Выйти замуж не напасть, как бы замужем не пропасть

Глава 28

У Мары и Глеба это уже третья по счёту школа в Челябинске, каждый год новая. Я переживаю. Для детей это каждый раз испытание на прочность, каждый раз стресс, но что делать? Приходится снимать жилье, там, где есть, и подходит по цене, а не там, где хочется.

Дочка пригласила на чаепитие своих новых одноклассниц, ей уже четырнадцать. Девчонки повеселились, отгадывали шарады и ребусы, играли в Соньку. Дочка хорошо отзывается о своей классной, которая кстати её тезка, говорит, что класс очень дружный и её хорошо приняли.

А вот с Глебом у меня проблемы. Когда он пошел в первый класс, у меня была депрессия на фоне кражи. И поэтому я не сразу обратила внимание, что у сына –то все плохо с учебой. Вот уж чего не ожидала.

Глеб начал читать целыми словами еще в пять лет и к первому классу мог довольно бегло прочитать любой рассказ. Уж с чем, с чем, а с чтением проблем быть у нас не должно было быть. Писать Мара, тоже брата учила, я им для этих целей покупала прописи. Для того, чтобы разучить ребенка читать, на это нужен недюжинный талант. Но его первая учительница с этим справилась. Я не знаю, как и почему это произошло, но, когда на собрании мне заявили, что Глеб не может читать целыми словами, я была в шоке. У сына похоже что-то перемкнуло в голове, когда с него начали требовать читать по слогам, в то время, как он пытался выдать целое слово. В результате он научился читать по слогам, но так и застрял на них. Было до слез обидно. Из-за того, что он медленно читал, он начал отставать по всем предметам, он просто не успевал усваивать. Нас отправили к психологу, почему так произошло, она объяснить не смогла, но на выписывала какие-то таблетки. В топку их вместе с их таблетками.

Времени у меня порой совсем не было, чтобы позаниматься с сыном, но я старалась найти хотя бы десять минут и стала куда терпеливее, чем в то время, когда помогала дочке. И мы потихоньку нагоняли одноклассников.

А так- то парнишка рос озорной, хулиганистый и часто нас смешил.

Как-то поехали мы к моей подруге в гости. Идем по тропинке вдоль садов, впереди нас девчонка и пареньком. У девочки фигурка точеная, просто глаз радует. Старший идет и глазами девчушку облизывает.

А Глеб его спрашивает –Паш, а Паш? А ты вообще знаешь, что с девочками делать надо?

У меня просто челюсть на землю упала.

А Паша, хмыкнув говорит, - Знаю, а ты-то знаешь?

- Конечно,- отвечает сорванец, и гордо добавляет – их надо целовать.

На минутку, пацану всего шесть лет.

- Ты откуда это взял, - спрашиваю.

– Друзья в садике рассказали.

- Мал ты еще о таких вещах говорить, вырасти сначала, - говорю я ему – ишь ты девочек целовать.

- Я уже большой и у меня уже невеста есть.

Все в папашу детки, от горшка два вершка, а туда же, невеста есть у него.

В Сережкино день рождения устроила мужу сюрприз. Закупила пятьдесят воздушных шариков, надула их и закидала в каморку, где стояла наша кровать. Они заполнили собой почти все пространство. Было забавно заниматься любовью среди воздушных шариков. Особенно когда они лопались. Не знаю, как мужу, мне было смешно.

Из деревни пришли тревожные слухи, мне сообщили, что маму парализовало и она голодная сидела в холодном доме, пока не выползла на улицу. Сегодня едем в Мельниково.

Слухи к сожалению, оказались, горькой правдой. У младшего брата Сережки, трое малышей, мал-мала меньше. Чумазые, как поросята, смотрят на нас удивленными глазенками. Робко берут гостинцы.

Маму оставить мы там не можем, в селе даже фельдшера нет. Забрали её с собой. Вызвали врача. Инсульт. Правда доктор сказала, что у неё какие-то не стандартные симптомы. У мамы работали руки, но полностью отказали ноги, и она практически не могла говорить. Назначили ей кучу инъекций, таблеток в госпитализации отказали. Мне пришлось самой ей делать уколы. Таблетки глотать она не хотела, и я воевала с ней. Я раздавливала их, разбавляла водой и вливала ей в рот. Она сердилась, плевалась, отказывалась проглатывать. Я, уговаривала её как маленькую, гладила по голове, ругалась, плакала от бессилия. С деньгами было очень плохо, лекарства дорогие, а мне порой вместо одной таблетки приходилось давать две, а то и три, так как внутрь ничего не попадало.

