Высокие ставки

Глава 34

Маркус

Дейн настолько любезен, что снова отвёз Лили в лагерь, чтобы я мог стоять там, где стою — за тюремными воротами.

Охранники впустили меня, и, пройдя все стандартные процедуры посещения заключенного, я сажусь за стол и жду Гретхен. Моя нога стучит по полу, а пальцы стучат по столу. Я даже не уверен, что узнаю её. Прошли годы с тех пор, как я её видел.

Охранник открывает дверь, и выходят пять женщин, четверо из них с улыбками. Пятая женщина, идущая по комнате, излучает тревогу.

Гретхен выглядит так же, только на несколько лет старше. Её когда-то сияющая кожа теперь стала бледной и приобрела сероватый оттенок. Её круглое лицо теперь кажется осунувшимся. Её блестящие длинные светлые волосы теперь тусклые и подстрижены до подбородка. Даже несмотря на её разницу во внешности, я всё равно могу точно определить каждую черту, которую Лили переняла от своей матери.

Я встаю, когда она приблизилась.

— Привет, — говорю я.

— Маркус.

Моё имя едва слетело с её языка, и я оказываюсь в двух секундах от того, чтобы развернуться и забыть обо всём этом.

Мы оба садимся, и моя нога неудержимо подпрыгивает.

— Всё дёргаешь ногой от нервов? — спрашивает она с лёгкой дразнящей улыбкой на лице.

Я останавливаю ногу и решаю сразу приступить к делу.

— Почему ты считаешь, что Лили должна прийти сюда? — Я оглядываюсь на охранников, стоящих у каждого выхода. Она в оранжевом комбинезоне. Стулья из жесткого пластика. Мрачный серый бетон, покрывающий каждую поверхность. — Какого рода связи матери и дочери ты ожидаешь? Маме и дочери обыскивают полость рта? Осмотры с помощью металлоискателей? Хочешь, чтобы она спросила охранника, почему её мама не может уйти с нами?

Признаюсь, мой тон злобный и жёсткий, показывая, насколько сильно гнев всё ещё горит во мне, словно раскалённый уголь.

— Я хочу узнать свою дочь, и больше всего я хочу, чтобы она узнала меня. — Её голос тихий и кроткий, потерял всю жесткость её первоначального приветствия.

— Вряд ли ты хочешь показать своё окружение. — Я указываю на пространство вокруг нас.

Её взгляд концентрируется на столе.

— Как дела у тебя здесь? Я не уверен, почему меня это волнует или почему я спрашиваю, но мне любопытно.

— Я уже к этому привыкла, — пожимает она плечами. — Я чиста, — торопливо добавляет она.

— Я видел шоу, где что-то всё же смогли пронести.

Она закатывает глаза.

— Я чистая, Маркус. Я понимаю, почему ты сомневаешься в этом, но я много работала и добилась многого.

— Что произойдёт, когда ты выйдешь за забор из колючей проволоки?

Конечно, нетрудно оставаться чистой, когда не на каждом углу улицы, мимо которой ты проходишь, стоит ходячая доза героина. Никто из твоих дилеров или друзей не соблазнит ширнуться. Я просто привяжу к ней Лили, а потом она уйдёт, и мне придётся объяснять, что такое передозировка.

— Думаю, мы увидим через тринадцать лет.

Иногда я забываю, что ей вынесен такой суровый приговор, но именно это и происходит, когда человек, с которым ты грабишь магазин, стреляет из оружия. У Гретхен тоже был пистолет, вероятно, она не собиралась им пользоваться, хотя тогда она была настолько зависима, что я даже не уверен в этом.

— Может быть, ты получишь условно-досрочное освобождение.

Она пожимает плечами и отмахивается от этой идеи.

— У тебя есть её фотография? — Она заглядывает в мой карман. — Только одно, чтобы я могла её увидеть?

В её голосе такая надежда, что я достаю бумажник и достаю фотографию, которую они сделали в детском саду в прошлом году. Я подвигаю её, и охранник приближается.

— Он просто показывает мне фотографию. — Она подняла фотографию с потертыми краями, чтобы он мог увидеть. — Это моя дочь, Лили. — Слёзы наполнили её глаза.

— Она очень красивая. — Огромный охранник посмотриел на меня, когда говорил это.

— У неё мои волосы. У тебя есть девушка? Это она делает ей прически?

— Я делаю прически. Я всё делаю для неё, — говорю я с изрядной долей горечи.

Потому что ты не смогла остаться и справиться с этим.

— Скажи мне, что ей нравится. Она озорная или застенчивая? У неё много друзей?

Пока она забрасывает меня вопросами, я думаю о том, как было бы, если бы я был тем, кто не знает Лили. Я был бы потерянным.

