Я вам что, Пушкин? Том 1

Глава 26

Передышка нам обоим пошла на пользу. Пусть идти оставалось немного, но с учетом того, что и обратно пешком пилить придется, то я принял правильное решение. Проваляться в койке без сил весь следующий день совсем не хотелось. Когда впереди замаячили очертания берегов реки, и послышались крики птиц, пытавшихся наловить рыбешки себе на обед, я улыбнулся.

— Вот мы и на месте.

Тот, кто благоустройством города занимался, все же немножко недоработал — парк вокруг речки так и не разбили, хотя простор для этого имелся. Но кое-что все-таки сделали. Несколько лавочек поставили. Сейчас они пустовали, но я готов был поставить шляпу Боярского на то, что к вечеру, когда зажгутся фонари вдоль моста, здесь от обжимающихся парочек будет не продохнуть.

(да ладно. ты уверен, что у местных неписей хватает на такое ресурса? я вот лично нет)

Да не тянут они уже на неписей. Даже гениальный прогер не напишет такой искусственный интеллект, да и нейросетки на столь продвинутом уровне не оперируют. Живые они. По крайней мере, мне так кажется. И уверенность эта только усилилась, как только я услышал звонкий лай. Который стремительно приближался по откосу, ведущему к берегу.

— Трюфель, ты куда? Ко мне, малыш, ко мне! — послышался голос. Судя по всему, принадлежал он какому-то ребенку.

Перед нами появился среднего размера пес. Благородное имя дали ему явно в шутку, потому что был Трюфель обычной дворнягой. Помесь таксы с кем-то еще, черт их разберет. У матери сейчас живет похожий, тоже с улицы подобрала. То еще страшилище на вид, но нрав золотой. Юри немного напряглась при виде собаки и прижалась ко мне. Даже сквозь свитер я почувствовал, как часто у нее колотится сердце.

— Боишься? — спросил я.

— Н-нет, — смутилась она, — п-просто не люблю г-громкие звуки.

И как она при этом фильмы ужасов смотрит? Там нынче скример на скримере в стандартных картинах, да и мейнстримные этим грешат, всякие «Астралы» с «Заклятиями».

— Понимаю, — согласился я, — тоже не любитель, когда по ушам бьет. Ты не переживай, я тебя в обиду никому не дам, ни Трюфелю, ни шампиньону, ни даже последней поганке.

Юри неловко хихикнула и глянула на меня с надеждой. Трюфель тем временем подобрался к нам и заводил носом. Самое живейшее внимание он почему-то обратил на мою сумку. Понятно. Круассаны учуял, хитрая скотина.

— Я твои планы разгадал, брат, — сообщил я, почесав пса за ухом, — ничего ты от меня не получишь. Пачка и так маленькая, на двоих ее еще можно разделить, а вот на троих…

— Он не укусит! — снова заорал кто-то, и в поле зрения показалась девчонка лет десяти в голубой футболке с Багзом Банни и шортах. Лицо у нее прямо-таки светилось беспокойством. В мгновение ока она подскочила к нам и схватила собаку за ошейник.

— Ты гадкий! Гадкий и нехороший мальчишка, Трюфель! — запыхавшись, произнесла она, — больше ни за что поводок не отстегну, даже не проси!

Трюфель нехотя оторвался от моей сумки и сделал вид, что вообще понятия не имеет, к кому это обращаются. Словом, валенком прикинулся мастерски. Полезный скилл, на самом деле. Здорово помогает в самых разных жизненных ситуациях.

— Он вас не обидел? — поинтересовалась девочка.

— Что ты, — отмахнулся я, — все в порядке. Не строжи его слишком сильно — парень честной судьбы просто хотел заточить вкусняшки, которые у меня в сумке лежат.

Девочка нахмурилась.

— Я ж ему уже утром дала кость-игрушку из бычьих жил, большую такую!

«Ну, кому большая, а кому так, на один зубок» — говорило выражение на морде песеля.

Я осмотрелся и пожалел о том, что не нашел у Гару в гардеробе солнечных очков. Хотя толком и не искал, конечно. Как только увидел, что из шмотья у него один комплект майка-трусы-носки да несколько наборов школьной формы, так и утратил всякую надежду. Чем дольше тут живу, тем отчетливее понимаю, что мы навряд ли смогли бы законтачить. Слишком своеобразный чел. В чем-то он как нарезной батон — безыдейный, пресный и пустой, а в чем-то (нойз в музыке, кинк на щупальца) — гребаный изврат, от которого лучше на другую сторону улицы свалить.

Как бы я щас был рад даже контрафактному «рэй-бану» с алика. Свет просто выжигает глаза.

(помнишь свою отметину на шее? вдруг у Моники образовались магические силы и теперь она сделала тебя упырем? и кстати, рэй-бан тема. сможешь беспалевно глазеть на Юри. как думаешь, а под свитер она что-нибудь надела сегодня?)

Притормози, приятель, рано пока грузовик с либидо заводить.

Однако при дневном освещении у реки было не менее красиво, чем на закате. Я не Пришвин, не Паустовский и даже не Виталий, мать его, Бианки, поэтому всех нюансов передать не смог бы, но выглядело весьма… мило. Как на пейзаже. Да, может, намалевал его далеко не да Винчи (или кто там картинки с природой рисовал), но тем не менее. Вода внизу искрилась солнечными зайчиками так, что и правда хотелось окунуться, берега радовали еще не пожухшей травой…

Впечатление портила разве что пара-тройка неглубоких ям.

Только я успел подумать о том, откуда они взялись, причина нашлась — Трюфель выбрался из одной из них и стремглав понесся к нам. Девчонка глядела на него сердито. Однако пса возмущение хозяйки ничуть не волновало. Подлетев к нам, он безо всякого стеснения ткнулся Юри в колени. Она снова прикинулась статуей. Наверное, действительно боится, только сказать стесняется. Если так, то надо бы девочку спровадить подальше, а то обломает мне весь тет-а-тет.

— А вы так просто гуляете? Или, может, купаться пришли? — последовал новый вопрос, — папа у меня купаться любит, говорит, сейчас сезон…

Я подавил зевок и повел Юри дальше. Надежда на то, что удастся обойтись без светской беседы, таяла как фруктовый ледок. Как же проще было бы жить, если бы я мог сейчас сказать «девочка, гуляй отсюда» и не попасть под общественное порицание. Но увы — надо быть вежливым и обходительным. Но я и без того считал себя таковым. Потому как старался обходить болтунов за километр.

— Не просто гуляем, — сказал я многозначительным тоном, — у нас тут вроде как свидание.

