За пределом. Том 2

Глава 54

Небольшое трёхэтажное здание из старого, уже потрескавшегося и отсыревшего кирпича. Если посмотреть со стороны, оно даже немного накренилось вбок, из-за чего по углу здания пробегала заметная трещина, которую без устали сейчас замазывали цементом, словно это как-то могло помочь.

Оно располагалось именно в трущобах. В тех самых местах, куда никто соваться в здравом уме не будет — старые здания, грязные улочки, переполненные мусорные баки, отсутствие фонарей, если не считать единственную лампочку от подъезда, несколько старых машин, одна из которых, судя по виду, уже не первый год стоит разобранной на кирпичах. По утрам на ней играют дети, — да-да, здесь есть дети, как бы странно это ни казалось, ведь, в конце концов, здесь живут люди, — а вечером выпивают местные алкоголики.

Но мрачный вид этого места по-настоящему больше отпугивал, чем показывал реальность. Могло показаться, что здесь никто не живёт, либо живут такие животные, что кровь стынет в жилах. Но это место выглядело столь прискорбно, потому что не получало должного ухода. По-настоящему здесь жили самые обычные люди, как и в большей части города, которые ходили на работу, радовались своему счастью, грустили, когда всё было плохо или когда они выглядывали в окно. Естественно, что ночью они буквально запирались в домах и не выглядывали лишний раз на улицу, но вот днём можно было увидеть настоящую жизнь.

По правде говоря, из всего, что мне приходилось видеть, днём вообще весь Нижний город выглядел иначе. Обычный грязный без должного ухода район, где обитают те, у кого мало денег. Много людей, по дворам бегают дети, ездят везде машины, слышны голоса из окон. Трущобы выглядят просто очень старыми, где доживают свой век старики или пытаются выжить более молодые поколения.

Но вот ночью, когда всё затихает, из окон больше не льётся звук живых и свет покидает старые улочки, те самые знакомые трущобы становятся совершенно другим местом. Словно порталом в иной мир.

Но я был сейчас не там. Тоже трущобы, но куда более миролюбивые. Дорогу мне подсвечивал свет из окон. Отовсюду слышались звуки включённых телевизоров и иногда ругань пьяных соседей. Где-то даже кричал маленький ребёнок, дополняя крики семейной ссоры.

Я дошёл до своего подъезда и быстро юркнул за дверь, попав на куда более освещённую лестницу. Поднялся на свой этаж, по счёту третий, который представлял из себя коридор во всю длину здания, напоминающий коридоры в больницы. По левую и правую стороны располагались скромные однокомнатные квартиры, не лучше моей. Когда я шёл, деревянный, слегка прогнивший паркет неприятно скрипел под ногами. Стены из дерева, покрытые штукатуркой и облупившейся краской, скрипели в такт моему шагу, будто я весом прогибал всё здание.

Дом, милый разваливающийся временный дом, больше похожий на картинку из фильмов про призраков, обитающих в заброшенных зданиях. Только этот дом буквально дышал своей уютной жизнью, умудряясь вселять какую-то едва тлеющую надежду.

Когда я подошёл к своей квартире и уже открывал дверь, меня окликнули.

— Эй, как там тебя…

Я обернулся к лестнице, где поднимался довольно бодрый старик лет восьмидесяти. Он был похож на старика из старых сказок Российской Империи. Тех, что ловят золотую рыбку или которые на все руки мастера. Правда, судя по дому, который, неожиданно, принадлежал ему, такого сказать о самом старике было нельзя. Он практически делал последние вздохи.

— Том, — напомнил я.

— Томми, точно, прости, запамятовал, — выдохнул он, подойдя ко мне, словно пробежал кросс. — Знаешь, зачем я здесь?

— Квартплата.

— Верно, где она?

Я вздохнул слегка удручённо.

— Мне ещё не выдали зарплату, господин Франц. Но вы же знаете меня — я заплачу сразу, как получу, через четыре дня. Я так делаю уже два месяца.

— Да, знаю, но напомнить-то надо, верно? — ухмыльнулся он хитро, хлопнув меня по спине. — И чтоб не забывал, понял?

