Я тебя прощаю

Глава девятая

Лукас спешил домой по Оушен-драйв. На заливе проводились состязания парусных судов. Но Лукас не уделил ни малейшего внимания разноцветным парусам, которые огибали буйки, прежде чем рвануться по ветру к линии финиша — грациозно, словно бабочки. Не замечал Лукас и особняков, окруженных зелеными лужайками, скульптурами, пальмами, алыми бугенвиллеями и розовыми олеандрами.

Транспорт лился сплошным потоком. Но Лукас словно и не видел вереницы красных задних фонарей перед собой.

Все его мысли были обращены к Чандре. Наступила пятница. Чандра согласилась дать Лукасу время до полуночи. Лукас поклялся рассказать ей все, но за неделю изменений к лучшему не произошло — напротив, напряжение между ним и Чандрой даже усилилось. С каждым днем она становилась все беспокойнее. Теперь она не спала днем, и у нее оставалось больше времени для тревожных раздумий. Она твердила, что чувствует себя пленницей, что полная неизвестность убивает ее. Лукас же бубнил совет Пита: «Детка, Пит считает, что будет лучше, если ты сама все вспомнишь».

— А мне кажется, что ты бы давно рассказал мне обо всем, если бы я… не была какой-нибудь ужасной личностью…

— Все чертовски сложно. И ты вовсе не ужасная личность.

— Тогда почему же ты боишься открыть мне правду?

В этот момент Лукас всегда переводил разговор на другую тему.

Тревога Лукаса все росла по мере того, как он приближался к дому. Ни ему, ни Робарду не удалось ни на йоту приблизиться к разрешению загадки убийства Мигеля Сантоса и подтверждению невиновности Чандры. И Лукас, который выиграл столько процессов, Лукас, тысячи раз убеждавший присяжных, не мог подобрать верные слова и верную форму, чтобы напрямик сообщить Чандре простую истину:

Лукас вовсе не был святым. Заставить Чандру поверить в его невиновность и его любовь к ней будет нелегко.

Но он не раз попадал в переделки и похуже.

И этот процесс он просто обязан выиграть.

Она провела в его доме меньше трех недель, но Лукас уже не мог обойтись без нее. Он привык к аппетитным блюдам, которые Чандра с таким старанием готовила для него. Он восхищался тем, как легко она подружилась с его сыновьями и помогла им сблизиться с отцом. А у Пеппина в дневнике даже появились отличные отметки.

Но, конечно, прежде всего, Лукас просто мечтал о Чандре для себя самого. Желал всегда видеть ее в своей постели. Каждую ночь. Хотел греться у костра любви, тепло которого ощущал каждый раз, когда находился рядом с ней. Мечтал, чтобы это продолжалось вечно. Она сделала его счастливым. С Чандрой самые будничные минуты его жизни становились значительными и радостными. Одной мысли о том, что Чандра ждет его дома, Лукасу хватало, чтобы воспрянуть духом.

Романтические жесты были чужды ему.

Однако по такому случаю он купил цветы. И отличное искристое калифорнийское вино из замка в Сономе, который когда-то посетил.

Прежде чем сказать Чандре правду, следовало создать у нее определенное настроение.

Мальчики отправились с друзьями на пикник. Дом полностью оказался в распоряжении Чандры и Лукаса.

Кроме роз, Лукас купил бифштекс для себя. И уйму овощей — от цуккини до шпината.

После ужина он намеревался расположить к себе Чандру и предаться с ней любви.

И лишь потом рассказать ей обо всем. Возможно, удастся даже отложить неприятный разговор до утра.

А на случай, если Чандра поймет и простит его, Лукас купил кольцо.

Он изложит ошеломляющую истину с бесконечной мягкостью и терпением. Он встанет на колени, признаваясь, что его наняли, чтобы лишить ее наследства и опозорить. Он расскажет о случае в холле на ранчо Моуранов — когда он, даже не видя Чандры, так глубоко прочувствовал ее присутствие. Поведает обо всех снах, которые видел еще до того, как познакомился с ней, — в особенности о кошмаре, который приснился ему в ту ночь, когда Чандра едва не погибла.

