За львов! (Марко Дидио Фалько, №10)

– Спасибо, что проводил мою маму домой, партнер.

«Без проблем», — с трудом пробормотал он. «Ну что, вы продолжили расследование дела со львом самостоятельно?»

«Это даже не приходило мне в голову», — соврал я.

Попрощавшись с матерью, я захлопнул дверь квартиры. Елена, более терпимая, чем моя мать, дождалась удобного момента, чтобы рассказать ей, где я был. Она позволила мне восстановить свой авторитет и несколько мгновений покорять её с похотливыми намерениями, щекотать Джулию до истерики и, наконец, найти что-нибудь поесть, чтобы утолить голод, пока не приготовят более сытный ужин.

Анакрит постарался высказать Елене своё мнение о ходе переписи, подробно описав мои отношения с Леонидом. Я воспользовался случаем и рассказал ей то, чем не хотел делиться со своим партнёром.

«Что-то неладно. Совершенно очевидно, что ланиста пытается удержать меня от вмешательства...»

Хелена прервала меня озорным смешком.

–Анакрит не знает, что это лучший способ убедиться, что вас что-то интересует!

-Ты меня знаешь.

-Тщательно.

Пожав плечами, она отодвинула миску с орехами подальше, чтобы я не объелся перед ужином. Потом сама откусила немного фундука. Мне нравилось наблюдать, как эта девушка, такая привередливая во многих вещах, даёт волю своему отменному аппетиту.

Пока Елена гадала, что у меня на уме, ее большие черные глаза с безмятежным видом устремились на меня, пока она точным жестом и твердыми пальцами разглаживала юбку на коленях; затем она открыла фисташку.

«Дорогая, я кажусь слишком упрямой?» Я потянулась к миске, но она повернулась на табурете и...

Это помешало ему добраться до орехов. Льва выкрали из клетки, по-видимому, не издав ни звука. Или, если он и издал звук, то его никто не услышал, хотя его сторож и горстка гладиаторов спали всего в нескольких шагах от него. Льва убили в другом месте, не знаю почему, а затем вернули в клетку и заперли.

–Чтобы все выглядело так, будто это исходило не от нее?

– Похоже на то. Разве эта история не возбуждает ваше любопытство?

–Конечно, Марко.

– Дворник врёт. Наверное, ему кто-то приказал.

–Это тоже странно.

–А гладиаторы молчат.

Елена смотрела на меня своими большими глазами. Её взгляд говорил о том, что сама тайна интересует её не меньше, чем то, что она для меня значит.

– Я вижу, что тебя это беспокоит, дорогая.

–Да, я ненавижу секреты.

– Ну и что? – Елена знала, что тут есть что-то еще.

–Ну, может быть, я слишком взволнован…

«Ты?» — насмешливо спросила она. «Что это, Марко?»

– Интересно, простое ли это совпадение, что это произошло как раз в тот момент, когда я навожу справки на сайте?

«Что же за этим может стоять?» — с интересом спросила Елена.

«Этот мёртвый лев был выбран для убийства Фурия. И поскольку я его поймал…» Я рассказал ему то, что действительно подозревал; об этом я никогда не смог бы рассказать Анакриту. «Интересно, не затаил ли кто-нибудь на меня зуб…»

Елена могла бы высмеять меня или посмеяться над моими подозрениями, и я бы не стал её винить. Вместо этого она спокойно выслушала меня и, как я и ожидал, не пыталась меня успокоить или согласиться со мной. Она просто объявила меня идиотом, и, поразмыслив, я с ней согласился.

–А теперь мы можем поужинать?

«Ещё нет», — твёрдо ответила она. «Прежде всего, ты будешь примерным римлянином, как Катон Старший, и будешь ходить к дочери на купание».

XII

У нас в доме не было водопровода. Как и большинство римлян, мы жили в квартире в доме, ближайший фонтан которого находился буквально за углом, на соседней улице. Для ежедневного омовения мы ходили в общественные бани. Их было много; они служили местом для общения, и во многих случаях были бесплатными. В более роскошных районах Авентинского холма стояли большие, уединённые особняки с собственными ванными, но в нашем скромном районе нам приходилось долго идти, неся с собой стригиль и кувшинчик с мазью. Наша улица называлась Пьяцца делла Фонтана (площадь Фонтана), но это была всего лишь бюрократическая шутка.

Через дорогу, в огромном мрачном многоквартирном доме, где я когда-то жил, находилась прачечная Лени с довольно ненадёжным колодцем. Зимой её мутная вода обычно была доступна, и на заднем дворе всегда стояли полные чайники с ней на каминах. Поскольку я якобы помогал Лене разобраться с её разводом, я считал себя вправе пользоваться оставшейся горячей водой после закрытия прачечной на ночь. Леня была замужем уже год и жила с мужем всего две недели, так что, согласно местным обычаям, ей давно пора было избавиться от этой напасти.

Ления вышла замуж за Эсмарактуса, самого вонючего, жадного и беспощадного землевладельца на всём Авентинском холме. Их союз, который все друзья осуждали с того момента, как Ления объявила о нём, был основан на взаимной надежде пары унаследовать имущество друг друга. Первая брачная ночь закончилась тем, что брачное ложе было охвачено огнём, муж был заключён в тюрьму по обвинению в поджоге, Ления находилась в состоянии неконтролируемой истерики, а все остальные гости были пьяны до беспамятства.

Это был памятный случай, о котором настояли гости на свадьбе, когда некоторое время спустя увидели несчастную пару.

Но она так и не поблагодарила их за такие комментарии.

Их любопытное начало должно было послужить источником ностальгических историй, которые можно было бы рассказывать на протяжении многих лет на праздниках Сатурналий, у костра. Ну, возможно, не у костра, поскольку Эсмарактус был несколько напуган своим приключением в горящей постели; возможно, за оживленным столом, с аккуратно подрезанными фитилями ламп. Но с той ночи, когда их спасли стражники, эта парочка скатилась в ад, из которого никто не мог их спасти. Эсмарактус вернулся из тюрьмы в скверном настроении;

Ления сделала вид, что не понимает, почему он так жесток и неприятен; он обвинил её в преднамеренном поджоге кровати, чтобы заполучить большое наследство, если она его убьёт; она ответила, что жалеет об этом, даже без наследства. Эсмарактус предпринял жалкую попытку заявить права на прачечную (единственное дело, которое он не удосужился приобрести в нашем районе); затем он украл оттуда всё, что смог, и сбежал в свою грязную квартиру. Теперь пара была в процессе развода. Они обсуждали это уже двенадцать месяцев, но без малейшего прогресса, но такие вещи были типичны для Авентина.

Мы нашли Лению в её кабинете, где плесень, разбуженная паром от прачечной, покрыла стены зловещим налётом. Услышав наши шаги, она, пошатываясь, направилась к двери. Она выглядела безразличной, что означало, что она либо ещё не достаточно пьяна, чтобы провести остаток дня, либо выпила так много, что опьянела.

Когда она появилась у входа в магазин, ее волосы необычного рыжего оттенка, полученного в результате воздействия агрессивных веществ, неизвестных большинству продавцов косметики, висели спутанными прядями по обеим сторонам ее бледного лица, глаза были полны слез.

Когда Елена проходила мимо меня, чтобы подойти к умывальникам, наполненным еще теплой водой, я преградил путь Лене своим замечанием, которое помешало ей последовать за моей спутницей.

– Здравствуй, Лёня. Я тут видела твою страстную возлюбленную…

–Фалько, когда этот ублюдок спустится, выйди к нему навстречу и заставь его говорить о моей пенсии.

– Позвони мне, когда услышишь, что он приближается, и я еще раз попытаюсь его урезонить.

«Разум? Не смеши меня, Фалько! Просто накинь ему петлю на шею и тяни сильнее; я подержу соглашение, чтобы он его подписал».

Как только вы это сделаете, можете закончить его душить.

Ления была серьезна.

Эсмарактус, должно быть, собирал арендную плату со своих беззащитных арендаторов. Об этом свидетельствовали гневные крики, доносившиеся сверху, а также то, что две звезды его банды, Родан и Асиак, валялись на крыльце прачечной, а рядом с ними лежал бурдюк с вином. Эсмарактус управлял так называемой школой гладиаторов, и эти два неряшливых создания были её частью. Он держал их при себе для защиты.

Личное. То есть, таким образом я защищал всех остальных от того, что могли бы сделать эти два идиота, если бы я позволил им действовать самостоятельно.

Не было необходимости тащить Родана и Асиако на шестой этаж этих многоквартирных домов, потому что Эсмаракто был вполне способен заставить своих должников опустошить карманы, когда находил их.

Но я не боялся ни его, ни его головорезов.

Купание Юлии входило в мои обязанности (отсюда намеки на Катона Старшего и поздний час, когда я ускользнул из дома).

«Я хочу, чтобы она выросла, зная своего отца», — сказала Хелена.

–Чтобы он знал, с кем можно вести себя неприятно и как можно настойчиво?

– Да, и чтобы она знала, что это всё твоя вина. Я не хочу, чтобы ты когда-либо говорил:

«Ее мать вырастила ее и избаловала».

– Она умная девочка. Уверена, она знает, как себя погубить.

Мне потребовалось как минимум вдвое больше времени, чтобы искупать ребёнка, чем Хелене – постирать её тунички в другом котле. Хелена исчезла, возможно, чтобы утешить Лению, хотя я подождал, пока она вернётся домой и приготовит ужин. Она оставила меня там, чтобы я снова, но тщетно, попытался заинтересовать Джулию лодочкой, которую я для неё вырезал, но девочка всё своё внимание посвятила своей любимой игрушке – тёрке для сыра. Нам пришлось спуститься вместе с ним, чтобы избежать криков и слёз. Девочка в совершенстве овладела искусством плескаться в воде без всякой видимой причины, но с большим мастерством оставляла отца мокрым.

У этой тёрки для сыра была любопытная история. Я взял её из отцовской кладовки, думая, что это просто какой-то предмет, купленный на распродаже мебели. Однажды, увидев её у нас дома, отец признался мне, что она из этрусской гробницы. Как обычно, было неясно, был ли он сам грабителем гробницы или нет. Отец оценил возраст предмета примерно в пятьсот лет. Несмотря на это, она работала идеально.

Закончив вытирать и одевать Юлию, я вытерся сам. Я был совершенно измотан, но было ясно, что мне не будет ни минуты покоя, потому что, когда я засунул беспокойную девочку под плащ и собрал все её вещи, я обнаружил Елену Юстину, мою якобы изысканную невесту, прислонившуюся к одной из колонн внешнего портика; где она

Он накинул на плечи палантин и рискнул подвергнуться серьезному нападению, поскольку разговаривал с Роданом и Асиако.

Отвратительная парочка двигалась с некоторым волнением. Это были истощенные и болезненные люди, которых скупость Эсмаракто держала на скудном рационе. Эсмаракто был их хозяином годами. Эти двое, конечно же, были рабами – парой бледных мешков в коротких кожаных юбках с руками, обмотанными грязными бинтами, чтобы придать им вид крутых парней. Эсмаракто все еще делал вид, что тренирует их в своем обветшалом заведении, но это было не более чем прикрытием, и их хозяин никогда не решался вывести их на арену, тем более что оба были слишком грязными бойцами на вкус публики.

На стенах этого заведения не было ни одной надписи, нацарапанной изысканными молодыми женщинами, жаждущими любви, ни дамами, нагруженными золотом, которые незаметно останавливали свои паланкины на углу и проскальзывали внутрь с подарками для борца месяца. Поэтому Родан и Асиако, должно быть, были поражены, когда к ним обратилась Елена Юстина, известная в округе как выдающаяся партнёрша Дидиуса Фалько, девушки, которая опустилась на две ступени в социальном статусе, чтобы жить со мной.

Большинство соседей в бедном районе Авентинского холма всё ещё недоумевали, где я купил это мощное зелье, которым её околдовал. Иногда посреди ночи я просыпался весь в поту и задавал себе тот же вопрос.

– Как поживает мир гладиаторов? – только что поинтересовалась Елена с таким же спокойствием, словно разговаривала с другом отца, преторианцем, и интересовалась ходом его последнего судебного дела в базилике Юлия.

Раздутым ветеранам цирка потребовалось несколько минут, чтобы интерпретировать культурную диссертацию Елены, но гораздо меньше времени ушло на то, чтобы составить ответ:

–Это отстой.

– Да, воняет ужасно.

Для них это был очень продуманный ответ.

«А!» — осторожно ответила Хелена. То, что она их, похоже, не боялась, заставляло их нервничать. И меня тоже. «Ты работаешь на Эсмаракто, да?»

Хелена пока не могла видеть, как я крадусь в тени, встревоженный и не знающий, как защитить её, если эта отвратительная парочка поднимется и начнет драку. Эти двое были проблемой. Всегда ею были. В прошлом они несколько раз трясли меня, чтобы заставить платить за квартиру; и тогда я был моложе и не неспособен был отреагировать адекватно, как сейчас, с маленькой девочкой на руках.

«Он обращается с нами хуже, чем с собаками», — проворчал Родан. Это был тот, у которого был сломан нос. Арендатор разбил ему лицо молотком, когда Родан пытался помешать ему сбежать под покровом ночи. Любой отчаявшийся арендатор, увидевший способ выбраться из Эсмаракто, наверняка бы боролся за него изо всех сил.

–Бедняжки…

— Но это все равно лучше, чем быть стукачом, — усмехнулся Асиако, самый грубый из них, тот, что с рябой кожей.

«Почти любая профессия такова», — улыбнулась Елена.

–И что ты делаешь, живя с одним из них?

Обоих мужчин охватило любопытство.

Фалько рассказал мне четыре басни; ты же знаешь, как он говорит. Он заставляет меня смеяться.

–Да, он клоун!

– Мне нравится о нём заботиться. К тому же, у нас теперь есть дочь.

–Мы все думали, что ему нужны твои деньги.

«Да, пожалуй, всё». Возможно, Елена уже догадалась, что я её слушаю. Она была ужасна, когда шутила. «Кстати, о деньгах, полагаю, Эсмарактус надеется что-то получить от нового проекта императора, не так ли?»

–Из того нового места?

