Выстрел в лицо

15

Кораблестроительные, нефтехимические и другие заводы, обезобразившие пейзаж Маргеры, всегда, еще с той поры, когда он был маленьким мальчиком, вызывали у Брунетти живейший интерес. Примерно два года — Брунетти было с шести до восьми лет — его отец работал складским грузчиком на заводе лакокрасочных материалов и растворителей. Брунетти этот период их жизни всегда вспоминал с нежностью — наконец-то у отца появился стабильный заработок, и он гордился, что содержит семью.

Но потом прокатилась волна забастовок, после которой отца обратно на работу уже не приняли. Жизнь стала совсем другой. Мир и спокойствие покинули их дом. Какое-то время отец поддерживал связь с бывшими коллегами с фабрики, и Брунетти до сих пор хорошо их помнил — их байки о работе, их взаимные подколки, их чувство юмора, грубоватые шуточки и поистине бесконечное терпение, с каким они относились к его непостоянному и взбалмошному папаше.

Они все умерли от рака, как и многие другие, те, кто работал на заводах у берега лагуны, в которой плескались такие манящие и такие опасные волны.

Брунетти не заглядывал в этот промышленный район уже много лет. Впрочем, трубы с облаками дыма над ними давно стали привычным элементом здешнего пейзажа. Иногда Брунетти видел их даже со своего балкона. Его всегда поражала белизна этих искусственных облаков, особенно заметная ночью, когда дым рисует удивительно красивые узоры на бархатном небосклоне. Тогда они казались такими безобидными, такими невинными и чистыми, что Брунетти при виде их в голову всегда приходило одно и то же — снег, крестильные платьица, белоснежные наряды невест. Кости.

За прошедшие годы предпринималось немало попыток закрыть заводы, но все они натыкались на сильнейшее сопротивление со стороны рабочих. А ведь добейся власти своего, все эти рабочие сохранили бы здоровье, а многие и жизнь. Во что мы превратимся, рассуждали они, если не сможем обеспечивать свои семьи? Будем ли мы вправе называть себя мужчинами? Отец Брунетти считал, что нет, и Брунетти только сейчас начал понимать, почему он так думал.

По пути к машине, дожидавшейся их на Пьяццале-Рома, комиссар рассказал Гриффони про звонок Гуарино и телефонный разговор Патты с капитаном, из-за которого они теперь и направлялись в Маргеру. В результате серии маневров, логика которых оставалась целиком на совести водителя, они пересекли дамбу и, развернувшись, двинулись к заводам; к тому времени, когда они подъехали к главным воротам, Брунетти уже успел ввести Гриффони в курс дела.

Из маленькой сторожевой будки слева от ворот вышел мужчина в форме и, махнув рукой, велел им проезжать, причем так спокойно, как будто каждый день видел по десять полицейских машин. Брунетти попросил водителя остановиться возле охранника и спросил, где все остальные. Он велел повернуть им налево, затем ехать прямо, пересечь три моста и за красным зданием повернуть направо. Оттуда, сказал он, уже будут видны машины других полицейских.

Водитель послушно исполнил все его наставления, и как только на перекрестке они свернули за красное здание, стоявшее особняком, и впрямь обнаружили несколько автомобилей, включая «скорую помощь» с включенным проблесковым маячком. Перед машинами толпились люди; они смотрели в другую сторону и не заметили появления Брунетти и Гриффони. Неровно мощенная булыжником дорога пребывала в плачевном состоянии; перед припаркованными автомобилями стояли четыре огромных металлических цистерны из-под нефти, по две с каждой стороны дороги. Стенки их были изъедены ржавчиной; наверху одной из них кто-то вырезал неровный квадрат и, отогнув металл, сделал в цистерне «окно». Или «дверь». Земля казалась заброшенной и безлюдной, повсюду валялись бумажки и полиэтиленовые пакеты. Никакой зелени видно не было.

Водитель затормозил неподалеку от «скорой помощи»; Брунетти и Гриффони выбрались наружу. Теперь их заметили — на шум хлопнувших дверей машины все дружно повернули головы.

Одного из полицейских Брунетти узнал — они как-то работали вместе. Тогда он был лейтенантом. Как же его звали? Рубини? Розато? Наконец Брунетти вспомнил — Рибассо! Видимо, именно Рибассо говорил с ним по телефону, вот почему голос показался ему таким знакомым.

Рядом с Рибассо стоял еще один полицейский в форме и компания из двух мужчин и женщины. По белым хлопчатобумажным костюмам Брунетти узнал в них криминалистов. Возле машины «скорой помощи» курили два санитара. Перед ними на земле лежали свернутые в рулон носилки. Все эти люди с интересом смотрели на Брунетти и Гриффони, шагавших к ним от машины.

