Я и мое чудовище

Глава 12. Первый год

В конце прошлого октября Юля впервые пригласила меня в гости. К тому моменту мы уже сидели за одной партой в классе, за одним столом на обеде, вместе ходили по пляжу и возились с Маркушей на лужайке моего дома. Короче говоря, были лучшими подругами. Поэтому я не удивилась, когда пришла пора делиться самыми заветными мечтами.

Лежа на пушистом белом ковре в своей комнате, Юля мечтала, чтобы на нее обратил внимание Женька. Чтобы он бегал за ней повсюду и дарил подарки и еще желательно, чтобы на каждом углу рассказывал, как он в нее влюблен.

А я мечтала…Сейчас мне ужасно стыдно за такую мечту, но тогда, почти год назад, она казалась мне очень важной. Самой главной из всех. Я думала, что если она сбудется, то мне уже ничего никогда не понадобится от волшебных сил, которые исполняют желания. В общем, я просила, чтобы у меня перестали расти волосы на ногах. Чтобы они исчезли навсегда, ну или хотя бы сделались такими же бледными и незаметными, как у Юли. Потому что с моими ногами находиться в раздевалке просто невыносимо. «Ничего себе заросли! Ты знаешь, что ноги забыла побрить?» — «участливо» спрашивала какая-нибудь девочка, которая, уж конечно, основательно подготовилась к физкультуре и специально надела не штаны, а короткие шорты, чтобы все заметили ее гладкие загорелые ноги.

Я старалась прийти раньше всех, чтобы спокойно переодеться в одиночестве. Но даже тогда чувствовала, что все кругом догадываются, почему я так делаю. Кому охота вставать на полчаса раньше и мчаться на физкультуру? К тому же меня выдавали длинные штаны. Я видела, как девчонки из параллельного класса на них косятся — ясное дело, что под штанами у меня волосы!

Юля могла меня только пожалеть. Впрочем, она надеялась, что мое желание сбудется. А вот я сомневалась, что Женька ее полюбит. И очень удивилась, когда это все-таки случилось. Причем к Женьке с пятого класса выстроилась очередь поклонниц, а он на них и краем глаза не глядел. Даже когда просил листочек или ручку или списать, всегда смотрел куда-то в сторону. Да и как подобраться к Женьке, если он общался только с мальчишками? Даже я не знала, хотя мы с Женькой знакомы с детства. Наши мамы — лучшие подруги, они вместе учились в институте, вместе работают и даже детей назвали в честь друг друга. (Да уж, Женьке определенно повезло, что мою маму зовут Евгения, а не Катя или Маша).

В феврале Женька попросил меня передать Юле валентинку. От него! Алена по прозвищу Лилу, наша «самая-самая», прям ядом изошла. То еще зрелище! Но я немного расстроилась. Почему Юлино желание сбылось, а мое нет?

Тогда я решилась. Возьму и сбрею эти волосы. Десять минут с маминой бритвой и мои ноги стали точь-в-точь как у остальных девочек из раздевалки. Как все оказалось просто! Правда, мои улучшенные ноги сразу заметила бабушка и сказала с упреком:

— Зря ты это сделала. Теперь волосы у тебя вырастут жесткие, и их станет в десять раз больше! Я, например, никогда не брила ноги и, как видишь, волос у меня нет вообще.

Бабушке просто повезло. Как и Юле. А мне приходится избавляться от волос раз или два в неделю. Обычно накануне физкультуры. И, наверное, они никогда не перестанут расти, но меня это уже не огорчает. Я лишь удивляюсь, как недавно и вместе с тем давно волосы на ногах были моей единственной проблемой.

Сейчас у меня так много желаний, что я даже не знаю, какое самое главное. Чтобы мы никуда не переезжали. Чтобы мы с папой вышли в море на байдарке. Чтобы увидели китов в Норвегии. Чтобы я встретилась с Существом. Чтобы стала знаменитым фотографом. Чтобы редкие животные не исчезали. Чтобы не пришлось называть Олега папой. Чтобы мы с Юлей дружили всегда. Чтобы бабушка рассказала правду. Чтобы мама меня обняла…

Кажется, мой случай настолько запущенный, что без волшебных сил тут не справиться. Только вот беда: никаких волшебных сил не существует. Если бы существовали, неужели не помогли бы мне решить проблему с «зарослями»? Это ведь проще простого! Даже самой обычной бритве это удается.