— Она забавная и очень общительная, и, вероятно, это она переняла от тебя.

— Она не из тех, кто сдержан и молчалив? — Она улыбнулась, дразня меня.

— Я умудряюсь не выжимать из неё всю радость. Она заводит друзей везде, куда бы ни пошла. Она обожает принцесс, Рапунцель — её любимая. Она просто... она любящая, милая маленькая девочка.

Я кладу фотографию обратно в кошелёк и складываю руки на столе.

Между нами на минуту повисает молчание, прежде чем я заговорил.

— Мне очень жаль, Гретхен.

Она смотрит на меня с заплаканными щеками и красными глазами.

— Тебе не за что извиняться.

— Я отвёз тебя к Бренту. Я не помешал тебе выкурить косяк. Я, чёрт возьми, точно не оказал тебе никакой помощи.

Её рука приземлилась на мою, и я сопротивляюсь желанию отстраниться. Я вижу, что её когда-то ухоженные ногти стали короткими и ломкими, а ногтевые пластины потрескались, как будто она целый день их ковыряла.

— Маркус, ты не вкалывал мне иглу в руку. Ты, черт возьми, не возвращался снова и снова, чтобы достать мне дозу. Ты несколько раз упоминал реабилитацию, но даже если бы ты пристегнул меня в машине и отвёз меня туда, я бы никогда там не осталась. Я слишком далеко зашла. — Она качает головой, и я вижу, что она переживает какое-то воспоминание. — Я ограбила магазин с пистолетом.

Я киваю, зная, как ей плохо, но это не помешало мне почувствовать, будто это я зажёг спичку.

— Я не могу поверить, что ты сохранил чувство вины. Я понятия не имела. — Она запускает руки в свои тусклые волосы. — Ты не имеешь никакого отношения к тому, где я сейчас нахожусь. Я должна была быть рядом и помочь вырастить Лили рядом с тобой… это тот путь, по которому я должна была пройти. — Она убирает свою руку с моей и вытирает слёзы, текущие по её лицу. — Я не могу привести её сюда, Грет. — Мой голос дрожит, когда я представляю, как мою маленькую девочку преследуют охранники с металлоискателями. — Как насчёт того, чтобы начать с того, что вы двое обменяетесь письмами?

Её плечи опустились, и она откинулась на спинку стула.

— Ты даже не представляешь, как сильно я хочу её обнять.

Я знаю. Я, чёрт возьми, знаю, потому что иногда чувствую то же самое, когда она была вдали от меня всего несколько часов.

— Я не говорю никогда. Просто… — я снова оглядываю комнату. — Ещё нет. Она слишком мала, чтобы что-либо понять.

Слеза падает на серый пластиковый стол, и мои глаза закрываются. Почему-то за все эти годы отталкивания Гретхен это никогда не казалось реальным. Она не была похожа на ту женщину, которую, как я когда-то думал, я мог бы полюбить. Она была врагом номер один с той минуты, как ушла от Лили, и только в эту самую минуту я увидел в ней маму Лили.

Я протянул руки и накрыл её руки своими, и она посмотрела на меня налитыми кровью глазами.

— Я обещаю, если ты напишешь письма, она получит каждое из них. Я пришлю тебе её фотографии, и, если Лили захочет, я пришлю любые рисунки, которые она нарисует, или всё, что она меня попросит.

— Хорошо, — говорит она тихим голосом.

— Ладно, а адвокат?

— Я его отзову. — Она глубоко вздохнула. — Мы сделаем это вместе, если ты пообещаешь работать со мной. Я знаю, что это не идеально, но всё, чего я хочу, это быть хоть какой-то частью её жизни.

Мои руки сжимают её.

— Мы справимся… вместе.

Звонит звонок, и один из охранников объявляет, что наше время истекло. Мы встали, и я готов был попрощаться, имея четкий план того, что мне нужно сделать.

— Я буду на связи.

Она бросается в мои объятия.

— Спасибо, Маркус.

Я стоял там, раскинув руки по бокам, пока не заметил охранника, которому Гретхен показывала фотографию Лили, и слегка похлопал её по спине.

— Спасибо, Гретхен. Спасибо, что делаешь то, что лучше для Лили.

Это всё, что я всегда пытался сделать сам, и я начинаю понимать, что иногда то, что правильно, может включать в себя риск того, что всё пойдет не так, как мы хотим.

Мы с Лили заходим в её любимый ресторан «Фо Шиззл».

— Можно мне два вида лапши? — спрашивает она, запрыгивая в кабинку.

Фо Шиззл известен всем, что связано с лапшой — от спагетти до ло-мейн. Все виды лапши, приготовленные на гриле с плоской поверхностью.