Каким-то образом он должен заставить ее поверить в то, чего не понимает сам: что между ними существуют некие особые, непостижимые узы.

Надо дать Чандре понять: несмотря на то, что он, адвокат Бродерик, рассматривал дело Моуранов и некоторое время работал на них, он умышленно не причинил ей никакого вреда.

Кроме единственного случая: он объяснил одному скользкому типу, как опорочить ее доброе имя и погубить ее репутацию.

Лукас мог только надеяться, что его искренность изменит отношения между ним и Чандрой к лучшему, а не к худшему.

Сегодня. Самое позднее — завтра. Как бы там ни было, он сообщит ей чистую правду, ничего не утаивая. Расскажет о том, кто она такая. Кто такой он сам. А потом покажет ей газеты, которые хранит в багажнике, и вымолит прощение.

Они вместе встретят все трудности.

Выходя из «линкольна», Лукас заметил телохранителя в мешковатом мундире, прислонившегося к стволу пальмы у самой ограды его владений.

Новичок. Странно. Лукасу казалось, что он знает всех подчиненных Робарда.

Охранник почувствовал его взгляд, и когда Лукас помахал ему, рука охранника метнулась к кобуре за секунду до того, как он поднял ее и помахал в ответ. А затем он шмыгнул за пальму.

Чертовски странный парень. Показал негативное отношение. Стоит его проверить.

Лукас хотел было подойти к охраннику и познакомиться с ним, когда из дома выбежала Чандра.

На последнем шаге она заколебалась, и Лукас заметил в ее глазах вместе с сиянием любви страх и неуверенность.

Она, как и он, опасалась приближающейся ночи.

Занятый только ею, Лукас забыл о телохранителе. Недавние события легли на Чандру тяжким грузом. Она столько пережила.

Но, возможно, самое плохое еще впереди.

На ней было платье цвета морской волны с крохотными перламутровыми пуговками спереди — Лукас купил его для Чандры в первый же день. Легкий ветерок шевелил золотистые пряди волос. На губах Чандры играла улыбка, предназначенная только для Лукаса.

Он ухмыльнулся и протянул ей розы, чувствуя себя дурачком. Четыре дюжины красных, розовых, белых и желтых цветов чуть не посыпались из его РУК.

Чандра улыбнулась еще нежнее и робко шагнула к Лукасу. Его грудь распирало от страсти к ней — эта страсть с каждым днем обретала все большую силу.

Когда Лукас вручал ей цветы, они случайно задели друг друга кончиками пальцев, и, как всегда, в прикосновении Чандры Лукас ощутил тепло и волшебство.

Зарывшись лицом в ароматные лепестки, она тихо произнесла:

— Я люблю розы. Откуда ты узнал, что я люблю их больше всего? — Она подняла голову. — Но не так, как я люблю тебя. Вот почему мне кажется… — Ее голубые глаза вспыхнули, и она смущенно осеклась.

Щеки Чандры залил румянец. Казалось, вся она светится изнутри. И тепло ее души согревало Лукаса.

Никто и никогда не заботился о нем так, как Чандра, — даже в детстве, а тем более теперь. Всю жизнь он страдал от одиночества, заброшенности.

Пока не появилась Чандра.

Он познал успех, богатство, славу. Он имел все и ничего — до нее.

Он не верил в любовь.

Поскольку не имел ни малейшего представления о том, что это такое.

Пока не шагнул в свою душевую кабинку и неправдоподобно голубые глаза не заглянули ему в душу так, как они смотрят сейчас.

Слишком долго он хотел не того, в чем действительно нуждался, и только ради того, чтобы заполнить пустоту внутри себя.

Но пустота не заполнялась.

Только Чандра может сделать его счастливым.

Лукас был уже достаточно опытен, чтобы понять: подобное чувство не повторяется дважды.

Он должен добиться, чтобы Чандра осталась с ним навсегда.

Лукасу нужно было, чтобы в этот вечер ничто не нарушило атмосферы любви, — так и вышло. Казалось, Чандра понимает, сколь зыбко и ненадежно то, что их связывает, и предчувствует, что, когда узнает истину, они могут лишиться всего, чем дорожат.

