Я выбираю свободу

II У МИКРОФОНА ГАЛИЧ Радиодневник 1974—1977

6 июля 744

Мне кажется так: если мы не примем формулу, что мир принял… трещину, которая прошла через сердце поэта… знаменитую формулу Гейне… то вообще поэзии не существует.

Беседа за круглым столом

10 июля 74

Из опыта первой эмиграции мы знаем, что одной из самых распространенных болезней эмиграции… является болезнь — ностальгия. Вот я и решил, чтобы не болеть этой болезнью потом, — как делали с нами с детства — когда заболевал корью какой-нибудь сосед, то нас туда водили, чтобы мы тоже заболели корью… Я решил «отностальгироваться» в Москве. Еще сидя у себя дома, в своей квартире, я написал целый ряд песен, посвященных этой теме, чтобы… вот здесь уже… этой темой не заниматься… С песни, давшей название моему новому сборнику стихов и песен, с песни «Когда я вернусь», я и начну…

(В передаче Галич поет песню «Когда я вернусь»)

Обзор культурной жизни

Первое выступление Галича на Западе

26 июля 74

Я желаю самого большого успеха и счастья этой стране… Я говорил себе: «Можешь ли ты быть полезен Израилю?». И мне кажется, что я был бы не только не полезен, а вреден… потому что смысл существования этих приезжих… этой «алии» в том, чтобы раствориться в среде Израиля… воспринять язык, культурную традицию… привычки… Я уже не молодой человек… Я — русский поэт… и я оказался в какой-то мере… я не преувеличиваю своего значения, естественно… но просто неизбежно я бы оказался каким-то центром* объединяющим именно советско-русское землячество… и объективно мог бы принести этим какой-то вред…

Еврейская культура и общественная жизнь

24 августа 74

Сейчас август месяц, тот самый август, который, по словам людей, ее (Ахматову) близко знавших, так не любила Анна Андреевна… В августе был расстрелян Николай Гумилев, в августе был арестован сын Ахматовой и Гумилева — Лев, в августе вышли известные постановления ЦК КПСС «О журналах „Звезда” и „Ленинград”», в которых были ошельмованы, вываляны в грязи великие русские писатели Анна Ахматова и Михаил Зощенко… Судьба подсказала мне решение финальных строк (песни «Снова август»)… это было в августе 1968 года… когда советские танки прокатились по улицам Праги.

У микрофона Галич…[1]

Памяти А. А. Ахматовой

31 августа 74

Мы наконец летим в Норвегию… Если разглядывать наше путешествие в перевернутый бинокль, то… позади Франкфурт, Вена, Москва… Разрешение на выезд мы получили двадцатого июня, а билеты на самолет власти любезно забронировали для нас уже на двадцать пятое… Кстати, в самолете нас было всего четыре человека, и незачем было бронировать места… За четыре дня нам предстояло покончить со всей нашей прошлой жизнью… продать квартиру и вещи, получить визы в голландском и австрийском посольствах, упаковать и отправить багаж… проститься с родными и близкими…

У микрофона Галич…

Первые дни в Норвегии

14 сентября 74

Осло… я сижу в… уютном ресторане «Блом»… разглядываю торжественные и серьезные портреты его основателей… внезапно… без всяких на то оснований, давние, еще московские, усталость и тревога накатывают на меня, как озноб. Это тревога и усталость разоренного дома, опустевшие за три года вынужденного молчания книжные полки. Это тревога и усталость от вечного ожидания стука или звонка в дверь… Вечером мы смотрим телевизор — последние новости, — и вдруг на экране появляется измученное, с заострившимися чертами лицо академика Сахарова… по настоянию врачей академик Андрей Сахаров вынужден прекратить голодовку… И снова — в который раз, здесь, в полумраке моей первой норвежской комнаты, я обращаюсь мысленно ко всем знакомым и незнакомым людям на Востоке и на Западе… Не молчите!

У микрофона Галич…

Первые дни в Норвегии (продолжение)

21 сентября 74

… Мы поехали посмотреть витражи, сделанные Виктором Спарра… огромный распятый Христос, слегка подсвеченный неярким солнцем, с сожалением и состраданием смотрел на нас, грешных людей… Лицо Христа осунулось в смертной муке, запекшиеся губы словно силились сказать: «Я пришел в этот мир, чтобы научить вас милосердию и любви… а что вы сделали?»

(В передаче Галич поет песню «Аве Мария»)

У микрофона Галич…

Первые дни в Норвегии (продолжение)

2 октября 74

…Многие документы самиздата, которые раньше циркулировали безымянными или подписанными вымышленными именами, теперь появляются подписанные людьми, открыто бросающими вызов, открыто декларирующими свое право на информацию… на то, чтобы их позиция была недвусмысленно заявлена перед всем обществом…

Обзор самиздата № 172

Еще раз о возрождении

«Хроники текущих событий»

2 октября 74

Он (Шукшин) понимал, что чьи-то руки вычеркивают из его произведений самые важные слова, калечат его картины… они не выходят в том виде, в котором он их задумал… Как же может выдержать человеческое сердце?.. Теперь-то мы знаем — не смогло это сердце выдержать…

События и люди

К кончине Василия Шукшина

3 октября 74

Мы все, представители художественной интеллигенции, мы — не политики, но… приходит пора — и об этом сказал Ростропович — пришла пора, когда мы осознали, что не можем больше работать, как бы мы хотели работать, приходит пора определить свою позицию в этом мире.

События и люди

К интервью Ростроповича

5 октября 74

…Это были женщины… которые сидели в лагере, причем не в обыкновенном лагере, а в лагере для «детей врагов народа»… Они попали туда совсем детьми, подростками и провели там большую часть жизни… все они были из Ленинграда, но когда мы познакомились, они говорили: «А вы откуда, из России?»

У микрофона Галич…

Песня «Караганда или про генеральскую дочь»

8 октября 74

Мы снова стоим перед загадкой, снова перед мифом, мифом о великом русском писателе Михаиле Александровиче Шолохове… Очень трудно понять, как двадцатидвухлетний писатель, имеющий за плечами четырехклассное образование, сумел сочинить роман… воссоздающий эпическую картину войны 14-го года, казачьих восстаний на Дону, всей обстановки этого удивительного периода жизни русского общества…

События и люди

Еще раз об авторстве «Тихого Дона»

12 октября 74

…Хочу рассказать вам историю создания песни, которая фигурировала в качестве одного из самых жестоких, самых тяжких преступлений на моей совести… когда меня исключили из Союза писателей.

У микрофона Галич…

Песня «Ошибка»

13 октября 74

…Для России 60-х годов это (поэзия под гитару) было открытием, потому что… оказалось, что песня может вместить в себя огромное количество человеческой информации, а не только «расцветали яблони и груши».

Культура, события, люди

Беседа о магнитиздате

15 октября 74

…Хочется надеяться, что пожелание, высказанное Александром Исаевичем Солженицыным, сбудется… что люди докопаются до истины… что удастся восстановить и очистить роман («Тихий Дон») от приписок, всех грубых наслоений… продиктованных цензорской, редакторской или недобросовестной рукой соавтора… восстановить незаслуженно забытое — как сказал сам господин Моложавенко — имя донского писателя Федора Крюкова…

События и люди

О статье В. Моложавенко

«Несколько вопросов г-ну Солженицыну»

19 октября 74

…Первая пластинка — первый блин комом, — но во всяком случае она выходит в свет… это первая моя пластинка в моей жизни… Я впервые слышу свой голос, записанный на профессиональной аппаратуре…

У микрофона Галич…

Песни «Марш» и «Поезд»

26 октября 74

…В Осло строят метро… весь город перекопан… и стоят заборы, отгораживающие строительство… Первое наше впечатление в Вене, там, где строят метро — стоят заборы. И это были единственные заборы… других заборов я здесь в Европе не видел…

У микрофона Галич… «

Жуткое столетие»

28 октября 74

Это книга о себе… до какой-то степени это исповедь…..В стране по-прежнему убивают за стихи. Мы знаем, например, судьбу поэта Юрия Галанскова… мы знаем трагическую гибель человека, доведенного до такой степени отчаяния, что он не мог выбрать иного как самоубийство — Ильи Габая, мы знаем отправленных в изгнание Бродского, Коржавина, Галича…

Обзор культурной жизни

Беседа с Галичем о его новой книге

«Генеральная репетиция» 2 ноября 74

… После тяжелой болезни я попал в маленький санаторий… поскольку я был тогда еще членом Союза писателей и членом Союза кинематографистов, мне, как говорится, «пошли навстречу» и дали малюсенькую комнату… это насторожило моих соседей…

(Из песни «Баллада о стариках и старухах»)

У микрофона Галич…

«Баллада о стариках и старухах»

9 ноября 74

… Я услышал о начале войны между Израилем и Египтом… у моего транзисторного приемника батарейки вышли из строя… в течение первых пяти дней я слышал по радио (советскому) о разгроме израильских войск… И я написал тогда песню… а потом мне привезли батарейки, и оказалось совсем наоборот… Но из песни слова не выкинешь, да и не потеряла она совей актуальности, как выяснилось… я покажу ее в том виде, как она была написана в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом…

У микрофона Галич…

«Реквием по неубитым»

16 ноября 74

…Скоро я вернусь к себе в Норвегию (правда, странно звучат эти слова — «к себе в Норвегию»?) и хочу написать давно задуманный мной мюзикл… комедийный… дворницкий мюзикл на тему вот этой самой песни, что я сейчас спою.

У микрофона Галич…

«Баллада о прибавочной стоимости»

17 ноября 74

…Когда на страницах газеты «Правда» красуется подобное письмо с подписью Шостаковича (письмо — грязная клеветническая заметка против Солженицына)… право же, ничего не остается сказать, как знаменитые слова Гамлета: «Не ладно что-то в датском королевстве»…

Культура, события, люди

Беседа о Шостаковиче

23 ноября 74

…21 августа ко мне вбежали мои друзья, лица были ужасные, трагические, несчастные… они сказали, что слышали по радио о том, что началось вторжение в Чехословакию… И на следующий день я написал эту песню… И в тот же вечер (кто-то) прочел эти стихи… и присутствующий при этом Павел Литвинов сказал: «Актуальные стихи». Это было за день до того, как он со своими друзьями вышел на Красную площадь протестовать против вторжения…

(А. Галич поет песню «Петербургский романс»)

У микрофона Галич… О 21-м августа 66-го

25 ноября 74

На меня даже больше впечатления произвели книги издания иностранных издательств… я увидел дорогие мне имена — и Владимира Максимова, и Сахарова, и Солженицына… было чувство гордости…

Обзор культурной жизни

Беседа о Франкфуртской книжной ярмарке

30 ноября 74

В Освенциме на Аппельплац, когда проходил очередной отбор заключенных для отправки в газовые камеры, оркестр, состоявший тоже из заключенных, исполнял по приказанию лагерного начальника веселую песню «Тум-балалайка»…

(Из текста песни «Баллада о вечном огне»)

У микрофона Галич…

«Баллада о вечном огне»

6 декабря 74

В этот день, много лет назад, сорок уже почти лет, была опубликована так называемая «сталинская конституция»… И вот под солнцем этой «сталинской конституции»… происходили все чудовищные беззакония, о которых теперь узнал мир… этот день (5 декабря) — как бы напоминание о том, что есть на самом деле так называемая советская власть.

