За любовь, которой больше нет (СИ)

Маркус попрощался с женщинами и сел в машину, на некоторое время он замер в напряжении, а потом словно о чем –то вспомнил и расслабился. Ким тяжело вздохнула, салон окутал свежий запах дождя и леса.

-Поехали .-приказал Маркус уставшим голосом, а потом раздраженно скинул очки и откинулся на спинку сидения. Создавалось такое ощущение, будто Ким для него не существует, и он один в эту минуту, Ким не смела произнести ни звука. Она жадно впитывала в себя черты этого непостижимого человека и приходила в ужас от того, как он изменился всего за неделю. Лицо словно белое полотно, щеки ввалились, нос заострился. Но самым ужасным зрелищем были глаза. Воспаленные, с красной сеточкой капилляров вокруг радужки, под глазами залегли черные тени, словно он не спал несколько месяцев. В целом это был вид крайне измученного человека. Стало горько и страшно.

-Так и будете молча рассматривать меня, словно в музее?-устало спросил Маркус, Ким вздрогнула.

-Нет. Я .. я просто не знала с чего начать. Я хотела сказать, что ...Простите, я ... просто не знаю, что сказать !

Черт! Ким мысленно обозвала себя всеми известными ей нелицеприятными названиями. Она не понимала, почему рядом с этим мужчиной так робеет.

Он пустым взглядом посмотрел на нее и иронично покачал головой:

-Удивительно, вы точно журналистику заканчивали?

Ким нервно усмехнулась, но тут же устыдилась, но Маркус видимо не заметил ее непозволительного в такой день жеста, он вновь откинулся на спинку сидения и закрыл глаза. Ким лихорадочно соображала, что можно спросить. Она интуитивно чувствовала, что сейчас нужно отвлечь его, потому что ее пугала его отрешенность и пустой взгляд.

-Почему я здесь? –задала она вопрос, который мучил ее последние несколько часов.

Маркус открыл глаза, но голову не поднял.

-Мне кажется, вам это должно быть известно лучше, чем мне. Работа не дремлет, ведь так? –иронично спросил он.

Ким стало стыдно, даже не понятно почему. Ее задел его тон, но она понимала, что сейчас у этого человека такая горечь внутри, что хочется ее выплеснуть хоть куда, лишь бы куда-нибудь.

-Я спросила, почему вы пригласили меня. Но раз уж вы задали встречный вопрос, то скажу вам, что я здесь не по работе, а ...

-Я знаю, что вы здесь не из честолюбия. Если бы это было так, вас бы здесь не было!

-Тогда почему же я здесь?-Ким взволнованно ждала ответа .Маркус же продолжал смотреть в потолок.

-Вы еще такая зеленая мисс...

-Войт! И я не зеленая ...

-Угу. –вновь перебил ее Маркус.- Скажите, почему вы взялись за эту работу?

Ким была удивлена, как ловко он уходил от темы, а может быть это его состояние не давало ему сконцентрироваться на чем-то конкретном.

-Я давно хотела стать журналисткой..

-Я имел в виду, почему вы взялись работать над моей биографией. Поначалу я подумал, что вы амбициозны, а потому сможете преодолеть свою неприязнь. Но теперь вижу, что это не про вас. Так в чем причина? Вы же абсолютно не профессиональны!

Худшего оскорбления он не мог ей нанести. Она очень много сил вкладывала в свою работу, она была амбициозна, но лишь до того предела, пока ее внутренние убеждения и моральные устои не сталкивались с карьерными целями. Она не могла идти по головам, наплевав на всех. Возможно, он прав и журналистика это не ее, но как же это обидно слышать и самое странное, это было вдвойне обиднее слышать от него.

-С чего вы взяли, что я смешиваю эти понятия?-выдавила она из себя. Маркус поднялся и посмотрел на нее своими холодными черными глазами, но даже этот холод в его глазах заставил девушку покраснеть. Но Ким не опустила глаз и ничем не выдала своего смятения.

-У вас на лице написано, что я вам отвратителен! –усмехнулся он.

-Это не правда...

-Не врите мисс...

-Войт!

-Угу! –вновь отмахнулся он от ее имени, что стало еще оскорбительнее. Ким не понимала- какого черта она сидит здесь и выслушивает эти завуалированные оскорбления?! Но почему то не могла, да и не хотела дать отпор. Не сейчас, не в этот день!

-У вас все написано на вашем странном лице. Раз уж мы будем работать с вами, то я хочу, чтобы вы запомнили одну вещь- я терпеть не могу, когда люди лицемерят!

-Вы противоречите сами себе! То хотите, чтобы я вела себя, как профессионал, то, чтобы показывала свое истинное отношение. Лично я не люблю непостоянных людей!-взорвалась все-таки Ким, Маркус с минуту смотрел на нее изумленно, а потом ухмыльнулся и вновь откинулся на сидение.

