Юные охотники

Глава 49. ТОЛСТЫЙ ВИЛЛЕМ И ПИТОН

Толстый Виллем первым очнулся от дремоты. Солнце заходило, до темноты оставалось часа два. Вдалеке на равнине маячила красноватая точка, — по всей вероятности, какое-нибудь животное. Наш охотник вскинул на плечо свой громобой и направился к этой точке. С ним шла его любимая собака — хорошо натасканная гончая, сопровождавшая его даже тогда, когда ему приходилось подползать к дичи.

Замеченное Виллемом красноватое пятнышко находилось у подножия горной гряды, замыкавшей долину. Неподалеку оттуда виднелись купы деревьев, и охотник прикинул на глаз, сподручно ли будет стрелять из этого укрытия по животному, кем бы оно ни оказалось. Подойдя достаточно близко, Виллем смог наконец толком разглядеть, что это такое.

Это было небольшое животное, размером с антилопу-скакуна, но совсем другого цвета: шерсть на спине была темно-красная, а на животе белая; мордочка животного до самого темени была черная. Это маленькое создание было выше в крупе, чем в загривке, и почти бесхвостое. Хвостик длиной в дюйм напоминал какой-то обрубок.

Виллем понял, что перед ним олен„к. С этими животными он был уже знаком — они встречались и в Капской колонии. Там они обитают на возвышенностях, поросших кустарником. Приблизиться к оленьку, стоявшему невдалеке от олеандровой поросли, оказалось совсем не трудно. Он был не из пугливых.

Этот маленький самец находился в одиночестве; чаще всего оленьков встречают поодиночке, реже парой.

Очутившись на расстоянии выстрела, Виллем поднял было ружье, да так и замер, заинтригованный странным поведением маленького животного: оно не щипало травы и беспокойно топталось все на одном и том же месте у самого края олеандровой кущи.

Оленек непонятно почему то отбегал направо, то налево, то подвигался зигзагами, пятился и опять устремлялся вперед, не отводя ярко сверкавших глаз от одной точки; заметно было, что животное находится в состоянии крайнего возбуждения.

Виллем с любопытством огляделся вокруг. Чем могло объясняться такое странное поведение животного? Казалось, что-то, скрывавшееся среди олеандров, привлекло его внимание. Проследив за направлением взгляда оленька, охотник и сам увидел какой-то предмет, но в течение нескольких минут не мог понять, что это такое. У самых корней олеандра лежал глянцевитый, мясистый, бесформенный и совершенно неподвижный клубок. Только постепенно разглядел в нем Виллем плотные, мягкие и волнистые очертания тела, покоившегося как неживое. Это была змея!

Да, это была змея, гигантская змея, свернувшаяся спиралью и занимавшая пространство в несколько квадратных футов; в обхват тело этой змеи было толще бедра взрослого человека; голова ее покоилась на верху свившегося клубка. Скользя взглядом вдоль ее глянцевитого, пятнистого тела, Виллем заметил, что хвост змеи двумя тугими кольцами обвился вокруг ствола олеандрового дерева. Змея принадлежала к семейству удавов; это был один из видов питона — питон южноафриканский.

Этих змей Виллем знал под их ходячим прозвищем «каменные змеи». Так называют питонов потому, что водятся они преимущественно среди скал и каменистых россыпей. Их следовало бы называть «каменные питоны», определяя их место в ряду американских родичей — анаконды и «водяного удава», и настоящего удава — обитателя лесов. Последнему подошло бы название «древесный удав».

Хотя удавы и питоны облюбовали для себя разные жилища, повадки их очень схожи: подстерегая добычу, и те и другие терпеливо лежат в каком-нибудь укромном месте, дожидаясь случая схватить ее своими цепкими зубами, задушить в кольцах и проглотить. Случается, что жертва бывает крупнее самой змеи, но проглотить ее змее помогают эластичные мышцы пасти и обильная вязкая слюна ее желез.

Когда Виллем только заметил гигантского питона, голова змеи неподвижно покоилась на свернутых кольцах. Но вот гадина приподняла голову и вся вытянулась на несколько футов кверху; голова ее и верхняя часть тела стали плавно, пружинисто раскачиваться в воздухе. В широко разинутой пасти были отчетливо видны острые, подвижные зубы. Раздвоенный язычок временами высовывался изо рта и влажно блестел на солнце. Глаза гадины горели ярким огнем. Это было жуткое зрелище! Но оленек совсем не казался испуганным; напротив, он подходил все ближе и ближе — то ли из любопытства, то ли зачарованный взглядом змеи. Многие смеются над утверждением, будто змеи способны зачаровывать. Верим мы этому или нет, отрицать факт не приходится. Что бы там ни было — любопытство ли, страх ли, или зачарованность, — но что-то бесспорно заставляет птиц и животных подходить чуть ли не вплотную к разинутой и готовой их поглотить пасти змеи или крокодила. Это совершенно бесспорно и подкреплено словами многих заслуживающих доверия наблюдателей.

Виллему довелось стать свидетелем этого необычайного явления. Когда между приближавшимся оленьком и питоном осталось каких-нибудь шесть — восемь футов, змея с молниеносной быстротой выбросила вперед голову, и не успел оленек, который вдруг словно опомнился, отскочить, как гадина схватила его в пасть и потащила к дереву.

Судорожно и быстро обвились ее кольца вокруг жертвы, и, когда Виллем снова взглянул туда, красноватое тельце оленька почти совсем исчезло под плотными кольцами пятнистого питона, душившего его насмерть в своем страшном объятии.