— Большой спасибо, господин Франц, — кивнул я. — Я не забуду.

— Вот и отличненько, — потёр он руки. — Были бы все такими же воспитанными и покладистыми, как ты.

Кто-то бы назвал это подлизыванием или же ответами тряпки, но я лишь проявлял уважение к тому, кто шёл мне навстречу. Да, всего-то четыре дня, согласен, но он мне уступил их, как сделал это и в прошлый раз. Не стал компостировать мне мозги, хоть и мог бы пойти на принцип. А если человек идёт тебе навстречу, почему бы не поблагодарить и не показать свою признательность? Как-никак, обычно в таких ситуациях пытаются выёживаться, пытаясь показать своё я, те, кто сами по себе мудаки.

— А то сейчас к нижней соседке идти надо, а она вечно тянет с квартплатой. Ногу об дверь сломишь, пока вышибешь. А ведь образованный человек! — поднял он палец в воздух. — Кто там она… финансист, что ли… Но всё равно, должна же знать цену деньгам, а я из неё как клещами их…

Я вежливо слушал нескончаемый поток слов. Мне было несложно подождать пять минут и вежливо кивать в нужные моменты. Ведь незачем портить с человеком отношения, если в будущем может получиться так, что мне придётся просить его о чём-то. Да даже о той же самой квартплате, чтоб отсрочить, к примеру? Чёрт знает, как всё может обернуться. А хорошие отношения с людьми — залог уступок к тебе.

Не всегда, но в большинстве своём.

— Кстати, — прервал он свои жалобы, вспомнив о важном. — К нам на днях сантехник придёт. На второй этаж, там батарея течёт. Поэтому спрашиваю сразу: с трубами чего надо подкрутить, пока он здесь будет? Я не собираюсь по сто раз его звать.

— Нет, спасибо, всё отлично, — покачал я головой.

— Ясно… а то смотри. За квартиру отвечаешь, молодой человек. Это не с родителями тебе жить.

— Я понимаю, но спасибо за беспокойство. Я сегодня обязательно гляну, что есть, и, если что, сообщу вам.

— Все бы так, — показал он свои прогнившие пеньки. — Тогда жду денег через четыре дня, Томми.

— Да, — кивнул я. — Я сам занесу их к вам.

Может быть я действительно подхалимничаю. И может быть некоторые сказали бы, что надо быть твёрже и более непреклонным. Но зачем? Зачем, если можно быть мягким и получать куда больше? Меня не мучает давление собственного величия, а мягкостью и уважением порой можно добиться куда больше.

Квартира меня встретила одиночеством. Одиночеством, скрипами за стеной, капанием воды в раковину и запахом плесени, которая буквально пробрала все деревянные стены этого здания. Иногда мне казалось, что этот запах преследует меня даже в школе, словно я сам ей покрываюсь.

Это теперь был мой новый дом, к которому я старался привыкнуть. Если вспоминать теплотрассу и скамейку, не так уж и плохо. По крайней мере, хлипкая деревянная дверь давала мне хоть какую-то иллюзию на безопасность, а ночью я не рисковал замёрзнуть.

У меня в квартире не было даже коридора, я сразу попадал в зал, который был ещё и кухней, и спальней одновременно. Обычная большая комната, включающая в себя всё, за исключением туалета, который был отдельно. У левой стены была кухня, у правой спальня, посередине стол, туалет за дверью справа сразу у входа. Мне хозяин дома даже кровать оставил с матрасом, подушкой и одеялом, за что ему спасибо. Не буду говорить про чистоту и качество, но уверенно заявлю, что точно лучше, чем в лесу в сугробах под елью.

Я старался чувствовать себя как дома и не унывать, но отваливающаяся штукатурка вместе с краской со стен, супящаяся побелка с потолка и отсутствие даже намёка на порядок несколько мешали мне в этом деле. Я ещё молчу про ванну. Там вообще тихий ужас, и мне пришлось купить тапочки, чтоб мыться, не боясь подцепить что-нибудь с ванны.

Разогрев еду, что принёс с ресторанчика, я сразу сел за единственный потёртый стол и принялся есть, попутно решая домашнюю работу.

