Юные охотники

Глава 48. ЯН И КОРХАНЫ

Для следующего привала охотники выбрали живописную долину, похожую на ту, в которой они увидели кучку львов, но более обширную и покрытую ковром ярких цветов. Этот прелестный уголок обступили горы, как бы ограждая его от знойных суховеев пустыни. По самой его середине серебристой змеей извивалась речка; тут и там по затонам, где течение было не быстрым, покоились восковидные листья и цветы голубой южноафриканской лилии. Множество обычных для здешней страны деревьев и растений ласкало взгляд своими линиями и красками. На берегах реки охотники увидели поникшие ветви халдейской ивы, а у подножия горы — великолепную акацию с зонтиковидной макушкой и гроздьями золотых цветов, наполнявших воздух ароматом; они увидели восковник, кусты которого были покрыты гроздьями белых, словно восковых, плодов, и благоухающий бусовый куст, из чьих пахучих корней вырезают бусы, которые так нравятся местным красоткам; залюбовались они и медовым кустом, одним из самых красивых растений, усыпанным чашами белых и ярко-розовых цветов; росли здесь и огненно-красные пеларгонии, и ноготки, и звездообразные капские жасмины, — словом, роскошный сад раскинулся в девственной глуши, радуя взгляд и благоухая. Лилось пение многочисленных птиц, и яркие их крылья сверкали среди ветвей; кругом гудели мириады хлопотливых пчел, перелетавших с цветка на цветок.

Был еще не поздний час, когда наш отряд попал в этот прелестный уголок, но он так всем понравился, что было решено остановиться здесь на ночлег раньше обычного.

Облюбовав тенистую олеандровую рощу, раскинувшуюся у берега наподобие наших ив, они вошли в ее сень и разбили лагерь.

Утомленные трудным переходом — им пришлось помогать буйволам одолеть скалистые кручи, — юноши прилегли отдохнуть в прохладе; они вскоре задремали, убаюканные нежным щебетом птиц, жужжанием диких пчел и шумом воды, бурлившей где-то ниже на порогах.

Остались бодрствовать только Клаас и Ян: они не подталкивали своими плечами колеса фургонов и устали не больше обычного, да к тому же они все равно не сомкнули бы здесь глаз: на лугу, неподалеку от привала, видна была пара очень занимательных птиц, которые то и дело высовывали из травы свои черные хохолки и издавали крик, напоминавший карканье вороны.

Размером птицы были невелики — с обычную курицу, — но мальчики знали, что они славятся своим мясом, а это делало их заманчивой дичью, особенно сейчас. Во внешности этих красивых птиц было нечто напоминавшее величавых дроф, да они, собственно говоря, и принадлежали к виду, составляющему связующее звено между дрофами и тетеревами. В Южной Африке их называют «корханы», а в Индии «флориканы».

Но Яна и Клааса сейчас интересовало не это. Особенно Яна. Ему был известен своеобразный способ ловли этих птиц, и ему захотелось во что бы то ни стало показать его сопернику-птицелову. С того самого дня, как Клаас покрыл себя славой, подстрелив антилопу-серну, Ян только и ждал благоприятного случая совершить равный подвиг, но ему долго ничего не попадалось. Теперь эти птички — а они были давними знакомыми Яна — давали ему долгожданную возможность отличиться. Теперь-то он покажет Клаасу, как ловить этих птиц, покажет, будьте покойны, рассуждал Ян сам с собой.

Действительно, вскоре он торжествовал победу, и вот как она ему досталась.

Он начал с того, что выдернул из хвоста своего пони несколько длинных волос и сплел из них силок внушительных размеров. Затем взял у Черныша кнут

— вернее, рукоять кнута. Здесь следует напомнить, что Яна и Черныша связывала многолетняя крепкая дружба, и, разумеется, не кто иной, как Черныш, и научил Яна ловить корханов; следует напомнить и о том, что рукоять кнута у Черныша была не совсем обычной — это была бамбуковая палка восемнадцати футов в длину, более походившая на рыболовную удочку.

На место ремня, который Черныш снял по просьбе мальчика, Ян прикрепил свой силок и, сев на пони, поехал по направлению к долине.

На лице Клааса, наблюдавшего за всеми приготовлениями соперника, было написано полное недоумение, что не ускользнуло от Яна и доставило ему большое удовольствие.

Да, хотя Клаас и не проронил ни слова, но видно было: ему невдомек, что собирается делать Ян.

Подъедет ли Ян прямо к птицам и постарается накрыть их силком? Но они не подпустят его так близко: они, по-видимому, довольно пугливы. Клаас и сам уже пытался подойти к ним на выстрел, но из этого ничего не получилось. Нет, тут кроется что-то другое, корханы так легко в руки не даются.

А Ян помалкивал и ехал вперед. Только покидая привал, он мельком бросил на Клааса задорный взгляд.

Когда между Яном и птицами осталось около сотни ярдов и Клаас уже ждал, что вот-вот сторожкие птицы, как обычно, взлетят в воздух, Ян изменил направление и начал объезжать птиц по спирали, каждый поворот которой приближал его к дичи.

— Эге! — пробормотал Клаас. — Теперь-то мне ясно, куда он клонит.

Больше он ничего не добавил, но с удвоенным любопытством продолжал наблюдать за пони Яна. А тот все кружил и кружил, словно лошадь с завязанными глазами на мельнице с конным приводом.

Однако Ян делал все это очень осмысленно и зорким глазом птицелова следил за каждым движением корханов. Они тоже следили за ним, поворачивая головки то вправо, то влево; и глупые птицы словно забыли, что крылья и ноги могут их выручить.

Дело кончилось тем, что они подпустили к себе Яна так близко, что он смог достать одну из птиц концом своей палки и накрыть ее силком.

Мгновение — и птица затрепыхала крыльями на конце бамбуковой палки; Ян, не сходя с лошади, протащил птицу до лагеря и там показал ее сопернику с таким торжествующим видом, что Клаас почувствовал себя побежденным.