Выйти замуж не напасть, как бы замужем не пропасть

Глава 24

За одну поездку мы побывали сразу в двух огромных городах в Москве и в Питере.

Если вы меня спросите, что я там увидела и запомнила, то я вам отвечу: НИЧЕГО.

Я боялась! Меня напугали перед поездкой, что таких вот ворон как я, карманники вычисляют на раз – два и оставляют с голой попой. Поэтому я по сторонам не смотрела. Но тем не менее деньги я потеряла. Спросите, как? А я купила у первой попавшейся цыганки баул каких-то химических джемперов с рисунком на груди. Мерзко пахнувших и отвратных, я продавала их потом почти год, деньги назад еле-еле вернула. Ну и еще штук пяток их валялось у меня в шкафу, одевала их для работы в огороде. Лучше бы вообще ничего не покупала. Купив, эту дрянь, я успокоилась, и мы на поезде укатили в Питер. Там у Сергея, жили родственники. Ну как, родственники?

Когда-то у мамы Сергея был старший брат. Он умер, но осталась его вдова и дочка. Вот к ним мы и ехали. Сережка очень хотел увидеть сестру.

Дом мы нашли быстро. Бывшая жена Анатолия, так звали брата Тамары Васильевны, была дома. Нас накормили и напоили чаем и рассказали вот такую историю. Двоюродная сестра Сергея Женька, после окончания восьми классов, учится дальше не захотела. По словам матери, связалась с плохой компанией, родила ребенка и подбросив его матери, сбежала.

Женьку можно, конечно осуждать. Но я бы не стала. Начнем с того, что её вначале предала родная мама. После смерти Анатолия, его вдова не долго была одна, очень быстро она нашла себе мужчину. Вышла за него замуж, а Женька мешала. И она сдала дочь в интернат, где та и прожила до восьмого класса. И после этого она хотела, чтобы дочь её любила и слушалась. Ага, как же! Это при том, что она родила еще детей и все они жили дома, в семье. Девочка, же не была дурой, и понимала, что она по сути маме не нужна. В то время, как сама то она в ней нуждалась. Ничего странного нет, в том, что она озлобилась и искала родственную душу. Возможно не там, где надо. А кто скажет где нас ждут с распростертыми объятиями? Она искала среди таких же никому не нужных подростков, и на мой взгляд это не её вина, а беда. А то что бросила своего ребенка? Так этому её научила мама. Любви –то она её не научила, а вот как бросать, урок преподала.

В общем поездка получилась неудачной и грустной. Я помню, только страх, с которым впрыгивала на ступени эскалатора, судорожно сжимая руку Сергея. Ну и домой мы торопились, денег на гостиницу у нас практически не было, родственники остановиться у них не предложили. Одно хорошо. Там мы купили наш первый компьютер «Спектрум» и кассеты с играми.

По «Болдердашу» я скучаю до сих пор. С каким бы удовольствием я снова сыграла в него.

Сергей уволился с ЖБИ, и чтобы шел стаж, ему по знакомству сделали запись в трудовой книжке. На самом деле мы полностью ударились в торговлю. Я вышла на работу и вначале написала заявление о переводе меня в уборщицы, а потом и вовсе уволилась. О чем жалела, увольняясь? О том, что была глупой и слишком правильной.

У меня дома стояли раздолбанные стулья, я в лучшем состоянии списывала. Списывала я и шикарные столы, и шкафы. А дети делали уроки на кухонном столе. Я ничего не поменяла и не привезла домой, а когда увольнялась, ничего из этого на складе уже не было, новая комендант, все вывезла.

И еще, я могла бы без всякого труда закончить пединститут, если бы сообразила сразу поступить. Но, не сообразила…

На минирынке были свои правила и приметы. Чем ты ближе стоишь к входной двери, тем удачнее продажи. Конечно, со временем у нас у каждого, были уже свои покупатели. Но проблема в том, что обычной водкой я не торговала. У нас были только дорогие вина, коньяки, бренди и дорогая качественная водка, поэтому для нас было важно занять место, как можно ближе к входу. И мы объединились с Маринкой и Женькой, день они занимают место, на второй мы. Для этого мы приходили к магазину в пять утра и стояли там. Как – то в мое дежурство, в половине восьмого утра, подтянулась к магазину Танька, молодая девчонка, лихо торгующая паленкой. Её молодой человек, ни слова не говоря, откидывает мои столики и ящики и начинает устанавливать свои.