События и люди

О демонстрации на Пушкинской площади 5 декабря 74 года

7 декабря 77

…Чтобы развлечь Юрия Павловича Германа, я… в купе скорого поезда «Красная стрела» начал сочинять песню… я писал ее всю ночь… Это была первая песня — «Леночка»… С этой песни, собственно, и начался мой жизненный путь…

У микрофона Галич…

Как создавалась песня про милиционершу Леночку

14 декабря 74

…Норвежские власти выдали нам «райзебилис» (заграничные паспорта), на которых написано, что мы… находимся под охраной норвежского государства и по этим паспортам мы можем… ездить в любую страну, просто… без всяких виз…

У микрофона Галич…

О поездке по Швейцарии

18 декабря 74

Правила поведения здоровых людей, посаженных в психбольницы… составлена инструкция Буковским и врачом-психиатром Глузманом… находящемся, как и Буковский, в заключении… Появление этой инструкции свидетельствует о продолжающемся неблагополучии в основах советской жизни…

События и люди

О книге, приписываемой Буковскому

20 декабря 74

… В 70-м году Наташа Горбаневская была заключена в психиатрическую больницу… она прошла здесь все круги этого ада… и только ее воля… ее мужество позволили ей вырваться из этого застенка… сохранив ясность ума, сохранив все ее необыкновенное дарование… Люди, услышав об этом новом факте издевательств (отказ Н. Горбаневской в разрешении на выезд во Францию в гости, предложение отказаться от советского гражданства в обмен на визу)… поднимут свой голос в защиту…

Корреспонденция из Осло

В защиту Натальи Горбаневской

21 декабря 74

…Я увидел, что в первых рядах сидят Синявские, сидят Максимовы, семейство Эткиндов… и впечатление было такое, что будто бы я пел действительно свои песни в московском доме, среди друзей…

У микрофона Галич…

Цикл о написанных песнях

22 декабря 74

Нужна была гласность… речь шла о нескольких, к сожалению, их можно посчитать по пальцам, людях, которые взяли себе это право, ежедневно рискуя своей головой… эту гласность осуществлять…

Интервью об интервью

23 декабря 74

… Я уже вам сказал о прежде всего припадочном характере власти и непредсказуемости ее поведения. Но я думаю… целому ряду лиц, которые вели открытые разговоры с иностранными корреспондентами и с другими странами, не отключался этот телефон прежде всего потому, что мы в этих разговорах, как правило, ничего не требовали. Мы просто давали, высказывали свои мысли, мы даже не очень часто давали такую открытую информацию, она шла по другим каналам, которые я здесь упоминать не собираюсь…

Интервью об интервью

29 декабря 74

Я продолжаю верить, что… наша страна в итоге не погибнет, я не верю в добрые намерения властей, но я верю, что… пусть не на моем веку… страна рано или поздно должна найти в себе силы, чтобы пойти по человеческому пути…

Интервью об интервью

29 декабря 74

…Некоторое время тому назад… в шестьдесят восьмом-шестьдесят девятом… годы очень страшные, годы, прошедшие под знаком Чехословакии, мы все-таки еще пытались как бы затеять разговор, мы ждали ответов, мы ждали какой-то реакции. Уже года с семидесятого мы поняли, что реакции не будет, что мы говорим в пустоту… Мы на это шли открыто, мы понимали, с чем мы имеем дело, мы выбрали эту судьбу и мы вовсе не призывали к тому, чтобы это делали остальные. Это дело уже совести, какой-то уже позиции, занятой тобою, и мы абсолютно уважали тех, кто отказывался от подобных интервью, мы не считали их людьми, скажем, второго сорта…

Интервью об интервью

6 января 75

…Трудно не вспомнить письмо, написанное Александром Исаевичем Солженицыным в лондонскую газету «Таймс», и называлось это письмо «Достойное истолкование». И там было сказано следующее: «Удивительным образом Жорес Медведев всегда знает, что сейчас приятно советскому правительству, и именно то говорит, что уместно и умно, как не умеет говорить весь платный аппарат Агитпропа ЦК».

Да, действительно, вот и сейчас Жорес Медведев, отбиваясь от «критики и клеветы» со стороны диссидентов, в частности со стороны Александра Исаевича Солженицына, писателя Владимира Максимова, писателя Лидии Чуковской, литературоведа-германиста Льва Копелева… отбиваясь от этих нападок, называемых Жоресом Медведевым «клеветой» — он, в свою очередь, заявляет, что сейчас настолько большие шаги сделаны в стране по пути либерализации, что, например, вы свободно можете говорить с Москвой по телефону, получать и передавать туда любые сведения… И это говорится в те дни, когда было опубликовано заявление академика Андрея Сахарова о том, что ему не дают разговаривать по телефону…

К интервью Жореса Медведева

10 января 75

«Поэма о Сталине», четвертая глава — «Ночной разговор в вагоне-ресторане».

У микрофона Галич…

Поэма «Размышления о бегунах на длинные дистанции»

11 января 75

Эта песня была написана в то время, когда Семичастный еще находился на своем посту, был всесилен. Это тот самый Семичастный, который обозвал, мерзавец, словом «свинья» Бориса Леонидовича Пастернака, тот самый Семичастный, который пытался оклеветать Александра Исаевича Солженицына.

Мне иногда говорят, зачем я в стихи и в песни вставляю фамилии, которые следовало бы забыть. Я не думаю, что их надо забывать, я думаю, что мы должны хорошо их помнить. Я недаром написал в одной из своих песен, песне памяти Пастернака: «Мы поименно вспомним всех». Мы должны помнить их. И кроме того, я твердо верю в то, что стихи, песня, могут обладать силой физической пощечины…

У микрофона Галич…

«Песня про несчастливых волшебников или эйн, цвэй, дрэй!»

18 января 75

… Я по-прежнему продолжаю считать себя русским поэтом, русским поэтом, который временно живет не в России и — я не уехал, меня заставили уехать на какое-то время, потому что я вернусь, я всегда буду возвращаться, и мое отношение к этому факту, к исходу, оно остается прежним, неизменным…

У микрофона Галич…

«Песня исхода»

18 января 75

… А вот два дня тому назад я получил маленькую записочку. Это — листок бумаги, который мне доставил особенную радость. Этот листок бумаги пришел от вас, из Советского Союза, и, пожалуй, давно я не испытывал такой радости, такого счастья и не могу с вами не поделиться… на листке этом сверху написано так: «Песня о Галиче, которую поют сейчас студенты»… Я не могу вам ее ни сыграть, ни спеть, потому что я не знаю мотива, — песня просто написана на листке бумаги, — но вот сейчас я вам ее прочту:

Панорама

25 января 75

… Песня эта была написана впервые, может быть, для самого себя. Песня не то чтобы в утешение, но какая-то попытка грустно пошутить по поводу своей странной писательской судьбы…

И вот сегодня, когда я говорю с вами, передо мной на столе лежит моя новая книжка. Я могут действительно потрогать ее руками, погладить ее обложку. Это не первая моя книжка, изданная на Западе, но это первая книжка, в работе над которой я принимал непосредственное участие…

У микрофона Галич…

«Песня про велосипед»

3 февраля 75

… Я не думаю, что мы здесь будем потеряны, я не думаю, что мы здесь не сможем продолжать своей работы. И вероятно… она потребует от нас каких-то новых качеств, и они придут не сразу, но мир этот, в который мы сейчас с вами попали, в общем, не враждебен нам, и вот ощущение того, что этот мир хочет нам помочь и многие в этом мире хотят нас слышать и слушать…

Радиожурнал Европа сегодня

Впечатления об Англии

3 февраля 75

… Она росла в хорошей семье, семья эта распалась: отца арестовали, мать умерла. Она вышла замуж за калеку, человека без ног, пришедшего с войны… нянчилась с ним, как с ребенком, и поступила сюда — в вагон-ресторан официанткой… Раздался голос буфетчицы: «Эмма, иди сюда!». Эмма сказала: «Извините, вот видите, наверно, мне очень влетит за то, что я с вами сидела». Через несколько мгновений она подошла ко мне снова и села. У нее было белое лицо… просто ни кровинки в лице не было. Я говорю: «Что случилось? Неприятности?». Она говорит: «Нет. Другое». Я говорю: «Ну, а что?». Она говорит: «Со мной это в первый раз. Я не знаю… я не знала об этом. Они предлагают… вам… купить меня».

Программа для женщин

Рассказывает Александр Галич

11 февраля 75

…Существование Александра Исаевича, само его творчество, сама его жизнь подтверждают то, что он, находясь по ту сторону границы, находясь за рубежом, не сложил оружия, продолжает бороться, продолжает творить, продолжает создавать новые, новые великолепные произведения… Было время, когда всю огромную территорию Советского Союза покрывала, как панцырь, как льды во время ледникового периода, покрывала белая раковая опухоль, белые пятна обледенения — страха. Боялись все, боялись колхозники и рабочие, боялись интеллигенты и чиновники. И если чем-нибудь особенно примечательным в истории советской страны, Советского Союза, России и останутся шестидесятые-семидесятые годы, то это, пожалуй… таяние этих ледовых покрытий на территории Советского Союза. И, пожалуй, первым среди тех, кто помог этому процессу, кто возглавил этот процесс уничтожения страха, был — Александр Исаевич Солженицын…

У микрофона Галич…

Годовщина изгнания Солженицына

22 марта 75

…Людям, как бы ни менялись они с годами, трудно отделаться от сентиментально-снисходительного отношения к собственной юности: еще в конце сороковых и начале пятидесятых годов мы — уцелевшие участники спектакля «Город на заре» — созванивались, а порою и встречались в день пятого февраля, день премьеры.

Когда в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году драматург Алексей Арбузов опубликовал эту пьесу под одной своей фамилией, он не только, в прямом значении этого слова, обокрал павших и живых.

Это бы еще, как ни странно, полбеды!

Отвратительнее другое — он осквернил память павших, оскорбил и унизил живых!

Уже зная все то, что знали мы в эти годы, — он снова позволил себе вытащить на сцену, попытаться выдать за истину ходульную романтику и чудовищную ложь: снова появился на театральных подмостках троцкист и демагог Борщаговский, снова кулацкий сынок Зорин соблазнял честную комсомолку Белку Корневу, а потом дезертировал со стройки, а другой кулацкий сынок Башкатов совершал вредительство и диверсию… В разговоре с одним из бывших студийцев я высказал как-то все эти соображения. Слова мои, очевидно, дошли до Арбузова, и пятнадцать лет спустя, на заседании Секретариата СП, на котором меня исключат из членов Союза, Арбузов отыграется, Арбузов возьмет реванш и назовет меня ни больше, ни меньше как мародером.

В доказательство он процитирует строчки из песни «Облака»:

— Но я же знаю Галича с сорокового года! — патетически воскликнет Арбузов. — Я же прекрасно знаю, что он не сидел!..

Правильно, Алексей Николаевич, не сидел! Вот если бы сидел и мстил, — это по вашему пониманию было бы еще доступно! А вот так, просто, взвалить на себя чужую беду, класть «живот за друга своя» — что за чушь!..

У микрофона Галич…

«Генеральная репетиция»

12 апреля 75

…Зал Дома ученых в новосибирском Академгородке. Это был, как я теперь понимаю, мой первый и последний открытый концерт, на который даже продавались билеты.

Я только что исполнил… песню «Памяти Пастернака», и вот, после заключительных слов, случилось невероятное — зал, в котором в этот вечер находилось две с лишним тысячи человек, встал и целое мгновение стоял молча, прежде чем раздались первые аплодисменты.

Будь же благословенным это мгновение!

У микрофона Галич…

«Генеральная репетиция»

19 апреля 75

… Когда занавес наконец закрылся и в зале включили свет, оказалось, что я ошибся. Никто и не думал плакать. Просто бутылочную начальницу окончательно прохватил насморк.

Отсморкавшись и с достоинством запихав платочек в рукав, она обернулась… и сказала с искренним огорчением:

— Как это все фальшиво!.. Ну, ни слова правды, ни слова!..

И тут я не выдержал!

Бешенство залило меня, как озноб, и, уже не помня себя, я проговорил отчетливо и громко:

— Дура!

… Дней через десять мы будем сидеть с нею вдвоем в ее служебном кабинете на Старой площади, в здании КПСС…

…Здесь сердце и мозг страны, здесь ее святая святых!

И в этой святой святых я услышал такие слова — доверительно наклонившись ко мне через стол, округлив маленькие бесцветные глазки, Соколова сказала:

— Вы что же хотите, товарищ Галич, чтобы в центре Москвы, в молодом столичном театре шел спектакль, в котором рассказывается, как евреи войну выиграли?! Это евреи-то!

Я сделал неуверенный протестующий жест, но Соколова строго сказала:

— Нет, вы обождите, не перебивайте меня! Ведь вы ко мне пришли, чтобы мое мнение выслушать, верно? Вот я вам его сейчас и выскажу!

Она побарабанила пальцами по столу:

— Еврейский вопрос, Александр Аркадиевич, — она необыкновенно тщательно, по слогам, выговаривала мое отчество, — это очень сложный вопрос! К нему, знаете ли, с кондачка подходить нельзя. В двадцатые годы — так уж оно получилось, — когда русские люди зализывали, что называется, раны, боролись с разрухой, голодом — представители еврейской национальности, в буквальном смысле слова, заполонили университеты, вузы, рабфаки… Вот и получился перекос! Возьмите, товарищ Галич, к примеру, — кино…

Она сделала паузу и, понизив голос, почти шепотом проговорила:

— Ведь они же евреи!

Она снова повысила голос и почти в упор спросила меня:

— Должны мы выправить это положение?

И сама, не дождавшись моего ответа, твердо сказала:

— Должны! Обязаны выправить! Вот, говорят — я сама слышала — будто мы, как при царском режиме, собираемся процентную норму вводить!.. Чепуха это, поверьте!.. Никакой процентной нормы мы вводить не собираемся, но…

Она погрозила пальцем какому-то незримому оппоненту:

— Но, дорогие товарищи, предоставить коренному населению преимущественные права — это мы предоставим!..