Рибассо вышел вперед и протянул Брунетти руку:

— Я так и подумал, что это вы звонили. Но полной уверенности у меня не было. — Он улыбнулся, но от прочих комментариев воздержался.

— Наверное, я по телевизору слишком много фильмов про крутых копов смотрю, — извиняющимся тоном ответил Брунетти, кстати, на дух не выносивший детективные сериалы. Похлопав его по плечу, Рибассо повернулся к Гриффони и поздоровался с ней, назвав по имени. Остальные, вслед за Рибассо, тоже поняли, что за птицы к ним пожаловали, и приветственно им кивнули. Затем, расступившись, пропустили Брунетти и Гриффони вперед.

Тело лежало метрах в трех дальше, ровно в середине квадрата, очерченного красно-белой пластиковой лентой, прикрепленной к тонким металлическим прутьям. Если бы Брунетти не видел убитого Гуарино на фото, с такого расстояния он бы его не узнал. Лицо, лишенное части челюсти, было повернуто в сторону от Брунетти. Кровь, если она и пропитала темное пальто, была не видна. Но вот рубашка не оставляла никаких сомнений.

На брюках в области коленей виднелась засохшая грязь, она же запачкала правое плечо пальто. К подошве правого ботинка пристали какие-то нити, судя по виду синтетические. Подмороженная земля вокруг тела была истоптана, как будто кто-то долго наматывал вокруг круги по своим же следам.

— Он лежит на спине, — заговорил Брунетти.

— Именно, — кивнул Рибассо.

— Откуда его передвинули? — спросил Брунетти.

— Мы не знаем, — ответил Рибассо и, не сдержавшись, добавил: — Эти два идиота тут все вытоптали, прежде чем нам позвонить.

— Что за идиоты? — поинтересовалась Гриффони.

— Те, которые его нашли, — сказал Рибассо, радуясь возможности пожаловаться. — Два мужика ехали мимо на грузовике, везли медные трубы для одного из местных заводов. Заблудились и выехали вон туда. — Рибассо махнул рукой в сторону дороги, откуда приехали Брунетти и Гриффони. — Собирались разворачиваться, но тут заметили, что на земле кто-то лежит, и решили подойти поближе, посмотреть.

Глядя на огромное количество следов, оставленных возле тела, Брунетти частично восстановил картину произошедшего. Например, два круглых отпечатка остались после того, как один из мужчин встал подле убитого на колени.

— Может, это они его перевернули? — предположила Гриффони, хотя, судя по интонации, сама в это не верила.

— Говорят, не переворачивали, — ответил Рибассо. — Да и не похоже, чтобы это были они. Хотя натоптали тут так, что улики и искать бесполезно.

— Они до него дотрагивались? — уточнил Брунетти.

— Утверждают, что не помнят, — не скрывая отвращения к бестолковым свидетелям, сказал Рибассо. — Хотя, когда звонили, заявили, что нашли мертвого карабинера — то есть бумажник они у него все-таки вытащили.

— Вы с ним были знакомы? — спросил Брунетти.

— Да, — кивнул Рибассо. — Собственно говоря, именно я посоветовал ему обратиться к вам за помощью.

— Это насчет того человека, которого он пытался найти?

— Да, — ответил Рибассо. — Я думал, вы ему поможете, — добавил он после паузы.

— Я старался, — откликнулся Брунетти и отвернулся от убитого.

Женщина, судя по всему возглавляющая команду криминалистов, позвала Рибассо, и они принялись что-то обсуждать. Переговорив с ней, Рибассо крикнул санитарам, что тело можно забирать и везти его в больничный морг.

Санитары досмолили сигареты и бросили окурки на землю, уже покрытую слоем их собратьев. Брунетти смотрел, как они разворачивают носилки и перекладывают на них убитого. Полицейские расступились, чтобы санитары смогли свободно пройти к машине «скорой помощи». Они погрузили тело Гуарино внутрь, и грохот, с каким они захлопнули дверь, словно снял заклятие, из-за которого вокруг царила полная тишина.

Рибассо подошел к второму карабинеру и что-то ему сказал. Тот направился к машине, прислонился к ней спиной и вытащил из кармана пачку сигарет. Криминалисты стянули с себя комбинезоны, свернули их и убрали в пластиковый мешок, который забросили в кузов своего грузовичка. Сложили штатив камеры и убрали фотоаппараты в металлический чемоданчик с мягкой обивкой внутри. Хлопали дверцы, ревели двигатели, но вот наконец машина «скорой помощи» уехала, а за ней отправился и грузовик криминалистов.

— А почему вы позвонили Патте? — спросил в неожиданно наступившей тишине Брунетти.