- Что за дела? – спрашиваю его.

Молчит, и продолжает ставить свои ящики. Вот терпеть не могу, когда меня не считают за человека. Беру их ящики и выбрасываю.

Он идет на меня, хватает меня за руки. Надеется, что я испугаюсь. Счаз, пуганая! Я с детства знаю, что слабину давать нельзя.

- Ты мой дорогой, меня не пугай! Хочешь стоять у магазина, вставай раньше! Я не для тебя место занимала.

Он откидывает мой столик, а я уже разозлилась и мне ничего не страшно.

- Еще раз откинешь, получишь им по голове!

А меня тронешь, сядешь! Я тебе это гарантирую!

Дело в том, что он недавно только вернулся из мест не столь отдаленных. Обратно точно не хочется, а связываться с бабой дурой, себе дороже.

В общем место я отвоевала, больше он со мной не спорил. Правда, теперь они порой приходили раньше нас. И вскоре мы занимали места уже с вечера. Дурдом, короче. За товаром ездили в Челябинск, либо подкупали оптом на месте.

В сильные морозы согревались чаем с коньяком. Пока я однажды не поймала себя на мысли, что я уже мечтаю об очередной чашечке чая. И я наложила на коньяк табу. Женщины спиваются быстро. А я еще в детстве дала себе слово, когда в очередной раз мне было стыдно за пьяную маму, что мои дети стесняться меня не будут. И никогда не увидят меня сильно пьяной.

Продолжение.

Как вы думаете, что чувствует женщина, когда её ребенок лежит под капельницей в тяжелом состоянии?

Я не знаю, как описать, то отчаяние, в котором я тогда находилась. Я сидела у кроватки с сыном, глядела на своего малыша и шептала –шептала, со стороны шепот мой можно было принять за бред. Я и молилась, и просила сестренку не забирать у меня сына. И просила прошения у Глеба, что не спохватилась сразу.

Слезы бежали из моих глаз безостановочно, тревога за жизнь сынишки рвала мое сердце в клочья. Я следила как капля за каплей поступает лекарство в его тонюсенькую венку, держала его ручку и надеялась что ему скоро станет легче. Доктор, мне ничего не говорит, просто приходит, проверяет и снова уходит, а я не отвожу глаз от личика ребенка, что превратилось в маску. Врач же со скорой, сказала, что похоже на солнечный ожог, либо аллергическая реакция.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глебушке всего два годика и почти два месяца. На улице уже второй час ночи и сегодня двадцать шестое апреля, я сижу и шепчу молитвы, все что могу припомнить. – Сыночек мой, ты только живи родной.

Мне страшно. Нет с одной стороны я понимаю, что это полная чушь, и Света здесь совсем не при чем, но с другой стороны, очень странно все получается. Случись все это на первом году жизни Глеба, было бы понятно. Но в прошлое лето ничего подобного не наблюдалось, а тут на тебе. В декабре мы похоронили Свету. Она очень любила Глебушку, была его крестной мамой. И мне в голову лезут нехорошие ассоциации, и я снова и снова прошу сестренку не забирать его у меня.

Еще утром было всё хорошо. Нас в пятницу медсестра пригласила на прививку. И мы в понедельник с утра отправились с Глебом в поликлинику. Ребенка осмотрели, послушали и разрешили сделать прививку. Надо сказать, что у сынишки проблемы с сердечком, септальный дефект межпредсердной перегородки. Проще говоря, у него в этой перегородке дырка, которой там быть не должно и поэтому у нас были медотводы по части прививок. Нам либо уменьшали дозы, и ставили их ослабленные, либо переносили на более позднее время.

Малыш перенес укол мужественно, и мы не торопясь шли домой. Погода стояла отличная, тепло практически, как летом, и я даже сняла плащ. По дороге заглянула в магазин, купила хлеба и молока. Пока дошли до дома Глеб заснул. Я поставила коляску в тень и пошла заниматься своими делами. Поставила варить мясо и вышла на улицу, чистить грядки с клубникой от прошлогодней листвы.