В следующий прием доктора, мама назвала всех, кроме меня. Сердилась. У меня она отказывалась даже есть. Её кормила дочка, у Марочки бабушка ела. Правда порой называла её Анечкой. Ела мама плохо, очень часто сжимала губы и не позволяла себя накормить. А доктору жаловалась, что мы её не кормим. И мне было не по себе от этих её обвинений. Я пыталась объяснить врачу ситуацию, но та сказала, - Вы поймите, это не она, это её болезнь. Она сейчас может и не вспомнить, что было минуту назад. Не комплексуйте.

Ей было скучно лежать на одном месте, и мама стала сползать с кровати. Как-то вернувшись домой мы обнаружили её на полу. Подгузник она умудрилась снять и всё, буквально всё в комнате и она в том числе с ног до головы было испачкано в испражнениях. Муж сразу сказал. - Я мыть её не буду.

Я начала с пола. До неё еще дойти надо было. Потом отмыла кровать, поменяла бельё, перетащила её на полу на грязные простыни и начала мыть. Честно скажу, это очень сложно, когда тебе сопротивляются. Мама сильно похудела, но тем не менее была очень тяжела. Когда я её помыла и попыталась затащить на кровать, я согрешила. Я тащила её на кровать, а она сползала на пол. Я её туда, а она обратно. И на смертном одре я буду помнить, что я ударила маму.

Я плакала, - Мамочка, прости меня. Ну, помоги мне пожалуйста. Я устала. Ну, родная моя.

И она позволила мне закинуть её на кровать и одеть в чистую рубаху. Потом я отмывала тумбочку и стены. Готовила ужин. Кормила бабушку дочка, а она сжимала губы и отворачивалась.

После этого мы поставили на кровать доски в виде ограничителей и закрыли их одеялом, так как она била о них руками. Но мы целый день на работе, дочке её на кровать не поднять, а пол холодный. Пусть уж лучше синяки на руках, чем воспаление легких.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Как-то в выходной заявился наш хозяин, вначале он начал орать, что не соглашался, на то чтобы еще и мама жила в доме. На что я ему ответила, - Мы снимали дом для семьи, количество человек не оговаривалось. Мама член моей семьи, хотите поспорить?

Спорить он не стал, но потребовал с начала следующего месяца внести оплату за аренду, так как мы выполнили не всё, что было в договоре. Я показала ему расчеты с указанием выполненных работ, с суммой за их выполнение, с чеками за использованные материалы, по этим расчетам получалось, что еще как минимум месяц мы имели право жить не оплачивая. Но Вася сказал, - Вот все доделаете, тогда вернёмся к этому разговору, а мне сейчас деньги нужны.

Мама умерла в шестьдесят два года, в ночь на двадцать шестое марта. Мы проснулись среди ночи от странных звуков. Сергей сказал, - Лежи, я сам проверю.

Вернувшись проговорил, - Похоже помирает, агония у неё. Я попробовал дать воды не реагирует.

Мы вызвали скорую, но к их приезду все уже закончилось. Нас с Марой, Сергей к маме не пустил, с врачами общался сам. Чуть позднее приехала труповозка и маму увезли в морг.

Я не знаю, как описать, что я тогда чувствовала. Это были довольно противоречивые чувства.

Это было и горе, чувство потери, опустошения -потому что мамы больше нет. И у меня словно пропало часть души.

Это было и чувство облегчения, потому что уход за больным человеком требовал времени, а у меня его не было, и на четырнадцатилетнею девочку ложилась вся нагрузка по уходу за бабушкой в то время, пока мы работали. Это было чувство облегчения еще и потому что страдания для мамы закончились и у неё больше ничего не болело.

И это было чувство стыда. Мне было стыдно, за то, что я смалодушничала и не подошла к маме, когда она умирала, за то, что позволила уйти ей в одиночестве. Стыдно за то, что не смогла дать ей должного ухода, за то, что не сдержалась и ударила её.

У меня было особое отношение к маме, я жалела её. Понимала, что она была глубоко несчастным и слабым человеком, Она слишком мало видела в своей жизни хорошего. Я походила на неё характером. Я была так же слаба и нерешительна и ненавидела себя за это. И вот теперь мамы нет, и мне грустно, что мы так и не поговорили с ней по душам.

Организацией похорон занимался Сергей. На Цинковом уже давно никого не хоронили, но он сумел договориться. И мама похоронена недалеко от Сережкиной матери.

А поминки мы справляли в деревне. Там были все её подруги, знакомые. Там прошли её последние дни жизни.

Мы прожили по этому адресу почти девять месяцев и хорошо, что не успели потратить деньги на краску и кровельный материал, так как в мае нас ошарашили. Пришел незнакомый мужик и сказал, что он купил этот дом и дает нам две недели, чтобы мы съехали.

Оказывается, Вася показывал дом покупателям, пока мы были на работе.