… Так впервые, зимою тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года, во вполне дикарском изложении бутылочной Соколовой я услышал о теории «национального выравнивания».

Впоследствии, в целом ряде выступлений, статей… теория эта получит свое вполне наукообразное оформление. Впрочем, от наукообразия дикарская суть этой теории не изменится. Это будет все то же вечное — «Бей жидов, спасай Россию!»

…Соколова продолжала говорить, но я уже больше не слушал и не слышал ее слов, не видел ее лица.

Я увидел другое, прекрасное в своем трагическом уродстве, залитое слезами лицо великого мудреца и актера Соломона Михайловича Михоэлса. В своем театральном кабинете за день до отъезда в Минск, где его убили, Соломон Михайлович показывал мне полученные им из Польши материалы, документы и фотографии — о Восстании в Варшавском гетто.

… Всхлипывая, он все перекладывал и перекладывал эти бумажки и фотографии на своем огромном столе, все перекладывал и перекладывал их с места на место, словно пытаясь найти какую-то ведомую только ему горестную гармонию.

Прощаясь, он задержал мою руку и тихо спросил:

— Ты не забудешь?

Я покачал головой.

— Не забывай, — настойчиво сказал Михоэлс, — никогда не забывай! Этого нельзя забывать!

И другое лицо увидел я — зеленоглазое, слегка насмешливое, необычайно красивое лицо поэта Переца Маркиша.

… Я стоял в дверях небольшого зала, где происходило очередное заседание еврейской секции Московского отделения Союза писателей (существовала когда-то такая секция!). После гибели Михоэлса я почему-то вбил себе в голову, что непременно — хоть и не знал даже языка — должен принять участие в работе этой секции. Я явился принаряженный, при галстуке (часть мужского туалета, которую я всю жизнь ненавижу лютой ненавистью) и где-то в глубине души чувствовал себя немножко героем, хотя и пытался не признаваться в этом даже себе самому.

И вдруг Маркиш, сидевший на председательском месте, увидел меня. Он нахмурился, как-то странно выпятил губы, прищурил глаза. Потом он резко встал, крупными шагами прошел через весь зал, остановился передо мной и проговорил нарочито громко и грубо:

— А вам что здесь надо? Вы зачем сюда явились? А ну-ка, убирайтесь отсюда вон! Вы здесь чужой, убирайтесь!..

Я опешил. Я ничего не мог понять. Еще накануне при встрече со мной Маркиш был приветлив, почти нежен. Что же случилось?

…Недели через две почти все члены еврейской секции были арестованы, многие — и среди них Маркиш — физически уничтожены, а сама секция навсегда прекратила свое существование.

И теперь я знаю, что Маркиш в ту секунду, когда он громогласно, нарочито громко назвал меня «чужим» и выгнал с заседания, просто спасал мне, мальчишке жизнь.

Я этого не забыл, Перец, я этого никогда не забуду!

У микрофона Галич…

«Генеральная репетиция»

9 мая 75

9 мая в Советском Союзе отмечается День Победы над Германией, день завершения Второй мировой войны. Девятого мая Елена Боннэр и Андрей Сахаров продолжают голодовку, которую они объявили в знак протеста против отказа советских властей выдать Елене Боннэр разрешение на выезд в Италию для лечения ее тяжелейшего заболевания глаз, то есть она фактически слепнет. Не примечательное ли это совпадение? Девчонкой, школьницей Елена Боннэр, Люся Боннэр, как называют ее друзья, ушла на фронт. Она всю войну пробыла на фронте, она была тяжело ранена, несколько раз; она была награждена орденами и медалями, которые она потом вернула. И вот героине войны, женщине слепнущей, женщине, которую можно спасти, не дают этого разрешения, чтобы ее спасти… Она продолжает голодовку в день праздника Дня Победы…

… Надо называть вещи своими именами: продолжается война советского правительства с советским народом. И как во всякое военное время, держат заложников. И вот таким заложником сегодня является Елена Боннэр, потому что она — честный, мужественный человек, потому что она выступает в защиту угнетенных, в защиту прав человека, потому что она — жена замечательного человека, замечательного ученого, замечательного гражданина — Андрея Дмитриевича Сахарова. Ее держат как заложника, продолжая войну со своим народом.

Голодовка Сахарова

23 мая 775

Удивительное дело: нет-нет да и выскочат в мировой эфир наши старые добрые знакомые, известные персонажи из великой комедии Николая Васильевича Г оголя «Ревизор» — Бобчинский и Добчинский. Выскочат и начнут вопить, верещать о том, что вот, дескать, необычайное происшествие, неожиданное известие, ну все те слова, которые положено им кричать по их незавидной роли сплетников и врунов. Откровенно говоря, я не слишком часто читаю сообщения АПН и ТАСС, касающиеся международных событий, поскольку я знаю, что именно АПН и ТАСС выступают в роли Бобчинского и Добчинского. Но вот вчера мне позвонил из Парижа мой друг и довольно обеспокоенно спросил меня: «Что там у вас происходит на радиостанции?». Я сказал: «Помилуй Бог! Ничего не происходит. Работаем, живем, все нормально». Он сказал: «Ну как же, разве ты не читал сообщение ТАСС, подписанное некой Натальей Зиновьевой, о том, что у вас происходит просто Бог знает что?». И он мне прочел даже несколько цитат из этого сообщения очередного Бобчинского, который на сей раз принял женское обличив, псевдоним Наталья Зиновьева. И вот она пишет о том, что все чаще раздаются голоса протеста против расходования средств американских налогоплательщиков на клевету в эфире, выдержанную в духе холодной войны. Она пишет о том, что персонал Свободной Европы и радиостанции Свобода включает самые темные личности… провокаторов, шпионов, и что, видно, радиопровокаторы эти не оправдывают свой хлеб; аудитория, на которую рассчитана пропаганда их, с отвращением отвергает эту клеветническую стряпню; этот непреложный факт — хотя и с опозданием — видно, начинает доходить до боссов радиостанции.

Когда мой друг прочел эти слова, я невольно и удивился, и улыбнулся… У меня на столе как раз лежало только что… полученное нами сообщение. Это — заявление, сделанное председателем… Совета по интернациональному радиовещанию мистером Давидом Абшайром… в Конгрессе. Вот что буквально сказал мистер Абшайр: «Мы считаем, что Радио Свобода и Свободная Европа, как никакие другие радиостанции, оказывают бесценную помощь населению Советского Союза и стран Восточной Европы, давая им объективную информацию о событиях в мире и в их собственных странах и помогая тем самым формированию у них общественного мнения…»

Вот что сказал мистер Абшайр пятого мая сего года, выступая перед Конгрессом Соединенных Штатов Америки. А пятнадцатого мая Наталья Зиновьева, она же господин Бобчинский из комедии «Ревизор», сообщила о том, что боссы радиостанций начинают понимать, что деньги налогоплательщиков расходуются зря.

Ну что ж, Бобчинскому и Добчинскому… полагается кричать: «Неожиданное происшествие, невероятное известие!». Эти роли для них написаны заранее, эти роли им предписаны заранее, и никаких других слов они говорить не могут. Такова воля сочинившего их автора.

Реплика на сообщение ТАСС о радиостанциях Свобода и Свободная Европа

24 мая 75

…Сегодня я собираюсь в дорогу — в дальнюю дорогу, трудную, извечно и изначально — горестную дорогу изгнания. Я уезжаю из Советского Союза, но не из России! Как бы напыщенно ни звучали эти слова — и даже пускай в разные годы многие повторяли их до меня, — но моя Россия остается со мной!

У моей России вывороченные негритянские губы, синие ногти и курчавые волосы — и от этой России меня отлучить нельзя, никакая сила не может заставить меня с нею расстаться, ибо родина для меня — это не географическое понятие, родина для меня — это и старая казачья колыбельная песня, которой убаюкивала меня моя еврейская мама, это прекрасные лица русских женщин — молодых и старых, это их руки, не ведающие усталости, — руки хирургов и подсобных работниц, это запахи — хвои, дыма, воды, снега, это бессмертные слова:

И нельзя отлучить меня от России, у которой угрюмое мальчишеское лицо и прекрасные — печальные и нежные — глаза говорят, что предки этого мальчика были выходцами из Шотландии, а сейчас он лежит — убитый — и накрытый шинелькой — у подножия горы Машук, и неистовая гроза раскатывается над ним, и до самых своих последних дней я буду слышать его внезапный, уже смертный — уже оттуда — вздох.

Кто, где, когда может лишить меня этой России?!

В ней, в моей России, намешаны тысячи кровей, тысячи страстей — веками — терзали ее душу, она била в набаты, грешила и каялась, пускала «красного петуха» и покорно молчала, но всегда в минуты крайней крайности, когда казалось, что все уже кончено, все погибло, все катится в тартарары, спасения нет и быть не может, искала — и находила — спасение в Вере!

Меня — русского поэта, — «пятым пунктом» — отлучить от этой России нельзя!

У микрофона Галич…

«Генеральная репетиция»

16 июня 75

Зотова: Александр Аркадьевич, вот уже почти год, как вы переехали на Запад… Какое впечатление на вас произвела так называемая заграница?

Галич: Вы знаете, Галина Николаевна, я в предверье этой даты полагал и догадывался… что вы вероятно зададите мне этот вопрос, и честно говоря, разумного или, скажем, исчерпывающего ответа я на него пока не нашел… я все время колеблюсь в выборе формулы, всего только год и — уже целый год… В те минуты, они наступают иногда совсем неожиданно, иногда среди бела дня, иногда вечером, иногда, когда просыпаюсь ночью, когда тебя охватывает, не могу скрыть этого, ужасная тоска по родным, близким, которые остались там и с которыми уже теперь не доведется, может быть, увидеться никогда, то. думаешь — целый год. А когда представляешь себе, сколько за этот год тебе довелось увидеть, сколько стран, сколько необыкновенных городов, сколько удивительных, прекрасных людей, о существовании которых ты — о некоторых знал по радио, знал из печати, а о некоторых даже и не думал, то думаешь — всего только год, и так много уже событий было в твоей жизни…

…Вот если мне действительно все-таки решиться сформулировать свое впечатление от заграницы, эта удивительная жизнь русских людей, сохранивших язык, сохранивших культуру, сохранивших любовь к своей родной земле, испоганенной, искалеченной, изуродованной тем бытом, тем строем, который сейчас существует в нашей стране, и все-таки тоскующих по ней, не забывающих ее, преданных ей. И, пожалуй, встреча и знакомство с этими людьми, с разными поколениями эмиграции, как у нас теперь тут, за границей, принято говорить, где условно делят эмиграцию на три потока: первый, второй, третий. Я как-то стараюсь русских людей, которых я встречаю, не делить на эти потоки, мы все едины, все от одного корня, от одного языка, от одного Пушкина…

Зотова: Александр Аркадьевич, правда ли это, или мне только так кажется… что вы живете до сих пор московскими интересами?

Галич:… Вся моя жизнь здесь, вся моя работа здесь — она направлена на то, чтобы не отрываться от родных, от близких, от родного языка, от интересов наших сегодняшних, завтрашних, главным образом даже, пожалуй, завтрашних, вот во имя этих завтрашних интересов, во имя нашей продолжающейся борьбы со страхом, потому что я думаю, в меру своих способностей каждый из нас, я говорю о тех людях… оказались за бортом Союза советских писателей или Союза советских композиторов или художников и так далее, каждый из нас вносил свою лепту в борьбу со страхом, со страхом в человеческих душах, с уничтожением этого страха…

Зотова: Галич там — это было одно, он был запрещенный, он был гонимый, он был инакомыслящий, и вот теперь Галич свободный в свободном мире… Как вы воспринимаете вашу новую роль?

