Я – лузер (СИ)

Глава 13

Похмелившись с утра остатками пива (какая же прекрасная штука после читкова самопала!), я принялся реализовывать придуманный накануне план. Как-то раз, помнится, мне удалось воззвать к эмоциям Айгули. Почему бы не провернуть этот трюк еще раз? Жалость - великое чувство, а бабы склонны наступать на одни и те же грабли.

Конечно, следовало бы придумать трогательные слова, могущие проникнуть в самое Айгулино сердце (несмотря на последние события, я исходил из предположения, что оно у нее есть: я оптимист и верю в людей, будь они неладны). Но к чему напрягаться и пытаться прыгнуть выше великих, правда? Все это уже написано в книжках, оставалось только поднапрячься и вспомнить подходящий монолог. И я поднапрягся и вспомнил. При всем уважении к Айгуль, вряд ли она читала что-нибудь кроме "Пособия по продаже шаурмы для чайников". Так что - верняк, должно сработать.

Поэтому уже через полчаса я находился в ближайшем интернет-клубе и распечатывал нужный отрывок нужной книги. До вечера следовало выучить все наизусть и вжиться в роль. Для пущего вдохновения я, как заправский актер, купил водки.

Квартиру я снял до шести вечера. Как раз поеду и встречу Айгуль после работы возле ее дома. Ехать на рынок и нарываться на публичный скандал, естественно, не хотелось. Да и ментов там куча ошивается. Оно и понятно - где много людей и денег, там и поживы им больше.

Прибыв на памятную аллею, где произошла та печально закончившаяся фэйковая попытка грабежа, я с тоской огляделся. Осень закидала асфальтовую дорожку жухлой листвой, а злые люди - пластиковыми бутылками, жестяными банками и окурками. Все было уныло, стремно. Я вспомнил, как жарким страстным летом спасал тут неблагодарную Айгуль от шпаны, как мы целовались потом у ее дома. Теперь - все другое. Окружающая действительность была неприветлива и гнусна, как душа обиженной на невинную шутку бабы. Хоть и сидело во мне три литра пива, да чекушка, да пара сигарет с "пенкой", но на сердце все же было неладно.

И вот екнуло внутри - идет! Стало трудно дышать, кровь затолкалась в уши - бум, бум, бум! А каблучки ее все ближе - цок, цок, цок! На подгибающихся ногах я вышел из кустов, заставив Айгулю вздрогнуть, и, кое-как улыбаясь, сказал:

- Привет.

Айгуля сначала округлила глаза, сделавшись похожей на героиню японского мультика, а потом сделала решительный шаг ко мне навстречу и изо всей силы пнула по яйцам. Описывать, что тут со мной стало, даже и пытаться не стоит: парни и так поймут, а бабам такой боли вовек не испытать, роди они хоть слоненка. Подлая же Айгуль принялась охаживать меня сумочкой, весившей как рюкзак собравшегося в годовой поход туриста.

- Гад! Скотина! Урод моральный! - кричала она, обнаруживая полное неумение разбираться в людях. Как будто не ради нее все делалось, как будто я не подарил ей самое волнующее приключение в ее филистерском существовании. Все девки ведь только и мечтают, чтобы какой-нибудь Капитан Америка спас их от злого психопата, польстившегося сдуру на их прелести. Почему, как вы думаете, эти бессмысленные фильмы такие кассы собирают?

Но вся Айгулина благодарность за воплощение в жизнь девичьих мечтаний заключалась в нанесении мне увечий различной степени тяжести. Ей-богу, просрали мы, мужики, свою власть. Феминизм, Клара Цеткин, громкие слова про равенство полов - а итог вот он.

Наконец, бешеная деваха выдохлась и достала телефон.

- Я звоню в полицию, - задыхаясь, сказала она.

- Стой! - фальцетом вскричал я, стоя на коленях. - Остановись! Я же извиниться пришел! Я все объясню сейчас! Я же люблю тебя, дурочка!