И потому на краткий промежуток времени оба хотели только быть друг с другом.

Небо потемнело, приобрело матовые оттенки бледно-лилового, фиолетового и синего цветов. Лукас и Чандра чувствовали себя друг с другом свободнее, чем в течение прошлой недели, их слова и взгляды сопровождались частым негромким смехом.

Лукас поставил ужин разогреваться, а тем временем они поплавали в бассейне. Вскоре Чандра устроилась в шезлонге, с удовольствием созерцая длинное смуглое тело Лукаса, скользящее в воде. Голубая цапля, которую Чандра иногда подкармливала, прилетела с пляжа и присоединилась к ней.

— Попрошайка, — шепнула Чандра, когда птица склонила набок голову с длинным клювом и робко взглянула на нее. Смеясь, Чандра протянула пустые ладони высокой птице, которая так неуклюже покачивалась на ногах-ходулях.

Стая бурых пеликанов промелькнула в небе и нырнула в залив. Выбравшись из бассейна, Лукас объяснил ей, что в пятидесятых годах неумеренное применение пестицидов едва не привело к исчезновению бурых пеликанов в Южном Техасе, но теперь они возвращаются. Позабыв про птиц, Чандра набросила на плечи Лукаса полотенце, а вторым принялась вытирать ему волосы.

Покончив с этим, она провела ладонями по влажным прядям и вдруг покраснела.

— Спасибо тебе за этот вечер. И за всю неделю.

Приподняв ей пальцем подбородок, Лукас запечатлел на милом лице поцелуй — сочетание льда и пламени.

Чувство, которое Лукас испытывал к Чандре, было не только эротическим. Чандра заменила ему весь мир. Он поцеловал ее, и, как всегда, тонкий вкус ее губ подействовал на него как стимулятор.

— Давай забудем про ужин и сразу пойдем в комнату, — хрипло предложил он.

Она неторопливо скользнула ладонями по его широкой обнаженной груди, вдоль каждого из шрамов.

— Как это случилось? — спросила она, приняв неровные, зазубренные следы за шрамы — как все, кто видел их.

— Никак. Они у меня с рождения.

— Родимые пятна? — тихо переспросила Чандра. — Как странно… С виду они больше похожи на шрамы.

Ее глаза ярко вспыхнули и посерьезнели, когда Лукас со смехом рассказал ей, что нянька-индианка разозлила его отца, сказав, будто его малыш приобрел эти странные метки в другой жизни — вероятно, от этих ран он тогда и умер.

— Она утверждала, что меня придавило чем-то большим и тяжелым — скорее всего, машиной. — Лукас сделал паузу. — Мой отец заявил, что ее слова — нелепая, абсурдная, глупая, суеверная ложь. Но нянька объяснила, что иногда воздух бывает слишком плотным, чтобы душа покойника взмыла в небо, и тогда она вселяется в тело новорожденного.

— Вот как? — Чандра вновь нежно провела кончиками пальцев по белым линиям и инстинктивно остановилась на уровне сердца Лукаса. Но когда он попытался привлечь ее к себе, она улыбнулась и отстранилась. — Потом, — прошептала она. — Я проголодалась.

— И я тоже. Но я хочу…

— Нет! Прошу тебя, Лукас, давай подождем. Они поужинали у бассейна, затем побросали кольца, но быстро прекратили игру, решив, что без мальчиков это неинтересно.

Поднялась луна, осветив небо. Странного телохранителя нигде не было видно, но Лукас напрочь забыл про него. Он обнял Чандру и повел ее в дом.

Он распахнул застекленные двери балкона в своей спальне, чтобы был слышен шум прибоя и соленый запах моря. Легкий ветер раздувал занавески, и они струились призрачными серебристыми завитками. Постель заливал лунный свет.

Некоторое время любовники стояли на пороге. Затем она с улыбкой придвинулась ближе, но, увидев, что Лукас потянулся к ней, прошептала так тихо, что он с трудом расслышал ее:

— Нет, подожди.