Некоторое время они ехали молча. Ким украдкой поглядывала на Маркуса, вблизи он казался совсем молодым и таким безмерно уставшим. Сердце Ким работало, как сумасшедшее, она не знала, что в следующую минуту скажет этот непостоянный и порывистый человек. Она не соврала, ей действительно нравились стабильные, спокойные люди. Но сейчас ураган в обличии Маркуса Беркета манил своей бешеной силой, мрачным обаянием и непоколебимой уверенностью в себе, своих словах и мыслях. Ким казалось, что пред ней мальчишка, который, не раздумывая, может выкинуть все, что душе будет угодно и в тоже время старик, который пережил на своем веку столько, что на множество жизней хватит. Оторвавшись от своих размышлений она, наконец, сказала то, что хотела в первую очередь:

-Я хотела выразить вам свои соболезнования, мне очень..

-О, прекратите! Я только что сбежал от толпы родственников и знакомых, чтобы не слышать всего этого, а теперь вы! Не надо. –тихо сказал он и тяжело вздохнул.-Простите мисс...

-Войт !

-Да, Войт . –Повторил он , а потом досадливо простонал. -Черт!

Ким закусила губу, чтобы не выдать, как полосонуло ее это вырвавшееся «черт!». В этом случайно сорвавшемся ругательстве было столько муки, что стало понятно, каких невероятных усилий требуется этому мужчине, чтобы оставаться спокойным и отрешенным. Ким понимала, что он, как и всякий отец на его месте страдает, но его внешнее спокойствие успокаивало ее и не давало поводов для беспокойства. Теперь же она понимала, что это только видимость, а там глубоко, там... что там? Хотелось понять.

-Жаль, что ваша жена не смогла быть рядом с вами в этот тяжелый миг!-тихо сказала она. Маркус молчал, а потом так же тихо сказал:

-Я почти счастлив, что ее здесь нет, я даже завидую ей! Не представляю, что будет, когда она узнает.

Ким посмотрела на него. Ей стало неловко и радостно от того, что он ответил ей без всякой иронии и насмешки. Сейчас ей открылся настоящий Маркус Беркет и он не вызывал у нее отвращения.

-Я думаю, вам хочется остаться наедине. Вы позвоните мне, как сможете начать работу.-сказала Ким, когда они въехали во двор роскошного особняка на Белгрейв-сквер.

-Мисс Войт я не настолько тактичен, чтобы терпеть вас, если мне захочется побыть одному! Мы начнем работу прямо сейчас!- тоном, не терпящим возражений, сказал он и тут же тихо добавил, будто самому себе. – Иначе один я точно свихнусь.

Ким лишь кивнула и вышла из машины, которая остановилась возле парадного входа. Ей не удалось разглядеть окружающую обстановку, так как она ели поспевала за торопливыми шагами Маркуса, но все же она заметила, что здесь нет вычурности и довольно уютно. Сразу видно, что дом обустраивала женская, любящая рука. Когда они вошли в кабинет, Ким по достоинству оценила шикарное убранство этой мужской обители. Стены были приятного молочного цвета, обитые кое-где для контраста темно-коричневыми, деревянными панелями, панорамное окно на всю стену, дубовая мебель, обшитые кожей диван и стулья. Не смотря на строгость, кабинет тоже был уютным.

-Располагайтесь!- Маркус небрежно махнул в сторону кожаного дивана напротив окна. Сам он быстро скинул куртку и с тяжелым вздохом упал в кресло, закинув ноги на стол. Ким тоже откинулась на спинку дивана, она очень устала от внутреннего напряжения, которое до сих пор не отпускало ее, хотя после его маленькой откровенности ей стало легче. Маркус хоть и вводил ее в ступор своей резкой и прямолинейной манерой разговора, но все же теперь она не остерегалась его так, как несколько часов, да даже минут назад. Что-то поменялось в их отношениях, незначительно, но чувствительно. Ким остро чувствовала эту грань и перемену.

-У меня с собой ничего нет, даже не знаю как работать.- пробормотала девушка, вспомнив про технические моменты.

-Не думаю, что смогу сегодня говорить на тему развода и тюремного заключения!-огорошил он ее этим прямолинейным заявлением. Когда редактор просил ее даже не намекать на данные темы, имелось в виду, что надо как раз именно к ним подвести Беркета так, чтобы он не был возмущен и недоволен. Сказать легче, чем сделать. После встречи в Цюрихе Ким считала эту задачу невыполнимой, а теперь же просто пребывала в шоке от проницательности или умудренности Маркуса.