Дурочка нажала "отбой" и посмотрела на меня, нахмурив мордашку.

- Что ты объяснить-то можешь? Урод моральный.

Я кое- как встал. Если бы у моих гениталий был рот, они бы сейчас скулили, как брошенные щенки.

- Погоди. Слушай, во-первых, извини. Понимаю, это не лучший способ ухаживать за девушкой. Просто… ну не умею я по-другому! Да, я моральный урод. Ты молодец, очень проницательно заметила. Это с детства у меня. Все читали на моем лице признаки дурных чувств, которых не было; но их предполагали - и они родились. Я был скромен - меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, - другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, - меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, - меня никто не понял: и я выучился ненавидеть. Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли. Я говорил правду - мне не верили: я начал обманывать…

Я шпарил, как Безруков, даже слезу пустил, но Айгуль меня перебила:

- Слышь, Печорин, ты меня совсем за дуру держишь? Я что, книг, по-твоему, не читаю? В школе не училась? Я, между прочим, учитель младших классов по образованию.

- Да? Вот же государство у нас проклятое! Учителя на базаре шаурмой торгуют.

- Дурак? Это наша с братом точка. Скоро свою донерную откроем. Это у таких, как ты, алкашей и наркоманов, государство во всем виновато.

- Растаманов, - с достоинством поправил я.

- Хуеманов! - выкрикнула Айгуль. Вот тебе и учительница младших классов.

- Ладно, извини, короче. Люблю тебя, в общем. Как только узнал про то, что случилось, сразу примчался, работу бросил. Между прочим, в крупном хозяйстве поваром работал, четыре поваренка в подчинении. Но бросил все. Страдает, думаю, там Айгулечка моя.

- Я что, прям такая дура на вид? Шлюх своих разводи. Ты у меня сядешь.

- Ну что, мне на колени встать?

- Срала я на твои колени! Ты чем думал вообще? Ты понимаешь, что я тогда чувствовала?

- Да, ужасно вышло. Я так раскаиваюсь! Вот я весь перед тобой!

Айгуль вроде подуспокоилась и посмотрела на меня, что-то прикидывая.

- Любишь, говоришь?

- Больше жизни. Ночей не сплю, только ты перед глазами.

- Ну-ну. Пойдем-ка на лавочку присядем, разговор есть.

Я подхватил из кустов свою сумку с вещами, мы прошли в ближайший двор и сели на свободную от бабушек скамейку.

- Я, в общем, с парнем рассталась недавно, - помолчав, начала Айгуль. Реплика меня обнадежила.

- Правильно, он был тебя недостоин, - рискнул вставить я, хотя бывшего ее хахаля знать не знал.

- Ну, ты-то у нас мечта любой женщины. Короче, задрал он меня. Малообразованный и заносчивый. Три книжки за жизнь прочел и всем в нос сует. Пэтэушник! - с чувством сказала Айгуль. Серьезно, видать, этот чувачок ее достал. Вовремя, конечно, все это. Может, не такой уж я и неудачник?

- Наверное, у меня синдром Ольги Ильинской, - Айгуль продолжила блистать знанием школьной программы по русской литературе. - Короче, я хочу из тебя человека сделать. Заявление я заберу, тем более менты толком не знают, что с ним делать. Умысла, говорят, на хищение имущества не было. Хулиганство тоже не натянешь, мотив не тот. Тех троих придурков под подписку выпустили. Мой брат с друзьями, кстати, им рожи набил. И тебе набьет, не сомневайся.

- Так что там про сделать из меня человека? - с надеждой спросил я.

- У тебя же вроде квартира своя?

- Ну.

- Короче, давай так. Я забираю заявление. Ты пишешь мне расписку на миллион тенге. Я переезжаю к тебе. Ты устраиваешься на нормальную работу, бросаешь бухать и херню эту свою курить. Каждый месяц переписываем расписку на минус сто тысяч. За десять месяцев рассчитаешься. Но любой косяк, любое нарушение режима - я ухожу и деньги по расписке взыскиваю через суд. Не согласен - продавливаю заяву до конца, какую-нибудь статью да натянут. Еще на моральный ущерб подам. У меня тетя в прокуратуре работает. Она может тебя либо отмазать, либо посадить.

