Ящер

5

Хлоха я разбудил, когда обе стрелки местных часов, которые он же мне и вручил, сошлись внизу. Вяло поднявшись, он несколько секунд безразлично смотрел на костёр, а потом вдруг начал…

Не знаю, больше это походило на танец сумасшедшего. Или даже на припадок.

Он дёргал руками и ногами, приседал, вертел головой, потом принялся бежать на месте, высоко задирая колени и размахивая руками. Всё это можно было бы назвать обычной зарядкой, если бы не скорость. Сначала ничего, вполне человеческая, а потом он заметно ускорился. Я бы даже сказал — очень заметно. Видели, как бегает ящерица? Вот о ней я и подумал, глядя на это зрелище.

А если честно, первым желанием было заржать, но я немыслимым усилием сдержал смех.

— Ох, вроде завёлся, — проговорил Хлох, резко прекратив свои сумасшедшие пляски и улыбнувшись. — Ложись давай, чё смотришь?

Я вздохнул и в скверном настроении улёгся на термоброн. Не, всё-таки это писец. Полный. Мне ведь тоже придётся делать всё, что свойственно этим существам: согреваться вечно, исполнять припадочные пляски, да мало ли чего ещё. О, бог мой! — мелькнула вдруг мысль. — У меня ж, наверное, и жена есть! Или самка, как тут у них? Да уж. На Земле мы с друзьями называли крокодилами некрасивых девок, а здесь… здесь, боюсь, это нихрена не метафора.

Разбудил меня грубый толчок в плечо.

— Заводись давай по-быстрому. У нас гости.

— Какие гости? — пролепетал я еле ворочающимся языком, но Хлох не ответил.

Я медленно перевернулся лицом к выходу, и сначала увидел только светло-серое пятно. Словно кто-то прямо к моим глазам поднёс акварельное творение находящегося в глубокой депрессии художника. Гнетущее пятно, напрочь убивающее более-менее сносное расположение духа. Хотя, какое там к чёрту сносное.

В пещере было холодно. Намного холодней, чем ночью, но этому было два объяснения. Во-первых, костёр не горел. Видимо Хлох затушил на всякий случай. А во-вторых, перед рассветом температура всегда самая низкая в сутках. Естественно, если в течение этих суток не происходили смены всяких там циклонов и антициклонов. Кое-как поднявшись, подвигал руками, потом присел пару раз, ну и…

Хорошо, что Хлох не смотрит.

Я дёргался, прыгал, приседал… на автомате, видимо, подчиняясь памяти мышц, потому что разумного желания устраивать такую свистопляску у меня не было. Но смех смехом… а уже через минуту почувствовал, как возвращаются бодрость, сила, реакция, и даже «дух» начинает «располагаться». А бонусом ко всему этому появился голод. Да. Чем больше я разгонял свой организм, тем больше хотелось жрать.

Наконец, покончив с «заводкой», я схватил автомат и подполз к Хлоху. Вышагивать в рост было глупо, потому что сам Хлох лежал у выхода. Приклад винтаря упирался ему в плечо, дуло смотрело чуть вниз, иногда он вёл его вправо, потом возвращал обратно.

Когда я приблизился к самому выходу, ясно разглядел, кого Хлох так напряжённо выцеливает. Их было семеро, маленькие фигурки в «комках» отличавшихся от наших расцветкой, с автоматами наперевес. Они двигались по дороге, придирчиво оглядывая округу. Понять это было легко, поворачивались они, наводя стволы на то место, куда смотрели.

— Кто это?

Глупый, конечно, вопрос. И так понятно. Теплокровные.

— Те, наверное, что нас обстреляли. Ищут твари.

Я передёрнул затвор и взял винтарь наизготовку. Вот только стрелять я не собирался… не знаю даже, но ведь те семеро, они… люди? Чёрт, не могу я стрелять в людей. Может, не заметят, мимо пройдут?

Но чуда не случилось. Идущий впереди группы указал на пещеру и теплокровные тут же рассыпались в разные стороны, прячась за деревьями у подножия склона.