Галич:…У меня очень странное в этом смысле впечатление. Мне кажется, что если там — на родине, дома — меня хотели слушать почти все, вплоть даже до тех, кто был со мной не согласен или делал вид, что не согласен со мной, то здесь меня хочет слушать значительно меньшее количество народу, чем там. Но я думаю, что ведь и там нас начали слушать не сразу. И там мы постепенно завоевывали своего слушателя, своего читателя. Я думаю, что, вероятно, одна из важнейших задач здесь — это завоевать аудиторию, хотя бы даже иноговорящую, но завоевать ее… попытаться заставить-слушать себя. Я много раз говорил об этом, что мы никого не собираемся ни в чем убеждать, мы просто просим прислушаться к нашему опыту, мы рассказываем о том, как мы там жили, и вот делайте выводы из этого, из наших рассказов…

Обзор культурной жизни

Беседа с Александром Галичем

21 июня 75

…Историю моего путешествия в Америку можно было бы назвать, пожалуй, «историей моих изумлений». Потому что изумления меня преследовали во время всего моего путешествия, во время всего моего пребывания в этой стране…

…Надо сказать, что путешествие было не слишком легким… Мы попали в довольно сильный шторм над Атлантикой — нас очень мотало, и надпись, световая надпись, световое табло «Fasten your seatbelts» не гасло ни на одну секунду. И несмотря на то, что нам показывали фильмы по дороге, какую-то абсолютно идиотскую картину… Кстати, она очень напомнила мне один из моих собственных идиотских фильмов под названием «Государственный преступник», — вот это было нечто вроде такого «Государственного преступника» — но летели мы тяжело.

А пилоты на этих американских линиях, они, как свойственно всем американцам., любят острить. Поэтому наш пилот непрерывно острил… сначала он сообщил нам, леди и джентльмены, у меня для вас очень печальное известие… Некоторые люди попадали в инфаркты, некоторые удержались от этого на самом краю, так сказать, гибели… Но пилот сообщил: «… Дело в том, что у нас кончается тоник, и джин придется пить либо с водой, либо с содовой…»

… В конце концов… тот же пилот — начальник нашего корабля (чив) сообщил все с тем же своим англосаксонским юмором: «Просвета я не вижу, но все-таки пора уже садиться, мы уже и так опаздываем на два часа, и вот, если Бог нам поможет, то мы постараемся как-нибудь сесть…»

…Действительно, минут через двадцать в проливном дожде и тумане мы сели на аэродроме Кеннеди в Нью-Йорке, в Соединенных Штатах Америки.

…Под проливным дождем мы добежали до машины и поехали в Нью-Йорк. Я должен сказать, что я сидел в машине и почти не разговаривал с друзьями, которых я давно не видел — я все смотрел в окно и ждал, когда, наконец, начнется этот знаменитый Нью-Йорк, этот город «желтого дьявола», этот ошеломительный город, в котором ни днем, ни ночью нельзя уснуть, в котором гремят джаз-банды и безработные валяются на тротуарах, а богачи разъезжают в каких-то невероятных лимузинах…

Мы все ехали и ехали, пока я, наконец, робко не спросил: «А где же, собственно, Нью-Йорк, когда мы попадем в Нью-Йорк?»

И мне друзья сказали: «Как, мы давно уже едем по Нью-Йорку, мы сейчас проезжаем район Квинс — это очень большой район Нью-Йорка». «Да где же, собственно, Нью-Йорк? Там какие-то стоят домики, окруженные лесом…». «Вот это и есть Нью-Йорк. А ты, очевидно, ждешь Манхэттен? Ну, Манхэттен — это одна часть только Нью-Йорка, это только средняя его часть, это остров, на котором расположены все небоскребы, а вся остальная часть Нью-Йорка… самые знаменитые его и самые большие районы, такие, как вот район Квинс… они такие… одноэтажные».

И я вспомнил, естественно, книгу Ильфа и Петрова об одноэтажной Америке, но, должен сказать, что и она, как я ее вспомнил, не дает представления о той, совершенно необыкновенно уютной и очень вместе с тем европейской одноэтажной Америке, которая является, в общем, основной частью… этой американской жизни.

У микрофона Галич…

Путешествие в Америку

28 июня 75

…Когда я даже лежал в постели, мне казалось, что постель эта пошатывается так же, как пошатывался самолет, когда мы перелетали через океан. Утром я проснулся рано… естественно, сказывалась все-таки разница во времени, и пошел, побежал просто смотреть город. Конечно, Манхэттен, вот центр Нью-Йорка, вот этот знаменитый Манхэттен производит ошеломляющее впечатление, хотя должен вам сказать, что вот такого двадцать первого века, которого мы все ждем от Америки… наша идеализация Америки… оказывается не совсем… оправданной.

В этот вечер мне довелось присутствовать и принимать участие в замечательном мероприятии. Это был Торжественный обед, который устраивали рабочие профсоюза, руководители, члены рабочих профсоюзов Америки в честь господина Абеля, руководителя профсоюза сталелитейных работников, который в этот вечер награждался медалью Юджина Виктора Депса, одного из основателей, первых лидеров рабочих профсоюзов Америки.

И вот я сидел за парадным столом, в огромном зале большого отеля… в этом огромном зале присутствовало очень много людей. Это были рабочие по самому настоящему счету, это были люди из разных профсоюзов. Тут были и портные, и рабочие железных дорог, тут были рабочие сталелитейной промышленности, и вел этот вечер… замечательный певец и замечательный деятель Баярд Растин, председатель социал-демократов Соединенных Штатов Америки, негр, и вел он этот вечер необыкновенно интересно, потому что он и говорил, и объявлял имена выступающих, и пел. Он вдруг где-то в середине своего выступления, своей речи начинал петь старые негритянские «спиричуалс», которые подхватывал весь зал.

И впечатление от этого вечера было… необыкновенно мощным… это были те люди, хозяева страны, рабочие, которые являются хозяевами страны, которые диктуют крупнейшим корпорациям свои условия. Они диктуют, они настаивают на них, они умеют добиваться своих рабочих прав.

В конце этого вечера господин Растин предоставил слово мне и представил меня как своего собрата… Я выступил, сказал несколько слов по-английски, насколько мне позволял мой английский язык. Я сказал о том, что это мой первый день в Америке, о том, что это мой первый вечер и мое первое выступление в Америке. Я даже пошутил — что было правда, — … что это мой первый американский костюм, купленный сегодня специально для этого вечера.

И потом я спел несколько своих песен, в частности, спел «Старательский вальсок», который прекрасно перевел мой друг и человек, который много занимается историей советской песни протеста, Джин Сосин… в его переводе я спел «Старательский вальсок». Так закончился мой первый день в Америке, а потом начались сумасшедшие дни… Масса встреч, масса выступлений, масса интервью. Но, пожалуй, среди всего этого необыкновенно насыщенного и напряженного времени самое огромное впечатление оставило у меня посещение Толстовского фонда или знаменитой толстовской фермы, куда я был приглашен на блины.

Впечатление от Толстовского фонда воистину ошеломляющее, и Александра Львовна Толстая, которой, как известно, уже пошел десятый десяток лет и которая полна энергии, внимания, с которой изумительно просто разговаривать, и ее ближайшая помощница, тоже уже совсем немолодая женщина, Татьяна Алексеевна Шауфус, которая практически занимается сейчас большинством… деловых проблем, связанных с жизнью и существованием Толстовского фонда. И я должен сказать откровенно, просто в ноги надо поклониться этим замечательным женщинам. Сколько сделали они, и не только для русских изгнанников!

Вот недавно совсем Татьяна Алексеевна Шауфус звонила мне из Женевы. Я спросил, что вы делаете в Европе? Она сказала, ну как же, вы же знаете, что произошло во Вьетнаме, нужно же что-то организовать для вьетнамских беженцев. И вот всюду, в любом уголке земного шара, где кто-нибудь нуждается в помощи, где нужна доброта, где нужно участие, появляются представители Толстовского фонда, появляется Татьяна Алексеевна Шауфус, которая в свои восемьдесят лет садится спокойно в самолет и перелетает через океан… Я, может быть, говорю об этом с придыханиями, но я… должен признаться здесь по радио сейчас вам, дорогие мои, что я просто влюблен в этих женщин.

У микрофона Галич…

Путешествие в Америку

5 июля 75

…Вашингтон тоже не похож на тот Вашингтон, как мы себе его представляли — на чиновный строгий город… Он очень живой, он… мне показался… даже в чем-то прелестнее Нью-Йорка, потому что он более домашний, он более уютный, в нем больше зелени…

В Вашингтоне программа наша была тоже необыкновенно напряженная — мы там встретились с Владимиром Емельяновичем Максимовым и вместе с ним выступали в Сенате, отвечая на вопросы разных друзей. Мы вместе с ним выступали на обеде у председателя иностранного радиовещания Америки, мистера Абшайра, и разговаривали с сенаторами и другими деятелями, политическими и культурными. У меня были встречи со многими литераторами, таким замечательным человеком как Баррон (автор нашумевшей здесь на Западе большой книги, которая называется устрашающе «КГБ»).

… Я познакомился с Юрием Елагиным, автором книг, которые многие из нас, вероятно, уже читали в Советском Союзе — книг «Укрощение искусства» и «Темный гений» о Мейерхольде.

… Я познакомился с Филипповым, которому я высказал просто нашу великую благодарность за предпринятое им издание русской поэзии…Как вы знаете, он ее издает вместе со Струве…

Программа моих выступлений была тоже чрезвычайно напряженной в Вашингтоне: интервью, пресс-конференции, концерты. Виделся я там второй раз в жизни… с сенатором Джексоном… Узнав, что я нахожусь в Вашингтоне, сенатор любезно пригласил меня придти к нему и поговорить.

…Был я на Арлингтонском кладбище, которое произвело на меня незабываемое впечатление. Это необыкновенно гордое кладбище, другого слова я не могу подобрать, гордое, потому что в нем чувствуется благодарность народа своим героям, благодарность большой страны, великой страны Америки к людям, которые защищали ее права, ее свободу, ее убеждения.

У микрофона Галич…

Путешествие в Америку

7 июля 75

Ведущий:… С 9 по 14 июня в Роттердаме проходил фестиваль поэзии «Поэтри Интернэшнл 1975». Мы попросили одного из его участников, Александра Аркадьевича Галича поделиться своими впечатлениями.

Галич: Пожалуй, самое интересное, что я видел на этом фестивале, — это зрительный зал. В огромное помещение — этот дворец называется «Ван Дулен» — ежедневно набивалось тысяча с лишним человек, которые приходили слушать поэзию…

… Просто примечателен сам факт, что в общем в маленькой стране, стране довольно благополучной и довольно скучной, как они сами о себе говорят откровенно, вот такой невероятный интерес к поэзии.

Ведущий: Но чем вы объясните этот интерес?…Тем, что поэзия ищет какие-то новые формы выражения, что она рвет с наскучившей традицией?

Галич: Вы знаете, в отношении к поэзии я консерватор дикий. Я не считаю, что поэзия в той своей консервативной форме, то есть в форме законченного стиха, с рифмой, с ритмом, с определенной конструкцией изжила себя и исчерпала свои возможности… Понимаете, для меня поэзия — это все-таки всегда до какой-то степени крик о помощи. А кричать о помощи, так сказать, абстрактными звуками нельзя, никто не придет на помощь, если ты будешь издавать… нечленораздельные звуки…

Обзор культурной жизни

Фестиваль поэзии в Роттердаме

12 июля 75

… Я распрощался с Вашингтоном и вернулся в Нью-Йорк… Когда мы подъехали к перрону Нью-Йорка… то я увидел, как по перрону бегает, размахивая руками, мой замечательный друг из Советского Союза, замечательный поэт, замечательный прозаик и вообще замечательный человек, которого я иначе как «любимцем всея Руси» даже и назвать не могу. Это был Наум Коржавин.

Мы ходили с Коржавиным по Нью-Йорку, мы побывали в самом большом магазине мужского платья, так он и объявлен: «Самый большой магазин в мире мужской одежды»…

Довелось мне еще повидаться на дне рождения Ростроповича с замечательным нашим русским поэтом, который раньше нас всех приехал из Советского Союза, с Иосифом Бродским…

У микрофона Галич…

Путешествие в Америку

26 июля 75

Человечество имеет все основания ликовать, торжествовать, радоваться: Всемирный совет мира вручил награду выдающемуся борцу за дело дружбы между народами Михаилу Александровичу Шолохову… Вручавший эту премию Генеральный секретарь Всемирного совета мира Чандра сказал, что эта премия вручается… Шолохову за выдающийся вклад в укрепление мира и дружбы между народами.

Ну что ж, действительно, вклад Михаила Александровича Шолохова в укрепление дружбы и мира между народами воистину не объять. Мы помним, с каким остервенением и с какой радостью он занимался травлей выдающегося советского поэта Бориса Леонидовича Пастернака, мы помним, как он пытался организовать травлю Оренбурга. Мы помним, как он кричал о том, что писателей Синявского и Даниэля нужно не судить, а расстрелять… Мы помним, как активно он включился в травлю другого лауреата Нобелевской премии писателя Александра Исаевича Солженицына и академика Сахарова…

По Советскому Союзу

Премия мира Шолохову

26 июля 75

…14 июля — это национальный день, национальный праздник Франции, праздник официальный и неофициальный. Там устраиваются парады, висят всюду флаги, но он и неофициальный, потому что выплескивается на улицы, на улицах танцуют, пускают фейерверки, играют оркестры.

