Юность Розы

Глава X Грустная и трезвая глава

— Как он будет смотреть мне в глаза, что скажет? Забуду ли я это когда-нибудь и смогу ли снова стать счастливой? — Роза без конца задавала себе эти вопросы, проснувшись после короткого сна, последовавшего за долгой бессонницей.

Ей казалось, что весь мир изменился, стал бесцветным, заразившись печалью ее души. Откуда было знать молодой девушке, что на свете прощаются гораздо большие грехи, забываются более тяжкие разочарования, утрачиваются более возвышенные надежды и разбивается такая любовь, по сравнению с которой ее невинное увлечение — всего лишь девичий каприз. Ее удивляло, что солнце светит все так же ярко, что ее канарейка радостно поет, встречая новый день, что огонь в камине все так же весело трещит на поленьях. Роза не стала украшать прическу лентами, лишь подошла к зеркалу и сказала своему печальному отражению:

— Бедняжка! Ты думала, что на новой странице тебя ждет что-нибудь приятное? До сих пор твой роман было легко и отрадно читать, но, похоже, теперь начинается грустная и трезвая глава.

В дверь постучали, приглашая к завтраку. Вдруг она подумала, что Чарли, наверное, еще в доме, и поспешно открыла дверь, за которой стоял доктор Алек с приветливой улыбкой на лице. Тревожным шепотом, как будто о смертельно больном, она спросила:

— Ему лучше, дядя? Не скрывайте от меня ничего, я все выдержу.

У многих мужчин наивное отчаяние и эта фраза вызвали бы невольную улыбку. Но доктор Алек бережно относился к душевной чистоте своей воспитанницы, считая ее главной прелестью юности, и надеялся, что его девочка никогда не будет равнодушной и безучастной к человеческому пороку, каким бы безобидным он ни казался. Итак, он ответил серьезно, хотя и бодрым голосом:

— Я думаю, все обстоит благополучно. В таких случаях сон — лучшее лекарство. Я проводил его домой. О том, что он вчера приходил, неизвестно никому, кроме нас с тобой.

— И никто никогда не узнает? Как вам это удалось, дядя?

— Для начала я вылил ему на голову кувшин холодной воды. Потом через большое окно кабинета вытащил на улицу. Воздух и движение освежили его, и мы благополучно добрались до его дома. У него комната внизу, потому мы никого не побеспокоили, и я оставил его спокойно спящим.

— О, благодарю вас, — произнесла Роза со вздохом. — А Брут? Вдруг конь напугает кого-нибудь, вернувшись домой без седока?

— Нет, он, умница, отправился сразу в конюшню. Чарли часто отсылал Брута домой одного, если где-нибудь задерживался, конюх к этому привык. Успокойся, моя дорогая, состояния Чарли никто, кроме нас, не видел, а мы его простим из любви к нему.

— Простим, но не забудем. Ему больше никогда не стать для меня тем Чарли, которым я гордилась и которого любила. Ах, дядя, как жаль! Как жаль!

— Не надрывай так свое бедное сердечко, дитя мое. Это зло вполне можно победить с Божьей помощью! Конечно, не могу сказать наверняка, но мне кажется, Чарли еще не безнадежен. При благотворном влиянии он может исправиться. Он добрый, хороший молодой человек. То, что мы вчера наблюдали, его единственный порок. У меня не хватает духу бранить его, потому что во многом виновата его мать. Я все время борюсь с искушением пойти и втолковать ей, что она губит бессмертную душу сына, за которую будет отвечать перед Богом.

От добродушного доктора Алека слышать такие речи было страшновато. Зато, когда он начинал метать громы и молнии, многие дремлющие души проникались его справедливым негодованием; просыпались даже те, кого был бессилен пробудить солнечный свет его доброты. Розе искренне захотелось, чтобы дядя сумел повлиять на тетю Клару и раскрыть ей глаза.

— Так скажите ей все это и спасите Чарли, пока еще не поздно! — она с мольбой следила, как дядя взволнованно, с горящими глазами ходил по комнате взад и вперед, заложив руки за спину. По-видимому, он готов был сейчас же привести свое намерение в исполнение.