Я нервно провёл ладонью по лбу и усмехнулся.

— Чего ты? — повернув голову, спросил Хлох.

Сделав глупую мину, я только пожал плечами. Ну не говорить же ему, что мой разум хотел по привычке стереть пот со лба. Как минимум, не поймёт.

Но Хлох дальнейшего допроса устраивать не стал. Вернувшись к винтарю, он повёл ствол левее и нажал на спусковой крючок. Винтарь дёрнулся, изрыгнув из себя короткую очередь. Один из перебегавших меж деревьев повалился навзничь, Хлох быстро перевёл ствол вправо и выпустил две очереди патронов в пять-шесть по второму теплокрову, который пытался высунуться из-за дерева.

Звуковая волна заметалась по пещере, как разъяренный зверь, не нашла выхода, вернулась и больно ударила по перепонкам. Я запоздало открыл рот, хотя и понимал, что уже бесполезно. Оглушило, назад не сотрёшь. В ноздри едко ударило гарью вперемежку с запахом нагревшейся смазки.

Хлох уверенным движением отщёлкнул «магазин», и тот, не придерживаемый пальцами, сразу упал вниз, наверное, звякнув о камни. Но этого я не слышал. В голове шумело так, словно к моим ушам кто-то плотно прижал большие морские раковины. А Хлох уже тянулся к одному из четырёх рожков, которые он предварительно разложил перед собою.

Упавший навзничь теплокров, видимо сообразил, что стрелявший меняет «магазины», вскочил и рванул к ближайшему дереву.

— Стреляй! — рявкнул Хлох, и я пальнул короткой очередью, взяв немного выше.

Сука! А как мне быть? Не могу, бляаа…

Хлох, занятый перезарядкой, не заметил моего явного косяка. Он уже выцеливал широкий, раскидистый куст справа, за который секунду назад шмыгнул один из нападавших. Дабы не глохнуть ещё сильнее, я открыл рот, и вовремя. Хлох, не жалея боеприпасов, секунды три лупил по кусту веером, высадив весь рожок. Хотя, хрен его знает, сколько в нём патронов, но на вид очень похожи на стандартные для АК-47.

Зрелище было впечатляющим. Трассеры через каждые четыре обычных, разлетающиеся во все стороны ярко-жёлтые с багряными пятнами листья, похожие на фейерверк, ошмётки веток. Если б не грохот и лязг в пещере — то прямо праздник какой-то.

Наконец, нам ответили в пять стволов. Пули зачиркали по каменным стенам входа и штуки три даже просвистели где-то совсем рядом. Хотя, уверен я не был, свистело у меня в ушах и без пуль. Но всё же в целях безопасности я прижался к каменному полу пещеры, как к любимой девушке. Спустя секунды две шмальнул в ответ короткой очередью.

Хлох же снова поменял рожок и перешёл на одиночные. Я последовал его примеру, установив переключатель режима огня, по аналогии с АК, вниз. Попробовал. Кто его знает, может на этом автомате такое положение наоборот фиксирует гашетку. Но вроде нет, крючок не застопорен.

Теплокровы тем временем стали отходить, наверное поняв, что таким мизерным количеством им высоту не взять. Короткими перебежками от дерева к дереву. Укрыться они хотели, как я понял, за холмом на той стороне дороги, невысоким, но для полной безопасности сойдёт. Забросить туда гранату из подствольника не выйдет, далековато. С другой стороны, хрен его знает, может из этого и долетит.

Подумав о подствольнике, я даже слегка испугался. Вдруг Хлох сейчас вспомнит и крикнет что-то вроде — навесь тварям подарочек. А убивать мне всё ещё не хотелось. Очень не хотелось.

Шестеро теплокровов почти разом ломанулись через дорогу к холму, и Хлох подбил бежавшего последним. Значит, ещё один точно мёртв. Наверное, тот, за кустом который.

Я опять сознательно направил пару пуль в молоко, надеясь, что Хлох в запале этого не заметит.