Сынишка проснулся и заплакал. Я взяла его на руки, обратила внимание, что личико немного покраснело. Занесла сына домой, покормила кашкой, которую сварила, пока он спал. Посадила его на палас, вручила игрушки. Сама начала чистить картошку, собираясь варить борщ. Скоро придут со школы Марочка с Пашей. Покормлю их и пойду менять Сергея, чтобы он смог отдохнуть и пообедать.

Посадив детей обедать, подошла к закапризничавшему Глебушке и ахнула. У ребенка на лице был сплошной отек, щечки сравнялись с носиком, глазки заплыли. Лица не было, маска. Я послала Пашку за Сергеем и вызвала скорую.

Приехали быстро и через час с небольшим мы уже были в больнице, где нас осмотрели и под капельницей отправили в реанимацию.

Отек начал спадать лишь к утру. Состояние сына стабилизировалось, и я смогла подремать пару часов. Во время обхода, мне наконец объяснили, что случилось с моим ребенком. Всё-таки это был солнечный ожог. Банальный солнечный ожог, который вполне мог стоить моему ребёнку жизни. Возможно, что такую реакцию спровоцировала прививка, трудно сказать, но в большей степени, все же виновато солнышко. Почему этого не произошло в первый год жизни, ведь мы, проживая в частном доме довольно часто и подолгу гуляли? Да кто его знает?

Я была рада, что все обошлось.

К вечеру нас перевели в обычную палату, а к концу недели выписали. С тех пор Глеба мы старались защитить от солнца, но время от времени он все же круто подгорал, правда до реанимации больше дело не доходило. Да и подгорал он по большей части, когда был не дома, а в гостях. Хоть мы и предупреждали об особой любви солнышка к этому хлопчику, но похоже нам не верили. Однажды вернулся он и от Юльки с огромными опухшими ушами. Он у нас ходил с роскошной шевелюрой и лихим чубом, а там его решили превратить в примерного парня и коротко подстригли. Вот уши, оставшись без защиты и сгорели. Честно говоря, это было страшно и болели они у него долго.

Наверное у каждого из нас есть поступки за которые ему стыдно и о которых он бы хотел забыть. Есть такие и у меня и не один. Только я забывать об этом не хочу. Я помню и я себя не простила.

Летом приехала в гости моя мама с младшим братом. Остановились у нас, но довольно часто были у Юльки, помогали ей с Митькой. А сегодня Юлька с Егором приехали к нам с неприятным разговором. Мы сидим все на кухне, моя мама, Сашка- мой и Юлькин младший брат, он кстати всего на год с небольшим, старше моего Пашки, который присутствует тут же. Юлька, Егор, ну и мы с Сергеем.

Дело в том, что Юлька с мужем собирают коллекцию десятирублевых юбилейных монет. И кто-то у них эту коллекцию ополовинил, подозрение падает на моего сына. Так как он уже брал однажды оттуда несколько монет, вернул, правда не все, две монеты где-то прощелкал. Я тогда с ним провела разъяснительную беседу и мне показалось, что сын меня понял. И вот теперь снова, но на сей раз пропало намного больше. И были они там вдвоем и Пашка и Сашка.

- Кто взял деньги? - спрашиваю пацанов.

- Не я,- шмыгает носом брат.

- Мама, я не брал, правда, - говорит сын,- Ты же мне сказала, что брать чужое без спроса нельзя. Я не брал.

Я верю сыну, верю еще и по той причине, что у нас тоже есть такая коллекция, и он мог бы взять и оттуда. Или же просто взять обычные деньги, он прекрасно знает, где они у нас лежат. Я – то верю, а вот…

- Может хватит, врать Пашка? Зачем тебе опять понадобились эти деньги? – наседает на моего сына сестра.

- Погоди,- говорю я. – Сашка, посмотри мне в глаза, это же ты взял деньги?

- Нет, я не брал, - отвечает брат и даже не моргает.

- Саша не мог взять, он-то откуда мог знать где они лежат. – вступает в разговор моя мама, заступаясь за сына.

- Да там нечего и знать, они в серванте на самом виду лежат, - говорю я.

Сестра настаивает, чтобы вернули деньги. На мое предложение отдать им нашу коллекцию. отвечает отказом, ей надо не наши деньги, а именно те, что взяли. Мальчишки отпираются, но ясно же, что один из них врет. Скандал набирает силу.