Это не заняло у меня много времени — в прошлой школе по темам мы значительно ушли вперёд. А ведь мы не были сильной школой, от чего можно сделать вывод, какой уровень в этой.

Страницу за страницей, не отвлекаясь, я читал, потом писал, решал уравнения, полностью погрузившись в учёбу. Рылся в учебниках по старинке, так как до сих пор не обзавёлся телефоном. Да и не попытался бы я списывать, так как делал это не для галочки, а для себя. Решал столбиком, зубрил правила и параграфы, запоминал то, что будут спрашивать, и так далее. Я обгонял их программу, стараясь придерживаться темпа прежней школы, понимая, что уровень знаний для аттестата, который послужит билетом в универ, должен быть выше, чем дают в этой школе. А университет был моей заветной целью, к которой я стремился. Не Сильверсайдский международный, конечно, так как этот вообще был на уровне того же Гарварда, обычный где-нибудь в Маньчжурии или Сибирии на задворках. Поэтому причина моих стремлений была вполне понятна. А дальше высшее образование, нормальная работа, пластика лица, чтоб избавиться от шрамов и сделать себе новое лицо и моё будущее. Можно сказать, что цели создавали мою жизнь, ими я её наполнял, делая из себя, пустышки без цели, нормального человека.

Закончил же я ровно в половину одиннадцатого, когда пришла пора спать. В конце концов, невысыпание сказалось бы как на моих силах, так и на психике. А я действительно боялся, что стоит мне начать уставать, как сразу же вернётся депрессия вместе с голосами, которые в последний месяц меня не посещали. И я надеялся, что не посетят.

Когда всё было закончено, убрано и собрано, я залез в свой небольшой тайник, где сохранились обёрнутые в пальто драгоценности и стволы, после чего вытащил свой глок. Как бы там ни было, я всё же не доверял этому месту, из-за чего спал с пистолетом под подушкой. Может я паранойю, а может однажды мне спасёт это жизнь, кто знает. В любом случае, с ним мне спалось куда крепче, чем без него, если на чистоту. Появлялось чувство защищёности.

Вот так выглядел мой день в новой жизни.

Иногда эти будни разбавлялись посещением библиотеки, где я читал для души, иногда разбавлялись подработкой на левых работах, чтоб скопить побольше на жизнь. И возвращаясь сюда, в мой маленький временный форт, где можно было перевести силы и ринуться вновь в бой за собственное будущее, я вновь готовился к новому дню.

Моя жизнь выглядела как бесконечный конвейер, повторяющийся раз за разом, за исключением мелочей, который исчезали в рутине так же быстро, как и появлялись. Я вернулся к своей привычной, пусть и несколько другой жизни.

Потому меня даже по-своему немного радовало однотипное утро, когда я собирался в школу. Почистил зубы, умылся, оделся, захватил портфель и отправился в школу через город, который уже сбрасывал с себя мрак, наполняясь нормальными людьми. И всё пешком, пешком, пешком… Неудивительно, что я похудел в таком режиме и до сих пор не набрал вес. С другой стороны, в прошлой жизни все знали толстого Нурдаулета, а здесь есть изуродованный худой Томас, чем не плюс?

Около ворот вновь был сплошной поток учеников, который собирался из маленьких ручейков одиночек вроде меня и небольших групп. Я сразу по привычке влился в него, стараясь ни с кем физически не контактировать, и попал на территорию школы, где вместе с остальными прошёл и в само здание.

Преодолев небольшую толкучку на входе, попал в холл, где, разбившись на множество групп, побольше или поменьше, громко общались ученики. Я сразу направился к лестнице подальше от людей и возможных проблем и через несколько минут уже садился на своё законное место в классе.

Осмотрелся.

Все только-только начали входить в класс, рассаживаясь по местам, но не прекращая перекрикиваться между собой с разных мест. С виду они казались вполне безобидными учениками старших классов, что не знали грусти и проблем. Я бы даже сказал, что класс дружный — вон как обнимает один парень другого за плечи или невинно подшучивает девушка в типаже «шлюха на охоте» над какой-то немного прыщавой полноватой девчонкой.