Услышав это, Юри пискнула и вцепилась в несуществующий бицепс Гару так, что я подумал, не захрустят ли щас мои кости как сухарики с беконом?

(Гарик, почти как Гарольд, скрывающий боль)

Я подмигнул Юри и наклонился к ее уху.

— Подыгрывай, а то не отвяжется.

Не особо надеялся, что она меня услышит, наверняка сенсорное восприятие после моих слов нарушилось. В какой-нибудь анимешке героиня сейчас принялась бы мямлить, нести всякую чушь и в итоге мы оба выглядели бы глупо. Но этот мир все-таки оказался на ступеньку выше. А то и на целый пролет ступенек.

— Д-да, — подтвердила Юри, — все в-верно. С-свидание.

— Тогда понятно, — не удивилась девочка, — сюда постоянно за этим ходят. Я недалеко живу и часто тут…

Тут она прищурилась и всплеснула руками.

— Ой, а у вас лицо знакомое!

Я машинально провел свободной пятерней по щеке.

— У меня?

— Ага, — подтвердила владелица Трюфеля. Он, вновь оставшись без надзора, сошел с дорожки к воде и с наслаждением копал землю.

— Может быть, — пожал я плечами, — младшая и старшая школа близко находятся, могли и пересечься.

Девочка одернула футболку. Багз Банни на ней ехидно ухмылялся. «Че как, Док?» — спрашивало комиксовое облачко над головой кролика.

— Не, — отвергла она мое предположение, — не в школе, а здесь. Пару дней назад.

Проклятье. Я и правда в этих местах бывал, только с Моникой. И не думаю, что Юри придет в восторг, когда узнает, что мы с главой нашего клуба скосплеили сценку из всяких сопливых мелодрам. И чего эта мелкая зараза с языком без костей к нам прицепилась? Никого другого поблизости нет, что ли?

Так и оказалось. Побережье действительно пустовало. Уж не знаю, может, сейчас и правда купальный сезон в разгаре, но верилось с трудом. Да, солнце жарит, но на дворе октябрь, под вечер уже прохладно, скоро и вовсе подмораживать начнет, наверное. Хотя не уверен, что я задержусь здесь достаточно, чтоб это проверить. Так что батя этой девочки либо отбитый на голову, либо заядлый морж. Тоже своего рода отбитый.

(хех, морж. как в фильме кевина смита «бивень»)

— Было такое, — нехотя признал я, — от врача возвращался.

— У меня дядя там работает, — поведала хозяйка Трюфеля, — на «скорой» ездит водителем.

Я вспомнил мужика, напарника папаши Нацуки. Он еще в микроавтобусе баранку вертел. Стэн, кажется, или что-то в этом роде… Не знаю, зачем я его имя запомнил. Мозг так устроен, наверное. Всякую рандомную херню творит, зато как что-нибудь важное в уме держать типа пин-кода карточки или пароля от важной электронной почты — так фигушки тебе, Игорян, записывать надо было. Или воздержаться от «еще одной балтики».

— Может, ви… — начала девочка, но Юри ее перебила.

— П-послушай, тебя там мама, п-папа или сестренка часом не з-заждались? — поинтересовалась моя спутница.

Та в ответ помотала головой и уставилась на Юри во все глаза. Удивленные и обиженные. Намек она поняла. Но его сложно было не понять. Забавно, кажется, у нас мысли синхронизировались, и тихоня оказалась смелее меня. Это достойно уважения. Стоит держать в уме, что Юри далеко не так проста. Это и в скрипте было, когда она на безобидную подколку Моники отреагировала жестко. Так что в тихом омуте такие горячие ключи бьют… в два счета ошпаришься.

— Не-а, — ответила девочка.

— А я бы на твоем месте все же проверила. И з-захватила заодно намордник д-для собаки. Это еще х-хорошо, что ему п-попались м-мы. Люди р-разные, кто-то может испугаться и н-навредить Т…Т…Трюфелю.

Девочка сникла и пожала плечами. Наконец сообразила, что мы не очень-то общительные ребята и каши с нами не сварить. Поэтому, фыркнув, она подозвала пса (тот не хотел уходить и продолжал с надеждой смотреть на мою сумку) и отправилась прочь, через мост.

Когда она превратилась в яркое голубое пятно, Юри вздохнула и прикрыла лицо ладонью.

— Ух ты, — сказал я, — это было…

— Грубо? Б…б…б-бестактно? Н-неподобающе? — она принялась бомбить меня предположениями, — п-прости, Г-гару, не знаю, меня опять словно в-выхлестнуло. Она же н-ничего не сделала, только п-пообщаться х-хотела, а я… но ведь и п-понимать надо, что мы с-сами п-по себе и не ищем к-компании.

— Круто, — наконец вклинился я в поток словесных излияний, — я только подумать успел, что надо бы слиться, а ты уже все сделала. Молодец, Юри.

Она густо побагровела и опустила глаза.

— Н-но я нахамила р-ребенку…

— Да брось, — потрепал я ее за плечо, — ты ж не послала ее к такой-то матери. Просто доходчиво дала понять, что чужое, кхм, свидание прерывать некрасиво. И, если честно, уверенность тебе чертовски идет.

Я намеренно снова обозвал нашу маленькую прогулку «свиданием». Просто шутки ради — жестоко выбивать ее из колеи, конечно, но перед таким соблазном хрен устоишь. Однако наживку Юри не заглотила. Кажется, перк «уверенность» уже начал потихоньку прокачиваться. Что ж, тем лучше для нас обоих.

— Тогда п-постараюсь проявлять ее почаще, — заверила меня Юри.

И тут же исполнила это обещание. Я-то рассчитывал, что мы щас займем лавку на набережной, прямо с видом на реку, там и почитаем, и перекусим, и, может, что еще придумаем… Однако мои планы рухнули в одночасье. Юри, преисполненная решимости, буквально сдернула меня с дорожки и потащила вниз по склону. Хорошо, что на пути ничего не встретилось. Если б в травке дремала какая-нибудь коряга или булыжник валялся, с моим показателем удачи я бы точно о него споткнулся и уехал в речку на пузе. Как доска для серфинга.

Остановились мы почти у самой воды. Еще немного, шагов десять-пятнадцать — и все, обувь промочишь. Но Юри это совсем не беспокоило.

— Здесь, — кивнула она.

Я покосился на весело текущую вперед речку.

— Ты уверена?

— Абсолютно, — все тем же спокойным, почти безмятежным тоном заявила она, — чувствуешь, какой воздух?