Или, может, я не так попросила? В общем, как бы там ни было, ясно одно: на меня волшебные силы не действуют. Так что придется все делать самой.

Поэтому я и полезла в сундук. Надо начинать с малого. К тому же Наташа дала мне ключ. Разве она могла отказать ребенку, у которого разводятся родители?

Конечно, если бы она заранее знала, что именно я найду в сундуке, и как это изменит всю мою жизнь, то не согласилась бы помочь ни за какие коврижки. Но она не знала. И я не знала, а то держалась бы от сундука подальше.

Я рассудила вот как: в сундуке спрятана тайна, и ее обязательно нужно раскрыть. Ведь с тайнами принято поступать так и никак иначе. Невозможно даже представить Шерлока Холмса, который, почуяв тайну, говорит: «Нет, Ватсон, мы не станем совать нос в это дело — мало ли чем это обернется!», и трусливо убегает пиликать на скрипочке.

То же самое и с чудовищем — если видишь на горизонте странный черный плавник или хвост, твоя святая обязанность докопаться до сути. Даже если на это уйдет вся жизнь.

Итак, я стояла в кабинете над сундуком и чувствовала себя Джимом из «Острова сокровищ». К сожалению, мои родители не водили дружбу с пиратами, так что я и не рассчитывала отправиться на поиски клада, но все равно дрожала от волнения. Бабушка бы не стала обманывать без серьезной причины. И фотографии свадьбы, скорее всего, подлинные. Может, мама разводится уже не в первый раз, и скрывает это от папы? Или она была замужем за каким-нибудь ужасным, опасным человеком, а папа ее спас? Или… папа и есть тот самый опасный человек, который изменил внешность и теперь скрывается от кошмарного прошлого? Не зря же мама перекрасилась в блондинку и коротко подстриглась! Чтобы его не выдать! Я ведь даже не помню ее с длинными каштановыми волосами, как на фотографии.

Мысли, как это часто со мной случается, были одна другой мрачнее. Поэтому я открыла сундук и стала ковыряться во всех альбомах подряд — разумеется, я не удосужилась запомнить, в каком из них лежали загадочные фотографии. После альбомов я переключилась на папки и конверты. Никакого продвижения вперед — будто все свидетельства свадьбы самоуничтожились. Ну, то есть не «само», а с помощью бабушки, разумеется. Но зачем она тогда перепрятала ключ от сундука? По ошибке положила в другое место?

Мама была на работе, бабушка повела Маркушу на день рождения Риты, подружки из парка, а Наташа мыла окна на террасе, так что у меня в запасе имелось часа два. За это время все не перетрясешь, но я не отчаивалась. «Найду, все равно найду» — повторяла я про себя.

И нашла. Но не фотографии, а мамину старую записную книжку. Хочется верить, что я бы не стала ее читать, если бы она не называлась «Лерочкин первый год жизни». Получается, это и моя записная книжка. Я ее никогда не видела, даже не предполагала, что когда-то мама была такой сентиментальной. Она не записывала первый Маркушин год, а мой записала. Только вот почему не дала прочитать?

Кроме книжки сундук не выдал мне ничего интересного. Может, я плохо смотрела. Невозможно сосредоточиться, когда время поджимает, а ты совершаешь маленькое преступление. Но я же не нарочно! Бабушке вообще не стоило запирать сундук, и тогда я бы даже не обратила на него внимания. И еще ей нужно научиться врать увереннее. Соври она убедительно про свадьбу-спектакль, я бы ничего не заподозрила. Так что она тоже виновата.

Это я и скажу, если они все — мама, папа, бабушка и Наташа с Маркушей вдруг ворвутся в кабинет и закричат наперебой: «ААА! Она роется в сундуке! Это преступление! Хватайте ее!».

Я аккуратно сложила все обратно, заперла сундук и отправилась к Наташе, чтобы вернуть ключ.

— Ну как? Посмотрела фотографии, которые хотела? — спросила Наташа.

— Да, — соврала я. — А еще нашла мамину записную книжку про мой первый год жизни.

— Правда? — Наташа прямо вся засветилась от любопытства. — Можно посмотреть? Я тоже такую вела про Маркушу. До сих пор туда записываю всякие забавные истории.