Но это всё ложь, пыль в глаза. Обнимают не только друзей, а невинные шутки могут быть больнее удара. Здесь, в этом классе, да и, наверное, во всей школе побеждают сильнейшие, а остальные покорно принимают свою участь. Такова жизнь.

Я вижу уровни и группы в классе. Те, кто сверху, типа «шлюхи на охоте», быдловатой особы или слишком говорливого парня с татуировкой на шее. Они собирают вокруг себя группу поддержки из подпевал.

Есть подпевалы, массовка, что вроде и такая же шумная, но сразу видно, что на втором месте. Они в безопасности, они почти любимчики, и почти на высоте. И кроме почти им ничего не грозит.

Потом идут одиночки, кто держится подальше ото всех, и те, кого терроризируют.

Естественно, что достаётся тем, кого терроризируют. Одиночек же обычно не трогают, пока те не дадут повода. Они или полезны для других, или опасны, или просто не представляют никакого интереса.

Я относил себя к третей категории добропорядочных школьников. Я наискучнейший тип, который никому ничего плохого не делал, ни с кем не общался, никому не дерзил и никому не мешал. Я был практически незаметен на фоне более громких товарищей, однако этим, скорее всего, был и заметен. Меня знали лишь как Томаса Блэка, парня с жуткими шрамами, который может неплохо учится, но ничего из себя не представляет. Но стоило, наверное, приходить под самый звонок, чтоб максимально урезать контакт с другими.

Как бы то ни было, меня никто не трогал до этого, да и сейчас. Ровно до третьего урока, на котором была моя любимая алгебра.

— Эй, ты, как тебя там… — развернулась ко мне «шлюха на охоте».

В первый раз я смог разглядеть её вблизи.

Для меня все красивые девушки делятся на несколько видов: хищная красота — острые черты лица, пронзительный взгляд, какая-то хищная грациозность тела, а иногда и в движениях. На них смотрятся отлично обтягивающие платья, мини-юбки, топики, всё вызывающее или спортивное, что подчеркнёт их хищность. Такие выглядят частенько как стервы.

Милая красота — большие глаза под ми-ми-ми, щёчки, губки, словно созданная для умиления. Они могут быть слегка неуклюжими, что только дополняет их образ. А дополнить это лёгким летним платьем или какой-нибудь милой одеждой, и вообще не захочется выпускать из объятий.

Домашняя красота — домашняя девушка. Самая обычная, но очень привлекательная. Таким идут свитера, очки и чашка чая. Ей не идут откровенные наряды, но идеально подходит обычная повседневная одежда. У меня они ассоциируются с подкованностью в домашнем хозяйстве.

И идеальная красота — всё идеально. Нет ни острых углов, ни слишком мягких. Они просто очень красивые девушки, можно сказать, идеальные, без каких-либо перевесов в ту или иную сторону. На ней идёт всё — от мини-юбок до свадебных платьев. И от таких не отвести взгляд, пока сами не уйдут.

И «шлюха на охоте» относилась как раз-таки к хищному типу. Не модель, конечно, но и не типичная девушка. И все её мини-одежды скорее подчёркивали тот факт, что она именно дикая, хотя, как по мне здесь, подойдёт и другое слово.

Её обращение «эй ты» было довольно резким и точно не входило в нормы приличия, но я промолчал, пропустив это мимо ушей. Разводить сейчас из-за этого ругань, где я буду в явном меньшинстве по всем показателям, было глупо. Своё «Я» надо знать, где и когда показывать, и здесь было точно не место, да и не перед кем.

Вместо этого я лишь спокойно, сделав вид, что даже не заметил её обращения, осведомился:

— Томас. А тебя…

— Стелла. Я так посмотрю, ты шаришь в алгебре, да?

— Есть немного. Тебе нужна помощь?

— Мне? Помощь? — она демонстративно фыркнула. — Мне не нужна помощь.

Сейчас бы послать её, но это ничем хорошим не кончится, поэтому я лишь терпеливо и безэмоционально продолжил.

— Но что-то ты хочешь узнать.

— Да, хочу узнать. Ты сделал домашку?

