Юморески и другие пустячки

Речь идет о чрезвычайном сообщении № 37/Б-1570, посланном генералом Христофором Отторино Моро, тогдашним полномочным венецианс­ким наместником на острове Кипр, дожу и госу­дарственному совету с помощью специального спеш­ного курьера. Донесение сохранилось, оно находится в городском архиве Венеции и зарегистрировано под номером 37/В-133/Вен.-У1/70. (Прим. авт.)

Очевидно, правильнее было бы писать «Оттелло», однако, как ни странно, по причинам, явствующим из текста документа и из специальных комментариев к нему, в обиход вошла и удержалась до наших дней английская транскрипция этого имени, хотя она и искажает подлинное его звучание. При дословном переводе мы бы скорее говорили о рапорте «маленького Отто» или даже «рапорте Оттика». Однако это могло бы звучать нас­мешливо и, соответственно, не совсем уместно. (Прим. авт.(Прим. авт.)

Сенсационное сообщение, что весь турецкий флот был уничтожен невиданной силы бурей, встречается и у некоторых писателей, заинтересовавшихся этим историческим материалом. В том числе и некий Уильям Шекспир, англичанин, написал в 1604 году пьесу о генерале Отто Моро, в котором вся война с турком ведется, истории вопреки, так сказать одной левой, а именно с помощью весьма примитивного приема deus ex machina. Объяснить это можно тем, что Англия в то время жила под впечатлением подобной гибели «непобедимой» Армады — огромных по тем временам военно-морских сил испанского короля Филиппа II, состоявших из 130 боевых кораблей, 2630 пушек и почти 30 тысяч морских пехотинцев. Чтобы доказать, насколько Бог хранит Англию, королева Елизавета велела распространить сообщение, будто весь флот утонул в бурю. В действительности же все обстояло совершенно иначе: англичанам пришлось несколько раз вести упорные и кровавые сражения, и потери с обеих сторон были неслыханно велики. Пропагандистскую «утку» о чудесной гибели испанской флотилии Шекспир механически перенес на турецкий флот, хотя бури в восточном регионе Средиземного моря не идут ни в какое сравнение с бурями в Атлантическом океане и хотя турецкая флотилия была несравненно меньшей. И, наконец, в отличие от испанцев турки могли направить из любого порта новые корабли. Они ведь были буквально в двух шагах. (Прим. ред.)

Разумеется, турки испытывали вожделение отнюдь не к красотам Кипра, но к его меди (Aes cyprium-cuprum-медь). Поэтому завоевать остров первоначально было поручено старому морскому волку, адмиралу Пиали, и поэтому Венеция издавна всячески старалась заеолучить остров — вначале путем брака (она вынудила Якова Лузиньяна, законного правителя Кипра, жениться на венецианке Катерине Корнаро), затем — огнем и мечом. Само собой, у турок тоже не было недостатка в огне и мече. Так возник спор. Правда, в Синьории — и в переписке с нею — не было принято называть вещи своими именами, считалось, что это достойно лишь профанов и плебеев, предпочтение же отдавали плетению изысканных словес. Вот почему Моро тоже говорит о природных красотах, хотя это и выглядит неуместно. (Прим. авт.)

Отто Моро тщетно просит подкреплений, он отлично знает, что Республика уже не располагает сильным военным флотом: все, что способно было держаться на плаву, она запрягла в заморскую торговлю с Аравией, Сирией, Испанией и другими странами, полагая, что для обороны Кипра вполне достаточно военного гения Моро. Сравни: G. Cobham, Materials for a history of Cyprus (1908) или L. de Mas Laterie, Histoire de File de Chypre (1852). Оба автора на редкость единодушны в том, что вообще не упоминают о какой-либо возможности или даже необходимости оборонять Кипр. На турок, вооруженных до зубов, они смотрят, как дальтоники на радугу. (Прим. авт.)

Возможно, генерал Моро намекает здесь на связь, которая у него якобы была с женой Яго Эмилией, но так никогда и не была убедительно доказана; тем не менее Яго несколько раз публично подкалывал его этим обстоятельством и обещал отомстить. (Прим. авт.)

Своим заместителем в функции кипрского наместника Отто Моро назначил молодого гвардейского поручика Кассио; Яго, явно претендовавший на эту должность, был этим серьезно уязвлен, о чем свидетельствуют некоторые, особенно из числа посетителей театров. (Прим. авт.)

Dieci inquisitori di stato (десять государственных инквизиторов, we.) — высшая судебная палата, высказывавшая согласие на арест высоких государственных функционеров, дипломатов, офицеров флота или сухопутной армии. Сравни: Musatti, La storia politica di Venezia (1897); по мнению некоторых — см. напр.: Malmenti, La grandezza di Venezia (1892) — она не могла высказывать такого согласия и вообще не занималась такими делами. Так что выбирайте сами. (Прим. авт.)

У нас есть причины полагать, что корни, о которых говорит генерал Моро, даже глубже, чем он мог думать в то время. Собственно говоря, неисторичное и нелогичное представление, что командиром венецианской армии в те времена мог быть негр или мавр, сохранилось до наших дней. Как всегда, об этом в первую очередь позаботились недобросовестные литераторы, которые не исследуют сути дела, но, гоняясь за привлекательными и причудливыми мотивами, да еще к тому же, разумеется, не обладая достаточным образованием, предпочитают сенсацию истине. Христофоро Отто Моро был потомком старых дворянских родов, по отцу — из Бассано, по матери — из Беллуно, т. е. из лояльных венецианских городов. Родился он в еще более лояльной Брешии и был ничуть не чернее остальных итальянцев, опаленных щедрым солнцем Адриатики. Отец его был трибуном шестой части города, в которую входили 37 островов, 63 канала и 21 мост, сам же он сделал блестящую военную карьеру, особенно отличившись в битве с турками у Дураццо, где получил звание полковника. Затем он женился на Дездемоне, дочери отцовского коллеги, сенатора Брабанцио. Это была славная, незабываемая свадьба, город веселился три дня, над лагунами вспыхивали фейерверки, на это было истрачено целое состояние — невозможно представить себе, чтобы Синьория допустила какой-либо мезальянс на таком высоком уровне и с такой помпой. Однако, как ни странно, уже новеллист Джованни Батиста Чинтио Джиральди в своем сборнике «Gli hecatomilhi» описывает Моро как «мавра», хотя Чинтио был почти современником Моро и даже университетским профессором. Но определенную роль здесь могло играть то обстоятельство, что он состоял на службе у Эммануэля Филиберта Савойского, который был известен своими антивенецианскими настроениями или хотя бы недоброжелательством к дожу Корсаньяни из-за какого-то наследства. (См. напр.: Bertino, Gli hecatomithi di G. В. Cintio, 1903.) Затем этот факт, будто Моро был «мавром», механически и без лишних раздумий перенял и вышеупомянутый англичанин, полностью игнорируя общественные, политические и этнографические обстоятельства Венеции конца XVI столетия и преследуя — не без определенного успеха — исключительно театральный эффект. (Прим. авт.)

Как ни странно, это английские песенки — об этом свидетельствует факт, что именно в таком виде они встречаются и у Шекспира («Отелло», 11, 3). Как они попали из Лондона на Кипр, в венецианский язык и в репертуар Яго, этого выяснить не удалось. Разве что Яго сотрудничал также с Интеллидженс сервис и услышал их на какой-нибудь попойке, завершившей совместное тайное совещание или тренировку. (Прим. ред.)