Прежде чем ответить, Рибассо недовольно хмыкнул.

— Я с ним уже имел как-то дело, — сказал он и посмотрел туда, где раньше лежал Гуарино. — С ним лучше всего с самого начала действовать официальными путями, — объяснил он. — Я же знал, что он на кого-нибудь все это свалит. Может, даже на человека, с которым мы сможем спокойно работать.

Брунетти кивнул.

— А что вам рассказал Гуарино?

— Что вы попытаетесь опознать того парня с фотографии.

— Это что, и ваше дело тоже? — спросил Брунетти.

— Более или менее, — осторожно ответил Рибассо.

— Пьетро, — заговорил Брунетти, вспомнив из опыта прошлого общения имя Рибассо. — Гуарино — да упокоит Господь его душу — тоже пробовал применить со мной эту тактику.

— И вы пригрозили вышвырнуть его из своего кабинета. Он мне об этом рассказывал.

— Так что лучше не надо, — сказал непреклонный Брунетти.

Пока они беседовали, Гриффони то и дело согласно кивала головой.

— Ладно, — решился Рибассо. — Я сказал «более или менее» только потому, что Гуарино обсуждал все это со мной как с другом, в личной беседе, — сказал он.

Судя по всему, больше он ничего добавлять к своим словам не собирался.

— Вы говорили, он работал на NAS? — не отставал от него Брунетти.

Это объяснило бы интерес Гуарино к перевозкам мусора: NAS занимался всем, что было связано с загрязнением окружающей среды и уничтожением природных богатств страны. Брунетти давно подозревал, что они не просто так разместили свою штаб-квартиру в Маргере, городе, долгие годы успешно загрязняющем все на свете. Он видел в этом тонкую иронию, совсем не случайную.

— Да, — кивнул Рибассо. — Филиппо закончил биохимический факультет. Мне вообще кажется, что он начал там работать, чтобы сделать что-нибудь полезное в жизни. И важное для всех. Его там очень ценили.

— Долго он там работал?

— Лет восемь, может, девять. Я точно не знаю — мы с ним познакомились всего пять или шесть лет назад. Мы никогда не вели вместе расследований, — добавил Рибассо, прежде чем Брунетти успел раскрыть рот.

— А это дело что, не считается? — спросила Гриффони.

Рибассо переступил с ноги на ногу:

— Говорю вам, он обсуждал его со мной как с другом.

— Что еще он вам рассказывал? — спросил Брунетти.

— Ему-то уже все равно, сами понимаете, — встряла Гриффони.

Рибассо сделал несколько шагов к своей машине.

— Он говорил, — обернулся он к ним, — что от этого дела здорово несет Каморрой. Тот убитый — Ранцато — был просто одним из многих. Филиппо пытался выяснить, каким образом они переправляют столько мусора.

— А о каких количествах мы вообще говорим? — снова встряла Гриффони. — Тоннах?

— Скорее сотнях тонн, — добавил Брунетти.

— Думаю, сотни тысяч тонн будут куда ближе к истине, — ответил Рибассо, заставив замолчать их обоих.

Брунетти попытался было прикинуть кое-что в уме, но быстро сдался: он не знал, какой объем перевозит обычный грузовик, так что не мог провести даже приблизительные подсчеты. Он почему-то подумал о своих детях и будущих внуках и о том, что они унаследуют содержимое всех этих грузовиков.

Рибассо, кажется, немножко смягчился, произнеся эти страшные слова, и теперь ковырял носком ботинка замерзшую грязь.

— Неделю назад кто-то пытался столкнуть его машину с дороги, — сказал он, взглянув на Брунетти и Гриффони.

— Он мне об этом не говорил, — удивился Брунетти. — Что произошло?

— Ему удалось от них избавиться. Сначала они шли вровень с его машиной — дело было на автостраде, по которой Гуарино как раз возвращался из Тревизо, — а когда начали подъезжать все ближе и ближе, Гуарино съехал на обочину и вдарил по тормозам. А его преследователи поехали дальше.

— Вы ему поверили?

Рибассо пожал плечами и вновь бросил взгляд на пустырь, туда, где лежало тело Гуарино:

— Кто-то его достал.

Обратно к Пьяццале-Рома Брунетти и Гриффони ехали в полной тишине, подавленные близким столкновением со смертью и продрогшие до костей — слишком долго торчали на морозном и грязном воздухе Маргеры. Гриффони спросила, почему Брунетти не рассказал Рибассо, что им удалось установить личность мужчины с фотографии, которую прислал Гуарино. Он объяснил, что капитан, который, скорее всего, об этом и так уже знал, не потрудился сообщить им хоть какую-нибудь полезную информацию. Гриффони уже не раз становилась свидетелем конкуренции и соперничества между разными органами сил правопорядка, так что сочла за лучшее промолчать.