Глава 55

Меня заметили. Причём заметила одна из местных чирлидерш, как называли такой типаж в школе. Яркая, красивая, в центре внимания у всех или большинства, пользуется уважением. И видимо, обладает силой за спиной, раз даже парни с осторожностью, скрытой за улыбками, обращались с ней.

Для меня она представляла опасность. И чтоб знать, с кем я имею дело, пришлось немного разговориться с ней, не открывая себя, но давая рассказать о себе ей. Не сразу, конечно, ведь кто будет разговаривать с обезображенным парнем, верно? Но вот ей понадобилась алгебра, а на следующий урок уже биология, потом физика. Пока давал ей списывать, проявил немного интереса к её личности, немного восхищения в глазах, и получил мощную дозу информации, которая была лишь отчасти важной. Некоторым людям достаточно лишь увидеть интерес к своей личности, чтоб разболтать почти всё о себе, и Стелла была одной из таких.

Единственное, что меня действительно интересовало, была сила, которая стоит за ней и которую надо остерегаться. И в итоге между делом она наконец сказала, что её парень — крутой человек. Сказала это в контексте, что если я попытаюсь ей что-то делать, он меня тут же найдёт и закопает.

— Ты понял? — с угрозой спросила она меня.

— Меня больше интересует, с чего ты вообще взяла, что я попытаюсь тебе что-то сделать, — спокойно ответил я, на что она лишь победно улыбнулась, словно чего-то добилась.

— Естественно, не сделаешь, — хмыкнула Стелла. — Так, а что это за хрень вот здесь, — ткнула она пальцем в формулу ускорения свободного падения.

И я начал ей объяснять, тем самым укрепляя знакомство. Знакомые всегда важны, ведь никогда не знаешь, что может произойти в следующее мгновение, верно? Что касается парня, то можно было логически дойти до того, кто он такой.

Если его остерегаются, значит, имеет силу, а таковую имеют местные бандиты. Вот и всё. Кто конкретно — из банды или наркоторговля, уже не имело значения. Они были одинаково опасны для меня.

Я не набивался в друзья к Стелле и не был навязчивым, отзываясь лишь когда меня звали. Но проблема заключалась в том, что раз заметила меня она, заметят и другие. Что и произошло через день, когда ко мне подошёл лысый парень, сидевший справа от меня, и попросил дать списать.

Ну как попросил…

— Дай списать, Томас, — протянул он руку. — Ты делал домашку?

— Сделал, — взглянул я на него. — Хочешь сказать пожалуйста?

— А в зубы не хочешь? — оскалился он сразу, словно какое-то животное, которое только и умеет, что лаять.

И почему люди не могут быть людьми? Может быть потому что они никогда ими и не были?

В своё время я общался и с более агрессивными людьми типа него. Куда более опасными и непредсказуемыми. Я ненавидел такие разговоры, меня тошнило от такого общения, и я, естественно, всегда боялся, так как не знал, что случится в следующее мгновение. Боялся, что всё может выйти из-под контроля и мне будет больно.

Да, я боялся боли.

Но я знал, что будет, не ответь я достойно. Будет ещё хуже. Значительно хуже простой боли. Меня растопчут вместе с моей самооценкой и сделают таким же, как и тех забитых, над которыми все издеваются. Таких людей надо отбивать в самом начале, иначе потом сделать это будет очень сложно. Они сядут на шею, откуда сбросить их уже не получится.

Поэтому мне надо было взять себя в руки и…

— А ты хочешь, чтоб я вогнал тебе ручку в ногу вот на столько, — я демонстративно сжал в руке ручку, показывая длину, на которую вгоню ему в ногу.

При этом на моём невозмутимом лице играла лёгкая улыбка, словно этот разговор меня забавлял, и я его не боялся ни капельки.

Я его боялся очень сильно. Боялся, что он меня ударит, и тут же налетят его дружки, что сидели рядом. Пусть виду и не показывали, но боковым зрением я их видел. Как видел, что Стелла искоса наблюдает за нами, при этом общаясь с подружками. Повалят и испинают. Я уже жалел, что вообще оказался в этой школе, и едва сдерживался, чтоб не задрожать. Те дни, когда я боролся со Стрелой, теперь казались очень давними и ненастоящими, так как в данный момент я откровенно опасался безоружного подростка. Потому что это было здесь и сейчас, а Стрела — там и тогда.