Один из пятерых вдруг остановился, вернулся к раненому, и ухватив его под руки, тяжело попятился. Остальные, уже скрывшись за холмом, начали короткими очередями прикрывать его, но не особо прицельно. Никаких «фонтанчиков» земли или каменных крошек поблизости я не увидел.

Да и следил я сейчас больше за Хлохом, который целился в тянувшего раненого товарища. Пару раз его палец отдалялся от крючка, потом снова медленно ложился на него. У меня дыхание замерло. Выстрелит, нет?

Теплокров затащил раненого, а может и убитого, за холм, а Хлох не выстрелил.

— Щер! — он зло сплюнул. — Всё, засели гады. Теперь по дороге идти не получится.

Поднявшись, он опёрся спиной на каменную стену, и закрыв глаза, медленно выдохнул. — Надо думать.

Это и ежу понятно. Я отжался руками от пола и на корточках перебрался ближе к костру. Ветки ещё оставались, нас всё равно спалили — почему бы не разжечь его и не погреться?

— Братишка, кинь зажигалку.

— Знаешь, ты не обижайся только, — Хлох поднял на меня задумчивый взгляд, в котором было что-то ещё. Трудно определить. Не подозрение, нет. Недоверчивость какая-то, — Но мне показалось, что ты специально мимо стрелял.

Я на какое-то время замер, но быстро пришёл в себя. Да, так просто не объяснить. Да и вообще не объяснить, по любому. Значит, придётся врать.

— Винтарь чё-то вправо и вверх ведёт. Вроде не было такого раньше, — я пожал плечами. — Хотя, честно говоря, и не помню даже, Хлох, было или не было. Ничё, я уже чуть пристрелялся.

Он ещё несколько секунд смотрел на меня, потом полез в карман, достал зажигалку, и кинул её «навесом».

Вик вернулся через полчаса. Улыбнулся виновато, положил большой рюкзак на землю и снова исчез. Дара тут же рюкзак развязала, намереваясь в нём хорошенько порыться. Виною был голод, который вдруг взрос, как на дрожжах и принялся выделывать с желудком неприятные вещи. Сдавливать его, тянуть в разные стороны, бурчать им…

Но рыться не пришлось. Еда оказалась сверху. Мысленно поблагодарив Вика за сообразительность, Дара оживленно извлекла из рюкзака пышный кругляш хлеба, одну банку консервов и пару небольших и очень твёрдых на ощупь плодов. Достала из-за пояса нож бородатого и приставив остриё к консерве, замахнулась, чтобы ударить по рукоятке. Но вдруг, словно что-то вспомнив, бить не стала, а поднесла нож к лицу. Разглядела его с обеих сторон, скривилась.

Полминуты она тщательно отирала лезвие о траву, вспоминая, как пузырился воздух на шее бородатого, как текла кровь. Потом снова придирчиво рассматривала. Вроде чисто.

Помучившись, она кое-как вскрыла банку. Вдохнув запах мяса, отломила краюху и тут же откусила почти треть. От обильного слюнотечения больно свело скулы, но она не перестала жевать, а даже напротив, поддев ножом кусок мяса, отправила его вслед за хлебом. С набитым до отказа ртом, попыталась откусить ещё и от плода, но у неё не получилось. Задвигала челюстями энергичней, давясь и пищей и смехом. Со стороны она, наверное, походила на обезумевшего с голодухи хомяка.

Наконец, во рту освободилось место для плода и она с жадностью вгрызлась в него зубами, но тут же скривилась. Он был очень горьким, напомнив противную редьку из детства. Тогда она от неё отказывалась, лучше уж кашу с маслом жевать, чем такую гадость, но теперь голод заставил её снова и снова вгрызаться в неприятный плод, кривясь, но продолжая есть.

Когда Вик вернулся во второй раз, Дара уже успела насытиться и даже два раза совсем неприлично отрыгнуться. На плече парня висела большая сумка, которую он довольно легко снял и бросил на землю. В левой руке Вик держал лопату с коротким черенком.