«Да, из цирка, который строят в конце Форума, где у Нерона было озеро. Его называют амфитеатром Флавиев. Разве он не предоставит хорошие возможности для посещения, когда откроется? Думаю, будет грандиозная церемония открытия; она, вероятно, продлится несколько недель, с регулярными гладиаторскими боями... и, полагаю, боями животных».

«Это было бы захватывающее зрелище», — ответил Асиако, пытаясь произвести на нее впечатление.

–И очень полезно для людей вашей профессии.

«Ну, Эсмаракто думает, что его возьмут, но ему лучше быть осторожнее, если он так думает!» — сказал Азиако с насмешливым смехом. «Им нужны будут первоклассные выступления. К тому же, крупные агенты уже задолго до этого подпишут все контракты».

–Они уже переезжают?

-Конечно.

– Будет ли большая конкуренция?

–И они, вероятно, набросятся на меня с ножами.

–Кто основные игроки?

–Сатурнино, Ганнон… Но Эсмарактус, нет. У него нет шансов!

– В любом случае, прибыли должно хватить на всех... Или

Думаете, что ситуация может стать отвратительной?

«Вполне вероятно», — согласился Родан.

–Это всего лишь предположение, или вы уверены в том, что говорите?

–Мы это точно знаем.

Елена изобразила удивление от услышанных признаний.

–Проблемы уже начались?

«Я определенно в это верю», — сказал Родан с гордостью кельта, пьющего пиво.

Среди ланистов почти нет воинов. Поставка людей – дело несложное, хотя, конечно, их нужно обучить. Он не забыл добавить, что он и его отвратительный спутник – опытные мастера, а не просто дикари. Но ходят слухи, что будет грандиозная венация, на которой организаторы смогут раздобыть столько кошек, сколько смогут, и обещают тысячи. Это побудило импортёров немедленно приступить к делу.

Елена продолжила:

«Это будет великолепное здание, поэтому я думаю, его откроют с большой помпой. А импортёры не беспокоятся, что не смогут удовлетворить спрос?»

«Лучше; все боятся, что другие могут преуспеть, и он останется в стороне. Все хотят отхватить большой кусок пирога!» Родан хрипло рассмеялся и покатился по земле, довольный собственным остроумием. «Большой кусок пирога»,

ха-ха…!

Асиако проявил превосходный интеллект и ткнул своего товарища локтем, выражая недовольство такой глупой шуткой.

Они еще больше растянулись на тротуаре, когда Хелена вежливо отступила назад, чтобы дать им больше места.

–А чем сейчас занимаются импортеры?

«Вы слышали какие-нибудь истории?» — спросил он, делая вид, что это просто сплетни.

«Уф! Их много», — заверил его Асиако, что означало, что он не услышал ничего конкретного.

«Они унижают друг друга», — отметил Родан.

«Они играют грязно», — добавил Асиако.

– Как, например, вы крадёте друг у друга животных? – невинно спросила их Елена.

«Держу пари, они бы так и сделали, если бы такая мысль пришла им в голову», — заявил Родан. «Большинство из них слишком тупоголовы, чтобы даже рассматривать такую идею. К тому же, никто не хочет связываться с рыкающим львом, верно?»

«Фалько сегодня видел что-то очень странное, — решила признаться Хелена. — Он думает, что, возможно, здесь замешан какой-то грязный трюк с участием льва».

–Этот Фалько – идиот.

Я решила, что пришло время действовать и заявить о себе, прежде чем Хелена узнает что-то большее, чем должна знать дочь благовоспитанного сенатора.

XIII

Елена скромным жестом забрала девочку из моих рук, а двое головорезов встали, громко смеясь.

–Привет, Фалько. Будь осторожен, Эсмаракто ищет тебя.

Как только я появился, чтобы поискать неприятности, эти двое несколько оживились.

«Забудь», — ответил я, бросив на Хелену суровый взгляд, чтобы она не дрогнула. «Эсмарактус перестал меня донимать. Он обещал целый год не платить за аренду, когда я спасла ему жизнь во время свадебного пожара».

«Включайся», — сказал Родан голосом, больше похожим на чириканье. «Свадьба была год назад, и Эсмаракто заметил, что ты уже должен ему за последние два месяца».

Я вздохнул.

Елена бросила на меня взгляд, словно намекая, что мы обсудим дома, где найдём деньги в нашем скудном бюджете. Поскольку речь шла об аренде моей старой квартиры, которую сейчас занимает мой опальный друг Петроний, Елена предположила, что он должен внести свой вклад. Но жизнь Петрония сейчас была настолько сложной, что я предпочёл его не беспокоить. Я подмигнул Елене, что она правильно поняла, а затем предложил ей начать готовить кастрюли к ужину.

«Не жарьте рыбу. Я об этом позабочусь», — приказал я, заявляя о своих правах повара.

– Тогда не сплетничайте слишком долго; я голоден.

она ответила так, как будто задержка с ужином произошла исключительно по моей вине.

Я смотрел, как она переходит дорогу; её фигура вызывала восторг у обоих гладиаторов, и ступала она с большей уверенностью, чем следовало бы. Затем я увидел игривый силуэт Нукса, нашей собаки, вынырнувшего из тени у подножия лестницы и сопровождавшего Елену домой.

Я не собирался давить на Родана и Асиако, чтобы вытянуть из них больше информации, но я обещал поговорить с Эсмаракто по поводу развода Лении, поэтому воспользовался тем, что хозяин дома спускался (а это было очевидно, поскольку его спуск сопровождался все более громкими оскорблениями и криками презрения со стороны арендаторов) и тем, что его телохранители прятали бурдюк с вином, чтобы хозяин его не прорвал, и присоединился к медлительной свите.

Я крикнул Эсмаракто. Как я и ожидал, удовлетворение от сообщения об окончании срока бесплатной аренды заставило его поспешить вниз.

Преодолев ступеньки в два шага с бурдюком вина, привязанным к поясу, он неловко пошатнулся, когда оказался на уровне земли.

«Будьте осторожны», — предупредил я его резким тоном. «Эти ступеньки разваливаются, и арендодателю придётся подать на крупную компенсацию, если кто-то сломает себе шею».

«Надеюсь, этим кем-то окажешься ты, Фалько. Я с радостью заплачу компенсацию».

«Я рад, что наши отношения такие же дружеские, как и прежде. Кстати, я удивлён, что ты больше не просишь у меня арендную плату. Было очень любезно с твоей стороны продлить период без арендной платы...»

Вне себя от моего бесстыдства, Эсмаракто побагровел и вцепился в толстое золотое ожерелье, которое обычно носил. Хозяин дома всегда был склонен хвастаться перед арендаторами, выставляя напоказ крупные украшения сомнительного вкуса.

«Этот мерзкий охранник, которого ты пристроил в мою квартиру на шестом этаже, Фалько... Я хочу, чтобы он ушёл. Я не разрешаю сдавать квартиру в субаренду».

– Нет, конечно, нет. Вы это допускаете только тогда, когда арендатор уезжает в отпуск, а вы подпускаете к нему в дом каких-нибудь нечистоплотных субарендаторов и берёте двойную плату.

Оставьте Петрония в покое. Он член семьи. Он пробудет здесь лишь недолго, чтобы уладить некоторые дела с женой. И, раз уж мы заговорили о женщинах, я хочу рассказать вам о Лении.

–Не вмешивайся в это.

«Договоритесь с ней. Так больше продолжаться не может. Вам обоим нужна свобода. Эту ситуацию, в которую вы сами себя втянули, нужно решить, и единственный способ сделать это — взглянуть правде в глаза».

–Я уже ясно обозначил свои условия.

«Ваши условия неприемлемы. Ления уже сказала вам, чего хочет. Осмелюсь сказать, она слишком требовательна. Предлагаю вам вынести решение в качестве арбитра. Давайте попробуем достичь разумного компромисса».

–Иди на хер, Фалько.

«Какой ты всегда изысканный! Эсмарактус, именно это упрямство и положило начало Троянской войне, приведшей к десятилетию несчастий. Подумай хорошенько над моим предложением».

– Я отказываюсь. Я подумаю об этом только тогда, когда смогу вычеркнуть тебя из списка арендаторов.

Я бросил на него проницательный взгляд.

«Ну, в этом мы согласны!» Родан и Асиако уже начали скучать и предложили Эсмаракто, как обычно, раскатать меня, как тесто на скалке, и превратить в человеческий пирог. Прежде чем их хозяин успел решить, какая из его бойцовых собак будет меня держать, а какая набросится на меня, я выбежал на улицу, успев убежать.

домой, но перед этим, как ни в чем не бывало, спросил Эсмарактуса: «Это Каллиопо, ланиста, твой коллега?»

«В жизни о нём не слыхал», — проворчал Эсмарактус. Как информатор он был под стать своим отвратительным качествам помещика: он был колючим, как кот.

Родан и Асиако рассказывали мне о тонкостях вашего дела. Полагаю, этот новый, колоссальный амфитеатр предвещает процветание организаторов венации. Каллиоп — один из них. Удивляюсь, что такой светский человек, как вы, его не знает. А как насчёт Сатурнина?

– Я его не знаю, и даже если бы я знал, кто он, я бы вам не сказал.

«Щедр, как всегда». По крайней мере, это заставило его задуматься, что его наглость каким-то тонким образом открыла мне глаза. «Значит, вы не знали, что поставщики цирка жаждут срубить состояние на официальном открытии новой площадки?»

Эсмаракто лишь бросил на меня злобный взгляд; я улыбнулся и помахал рукой на прощание. Я вернулся домой как раз вовремя, чтобы выхватить рыбную сковороду из рук Хелены, прежде чем анчоусы слиплись.

Моя спутница ожидала, что я сделаю ей выговор за разговоры с опасными мужчинами, но я не люблю спорить, если у меня нет веских причин взять инициативу в свои руки и одержать верх, поэтому мы обошли эту тему стороной. Мы съели рыбёшек – ни одна не была больше ресницы, хотя все с костями; ещё был небольшой кочан белокочанной капусты и несколько булочек.

– Как только мне начнут платить за работу по переписи, мы побалуем себя вкусными стейками из тунца.

–Капуста – это хорошо, Марко.

–Если вам это нравится, то да.

–Я помню, что кухарка моей бабушки готовила его со щепоткой сильфия.

–Сильфий – это пережиток прошлого, отживший времена, когда девушки выходили замуж девственницами и все верили, что солнце – это огненная колесница богов.

«Да, сейчас все жалуются, что сильфий, который можно купить, — это вовсе не сильфий, он совсем не такой, каким был раньше». — Елена

У Юстины была ненасытная жажда знаний, хотя обычно она сама находила ответы на свои вопросы, роясь в библиотеке отца. Я взглянул на неё. Казалось, она изображала невинность. «А есть ли на это причина, Марко?»

– Я не эксперт. Сильфий всегда был привилегией богатых.

«Это трава, импортируемая в виде порошка, верно?» — спросила Хелена, словно про себя. — «Она ведь из Африки, да?»

«Уже нет». Я приподнялся на локтях и посмотрел на неё. «Что за интерес к сильфию?» Елена, казалось, решила ничего не выдавать, но я знал её достаточно хорошо, чтобы понять, что это не просто демонстрация общих знаний. Я напряг голову, пытаясь угадать, что это такое, и затем заявил: «Сильфий, известный как «вонючее козье дыхание» тем, кто не может себе его позволить…»

– Ты выдумываешь!

– Если мне не изменяет память, у него действительно сильный запах. Сильфий пришёл из Киренаики; её жители ревностно охраняли свою монополию…

– Видно ли это на монетах Кирены, когда кто-то пытается всучить их вам на рынке?

–Похоже на горсть зеленого лука.

– Греки всегда это любили, не так ли?

Да. И мы, римляне, позволяли себе подражать им, поскольку это было связано с нашими желудками, которые всегда берут верх над нашей национальной гордостью. Это было вещество с резким вкусом, но земледельцы в тех краях, где оно произрастало, поступили неразумно, позволив своему скоту чрезмерно пастись на этих землях, пока драгоценный урожай не исчез. Вероятно, они причинили большое раздражение городам, обладавшим монополией на сильфий. Кирена сегодня — мёртвый город. Последняя известная нам партия была отправлена Нерону. Можете себе представить, что он с ней сделал.

«Он сделал то, о чём я думаю?» Глаза Хелены расширились от шока.

– Он съел его. Ну? И что ты подумал? Тебе что, представилась какая-то имперская непристойность с этой драгоценной травой?

–Конечно, нет. Продолжай.

Что ещё добавить? Новые побеги не появились. Кирена пришла в упадок. Римские повара сокрушались. Теперь мы импортируем с Востока низкосортный сильфий, и утончённые вкусы

Банкеты оплакивают утраченный Золотой век, когда ядовитые травы действительно смердели.

Елена обдумала то, что я ей только что сказал, и самостоятельно отфильтровала мои преувеличения.

– Полагаю, если бы кто-то заново открыл киренаикскую специю, он бы заработал целое состояние.

– Человека, который его нашел, будут считать спасителем цивилизации.

–Правда, Марко?

Хелена, казалось, была в восторге. У меня екнуло сердце.

«Дорогая, ты же не предлагаешь мне арендовать корабль и отправиться в Северную Африку с мотыгой и рюкзаком? Я бы предпочёл преследовать уклонистов от уплаты налогов, пусть даже в качестве партнёра Анакрита. В любом случае, перепись гораздо безопаснее».

«Дорогая, ты держи мошенников под контролем». Элена волновалась, решительно волновалась; она бы смирилась с тем, что я поднимаю тарелку с капустой и пью соус из кинзы. «Мои родители получили письмо от молодого Квинто, пора. И я тоже».

Я как можно незаметнее поставила тарелку обратно на стол.

Квинт Камилл Юстин был младшим из братьев Елены, и в то время его местонахождение было неизвестно, как и местонахождение наследницы из Бетики, с которой был помолвлен его старший брат. Юстин, некогда пользовавшийся личным расположением императора и которому прочили блестящую политическую карьеру, теперь был всего лишь злополучным сенаторским отпрыском без денег (предполагалось, что наследницу лишили привилегий разочарованные бабушка и дедушка, как только они приехали в Рим на свадьбу, которая так и не состоялась).

До сих пор было неясно, сбежал ли любимый брат Элены с Клаудией Руфиной из-за настоящей любви. Если нет, то он попал в серьёзную беду. Как только молодые люди исчезли, и мы, обдумав произошедшее, поняли, что она его обожала; в отличие от Элиано, её нудного и скучного жениха, Жустино был привлекательным молодым человеком с озорным выражением лица и приятными манерами. У меня были сомнения в его истинных чувствах к Клаудии.