— Хочешь помочь мне? — он внезапно остановился перед племянницей с таким видом, что та быстро вскочила со своего места и ответила с жаром:

— Хочу!

— Так не люби его пока.

Она вздрогнула, моментально покраснев, и с бьющимся сердцем спросила:

— Почему?

— Во-первых, потому что ни одна женщина не должна вручать свою судьбу мужчине без царя в голове. Во-вторых, потому что надежда стать достойным тебя поможет ему больше, чем все мои мольбы и проповеди. В-третьих, потому что тебе придется запастись терпением и разумом, чтобы выкорчевать то, что насаждалось двадцать четыре года. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Да, сэр.

— Сможешь ли ты сказать ему «нет», когда он будет просить «да», и немного потерпеть ради вашего счастья?

— Могу.

— И сделаешь это?

— Да.

— Теперь я доволен. Большая тяжесть спала с моей души. Я дрожал при мысли, что ты пустишься в море жизни с таким плохим кормчим, как бедный Чарли. Но твой ответ оправдал все мои ожидания, я горжусь моей девочкой.

Во время этого разговора они стояли в разных концах широкой комнаты. Доктор Алек был похож на командира, отдающего приказания, а Роза — на хорошо обученного солдата, запоминающего их. Они оба в этот момент ощущали себя воинами, которые готовятся к сражению: чувствовали, как натянуты все нервы, как кипит в жилах кровь, как холодит руку сталь оружия. С последними словами доктор подошел к Розе, пригладил волосы и поцеловал в лоб с такой торжественностью, будто наградил медалью за храбрость.

Больше дядя не произнес ни слова. Вскоре тетушка Изобилие позвала их к завтраку, и начались дневные заботы. Однако этот короткий разговор объяснил Розе, что ей делать дальше, направил разбегающиеся мысли в нужное русло, придал мужества, чтобы до конца исполнить долг перед самой собой и другими родственниками.

Времени на размышления у нее было вдоволь: все отдыхали после вчерашнего торжества, поэтому она заперлась у себя в комнате и благими намерениями мостила планы на начавшийся год. В этих планах было столько блестящих надежд, благородных порывов, красивых поступков, что если бы хоть часть из них осуществилась, на земле настало бы Царство Божие.

Мечтания были большим утешением для Розы, они облегчили нескончаемое ожидание Чарли и страх перед новой встречей с ним. Девушка представляла себе, как Принц явится с повинной головой, униженный, полный раскаяния, как она выскажет ему свое разочарование и неодобрение, как он будет просить прощения за свой постыдный поступок. Она решила, что будет с ним откровенной, но мягкой, что сначала отчитает, а затем утешит его, найдет благоприятный момент и внушит ему добрые побуждения, присущие хорошему человеку. Так Роза сидела у окна, мечтала, любовалась отблесками заходящего солнца на отдаленных холмах, рельефно вычерченных на светлом небосклоне. Стук в дверь заставил ее вздрогнуть.

— Это он! — прошептала она, чувствуя гулкие удары сердца. — Я должна помнить, что обещала дяде, и быть твердой.

Обычно Чарли входил с каким-нибудь мотивчиком, однако в этот раз не было слышно ни свиста, ни пения, поэтому Роза решила, что он боится встречи так же, как и она. Разделяя его естественное смущение, девушка не поднимала глаз, пока шаги не затихли возле нее. Она ожидала, что Чарли, скорее всего, упадет к ее ногам, как всегда после какой-нибудь мальчишеской выходки, и в то же время не хотела, чтобы он слишком унижался. Но Чарли изумил ее: картинно бросив ей на колени роскошный букет цветов, он произнес веселым, беззаботным тоном:

— Вот она, прекрасна и задумчива, как всегда. Что, мир оказался пустышкой, кукла набита опилками, а потому вы подумываете об уходе в монастырь, кузина?

Роза была так ошеломлена его хладнокровным бесстыдством, что не обратила никакого внимания на цветы. В ее взгляде смешались стыд, удивление, горечь и досада. Чарли покраснел, опустил глаза и торопливо заговорил, стараясь держаться своего шутливого тона:

— Простите меня великодушно за вчерашнее. Право, не гневайтесь, кузина! Всем известно, что в Америке каждый человек в Новый год должен исполнить свой долг.