На следующий день после этого праздника произошло событие, о котором я вам хочу рассказать. Владимир Емельянович Максимов, писатель, главный редактор журнала «Континент», Андрей Донатович Синявский, Виктор Платонович Некрасов и я были приглашены к министру юстиции на званый парадный обед в самом Министерстве юстиции. С французской стороны был министр юстиции, один из первых государственных чиновников Франции, председатель партии федералистов, мэр города Руана… Обед, как принято писать у нас в печати, прошел в чрезвычайно дружеской обстановке, в чрезвычайно теплой атмосфере. Мы поблагодарили

Францию за ее постоянное гостеприимство, оказываемое вот уже в течение шестидесяти лет русским людям, оказавшимся за рубежом…

…Эмиграция существует уже давно, и в эмиграции были такие люди, как Шаляпин, Бунин, Рахманинов, Куприн, Шмелев, Шагал — всех не перечислишь… Но впервые представителей русской эмиграции принимают на таком высоком государственном уровне…

У микрофона Галич…

Рассказ о Париже

7 декабря 75

…Вот это… та земля, где началась современная история человечества. Все это… именно та самая земля, вот она у тебя сначала под крылом самолета, а потом все ближе, ближе и ближе, и серебристый красавец садится на взлетную полосу, подруливает к аэродрому… Я прилетел… вышел… начали целоваться, обниматься, говорить всякие нежные слова, а потом кто-то из встречавших меня шепнул: «А тут вот есть, стоит один очень старый человек, который сказал, что он тоже пришел встречать… Вот он стоит». Я посмотрел… крикнул: «Роман!». Он сказал: «Саня!». Я сказал: «Роман, ты знаешь, я тебя узнал». Он сказал: «Я тебя тоже узнал, правда, проще, потому что я видел твои фотографии в газете». Мы с ним не виделись, с дядей моим Романом, ни много, ни мало пятьдесят лет… Я вспомнил… моя тетка, тетя Оля, она уезжала первая… на корабле… тогда еще не было никакого государства Израиль. Тогда это называлось Палестина… Палестина — это та страна, куда уходят корабли. Палестина — это была та страна, куда уходили корабли моего детства…

У микрофона Галич…

Поездка в Израиль

28 декабря 75

…Короткая… техническая справка. За время моего пребывания в Израиле я дал восемнадцать концертов — восемнадцать выступлений… всего на мои концерты… пришло — слушало меня больше четырнадцати тысяч человек… Побывал я в тринадцати городах. И все эти города по существу отвоеваны у пустыни. Все эти города построены, как детские сказочные домики, построены на песке. И когда я ездил, я все время думал о том, как это странно, как… люди здесь отвоевали песок, отвоевали пустыню, завоевали ее, завоевали место себе здесь…

У микрофона Галич…

Концерты Галича в Израиле

4 января 76

… Ты попадаешь туда, где, собственно, началась современная история человечества, и ты это ощущаешь на каждом шагу, и когда ты подходишь к Стене плача, у которой стоят люди и молятся, разговаривают со своим Богом, а потом… проходишь несколько шагов, и ты попадаешь к гробу Господню, ты видишь Голгофу, ты видишь место, где обмывали Христа, ты видишь место, где он лежал в гробу, и дальше, и дальше… потом ты садишься в машину и ты едешь, и ты попадаешь в усыпальницу Рашель, и ты попадаешь на могилу царя Давида, и ты попадаешь в Гефсиманский сад, и ты попадаешь в усыпальницу жертв Второй мировой войны, и все это вместе, сконцентрированное где-то, по существу, на небольшом пространстве, заставляет тебя подумать не о тщете человеческого существования, наоборот — заставляет тебя подумать, как велика обязанность и ответственность каждого человека, живущего на земле, за свою судьбу и судьбу всех близких и не близких ему людей вот именно здесь, вот именно здесь, вот именно на этом… удивительном пятачке, где началась современная цивилизация…

У микрофона Галич…

Поездка в Израиль

11 января 76

… Иван Ребров поет русские песни и коверкает русские слова. Лариса сказала с самого начала: «Я не буду ни под кого подделываться. Я буду стараться идти своим путем…»… Лариса начала свой путь, свой второй путь в искусстве… как нормальная немецкая актриса, как любая немецкая девушка, женщина, которая начинает свой путь в искусстве… Лариса пропагандирует не только русские песни… Здесь приходят на память высказывания Жуковского о том, что поэт-переводчик является не только другом поэта, которого он переводит, но и соперником… как соперник, как создатель нового жанра песен на чисто немецком языке, на английском языке, на других языках, песен, которые несут в себе русскую культуру. Лариса оказывается на высоте…

У микрофона Галич…

О Ларисе Мондрус

27 января 76

… Для сатирика — это всегда горькая доля. Сатирик — не юморист. Сатирик не тот человек, который развлекает читателя, взявшего книгу перед сном почитать эдак что-нибудь веселенькое. Сатирик всегда тревожит. Сатирик всегда будоражит человеческие сердца и умы, будоражит совесть, и читать сатирика перед сном не рекомендуется. Читать Михаила Евграфовича Щедрина «скуки ради» перед сном — не советую никому. Он пробудит такую горестную совесть, он заставит вас так задуматься о том, что вы делаете и как вы миритесь с тем миром, в котором вам приходится существовать, что действительно, пожалуй, Салтыкова-Щедрина надо читать на трезвую голову и понимая, что ты берешься читать…

Салтыков-Щедрин, к 150-летию со дня рождения

23 февраля 76

Говорят, что англичане — большие любители традиций. Советская власть тоже любит традиции, и подобную традицию можно заметить на всех буквально съездах коммунистической партии Советского Союза, которые проходили на нашей памяти. Обязательно в дни съезда происходит некий аттракцион: на сцену под звуки барабана и горна выводят группу дрессированных пионеров, и вот эти дрессированные пионеры читают стихи, написанные дедушкой Михалковым от лица своих внуков и правнуков…

Двадцать пятый съезд КПСС и культура

2 мая 76

… Мне кажется, что чувство благодарности — это одно из самых прекрасных чувств человеческой души… И поговорить мне с вами захотелось о поэзии…

… Однажды в одной московской компании я задал провокационный вопрос. Я сказал, — ну вот, друзья мои, мы говорим с вами о поэзии, о стихах, часто обсуждаем их, часто говорим — это стихи, это не стихи. И обычно как-то понимаем друг друга с полуслова. А вот как сделать так, чтобы человек, не привыкший употреблять поэзию, не знающий, что это такое, не привыкший ее слушать, читать, как бы объяснить ему разницу между поэзией и непоэзией, между одной строфой, написанной в рифму, но где она строфа — поэзия, а другая — нет.

В качестве примера темы для этого спора я привел два четверостишия:

Это стихи одного из величайших поэтов девятнадцатого века Федора Ивановича Тютчева… А вот стихотворение, написанное точно таким же размером, в том же ритме…

Расцветали яблони и груши,

Поплыли туманы над рекой,

Выходила на берег Катюша,

На высокий на берег крутой…

У микрофона Галич…

Цикл «Благодарение»

О поэзии

12 мая 76

Среди многих встреч, которые подарила мне судьба… особенно памятна встреча с Марком Львовичем Слонимом. Это было в Женеве, на концерте в русском кружке, основателем и председателем которого долгие годы был Марк Львович Слоним… Я смотрел на него, и мне все как-то не верилось, что это… он самый, тот, о котором мы столько знали, тот, который был почти легендарной фигурой в нашем воображении еще с юно* сти, тот, которому посвящены знаменитые стихи Марины Цветаевой «Попытка ревности».

… У меня было такое впечатление, как у ярого библиофила, который находит книгу, за которой он много лет охотился, и он знает про нее все, знает, сколько в ней страниц и знает, как выглядит титульный лист, какой на ней рисунок; но совсем другое дело, когда ты только знаешь об этом, и вдруг видишь это воочию, вдруг ты можешь к этому прикоснуться рукою…

Памяти Марка Слонима

15 мая 76

… Режиссеры, которые пытаются говорить что-то искреннее, правдивое, теряют квалификацию, потому что не дают им возможности ставить те фильмы, которые они хотят. Так когда-то задохнулся человек сложный, но безусловно талантливый, Александр Петрович Довженко. Так задохнулся и не выдержал — разорвалось сердце — Василий Шукшин. А драматург, любимец, баловень… советского кинематографа Геннадий Шпаликов… покончил с собой…

К съезду кинематографистов

17 мая 76

… Было мне в ту пору одиннадцать лет, был я начинающим поэтом. Я неизменно выходил немножко раньше из дому, чтобы успеть до начала занятий нашего кружка потолковать и порыться в этом Книжном развале у букинистов… Там однажды я наткнулся на две книжки поэта, которого я не знал, о котором никогда не слышал. Почему-то меня привлекло странное сочетание букв в его фамилии — Владислав Ходасевич… Я купил две книжки «Путем зерна» и «Тяжелая лира»… Придя домой, я раскрыл эти книжки и сразу же наткнулся на стихотворение, которое пронзило меня на всю жизнь. Стихотворение короткое — восемь строчек.

Поэт, который написал подобные строчки, может, как говорят в просторечье, спать спокойно.

Культура, события, люди

О Ходасевиче

20 мая 76

И всякий раз, встречаясь с вновь прибывшим, ты не можешь отделаться от того, чтобы не задать ему впрямую или хотя бы мысленно… вопроса: слушай, а почему ты уехал? как сложилась твоя жизнь, творческая жизнь? почему ты предпочел изгнание — жизни на родной земле?.. По-разному складываются судьбы людей. Но та обстановка духовного гнета, та обстановка слепоты, немоты и глухоты, которая воцарилась сейчас, особенно в области культуры на нашей земле, заставляет людей для того, чтобы сказать свое слово, для того, чтобы говорить со своими согражданами — уезжать от своих сограждан…

О судьбах писателей, подвергающихся гонениям в Советском Союзе

22 мая 76

… Он оказался в Мюнхене в дни Олимпиады. Был свидетелем страшного, потрясшего весь мир убийства израильских спортсменов, и был приглашен на студию, пробно, так сказать, для того, чтобы прочесть Нобелевскую лекцию Солженицына. И вот тогда под утро (а работать ему над этой передачей пришлось от зари до зари), ему пришла в голову та нехитрая мысль, которая, к сожалению, приходит в голову далеко не всем: что есть дела на этой планете поважнее, чем устройство своей личной судьбы, что приехали мы сюда на Запад, как выражались представители первого поколения эмиграции двадцатых годов, «приехали мы сюда не как изгнанники, а как посланники».

У микрофона Галич…

О Юлиане Панине

5 июня 76

… Где-то в конце 60-х годов меня заинтересовала литература философского и религиозного содержания. Я жадно читал все, что можно было достать, и вот среди самиздатской литературы этого толка мне попалась работа священника отца Александра (называть его фамилию я не буду, знающий догадается, для незнающих фамилия не имеет значения). И когда я читал работы этого отца Александра, мне показалось, что это не просто необыкновенно умный и талантливый человек, это человек, обладающий тем качеством, которое писатель Тынянов называл «качеством присутствия».

Я читал, допустим, его рассказ о жизни пророка Исайи и поражался тому, как он пишет об этом. Пишет не как историк, а пишет как свидетель, как соучастник. Он был там, в те времена, в тех городах, в которых проповедовал Исайя. Он слышал его, он шел рядом с ним по улице. И вот это удивительное «качество присутствия», редкое качество для историка и писателя, и необыкновенно дорогое, оно отличало все работы этого священника отца Александра.

Тогда я в один прекрасный день решил поехать и просто посмотреть на него…

Я простоял службу, прослушал проповедь, а потом вместе со всеми молящимися я пошел целовать крест. И вот тут-то случилось маленькое чудо. Может быть, я тут немножко преувеличиваю, может быть, чуда и не было никакого, но мне в глубине души хочется думать, что все-таки это было чудом.