Дышалось действительно легко. Обычно жара и влажность — убийственное комбо, но сейчас зной практически не ощущался. Только свежесть. Свежесть и необычайная… чистота. Я понятия не имел, что тут входит в границы мира, потому что так их и не проверил…

(ленивая жопа)

… но в одном был уверен точно. Поблизости нет ни единого предприятия, завода или комбината, выбрасывающего в воздух всякое дерьмо. Я как будто глотнул кислородного коктейля — хит любого фитобара из заштатного провинциального санатория. Только здесь он не в пластиковом стаканчике сомнительной чистоты подавался, а витал повсюду. Такой же густой и сладкий.

Юри приземлилась на чистый пятачок примятой травы. Я сначала подумал, а стоит ли, вдруг чертов проныра Трюфель оставил в подарок мину замедленного действия, он же здесь носился… но потом последовал ее примеру. Трава оказалась влажной (еще бы, тут же вода все время в непосредственной близости), но нагрелась хорошо.

(вот стирала Саёри твои тряпки, а ты сразу пошел и все загваздал, скотина. пятна от зелени хреново отмываются, и не стыдно тебе, а?)

Да какой уж тут стыд, это сущие мелочи. Юри раскрыла сумку и извлекла оттуда свой экземпляр «Портрета Маркова». За ним последовал термос — объемистый, больше литра, и довольно изящный, с гравировкой на крышке. Когда рассмотрел, что именно там изобразил неведомый художник, чуть не умилился вслух. Лиловые цветочки.

(кто удивлен? никто не удивлен)

— Симпатичная штука, — сказал я, указывая на термос.

Юри бросила шарить в сумке и повернулась ко мне.

— А? Т-термос? Да, с-спасибо, это мамин п-подарок.

Меня как будто мешком с картошкой по голове жахнули. Не могу со стопроцентной уверенностью говорить, но из всей компашки родители были только у Нацуки. И то папаша. А тут вводятся новые и новые персонажи с каждым днем. Как будто на голый сюжетный скелет нарастает мясо. Свежее, парное, только и ждущее зубов какого-нибудь хищника. Вроде меня.

— Хороший вкус у нее, у твоей мамы, — сказал я.

— Э-это п-правда, — Юри улыбнулась. Улыбка у нее вышла мягкая и отчего-то очень печальная, — гравировку о-она сделала сама. Пыталась и меня научить р-рисовать, но у-уроки впрок не пошли — мои р-руки для т-тонкой работы не приспособлены.

— Сомневаюсь, — отозвался я, — иначе Моника вряд ли поручила бы тебе украшательство аудитории к фестивалю. Она временами безалаберная, но про наши сильные стороны осведомлена неплохо.

Собирался еще что-то добавить, но тут увидел, какое у Юри выражение лица сделалось озадаченное. Как у заказчика, которого продакт-менеджер по недоразумению на технический созвон пригласил.

— Вот р-растяпа, — Юри заметно разнервничалась, — я з-забыла к-кружки.

Она вновь принялась рыться в сумке. На месте Юри я бы все содержимое наружу вытряхнул и уже только потом разбираться стал. Очень часто всякие мелочи запросто утрамбовываются на дне так, что хрен достанешь. Однако она с этим почему-то не спешила. Может, не хочет, чтобы я увидел, так сказать, весь ассортимент. Не знает ведь, что меня так просто не испугаешь, если там, конечно, не спрятан тесак в пятнах крови. Но бедняга наверняка со стыда сгорит, даже если спалит перед парнем что-то безобидное типа прокладок.

— Ничего страшного, — я присел возле нее на корточки и тоже заглянул в сумку, — от жажды не изнываю пока. А если припрет попить, то вон, речка буквально в двух шагах.

Юри всплеснула руками.

— Ты ч-что⁉ Это м-может б-быть опасно! Д-даже если в-вода на п-первый взгляд кажется ч-чистой, ее пить все равно нельзя… б-без предварительной т-термической о…о…обработки.

Руки ее — бледные и тонкие, снова взметнулись к волосам. Засновали в этой тяжелой темной копне с фиолетовым отливом как пара рыбок в бурном течении.

— Шутка, — успокоил я, — моего внутреннего стоп-крана хватит для того, чтоб сдержаться. Могу потерпеть, тут проблем никаких.

Юри посмотрела на меня с укором.

— Не нужно т-терпеть. Поддержание в-водного б-баланса в организме о-очень важно, п-поэтому…

Она деловито отвинтила у термоса крышку, которая, как водится, оказалась и емкостью, и плеснула внутрь чаю.

— … я н-настаиваю, Гару.

Я осторожно взял протянутую «кружку» и пригубил напиток. Навряд ли Юри расстаралась ради меня — я ж спонтанно ее на прогулку вытащил, в конце концов, но настой она заварила божественный. Какой-то из черных сортов в качестве основы

(это база, братан)

…плюс отчетливый привкус ягод, то ли малины, то ли смородины, то ли клюквы. И, кажется, капелька меда. Хорошо пошел чаёк. Конечно, в идеале лучше выпить холодненького. Пивка, например. Но наверняка мое пристрастие к пенному вызовет вопросы. Если вообще удастся его заполучить. Тут продавцы бдительные, школотрону не продадут ничего, даже из-под полы.

— Очень вкусно, — похвалил я, — еще раз повторюсь, что твои навыки вполне на уровень хорошего ресторана тянут. Что с рисом, что сейчас с чаем. Талант, по-другому и не скажешь.

Осушив емкость, я вернул ее хозяйке. Мимоходом похвалил себя — сейчас в ответ на мои слова она уже не пришла в шоковое состояние, а согласно кивнула. Словно я подтвердил то, что и так уже было известно. Отлично. Интересно, а дадут ли мне потом, по возвращении домой, ачивку, если я из этого тревожного пирожного вылеплю тертый калач? Хотя это необязательно, и без нее проживу, лишь бы только это все не зря было. Надеюсь, мир все же не откатится на дефолтные настройки.

Так, теперь мой черед пришел. Я извлек из сумки пачку круассанов, которые так и не достались алчному Трюфелю, и раскрыл. Изнутри повеяло слабым запахом ванили (скорее всего, дешевого ароматизатора) и шоколада. Хоть бы не порченые попались. Хер знает, насколько тщательно тот жирный чертила соблюдает санитарные нормы. А то травануться запросто можно. Недавно купил в «кулинарии» из соседнего подъезда заварное кольцо с творогом на перекус и только когда целлофан развернул, увидел плесень. Целый островок. Еле удержался от того, чтоб не засандалить этим кольцом прямо продавщице в грызло. Сдержался, конечно, но больше в тот магаз ни ногой.