Забавная история — это то, что дневник про Маркушу ведет не его мама, а няня. Поэтому меня даже гордость разобрала оттого, что у мамы нашлось время записать мой первый год.

Мы с Наташей сели на диван, и я раскрыла записную книжку.

«3 октября, около 17 часов у нас родилась Лерка! Вес 3500 г. Рост 53 см.». Вот и весь мой первый день. Негусто. Мама зачем-то прилепила скотчем к странице кусочек плотной бумажки, где врачебным почерком перечислялись все мои данные.

— Это же твоя бирочка! — восторженно завопила Наташа. — Ее тебе надели на ручку, чтобы ты в роддоме не перепуталась в другими детьми. Боже мой! Она была на твоей ручке в день твоего рождения, разве не чудесно?

— Но всем же надевают. Что в этом чудесного? — пожала плечами я, хотя, конечно, удивительно, что мама решила ее сохранить.

— Да, наверное, ничего, — угрюмо согласилась Наташа. Не станет же она спорить с ребенком, у которого разводятся родители.

Меня же гораздо больше беспокоил тот факт, что за целых тринадцать лет я выросла всего-то на сто семь сантиметров. Это же какой-то ужас! То есть сейчас я в три раза выше новорожденной себя. Да я же практически карлик! Я, конечно, поделилась своим горем с Наташей, но она только рассмеялась:

— Что за глупости! У тебя прекрасный рост, девочкам вообще ни к чему быть слишком высокими. Наоборот, девочка должна быть миниатюрной. Но ты, я думаю, еще немножко подрастешь. Пятьдесят три сантиметра — это для младенца многовато. Обычно рождаются детки поменьше.

— Да я вообще не понимаю, как я, такая дылда, уместилась у мамы в животе.

Наташа опять принялась хохотать, хотя ничего смешного в этом нет. Я стала листать книжку дальше. Первый год моей жизни, прямо скажем, не блистал интересными событиями. С другой стороны, какие интересные события могут произойти с младенцем? Но Наташе удалось найти уйму поводов для восторга. Вот, например, мое первое слово. Не «мама», не «папа», а «дай». Вроде как оригинально. А второе — «деда». А ведь я совсем не помню дедушку. Но тогда он мне, должно быть, нравился больше всех.

Я заговорила в шесть месяцев, что, как утверждала Наташа, является признаком большого ума. Ну, ну. Случай, когда я произнесла свою первую фразу, мама тоже задокументировала. Мы все сидели на кухне, когда со стола упала газета. Никто не придал этому значения, а я вдруг строго сказала: «Упала газета». Все очень удивились, и мама поблагодарила меня за подсказку, а я лишь пожала плечами. Наверное, в тот момент я думала, что взрослые очень невнимательные, и бедная газета так и пролежит целую вечность на холодном полу. Так что ее обязательно нужно спасти.

— Ах, как это чудесно! — взорвалась от радости Наташа. — Упала газета! Нет, ну ты представляешь? Упала газета!

Записная книжка не слишком меня впечатлила. В основном какие-то сухие данные как в энциклопедии: Лера научилась ползать, Лера научилась ходить, Лера свалилась со стульчика, у Леры режутся зубки, мы дали Лере яичко и у нее начался диатез.

Еще мама каждый месяц обводила мою руку, и по записной книжке можно проследить, как я росла. («Ну разве не чудесно? Твои малюсенькие пальчики!» — восклицала Наташа). Кроме того, я узнала, что «наш папа очень занят на работе» и «папа называет Леру вундеркиндом». Но видно папе не особенно нравилось общаться со мной в детстве. Конечно, я ведь была очень серьезная, вечно чесалась от диатеза и ненавидела есть, а еще всегда подолгу орала перед сном. Честно сказать, я бы и сама от себя двинулась.

Я уже хотела бросить чтение, как мне вдруг исполнился год. И у меня была вечеринка, которую посетили, кажется, все. Даже маленький Женька. Мама подробно расписала, кто какой подарок принес. А папа подарил мне дачу и козу!

— Дачу и козу? — переспросила Наташа и даже протерла очки, чтобы убедиться, что я правильно прочитала.

— «Сказал, что ребенку нужны свежий воздух и козье молоко», — процитировала я.

А еще выяснилось, что моего папу все это время звали Сережей.