Даже если его преданность была взаимной, он позволил втянуть себя в сложную ситуацию. Он оставил всякую надежду попасть в Сенат, оскорбил родителей и ввязался в то, что, вероятно, станет пожизненной враждой с братом, чью мстительную реакцию никто не мог осудить. Что касается меня, то я когда-то был его самым верным последователем, но даже мой энтузиазм постепенно остыл. И произошло это из лучших побуждений: когда Джастин сбежал с богатой невестой брата, все обвинили меня.

«А как поживает странствующий Квинт?» — спросил я его сестру. «Или, ещё лучше, спросить, где он…»

Елена бросила на меня ободряющий взгляд. Она всегда горячо любила Квинта. У меня сложилось впечатление, что её авантюрная жилка, которая привела её к жизни со мной, также помогла ей реагировать на странное поведение брата с меньшим возмущением, чем следовало бы. Елена простит его. Полагаю, её брат всегда был в этом уверен.

«Кажется, Квинт отправился в Африку, дорогая. Он задумал отправиться на поиски сильфия».

Если бы он нашёл траву, молодой человек заработал бы столько денег, что, несомненно, смог бы реабилитироваться. Более того, он стал бы настолько богат, что ему было бы всё равно, что думают о нём граждане империи, включая самого императора. Однако, хотя он получил хорошее образование, достойное сына любого сенатора, и казался умным, я никогда не видел ни малейшего намека на то, что Квинт хоть немного разбирался в растениях.

«Мой брат спрашивает…» — сказала Хелена, которая в этот момент не отрывала глаз от тарелки со сдержанным выражением лица, которое заставило меня подумать, что она вот-вот расхохотается. — «Он спрашивает, можете ли вы, учитывая ваш семейный опыт в садоводстве и глубокие познания в садоводстве, прислать ему описание того, что он ищет».

XIV

«Что-то случилось, но я не уверен, стоит ли тебе об этом говорить», — сказал Анакрит на следующее утро.

-Как хочешь!

Петроний Лонг тоже любил держать всё в тайне, хотя, по крайней мере, обычно молчал, пока я не замечал знаки и не заставлял его высказать всё, что он говорил. Почему никто из моих партнёров не мог быть таким же честным и открытым, как я?

В тот день мы с Анакритом прибыли в заведение Каллиопа почти одновременно и через мгновение заняли свои места и принялись изучать пергаменты ланисты, словно старательные налоговые инспекторы. Мне было бы нетрудно привыкнуть к такой жизни.

Осознание того, что каждое обнаруженное нами несоответствие в отчётах принесёт больше золота для восстановления государства, заставило меня радостно улыбнуться – и как гражданина, и как патриота. А осознание того, что я получу процент с каждой добытой золотой монеты, также вызвало широкую улыбку на моём лице.

Анакрит предпочитал молчать. Секреты были грязным наследием его шпионской карьеры. Я продолжала работать, пока не стало ясно, что мой партнёр предпочитает играть роль застенчивой девицы. Раздражённая, я молча поднялась с места и вышла из кабинета. Как только наша прибыль достигала разумного уровня, я заковывала партнёра в цепи, обмазывала его маминым сливовым вареньем и оставляла на прогретой солнцем террасе возле муравейника. Вопрос был в том, смогу ли я вытерпеть Анакрита до лета.

Я медленно вздохнул, чтобы сдержать ярость, и направился к месту содержания диких животных. Несколько рабов убирали экскременты из клеток, но, увидев меня, решили, что я имею право войти. Я старался не мешать им, проталкиваясь локтями сквозь длинношеих страусов, которые проявляли глупое любопытство, и принялся за полную опись животных. В одном из хлевов сонный бык задумчиво пускал слюни под табличкой с надписью «AURUS». Следующим было имя — Рута, но я, которому когда-то доводилось сражаться с диким туром на берегу реки на краю цивилизованного мира, понимал, что это животное едва ли можно назвать домашним жвачным. Тем не менее, Рута была довольно крупной. То же самое можно было сказать и о медведе Бораго, прикованном за одну лапу к столбу, который хитрое животное грызло, пытаясь освободиться. Эти два зверя могли бы противостоять слону и вести жестокую схватку.

Я помог мужчине разгрузить тюк соломы. Мужчина разложил её вокруг хлева медведя, стараясь не попасть под его лапы.

и из морды стопоходящего; затем он просунул зубцы вил в отверстие на уровне земли между прутьями, через которое животное кормилось.

Объект разваливался на части после, должно быть, очень бурной жизни.

–Что случилось с кормушкой?

«У нас когда-то был крокодил...» — ответил он, как будто это все объясняло.

–Судя по твоему тону, я тебе, кажется, не понравился.

– Он его ненавидел. Как и все остальные. Слава богам, его опекуном был Лауро.

Бедный Лауро исчез, исчез без следа, и мы решили, что он оказался в пасти ящера.

–Если крокодил убил Лауро, кто убил животное?

–Идибал и другие, в venatio Игр Августа.

Он злорадно улыбнулся.

–Идибал – это тот, кто умеет обращаться с копьем?

–Простите, что вы сказали, Марко?

–Извини, это была шутка. Разве за тобой не гонится какая-нибудь капризная женщина?

«Я не мог тебе сказать». Он казался искренним, но ложь всегда кажется искренней. Раб, казалось, передумывал, с довольно кислым выражением лица, и уклончиво добавил: «Кто знает что-нибудь о таинственном Идибале?»

Я пропустил этот комментарий мимо ушей, но принял к сведению то, что он сказал.

На этот раз разожгли жаровни, чтобы согреть животных; отопление делало запахи почти невыносимыми. Мне было не по себе от зловония, жары, хрюканья и изредка шаркающих шагов по полу. В задней части здания я заметил открытую дверь, которую никогда раньше не исследовал. Никто не остановил меня, когда я подошёл к ней и заглянул внутрь. Я увидел загон, чья крошечность показалась мне подозрительной, с табличкой «НОСОРОГ» и вымощенной плиткой площадкой с влажными краями, с надписью «МОРСКОЙ ЛЕВ». Оба были пусты. Грустный орёл чистил перья на насесте.

Там также был лев с черной гривой, издававший устрашающий рык.

По какой-то причине, после смерти Леонида, последнее, что я ожидал увидеть, – это ещё одну большую кошку. Слава богу, она была в клетке. Я не сдвинулся с места, но в то же время пожалел о своей храбрости.

Зверь был больше двух шагов в длину, и мышцы его длинной, прямой спины легко напрягались и расслаблялись от постоянного шага. Я не мог понять, как они его поймали. Он выглядел моложе Леонида и чувствовал себя гораздо более неуютно в заточении. На табличке между прутьями висело его имя: Драко. Увидев меня, он прыгнул вперёд и с оглушительным рёвом дал мне понять, что он сделает со мной, если ему представится такая возможность. Когда я остановился перед ним, он яростно забился, пытаясь вырваться и напасть.

Я отступал, пока не вышел из комнаты. Львиный рык привлёк внимание рабов, которые восхищённо зашипели, наблюдая, как я бледнею.

–Драко выглядит как ужасное чудовище.

«Он новичок. Его только что высадили из Карфагена. Он появится на следующей охоте».

«Что-то мне подсказывает, что вы его ещё не кормили. Он выглядит таким голодным, будто его не кормили с тех пор, как он покинул Африку».

Все рабы улыбнулись. Я выразил надежду, что клетка выдержит.

–Ну, потом перенесём. Обычно мы их здесь храним.

– Почему вы его изолировали? Он что, самый плохой парень в классе?

«Ну...» Внезапно ответы стали путаными. «Все животные часто перемещаются».

Мне нечего было добавить к тому, что они мне говорили, но во мне зародилось явное сомнение. Вместо того чтобы устроить сцену, я просто спросил:

Была ли у Леонида табличка с его именем? Могу ли я оставить её себе на память, если она никому не нужна?

–Искренне ваш, Фалько.

Когда я сменил тему, рабы вздохнули с облегчением. Один из них пошёл искать плакат, и я заметил, что он зашёл за ним во внутреннюю комнату.

Я пытался вспомнить, где на клетке висит табличка с официальным названием, но не мог, а когда её принесли и показали мне, я не узнал неровные красные буквы. Я решил, что вижу эту табличку впервые.

–Почему вы держите его там, а не подвесите в клетке?

–Я был в клетке, когда ее занял лев.

«Вы уверены?» Рабы не ответили. «У всех ваших диких животных есть имена, верно?»

–У нас образовалась дружная группа.

–И публике нравится выкрикивать эти имена, пока животные сталкиваются со смертью, не так ли?

-Действительно.

–Что стало с Леонидом теперь, когда он умер?

Эти люди знали, что я особенно заинтересован в этом деле, благодаря Турио. Они предполагали, что я и сам догадался, что тело мёртвого льва послужит дешёвой пищей для других животных.

–Не спрашивай, Фалько…

Я не собирался совать свой нос куда не следует, в место, где даже смотритель может бесследно исчезнуть.

Я слышал, что лев может сожрать человека вместе с сапогами, ремнём и всем остальным. Даже голодный лев оставит тарелку чистой.

Мне было интересно, сколько жертв было на этих объектах. И

Могла ли хоть одна из жертв умереть не в результате несчастного случая?

Это было хорошее место, чтобы избавиться от тела. Был ли Леонид просто последним в списке? И если да, то почему?

В мрачном настроении я вернулся в кабинет, где Анакрит пережил одну из своих непредсказуемых перепадов настроения. Теперь он жаждал угодить мне. Чтобы избавиться от него, я сделал вид, что не замечаю его приветливой улыбки, и сосредоточился на письме на планшете, пока он не выдержал и не вскочил посмотреть, что я делаю.

–Это поэзия!

–Я поэт.

Она записывала старую оду, чтобы позлить его, но Анакрит подумал, что она только что сочинила её на одном дыхании, прямо на глазах. Его было так легко обмануть, что это едва ли стоило усилий.

– Ты многогранный человек, Фалько.

«Спасибо». Я мечтал когда-нибудь провести официальное чтение своих произведений, но не собирался посвящать его в эту мечту. Я бы выслушал достаточно ехидных замечаний, даже если бы пригласил свою семью и настоящих друзей.

–И вы только что написали эти стихи?

–У меня талант к словам.

– Никто не спорит с этим, Фалько.

–Этот комментарий звучит как оскорбление…

–Ты слишком много говоришь.

«Мне все это говорят. Теперь ваша очередь: вы ранее упомянули какую-то новую информацию. Если у нас есть хоть какой-то шанс продолжить сотрудничество, нам нужно делиться информацией. Вы собираетесь поделиться тем, что знаете?»

Анакрит хотел произвести впечатление серьезного и ответственного партнера, поэтому он счел своим долгом рассказать эту историю:

–Вчера вечером кто-то принес в дом вашей матери письмо, в котором якобы говорится, кто убил вашего друга Леонида.

Я заметил, как осторожно мой партнёр настаивал на том, что это всего лишь «предполагаемая» информация. Он был так лицемерен, что мне захотелось его пнуть.

– А кто, согласно записке, предполагаемый автор?

– Здесь написано: «Румекс прикончил этого льва». Интересно, не правда ли?

– Интересно, это правда. И есть ли у нас надежда узнать, кто этот Румекс?

«Я никогда о нём не слышал». Начальник шпионской сети ничего о нём не знал.

Я никого не знал.

–Кто доставил записку?

Анакрит посмотрел на меня так, словно по какой-то извращенной причине хотел усложнить мне задачу.

«Анакрит, я прекрасно знаю, что моя мать притворяется глухой, когда ей это удобно, но если какой-нибудь незнакомец настолько безумен, что приблизится к её двери, особенно если дело происходит после наступления темноты в хмурую зимнюю ночь... то она непременно вскочит и схватит непрошеного гостя прежде, чем он успеет моргнуть. Так кого же она дернула за ухо прошлой ночью?»

– Раб, утверждавший, что незнакомец заплатил ему медную монету за то, чтобы он взял табличку.

– Да, обычная история. Имя раба у тебя есть?

–Фиделис.

«Вау, „доверенный человек“…!» — пошутил я, словно играя каламбур. «Он слишком хорош, чтобы быть правдой».

«Я думаю, это псевдоним», — размышлял Анакрит, который всегда любил все подозревать.

–Можете ли вы это описать?

– Худой, ниже обычного ростом, очень смугл, бородат и одет в белесую тунику.

«Он что, слепой на один глаз? Разве у него нет татуировки с синим именем? Рим полон одинаковых рабов. Судя по твоему описанию, он может быть кем угодно из миллиона».

«Возможно, — ответил Анакрит, — но это не так. Я был начальником разведки, помните? Я проследил за ним до самого дома».

Удивленный такой инициативой, я сделал вид, что не впечатлен.

«Ты сделал то, что должен был сделать, ни больше, ни меньше. Итак, куда привела тебя эта таинственная подсказка, сыщик?»

Мой партнер бросил на меня умный взгляд.

«Опять здесь», — был его ответ.

XV

Мы все собрались и пошли осматривать заведение.

Мы нашли много рабов, от большинства из них пахло хлевом, но Анакриту удалось опознать одного.

– Ты хочешь, чтобы мы потребовали его выдачи Каллиопу, Фалько?

«Ты больше не дворцовый палач, Анакрит. Оставь это. Он скажет, что ни один из его рабов не подходит под наше описание, и намекнет, что ты выдумщик».

Анакрит выглядел оскорблённым. Это было типично для шпиона.

Нас, журналистов, может критиковать кто угодно, но, по крайней мере, у нас хватает смелости признать, что наша дурная репутация ужасна. Некоторые из нас даже порой признают, что профессия того требует.

«Сколько времени вы ждали снаружи после того, как вошёл этот мужчина?» — спросил я его.

«Подождать?» — Анакрит выглядел озадаченным.

«Забудь». Он и вправду был типичным шпионом. Полный новичок.

Посланник был не оттуда. В любом случае, если бы он пришёл сюда, чтобы с кем-то связаться, возможно, он бы вернулся.

– Ну и что теперь, Фалько? Надо допросить этого Румекса.