— Угощайся, — протянул я пачку Юри.

Она нерешительно взяла ее и вытянула наружу круассан. Вернее, круассанчик граммов на пятнадцать. Такие только на закуску и брать; чтоб наесться, их надо целый грузовик схомячить, и то не факт, что желудок заполнишь.

— Спасибо, — поблагодарила меня спутница и отхлебнула чаю, — п-почитаем?

— Конечно, — кивнул я, — располагайся как тебе удобнее, а я подстроюсь.

Юри взяла томик с «Марковым» и поместила его у себя на коленях. Чтоб нормально видеть текст, мне пришлось сесть к ней вплотную, так что наши плечи соприкасались. Совсем как тогда в аудитории. Впрочем, я совсем не протестовал. Было и удобно, и приятно. Однако на самом деле с удобством мы малость просчитались. Здесь на берегу виды как с открытки, никто не спорит, но вот долгое время так проводить будет некомфортно… Особенно Юри с ее весьма внушительной… осанкой.

— Слушай, а ты не устанешь? Ну, в смысле, сидеть… — постарался я спросить как можно более деликатно, — просто мы тут щас над книжками скрючимся в три погибели. Мне-то ничего, а вот тебе с твоей…

И рот захлопнул, потому что чертов непослушный язык чуть было не выпалил «грудью». Но Юри и так догадалась, к чему я клоню.

— Н-не переживай. Д-дискомфорт начинается только после п-пары часов в одной п-позе. Непродолжительное в-время я нормально п-переношу.

Я не слишком-то поверил в ее слова, но лезть не стал. Не стоит показываться бестактной скотиной.

— Ну смотри, — предостерег я, — если вдруг что, говори сразу, терпеть не надо. Подымемся наверх и найдем место там, хорошо?

(а если понадобится, ты не откажешься и массаж спины сделать, ведь так?)

Юри положила ладонь поперек испещренных черным книжных страниц.

— Гару, почему… п-почему…

Смущение к ней вернулось. То ли потому что заикание мешало вытолкнуть вопрос из глотки, то ли вопрос вновь планировался на щекотливую тему. Я очень надеялся, что попадется не второй вариант.

(почему же почему же дождик капает по лужам)

— П-почему ты т-так д-добр со мной?

Я слегка опешил.

— В каком смысле, Юри? Прости, может, не вполне понимаю вопрос. Голову напекло, наверное.

На самом деле все я прекрасно понимал. Но ей не помешает самой еще разок проговорить то, что беспокоит. Чтоб поставить передо мной полный фронт работ, так сказать.

— Ну, — Юри замялась и начала машинально скрести запястье через свитер. Тревожный знак, очень тревожный. Я едва не дернулся рефлекторно, чтоб за руку ее схватить, — я не с-самый п-простой ч-человек. Медленно г-говорю, медленно д-думаю, в-витаю в своих м-мыслях. Меня ч-часто заносит, к-когда увлекаюсь, с юмором б-беда, и, если честно, со мной не очень-то в-весело. Но для тебя все это будто бы не имеет значения. Т-ты внимателен, т-терпелив, у… у… умеешь слушать и п-поддерживать. Д-даже сегодня, к-когда ты м-мог бы набираться с-сил перед очередной у-учебной неделей, вместо этого сидишь з-здесь. Не с-сочти за грубость, я…я не п-подвергаю с-сомнению твои решения! П-просто… — тут ее голос стал заметно тише, — просто х-хочу понять.

Я вздохнул и взял ее ладонь в свою.

— Это же очень просто. Оставим за скобками, что нормально быть добрым к другому человеку и причин для этого никаких не надо, оно и так понятно. Я здесь, Юри, сижу сейчас в субботний день на травке как какой-нибудь завзятый хиппарь, потому что ты классная.

От изумления она вытаращила на меня глаза. Под светом солнца фиолетовый цвет радужки казался особенно ярким и выглядел почти сюрреалистично. У нас в мире такого можно разве что линзами особыми достичь, а тут оно само по себе встречается в природе. Удивительно.

— К-классная?

— Ага, — подтвердил я. С железобетонной уверенностью в голосе, — правда, почему-то ты единственная, кто в этом сомневается.

Юри склонила голову, отчего челка вновь упала на лоб.

— Т-ты опять, должно быть, шутишь.

Я нахмурился.

— Никаких шуток! В таких делах приколы не больно-то уместны, я границы знаю… или думаю, что знаю, хех. Юри, я тебе со всей уверенностью говорю — нужно больше себя ценить. Полным-полно людей, настоящих пустышек. Они в жизни ноль без палочки, зато здорово понимают в самопрезентации и за счет этого имеют в жизни разные ниш… кхм, если не все, то очень многое. А теперь на себя посмотри.

Я расхрабрился и коснулся ее щеки.

— … ты умная, ты чуткая, ты красивая…

Ее щеки уже в который раз за день залились румянцем. Я прямо кожей почувствовал этот внезапный прилив тепла. Нет, настоящего жара. Сейчас нас грела не только висящая в небе «звезда по имени Солнце», как выражался один известный мастер русской словесности. И вообще обстановка на периферии зрения начала как-то размываться, смазываться, превращаться в пятно, полное насыщенных, живых красок.

— П-повтори, п-пожалуйста, — тихо сказала Юри.

— Что повторить? — спросил я таким же полушепотом. Все звуки вокруг заострились, что ли, словно кто-то включил в телевизоре режим четкого голоса или просто эквалайзером подкрутил, — что ты красивая?

— Еще р-раз, если м-можно, — лицо Юри оказалось вдруг в опасной близости от моего. Губы разомкнулись, и я чувствовал ее дыхание.

В эту секунду для меня позабылся и «Портрет Маркова», и чай и вообще все, что только в мире существовало.

— Ты чертовски красивая, — не отказал я, — мне в аудитории иногда приходится по сторонам глазеть, чтоб от тебя взгляд отвести…

После этого в словах необходимости уже не было. Когда наши губы встретились, всю свою застенчивость и стеснительность Юри сбросила (а будь мы в более приватном месте, например, у меня дома, сбросила бы и одежду, зуб даю) и практически навалилась на меня. Принялась живейшим образом проявлять инициативу. Я не сдался и вместо этого сам увлек ее на траву. Даже удивительно, сколько рвения!