Подняв обе руки, она начала расстегивать крохотные перламутровые пуговки на платье. Ее красивые руки в лунном свете приобрели оттенок слоновой кости, грациозно пробегая по блестящим пуговицам лифа.

Сине-зеленая ткань наконец разошлась, и Чандра спустила ее по изящным изгибам плеч, позволив упасть к ногам. Расстегнув черный лифчик, она тоже уронила его на пол.

Лукас хотел что-то сказать, но их окутывала безграничная тишина, и, как всегда, они стали говорить без слов. Она вновь искала губами его губы, уже не дразня, а с трудом справляясь с порывом. Каждая мышца на сильных руках и ногах Лукаса напряглась. Их тела встретились, соприкоснулись. И когда она приподняла бедра ему навстречу, он ощутил безумный трепет, какого никогда еще не чувствовал.

Чандра обвила его своими бедрами.

Когда она задвигалась в ускоряющемся ритме, он прижал ее к себе и на долгую минуту погрузился в ее глаза, признаваясь в любви душой и сердцем. И только когда она безмолвно поведала о тех же чувствах, он стал входить в нее — непреклонно, без остановок, а она пыталась обнять его еще крепче. Лукаса окатил опаляющий жар, а она затягивала его все глубже в круговорот черного пламени, во всепоглощающий бархатный мрак.

Он возносил ее на вершины блаженства, и в нем самом нарастал пожар.

Обвивающие Чандру руки превратились в стальные ленты.

Он сгорал заживо.

А потом взорвался и поплыл на жарких волнах экстаза.

Он умирал всякий раз, слыша ее вскрик.

Он прижимал ее к себе, заполняя до отказа и удерживая своим телом. Наконец, содрогнувшись в последнем усилии, он достиг пика собственного освобождения.

Мгновение они пребывали двумя единственными существами в своем времени и пространстве, делили рай ощущений, а затем, пылко прижавшись губами к ее шелковистой шее, он бездумно прошептал ее имя:

— Чандра…

Лукас заснул мгновенно — в отличие от нее.

Долгое время Чандра лежала неподвижно, придавленная тяжелым телом Лукаса, такая же обессиленная, как он, не шевельнувшись, даже когда имя, произнесенное им с таким страстным пылом, эхом отозвалось в ее душе.

Чандра?

Да, она — Чандра. Вся прошлая жизнь вернулась к ней. Она — Чандра Моуран, при крещении получившая имя Бетани-Энн Моуран.

А Лукас?

Лукас Бродерик — тот самый ужасный юрист.

Почему он заставил ее влюбиться в него?

Она знала, почему.

Тепло, пронзившее ее тело несколько минут назад, исчезло, и ее наполнило странное ощущение: она казалась себе другим существом и вместе с тем впервые после аварии стала самой собой. Ее осаждали мучительные образы, болезненные эмоции и воспоминания, некоторые из них были смутными и малопонятными.

Чандра уловила миг, когда тяжелое дыхание Лукаса стало более ровным, и он уснул. Со всеми предосторожностями она выбралась из-под него, медленно поднялась и, ступая беззвучно, словно лунатик, скользнула в ванную. Двигаясь как автомат, она приняла душ и надела белые джинсы и белую вышитую блузку.

Долгое время она изучала свое лицо в запотевшем зеркале, как делала много дней и ночей раньше. Но сегодня треугольное лицо с высокими скулами и лучистыми голубыми глазами уже не казалось ей чужим.

Она — Чандра Моуран, наследница огромного состояния.

Неудивительно, что Лукас не сказал ей, кто она такая.

Лукас Бродерик — скользкий, самонадеянный тип, юрист, создавший себе репутацию грязной игрой… и победами, если его подзащитный был богат и мог хорошо заплатить. Немало жертвователей, знакомых Чандре, имели с ним дело. Задумав прибрать к рукам ее состояние, он заигрывал с ней и, в конце концов, обвел ее вокруг пальца.

Точно так же, как Стинки Браун много лет назад. Мудрая бабушка постаралась выяснить прошлое Стинки, и, когда она завалила Чандру гнусными историями о других богатых девушках, которых обхаживал Стинки, а потом Чандра и сама застала его в постели с Холли, она сбежала от всех от них.

