Взгляд кролика

Глава 15 ЖИЗНЬ СОСТОИТ ИЗ РАССТАВАНИЙ

Минако рисует, дежурный ей помогает — обмакивает ее пальцы в красную, синюю, зеленую краски. Пальцы девочки двигаются, бегут по листу ватмана, оставляя на бумаге красочные следы. Рождается рисунок — сочетание цвета и линий. Это называется абстрактным экспрессионизмом, или "живописью действия". Здесь не нужен никакой предварительный замысел, и поэтому этот жанр как нельзя лучше подходит для таких детей, как Минако.

Девочка и вправду выглядела ужасно довольной.

А ведь если бы не выступление Адачи, педсовет мог кончиться очень печально.

— Минако-тян, нам здорово повезло, — сказала Котани-сэнсей и, поглядев на своих учеников, подумала: "Как же мы потом будем без тебя, Минако-тян?"

С тех пор как в классе появилась Минако, дети сильно изменились. В первом полугодии они то и дело ябедничали друг на друга, но во втором почти совсем перестали. Они теперь и учились гораздо охотней, чем раньше. "Если сидеть сложа руки и ничего не делать, то дети никогда не изменятся, — думала Котани-сэнсей. — Да и я сама, конечно, тоже…"

Как ни грустно, но день разлуки с Минако неумолимо приближался. Котани-сэнсей не знала, что будет, когда Минако от них уйдет. Если бы это было в ее силах, она бы никуда девочку не отпустила, оставила бы в своем классе.

— Сэнсей, а вам тележка больше не нужна? — спросила Тэруе.

— Тележка? Нет, не нужна. Она слишком громоздкая, только мешает.

Раньше на этой тележке стоял бидон с молоком. Во время обеда дежурные катили тележку по проходам между столами, по очереди разливая молоко по чашкам. Но проходы были узкими, тележка все время цеплялась за ножки, молоко расплескивалось. Так что в конце концов Котани-сэнсей решила больше ее не использовать.

— А можно мы эту тележку возьмем?

— Можно. А зачем она вам?

— Мы сделаем для Минако машину.

— Машину?

— Так можно, сэнсей?

— Да-да, конечно.

Котани-сэнсей стало интересно.

На следующей перемене дети начали раскрашивать тележку. Сначала они попытались раскрасить ее мелками, но мелки скользили по фанере, и у них ничего не получилось. Тогда они взялись за гуашь. Главное было не добавлять в краску воды. Работа была кропотливой.

Постепенно тележка начала покрываться цветными узорами.

— Давай скорее, мы тоже хотим раскрашивать! — торопили рисующего остальные.

— Шестьдесят, шестьдесят один, шестьдесят два, шестьдесят три… — считал кто-то вслух. Судя по всему, дети договорились, что каждый будет раскрашивать, пока счет не дойдет до ста или до двухсот. Котани-сэнсей не смогла сдержать улыбки.

— У вас здорово получается!

— Красиво, да, сэнсей?.

— Очень красиво! В Иране и Пакистане так раскрашивают рейсовые автобусы. Ну не совсем так, но очень похоже. Думаю, на этой тележке будет приятно кататься.

— Мы будем на ней катать Минако.

— А меня покатаете?

— Вы же большая! Тележка сломается.

На третий день машина для Минако была готова. Она была похожа на огромный цветок.

Дети посадили Минако в тележку и попробовали ее прокатить. Когда тележка тронулась, девочка завизжала от удовольствия. Раскинув руки наподобие крыльев, она раскачивалась из стороны в сторону и радостно смеялась.

Минако очень полюбила свою машину. А еще она любила зонтики и часто ходила с зонтиком даже в солнечный день. В школе было несколько запасных зонтиков на случай дождя. Все они были желтого цвета. Минако больше всего нравилось кататься на своей машине с открытым зонтиком в руке. Красно-синяя тележка и желтый зонтик. Как ни удивительно, эти две вещи замечательно сочетались.

Теперь во время урока тележка, которую толкали дежурные по Минако, постукивая колесами, не спеша объезжала класс, двигаясь мимо притихших учеников, которые внимательно слушали объяснения Котани-сэнсей.

Мичико дежурила по Минако уже второй раз. Вместе с ней дежурил Джунъичи.

Подошло время обеда. В этот день давали рагу из китового мяса. Рагу было не очень горячим, поэтому Минако сразу же отложила ложку и залезла в тарелку руками. Увидев это, Мичико закричала "Нельзя!" и шлепнула ее по руке. Так что Минако пришлось снова взять ложку и есть как все.

Сидевший рядом Бундзи завопил:

— Бить Минако плохо! Ты плохая!