— Одежда, — коротко объяснил он, и кивнув на лопату, добавил. — Дядьку похоронить надо, а-то не по-тириански как-то.

Дара только согласно кивнула. Тириан Лидос — главный бог в пантеоне местных теплокровных. Тор об этом рассказывал.

— Отвернись, — попросила она, подтянув сумку поближе к себе.

— Ой, извините, — Вик смущённо улыбнулся и повернулся к Даре спиной. — Я там обувку брата двоюродного взял. Ему пятнадцать, так что вам в самый раз должно быть. И штаны его взял. Но вы не переживайте, они стираны. А кофты две — это тёткины. Из комода, снизу самого. Она и не заметит, я вам обещаю. А женские… эти, ну, всякие там, я брать не стал. Я и не знаю, где они у неё лежат.

Пока Вик рассказывал, Дара торопливо стаскивала с себя огромную одёжу бородатого, и натягивала украденные у тётки, почти её размера вещи. Хотя, украденные они большей частью были у пятнадцатилетнего мальчишки. Эти как раз пришлись впору. А вот кофточки… Дородная, судя по ним, у Вика тётушка.

— Всё, — наконец выдохнула Дара, застегнув на кофте пуговицы и взяв в руку куртку бородатого. Расцветка камуфляжная, пригодится. — Можешь повернуться.

Вик несколько секунд зачаровано смотрел на неё.

— Вам… очень идёт, — наконец выдавил он смущённо.

— Ладно тебе, — отмахнулась Дара, хотя ей было приятно. — Ты бинты взял?

— Забыл, — лоб Вика наморщился, и он звонко ударил по нему здоровой ладошкой. — Вот же я дурак. Может вернуться?

— Ладно, из вещей твоего дядьки тряпок наделаем. А патроны?

— Полрюкзака. Не смотрели? Там и подпатронника три штуки. Может, всё-таки вернуться за бинтами?

Дара улыбнулась. Дальше еды она посмотреть совсем забыла.

— Нет. Надо идти. Вдруг поселковые кинутся вас с дядькой искать. Тётка ничего не заподозрила?

— Да нет вроде. Только расстроилась немного из-за раны. Она меня любит. И жалеет всегда. Хорошая она.

Дара быстренько засунула снятую одёжу в сумку. Оставлять её здесь было опасно. Наткнутся, догадаются.

Вик сначала надел рюкзак, потом накинул сумку на плечо, и торопливо зашагал по той же тропинке, по которой они шли сюда. Натянув куртку, Дара поспешила следом, с радостью ощущая, как удобно в новых ботинках. Стопа не елозит, не нужно поджимать пальцы, боясь, что обувка вот-вот слетит, нигде не натирает. Сплошное удовольствие, когда на ногах обувь твоего размера.

Теперь можно было не отвлекаться на то, что у тебя там в районе ступней, а спокойно разглядывать здешнюю флору. Пейзаж осенний, это Дара поняла ещё утром, как только открыла в первый раз глаза. Значит, по ночам будет прохладно. Сама флора забавная, но от Земной мало отличается. Лицезрела она и более странные деревья и траву. Пару раз ей казалось, что она видит в траве мелких зверьков, торопливо убегающих при их приближении.

— Вик, а крупные животные в этих местах водятся? — спросила она, заметив мелькнувший за деревьями довольно большой силуэт, и рефлекторно направив туда ствол.

— Да. Несколько видов щеров. А что? — Вик остановился и удивлённо обернулся. — А вы разве не знаете сами?

— Вик, а ты думаешь, почему я была в лесу раздетой? — Дара подтолкнула парня в плечо. — Не останавливайся, стемнеет скоро.

Вик снова зашагал, и уже не глядя назад, ответил.

— Не знаю. А почему вы были го… неодетой?

— А потому, Вик, что на меня напали. Сняли всё, забрали оружие, а потом по голове чем-то шарахнули. Большую часть я, конечно же, помню, а вот мелочи всякие…

— А-а, понятно, — выдохнул Вик с сочувствием. — Плохих людей на Рубежке хватает. В нашем посёлке их называют Находниками. Они и убить горазды, если что ценное у тебя приметят.