Лукас Бродерик — ее враг. Его омерзительные афоризмы неприятным эхом отзывались в укромных уголках ее души.

Низкий, глубокий, с протяжным выговором голос, любимый голос, она услышала впервые, когда пряталась от родных в шкафу у Моуранов. И этот голос давал ужасный совет ее родственникам:

«Я… совершенно безжалостен… найти людей, которые захотят кое-что сообщить про нее…»

Никто из них и не подозревал, что она прибыла на ранчо и подслушивала у дверей библиотеки, как Лукас клялся ее родным, что опротестует завещание и погубит ее.

Чандру затопил новый поток воспоминаний.

Она вновь стала ребенком, очутилась в Индии и крепко держалась за руку строгой бабушки, пока темнокожий мужчина в белой чалме разбирал пол ветхой лачуги. Она вновь в ужасе уставилась на зияющие глазницы крохотного черепа, на пыльные кости и истлевшую ткань, погребенные в ящике под древним прогнившим полом. Она истерически рыдала над останками бедной погибшей девушки, потому что откуда-то знала, что это она в прежней жизни была погребена в этой неглубокой могиле.

Когда-то Чандра уже жила, но никто из нынешних родных так и не поверил ей — даже бабушка. Даже когда она привела их к своей могиле.

Ее увезли обратно в Техас с решимостью уничтожить все ее воспоминания о прежней жизни.

А потом Чандра увидела розарий и темноволосую девочку, высыпающую из корзины розы, которые Чандра собирала с такой любовью. Девочка кричала и топтала цветы тяжелыми ковбойскими сапогами, а Чандра только умоляла: «Не надо, Холли…»

Холли, ее красавица кузина, которая так завидовала Чандре и тому, как они с бабушкой любили друг друга… В конце концов, Холли завоевала Стинки — потому, что она всегда отнимала все принадлежащее Чандре.

Далее Чандра оказалась в стенном шкафу в холле ранчо Моуранов. Она явилась домой после двенадцатилетнего отсутствия — потому, что бабушка написала ей, умоляя простить и сообщая, что намерена поручить ей контроль за состоянием Моуранов. Но когда Чандра позвонила на ранчо из Мексики, Стинки заявил, что бабушка скоропостижно скончалась и ей незачем возвращаться.

Чандра все же появилась дома в день похорон — только для того, чтобы застать Холли и остальных в библиотеке, замышляющими опровергнуть завещание бабушки. Услышав голос Лукаса и поняв, что он уходит и может застать ее у дверей, если она не убежит или не спрячется, Чандра спряталась в шкафу.

Она вспомнила увядающие розы в холле, непривычную атмосферу одиночества и запустения, воцарившуюся в доме после смерти бабушки. Но отчетливее всего ей вспомнилось, как околдовал ее голос Лукаса. Чуть рокочущий, глубокий и растягивающий слова голос пообещал ее родным опровергнуть завещание и распустить слухи, что Чандра в Мексике брала взятки. Лукаса наняли, чтобы погубить ее.

Его жестокие слова всплыли в ее памяти, подтверждая ужасную догадку:

«Совершенно безжалостен… надо найти людей…»

В потоке застывших образов Лукас предстал перед ней таким, каким она видела его в приоткрытую дверь шкафа, в котором пряталась в тот день. Ее влекло к Лукасу, несмотря на исходившую от него ауру гнева и высокомерия.

Его серые глаза напомнили Чандре цвет тлеющего под пеплом костра. Его лицо было жестким и самоуверенным. Но, несмотря на все это, она, глупая, вообразила себе, будто под этой жестокой, эгоистичной наружностью кроется некая внутренняя боль. Надеялась, что сможет смягчить и прогнать эту боль.

Но хуже всего было то, что она ощутила слепящий поток чувств, влекущий ее душу к нему. Несмотря на то, что он ее не видел, он тоже почувствовал этот поток. Он застыл посреди холла, обыскивая взглядом каждую нишу и каждый угол. Он окликнул ее, и ей пришлось прикусить язык, чтобы не отозваться. Наконец, когда Лукас шагнул к шкафу, Чандра в отчаянии принялась считать в обратном порядке, чтобы разорвать узы.