Я подошел, наклонился, поцеловал крест. Отец Александр положил руку мне на плечо и сказал: «Здравствуйте, Александр Аркадьевич. Я ведь вас так давно жду. Как хорошо, что вы приехали». Я повторяю, что, может быть, чуда и не было. Я знаю, что он видел мои фотографии. Знаю, что он интересовался моими стихами. Но где-то в глубине души до сегодняшнего дня мне по-прежнему хочется верить в то, что это было немножко чудом…

У микрофона Галич…

Цикл «Благодарение»

8 июня 76

… Самиздат больше тревожит власть имущих, власть предержащих и наше так называемое литературное начальство даже не содержанием своим. Он их тревожит критерием степени мастерства… Те философские работы, которые появляются в самиздате, говорят тем языком, которого вы не прочтете ни в какой официальной философской литературе. Повышается уровень, до которого этим литературным чиновникам не дотянуться. Их он тревожит иногда даже больше, чем то, в сущности, о чем написана работа… Устанавливается, как когда-то писал Шкловский, «гамбургский счет», и по этому гамбургскому счету выясняется, что таких-то писателей не существует…

Культура, события, люди

Беседа с Анатолием Гладилиным

12 июня 76

«. Была минута счастья в 1968 году. Весною того года безумцы из новосибирского Академгородка решили организовать у себя в Академгородке фестиваль песенной поэзии. Это был первый и последний фестиваль подобного рода. Я получил приглашение принять участие в этом фестивале.

…В Новосибирске на аэродроме еще лежал глубокий снег, и вот, стоя на снегу, встречали нас устроители этого фестиваля, держа в руках полотнища с весьма двусмысленной надписью: «Барды, вас ждет Сибирь!»

… Мы пели по двадцать четыре часа в сутки: мы пели и на концертах, мы пели и в гостинице друг другу, естественно, нас приглашали в гости, где опять-таки нам приходилось петь. А в последний вечер состоялся большой концерт в зале Дома ученых. Зал вмещает около двух тысяч человек…

…Когда я подошел к залу Дома ученых, я увидел три больших и пустых автобуса и несколько черных начальственных «Волг». Один из устроителей фестиваля с перепуганным лицом прибежал ко мне и сказал, что… прибыло все новосибирское начальство, обкомовцы и привезли с собой три автобуса, и они собираются устроить обструкцию. Я… почему-то не очень испугался. Наоборот, я ощутил этакую веселую злость…

… Я выхожу на сцену и чувствую спиной ненавидящие взгляды этих самых молодчиков, буравящих меня сзади… Я начал свое выступление с песни «Промолчи», а потом… «Памяти Пастернака». Я спел эту песню. Аплодисментов не было. Зал молчал… зал начал вставать. Люди просто поднимались и стоя, молча смотрели на сцену. Это был знак не какого-то комплиментарного отношения к тому, что сделал я. Это была демонстрация в память Бориса Леонидовича Пастернака. Я оглянулся и увидел, что молодчикам тоже пришлось встать…..Мне хочется закончить эту беседу песней «Памяти Бориса Леонидовича Пастернака».

У микрофона Галич…

Цикл «Благодарение»

26 июня 76

… Когда я писал сценарий «Третьей молодости» о Мариусе Петипа, сценарий о французском танцовщике, ставшем великим русским балетмейстером… меня вызвало наше… начальство и сказало: «Слушай, как нехорошо получается». Я говорю: «А что такое?». «Ну, понимаешь, приехал француз и стал обучать русских, как танцевать!». Я говорю: «Ну, он действительно был великим русским балетмейстером…». «Нет, так нельзя. Надо все-таки, чтобы как-нибудь русские тут его чему-нибудь тоже поучили. Вот у тебя там есть сценарий «Петр Ильич Чайковский» — пускай он его чему-нибудь научит»… Ну, я тогда придумал почти пародийный эпизод, когда Петр Ильич Чайковский обучает Мариуса Петипа, как нужно танцевать. Я был уверен, что этот эпизод вырежут, что поймут его пародийность. Нет, он вызвал полное удовольствие советского начальства и так он и остался в фильме…

Хроника культурной жизни

Спор о кинокартине «Синяя птица»

26 июня 76

…Первый секретарь правления Союза писателей СССР Марков утверждает: «Только в нашей стране, в социалистических странах под понятие свободы печати и таланта подведена не мнимая, а подлинная база, прочная материальная основа, подлинная заинтересованность общества, его поддержка».

… Да, подлинная свобода для Маркова и иже с ним. А вот сочинений Гумилева нету — они запрещены, поздний Волошин — запрещен, Клюев — запрещен, большинство произведений Платонова запрещены, «Реквием» Ахматовой запрещен, «Доктор Живаго» Пастернака запрещен. Книги Солженицына, Максимова, Некрасова, Синявского, Эткинда, поэзия Бродского, Коржавина, Горбаневской, Галанскова — запрещены; заставили замолчать, задушили таких писателей, как Казаков, Домбровский — запрещены, не пишут, не могут сказать ничего…

… Когда-то мы играли в такую игру. Кто-нибудь восклицал «порыв», и все хором кричали «единый», «одобрение» — все хором «горячее»… И жаль, что нет еще одного литературного героя среди участников этого съезда — Павла Ивановича Чичикова — то-то уж ему было бы раздолье, то-то уж он накупил бы мертвых душ…

Радиожурнал «По Советскому Союзу»

О 6-ом съезде советских писателей

4 июля 76

…С днем рождения, Америка! Удивительная, огромная, могучая страна! Тебе исполняется двести лет. Пожалуй, нет в новейшей истории документов, которые бы имели в жизни всего человечества такое огромное значение, как документы, которые появились именно в этой стране. Я имею в виду Билль о Правах Человека и Декларацию Независимости. И, может быть, одним из самых незначительных следствий этих замечательных документов является то, что сегодня я имею возможность по радио, из-за рубежа, разговаривать с вами, мои дорогие соотечественники!..

Америка… Самая молодая страна среди могучих держав. Мальчишка среди взрослых! Мальчишка, который учит иногда взрослых уму-разуму. Мальчишка, который очень любит, как все мальчишки, слово «самое». Помните, в первой драке Тома Сойера он говорит своему противнику: «У меня есть брат, он самый сильный». Америка очень любит это слово… И вот в этом самом живет тоже прекраснейшее детство с его наивным и озорным хвастовством…

Моя Америка

К 200-летию Соединенных Штатов Америки

16 октября 76

Ведь он пришел к нам в детстве. Помните, когда мы впервые прочли сказку «О царе Салтане», не знаю, как вас, а меня, еще мальчика маленького, вдруг ударило в самое сердце, когда я услышал такие слова: «Ты волна моя, волна, ты гульлива и вольна». Черт возьми!.. Лев Толстой сказал когда-то: «Нравственность человека определяется его отношением к слову». Да вы подумайте, какой же нравственностью мог обладать человек, написавший слова постановления Центрального комитета партии «О мерах по дальнейшему улучшению руководства развитием советского кинематографа»…

… Я поэт, я не могут не любить языка, который является не только моим орудием, но и оружием, язык — это удивительное средство выразительности. И не дать превратить его в орудие насилия — это наша с вами задача, противопоставить этому официальному, собачьему, чудовищному языку, лишенному мысли и эмоций… живой родник русской народной речи…

У микрофона Галич…

О русском языке

30 октября 76

… Мы здесь часто попадаем впросак и мы часто думаем, что понимаем эту жизнь, а мы все еще не научились ее понимать. И поэтому — и это, пожалуй, самое горькое — иногда мы друзей принимаем за врагов, а врагов принимаем за друзей, потому что там мы по улыбке, по взгляду, по одной интонации голоса могли понять — этот с нами или нет. А здесь мы еще этого не умеем, здесь это бывает порото довольно трудно…

У микрофона Галич…

«Спина к спине»

16 декабря 76

… Когда-то Станиславский говорил о том, что существуют актеры двух направлений, актеры представления и актеры переживания…

… Я уверен, что в каждом человеке, даже в самом сухом, где-то живет мечта — кроме своей жизни прожить еще какими-то жизнями. Иногда даже хочется быть, уже в наши дни, что совсем смешно, пиратом, президентом, изобретателем. И вот всеми этими жизнями прожил Габен, кроме своей удивительной, прекрасной, героической жизни, потому что, когда вы смотрите фильмы с его участием, вы всегда дивитесь — да ведь это же Габен! Ну конечно, Габен. Он не очень стремится изменить свою внешность, ну, разве что покрасит волосы или причешется как-нибудь по-другому, разве что наклеит усы, но он всегда Габен, и вы всегда верите 66 ему, что вот этот человек — президент, это — дезертир из колониальных войск, это — старый, немножко спившийся доктор. И всегда во всех творениях Габена присутствует главная тема, главная тема его искусства, даже в таких ролях, когда он играет персонажей из преступного мира, все равно присутствует эта тема, тема человеческого достоинства и сострадания…

У микрофона Галич…

Памяти Жана Габена

11 января 77

… Мне довелось посмотреть… картину о том, как Петр I арапа женил. Картину эту делали очень талантливые люди — режиссер Александр Митта, сценаристы Фрид и Дунский. По идее картина вроде бы на сюжет Пушкина… но это картина по Алексею Толстому… И вся беда в том, что Алексей Толстой, человек необыкновенно талантливый, когда работал над романом «Петр I», прибегнул к откровенной литературной игре и стилизации. И этот фильм, который как бы повторяет… «Петра I»… — стилизация стилизации. Это уже довольно трагично. И все ощущение от советского кинематографа, представленного на этом фестивале… что талантливые художники задыхаются, потому что им не дают говорить ничего из того, что действительно волнует людей. Поэтому единственный выход, который для себя ищут, — это выход в картинках…

Культура, события, люди

Советское кино сегодня

13 января 77

… Я думаю, что и у ленинградцев, и у москвичей, да и у всех приезжающих существуют какие-то свои особые отношения с Ленинградом, Петроградом, Петербургом… В Ленинграде хранятся следы, хранится память. Вот здесь несли Пушкина, смертельно раненного, здесь прозвучал этот выстрел на Черной речке, здесь, вот здесь ходил Достоевский. Это было здесь, и кажется, что прислушившись внимательно, ты услышишь эхо их шагов, звуки их голосов. Ты пойдешь по Загородному проспекту к Пяти углам, и навстречу выйдет Александр Александрович Блок. Он идет домой, он думает. Он идет домой через весь город в белые петербургские ночи. Удивителен этот город…

Песни с комментариями

Новогодняя фантасмагория

25 января 77

…Навидался я, что это такое бесплатная медицинская помощь. Сохранил самые светлые, восторженные воспоминания о людях, которые работают в этих больницах, в чудовищных условиях, не имея, по существу, ничего из современного медицинского оборудования, работают почти что так, как работали старые земские врачи, умея. делать все, проводя не только положенные рабочие часы рядом с больными, но и ночи, и свободные дни… В Боткинской больнице в Москве, в таком сложном отделении, как отделение гнойной хирургии, ночью сестру практически дозваться невозможно, потому что она не может разорваться на такое количество больных, которые остаются у нее на руках.

И множество моих песен тем или иным образом обязаны моему пребыванию в этих больницах, потому что я наслушался там рассказов самых удивительных, навидался самых удивительных, самых необыкновенных людей с самыми необыкновенными и удивительными судьбами.

Песни с комментариями

«Больничная цыганочка»

1 февраля 77

… В конце сороковых годов, в квартире, где я жил у моих родных, стал появляться довольно молодой человек, милый, веселый, приветливый… Молодой человек, когда я входил, вскакивал и проявлял чрезмерную, преувеличенную учтивость и почтение, хотя по возрасту он был не так уж много моложе меня, но все-таки моложе, а в ту пору эта разница казалась совсем значительной, тем более, что молодой человек был учеником театральной школы, а я в ту пору был уже известным драматургом…

… Потом этот молодой человек исчез. Я как-то спросил у своих родных, где он… Они сказали… он бросил театральную школу, поступил в университет, говорят, женился, остепенился. И вот в годы Хрущева звезда этого молодого человека взошла необычайно высоко, залетела… в самое поднебесье. Позабыв о своих былых красавицах, этот молодой человек женился на дочери первого секретаря ЦК КПСС Никиты Сергеевича Хрущева и стал, как острили, «принцем-комсоргом» по аналогии с известным выражением «принц-консорт». Звали, этого молодого человека Алексей Аджубей.

Многие из вас помнят, конечно, этот стремительный взлет никому не известного молодого человека, который… в последние годы, предшествовавшие падению Хрущева, был. главным редактором «Известий», был председателем Иностранной комиссии Верховного Совета, членом ЦК, генеральным секретарем Союза журналистов и, вероятно, имел еще множество всяких должностей. Он стал известен не только в Советском Союзе, но и во всем мире, он встречался с покойным ныне президентом Кеннеди, с… Папой Иоанном XXIII, и вообще это была фигура яркая, выдающаяся и чрезвычайно занимательная.