(чему ты удивляешься? ведь уже пережил что-то такое во сне. помнишь? с сумрачной аудиторией)

(эй)

(майор том, ответьте)

Эти мысли, назойливые и зудящие, я всячески игнорил. И удавалось это без особого труда. Сладкий запах шампуня и парфюма, переплетение ладоней, сладость ее губ забивали их на раз-два. Сейчас тот ночной кошмар казался бесконечно далеким. Даже не точка на горизонте сознания, а мелочь, которую и на двадцать пятом кадре не разглядишь. Интересно, а какая у ночного кошмара бывает противоположность? Эйфорические видения? Или как оно называется? Потому что сейчас я испытывал нечто похожее. И очень не хотел, чтоб оно заканчивалось.

Опыта у Юри было еще меньше, чем у Моники. Если ее кто и целовал до меня, то разве что мама в лобик перед сном. И сейчас тихоня явно старалась отыграться за все упущенные возможности. Такой жадности и напора я не ожидал… ну, может, разве что совсем немного. Все-таки не с пустого места взялась ее личность из второго акта. У Моники хватало скиллов только на то, чтоб имеющиеся черты подкручивать, кодить с нуля она не умела, сама подтвердила.

(ну и дурак же ты. у тебя щас такой ответственный момент, а ты все о Монике думаешь. сказано же было, что надо общий рут выбирать, никого не выделяя)

Игнорируя фоновое ворчание, я решил слегка обнаглеть. Запустил Юри руки под свитер. И почти сразу понял, что это была ошибка. Серьезная. Если не блокирующая функционал, то близко к тому. Она замерла. Взгляд был затуманенный, словно от всей этой ситуации моя спутница захмелела. Да и сам я не в самом здравом уме пребывал, прямо скажем. Сюрреалистичная довольно ситуация сложилась. Чтоб перебраться, как говаривали в кринжовых старых комедиях, «на первую базу», уже со второй тянкой за неделю… это достойно если не медали, то по крайней мере, крышки от нюка-колы на шею.

— Г-гару, ч-что… что мы делаем? — еле слышно спросила Юри.

— Да вроде как понятно, что, — ответил я. Тельце Гару еще пребывало в боевой готовности, но она была напрасной — момент ушел. Вытек как клей из незакрытого тюбика.

(ты давай не философствуй, Игорян. знаешь, сколько усилий требуется, чтоб у тебя тут тоже ничего не вытекло раньше времени? я тут как Ходор стою и дверь держу. гормоны у этого бедолаги просто хлещут во все стороны)

Юри завозилась подо мной. Намек я быстро понял, отстранился и вновь уселся на траву. Сейчас у самого наверняка рожа красная и глупая. Дурак, какой же дурак, черт возьми. Нельзя ее вот так вот в лоб, нахрапом, как Монику, так только напугаю. А вот только кровь от мозга отхлынула, и соображать перестал. С другой стороны, она ж сама это затеяла, я даже не провоцировал…

Сложно, е-мое.

Юри села рядом и принялась отряхивать свитер. На нем ни травинки не было, поэтому проделывала она это только для вида. Или чтоб чем-то себя занять, лишь бы со мной взглядами не встречаться. Я чуть было не выписал себе хорошего такого леща по физиономии. Сейчас такой мощный откат в отношениях организовал. Причем буквально на ровном месте. Сколько теперь придется времени убить на то, чтоб доверие вернуть? В случае с Юри это дело наверняка не быстрое. Одним только собранием сочинений не обойдешься. Придется все заново отстраивать. По кирпичику. Как египетскую пирамиду или великую китайскую стену.

Поэтому лучше начать эти кирпичики закладывать прямо сейчас.

— Юри, я…

— П-прости… п-прости-прости-прости-прости-прости…— сбивчиво затараторила она.

Когда услышал это, глаза у меня, должно быть, сделались как у анимешного спрайта прямиком из игры. Блюдцеобразные. Так что мы не сильно и различались. Не, я, конечно, понимаю, что для Юри извинения — это почти рефлекторная штука. Поэтому она пришлась бы по нраву некоторым главам южных регионов нашей славной родины. Но в данном случае косяк же вроде как с моей стороны? Или нет?

Не буду гадать, послушаю и узнаю.

— Я… я п-поступила отвратительно, Гару, — сказала Юри, — эмоции н-нахлынули, а я им поддалась и даже не попыталась взять п-под контроль. Э-это совершенно недостойное п-поведение, ведь… ведь я д-даже не знаю, нравлюсь… или вдруг тебе нравится…

Следующие несколько слов съело буйное смущение. Буквально сжевало, как магнитофонную пленку.

— Если т-ты больше не хочешь со мной д-дружить, Г-гару, я пойму.

Она закрыла лицо руками. Вот и вся уверенность, за которую я хвалил, была да сплыла. Чуть надави, и она по швам разойдется. Нет, тут еще предстоит полно работы. Рано руки умывать. Хотя, если дело до такой близости доходит, чистые руки всегда в плюс, хе-хе.

— Юри, брось, — сказал я твердо, но без суровости (как будто Гару вообще был на нее способен, на суровость), — ни в чем твоей вины здесь нет. Ты слишком часто за других людей додумываешь всякое, а так делать не стоит. Никаких нервов не напасешься.

— И-извини… — последовал немедленный ответ.

Ну конечно, а чего я еще ожидал-то? Старые привычки, которые годами и десятилетиями выработаны, так просто за полчаса не сломаешь. Именно поэтому я даже не уверен, что буду делать с ее склонностью резаться. Да уж, этот мир мне столько задачек наподкидывал, что на целый сборник Сканави хватит, мать его за ногу.

Так, надо возвратить хотя бы часть утраченных позиций.

— Юри, посмотри на меня.

Ноль реакции. Сидит застывшая и варится в своем стыде. Только по тому, как грудь под свитером вздымается, можно понять, что подле меня живая девчонка, а не мраморное изваяние. Да уж, свидание еще то получается. Началось-то все за здравие, но я делегировал мыслительную деятельность на нижний этаж, и вот к чему это привело.

Но ничего, поступим как настоящие пираты. Корабль, может, и тонет, но мы постараемся вынести с него все, что можно. Как раз в этот момент мне на глаза попалась лежащая в траве пачка круассанов. Хм, может, воспользоваться трюком из арсенала Саёри? Он дурацкий, но сейчас все средства хороши будут, нечего нос воротить.

Я сцапал пачку и заглянул внутрь, осматривая содержимое. Не хватало еще, чтоб туда заполз жучок или паучок — для организма ничего плохого, даже наоборот, чистый протеин, зато романтическое настроение рухнет окончательно. И меня под собой похоронит. Убедившись, что никакой муравей не решил полакомиться сладеньким, выудил круассан.