Воспользовавшись случаем, Котани-сэнсей провела еще одну, третью, беседу, посвященную Минако.

— Я думаю, что если Минако ведет себя неправильно, то мы все вместе должны сделать ей замечание. Конечно, мы ее любим, но это не значит, что ей все можно, — сказал Джунъичи.

— Если с Минако не заниматься, то она никогда не поправится. Мы думаем: "Ну и что, что она ведет себя плохо". Нам-то все равно. Но ведь если она всегда будет так себя вести, то от этого она не станет умной. Я думаю, что если Минако научить, то она станет умнее. А вы, сэнсей, как думаете? — сказала Мичико.

Котани-сэнсей больше всего поразило то, что большинство детей согласились с Джунъичи и Мичико.

— Вы у меня умницы! — сказала она ученикам. — Минако-тян уже совсем скоро пойдет учиться в специальную школу. С ней там будут заниматься по специальной программе, и, наверное, для нее это будет очень непросто. Но вы уже сейчас начинаете ее готовить, и я уверена, это ей очень поможет. Правда, Минако-тян?

Минако радостно засмеялась и увернулась от Котани-сэнсей, которая хотела погладить ее по голове.

А через пару дней у Минако воспалились миндалины, и она перестала ходить в школу. Сейчас, когда ей осталось провести в классе считанные дни, это было особенно обидно. Котани-сэнсей ужасно расстроилась. Дети тоже как-то загрустили. Некоторые поначалу играли с оставшейся без хозяйки тележкой, но это очень быстро им наскучило. Яркие, веселые узоры, которыми были покрыты бока тележки, теперь не радовали, а наоборот, наводили на грустные мысли.

По дороге домой Котани-сэнсей зашла проведать Минако.

— Ну как она, поспокойней?

— Да что вы, сэнсей. А сейчас как раз Джунъичи с Мичико пришли ее проведать, так она еще больше развеселилась. Играет с ними. Слышите, как смеется?

— Джунъичи с Мичико?

— Да. А еще знаете, сэнсей, — мама Минако понизила голос, — к нам ведь мама Джунъичи приходила. Извиняться. Она сказала, что после того, как вы начали выпускать "Вестник", она наконец поняла, почему вы приняли Минако в класс. И еще сказала, что потрясена, насколько изменился Джунъичи. Ведь, когда он еще с нашей Минако за партой сидел, ему мама велела попросить, чтобы вы его пересадили. А он ей сказал, что не хочет пересаживаться. Тогда она его спрашивает: "Но почему? У тебя же ни одной целой тетрадки не осталось?!" А он знаете что ей сказал? "Если я не буду смотреть за Минако, не буду о ней заботиться, то она всему классу тетрадки порвет". Она говорит, что после этих слов почувствовала себя пристыженным ребенком.

— Вот как, — сказала Котани-сэнсей. Эти новости ужасно ее обрадовали.

Когда она зашла к Минако в комнату, она увидела, что та лежит на матрасике-футоне, а Джунъичи и Мичико, устроившись рядом прямо на полу, делают из бумаги фигурки-оригами. Уже готовые фигурки они отдают Минако, и она раскладывает их у себя на подушке.

— Джунъичи-кун, Мичико-тян! Спасибо!

— Сэнсей! — дети вскочили на ноги.

— Минако-тян, как ты? — спросила Котани-сэнсей. Минако тут же засмеялась, встала со своего матрасика и, приблизившись к учительнице, взяла ее за руку.

— Минако-тян! Да у тебя же температура!

— Знаете, сэнсей, на таких детях, — сказала мама Минако, — температура не особо сказывается. Им что тридцать шесть, что тридцать восемь, что тридцать девять — все одно.

— Минако-тян такая же, как всегда, — сказала Мичико.

— Я понимаю. Но все равно ей сейчас нельзя слишком много играть, а то она устанет. Поэтому вы еще немножко поиграйте, и домой. Ладно?

Котани-сэнсей не давала покоя мысль о том, что совсем скоро этим детям предстоит пережить разлуку. "Все это по моей вине, — думала она. — Я очень жестоко с ними поступила". Этой ночью ей приснился странный сон.

Берег моря, коралловый риф. Вдалеке видны белые барашки волн. Море набегает на берег и откатывается с тихим звуком, напоминающим шелест стрекозиных крыльев. Омытый волнами, подрагивает влажный белый песок. Колышется море, темно-синее, как девичьи глаза, ласковые и бездонные. Зеленые плети вьюнка дотянулись до песчаного пляжа, их миниатюрные розовые горны задорно трубят прямо в чистое голубое небо.