- Хотя конечно, можно было попробовать. Говорят – клин клином вышибает, может быть и так!-задумчиво произнес он ухмыльнувшись. Ким поняла, о чем он говорит и вновь почувствовала, что будто приблизилась к нему еще на один дюйм. Не каждый мужчина может внешне сохранять абсолютное хладнокровие, но при этом говорить открыто о своих чувствах. Обычно все наоборот. Это поражало. Ким не знала, как реагировать на откровенность этого человека, она боялась, что когда он придет в себя, то просто не захочет больше ее видеть, как это обычно бывает. Хотя в Маркусе Беркете не было ничего обычного, поэтому не стоило применять к нему привычные нормы и правила. Именно это и притягивало, и она тянулась.

-Вы очень проницательны мистер Беркет! Тогда почему же вы согласились?-усмехнулась она.

-Надо быть идиотом, чтобы думать иначе. Жизнь научила меня смотреть на ситуацию трезво, да и на людей тоже. Мир материален, каждый зарабатывает, как может. Раньше я многих осуждал, презирал. Женщины моего круга были вообще для меня обычными шл*хами, одноразовым продуктом.

Ким с изумлением смотрела на него, наверно, ее изумление отразилось, так как он притворился смущенным, при этом глаза заблестели лукавым блеском, что тут же придало его лицу мальчишескую дерзость. Ким почувствовала смятение и радость, видеть безжизненное, потухшее лицо было страшно.

-Молодость ! –пояснил он. Ким кивнула.-Так вот , а сейчас же я жалею всех этих людей и женщин, их просто перемолола социальная машина, изуродовала, подсовывая идеалы, развращая через телевиденье, моду, интернет...Поэтому, я был бы дураком, если бы обижался на обычное желание зарабатывать на том, что люди любят больше всего. Вы как журналист должны это знать лучше всех.

Ким не дышала, она с упоением слушала этого мужчину. Как не странно ей нравились его размышления и взгляд на такие жизненные вещи, на людей. Это был взгляд изнутри.

-Я ведь еще совсем зеленая! –выпуталась она, ей было неловко. Казалось, она не дотягивает до того уровня. Мало не столько знаний, сколько жизненного опыта и какого –то здравого цинизма.

-Это еще знали в древнем Риме. Народ хочет зрелищ и крови. Начало моей семейной жизни удовлетворяет это желание на все сто. –невесело улыбнулся Маркус, впервые за все время. –Но сейчас мне бы не хотелось об этом. Да, я собственно и не знаю, о чем бы мне хотелось поговорить. Просто какой-то порыв....

Он встал и налил два бокала бренди, не спрашивая, пьет ли она его или нет. Но Ким не обратила внимание на эту вольность, просто приняла бокал и одним махом выпила его содержимое. Ей очень хотелось снять напряжение. Маркус же задумчиво смотрел на противоположную стену, бокал немного дрожал в его руке, Ким тоже посмотрела в том направлении и замерла. На полке стояла фотография Мэтта, мальчик был сфотографирован совсем недавно. Он был в футбольной форме и держал в руках кубок, счастливая улыбка озаряла лицо ребенка. У Ким внутри все похолодело и болезненно сжалось. Если ей так, то какого ему?!

-Он такой счастливый!-сдавлено произнесла Ким, чтобы хоть как -то разрядить обстановку.

-Да!-тяжело вздохнул Маркус и выпил бренди. –Когда я был в его возрасте, счастье мне только снилось.

Лицо его помрачнело, а губы сжались. Ким напряженно наблюдала за этой резкой сменой эмоций на лице Маркуса.

-Мать отдала меня на футбол сразу после смерти отца. Мне нравилось тренироваться, нравился бешеный азарт, но я стал тем, кем я есть, не потому что мне он нравился, а именно в тот момент, когда мне перестало это нравиться. Нас в семье было трое, мать пахала на двух работах, денег катастрофически не хватало. Все, что было накоплено, ушло на лечение отца. Я всегда ненавидел средний класс людей, знаете почему?

-Почему же?

-По мне это гоголевские мертвые души. Они как бы между тем и другим и в то же время не то и не другое. Как бы вам проще сказать- бедные они стремятся к богатству, а богатые пытаются его удержать. Средний класс же это такое болото, которое не чувствует ни нужды, ни стремления. Дети среднего класса особенно гадливы. Я никогда не имел друзей, ни потому что я такой особенный или обособленный. Нет ! –Маркус горько усмехнулся. –Просто никто не хотел иметь в друзьях «бедолагу и оборванца Беркета», как часто меня называли. Ну, знаете, все носили на тренировку кеды Найк, Адидас, у всех была форма с их именами и новенькие щитки. А мне мать покупала дешевенькие кеды, вместо формы я носил обычные шорты и футболку. А щитки были главным предметом для глумления. Они были мне великоватые и вечно сползали, из-за чего я часто отвлекался и то пропускал мячи, то еще что-то. Команда у этих ребят была сплоченная, а потому мне часто доставалось в случае проигрыша, поэтому домой я часто ели приползал.