… Звезда его с падением Хрущева закатилась… Но еще в пору его величия я написал песню, которую никак не связывал с ним. «Тонечка» — простая жанровая песня, жестокий романс из цикла «О чем поют в Останкино»… И когда на одном из моих домашних концертов первый раз люди попросили меня: «Спойте «Аджубеечку», — я сказал: «Помилуй Бог, я вроде такой песни не писал». «Ну как же, это ваша песня… вы уж с нами не спорьте, это уже стало таким широко распространенным названием этой песни».

Песни с комментариями

«Городской романс» («Тонечка»)

3 февраля 77

… Катаев был создателем — основателем журнала «Юность», журнала, в котором родилась, расцвела — и несомненно, влияние на этот расцвет оказал Валентин Петрович Катаев — новая русская проза, проза Аксенова, Гладилина и других молодых писателей, которые сегодня уже стали известными, вполне настоящими серьезными крупными литературными фигурами.

И я думаю, что второе рождение Катаева каким-то образом связано именно с этими молодыми: уча их, вытаскивая из них то, что они могут сделать, он как бы заставил самого себя… «перевоплотиться в самого себя»…

Культурная программа

К 80-летию Валентина Катаева

7 февраля 77

… Сорок лет тому назад весь мир готовился отмечать столетие со дня трагической гибели великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина… Тогда же родился такой забавный анекдот. Комиссия заказала к этому памятному дню архитекторам, скульпторам памятник… Пушкину. Был представлен проект… Пушкин в опущенной руке держал книгу своих сочинений. Комиссия сказала, что в общем это неплохо, но как-то нету прямой связи с современностью. Хотелось бы как-нибудь осовременить памятник. «Ну, вот, предположим, — сказал один из членов комиссии, — стоит Александр Сергеевич Пушкин и держит в руках «Вопросы ленинизма», книгу Сталина. Это уже, понимаете, связь прошлого с настоящим». Комиссия сказала: «…Это не очень убедительно и немножко фантастично. А может быть, сделать так: стоит Сталин, Иосиф Виссарионович и держит в руках том Пушкина». Подумали. Сказали: «Да, это неплохо, но в этом есть что-то неестественное. А что если сделать так: стоит Иосиф Виссарионович Сталин и держит в руках книгу «Вопросы ленинизма»…

… Это анекдот. Прошло сорок лет. И вот в «Литературной газете» от 19 января 1977 года на первой странице помещена статья под заглавием «День памяти великого русского писателя». Речь идет о Льве Николаевиче Толстом. И приложена к этой статье фотография Леонида Ильича Брежнева, делающего запись в книге писателей Дома-музея Толстого в Ясной поляне…

Культура, события, люди

Об одной фотографии в «Литературной газете»

12 февраля 77

… Мне довелось познакомиться с Александром Николаевичем Вертинским. Мы даже жили с ним рядом, в соседних номерах в гостинице «Европейская» в Ленинграде… По вечерам, после концерта, он входил со своим стаканом чая, он неизменно носил стакан чая с лимоном, садился и говорил мне: «Ну, давайте. Читайте стихи». Я читал ему Мандельштама, Пастернака, Заболоцкого, Сельвинского, Ахматову, Хармса. Читал совсем ему не известных даже по именам Бориса Корнилова и Павла Васильева, читал все то, что он, долгие годы оторванный от родной земли, от России, не мог знать.

Он был поразительным слушателем, он был не только исполнителем, не только замечательным мастером. Сам актер, певец, поэт, он умел слушать, особенно он умел слушать стихи. И вкус у него на стихи был безошибочный. Он мог сфальшивить сам, мог иногда поставить неудачную строчку, мог иногда неудачно… изменить строчку поэта, на стихи которого он писал свою музыку, но чувствовал он стихи безошибочно. И когда я прочел ему в первый раз стихотворение Мандельштама «Я вернулся в мой город, знакомый до слез», он заплакал, а потом сказал мне: «Запишите мне».

Песни с комментариями

«Памяти Александра Вертинского»

19 февраля 77

… Я хочу рассказать вам о том, как была сочинена и почему… песня с таким длинным названием «Баллада о том, как одна принцесса раз в месяц в день получки приходила поужинать в ресторан Динамо»… После войны родилась в народе частушка, некоторые, вероятно, ее помнят: «Вот окончилась война, и осталась я одна. Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик». Вот это женское одиночество, которое стало судьбою целого поколения, а может быть, даже не одного, а нескольких поколений советских женщин, о нем говорили, о нем пытались писать, но пытались писать очень осторожно, очень аккуратно, так, чтобы не затронуть тех, кто диктует политику, тех, кто заказывает музыку…

… Женщинам одним в ресторан было входить запрещено. Им было запрещено одним ужинать, без сопровождения мужчин. Почему-то заранее руководители Нарпита подозревали этих женщин в каких-то дурных намерениях, и это в стране, где так много и часто говорят о женском равноправии, о том, что женщине открыты все пути, все дороги… Да, все дороги открыты — в тяжелый, непосильный, изнурительный труд, но вот в ресторан, оказывается, ей дорога закрыта, одна она войти туда не может…

Песни с комментариями

«Баллада об одной принцессе…»

16 апреля 77

… Человечество вообще не может жить без надежды. Вселяет надежду, что люди поймут и оценят тот горестный опыт, который упал на наши с вами плечи, и сделают из этого опыта выводы.

Песни с комментариями

«Баллада о прибавочной стоимости»

23 апреля 77

… Дело это было в Ялте… Я жил тогда в доме творчества писателей на горе. Днем мы спускались с друзьями на пляж… Несколько лавочек, в которых в основном торгуют изделиями из ракушек и открыток с видами Крыма, и художественный салон… Салон, прямо скажем, особенными шедеврами не блещет:… это плохие копии васнецовской «Аленушки» и его же «Трех богатырей» и портреты выдающихся деятелей советского государства…

Жаркий, очень жаркий солнечный день, мы… у витрины этого художественного салона. Центральное место занимает портрет Никиты Сергеевича Хрущева. Яркие лучи солнца падают на этот портрет, и мы видим почти с мистическим ужасом, что портрет вспотел —… крупные капли пота покрывают лицо Хрущева… Но это бы еще ничего, но… мы заметили, что на лице проступают черные усы.

Мы зашли внутрь, спросили, где директор, нам показали на какую-то комнату, мы зашли — сидел маленький человечек, вдребезги пьяный. Мы сказали: «Слушайте, если вы не хотите, чтобы у вас были крупные неприятности, мы вам советуем немедленно снять портрет Хрущева».

Он посмотрел на нас довольно мутными глазами и сказал: «А что, уже?». Мы сказали: «Нет, нет, еще не «уже», но вот Вы пойдите и взгляните, что происходит с этим портретом, вы поймете, что его нужно немедленно снять». Он вышел вместе с нами на улицу… схватился за голову: «Я ж им говорил — Хрущева на Маленкове!». Потом он… снял собственноручно портрет и долго пожимал нам руки…

Мы, заинтересованные фразой «Хрущева на Маленкове», спросили, в чем дело. «… Это у нас артель художников тут работает… трафаретчики, конечно… А у нас много скопилось, знаете, Сталиных, Кагановичей… не пропадать же холстам. Я им говорю — не надо Хрущева на Сталине или Кагановиче, они с усами… которые — тех давайте на Буденного переделывайте…»

Песни с комментариями

«После вечеринки»

28 апреля 77

… Помните, когда-то…когда мы учились в школе, мы все непременно писали сочинения на тему «Образ русской женщины в литературе»…Мы вспоминали Татьяну, Волконскую, Трубецкую, Неточку Незванову и Соню Мармеладову…

Мы много что вспоминали, и могли ли знать тогда, в детстве, какая судьба, горестная, трудная, страшная, выпадет на долю русских женщин, советских женщин в тот период, который называется периодом построения социализма и коммунизма в стране «Советский Союз».

Песни с комментариями

«Как мне странно, что ты жена»

10 июня 77

… Мы живем с вами в таком странном и удивительном мире, где уже сегодня всякие политические партии, общественные течения настолько спутались и смешались, что порою лидеры этих партий, лидеры этих общественных, политических течений сами уже не очень понимают, что они значат… А права человека — это нечто совершенно конкретное, это можно каждый раз ткнуть пальцем и закричать: «Здесь, в этой точке земного шара, нарушаются права человека, здесь плачут женщины и дети, здесь несправедливо преследуются люди за свои убеждения, за право говорить то, что они думают, за право выступать против несправедливости и лжи…

У микрофона Галич…

Права человека

13 июня 77

… Начинать свою итальянскую поездку я должен был с Флоренции, куда меня пригласили выступить на конгрессе, посвященном свободе творчества… Встретил нас устроитель с современным испугом на лице: «Знаете что, господин… синьор Галич, хорошо, вы скажите речь, только, пожалуйста, покороче, но песен не надо петь: мы боимся… Могут произойти беспорядки, они могут ворваться в зал, они грозились выбить стекла, подложить бомбы и так далее, так что, знаете, пожалуйста, постарайтесь очень коротко выступить и не пойте ничего».

… Я сказал, что меня просили не петь и что я понимаю эту просьбу. Вероятно, она вызвана тем, что я все-таки нахожусь в Италии, в стране, знаменитой своей музыкой и своими певцами, и что здесь мое пение может показаться просто оскорбительным; поэтому я петь не буду, а просто прочту, вернее, прочтет Марья Васильевна Олсуфьева по-итальянски текст моей песни «Молчание — золото» («Старательский вальсок»)…

У микрофона Галич…

Рассказ о поездке в Италию

20 июня 77

… Замолчанный, полунищий, Волошин умер в Крыму, в Коктебеле, сорок пять лет тому назад, в августе тридцать второго года. Его не печатали, не издавали, его замучили всевозможными бюрократическими справками, хотели отнимать его дом, хотели его выселять; и почти совсем незадолго перед своей смертью он написал такие вещие строчки:

Эти стихи Волошина, давно уже списанные украдкой, ходят по русской земле.

У микрофона Галич…

К столетию со дня рождения поэта Максимилиана Волошина

23 июня 77

… Я неизменно вспоминаю своего покойного друга, замечательную женщину, Фриду Вигдорову, человека мужественного, благороднейшего, человека такой необыкновенной строгой доброты… который был готов броситься в бой с любой несправедливостью. Она узнавала о том, что где-то в Сибири обижают кого-то… она, маленькая седая женщина тут же отправлялась в путь за десятки, за сотни, за тысячи километров… Я вспоминаю о ней потому, что когда я написал свои первые песни, она… пришла ко мне и сказала: «Знаете, Саша, я хочу с вами поговорить… Что вы начали делать сейчас — вам кажется, что это вы так просто сочинили несколько забавных песен, а мы подумали, и нам показалось, что вот это то, чем вы должны заниматься. Это то, что вы должны делать…»

У микрофона Галич…

27 июня 77

… Есть люди, с которыми можно идти в разведку, но нельзя ходить на профсоюзное собрание. К сожалению, это так. Но были и другие, были действительно люди героической жизни, вроде генерала Петра Григорьевича Григоренко, человека, проявившего мужество ' и в военное время, и в гражданской жизни. И самое смешное, самое грустное и самое отвратительное, что их — этих людей — топтали, осуждали, «разоблачали» те, которые всю войну отсиживались на разных теплых местах, дезертиры вроде Кочетова и Аркадия Васильева, которые исключали фронтовиков из Союза, из партии…

У микрофона Галич…

22 июня

5 июля 1977 г.