— Сезам, откройся, — возвестил я и направил его к Юри. Как только ткнулся в пальцы, она дернулась и убрала руки от лица. Отлично.

— С откидным мостом все, покончили, — обрадовался я, — теперь откроем ворота.

И снова проделал все то же самое. Зажаристый краешек ткнулся ей в губы. Юри застенчиво хихикнула и все-таки отхватила кусочек. Я улыбнулся, хотя внутри умирал от кринжа. Это было ТАК глупо, чисто из романтического аниме сценка, за пять копеек нарисованного. Ну, не хентай, однако все равно лишний раз не станешь упоминать, что смотришь такое по вечерам. Мне же даже не смотреть довелось — а участвовать. И пусть. Ради благого дела можно подурковать чуть-чуть.

— На вот, запей, — протянул я Юри термос с чаем. Она послушалась, свинтила крышку и наполнила ее до краев. Пила довольно долго, маленькими глотками.

Но я не торопил. Требовалось время, чтоб сложить из говна и палок хотя бы подобие плана.

Одно хорошо, после встречи с Трюфелем и его хозяйкой нас больше никто не беспокоил. Может, сегодня просто день такой ленивый или эта часть города не очень населенная… Что странно, ведь поблизости больница, как ни крути, а место посещаемое. Как бы то ни было, мы уже провели у речки минут сорок, наверное, и за все это время я видел только двух или трех человек. Да и те с другой стороны моста ошивались и к нам не переходили.

(а что если они видели ваши… кхм… мгновения страсти? вот местным потеха-то! живое вебкам-шоу прямо под окнами)

Забавно. Когда мы пришли сюда, я покекал слегка над обжимающимися парочками. А теперь мы с Юри присоединились к их числу. Правда, итог вышел далекий от идеального.

— Можно тебя попросить, Г-гару? — Юри отставила термос в сторону.

— Конечно.

И я уже знал, о чем она попросит. Забыть. Забыть все, что произошло между нами за последний час. Вымарать все из памяти, отформатировать хард без возможности восстановления и снова благостно болтать ни о чем, как мы делали в клубе. Печально, но скорее всего, так и будет.

— Н-не покупай, пожалуйста, б-больше ЭТО н-никогда, — указала тихоня на пачку, — есть невозможно. Т-такое впечатление, что каждый грамм начинки у них на вес золота.

От абсурдности запроса я чуть было не заорал в голос. Ну надо же. Опять стрелочка повернулась. Сам говорил, что Юри в голове приписывает другим людям всякое, а сам как мастерски себя накрутил. Следовало меж тем признать, что круассаны и впрямь оказались дрянью. Даже я, приученный в юности к коронному столовскому блюду — пицце с «таком», еле-еле их проглотил. Ну или после домашней выпечки Нацуки мои стандарты успели вырасти.

(в отличие от нее самой, АХАХАХАХАХАХА)

— Не переживай, это больше не повторится. В следующий раз более ответственно отнесусь.

— В следующий р-раз? — повторила Юри, — а он… он б-будет?

— Будет, — пообещал я, — разумеется, если захочешь. Но сейчас, если ты не против, давай все ж к «Маркову» обратимся. А то чего он лежит в траве, всеми покинутый.

Этому предложению Юри оказалась только рада, на что я и рассчитывал. Погружение в комфортную, привычную среду пойдет ей на пользу. Не хватает только ароматных палочек, которые ей по душе. Правда, на открытом воздухе толку от них все равно ноль. Я устроился с Юри бок о бок и расположил книгу так, чтоб она лежала на наших коленях.

Вроде бы все вернулось на круги своя… да не совсем. За двадцать с копейками минут мы одолели только половину главы. Причем дело было отнюдь не в романе — сюжет хоть и не спешил разгоняться, но шел легко. Юри дергалась, время от времени раскачивалась на манер сибирского шамана и в целом проявляла беспокойство. К книге она проявляла интереса гораздо меньше, чем ко мне.

(как думаешь, надолго ли ее хватит?)

Я делал ставку минут на пятнадцать. Но все равно взял слишком круто. Только-только мы добрались до места, где героиня впервые видит под фонарем силуэт какого-то карлика, сбежавшего из сумрачной лаборатории, как Юри отложила книгу и посмотрела на меня. Судя по взгляду, чувство вины ее грызло изнутри как «зубастик» из старого трэшового хоррора.

— П-прости, Г-гару, я сейчас, — сказала моя спутница и стала подниматься, разминая затекшую спину.

— Ничего, — я прикрыл рот ладонью, чтоб скрыть зевок. Еще подумает, что мне с ней скучно и опять загрузится. Даже сильнее, чем сейчас. Если такое вообще возможно, — ты куда?

— Я с-сейчас, — донеслось эхом в ответ. Сначала я напрягся — очень уж ответ уклончивый, мне такие не по душе. Но причина для уклончивости нашлась, как только я вспомнил про термос. Прикладывалась-то к нему в основном Юри. Так что неудивительно, что в столь деликатные материи она решила меня не посвящать. Ну и ладно. На зов природы не отвечать нельзя.

Я тоже это время с пользой проведу. Воспользовавшись одиночеством, растянулся на траве во весь рост. Благодать. Даже с трудом верится, что так кайфово можно время проводить в черте города. Я как будто снова в деревню приехал. На ту самую речку, которую обещал Виталя. Обещал, да так и продинамил с ней. Тепло, свежо, мошкары кругом никакой… Разве что музыки для полного расслабона не хватает, но и так сойдет. Шум течения даже убаюкивает. Можно глаза на минутку прикрыть, пока Юри не вернулась… главное, не начать храпеть иерихонской трубой, это ее вряд ли очарует.

(для того, кто твердо намерен вернуться в МСК, ты уж слишком в восторге от этого места, Игорян. сфокусируйся на задаче)

Я честно попробовал собрать мысли в кучку. Не получилось. Мою концентрацию размыло, прямо как этот бережок во время дождя подтапливает. Как ни странно, отнесся к этому спокойно. У Моники хватает определенных знаний о мире игры, это так. Но ведь уже понятно, что чем дальше, тем меньше этот мир напоминает декорации для новеллки. А если они отличаются, то мы с главой клуба находимся в более-менее равных условиях. И как знать — вдруг она ошибается насчет того, что здесь все огорожено «забором» из кода. Если мир работает примерно по тем же законам, что и мой родной, это многое меняет…

(но ты ведь все равно домой хочешь, чувак?)