— Ты можешь заказать всё, что захочешь.

— Даже шейк? — Её глаза загорелись от волнения.

— Даже шейк. — Она может получить всё, что захочет, потому что я собираюсь перевернуть её мир с ног на голову.

Подходит Анжела, официантка.

— Лили! — восклицает она, и Лили засияла, получив дополнительное внимание. — Что ты закажешь сегодня?

— Я хочу хрустящую лапшу с белым соусом.

Анджела записывает это.

— И коктейль Орео, — добавляет Лили, и Анджела посмотрела на меня, спрашивая разрешения.

Я киваю.

— А для вас, мистер Кент?

— Мне, пожалуйста, только корейскую лапшу со стейком и водой.

— Скоро вернусь. — Она улыбнулась и ушла, чтобы передать наш заказ на кухню.

Пока мы ждём заказ, я верчу шейкер для сыра пармезан, размышляя, как затронуть тему её матери.

— Лили?

Она поднимает взгляд, звеня вилкой и ложкой.

— Я хотел поговорить с тобой о твоей маме.

Столовое серебро упало на стол.

— Мисс Кэт? — Обнадёживающее выражение её лица меня вывело из себя.

— Нет. — Я качаю головой. — Нет. Почему о мисс Кэт?

Лили наклоняет голову набок.

— Разве она не моя мама? Я же говорила тебе, что хочу, чтобы она стала моей мамой.

Ох, черт, я чертовски облажался.

— Нет, милая, это не она.

Её пальцы касаются браслета на запястье, и она откидывается в кабинке, слишком далеко, чтобы я мог до неё дотянуться.

— Ой.

— У тебя есть мама, которая тебя очень любит, но сейчас она не может тебя увидеть.

Её глаза немного загорелись.

— Где она?

— Она уехала, но хочет написать тебе. На самом деле, она уже написала тебе несколько писем. — Я положил два из них на стол и передвинул их к ней.

— Правда? — Она приподнялась на коленях, её крошечные ручки схватили конверты.

— Хочешь увидеть её фотографию? — спросил я.

— Ага. — Улыбка на её лице такая же, как та, которая обычно бывает у неё рождественским утром.

Я кладу на стол нашу с Гретхен фотографию того момента, когда мы только начали встречаться.

— Это ты? — Она указывает на гораздо более молодую и менее ухоженную версию меня.

— Это твой папа.

Она переводит взгляд с меня на фотографию, её палец скользит по Гретхен.

— Она красивая, — говорит она.

— Прямо как ты.

Её улыбка становится шире.

— Спасибо, папочка.

Она сидит в кабинке, держа фотографию перед собой просто глядя на неё.

Анжела приносит нам еду, и я начинаю есть, пока Лили обрабатывает информацию.

— Ты в порядке, сладкая? — спрашиваю я, кладя в рот немного лапши.

Она кивает и кладёт фотографию и конверты на стол.

— Итак, я когда-нибудь встречусь с ней?

— Да, когда-нибудь.

Она кивает, её маленький мозг пытается обработать информацию. — Хорошо.

— Лил, — я прошу её внимания ещё раз.

Она берёт гору хрустящей лапши и смотрит на меня снизу вверх.

— Мне очень нравится Мисс Кэт.

Она улыбнулась сквозь набитый рот.

— Я знаю. — бормочет она.

— Я бы хотел, чтобы мисс Кэт жила с нами.

Её глаза снова загорелись, и она проглатывает лапшу, находящуюся во рту.

— Правда? Она будет словно моей мамой?

— Ещё одна мама, да. — Её колени подпрыгивали вверх и вниз по скамейке.

— Мне тоже нравится Мисс Кэт. — Весело сказала она.

— Итак, ты не против, если мы сделаем её частью нашей семьи?

— Да! — Она подпрыгивает вверх и вниз на коленях.

— Папа допустил несколько ошибок, и она сейчас очень злится на меня. Возможно, пройдёт некоторое время, прежде чем она простит меня.

— Папа, — сказала она голосом, который говорит, что я самый глупый папа в мире. — Когда я совершаю ошибку, ты всегда просишь меня извиниться перед этим человеком. Это должно сработать.

Я улыбнулся её невинности.

— Ты поможешь мне завоевать её расположение? Нам нужно очень хорошо её спросить.

— Давай сделаем это, папочка!

Мы составляем план к концу обеда.

Я не жалел, что предложил моей дочери, чтобы Кэт стала частью нашей семьи, не зная результата, потому что я знаю, как всё обернётся. Я не успокоюсь, пока эта женщина снова не станет моей во всех смыслах этого слова.