Где же это я? Вот два маленьких красных краба побежали по песку. Скорее за ними. Эй, обманывать нехорошо! Минако-тян и Тэцудзо-тян, я же вижу, что это вы превратились в крабов. Думали меня обмануть? А я вас раскусила! Эй, стойте! Куда же вы? От бега длинные волосы разметались, летят по ветру. Эй, в море убегать нечестно! Сейчас я вас обгоню!

Крабики, смеясь, убегают. Ах вы, бездельники! Теперь я по-настоящему рассердилась! Не ждите пощады, все равно я вас не прощу.

Котани-сэнсей бежит вдоль моря по пляжу. Тэцудзо и Минако сидят на песке голышом и роют лунки.

Сейчас я вас поймаю, сейчас!

Минако изогнулась, вывернулась из рук, побежала. Звонко смеется на бегу. Тэцудзо раскинул руки в стороны — несется-летит, словно птица. Потом заурчал, как самолет. Дразнит учительницу.

Я же знаю, что ты умеешь говорить, маленький обманщик!

Минако смеется. Дети бегут. Котани-сэнсей тоже бежит.

Вы опять в море убегаете, безобразники! Ну давайте, я, между прочим, умею плавать! Бегите-бегите, все равно я вас догоню.

На берегу вдруг оказался дедушка Баку. Вот он сидит на камне и играет на виолончели. Дети подбегают к нему. Минако снова смеется, как колокольчик. Тэцудзо ластится к дедушке, прижимается к нему. Дедушка ласково смотрит на них, улыбается. Виолончель поет.

Почему вы все убегаете от меня? Это жестоко!

Дедушка берет детишек за руки, и они втроем идут вдоль моря.

Дедушка, стойте! Подождите! Я с вами!

Звук прибоя все сильнее и сильнее.

Постойте! Постойте же! Смотрите, какие высокие волны. Тэцудзо-тян, не уходи! Почему ты уходишь? Минако-тян, обернись, посмотри на меня! Дедушка, дедушка! Не оставляйте меня здесь! Тэцудзо-тян, Минако-тя-ан…

Котани-сэнсей заплакала. Хоть это был только сон, однако слезы у нее лились настоящие. "Этого еще не хватало, плакать из-за снов. Ну точно как маленькая девочка", — она смущенно вытерла глаза.

Наконец наступил день расставания с Минако. Все вели себя, как обычно. На большой перемене в школу пришли родители девочки и ее бабушка. Им уже пора было ехать в новую школу для того, чтобы успеть все оформить, поэтому у Минако не было времени пообедать вместе со всеми.

Родители поблагодарили учительницу, при этом мама и бабушка заплакали. Котани-сэнсей слушала их с ласковой улыбкой. Потом родители Минако поблагодарили детей.

— Не стоит благодарности! — крикнул кто-то, и все засмеялись. Котани-сэнсей облегченно вздохнула. Ей так хотелось, чтобы в этот день все было, как обычно… Она была готова расцеловать детей за этот смех.

Хотя обед уже был разложен по тарелкам, они всем классом вышли проводить Минако до ворот. Дети окружили девочку плотным кольцом. Минако была в отличном настроении, она шла своей обычной покачивающейся походкой и звонко смеялась.

— Минако такая веселая сегодня, — сказал Такеши, — хотя завтра она уже к нам в школу не придет, — в его голосе слышалось удивление.

У ворот все остановились.

— Минако-тян, до свидания!

Минако радостно засмеялась. Бабушка поклонилась несколько раз в благодарность детям и учительнице.

— Минако-тян, приходи в гости!

— Минако-тян, мы будем охранять твою машину!

— Минако-тян, до-сви-да-нья! — дружно закричали первоклашки и замахали руками.

Минако засмеялась еще громче, чем раньше. Дети стояли у ворот и махали ей вслед, пока она не скрылась из виду.

Проводив Минако, все пошли обедать.

Обычно за обедом всегда бывает шумно, но сегодня никто не шумел. Над столами повисла непривычная тишина.

— Джун-тян, что случилось? Почему ты не ешь?

Джунъичи взглянул на учительницу, как ей показалось, с немым укором. Щеки у него подрагивали. Глаза наполнились слезами. Словно силясь что-то сказать, он посмотрел на сидевшую рядом с ним Мичико, потом на Такеши и снова уставился на Котани-сэнсей.

Все произошло очень быстро, но Котани-сэнсей показалось, что прошла вечность. Она резко отвернулась, плечи ее затряслись. Всем было понятно, что учительница плачет. Это стало последней каплей. По щекам Джунъичи побежали слезы. Мичико не выдержала и громко зарыдала. Тэруе тихо всхлипывала, Такеши прятал глаза.

Дети грустно сидели и смотрели в тарелки с остывшим обедом.