- Что вы от меня хотите? Чтобы я наказала сына? Этого вы хотите? - спрашиваю я

- Я хочу, чтобы мне вернули деньги,-говорит сестра.

Меня всю трясет, я не знаю, что делать. Я верю, что сын не брал, но милые родственнички утверждают обратное, раз уже брал, значит взял снова. И я беру ремень.

Я бью сына и кричу, - Ты взял?

И заметьте никто меня не остановил, никто не сказал, не надо, все просто смотрели.

- Нет, мамочка, не надо. Я не брал эти деньги. –плачет Пашка. Я тоже плачу.

- Сашка, клянусь, тебя пальцем никто не тронет. Скажи, правду, ты взял деньги?

- Да, - опустив глаза, бормочет брат.

- Где они? Верни их!

- Я их потратил.

- На что? Что ты купил на них?

Он купил на них сигареты и жвачку. Я попросила их всех уехать, видеть никого не могла.

Я просила у сына прощения, плакала и говорила, что я верила ему, но не знала, как доказать. – Никогда, больше не бери чужую вещи без спроса, потому что потом ты даже невиновный будешь виноват. Ты понял меня сынок.

- Да мама, понял.

Так плохо и гадко я себя никогда еще не ощущала. Нет, я совсем не идеальная мать, довольно часто я срываюсь и раздаю подзатыльники, но как правило это за дело. А тут я лупила своего сына за чужую провинность. И если сын и простил меня, я сама себя не простила.

Сашку после этого случая, я невзлюбила, пакостный мальчишка рос, весь в своего папочку, чтоб ему на том свете икалось.

Отец Сашки к тому времени уже умер от инфаркта, я училась на третьем курсе, когда маму сосватали за него. Она спрашивала меня, – Ань, ты не будешь против, если мы сойдемся?

Ну, вот скажите, как я могла ей сказать, что я против? Я его совсем не знала. Никто он, ничто он из себя представляет, а дома еще полно ребятишек и помощь маме не помещала бы. И поэтому я ей ответила – Смотри сама, если ты говоришь, что он не пьет, может можно и попробовать? Мам, я – то в деревню уже точно не вернусь. А тебе с ним жить. Решай сама.

И они стали жить вместе и в начале вроде даже не плохо.

У мамы рано наступила менопауза и она даже не подумала, что может снова забеременеть. Думала полнеет из-за климакса, и лишь когда ребенок зашевелился, поняла, в чем дело. Вот так и появился на свет, эта - ошибка климакса. А его папаша Сметанкин Владимир, оказался порядочной тварью, как раз, когда у мамы полез живот, он запил по-черному. Стал приводить в дом шалав .... Выгнать его у неё не получалось, разве слабой беременной женщине, справиться с мужиком. Сестренки пытались дать ему отпор, Алку он даже побаивался. Потом написали мне, но он помер раньше, чем я смогла приехать.

Все знают, пьянка до добра не доводит, а его она довела до инфаркта. Он работал в совхозе ночным сторожем, вот ночью пьяный на работе и помер. Утром его обнаружили доярки. Собаке -собачья смерть, как говорится. Только вот собаки -то намного лучше этого, человека.

Дети росли, мы с мужем торговали у магазина, время от времени ездили с товаром в Верхнеуральск, либо Челябинск.

Взяли в долг под пятнадцать процентов ежемесячных пятьсот долларов, и стали возить товар и сбывать его не только в розницу, но и оптом. В неделю раза два на коммерческом автобусе мотались в Челябинск по очереди, то я, то муж. Но у меня поездки были всегда удачнее, считала, наверное, лучше.

Купили мы с мужем ушастый Запорожец, смешную безотказную машинку, вот на нем и работали, развозили товар по базарчикам. Пятнадцать процентов, еще ведь отработать надо, да и долг потихоньку гасить. Вот и приходилось крутиться. Остановиться было нельзя, сразу ударяло по карману.

Но мы не унывали. Успевали не только работать, но и общались с друзьями. Им нравилось у нас праздновать, выпивку я не приветствовала. Чаще всего бутылка хорошего вина для дам и мужчинам бутылка коньяка, либо хорошей водки. В то время была популярна «Стопка», нашим нравилась, та что со вкусом лимона.

А после застолья, либо настольные игры, либо видики, в общем развлекались, как могли.