Ким сглотнула подступившие слезы. Маркус заметил и поморщился.

-Я рассказываю вам это не для того, чтобы давить на жалость!

Ким замотала головой.

-Я не испытываю жалости, хотя нет ! Я жалею вас, когда вы были ребенком и счастлива, что вам удалось добиться таких высот, и вы утерли нос всем этим зверенышам.

-А знаете в чем смысл мисс Войт? –это был риторический вопрос, поэтому Ким ничего не ответила, а лишь внимательно посмотрела в черные глаза этого мужчины, представляя его маленьким забитым мальчуганом в стареньких кедах и больших щитках на худеньких ногах. Почему-то она не могла этого себе представить. Но именно теперь ей стало ясно от куда в нем жестокость. Не зря же говорят, будто детская память – самая сильная, и всю жизнь человек будет вести себя именно так, как был научен в детские годы.

-Смысл в том мисс Войт, что не было бы этих зверенышей и их глумления, ничего бы из меня не получилось, я был бы посредственностью. Они же всколыхнули во мне такое желание доказать что я лучший, что порой, мне казалось, если ничего не получится, то лучше удавиться. Но к чему я все это, а к тому, что недавно я стал свидетелем того, как мой сын измывался точно также над одним мальчонкой. В ту минуту я просто озверел, я не мог поверить, что воспитал нечто подобное тому, что всегда презирал. Я был так разочарован, прежде всего, в себе, что где-то упустил и не заметил эти уродские замашки. Последнее, что я помню о сыне это именно то, как я его отчитываю.-голос Маркуса сорвался, мужчина отвернулся, а Ким замерла. Безграничное горе, горечь, обреченность и безысходность прорвались, и девушка не могла сдержать слез. Она зажимала рот кулаком, чтобы он не услышал ее всхлипы. Но Маркус продолжал.

-А сейчас его нет! И честное слово плевать, плевать, кем бы он стал, каким бы человеком вырос, лишь бы только жил!

Ким не знала, что сказать. Да и она понимала, что ему не нужны ее слова утешения. Он просто хотел выговориться, просто хотел, чтобы его услышали. И она слушала, чувствуя, как какое-то чувство не подвластное ей расползается внутри нее по отношению к этому мужчине. Но в той бури, что горела у нее в груди, сложно было понять, что это. Понимание ли, сожаление, сострадание или что?

Она встала с дивана и подошла к напряженному мужчине, он стоял к ней спиной, а потом резко обернулся. Глаза его блестели, Ким смотрела в них, не отрываясь, а по ее щекам текли слезы, словно ее слезы- это его непролитые, она плакала вместо него. Маркус протянул ей салфетку и тихо прошептал, обдавая ее запахом бренди:

-Не пишите об этом!

-Даже если напишу, мне никто не поверит!- так же тихо ответила она, чтобы хоть как-то подбодрить его и себя. У нее получилось, его губы разжались и сложились в подобии улыбки.

-Спасибо! Я позвоню вам Ким, когда мы сможем вновь встретиться!

После он быстро вышел из кабинета. Ким только сейчас обнаружила, что все это время не дышала, а потому звучно вдохнула. Он назвал ее по имени, и возникло такое ощущение, словно перевернулась вся ее жизнь. Такого она еще не испытывала, и это очень пугало, до ужаса и паники. В кабинет вошла высокая женщина и сказала:

-Мистер Беркет сказал, что вы уезжаете. –женщина окинула ее недовольным и оценивающим взглядом. Ким вызывающе приподняла бровь, это только Маркус Беркет вводил ее в состояние коматоза, но у остальных этот номер не пройдет. Женщина стушевалась и поспешила проводить гостью. –Вас ждет шофер мистера Беркета, он вас отвезет .

-Передайте мистеру Беркету, что я очень благодарна.

-Хорошо! –буркнула Кэтрин, ей не нравилась эта разноглазая девица.

Кэтрин чувствовала, что она еще не раз здесь появится. Неизвестно, что сейчас будет между хозяевами, смерть ребенка- горе, которое может дать такую страшную трещину, что унесет с собой весь свет прежней жизни, всю радость и всю любовь, которая их соединяла: ведь сын и был воплощением и осуществлением этой любви. А эта девушка еще под руку подвернется их вспыльчивому хозяину и... все! Ой, не к добру! По глазам ее видела Кэтрин, что горят они возбужденно и с какой-то надеждой. Не к добру все это, не к добру!