– Извините, что говорю так рационально, но чтобы поговорить с ним, нам сначала нужно его найти.

Беспокоитесь ли вы, что мы можем потерять их из виду?

«Кто-то предполагает, что мы знаем его личность. Так что, если мы продолжим вести себя как обычно, наш человек, вероятно, вылезет из-за угла и устроит сцену. В любом случае, это вы сказали, что никто нас не остановит. Мы не обязаны слепо следовать этому, если кто-то пытается дать нам ещё одну тему для размышлений. Давайте вернёмся в офис и сосредоточимся на отчёте».

Когда мы обернулись, чтобы сделать это, мы наткнулись на бестиарий под названием Идибал.

– Кто твой сказочный поклонник? – спросил я его.

Молодой ублюдок посмотрел мне в глаза и заявил, что эта женщина — его тетя.

Я тоже уставился на него, как информатор, предположивший, что эта история возникла еще во времена Пунических войн.

«Знаешь ли ты кого-нибудь по имени Румекс?» — спросил его Анакрит сразу же после этого, как бы невзначай.

– Зачем? Кто это? Чесалка для спины из твоей бани?

Идибал рассмеялся и продолжил свой путь.

Я оценил перемену, произошедшую в бестиарии. Она казалась более резкой, словно в ней появилась новая жилка горечи. Когда мужчина направился к тренировочному полю, из хозяйственной постройки вышла Каллиопо и что-то сказала ему очень высоким голосом. Возможно, это всё объясняло. Возможно, Каллиопо подготовила Идибала к роману с его предполагаемой тётей.

Мы подождали, пока к нам присоединится Каллиоп, и спросили его о Румексе.

«Он не один из моих ребят», — ответил он, словно думая, что мы говорим о гладиаторе. Каллиопо, без сомнения, знала, что нам известно, что он не член его группы; в противном случае имя этого парня значилось бы в списке сотрудников, который нам дал владелец (если версия, которую он передал цензорам, была точной).

(это было правдой). После этого заявления Каллиоп глубоко вздохнул, чтобы начать, казалось бы, заранее подготовленную речь: «Что касается Леонида, вам нет нужды продолжать расследование. Я разобрался в произошедшем. В ту ночь мальчики тренировались и выпустили льва из клетки ради мелкой шалости. Животное натворило дел, и его пришлось застрелить».

Естественно, никто не хотел брать на себя ответственность. Они знали, что я буду в ярости. Вот и всё. Это внутреннее дело. Зачинщиком был Идибал, и я намерен от него избавиться.

Анакрит посмотрел на него. В этот раз я представил себе, каково было во времена Нерона подвергаться допросу преторианской гвардии в недрах дворца, с помощью ужасных допросников и их изобретательной коллекции пыточных орудий.

«Внутреннее дело? Как странно!» — ледяным тоном заметил Анакрит.

Мы получили дополнительную информацию о смерти Леонидаса, и она не соответствует тому, что вы говорите. Судя по всему, его убил этот парень, этот Румекс.

Но теперь вы говорите нам, что это не один из ваших парней!

«Избавь нас от необходимости избавляться от него так же, как ты собираешься избавиться от Идибала», — заметил я. Предсказание о сомнительной судьбе Румекса, как оказалось позже, оказалось на удивление точным.

Ланиста несколько раз поворчал и фыркнул; затем он вспомнил о каком-то срочном деле, требующем его внимания и присутствия.

Анакрит подождал, пока мы вернемся в офис и оставим комнату в покое.

«Вот и всё, Фалько. Хотя мы ещё не услышали всей истории, смерть льва больше не должна нас волновать».

«Как хочешь», — ответил я с улыбкой, которую я приберегаю для мясников, выдающих стейки прошлой недели за свежие. «В любом случае, вы были очень любезны, защищая мою точку зрения, в то время как Каллиоп нагло лгал».

«Партнёры должны действовать сообща», — быстро и уверенно заверил меня Анакрит. «А теперь давайте наконец раскроем правду об их финансовых преступлениях, хорошо?»

Как хороший мальчик, я не отрывал глаз от отчёта по аудиту до самого обеда. Как только мой партнёр впился зубами в одно из домашних рагу моей мамы и начал оттирать липкий соус с туники, я выругался и притворился, будто Хелена…

Я забыл положить на тарелку маринованную рыбу к холодной колбасе. Я решил встать и попросить у кого-нибудь… Если Анакрит был хотя бы наполовину таким шпионом, каким себя выдавал, он догадается, что я просто хотел от него избавиться, чтобы расспросить кого-нибудь другого о случае со львом.

Я искренне намеревался вернуться к аудиту позже. К сожалению, этому помешали несколько мелких приключений.

OceanofPDF.com

XVI

Мой зять Фамия работал – если это можно так назвать – в конюшнях для тяжеловозных лошадей, используемых Зелёной командой. У нас с Фамией не было ничего общего. Я болел за Синих. Когда-то, много лет назад, Фамия принял одно из немногих разумных решений: жениться на Майе. Она была лучшей из моих сестёр; её единственным пороком было заключение брачного союза с этим мужчиной. Только Юпитер знает, как ему удалось её убедить. Фамия превратил Майю в неутомимого труженика, стал отцом четверых детей, просто чтобы доказать, что знает, на что она способна, а затем отказался от всякого сопротивления и стал лёгкой мишенью для ранней смерти от алкоголя. Должно быть, теперь она очень близка к этой цели.

Это был невысокий, коренастый парень с косыми глазами и обрюзглым лицом, злобный трутень, чья работа заключалась в том, чтобы давать мазь скаковым лошадям. Вот на что приходилось рассчитывать «Зелёным». Даже лохматые, кривоногие клячи, которые тянули развалюхи, знали, как избежать опеки Фамии. Завидев его, они лягались так сильно, что моему зятю повезло, что его не кастрировали его же собственным ножом. Когда я наконец нашёл его, устрашающего вида серый конь встал на дыбы, подняв передние ноги в дикой ярости в ответ на кунжутную конфету, которую Фамия пыталась ему дать; без сомнения, конфета была пропитана дозой стимулятора – из зловещей чёрной керамической фляги, которую уже сбили с ног пинком во время драки.

Увидев меня, Фамия тут же сдался. Лошадь издала насмешливое ржание.

–Вам нужна помощь?

–Уйди с дороги, Фалько!

Это спасло меня от болезненного укуса за палец, когда я пытался шепнуть жеребцу на ухо какую-то чушь. В любом случае, притворяться перед Фамией было бессмысленно. Даже если мне удастся заставить серого коня принять лекарство, все заслуги достанутся моему зятю.

– Мне нужна информация, Фамия.

«И я бы выпил». Я был готов его подкупить. «О, Марко, спасибо!»

–Вам нужно меньше пить.

–Я сделаю это… после этого напитка.

Разговаривать с Фамией было всё равно что пытаться прочистить уши губкой. Можно было бы убедить себя, что процедура, возможно, поможет, но можно было бы потратить часы на то, чтобы прочистить слуховой проход, не добившись при этом практически никакого прогресса.

«Кажется, я слышу Петрония», — сказал я, нахмурившись.

– Хороший парень. Он всегда любит выпить.

–Но он знает меру.

«Возможно, он знает, Фалько... Но, насколько мне известно, в последнее время он этого не делает».

– Ну, его жена бросила его и забрала детей, и он чуть не потерял работу.

«Кроме того, он теперь живёт в твоей старой, довольно неприятной квартире; его девушка вернулась к мужу, а перспективы его продвижения по службе — просто смех», — саркастически сказал мой зять; его узкие глаза стали почти невидимыми. «А ты его лучший друг. Ты прав».

Бедный парень, неудивительно, что он хочет забыть!

– Ты закончила, Фамия?

–Я даже не начал.

«Хорошая риторика». Мне пришлось изобразить терпимость. «Слушай, ты же источник знаний о мире развлечений. Ты мне это признаешь?» Фамия была слишком занята, осушая кувшин, чтобы сказать «нет». «Что слышно о ссоре среди импортёров диких животных? Мне кто-то сказал, что все ланисты умирают от нетерпения; они ждут, когда новый амфитеатр Форума станет золотой жилой для охлаждения вина на приставных столиках».

«Они умеют только жадность». В его устах это замечание прозвучало как шутка.

– Обострилось ли их соперничество? Не на грани ли мы войны тренеров?

«Они всегда такие, Фалько». Вино пробудило проблески разума в моём зяте. В тот момент он был почти способен поддерживать полезную беседу. «Но да, они все рассчитывают, что новый амфитеатр станет началом грандиозных зрелищ, и это…»

Всё верно. Открытие — хорошая новость для всех. Хотя пока нет никаких указаний на то, как оно будет организовано.

-Что вы думаете?

Я не мог не заметить, что Фамия с нетерпением ждала возможности поделиться своей любимой теорией.

«Полагаю, этих проклятых ланистов, с их ревностно охраняемыми линиями поставок диких животных и частными отрядами бойцов, ждёт большой сюрприз. Если вам интересно моё мнение… О, конечно, вам интересно…!»

–Перестань шутить.

– Ну, я уверен, что все будет организовано и направлено государством.

«Веспасиан — хороший организатор, — согласился я. — Он предлагает амфитеатр Флавиев в дар народу: великодушный император, который с любовью приветствует сенат и народ Рима, SPQR. Мы все знаем, что это значит. Эти инициалы означают официальную катастрофу. Государственные рабы, комитеты, консульский контроль…»

«У Веспасиана два сына, оба молодые», — сказал Фамия, надрезав большой палец, чтобы подчеркнуть свои слова. «Он первый император на памяти ныне живущих, обладающий таким преимуществом: у него есть собственный Комитет по играм. Он устроит миру великолепное зрелище… и запомните, что я вам скажу: всем этим делом будут руководить из кабинета в Золотом Доме, по приказу Тита и Домициана».

«Проект дворца», – сказал я себе, ведь никто никогда не предлагал подобного плана. Возможно, стоит предложить его Веспасиану. А ещё лучше – Титу Цезарю, чтобы он мог представить его официально, опередив младшего брата, прежде чем Домициан узнает о происходящем.

Тито был наследником, преемником. Мне понравилась идея заслужить его благодарность. Возможно, ты права, Фамия.

– Я знаю, что он у меня. Они собираются отобрать его у частных ланистов под предлогом того, что новый амфитеатр слишком важен, чтобы отдавать его в руки частной компании без официального вмешательства.

–И вы предполагаете, что, как только государственная организация будет создана, она будет постоянной?

«Абсолютно да». Представления Фамии о том, каким должен быть политический комментарий, шли по проторенным дорожкам. Четыре фракции возничих финансировались частными спонсорами, но всегда утверждалось, что ими управляет государство; возможно, это было не так, но у Фамии и всех его коллег сложились очень стойкие предубеждения на этот счёт.

– Имперский контроль: дикие звери, отловленные легионами и доставленные на борт национального флота; гладиаторы, обучавшиеся в казармах военного образца; дворцовые чиновники, отвечавшие за управление. Вся слава императору. И всё это оплачивалось из казны Сатурна.

Я глупо пробормотал:

– То есть, на деньги, которые я заработал упорным трудом, собирая налоги с этой чертовой переписи.

К счастью, Фамия всё ещё не знала о моей нынешней работе. Мой зять был готов доверить мне свои личные проблемы. Я полагал, что во всём виноват он; в любом случае, я был на стороне сестры. Я прервал его стенания и спросил, не может ли он рассказать мне что-нибудь о Каллиопе или, ещё лучше, о Сатурнине, сопернике, который, похоже, играл столь важную роль в делах моего подозреваемого. Фамия ответил, что импортёры животных и дрессировщики гладиаторов неизвестны в его более изысканном кругу скачек. Я едва сдержался, чтобы не захлебнуться смехом.

Я случайно упомянул о связи с Триполитаном. На этот раз Фамия проявила интерес. Оказывается, некоторые из лучших лошадей родом из Африки.

–Нумидия, Ливия… они все оттуда, да?

– Почти все. Но я думал, что хорошие лошади из Испании, Фамии…

«Вообще-то, лучшие лошади происходят из земли проклятых парфян. Вон тот огромный экземпляр, — он указал на серую лошадь, отказавшуюся от его лекарства, — родом из Каппадокии; в его жилах, должно быть, течёт парфянская или мидийская кровь. Это делает его лошадь достаточно сильной, чтобы тянуть повозку даже на поворотах и за пределами группы».

Ты лучший, правда, парень? – Серый конь оскалился, вставая на дыбы. Фамия решил не гладить его. Это случилось с ним, потому что он был добр к животным. – После родов, те из них,

Лошади из Испании и Африки примерно на одном уровне. Ливийские лошади славятся своей выносливостью, что очень ценно в скачках. Никому не нужна группа лошадей, которые могут рвануть со старта, но способны лишь на короткий спринт. Вам нужна команда, которая легко проедет семь кругов по трассе.

– Точно. – Мне удалось не высмеять его комментарием вроде:

«Вы имеете в виду такую, как у нас, «Блюзовых»?» Полагаю, импортёры лошадей — это те же люди, которые привозят больших кошек и других экзотических животных для охоты, не так ли?

«Ты угадал, Фалько. Значит, я знаю поставщика, который может рассказать тебе всё, что ты хочешь знать. Что бы это ни было».

Я сдержал лукавый смешок. Именно этого и ждёшь от семьи. Как обычно, я тоже не совсем понимал, чего именно ищу, но скрыл свою неуверенность от Фамии и просто поблагодарил её за предложение познакомить меня с коллегой. Она, наверное, через мгновение обо всём забудет, так что я не стал давать слишком многого.

– Кстати, вы когда-нибудь слышали о ком-то по имени Румекс?

Фамия посмотрела на меня как на сумасшедшего.

–Где ты был, Фалько?

Было очевидно, что он знал больше меня, но прежде чем он успел мне рассказать, раб прервал его на полуслове. Глаза у него чуть не вылезли из орбит, когда он вбежал в конюшню, увидел Фамию и закричал:

– Ты должен немедленно пойти со мной! И захвати верёвку!

-Что происходит?

–Леопард сбежал и находится на крыше Септы Юлии!

XVII

Фамия не стал искать верёвку. Как и на большинство выпивавших, выпитое вино почти не подействовало на него. Он был достаточно спокоен, чтобы понимать: это совсем не то же самое, что заботиться о лошадях.