Вик вдруг снова остановился, и Дара приблизившись, выглянула из-за его плеча.

Впереди была поляна, на которой она появилась. Тело бородатого всё так же валялось примерно в центре поляны, а рядом с ним крутились какие-то животные, размером с большую собаку, но похожие больше на динозавров. Таких она видела на своём участке в книгах, а в последнее время и в фильмах. Человеческое ей было не чуждо, даже в ипостаси энжи. Да и интересная эта вещь — кино.

— Ало-щеры, — тихо проговорил Вик. — Шуганите из автомата, а то на нас кинутся.

Одно из животных заметило их, наклонило голову вбок, повело напряжённо хвостом и огласило округу злым клёкотом. Двое его «собратьев» тут же отвлеклись от пожирания трупа и с интересом уставились на живых. Интерес этот явно был хищническим, поэтому Дара, не долго думая, отправила в их сторону короткую очередь. Особо она не целилась и ни в одного из ало-щеров не попала. Но звук выстрелов испугал хищников и они бросились наутёк, скрывшись через пару секунд в густой чащобе. Ещё какое-то время был слышен треск ломающихся кустов, а потом всё стихло.

— Фух, — выдохнул Вик. — Надоели уже эти твари.

Он неторопливо зашагал к телу дядьки, поглядывая в сторону кустов на том краю поляны. Дара шла за ним, не опуская дула и внимательно глядя по сторонам. Ало-щеры, по всей видимости, стайные, а такие знают толк в охоте.

— Обе ноги съели, — услышала она голос Вика. — И руку правую до локтя.

Дара бросила взгляд на труп и быстро отвернулась, тяжело задышав. После плотной трапезы смотреть на такое не стоит. Вывернет наизнанку.

Несколько раз глубоко вздохнув, она взяла себя в руки и снова посмотрела на полусъеденное тело. Вик стоял над ним, глядя на мёртвого дядьку с сочувствием.

— Жалко, — сказал он, заметив взгляд Дары. — Всё равно жалко.

— Как копать? — Дара подошла к парню и вырвала из его руки лопату. Ей вдруг захотелось побыстрее убрать с глаз долой объедок человечины. А-то ещё и жалеть начнёт эту сволочь. А жалеть сволочей она разучилась в пятнадцать. Даже если у них были отрублены конечности, даже если они стояли на коленях и умоляли о пощаде, даже если…

— Как копать? — сухо повторила она, глядя на слегка удивлённое лицо Вика.

— А, да, — он тряхнул головой. — Нужно, чтобы лицом на восход роха был.

— Понятно.

Дара сняла с плеча один автомат и протянула парню.

— На, следи, чтоб эти щеры ваши не вернулись.

— Хорошо, — Вик закивал и неуверенно взял оружие.

Второй ствол Дара закинула за спину, и вцепившись в черенок, принялась усердно срезать дёрн. Что-что, а крестьянский труд был ей знаком. Жалованья пикинёра на обеспеченную жизнь не хватало, а когда отца тяжело ранило и служить дальше он не мог, так и совсем тяжело стало. Тощая коровёнка, коза и огород — всё это легло на её и мамины плечи. Отец подрабатывал иногда в городе, но…

Сухой щелчок передёрнутого затвора заставил Дару обернуться. Брови удивлённо поползли вверх.

— Вик, ты чего?

— Извините, но перебежчиц по закону нужно доставлять в комендант-пункт.

— Да с чего ты взял, что я перебежчица? Вик, не дури. Ты же всё равно не выстрелишь.

— Зато я выстрелю, — раздался голос слева.

Дара, вздрогнув, повернула голову. У края поляны стояли трое взрослых мужей, наведя на неё дула автоматов.

— Подними руки, — продолжил самый старший из них, зло сплюнув под ноги. — И лучше без резких движений, детка. А-то можно ведь до комендант-пункта и не дойти.