— Я устала прощать! Вы взрослый, Чарли, а нарушаете свои клятвы, точно как в детстве. Я больше никогда не стану требовать у вас обещаний, раз вы все равно их не выполняете, — с этими словами Роза отложила в сторону букет. Принесенные извинения не удовлетворили ее, а цветы не заставили смолчать.

— Как мне, бедному, вам угодить, если вы так требовательны, так принципиальны, так сердитесь из-за всяких пустяков, — ему было неловко, но из гордости Принц не мог показать своего раскаяния, тем более что раскаивался он не столько в том, что был виноват, сколько в том, что его вину вчера обнаружили.

— Да разве я рассержена? Я всего лишь огорчена и разочарована. Мне казалось, что если человек дал обещание, то должен держать его. По крайней мере, я всегда так поступаю. Если мои старомодные требования кажутся вам завышенными, что ж, не смею вас дольше задерживать.

— Боже мой, ну не делайте из мухи слона! Да, я забыл свое обещание, да, поступил как полный осел и прошу за это прощения. Что еще мне сделать?

— Вести себя как мужчина, чтобы мне больше не было так мучительно стыдно, как вчера вечером, — и Роза слегка содрогнулась при воспоминании об этом.

Это невольное движение задело Чарли сильнее, чем слова. Теперь ему стало «мучительно стыдно». События вчерашнего вечера он плохо помнил, и теперь от стыда преувеличивал случившееся. Он замолчал и отошел к камину, соображая, как им теперь помириться, потому что Роза была на себя не похожа. Обычно хватало одного слова оправдания, и девушка охотно прощала его. Но сегодня что-то суровое и непреклонное появилось в ее манере, — это изумило и испугало Чарли. Откуда ему было знать, что холодная, строгая Роза изо всех сил борется со своей жалостью и любовью, и все ее усилия направлены на его спасение.

В замешательстве перебирал он каминные безделушки, вдруг глаза его победно блеснули: он увидел свой подарок, бирюзовый браслет с незабудками. Тихо подойдя к ней сзади, он вновь заговорил, но теперь в голосе слышалось раскаяние и кротость:

— Я буду вести себя как настоящий мужчина, вам никогда больше не придется стыдиться меня. Только прошу вас, будьте снисходительны, позвольте, я надену этот браслет вам на руку и дам последнее обещание? Клянусь, на этот раз я сдержу его. Вы мне верите, Роза?

Как трудно было сопротивляться вкрадчивому, опасному голосу и умоляющему взгляду! Если бы в эту минуту ее взгляд не упал на незабудку, Роза не вспомнила бы о своем обещании дяде Алеку и сдалась. Ради будущего счастья она с трудом сдержалась и не произнесла «да». Слегка отодвинув от себя браслет, не поднимая глаз на Принца, она твердо произнесла:

— Нет, Чарли, я не буду его носить. Мои руки должны быть свободны, только тогда я смогу помочь вам. Я прощаю вас, и клятвы ваши мне ни к чему, но, пожалуйста, боритесь со своими искушениями. Мы все вас поддержим.

Чарли ожидал иного ответа. Разозлившись, он изменил тон и заносчиво произнес:

— Мне не нужна ничья поддержка, кроме вашей. Я должен быть уверен, что вы не отвернетесь от меня. Не то, пожалуй, пока я буду умерщвлять плоть ради вашей прихоти, какой-нибудь проходимец похитит у меня ваше сердце. Я вас предупреждаю, что в этом случае нарушу свое обещание и уберусь прямо к черту!

Дерзкие, вызывающие слова переполнили чашу терпения. Дух Кэмпбеллов взял верх в мягкосердечной, кроткой девушке и проявился во всей пугающей полноте. Свободой Роза дорожила гораздо сильнее, чем призрачной, едва зарождающейся любовью, а Принц покушался именно на свободу. Она пыталась возродить душу своего героя, а он оказался неблагодарным, порочным человеком. В бешенстве вскочив с места, гордая, надменная женщина из рода Кэмпбеллов процедила жесткие слова:

— Сердце мое принадлежит только мне одной, и я буду распоряжаться им по собственному усмотрению. Не смейте выдвигать мне требований! Вы не имеете на меня никаких прав и никогда не получите их, пока не заслужите. Помните это и никогда не угрожайте мне, никогда не бросайте мне вызов!