Чтобы поймать леопарда, нужно было нечто большее, чем просто подкрасться с морковкой в руке и намордником на спине. Мы оба побежали к саепте, но мне не нужно было ничего спрашивать, чтобы понять, что Фамия просто пришла сюда. Это заставило меня задуматься.

кто в Риме считался подходящим для разрешения этой ситуации.

Не я, это точно. Я был в этом уверен. Я тоже собирался посмотреть шоу.

Когда мы прибыли и я увидел размеры и свирепость зверя – точнее, самки леопарда – моё желание избежать этой авантюры лишь усилилось. Зверь лежал на крыше, его толстый хвост свисал, словно греческий эпсилон. Время от времени, если толпа, заполонившая улицу, его беспокоила, он издавал такой мощный рёв, что все дрожали. Следуя типичным привычкам римской черни, именно этого люди и добивались.

Забыв о леопардах, которых они видели в цирке, разрывающих человеческие шеи и рвущих плоть, как будто это было неважно, присутствующие махали руками, кричали, позволяли своим детям бегать вокруг, корча рожи, и даже предлагали им метлы, пытаясь подстрекать зверя самыми длинными из них.

Кого-то собирались убить. Взгляд в прищуренные глаза самки леопарда подтвердил, что зверь твёрдо решил не быть ею.

Это было прекрасное животное. Иногда долгое морское путешествие по Средиземному морю, не говоря уже о стрессе неволи, приводило цирковых кошек в ужасное состояние. Однако этот был очень здоровым и в идеальной форме. У него была густая пятнистая шерсть, а мускулатура достигла пика формы. Он был ловким, крепким и сильным.

Когда мы с Фамией вышли из саепты, зверь лежал неподвижно. Он поднял голову и смотрел на людей, словно на потенциальную добычу в саванне. Он не упускал ни единого движения, ни единого вздоха.

Самым безопасным решением было оставить зверя в покое, на виду. Вольер Септы Юлии был всего в два этажа. Как бы животное ни взбиралось наверх, оно легко могло спуститься и убежать. Всем следовало соблюдать дистанцию и молчать, пока не прибудет эксперт-бестиарий с соответствующим оборудованием.

Вместо этого за дело взялись отряды самосуда. Вместо того чтобы убирать улицы и контролировать толпу, они вели себя как мальчишки, нашедшие под портиком свернувшуюся змею и ломающие голову, что с ней делать. На моих ужаснувшихся глазах они подтащили свою откачивающую машину ближе и...

Они решили устроить леопарду холодный душ, чтобы напугать его. Эти идиоты были из Седьмой когорты, чьей задачей было патрулирование Трастевере, вечно переполненного иностранцами и прохожими.

Всё, что они умели, — это избивать испуганных мигрантов, многие из которых даже не знали латыни и которые убегали, вместо того чтобы остаться и поговорить с охранниками о жизни и судьбе. Седьмой так и не научился думать.

Командовавший отрядом центурион был нелепым болваном, неспособным понять, что если зверя заставить спрыгнуть на землю, все разбегутся и подвергнутся серьёзной опасности. Леопард мог прийти в ярость.

Хуже того, он мог на несколько дней затеряться среди величественных храмов, театров и живописных портиков Марсова поля. Местность была слишком густо населена, чтобы его выследить, но и слишком открыта, чтобы оставлять хоть малейшую надежду на его поимку.

Повсюду были люди; многие даже не знали, во что ввязались.

Не имея времени обсуждать эти разумные идеи, растрепанные члены Седьмого легиона начали развлекаться своей игрушкой.

– Тупые идиоты, – пробормотал Фамия.

Пожарная машина представляла собой огромную цистерну с водой, перевозимую на тележке. Она имела два цилиндрических поршня, приводимых в движение подвижной рукояткой. Когда сторожа активировали рукоятку (что они делали энергично на глазах у толпы), поршни поднимали струю воды, которая вырывалась из центрального сопла, оснащённого гибким шарниром, позволявшим ему вращаться на 360 градусов.

Седьмая пожарная бригада с большей грацией, чем при тушении пожаров в домах или амбарах, направила струю воды прямо на зверя.

Он упал набок, сбитый с ног скорее неожиданностью, чем струей воды.

Раздражённое животное поскользнулось, но тут же оправилось и с трудом уцепилось за плитку, широко расставив лапы. Седьмой следовал за его движениями тонкой дугой струи воды.

«Я ухожу отсюда!» — пробормотал Фамия. Большинство присутствующих тоже потеряли самообладание и разбежались в разные стороны. Над нами грозный леопард пытался продвинуться по коньку крыши.

Наблюдатели направили самолет в том направлении, чтобы пресечь его продвижение.

Зверь решил сбежать вниз и осторожно спустился на пару ступенек по черепице, со стороны, обращённой к улице, а не во внутренний двор Септы. Седьмой пожарной команде потребовалось несколько секунд, чтобы перенаправить струю воды в новое направление; когда же она наконец снова попала ему в спину, животное решило прыгнуть.

Остальные люди разбрелись. Мне тоже следовало бы бежать, но вместо этого я схватил табуретку, оставленную продавцом цветов на улице, вытащил кинжал из сапога и двинулся к тому месту, куда зверь собирался прыгнуть. Он намеревался добраться до переулка, ведущего к Пантеону Агриппы.

«Убирайся отсюда!» — крикнул сотник, приняв меня за героя, который мог бы оставить его с позором на виду.

«Заткнись и займись чем-нибудь полезным!» — ответил я тем же агрессивным тоном.

Расположите своих людей. Создайте заслон. Когда зверь прыгнет, мы попытаемся загнать его внутрь Септы. Если мы закроем все двери, он, по крайней мере, будет усмирен; тогда мы сможем вызвать специалиста…

Леопард прыгнул. Я был в десяти шагах от него, и ближайшие зрители искали убежища среди криков и беготни. Уличные торговцы бежали со своими лотками, родители хватали детей, а молодёжь взбиралась на статуи. Зверь огляделся и оценил ситуацию.

«Всем оставаться на местах!» — крикнул центурион, обливаясь потом. «Предоставьте это нам. Всё под контролем...»

Животное решило, что мужчина его беспокоит, присело на корточки, прижавшись к земле, и устремило на него свой темный, угрожающий взгляд.

— Ах, клянусь всеми богами! — пробормотал себе под нос один из стражников.

Он заметил Пипериту!

Один из его коллег насмешливо усмехнулся и совершенно бесполезным тоном посоветовал ему:

«Лучше вам оставаться на месте, сэр!»

Я почувствовал, как по моему лицу невольно расползлась улыбка: я снова столкнулся с подчинённым, который, как и все остальные, ожидал, что его офицер выйдет из сложной ситуации целым и невредимым. Теперь у центуриона были свои проблемы, поэтому я взял всё на себя.

«Избегай резких движений, Пиперита... Она, наверное, напугана больше нас...» «Та же старая ложь». «Семья», — добавил я, не поднимая руки.

Голос — обойдите его и войдите в Септу. Прикажите всем закрыть остальные двери и запереться в своих ложах. Пусть группа стражников окружит Пантеон и встанет с другой стороны, образовав фалангу, чтобы провести зверя внутрь…

Седьмой отреагировал мгновенно. Они настолько не привыкли подчиняться лидеру, что у них так и не получилось поднять против него здоровый бунт.

Молчаливая леопардица продолжала наблюдать за центурионом так, словно он был самой интересной добычей, которую она видела за несколько недель.

Верно или нет, Пиперита пыталась отодвинуться сантиметр за сантиметром, но животное, казалось, не реагировало. Это лишь обострило его охотничьи инстинкты. Внезапно мы увидели, что он затаился в засаде.

Из-за терм Агриппы, с другой стороны животного, появилась небольшая группа сторожей. Проявляя здравый смысл, они защищались циновками из эспарто, которые, хотя сами по себе и не обеспечивали особой защиты, создавали впечатление прочного барьера посреди улицы, который мог помочь им направить зверя куда угодно. Лучшим выходом было направить его туда, где стояли мы – я и другие сторожа, – но нам пришлось бы столкнуться с опасностью лицом к лицу. Я велел мужчинам рядом со мной снять плащи и использовать их, чтобы создать барьер, подобный циновкам. Мало кто из них их носил; даже в середине декабря такие роскошные вещи, как плащ, не входили в их униформу.

С другой стороны, все сторожа были безоружны. Несколько из них, более нервные, чем остальные, укрылись за тележкой с водяным насосом.

Поставив табурет перед собой, я повел остальных вперед, двигаясь очень медленно.

Всё шло хорошо. Это была хорошая идея. Леопард увидел наше приближение и рванулся к нашей группе, но мы все начали топтать ногами и делать дикие жесты, и зверь повернулся к нам спиной.

Пиперита вырвалась из нашей группы и спряталась от зверя. Чувствуя себя загнанным в угол, зверь искал выход. Теперь к нему двигались две шеренги, окружив его своего рода воронкой вдоль Пантеона. Окружение оставляло достаточно места с другой стороны, приглашая зверя отступить к одному из больших боковых входов в Септу. Я слышал крики Фамии с одного из верхних этажей.

Высокие потолки подтверждали, что все остальные двери уже закрыты. План начинал работать.

И тут случилась беда. В тот самый момент, когда зверь приблизился к открытому порогу, изнутри раздался знакомый голос:

–Марко! Что там происходит, Марко? Что ты, чёрт возьми, затеял?

Внезапно я столкнулся с кошмаром, который казался почти невероятным: невысокая, коренастая фигура моего отца дерзко возникла в дверях Септы, лицом к лицу с котом, застывшим совершенно неподвижно. Его седые кудри, его выпуклые карие глаза, его суровый, преступный вид… Его присутствие там казалось совершенно бессмысленным. Фамия, должно быть, приказал ему спрятаться, но этот дурак, надо признаться, решил подойти к двери и узнать, что там за приказ.

Вероятно, сначала он подумал о том, чтобы убежать, а затем, в типичной для моего отца реакции, он начал энергично хлопать в ладоши, как будто пас скот.

–Эй! Эй! Уйди отсюда, котик!

Яркий,

Леопард бросил на него убийственный взгляд, но решил, что Джемино слишком опасен, чтобы преследовать его, и попытался освободиться, на полной скорости устремившись к шеренге беззащитных людей, которые закрывали другую сторону воронки.

Стражники стояли стойко, перепуганные, пока наконец не поспешно не расступились. Огромная кошка выскочила через отверстие; мышцы её спины сильно дрожали, лапы стояли твёрдо, а хвост, поднятый высоко в воздух, параллельно земле, придавал ей типичный силуэт леопарда.

-Оставлять!

Да, он сбежал, но не мог уйти далеко. По прямой он направлялся к тому, что, должно быть, казалось хорошим местом для укрытия: термам Агриппы.

-Ну давай же!

Я бросился в погоню за зверем и приказал сторожам следовать за мной. Проходя мимо отца, я бросил на него сердитый взгляд.

«Ты ведь не думаешь убить меня, малыш?» — было его приветствие.

В то время я был слишком римским, чтобы сказать отцу прыгать в болото без досок и верёвок. Вернее, у меня их просто не было.

«У меня не было времени выразить это достаточно грубо. Пойду найду Петрония», — услышал я его, оставляя позади. «Он любит кошек!»

Это ему определённо не понравилось. В любом случае, животное бродило по территории, находящейся под юрисдикцией Седьмого; Петро это не касалось. Я же вмешался без чьего-либо разрешения. Так кто же дурак?

Мы изо всех сил пытались подать знак служителям закрыть двери, как только мы войдем. Но это не помогло. Слишком много людей выбегало через монументальный вход, и служители просто решили бежать вместе с остальными. Все кричали в панике. К тому времени, как мы ворвались внутрь, леопард исчез. Шум стих после того, как из зала выбежали первые голые мужчины.

Мы начали поиски на местности.

Я осмотрел аподиум и встряхнул одежду, висящую на вешалках, чтобы убедиться, что среди тог и плащей не прячется кошка.

Термы Агриппы были спроектированы так, чтобы производить впечатление; вместе с Пантеоном они составляли впечатляющий комплекс зданий, отражающий плодотворную деятельность предприимчивого зятя Августа. Это был его зримый памятник, когда он осознал, что, несмотря на десятилетия службы, ему никогда не взойти на престол. Эти термы стали общественными и бесплатными после смерти Агриппы, согласно щедрому пункту его завещания. Они были элегантными, изысканными, покрытыми мраморными плитами и удивительно функциональными. Каждый раз, открывая дверь, чтобы войти в следующее помещение, мы сталкивались с настоящей стеной воздуха, всё более тёплого и влажного. Каждый шаг становился всё более скользким и опасным.

Комплекс, расположенный прямо на Марсовом поле, был довольно длинным для большинства завсегдатаев, но даже при этом там обычно было довольно многолюдно. Присутствие леопарда опустошило его. Первыми ушли карманники и торговцы закусками. Женщины, которые следили за одеждой и снабжали купальщиков принадлежностями для купания – толстые женщины, если таковые вообще встречались – оттеснили нас, когда они бежали в безопасное место. Одинокий раб ютился в комнате для благовоний, не в силах выбраться из-за страха. На этот раз спартанская комната с сухим жаром и душный тепидарий были зловеще безлюдны. Я продолжил путь в сопровождении нескольких стражников.

Наши подкованные гвоздями ботинки тяжело скользили, царапая кафельный пол. Когда мы протиснулись через тяжёлую самозакрывающуюся дверь в купальни, одежда мгновенно прилипла к телу. Не сумев как следует согреться, мы задыхались от влажной жары. С волос капала вода. Сердце неестественно колотилось. Сквозь пар мы различали обнажённые тела и розовую, блестящую кожу некоторых купальщиков, которых, казалось, не тревожил творящийся снаружи хаос; более того, они, казалось, совершенно его не замечали. В последнее время этих людей не осматривали леопарды.

«Он не мог пройти здесь!» — пробормотал я. Большие входные ворота остановили бы его. Они были построены так, что легко поддавались при прикосновении, но зверь воспринимал их как непреодолимое препятствие.

Мы с облегчением остановились. Несколько любопытных купальщиков попытались последовать за нами.

Оставайтесь дома. Держите дверь закрытой!