… Салон только открылся, но уже в первый день не протолкаться в выставочных залах. Приехали, пришли со всех концов Парижа любители живописи, художники, искусствоведы, критики, писатели. И с гордостью должен сказать, что работы наших соотечественников вызывают особенный интерес: я видел горячие споры возле картин Шемякина, Зеленина, Целкова… Выставка эта, салон, двадцать пятый юбилейный салон священного искусства, выражение духовной жизни, прекрасное начало, прекрасная стартовая площадка для нашей новой, молодой художественной группы людей, живущих и в Советском Союзе, и на Западе…

У микрофона Галич…

25-ый юбилейный салон в музее

Люксембургского дворца

14 июля 77

… Я был приглашен в Пистою. Это небольшой промышленный город недалеко от Пизы, и в этом городе христианско-демократическая партия устраивала «вечер дружбы»… Незадолго до моего выезда из Парижа, мне позвонила моя переводчица: «Александр Галич, я знаю, что вы уже, наверное, собираетесь на поезд, но вот что у нас произошло. Дело в том, что сегодня утром в Пистое было совершено покушение на Джан-Карло Николая, представителя христианско-демократической партии, который, собственно, и организовал этот вечер дружбы и пригласил вас в нем выступать, и был звонок в полицию — некая группа, которая назвала себя «коммунистами первой лиги», сообщила, что покушение совершено ими и что если вы приедете, они, возможно, будут продолжать свои террористические действия». Я спросил: «А… вечер дружбы… он все-таки состоится?». «Да, вечер состоится»…

… Первое мое выступление в этот вечер было в маленьком городке Пеши… Во время выступления в Пеши я заметил, что мои друзья и сопровождающие меня лица несколько озабочены, перешептываются. Я спросил: «В чем дело?». Они сказали: «Да вот в Пистое, где следующее выступление, там все-таки бросили сейчас три бомбы — нам сообщили»…

У микрофона Галич…

Рассказ о поездке в Италию

19 июля 77

… В нашей борьбе за человеческие права мы должны думать еще и о борьбе за сохранение всего того прекрасного, что создано человечеством, потому что именно с этого (вандализма) начинается насилие и унижение человеческих прав. Сначала разрушаются, сначала оскверняются творения рук человеческих, а затем уже начинают уничтожать самого человека…

… С защиты духовных ценностей и начинается, по существу, борьба за права человека, потому что это наше достояние, это наша человеческая гордость, это создано руками, гением, духом человека…

У микрофона Галич…

25 июля 77

… «Если вы бедны, если у вас нет свободы, нет счастья, если ваш дух сломлен — что тогда?» — сказал комментатор советского радио, представляя песню Джонни Кеша «Сан-Квентин». «Сан-Квентин» — это название тюрьмы… Джонни Кеш выступал перед заключенными со своим концертом… Вот такое сообщение…

… И Джонни Кеш, и Джоун Бэйэз, и Джуди Коллинз… и такие замечательные певцы протеста, народные певцы Америки, как Боб Дилан, Пит Сигер… живут, как полагается жить артистам. Они выступают по всей стране, они издают миллионными тиражами пластинки с записями своих песен, выходят сборники их сочинений… Они пользуются любовью, славой и уважением своего народа. Представим себе, что, скажем, Булат Окуджава или Владимир Высоцкий выступают во Владимирской тюрьме перед заключенными и поют им свои песни… Даже просто… становится смешно от одного такого предположения…

У микрофона Галич…

О песнях протеста

2 августа 77

… В Париже, в Гранд Пале проходит сейчас юбилейная выставка советской живописи, которая называется «Советская живопись за 60 лет»… В парижских газетах появились довольно кислые рецензии об этой выставке. Но вот в галерее Люксембургского дворца, в оранжерее открылась выставка под названием «Искусство и материя», в которой представлены тридцать два современных советских художника. Одни находятся за рубежом, другие продолжают жить и работать в Советском Союзе, и, пожалуй, со времени осеннего салона в Пале де Конгре не было еще такой представительной, такой, я бы сказал, богатой и щедрой экспозиции работ современных русских советских художников, тридцати двух художников… Со времени выставки-салона в Пале де Конгре не было еще такого количества зрителей, критиков, как на экспозиции русских советских художников…

Корреспонденция из Парижа

Две выставки

8 августа 77

… Я был приглашен в Авиньон принять участие в работе театральной группы, которой руководит известный французский режиссер кино и театра и драматург Арман Гати… Но я был с ним незнаком, разговоры я вел с его женой, актрисой и режиссером Элен Шатле… Они меня просили рассказать об открытых репетициях Всеволода Эмильевича Мейерхольда: он в тридцать шестом году, незадолго перед закрытием своего театра проводил такие открытые репетиции для театральной молодежи Москвы. Я помню, как мы все бегали на эти репетиции. И вот я вспомнил о том, как Мейерхольд репетировал кусок из своей старой постановки «Леса»… Когда я рассказывал, Элен Шатле немножко загадочно улыбалась. Я спросил ее: «Почему вы так улыбались, Элен? Вы знаете эту постановку?». Она говорит: «Постановки я не знаю, но пьесу я знаю. Дело в том, что Александр Николаевич Островский — мой прадедушка…»

У микрофона Галич…

Театральный фестиваль в Авиньоне

11 августа 77

… Четыре молодых актера, три юноши и одна девушка, читают стихи Маяковского. Вся изобразительная, вся зрелищная часть этого спектакля сосредоточена на стоящем чуть в стороне огромном ящике… на котором движется этакая лента времени, на экране даются обозначения событий эпохи, начиная от Русско-японской войны и кончая коллективизацией… Читаются стихи Маяковского, и потом в конце где-то за сценой раздается выстрел, идут несколько отрывков из газетных сообщений о смерти Маяковского…

Тема этого спектакля — взаимоотношение искусства с партией, с правительством — сейчас необыкновенно актуальна для Франции… и не пора ли задуматься художникам, работникам искусств, как у нас называется, над этим вопросом… Именно в этом смысле заинтересовала их судьба Маяковского, именно поэтому они назвали свой спектакль «Маяковский, убитый поэт».

У микрофона Галич…

Театральный фестиваль в Авиньоне

9 сентября 77

… После того, как я покинул Советский Союз, мне довелось жить уже в трех странах — в Норвегии, в Германии, и теперь я живу во Франции. И должен сказать, что медицинское обслуживание, по-настоящему бесплатная медицинская помощь, здесь на такой высоте, что советскому человеку об этом даже мечтать не приходится… Бесплатны и лекарства, ибо лекарства, выписанные врачом, вы получите в аптеке бесплатно…

Вы знаете, дорогие мои друзья, мне очень грустно говорить вам об этом, потому что я сам, как и вы, до приезда сюда думал, уж что-что, а в медицинском обслуживании с бесплатной медицинской помощью, мы оставили далеко позади весь мир. Но оказалось, что это тоже ложь, это тоже одна из уловок, одна из хитростей советской пропаганды…

У микрофона Галич…

О бесплатном медицинском обслуживании

12 сентября 77

… Я возвращался из Италии во Францию… Я сел в поезд, был я довольно усталым, отдал паспорт проводнику, попросил, чтобы утром он мне принес кофе, немножко почитал, погасил свет этак часов в пол-одиннадцатого и решил спать. Часа через полтора в мою дверь раздался стук. Спросонья я ничего не понял… увидел человека в форме… Я открыл дверь, человек мне поклонился, и я увидел, что это пограничник, итальянский пограничник… Пограничник долго рассыпался в извинениях, что он не знал, что я уже лег спать… потом сказал мне следующее: «Скажите, пожалуйста, вы тот Галич? Я видел вас по телевидению и читал о вас статью в журнале, «Дженет»… Там была статья о моих выступлениях с цветными фотографиями. Я сказал: «Да, я тот самый Галич». Тогда он мне объяснил, что в этом пограничном городе, название которого я так и не запомнил, он является одним из организаторов фестиваля по музыке, который состоится в следующем месяце, и что им было бы очень приятно, если бы я смог приехать и принять участие в этом фестивале…

У микрофона Галич…

ЧП на границе

27 сентября 77

… Вот повесили на площадке над морем плакаты и лозунги, центральное место занимал лозунг «Свободу Чили!». Жителям… чрезвычайно важно было бороться за свободу Чили. Кстати, я спросил одного из руководителей: «А почему именно свободу Чили? Разве в Чили сейчас самый жестокий диктаторский режим? Почему, скажем, не свободу народам Уганды? Кстати, Уганда ближе географически… — только пролив, и уже Африка начинается, почему не свободу Камбодже?»

У микрофона Галич…

Рассказ о поездке по Италии

7 октября 77

… Советская печать чрезвычайно широко сообщает о мнении некоего австрийского профессора Харриса… Он побывал в Советском Союзе по приглашению Министерства здравоохранения, его водили по лечебным учреждениям… познакомили с личными делами или, выражаясь медицинским языком, анамнезами бывших больных, правда, сам лично с этими больными профессор Харрис не встречался. Ему сказали, что они давно уже выпущены, так как здоровье их теперь в порядке… Он восхищен тем, что он увидел, в каких удивительно прекрасных условиях находятся психически больные люди, какой там сервис, какое обслуживание, какой уход, внимание и забота проявляются советской медициной к этим больным.

И все это, дорогие мои друзья, напомнило мне один разговор, который я когда-то слышал в очереди… за хлебом… Какие-то две женщины, стоявшие впереди меня, разговаривали, и одна говорила другой: «Знаешь, мы вчерась, в воскресенье, в Белые Столбы ехали, в психбольницу на психов поглядеть, ой, умора, знаешь, они гуляют и каждый делает, чего хочет. Один на карачках ползает, другой плюется, третий песни поет, весело! Во жизнь!»

У микрофона Галич…

14 октября 77

… Сейчас во Франции в партиях так называемого левого блока идут большие споры по поводу национализации: социалисты, предполагая придти к власти, собираются национализировать какую-то определенную часть промышленных предприятий; коммунисты составили значительно больший список предприятий, подлежащих национализации. И надо сказать, что большинство французов, во всяком случае те, с которыми мне довелось говорить, придерживаются позиции социалистов в этом вопросе. Хотелось бы мне спросить их, что бы они сказали по поводу страны, где национализировано все. Национализированы не только предприятия, не только все отрасли от промышленности до культуры, национализированы мысли, национализированы чувства — сострадание, милосердие; горе не разрешается выражать в частном порядке, только по указанию свыше. Указали вам свыше — благодетельствуйте, указали — сострадайте, горюйте, а сами — ни-ни, нельзя…

У микрофона Галич…

Годовщина Бабьего Яра

17 октября 77

… Я приехал в Сан-Марино под вечер, меня привезли в гостиницу…

В самой республике нет ни газет, ни телевидения, никаких… средств массовой информации. Но санмарин-цы по этому поводу тоже острят: «Мы очень маленький народ, нас всего около двадцати тысяч, мы все в родстве, и если что-нибудь случается, то об этом немедленно становится известно всем. Зачем же нам нужны газеты?»

У микрофона Галич…

Рассказ о поездке в Сан-Марино

14 ноября 77

… Было принято письмо президенту Картеру, которое поддерживало его усилия в борьбе за права человека.

Мы рассматривали эту борьбу, как знамение времени, как, пожалуй, сегодня главную возможность противостоять насилию и лжи…

Культура и политика

Международная конференция «Континента»

18 ноября 77

… «Хотите познакомиться с одним из величайших скульпторов мира?». Я спросил: «Кто такой?». Они сказали: «Мы вас завтра отвезем, это Иткинд». Я сказал: «Иткинд? Величайший скульптор мира? В жизни не слышал такого имени». «Да-да. Вы не слышали этого имени, но вот даже Коненков, крупный мастер и человек, который не очень любит хвалить других, сказал, когда произнесли это имя — Иткинд: «Разве он жив? Это же, пожалуй, самый гениальный из всех наших молодых скульпторов, неужели он жив?». Иткинд в ту пору — это было лет десять назад — был жив. Вместе с Марком Шагалом он когда-то приехал учиться в Париж из Белоруссии, вместе с Шагалом вернулся на время в Россию, Шагал снова уехал во Францию… Иткинд остался в России, где его и арестовали как не то французского, не то английского, не то японского шпиона. В пятьдесят шестом году, когда уже очень старый, изломанный, избитый, искалеченный человек вышел ца волю, ехать ему было некуда, заниматься ему было нечем, и на алмаатинском базаре он продавал спички, которые он сам делал…

У микрофона Галич… О судьбе двух художников

5 декабря 77

… Я читаю «Литературную газету». Очень занимательная газета. Как говорится, есть над чем посмеяться.

… Мы уже об этом рассказывали, недавно по телевидению выступал редактор этой газеты, Александр Борисович Чаковский и очень потряс французских телезрителей. Ну, то, что он говорит неправду, это поняли все, разумеется. Но одна моя знакомая парижанка спросила меня: «Скажите, почему он все время улыбался, ему наверно было стыдно, да?». И мне очень трудно было убедить ее в том, что Чаковскому — главному редактору «Литературной газеты», депутату Верховного Совета не может быть стыдно, потому что ему не может быть стыдно, как говорится, никогда…

Новая серия

Галич в Париже читает советские газеты

9 декабря 77

… Мне очень жалко, что этот театр был вынужден привезти в Париж вовсе не те спектакли, которые создали ему заслуженную славу среди советских зрителей. Вынужден он был привезти не «Мастера и Маргариту» Булгакова, не «Обмен» Трифонова, не пьесу Абрамова, не даже горестный спектакль о войне «А зори здесь тихие»… Вынужден он привезти спектакли «Мать», «Десять дней, которые потрясли мир», спектакль о Маяковском…

Унылый чиновник заставил театр на Таганке привезти в Париж спектакли, чуждые парижской публике, не понятные парижской публике, да собственно, уже давно и советскому зрителю чуждые и не понятные… Газета, ну что ж, газета свое дело знает… Они ведь все у нас на одно лицо.

Галич в Париже читает советские газеты