- А тебе зачем все это надо?

- Ну, нравишься ты мне, врать не буду. Еще тогда понравился, когда первый раз шаурму покупал. Про кота Рыжика набрехал, конечно, это я уже потом поняла. Да и скучно мне, понимаешь. Я ведь авантюристка в душе. Хочу попробовать из такого экземпляра, как ты, нормального человека сделать. Да и надоело мне ваше мужское высокомерие, сама хочу над парнем властвовать. Чтоб пикнуть у меня не смел. Я такая.

Я вздохнул. Передо мной сидела натуральная садистка. Заставить меня целых десять месяцев не пить и не шмалить! Слово "мораль" ей, интересно, знакомо?

С другой стороны, конечно, прельщала возможность после долгих месяцев высокого, поэтического томления наконец-то влупить ей. Да и выхода, похоже, особо не было.

- Я согласен.

- Отлично. - Айгуль полезла в сумку. - Вот бумага, ручка, пиши расписку.

- Подожди, а вдруг я напишу, а ты заявление не заберешь? Давай уж завтра, как с ментами разрулим.

- Вот тебе первый урок: доверяй ближнему своему. Тебе, прохиндею, сложно в это поверить, но бывают на свете порядочные люди. Я, например. Короче, или веришь мне на слово, или иди домой, включай духовку да суши сухари, или сразу голову туда суй. Ведь утром к тебе постучат.

Вздыхая, я дрожащей рукой написал расписку и отдал ей.

- Так. Завтра идем в полицию, я заберу заявление, ты напишешь объяснение. На выходных я к тебе перееду. Пару дней можешь побухать. На прощание, так сказать. Кстати, секса у нас пока не будет.

- Как!?

- Так. Посмотрим на твое поведение. Где можно купить алкотестер, не в курсе? Ладно, у тети спрошу. Пока, я позвоню. Ах да! Ты тут это… Печорина мне изобразить пытался. Я хотела спросить,- тут она вроде как застеснялась, - глупый вопрос, конечно. Я что, на княжну Мэри похожа?

Да хрен, блин, отличишь. Княжон-то хлебом не корми, дай только кого-нибудь по яйцам пнуть. Что у этих баб в голове?

- Конечно, похожа. Я вообще удивился, помню, как такая аристократка шаурму продает.

- Ой, ну ты можешь быть милым, когда хочешь. Ну, пока.

И она упорхнула, довольно виляя задом. Совершенно обессиленный, я поплелся на остановку.

Затарившись коньяком (перед завязкой хотелось вкусить чего-то благородного), я уже дошел было до своего подъезда, как услышал:

- Вот он!

Из сумерек материализовались три фигуры. Черт, это же эти чувачки, мои соучастники! Как их зовут-то? Не помню уже.

- О, салем, пацаны. Вот ведь шняга смешная вышла, а, в натуре?

Но пацаны не стали вступать в диалог. Видимо, вышедшая, в натуре, шняга не показалась им смешной, и они деловито приступили к делу. Поскольку бой на этот раз не был постановочным, им хватило пяти минут, чтобы отпинать меня как следует. Благо, соседка заверещала из окна, что вызовет полицию. Тупицы-подельники степенно ушли, но долго еще из темноты доносились их матерки.

- Спасибо, тетя Лена, - поблагодарил я соседку, поднимая с асфальта многострадальный организм.

- Тьфу, это ты, что ли? Сослепу-то не разглядела, думала, нормального кого-то бьют, - окно захлопнулось.

Убедившись, что бутылка разбилась и коньяк залил все вещи, лежащие в сумке, я ругался ровно столько, сколько того требовала ситуация, а потом пошел в магазин опять. Надо было сразу водки брать.