Он был одним из спасателей. Его слова были разумными, но он просто тратил время, давая советы. Он так сильно вспотел, что потерял всякую власть. Купальщики хотели знать, что происходит. Нам нужно было найти животное, и только после этого мы могли организовать надлежащий периметр безопасности вокруг места его нахождения.

Эти бани были мне незнакомы. Везде были коридоры, ведущие к отдельным бассейнам, туалетам, кабинкам, помещениям для персонала… Меня осенила мысль:

– Ах, клянусь Юпитером! Надо следить, чтобы оно не попало в гипокауст.

Один из стражников выругался. Под подвесными полами бань находились топки, топившиеся огромными печами. Он, как и я, понимал, что ползать между кирпичными столбами этой подземной печи в поисках леопарда – настоящее испытание. Мало того, что там едва можно было пролезть, так ещё и жар стоял невыносимый.

Кроме того, вдыхать пары было крайне опасно. Через боковую дверь вошёл ассистент с горстью полотенец – тонких, настолько тонких, что в них было бы почти невозможно высморкаться. Пиперита схватила

Он схватил помощника, заставил его выронить из рук упаковку полотенец и заставил спуститься по одной из лестниц, которую охранял крепкого телосложения охранник.

Загляните за все колонны. Если увидите что-нибудь движущееся, крикните…

Охранник поморщился, пока Пиперита отдавала приказы; даже он казался несколько растерянным:

–Ну, это первый шаг…

«Скоро рухнет», — лаконично ответил я. Глупая была идея. Даже крупная кошка, ищущая убежища, едва могла протиснуться между раскаленными колоннами под полом, но человеку было не до смеха.

–Если он это сделает, я пошлю кого-нибудь другого, чтобы спасти его.

Не говоря больше ни слова, я поспешил обратно в холодильную камеру. Там я нашёл ещё одного помощника и тут же отправил его предупредить оператора котельной.

–Где я могу найти заведующего туалетом?

–Он, наверное, обедает.

Типичный ответ.

К счастью, охранники привели одного из помощников управляющего с продуктового киоска. Мужчина ел сэндвич, но тут же бросил его, так как сыр показался ему слишком испорченным. Мы убедили его организовать своих людей для методичного обыска. Каждый раз, проверяя комнату, мы оставляли там человека, чтобы тот криком предупредил, если зверь появится снова. Рабы начали уговаривать остальных организованно разойтись. Те ушли неохотно.

Жара и пар были невыносимы. Полностью одетые, мы были подавлены жарой и теряли желание продолжать путь. Ложные слухи о том, что кто-то кого-то видел, продолжали циркулировать. Когда здание наконец опустело, эхо беготни и крики мстителей ещё больше накаляли обстановку. Я вытер лоб рукой, чтобы остановить капающий пот. Из гипокаустного канала появился довольно тучный мститель, но он застрял. Его товарищи под шутки и смех вытирали ему лицо полотенцами, пока мужчина задыхался, ругался и нес какую-то чушь.

«Кто-то говорил, что видел здесь внизу животное. Я зашёл посмотреть, но это бесполезно. Высота отверстия всего метр, а вокруг целый лес колонн. Если столкнёшься со зверем лицом к лицу, тебе конец». Последним усилием ему удалось протиснуть тело через отверстие. «Фу! Там внизу жарко и воняет!»

На какое-то время выведенный из строя, он лежал, прислонившись к стене коридора, где ему удалось прийти в себя от воздействия сырости и испарений.

«Лучше всего запечатать это место под землёй, — предложил я. — Если зверь там, произойдёт одно из двух: он либо умрёт, либо через некоторое время сам выберется».

Мы сможем справиться с этим, когда будем уверены, что этого нет нигде больше.

Мы оставили мужчину, а остальные неохотно продолжили поиски.

Вскоре мы поняли, что обыскали всё. Животное, вероятно, уже было у входа в туалет, сея панику где-то ещё, пока мы теряли там время. Охранники были готовы сдаться.

Я тоже был измотан, но решил в последний раз осмотреть здание. Все остальные уже ушли. Оставшись один, я заглянул в горячую парную через открытую дверь, подпертую клином. Большая часть тепла уже улетучилась. Я подошёл к большому мраморному бассейну с водой и наклонился, чтобы плеснуть себе в лицо и охладиться. Вода была тёплой и не дала никакого эффекта. Поднявшись, я услышал что-то, от чего у меня на затылке встали дыбом волосы.

В огромном здании было практически тихо, но я уловил звук скрежета когтей по мрамору совсем рядом со мной.

XVIII

Я заставил себя очень медленно повернуться. Леопард не отрывал от меня взгляда. Он остановился на одной из скамеек у стены и сидел, словно парильщик в парной, между мной и дверью.

–Будь хорошей девочкой…

Зверь издал рычание. Оно было ужасающим и очень отчётливым. Мне никогда не везло с женщинами.

Я молчала. У меня не было выхода. Кинжал был моим единственным оружием. Даже плащ упал на мраморное сиденье, за леопардом. Пол был скользким, с большим пятном от пролитого масла для ванны, которое только усугубляло ситуацию. Аромат был ароматом цветков виноградной лозы, который я не люблю больше всего, находя его скорее пресным, чем праздничным. Среди масла были разбросаны острые, похожие на иглы, осколки алебастра.

Я сразу заметил, что что-то не так. А ожидание худшего неизбежно приводит к тому, что оно и случается.

Хотелось бы, чтобы успех был таким легким.

Я чувствовал себя измотанным от сырости. Это было не для меня. Я никогда не был охотником. Тем не менее, я знал, что ни один опытный охотник, вооружённый лишь маленьким ножом, не станет пытаться сразиться с крупным, подтянутым леопардом.

Пятнистый кот облизал усы. Он выглядел совершенно расслабленным.

Меня напугали какие-то звуки: голоса и торопливые шаги приближались из внешнего коридора. Леопард дёрнул ушами и угрожающе зарычал. Горло пересохло, и я не мог позвать на помощь; да и не хотелось. Я очень медленно присел, надеясь, что животное уже научилось распознавать эту угрожающую позу человека. Подошва ботинка скользнула по маслянистому полу. Тошнотворный запах пролитого энантия чуть не задушил меня. Леопард, двигаясь, тоже поскользнулся, и одна его большая лапа свисала с сиденья.

С выражением боли на лице он осторожно поставил его на место, издав глубокий, хриплый рёв. В этот момент мы посмотрели друг на друга, хотя я старался делать вид, что мне всё равно, и не представляю ни малейшей угрозы. У зверя всё ещё было достаточно места, чтобы убежать. Он мог подпрыгнуть, развернуться и уйти. По крайней мере, он слышал медленно приближающиеся голоса. Мы оба были уверены, что зверя поймают.

Помещение, где мы находились, было просторным, с высокими стенами и сводчатым потолком. Там было достаточно места, чтобы группа авгуров из храма Минервы в Септе могла париться, не касаясь друг друга. Для человека, находящегося там в одиночестве с большой плотоядной кошкой, было тесновато.

Голоса уже были слышны за дверью.

«Никому не входить!» — крикнул я. Но новички вошли, несмотря на моё предупреждение.

Леопард поняла, что в этот момент люди позади неё представляли угрозу. Должно быть, я казался ей совершенно безобидным. Она встала и двинулась ко мне вдоль мраморной скамьи, чувствуя шум, но ещё больше сосредоточившись на мне. Я отступал, пока не добрался до каменной чаши; затем начал прятаться за ней. Твёрдый, тяжёлый декоративный предмет достигал моего плеча и, возможно, давал мне некоторую защиту. Я так и не узнал. Решила ли она прыгнуть на чашу, или я стал объектом её вожделения, но факт остаётся фактом: она набросилась на меня. Я вскрикнул и поднял кинжал, хотя у меня не было ни единого шанса.

Сразу же, как только одна из его лап запуталась в крышке люка — одной из тех маленьких квадратных решёток с узором в форме цветка, через которые скапливался и выходил конденсат, — животное попыталось восстановить равновесие, расставив ноги. Была ли это сама решётка или кусок алебастра, факт остаётся фактом: животное поранилось.

Явно раздражённая, она кусала свою лапу, из которой сочилась кровь. Я продолжал кричать и вопить, тщетно пытаясь её отпугнуть.

Кто-то протиснулся сквозь толпу мужчин, собравшихся в дверях. Тёмный, неясный силуэт мелькнул в воздухе, на мгновение мелькнул по тропинке, словно свеча, и тут же сомкнулся вокруг леопарда. Зверь запутался и забился, пуская слюни и пыхтя, запутавшись в складках наброшенной кем-то сети.

Этого было мало. Пятнистая лапа вырвалась и отчаянно рванулась вперёд. Клубок кожи и когтей всё пытался дотянуться до меня.

Я поднял руку, пытаясь защитить шею, но меня повалили на землю. Мощная масса, вся в мокрой шерсти, с зубами и клыками, отбросила меня в сторону, швырнув к стене. От меня разило плотоядным животным, и я ахнул. Должно быть, я врезался в одну из труб котла, потому что сначала не заметил этого, но потом увидел ссадину на голой руке, от запястья до края рукава.

Несколько фигур бросились на леопарда; они торопились, скользя по мокрому полу. Вторая сеть проложила путь.

Лук в воздухе раскрылся и упал. Несколько мужчин обездвижили животное длинными шестами, покрытыми сталью. Раздались команды, за которыми последовали успокаивающие звуки, направленные на животное. Позже в комнату вошли несколько мужчин с клеткой, которую они быстро поставили рядом с разъярённым леопардом. Зверь оставался в ярости и ужасе, но понял, что эти люди знают, что делают. Я тоже заметил это с облегчением.

«Убирайся оттуда, Фалько!» – скомандовал резкий голос женщины. Она была высокой и стройной, та, что закинула первую сеть, та, что, несомненно, спасла мне жизнь. С её голосом не поспоришь. И она не из тех женщин, с которыми можно перечить. Мне уже приходилось иметь с ней дело, хотя казалось, что с тех пор, как я видел её в Сирии, прошла целая вечность. Её звали Талия. «Дорогу экспертам…» – крикнула она мне.

Затем он схватил меня за раненую руку, и я невольно вскрикнула от боли. Он отпустил, но снова схватил меня, на этот раз крепче, изо всех сил схватив за халат. Я позволила им вытащить меня из парной, словно пьяницу из таверны, которую он особенно любил.

Затем я прислонился к стене коридора, весь в поту, и отвел правую руку от тела, чтобы не натереться. У меня было такое чувство, что я больше никогда не смогу нормально дышать.

Мой спаситель обернулся, чтобы проверить, надежно ли заперт леопард.

«Он уже внутри. Ты мог бы немного подождать, дорогой. Ты, конечно, импульсивный парень, который хочет всё делать по-своему!»

Намёк был соблазнительным. Казалось, лучше было принять критику, будь то клише или сексуальный намёк. Талия постоянно отпускала в мой адрес пикантные замечания, но я делал вид, что не слышу их. Я убеждал себя, что мне ничто не угрожает благодаря её дружбе с Хеленой. Если бы она решила начать меня лапать, я бы не смог устоять.

Я знала Талию довольно много лет. Мы должны были быть друзьями, и я относилась к ней с робким уважением. Она работала в цирке, обычно в номере со змеями. Её можно было сравнить со статуей, но не с изваянием изящной нимфы с нежной улыбкой и девственным видом. В довершение всего, её характер соответствовал её внешности. Кажется, она мне нравилась.

Как обычно, Талия была одета в минималистичный театральный наряд, специально созданный, чтобы оскорбить пуритан. Для пущего провокационного эффекта она надела сапоги на платформе, от которых её шатало, и браслеты, похожие на цепи корабельного якоря. Её густые волосы были собраны в невероятно высокий головной убор, который она, должно быть, носила неделями, не снимая. Клянусь, на мгновение я увидела чучело жаворонка среди множества гребней и шпилек.

Талия потянула меня за собой, оттащила к фригидариуму, заставила встать на колени у бассейна и опустила мою раненую руку в воду по плечо, что немного уняло жжение, которое я чувствовал.

–Оставайтесь на месте.

– Полагаю, именно это вы и говорите всем мужчинам, которых трогаете…

Это была многообещающая мысль. Талия это знала.

«Послушай моего совета, иначе завтра у тебя будет лихорадка, и это оставит след на всю жизнь. Я дам тебе мазь, Фалько».

–Я бы предпочел, чтобы вы поговорили со мной.

–Я дам тебе то, что лучше для тебя.

–Как скажешь, принцесса.

Наконец он позволил мне встать. Пока он дружелюбно вёл меня по баням, мы встретили человека с хлыстом и табуреткой на коротких ножках.

«О, смотрите!» — саркастически воскликнула Талия. «Вот маленький мальчик, который хочет стать укротителем львов, когда вырастет!»

Человек выглядел растерянным.

Талия только что насмехалась над высоким, крепким мужчиной с темной кожей, сломанным носом и вьющимися волосами – короче говоря, телосложением борца, – хотя и на удивление хорошо одетым. На нем была туника с богатой тесьмой, местами синяя и золотая, тонкий шерстяной плащ, украшенный серебряными кельтскими узорами, и дорогой пояс с пряжкой, достойной самого Ахилла, возможно, на одном из его пиров. Группа мужчин, несомненно, его рабов, последовала за ним по проходу; некоторые несли верёвки и длинные колья с крючками.

«Я поймала его для тебя», — сказала Талия через плечо, когда наши пути пересеклись. Судя по всему, он был хозяином зверя.

Как только она будет у вас в безопасности, приходите ко мне, и мы обсудим сумму выкупа.

Мужчина слабо улыбнулся ей и попытался убедить себя, что Талия несерьёзна. Мне казалось, что да. И ему тоже.

Талия пошла дальше, а я, хромая, последовал за ней.

–Кто это был?

–Идиот по имени Сатурнино.

–Сатурнин! Ты его знаешь, Талия?

–Мы, так сказать, в одном деле.

«Ну и удача», — заметил я. Он выглядел удивлённым. Позже мне пришлось пообещать, что позволю ему натереть мне руку мазью, если он расскажет мне всё, что знает о людях, которые привозят диких зверей для охоты.

– А конкретно о Сатурнино?

–О Сатурнине и Каллиопе, конечно.

«Каллиоп?» — Талия прищурилась. Она, наверное, слышала, что его проверяют для переписи. «Да ладно тебе! Фалько! Не говори мне, что ты тот идиот, который сует свой нос в чужую жизнь! Похоже, я следующая, да?»