Как ни странно, прием подействовал.

Но когда Лукас вышел из дома, ей захотелось броситься за ним следом.

Потому что, каким бы безумием это ни показалось другим, она знала, почему какая-то таинственная сила притягивает ее к этому человеку. С непостижимой уверенностью она знала то, во что не поверила бы ни одна другая женщина в здравом уме: она была знакома с Лукасом прежде.

Так же, как знала: Лукас — тот самый человек, которого она искала всю жизнь, сама о том не подозревая. Каждый сомнительный приятель, против которого возражали ее родные и друзья, даже Стинки, был очередной попыткой найти его, единственного.

В ее прежней жизни их любовь была запретной. Из-за нее Чандру убили. И он тоже погиб ужасной смертью — бросился под поезд, — когда сестра Чандры солгала ему, что Чандра бросила его и убежала.

Каким-то образом она чувствовала его присутствие в этом мире — и стремилась найти его.

Но ее новые родные, за исключением бабушки, никогда не понимали Чандру и всегда были настроены против нее. Они намеренно наняли Лукаса, чтобы уничтожить ее.

Она вспомнила, как после его ухода долго сидела в шкафу, чувствуя опустошенность и безнадежность. Как хотела броситься следом за ним, но не позволила себе.

А потом кто-то открыл дверцу шкафа.

Почему-то она не может вспомнить лицо этого человека. Но голос, приветствовавший ее, был знакомым.

— Добро пожаловать домой, Бетани. Я поджидал тебя. Как ждал бабушку в тот день… когда она умерла.

Бабушку… убили?

Она рванулась, но сильные руки удержали ее.

— Есть!

Чандра помнила ослепительную вспышку шприца, головокружение, тепло от наркотика, растекающегося по вене, пока весь мир не стал ярко-белым и ее не осенила догадка: она умирает.

Но каким-то образом она избежала смерти.

Кто открыл дверцу шкафа?

Что случилось потом?

Кто пытался убить ее?

Неужели Лукас?

Почему она не может вспомнить?

Перед ее мысленным взором возник труп мужчины, завернутый в пластик.

На этот раз Чандра разглядела лицо трупа. Даже вспомнила его имя — и содрогнулась.

Мигель Сантос.

Ее шофер из Мексики.

Бедный милый Мигель!

А потом она вдруг оказалась на шоссе, босая и хромающая, в заляпанной кровью одежде. Чьей кровью — Сантоса или ее собственной? Она сжимала в руке пистолет и бежала наперерез слепящим белым огням.

Она вспомнила, как сигнал рявкнул прямо перед тем, как она рухнула посреди шоссе.

Но дальнейшие воспоминания так и не возникли.

О Господи…

Неужели она совершила убийство?

Дрожащая, перепуганная до смерти, она забралась в постель, стараясь держаться как можно дальше от Лукаса.

Кто он — этот нежный любовник прошедшей недели?

Чуждый щепетильности охотник за состоянием? Юрист, которого ее родные наняли, чтобы погубить ее?

Бабушка часто повторяла, что она, Чандра, совершенно не разбирается в мужчинах.

Чандра разглядывала Лукаса. Его смуглое лицо выглядело таким же молодым, расслабленным и невинным, как лица его сыновей во сне. Он никоим образом не производил впечатления коварного чудовища, каким, как убеждала себя Чандра, он был.

Слеза выкатилась из уголка ее глаза. Затем вторая. И наконец Чандра беспомощно зарыдала.

Какое объяснение даст ей Лукас утром?

Он притворялся, будто любит ее так глубоко, так страстно, и ей казалось, что она не сможет прожить и часа без его любви.

Однако теперь о любви придется забыть.

Не зная, чего следует опасаться сильнее — правды или лжи Лукаса, дрожащая Чандра укрылась одеялом до подбородка, лежа в темноте без сна, страх и ужас переполняли ее сердце. Плача, она пыталась разобраться во всем том, что открылось ей, и ждала рассвета.