Да, конечно, но… если исключить всякие сомнительные приколы с глюками, внезапные отключки сознания и кошмары, тут вполне можно жить. К тому же только дурак откажется десять лет себе срезать…

(что ж ты, фраер, сдал назад, эх)

Вот наладить бы контакт с той реальностью, из которой я сюда попал… Чтоб перетащить всякое барахло по мелочи, комп тот же да родных известить, что я в порядке.

(ага, а напоследок оставить послание, что-то типа «мама и папа, я живу хорошо, просто замечательно. у меня все есть — домик свой в черте города, работа на удаленке, даже тело новое, а еще четыре жены и ни одной тещи. так что я к вам не поеду, уж извиняйте. приезжайте лучше вы к нам на колыму. и дальше адрес: [ДАННЫЕ УДАЛЕНЫ] с любовью, гарик»)

Я блаженно вздохнул, усмехнулся себе под нос от этой мысли и перевернулся на бок, подложив руку под голову. Куда там Юри запропастилась? Платные туалеты не на каждом шагу расставлены, конечно, но встречаются, вряд ли она заблудилась по дороге… Надеюсь, не траванулась дрянью, которую я купил по незнанке!

И тут меня натурально холодом прошибло. Будто кто-то кубиков льда за шиворот насыпал и потом потряс меня интенсивно, как стакан с вискарем. Потому что на том месте, где Юри оставила свою сумку, ничего не было. Только трава слегка примятая, и все. Я рывком сел и встряхнулся, прогоняя дрему. Может, стыд все-таки пересилил, и тихоня решила свалить по-английски с нашего рандеву? Вполне правдоподобный вариант, хоть и по самооценке бьет. Однако я его отмел. Из-за пары деталей.

Термос и раскрытая книга все еще лежали рядом со мной. Без меня Юри вполне могла бы уйти, но вот без своих любимых вещей, без маминого подарка — ни за что.

Как говаривал старина Винни (не желтопузый американский, а наш), это ж-ж-ж неспроста.

(еще как неспроста. она ж сама тебе сказала, что не может эмоции под контролем держать, вот они и требовали выхода. как думаешь, почему она стеснялась тебе показывать содержимое сумки? ответ очень простой)

Нож. Конечно же, там был нож.

Я подобрал вещи Юри и сложил их себе в сумку. Сомневаюсь, что найдутся желающие их прикарманить, но привычку хрен поборешь. Потом отдам, когда пересечемся. Повесив ношу на плечо, я зашагал вверх по берегу, к дорожке. Напоследок еще раз глянул на реку, которая все так же текла вперед и к моему смятению была совершенно равнодушна.

А смятение меж тем появилось нешуточное. Есть такое ванильное выражение про «бабочек в животе», так вот, у меня в животе были не бабочки, а пчелы, как у адского сутенера Кэндимена. Расслабляться для меня — роскошь, мать ее. Чуть зазевался, и все, девчонка, которую я должен поймать, уже в пропасть несется на всех парах. Вскрыть себе вены Юри, конечно, не может, потому что скрипт (или его остатки) не позволит. Но пораниться сильно — запросто, почему бы и нет. Но не только из-за собственного промаха было столь неуютно. Окружение тоже изменилось. Вроде бы все то же самое — и при этом другое. Слишком тихо. Слишком пусто. Слишком… светло?

(темнота — друг молодежи)

Когда отдалился малость от реки, понял, какая вокруг стоит тишина. Сложилось впечатление, что на другом конце города кто-то может сейчас тарелку расколотить, и я это услышу. Пестрое многоголосие, которое сопровождало нас с Юри по пути сюда, рассеялось. Даже не так. Его словно собрали пылесосом до последней нотки, последнего шороха и оставили только пустоту. Оглушительную пустоту.

Вот так номер… стоп. Номер…Точно!

Вытащив из кармана телефон, я открыл перечень недавних звонков и ткнул в самую первую строку. Сейчас Юри возьмет трубку, промямлит что-нибудь невразумительное, но милое, я ее извинения приму… мы спишем это на непонимание, и потом в клубе все будет как раньше.

Трубку на другом конце сняли почти сразу.

— Алло, ты где? — начал я, — все хорошо? Если я тебя чем-то напугал или просто настроение испортил, прошу прощения, не сердись только, ок?

Ответа на этот вопрос я не дождался. Как и вообще любого другого ответа. Из динамика доносился только шелест белого шума и что-то еще. По уровню оно белому шуму проигрывало, поэтому разобрал я не сразу. Но когда притерпелся, то пчелы у меня в животе загудели рассерженным роем.

Дыхание. Хриплое и влажное.

— Алло, — повторил я громче. Все равно поблизости ни души — кого тут стесняться-то? — Юри, где ты? Помощь нужна? Отзовись!

Кроме статики и дыхания — ни-че-го.

— Короче, хочешь ты меня видеть или нет, а я щас приду, — заявил я, — до дома тебя провожу.

В ухо полетели гудки. Превосходно, вот и побеседовали. Ну да ничего. Есть в арсенале одно средство. Я смахнул еще пару экранов и открыл приложение с картами. Будем надеяться, что Юри не относится к параноикам, которые боятся, что их бесценная информация (фотоархив любимого котейки и история заказов в секс-шопе) утечет в интернет.

(утекай — в подворотне нас ждет маньяк)

Не знаю насчет маньяка, но вот скульптор реальности вполне может чудить. Может, это хрен, который консолью завладел, решил мне свинью подложить?

(а знаешь, что умеют делать свиньи? Искать ТРЮФЕЛИ)

Ты не помогаешь.

Когда на карте высветился ярко-фиолетовый колпачок маркера, я едва не бухнулся на колени. Хотелось возблагодарить всех богов на свете и заодно Сатану с Суперменом. Юри не только не вырубила геолокацию, но еще и активно делилась ей со списком своих контактов. К которым я относился. Уйти далеко тихоня не успела — колпачок примостился в стороне от дороги, по которой мы сюда шли. Обрадовавшись, я сжал смартфон покрепче и прибавил шагу. Плевать, пусть обижается, пусть жалуется Монике и Саёри, да пусть даже в сталкерстве обвиняет. Зато мне спокойнее будет.

Подгоняемый этими мыслями, я даже не заметил, как дорога кончилась. Ноги сами вынесли на узкую тропку. Ходили по ней не слишком часто, потому как она местами терялась под ковром из травы и цветов. Этот ковер доходил аж до щиколоток, и меня слегка передергивало. Сдается мне, что вечер надо будет посвятить поиску клещей — непрошеного гостя отсюда привезти раз плюнуть.