– Талия, обещаю, что ты в полной безопасности, какую бы ложь ты ни решила рассказать цензорам. Я бы никогда не рискнула расследовать твои финансы… не говоря уже о твоей жизни.

XIX

Талия обитала на окраине города, недалеко от цирка Нерона.

Когда я с ней познакомился, она была обычной экзотической танцовщицей. Теперь же она стала агентом тайных танцовщиц для банкетов, очаровательных осликов, демонстрирующих впечатляющие способности памяти, непомерно дорогих музыкантов, гадалок, рождённых с орлиными клювами, и карликов, которые держали на голове стопку из десяти амфор. Изюминкой её личного номера был близкий контакт с питоном – электризующее сочетание с порнографическим зрелищем, обычно приберегаемым для самых развратных борделей, придуманным светскими негодяями.

Она взяла на себя управление бизнесом предпринимателя, о котором говорила с презрением, как и о большинстве мужчин, и несмотря на то, что у нее была роковая встреча с пантерой (о которой она все еще, казалось, довольно хорошо знала)

Удовлетворённая, Талия, своим новым, жёстким руководством, похоже, процветала, хотя сама она жила в обшарпанной лавке. Кстати, внутри шёлковые подушки и восточные металлические изделия соперничали за место со старыми, потрёпанными корзинами, в некоторых из которых, как я прекрасно понимал, наверняка таилась не одна ненадёжная змея.

«Вот, Джейсон. Поздоровайся с ним, Фалько». Джейсон никогда не был в корзине; он не был её партнёром по танцам. Она держала его как маленького питомца. Он был быстро растущим питоном, и Талия пыталась убедить меня, что он милый зверёк, которому очень нравится моя компания. Талия знала, что это существо презирает меня, и что эти твари меня пугают. Всё, что ей удалось сделать, – это заставить животное удвоить попытки подобраться к нам – типично для организатора боев. «Ему сейчас тяжело, и он в депрессии».

Ты сбрасываешь кожу, да, дорогая?

«Лучше оставь его в покое», — ответила я, чувствуя себя слабой от этих слов. «Сколько времени прошло с тех пор, как ты вернулась в Рим, Талия?»

«Я здесь с лета». Она предложила мне стакан воды и подождала, пока я выпью. Я знала, как быть послушной пациенткой, если медсестра заставит меня. «Я спрашивала о тебе. Вы с Эленой были в Испании. Опять шпионите за невинными торговцами?»

«Семейная поездка». Я никогда не любил хвастаться работой, которую делаю для императора. Я осушил свой бокал. Когда я поставил его на поднос из слоновой кости, Джейсон подполз и слизал остатки. «Как дела, Талия? Давос всё ещё с тобой?»

– Да, где-то там.

Давос был актером, которого Талия забрала из его мирной жизни, в которой он изображал изъеденных молью богов старой сцены, и убедила его возродить ее цирковое представление вместе с ней.

Вероятно, у них были личные отношения, хотя я избегал спрашивать его об этом.

Давос был сдержанным человеком, и это заслуживало моего уважения. Талия же, напротив, могла заставить меня покраснеть от непристойных замечаний и натянутых сравнений.

Я видел, как она рылась в резном деревянном сундуке, из которого достала небольшой кожаный мешочек с лекарствами. Однажды она спасла жизнь Елены изысканным парфянским снадобьем под названием

Митридатий Антидот. Наши взгляды встретились, и мы оба вспомнили. Я был ей многим обязан; не стоило об этом упоминать. Талия ни при каких обстоятельствах не будет подвергнута проверке Фалько и Социусом, а если кто-то потревожит её, им придётся иметь дело со мной.

–Удалось ли вам вернуть девушку из водоёма и её парня домой?

«Я спрятала мальчика с глазами лани». Талия нашла то, что искала, и нанесла хорошую дозу небесно-голубой мази с резким запахом на руку, где образовалась эрозия.

–Я был уверен, что ты… О!

– Софрона здесь. Она прекрасно играет и отлично выглядит. Она – настоящая находка для бизнеса, но при этом немного глуповатая, немного робкая, мечтающая о неподходящих мужчинах вместо того, чтобы сосредоточиться на карьере.

«Ты должен мне процент как первооткрыватель». «Я просто пошутил».

«Тогда вам лучше прислать мне счёт». Это было ещё более легкомысленно.

–И вы все еще импортируете экзотических животных?

Талия не ответила. Она просто посмотрела на меня. Если бы она сочла вопрос официальным, наша дружба тут же бы закончилась. Только то, что было удобно для бизнеса, имело бы значение. Она прожила слишком тяжёлую жизнь, не имея возможности расслабиться; она никогда не смягчится.

– Талия, у меня нет с тобой никаких счетов. Я позабочусь о том, чтобы перепись населения не заинтересовалась твоей компанией, если ты расскажешь мне что-нибудь о мужчинах, которых я веду для расследования.

Она тут же кивнула:

«Поторопись». Она расслабилась, закрыла крышку баночки с мазью и вытерла пальцы о несколько сантиметров юбки с кисточками. «Ты же не хочешь, чтобы Сатурнино появился, пока мы его хорошенько отшлепаем».

– Он придёт? Он, кажется, не очень обрадовался, когда вы упомянули о выкупе.

«Он придёт, я уверен. Он знает, что для него лучше. Как рана?»

Я пошевелил рукой и сказал ему:

–Она успокаивается, спасибо.

Сатурнино уже видел меня с Талией, но если я успею уйти до его появления, он может даже не вспомнить. Я ещё не решил, как его поймать, и предпочёл, чтобы Сатурнино не знал, что у меня есть друзья в цирке.

Нескольких вопросов было достаточно, чтобы подтвердить мои мысли, хотя деловые контакты Талии в основном находились на востоке.

Это позволило мне исключить ее из моей презентации по географическим темам.

«Не волнуйтесь. Фалько и Социо — настоящие герои счётов, но мы не можем всё делать сами. Мы работаем в Триполитании...»

– Хорошо. Раздави этих свиней и посмотри, оставят ли они мне место!

– Соперничество? Я думал, ты занимаешься спецвыступлениями, а не охотой…

–Почему я должен отставать во времена изобилия?

Итак, у меня появилась ещё одна бизнесвумен, которая восприняла открытие нового амфитеатра Флавиев как встречу с судьбой. Что ж, я предпочитала, чтобы Талия, больше всех остальных, разбогатела именно таким образом. Она была женщиной с добрым сердцем и неугомонным духом. Что бы она ни предлагала людям, это всегда было высокого качества.

Я улыбнулась ему.

«Полагаю, ты не замешан в тех тёмных делишках, которые так раздражают некоторых бизнесменов, не так ли?» Талия снова насмешливо посмотрела на меня, широко раскрыв глаза. Если она и шутила, то не сказала об этом открыто. Я и не ожидал. Честно говоря, я предпочёл не знать. «Тем не менее, не знаешь ли ты, нет ли серьёзных проблем среди ланистов?»

–Много. Посмотри, что сегодня произошло, Фалько.

-Сегодня?

– Да, могу поклясться, я видел, как ты недавно развлекал леопарда в термах Агриппы, Марк Дидий. Ты каждый день этим занимаешься?

– Я представил, что зверь только что сбежал.

«Возможно, так и было», — Талия поморщилась. «Возможно, ей помогли. Доказать ничего невозможно, но я видела немало людей из бестиария Каллиопа у портика Октавии; там, прислонившись к статуям, они корчились от смеха, пока Сатурнин бродил вокруг в поисках пропавшего животного».

–Бестиарии? Разве они не тренировались? Откуда им было знать, что здесь что-то происходит? Заведение Каллиопуса довольно далеко от Трастевере…

«Мне это показалось странным, — пожала плечами Талия, — но это не значит, что я была удивлена. Проблема в том, что Сатурнино тоже их видел. Если вы так думаете,

Каллиоп выпустил леопарда, чтобы тот причинил ему неприятности; наверняка тот что-нибудь предпримет, чтобы отомстить ему.

– Война грязных трюков? Давно ли она продолжается?

–Это никогда не было чем-то серьезным…

– Но ведь обида уже возникла, не так ли? Хочешь поговорить со мной об этом?

«Они конкурируют за одни и те же контракты», — пренебрежительно заметила Талия. «Будь то гладиаторские бои или реконструкции охоты. И, конечно же, нельзя ожидать от них цивилизованности. Я как-то слышала, что они происходят из враждующих народов, находящихся в многовековых конфликтах».

–В Триполитании?

–Где угодно.

– Каллиоп родом из Оэи. А Сатурнин?

–Есть ли город под названием Лептис?

-Я так думаю.

– Ну, ты же знаешь, Фалько, каковы эти маленькие провинциальные городки.

Любой повод сгодится для ежегодной драки, возможно, даже с парой смертей. Это даёт всем повод продолжать вражду. А если удастся связать это с религиозным праздником, то можно добавить в драку элемент сакрализации и свалить вину на богов…

-Ты серьезно?

– Так обычно и происходит.

Я спросил его, знает ли он что-нибудь о том времени, когда, согласно записям, с которыми я ознакомился, Каллиоп и Сатурнин на короткий период образовали партнерство.

– Да, они пытались сформировать общество и эксплуатировать других триполитанцев.

Это не сработало, потому что другим главным игроком был Анобалус, слишком крупная рыба, чтобы с ней справиться. – Талия согласилась со мной: два таких человека, как они, объединившись ради одного дела, – верный путь к катастрофе. – Ты же понимаешь, о чём я, Фалько. Я слышал, ты замешан в какой-то катастрофической игре в солдатики со своим дружком…

Я попытался воспринять этот комментарий как шутку.

Петро как раз переживал трудный период в личной жизни...

И вы оба были в восторге от идеи поработать вместе. Полагаю, для вас стало полной неожиданностью, когда всё обернулось таким провалом, не так ли?

-Почти.

Талия расхохоталась.

«Подумай об этом, Фалько. Так погибло больше друзей, чем идиотов в моей постели. Тебе повезло, что Петроний не соблазнил твоих лучших клиентов и не украл все твои деньги. У тебя было бы гораздо больше шансов на успех, если бы ты работал с заклятым врагом!»

«Именно это я и пытаюсь сделать сейчас...» — признался я, одарив себя решительной и смелой улыбкой.

Талия успокоилась:

–Никогда не знаешь, когда пора сдаться.

– Настойчивость – часть моего обаяния.

– Хелене, возможно, так и кажется.

–Хелена думает, что я замечательный.

«Клянусь Олимпом! Как тебе это удаётся? Он точно не может гнаться за твоими деньгами. Ты, должно быть, настоящий художник... в чём-то, да, Джейсон?»

Я приняла суровое выражение лица и решила уйти. К сожалению, это означало переступить через питона. Ахасон любил сворачиваться прямо у входа в шатер, чтобы осматривать края одежд. Он даже не пытался притвориться, что дремал. Он пристально смотрел на меня, словно подзывая подойти.

– Елена Юстина – хороший судья; я – чуткий поэт и нежный отец, который также умеет приготовить приличное куриное крылышко.

«А, это все объясняет!» — заключила Талия с глупой ухмылкой.

Я нервно шагнула вперёд. Сидя верхом на Джейсоне, я вспомнила кое-что.

– Этот спор между Сатурнином и Каллиопом... уже довольно разгорелся.

Разве ты так не думаешь? Потому что у Каллиопа был лев…

«Новый, ливийский; крупное животное, которого называли Драко», — невозмутимо согласилась Талия. «Я тоже за ним гонялась, но Каллиоп его похитил: он отправился в Путеолы и забрал его, как только они его высадили. Я слышала, у него есть ещё один, обученный убивать».

– Был. Леонид. Сатурнин продал ему его под ложным предлогом.

– Какая наглость!

–Ещё хуже. Леонидас только что был найден мёртвым при весьма подозрительных обстоятельствах.

«Клянусь Юпитером!» Смерть льва всколыхнула самые глубокие чувства Талии. Других диких животных привозили в Рим только для охоты на арене, но Леонид работал на арене, и она относилась к нему так же, как к своим собственным животным и рептилиям: считала его профессионалом. «Это ужасно. Кто мог такое сделать? И зачем, Фалько?»

«Полагаю, у него были враги, хотя все говорят, что он был самым обаятельным львом, какого только можно было встретить. По-видимому, он даже был благодетелем осуждённых, которых разрывал на куски и пожирал в мгновение ока. Я работаю над обычными версиями для дел об убийствах: что покойный проводил дни во сне, что у него накопились большие долги, что он затевал драки, когда был пьян, что у него был раб, который жаловался на обращение с ним, что он был неприятен и резок с матерью, или что слышали, как он ругал императора. Преступник всегда оказывается кем-то вроде этого…»

Наконец я набрался смелости пересечь питона.

«В любом случае», — сказала Талия, — «Каллиоп и этот проклятый Сатурнин могут шуметь сколько угодно, но они не единственные, кто пытается получить контракты на охоту на диких животных».

– Вы упомянули ещё одного крупного поставщика. Он тоже из Триполитании?

– Да, Анобало. Он убеждён, что победит в торгах.

–Есть ли еще имена?

– Ох, Фалько, да ладно! Не говори мне, что у тебя уже нет хорошего списка в хорошем официальном документе!

– Я могу составить свой список. Расскажите мне о другом триполитанском магнате, об Анобало.

– Ты не так уж много теряешь, Фалько.

– У нас есть один из Оэи, другой из Лептиса... и, полагаю, должен был быть третий человек из другого города.

«Именно», — Талия кивнула, отмахнувшись от комментария как от чего-то несущественного, словно считала, что всё, связанное с мужской сексуальностью, никогда не бывает чистым.

– Сабрата, не так ли? Мне говорили, что это очень пунический тип.

– Ну, тот, кто вам это сказал, должен взять свои слова обратно.

Мнение Талии тоже меня интересовало. Я был римлянином. Как сказал поэт, моей миссией было нести цивилизационные устремления в варварский мир.

Столкнувшись с таким ожесточенным сопротивлением, я считал, что римлянам следует действовать быстро, ввести налоги, ассимилировать население, привлечь его на свою сторону, запретить человеческие жертвоприношения, одеть жителей в тоги и отбить у них охоту открыто оскорблять Рим. После этого будет назначен наместник, и местным жителям будет предоставлена возможность приспособиться к новой ситуации.