Брунетти заранее позвонил и заказал лодку, которая уже ждала их у причала, чтобы отвезти в квестуру. Но даже оказавшись в тепле катера и включив на полную мощность обогреватель, они продолжали трястись от холода.

Добравшись до своего кабинета, Брунетти долго стоял у батареи. Он знал, что нужно позвонить Авизани, но оттягивал этот момент, убеждая себя, что сначала должен согреться. Наконец он собрал волю в кулак, подошел к столу, нашел в книжке нужный номер и поднял трубку.

— Привет, это я, — сказал он как можно естественнее.

— Что случилось? — сразу понял все Авизани.

— Самое худшее, что могло случиться, — ответил Брунетти и сам смутился от пышной мелодраматичности этой фразы.

— Филиппо? — спросил Авизани.

— Да. Я только что видел его тело, — сказал Брунетти. Никаких вопросов от Авизани не последовало, и он продолжил: — Его застрелили. Тело обнаружили сегодня утром, на территории нефтехимического завода в Маргере.

— Он всегда говорил, что вероятность такого исхода не стоит сбрасывать со счетов, — после долгой паузы заговорил Авизани. — Но я ему не верил. Как в такое вообще можно верить? Но сейчас… Все кажется совсем другим. Ну, когда понимаешь, что это все-таки случилось.

— Он что-нибудь еще тебе говорил? — решил спросить Брунетти.

— Я же журналист, не забывай об этом, — немедленно откликнулся Авизани с горечью в голосе.

— Я думал, вы дружили.

— Да, дружили. Все было, как всегда, — сказал он уже нормальным голосом. — Чем больше следов он находил, тем больше препятствий на его пути возникало. Судью, который вел это дело, внезапно перевели, а новому расследование Гуарино было до лампочки. Потом двух его самых способных помощников перебросили на другой конец страны. Да ты и сам знаешь, как это бывает.

Да, подумал Брунетти, прекрасно знаю.

— Это все? — спросил он.

— В общем-то да. Во всяком случае, ничего полезного он мне не сообщил — все это я уже тысячу раз слышал. — С этими словами Авизани повесил трубку.

Как и многие другие работники полиции, Брунетти давно понял, что длинные щупальца разнообразных мафиозных группировок глубоко пронизывали всю жизнь страны, включая большинство государственных учреждений и множество компаний. Количество полицейских и судей, внезапно переведенных на службу в какую-нибудь глухую дыру в провинции, как только в их расследованиях появлялись следы, ведущие на самый верх властной пирамиды, не поддавалось исчислению. Как бы ни старались люди ничего не замечать, длина этих щупалец, степень их проникновения во все области жизни просто поражала. Кажется, недавно газеты даже объявили мафию с ее годовым доходом в девяносто три миллиарда евро третей по размеру сферой коммерческого предпринимательства в стране.

На глазах Брунетти мафия и ее близкие родственники — Каморра с Ндрагетой — становились все влиятельнее и могущественнее, вылезая из темных углов его расследований, чтобы стать первопричиной и главной движущей силой в мире преступности. Совсем как тот английский аристократ в книжке его детства — кажется, «Алый первоцвет»[49]. Брунетти попытался припомнить стишки, посвященные безуспешным попыткам французов найти и уничтожить этого аристократа: «Искали тут, искали там, но не нашли ни там ни сям».

Впрочем, может, образ Лернейской гидры тут будет уместнее? Ведь ее невозможно убить, слишком уж много у нее голов. Брунетти еще не забыл, какую радостную истерику устроили журналисты, когда полиции удалось арестовать Риину, Провенцано и Ло-Пикколо[50]. Газеты дружно ликовали — мол, наконец-то правительство одержало победу в долгой битве с организованной преступностью. Ха-ха. Все равно что думать, что после смерти президента «Дженерал моторс» или «Бритиш петролеум» эти компании тут же канут в небытие. Эти олухи что, про вице-президентов никогда не слышали?

Если уж на то пошло, арест этих древних динозавров преступного мира только дал возможность проявить себя молодежи — образованной, с хорошими дипломами, знающей, как управлять этим «бизнесом», давно уже неотличимым от любой международной корпорации. Что особенно поразило Брунетти: арест двух мафиозных боссов пришелся как раз на момент выхода закона о indulto[51], согласно которому по мановению полицейской дубинки на свободу вышли двадцать четыре с лишним тысячи преступников, многие из которых были «рабочими лошадками» той же самой мафии. Ах, каким удобным бывает закон, особенно в руках людей, которые лучше других знают, как им пользоваться!