Высоко подымая ноги и проминая податливую почву, я топал по тропинке. И зачем только Юри сюда понесло? Единения с природой искала, что ли? Так его у речки предостаточно. Не вижу, в чем прикол переться в глушь. Ну да кто их разберет, эти поэтичные, тонко чувствующие натуры.

Наконец я продрался через заросли какого-то безымянного кустарника и оказался на просторной поляне, окруженной деревьями почти со всех сторон. Сонное настроение за время пешего перехода испарилось. Еще бы — я опять этому телу физнагрузку такую устроил, что мама не горюй. Сердце бухало в груди и отдавало в уши. В глотке пересохло, я даже был близок к тому, чтоб достать термос Юри и нахлебаться прямо из него. Устал, одним словом, как собака. В попытках перевести дух я согнулся кренделем и хрипло задышал. Перед глазами расплывались и таяли на солнце фиолетовые круги.

Расклеиваться, однако, было никак нельзя. Цель уже близко. Это подтверждал и маркер на экране.

— Юри! — позвал я, — давай отложим погружение в нирвану на другой раз. Бери портвейн, ой, то есть термос, и пошли домой. Заеб… кхм, вымотался я.

Я не надеялся, что мой призыв подействует. А вот поди ж ты, подействовал. Сначала появился шорох. Потом затрещали сучья под чьими-то шагами — легкими и уверенными. Меж ветвей возник силуэт, и через секунду на поляне появилось знакомое лицо.

Голубая футболка с Багзом Банни. Шорты, из которых торчат тощие ноги с ободранными коленками. Лицо с россыпью веснушек и глазами, похожими на мятные леденцы от кашля.

Передо мной стояла хозяйка Трюфеля. Самой псины, к слову, видно не было.

— Ой, это вы, — сказала девочка, но как-то блекло. Без энтузиазма.

— Ага, — коротко ответил я, пытаясь унять сердцебиение, — слушай, ты не видела тут девушку? Такая высокая, темные длинные волосы, свитер шерстяной… да что я поясняю, она же со мной была. Спутницу мою, короче. Она свалила куда-то и на звонки не отвечает, я волнуюсь, как бы не вышло чего…

— Нет ее уже, — сообщила девочка. После чего опустилась на корточки и принялась изучать что-то в высокой траве.

— То есть как нет? — не понял я, — ты ее видела? Куда она пошла?

— Вообще никак, — пояснила моя собеседница, — да и тебя тут, если уж мы напрямик говорим, быть не должно.

Я опешил. Полдесятка заготовленных вопросов встали в горле скользким комком. Неожиданно стало трудно дышать. От негодования. Вот паскуда мелкая. Наверняка мстит за то, что мы с Юри технично ее прокинули.

— Тебя спросить позабыл, где мне гулять и где бывать, — просипел я. Как же все-таки жарко, кошмар. Хочется все с себя скинуть и в реку бултыхнуться, черт возьми.

— Ты гадкий! — неожиданно отчеканила девчонка, — Гадкий и нехороший мальчишка! Только все портишь!

Ее слова зазвенели. Рассеялись по поляне переливчатым эхом. Показалось, будто меня осуждает целый хор голосов. Как в гребаной античной пьесе. Я вздрогнул и потер виски пальцами. Клянусь всеми богами, лучше этой говнюшке выдать мне полезные сведения, иначе за себя не отвечаю.

— Где Юри? — процедил сквозь зубы.

Девчонка пожала плечами.

— Ты не только гадкий, но еще и непонятливый к тому же, — засмеялась она, — говорю же, нет ее, опоздал ты. И остальных тоже скоро не будет. А все из-за тебя!

Последнюю фразу хозяйка Трюфеля произнесла все с радостью, словно хвалила за что-то. Багз Банни у нее на футболке скалился, зажав в зубах морковку. «Че как, Док? Есть успехи? Вывозишь или крякнешь скоро?» — спрашивала его мерзкая ухмылка.

Мне захотелось залепить девчонке оплеуху что было сил. И похер, что общество рукоприкладство в отношении детей не одобряет. Она меня выводит из себя до усрачки, так что вполне сойдет за самооборону. Но тело внезапно потяжелело, словно кто-то накинул на меня двухсотфунтовый костюм Годзиллы.

— Так я же это… помочь хочу, — выдавил я.

Девчонка развела руками.

— Знаешь, поговорка такая есть… Чернее быть не может, и мертвее не бывать. И Никто нам не поможет. И не надо помогать. Так что ты это дело брось, парень. Только хуже наделаешь.

Я сжал кулаки, так что телефон в руке чуть не треснул.

— А вот хер тебе, — буквально выплюнул я в ее сторону, — посмотрим еще.

Однако хозяйка Трюфеля не обиделась на оскорбления.

— Как знаешь, — кивнула она и выпрямилась. Теперь я наконец смог разглядеть, что эта криповая мелочь искала в траве. Одуванчик. Его пушистый купол слегка подрагивал на ветру, — ломать не строить. Ну, удачи тогда, мне пора.

Она дунула на одуванчик. Пух сорвался со стебля и почему-то ударил мне в лицо. Набился в нос. Покончив с этим, девчонка развернулась и направилась назад, в чащу.

— Стой! — заорал я ей в спину, — не вздумай уходить, пока не скажешь, где Юри! Ты знаешь!

— Как и ты, — последовал ответ, — а если вдруг нет, след видный, не пропустишь.

Девчонка исчезла среди деревьев. Причем в буквальном смысле исчезла, я не приукрашиваю. Словно растворилась. Даже веток под ногами было не слыхать. Я вновь остался в одиночестве среди этой плотной древесной стены. Как там в мемном выражении было — окружен, но не сломлен? Так вот, это совсем не про меня. Сейчас мне очень хотелось оказаться дома. Нахлестаться кофе или чего-нибудь горячительного и пару дней проспаться, чтоб прогнать… ЭТО.

Наваждение какое-то. А как просплюсь — прогуляюсь по району, отыщу дом, в котором живет эта мелкая сволочь и таких поджопников ей всыплю, что до выпускного не оклемается.

(если она вообще существует. знаешь — то ли девочка, то ли видение)

Как велел старина Эш Уильямс — сперва стреляй, а вопросы потом. Сначала найду Юри. Оставить ее я не могу. Не имею права.

Насилу разогнувшись, я побрел по поляне в том направлении, куда удрапала хозяйка Трюфеля. Если она знает дорогу, я ее тоже найду. К тому же где-то должен быть след…

Долго искать мне не пришлось. И когда я его увидел, даже не знал, радоваться этому или нет. Потому что аккурат там, где девчонка рылась в траве, брала начало длинная цепочка капель.

Темно-красных капель.