Мы ведь победили Ганнибала, не так ли? Мы разрушили Карфаген и засеяли его поля солью. Нам не нужно было ничего доказывать. Вот почему у меня волосы на затылке вставали дыбом при одном упоминании чего-либо, связанного с карфагенянами.

–Этот человек, этот Сабрата или как его там, он Пунический, Талия?

– Понятия не имею. Кого ты собираешься винить за бедного льва?

–По моим данным, некоему Румексу.

Талия с раскаянием покачала головой.

«Этот парень — идиот. Каллиоп его вылечит».

– Каллиоп пытается скрыть это дело.

–Чтобы это не ушло из семьи…

–Он даже говорит, что никогда не встречался с Румексом.

–Он лжет.

Талия, должно быть, наконец поняла, что я понятия не имею, кто такой этот Румекс, и что я ожидал от неё какой-нибудь информации о нём. Я смутился, и она снова насмешливо рассмеялась, но затем, пока я был в смятении, Талия рассказала мне, кто такой этот великий Румекс.

Наверное, я был единственным человеком в Риме, кто о нем не слышал.

Ну, я и Анакрит, что только ухудшает ситуацию.

ХХ

Если присмотреться, то можно было распознать эти доказательства на любой стене города:

МЫ ВСЕГДА ВЫБИРАЕМ RÚMEX:

УЛИЧНЫЕ КОЖЕВЕННИКИ

ПОВЫШЕНИЕ

РУМЕКС, НАШ ГЕРОЙ: ГАЛА И ГЕРМИОНА

RÚMEx, АПОЛОНИЯ ЖДЕТ ВАС, КОГДА ВЫ ЗАХОТИТЕ

RÚMEX — это нечто потрясающее

RÚMEX — ЭТО ГЕРКУЛЕС

Румекс сильнее Геракла и его [Рисунок]

[пояснительное] ОН ТАКЖЕ БОЛЬШЕ

Я даже различил на колонне храма, написанную довольно мелкими, почти робкими буквами, страстную жалобу:

RÚMEX ОТСТОЙ!

Теперь он точно знал, кто он. Человек, которого он обвинил в убийстве Леонида, был самым прославленным гладиатором Игр того года. Он был самнитским борцом, одним из тех, кто обычно не пользуется особой популярностью. Но Румекс был настоящим фаворитом. Он, должно быть, выступал на арене годами и, вероятно, был человеком презренным, но к тому времени достиг уровня славы, доступного лишь избранным. Если хотя бы половина того, что говорила о нём репутация, была правдой, его лучше оставить в покое.

В пекарнях и банях можно было увидеть граффити, упоминающие его имя, а к деревянному бюсту на перекрёстке было прибито стихотворение. Перед гладиаторской школой Сатурнина небольшая, но, очевидно, постоянная группа юных поклонниц ждала возможности выразить своё восхищение Румексом криками при его появлении. Из здания вышел раб с сумкой, и, чтобы не забывать о голосах, поклонницы тоже кричали ему. Мужчина, привыкший к их приветствиям, подошёл к девушкам и попытал счастья, остановившись поболтать с ними. Девушки были настолько без ума от Румекса, что в его отсутствие становились лёгкой добычей для любого смельчака.

Внутри заведения таился швейцар, посвятивший себя накоплению пенсии взятками за контрабанду подарков для «Румекса»: писем, цветов, перстней, греческих сладостей, адресов и женского нижнего белья. Это было неправильно. Любого цивилизованного человека это, безусловно, возмутило бы. Чтобы не оставалось никаких сомнений, что женщины, которым следовало бы быть более благоразумными, бросаются в объятия этого не в меру развитого человека, две утонченные и элегантные дамы подошли к входным воротам как раз в тот момент, когда я вошёл.

Они только что вышли из общего носилок, где они

Они нагло демонстрировали проблески голой кожи сквозь боковые разрезы своих скромных платьев. У них были вьющиеся волосы, и они бесстыдно щеголяли множеством драгоценностей, которые свидетельствовали об их принадлежности к хорошим семьям, из якобы респектабельных домов. Но не было никаких сомнений относительно причины, которая привела их сюда в тот день, после того как они дали на чай швейцару, чтобы тот впустил их. Выругавшись, я узнал этих двух посетителей.

Я потеряю их обоих, если не предприму что-нибудь, чтобы это предотвратить. Я побежал к заведению, весь в ярости. Обе женщины выглядели удивленными. Эта пара наглых девчонок, слоняющихся без дела, ожидая, казалось бы, случайной встречи, была Елена Юстина, моя якобы целомудренная спутница, и моя безответственная младшая сестра Майя. Она пробормотала что-то, что, судя по движению ее губ, было непристойностью.

«А, Марко!» — воскликнула Елена, не моргнув глазом. Я заметил, что её веки блестят от сурьмяной пасты. «Наконец-то ты нас догнал. Возьми-ка мне корзинку, дорогой».

И сказав это, он вложил корзину мне в руку.

Я сразу поняла, что они притворяются, что выставляют меня домашней рабыней. Я не хотела этого терпеть.

–Я бы хотел поговорить с вами минутку…

«Я бы хотела с тобой поговорить…!» — пробормотала Майя с неподдельным гневом. «Я слышала, ты напоила моего мужа… Если это повторится, я тебя высечу!»

«Мы собирались сюда войти», — объявила Елена с тем безапелляционным, аристократическим презрением, которое когда-то заставило меня в неё влюбиться. «Мы хотим видеть одного человека. Вы можете пойти с нами или подождать нас здесь».

Судя по всему, чаевые, которые они дали, были весьма внушительными. Швейцар не только впустил их, но и поклонился так низко, что почти коснулся земли. Затем он показал им, куда идти.

Две женщины прошли мимо меня, не обращая внимания на мои яростные взгляды. Как только их присутствие заметила толпа внутри заведения, раздался непристойный свист. Я подавил негодование и побежал за ними.

Удобства Сатурнино были превосходны по сравнению с жалкими лачугами Калиопо. Мы прошли мимо кузницы рядом с оружейной, а затем оставили за собой целое крыло.

офисов. Деревянные перегородки были крепкими, ставни – покрашенными, а коридоры – чистыми и подметенными. Все рабы, бродившие по двору, носили униформу. Один из больших дворов представлял собой впечатляющее зрелище: идеально рассыпанный и чистый золотистый песок с холодно-белыми статуями обнажённых греческих гоплитов, демонстративно расставленными среди хорошо политённых каменных вазонов с тёмно-зелёными декоративными растениями. Здесь было столько произведений искусства, что хватило бы для украшения портика любого общественного здания. Живые изгороди из самшита были подстрижены в форме павлинов и обелисков.

Дальше располагался гимнастический зал, большой и ухоженный. Тишина первого двора сменилась организованной суетой. Здесь было больше голосов тренеров, чем в заведении Каллиопа, больше ударов и толчков по боксерским грушам, больше тяжестей и больше деревянных мечей, бросаемых в манекены. В углу возвышалась характерная арочная крыша частных бань.

Две мои родственницы остановились, но не для того, чтобы извиниться, как я ожидал, а чтобы ещё больше продемонстрировать своё декольте. Когда они, соблазнительно покачиваясь, накинули на плечи палантины и откинули вуали, закрывавшие их лица, я предпринял последнюю попытку их урезонить.

– Я в ужасе. Это возмутительно.

«Заткнись», — сказала Майя.

Я повернулся к Елене.

– А можно узнать, где наша дочь, пока ты корчишься от дурака в школе для убийц?

– Кайо заботится о Джулии у меня дома, – вмешалась Майя.

Елена соизволила дать краткое объяснение:

– Твоя мать рассказала нам о записке, которую получил Анакрит.

Мы здесь по собственной воле. Пожалуйста, не вмешивайтесь в наши дела.

«И ради этого вы пришли к проклятому гладиатору? Средь бела дня, на виду у всех? Вы двое пришли без сопровождения, без дамского эскорта... и не предупредив меня?»

«Мы намерены поговорить только с этим человеком», — успокаивающе сказала Хелена.

«И для этого вам обоим нужны четыре браслета и ожерелья Сатурналий? Этот человек точно убил льва».

«О, великолепно!» — воскликнула Майя с наигранным видом. «Ну, он же не захочет нас убивать. Мы всего лишь два поклонника, которые хотят упасть в обморок в его объятиях и ощутить всю длину его меча…»

–Ты полон ненависти.

«Именно этого эффекта мы и добивались», — спокойно заверила меня Елена.

Я видела, что они отлично проводят время. Должно быть, они потратили много часов на планирование. Они перерыли все свои шкатулки с драгоценностями в поисках броских украшений, а потом надели их все.

Одетые как легкомысленные девчонки с огромными деньгами, они с головой окунулись в это дело. Меня охватила настоящая паника. Помимо опасности, которая грозила им в этой нелепой ситуации, у меня было ужасное предчувствие, что моя чувствительная сестра и моя щепетильная невеста тоже могли бы быстро стать проститутками, если бы им предоставили такую возможность и деньги.

Если подумать, у Хелены были собственные деньги. Майя, будучи замужем за пьяницей, который никогда не удосужился узнать, как она справляется, вполне могла решить воспользоваться этой возможностью.

Румексу прислуживали четверо рабов, уставших от жизни. Будучи рабом, он не мог считать себя господином своих слуг, но Сатурнин позаботился о том, чтобы его звездный борец был окружен щедрой командой прислужниц. Возможно, за всё это платили поклонницы.

– Он отдыхает. Никто его не видит.

Слуга не уточнил, от чего именно он отдыхал. Я представил себе несколько неприятных вариантов.

«Мы просто хотели сказать вам, как сильно мы вас обожаем». Майя одарила рабов лучезарной улыбкой. Представитель Румекса оглядел её с ног до головы. Майя всегда была привлекательной. Несмотря на четверых детей, она сохранила свою красоту. Тугие чёрные локоны изящно обрамляли круглое лицо, а глаза у неё были умные, весёлые и предприимчивые.

Она не давила на рабов. Она знала, как добиться желаемого, и это почти всегда было немного необычно. Моя младшая сестра иногда не могла следовать правилам. У неё всё ещё оставалась надежда. Она не любила компромиссов.

Майя меня беспокоила.

– Оставь всё, что ты принёс. Я прослежу, чтобы он это получил.

Это был неприемлемый ответ.

Хелена поправила золотое колье на шее; она нервничала, словно боялась, что ее имя появится в скандальной колонке Daily Gazette.

–Таким образом, они не узнают, кто его послал!

«Ему даже все равно», — подумал я.

«Я ему передам». Этот парень уволил многих женщин до них.

Елена Юстина улыбнулась ему. Эта улыбка означала, что они не такие, как остальные. Если мужчина решит ей поверить, послание может быть опасным. И не только для Елены и Майи. Я тоже собирался пойти на неоправданный риск.

«Хорошо», – заверила Хелена мужчину с уверенностью дочери сенатора, замышляющей недоброе. Её изысканный акцент говорил о том, что Румекс нашёл себе достойного поклонника. «Мы не ожидали особого обращения. Должно быть, куча народу отчаянно жаждет с ним познакомиться. Он такой знаменитый… Это было бы большой честью». Я понял, что слуги искренне держат её за дурочку. И я задумался, как мне удалось связать себя узами брака с невестой, которая на самом деле была куда менее невинна, чем неуклюжие канатоходцы, с которыми я поначалу тусовался. «Должно быть, у вас тяжёлая работа», – посочувствовала она. «Общаться со столькими людьми, которые совершенно не уважают их личную жизнь».

Они впадают в истерику?

«Столько анекдотов!» — позволил себе вмешаться в небольшую беседу слуга, выступавший в роли представителя Rumex.

«Люди вокруг него...» — Майя презрительно усмехнулась, с ноткой соучастия. «Ненавижу его. Он отвратителен, не правда ли?»

«Это не так уж плохо, если это случится с тобой», — засмеялся один из рабов.

«Но мы должны соблюдать приличия. Мы с другом...» Она и Елена обменялись взглядами с восторженными выражениями преданных последователей, говорящих о своём герое: «Мы следим за всеми его битвами».

Мы знаем весь его послужной список. – Он перечислил его: семнадцать побед, три ничьи; два поражения, но толпа спасла его и вернула на ринг. Весенний поединок с фракийцем заставлял нас ёрзать на краю трибун. Вот тогда-то его и лишили возможности подраться…

«Судья!» — Елена наклонилась вперёд и раздраженно погрозила указательным пальцем. Видимо, это был старый спор.

«Рамекс поскользнулся». Я был впечатлён их исследованием. «Он уверенно выигрывал, но его подвела бутса. Он набрал три очка, включая тот эффектный, когда он сделал колесо и схватил соперника под мышки. Они должны были присудить ему победу!»

– Да, но случайности не в счет, – вмешался один из рабов.

«Этот старый император Клавдий, этот мерзавец, перерезал бы им горло, если бы они случайно оступился», — заметил другой.

«Это делается для того, чтобы предотвратить подставные драки», — отметила Елена.

–Невозможно. Люди бы заметили.

«Публика видит только то, что хочет видеть», — заметила Майя, и её страстный интерес казался неподдельным. Казалось, следующие три часа будут посвящены обсуждению всех подробностей поражения Румекса от рук фракийца. Это было хуже, чем слушать ссору двух полупьяных лодочников в день зарплаты.

Моя сестра замолчала и одарила слуг лучезарной улыбкой, как будто была рада поделиться с ними своими знаниями и опытом.

– Не могли бы вы нас впустить хотя бы на несколько минут?

«При нормальных обстоятельствах…», — сказал пресс-секретарь, тщательно подбирая слова, — «при нормальных обстоятельствах не возникло бы никаких проблем, девочки».

И что же было такого особенного в тот момент?

«У нас есть деньги...» — прямо заявила Хелена. «Мы хотим сделать ему подарок, но подумали, что будет лучше, если мы встретимся с ним и спросим, чего он на самом деле хочет».

Мужчина покачал головой.

Елена прикрыла рот рукой.

–Он ведь не болен, правда?

«Излишества», — подумал я. Я решил, что лучше не задавать себе слишком много вопросов о том, что именно.

«Он что, травмировался на тренировке?» — воскликнула Майя с искренней обеспокоенностью.