Последовала минутная пауза. Было непонятно, как на этот пассаж отреагирует Чарли — взорвется в ответ или благоразумно погасит вспышку. Он, конечно, выбрал последнее и очень эффектно бросился к ногам своей оскорбленной богини. Падать к ее ногам ему доводилось и раньше, но в этот раз он был совершенно серьезен. Обхватив обеими руками платье Розы, он воскликнул с глубокой страстью:

— Нет-нет! Не закрывайте свое сердце, или я совсем пропал! Я не достоин вашего мизинца, но вы можете делать со мной все, что хотите. Мне нужен серьезный повод, чтобы стать лучше. И для меня нет ничего важнее, чем вернуть вашу любовь!

— Любви пока еще нет, — начала Роза. Она была очень взволнована, но все время чувствовала себя актрисой, играющей роль в спектакле. Чарли так привык ломать комедию, что уже не мог держаться просто, даже когда испытывал искренние чувства.

— Так позвольте мне заслужить ее! Только прикажите, я все сделаю! Вы мой добрый ангел, если вы меня бросите, мне останется только дожидаться смерти! — в голосе Чарли зазвучали трагические ноты, он сжал ее колени, как будто боясь оторваться.

Эта впечатляющая сцена, однако, не произвела никакого впечатления на единственную зрительницу. Пылкие слова звучали не совсем правдиво, в коленопреклоненной позе было что-то жалкое и недостойное мужчины, а нежный порыв не встретил в ней сочувствия. Она инстинктивно отшатнулась от такого проявления чувств и бестрепетно произнесла с удивительным спокойствием:

— Пожалуйста, не нужно. Я ничего вам не обещаю, потому что хочу уважать человека, которого полюблю.

Бледный, как полотно, Чарли вскочил с колен. Эта невозмутимость в голосе девушки ясно показывала, что со вчерашнего дня многое изменилось. От счастливой минуты вчерашнего утра, когда со стыдливой улыбкой ему протягивали розу, Принца отделяла пропасть. В памяти промелькнуло, как мягко говорила она «ради меня», с какой нежностью в глазах. Сейчас перед ним была совершенно другая картина: от него отворачивались, его отталкивали, его не впускали в сердце.

Только тут бедный Чарли понял, чего лишился! Когда распускается благоуханный бутон девичьей любви, он бывает таким же хрупким, как любой другой цветок, его может сломить малейшее дуновение ветра. Тончайший налет зла, минутное пренебрежение, случайно замеченная грубость или пошлость, — и невинное сердце, раскрытое для любви, захлопнется, как чуткое растение, и, быть может, навсегда.

Страх, что уже ничего не исправишь, полоснул Чарли по сердцу. Его любовь пустила корни гораздо глубже, чем думала Роза. Она догадалась об этом, лишь когда он, отбросив браваду, с болью, тронувшей ее до глубины души, произнес:

— Я заставлю вас уважать себя, а когда заслужу уважение, могу я надеяться на что-нибудь большее?

Она вгляделась в него и обнаружила то, чего добивалась, — чистосердечное раскаяние и решимость стать другим человеком, поэтому сердечно ответила:

— Можете.

— Да благословит вас Бог! Я больше не стану давать никаких обещаний, ни о чем не попрошу. Только, пожалуйста, верьте в меня, Роза. Пока вы будете видеть во мне только брата, помните, что ни один из ваших поклонников не сможет любить вас сильнее, чем я.

Голос его предательски оборвался, Чарли повернулся и, не попрощавшись, вышел из комнаты. Оставшись одна, Роза наполнила водой вазу и с любовью расправила в ней букет. Минуту подумав, она спрятала браслет в шкатулку, пообещав себе:

— Не буду носить его, пока не почувствую того, что чувствовала раньше. Тогда позволю Чарли надеть мне на руку браслет и скажу «да».