Ягодка для миллиардера (СИ)

16

Софья.

Оказывается, я хочу. Всего и много. Не знаю, как долго копилась во мне страсть, но… За секунду я теряю рассудок, а возведенные в голове преграды ломаются, как карточный домик. Ничего не остается, кроме желания…

Видимо, оно росло и множилось, пока я варила варенье и лечо? Ждала с работы Макса и довольствовалась скупыми ласками, воспринимая их как должное?

Плевать на все. Не хочу больше думать о прошлом… Сравнивать, гадать о причинах, переживать.

Герман осторожно кладет меня на ароматные, чистые простыни и нависает сверху.

Касается моих губ, передает дрожь и тепло тела, часто и сбивчиво дышит, заставляя поверить, что его страсть такая же сильная…

— Ты офигенная, Сонька. Просто бомба, — шепчет он, осыпая поцелуями мою шею.

Прикусывает, лижет и снова целует…

Его так много… Захлебнуться хочется… Запаха, вкуса, напряжения большого, горячего тела…

Кажется, он весь вибрирует от желания… Отрывается от моих грудей, чтобы тотчаспродолжить ласкать их… Зализывать соски, теребить их пальцами…

— Пожалуйста… — шепчу, как в бреду.

Между ног мокро. Тяну ладошку к его члену и без стеснения сжимаю толстый, гладкий ствол.

Макс бы позавидовал такому — у него достоинство куда скромнее. Мысль заставляет улыбнуться, что не скрывается от внимания Геры.

— Бывшего вспомнила? Погоди, Сонечка. Я еще не все сделал что хотел, — шепчет он хрипло, пристраиваясь между моих ног. — Боже, как ты пахнешь. Ягодка и есть — спелая, пряная и очень вкусная.

— Герман, я хочу тебя, я… Ах!

Он нагло лижет меня ТАМ! Макс морщился, когда я намекала, что не против попробовать…

Убеждал, что настоящие мужики не опускаются до «слюнявых облизываний».

Выходит, врал?

— Не надо… Геер, это ведь.

Он отрывается от меня. Поднимает блестящий, будто лихорадочный взгляд, облизывает влажные от моих соков губы и сипит:

— Не нравится, Сонь? Остановлюсь, только если причина в этом.

Нравится… Господи, разве это может не нравиться? Мужчина, склоненный к женским ногам, ласковый и сильный.

Тогда, почему я должна отказываться? Я даже сейчас думаю о Максе… Он впился в меня, как вампир… Впитался в мою плоть, став ее частью. Наверное, глупо пытаться построить что-то новое на обломках старого. Но я пытаюсь…

Создаю новую себя — другого мне пока не надо…

— Продолжай, — сглатываю, обнимая его за плечи.

— Софья, ты прекрасна. Даже там… Расслабься, Ягодка.

Расслабляюсь… Нахер всех посылаю, и себя со своей старушечьей правильностью тоже.

Зарываюсь пальцами в его волосы на затылке и прикусываю губу, чтобы не стонать. В низу живота скапливается настоящее пламя, а потом меня будто раскраивают надвое мучительные спазмы оргазма.

Я кричу… Звонко и без стеснения. Зажмуриваюсь, почувствовав на бедрах горячие ладони

Германа.

А потом вздрагиваю от вторжения. Он очень большой. Задерживаю дыхание и распахиваю глаза.

Вау… Я трахаюсь с мужчиной. Шикарным, красивым. Не каким-то сморчком..

— Ягодка, я тебя убью, если ты постоянно будешь думать о своем никчемном муже. Ну или…

вытрахаю из тебя память о нем.

— второй вариант мне нравится больше.

Герман откидывается на спину и тянет меня к себе… заливаюсь краской и молчаливо качаю головой. Макс не очень-то любил, когда я его «седлала». Редко позволял мне это делать, а Гер..

Мне за тридцать, но сегодня у меня — день открытий.

— Иди сюда, малыш.

Приоткрываю рот и судорожно втягиваю горячий, влажный воздух. Запахов много, они все — его..

Незнакомые мне, новые. Наши…

Опускаюсь на бедра Германа и вбираю в себя его член. Его ладони накрывают мои дрожащие от каждого движения груди, мнут их, пальцы выкручивают соски… Он толкается навстречу, а потом замедляется, позволяя мне верховодить.

Комнату наполняют звуки шлепков и наши отрывистые стоны… Герман сжимает мои ягодицы словно в тисках и… Вбивается в меня, что есть силы. Приподнимает мое бедро и касается пальцами клитора…

Я снова улетаю… И он тоже… Пульсирую с его членом внутри, обнимаю мужчину, чувствуя, как телом завладевает усталость. Никаких мыслей не остается.

Валюсь на его грудь, жадно вдыхая его тепло и запах.

Мы мокрые от пота, горячие, удовлетворенные. Под моими ладонями гулко бьется егосердце, а шею обжигает прерывистое дыхание.

И руки — сильные и уверенные — тянутся обнять, прижать к груди…

— Не отпущу, Ягодка… Ложись, не торопись убегать, — шепчет он.

— Я хотела в душ и… — краснею я. Боюсь смотреть ему в глаза. Влюбиться боюсь и страдать пуще прежнего.

— Вместе пойдем.

— Ну, чего ты придумал?

Герман стягивает презерватив и нехотя меня отпускает. Заворачиваюсь в полотенце, и на цыпочках убегаю. Слышу, как звонит в сумке мой смартфон.

Выуживаю его, обнаружив кучу пропущенных от Настюши.

— Мам, ты опять телефон в сумке забыла? Небось варенье варишь или зимний салат из баклажанов? — посмеивается она.

Нет, милая. Трахаюсь с шикарным мужиком… А варенья. В топку их.

Но дочери я это, конечно, не говорю, рано ей еще слышать такие откровения.

— Да так… Погуляли с Зоей, сижу, кино смотрю. Как там у вас дела?

— Трэш и мрак. Я методично вывожу из себя эту клушу. И у меня получается.

А я впервые за последние дни не желаю слушать о Максе… Плевать на него.

— Насть, ты лучше сходи на экскурсию, поплавай в бассейне. Или купи себе красивый наряд.

Денег пришлю. Оставь их в покое.

— Серьезно, мам?

— Да, дочь. Я уже забыла. Честное слово.