Но я продолжал совершенно спокойно смотреть ему в глаза, одаряя очень умиротворённой улыбкой и красноречиво сжимая в руке ручку. Знал бы он, сколько мне стоило усилий держать маску.

Может для него это была игра, а может он точно так же боялся, но просто виду не подавал.

Но после молчания на фоне повседневного гула класса он хмыкнул, сменив волчий оскал на улыбку. Отнюдь не доброжелательную, а скорее говорящую «окей, признаю, что у тебя есть яйца». Я таких улыбок уже успел насмотреться за своё время.

— И что потом, будешь писать моей кровью?

— Главное, чтоб не своей. Так тебе нужна домашняя работа? — осведомился я, словно ничего и не произошло.

— Да, а то старая сука всю плешь проест.

Пусть он и не сказал «пожалуйста», однако это было сказано уже совершенно другим голосом без каких-либо приказных ноток, будто я один из его парней на побегушках. А это и было самым главным для меня. Хотят домашку? Пусть, мне несложно, раз уж сделана, но пусть просто не трогают и не пытаются подмять меня под себя.

После этого ко мне обращалась едва ли не половина класса.

Забавно то, что ни от одного я «пожалуйста» так и не услышал, как и не услышал приказных ноток. Им гордость и авторитет мешали, видимо, сказать «пожалуйста», но интонацией и постановкой вопроса они давали понять, что это просьба. А я никогда не шёл на принцип, ведь главное, что сами это понимают.

Уже через неделю тот же самый парень, которого звали Ким, теперь сам наседал мне на уши, пользуясь тем, что я больше молчал, чем говорил. К нему иногда присоединялся парень с татуировками на шее, который вообще не замолкал. Его звали Брюс, если не ошибаюсь. Они точно не выглядели друзьями — один был прямо конкретно быдловатый, когда второй всё же относился к разряду более харизматичных гопников, который становились душой компании.

— Ну что, сделал эту муть? — кивнул Ким на тетради.

— Да, — подтолкнул я ему тетрадь. — Было просто.

— Ой, блять, не выёбывайся. Физика не может быть простой, — отмахнулся он, подтягивая к себе тетрадь. — Да и похер на неё, главное — бланк получить.

— Аттестат, — поправил я его.

— Да плевать, хоть бюллетень независимости.

— Декларацию независимости.

Он посмотрел на меня исподлобья и ничего не ответил.

— А ты где учился, Том? — спросил меня Брюс.

— В другой школе, — пожал я плечами, открывая учебник по физике, которая у нас была следующим уроком.

— Это понятно, — хохотнул он, хлопнув меня вроде как по-дружески по спине. Но вот не видел я в нём ничего дружеского. В отличие от того же Малу, этот был… совершенно невесёлым. Взгляд как у какого-то хладнокровного расчётливого подонка. — И всё же?

Я знал, что некоторые могут заинтересоваться моей историей, на что сразу придумал себе легенду. Без конкретики, всё примерно, если не будут спрашивать точнее. Заранее всё узнал в библиотеке, где был компьютер, вычитал, выучил, чтоб, если спросят, от зубов отскакивало, словно я уже не раз это говорил другим.

— Читу знаешь?

— Это…

Не знает… Боже, они даже основных городов Маньчжурии не знают.

— На западе Маньчжурии, практически на границе с Сибирией. Я оттуда.

— Это там такое большое озеро… вроде… — вставил свои пять копеек Ким, усиленно думая.

— Да, Байкал называется.

— Точно! Ещё есть пиво такое! — обрадовался он, словно почувствовал себя гением.

— Далеко тебя забросило, — заметил Брюс. — У тебя здесь предки?

— Нет, один, — покачал я головой.

— А работаешь где?

Очень хотелось спросить, какое его дело, однако тогда я бы точно напросился на конфликт, который мне был не нужен. К тому же, пока это был обычный разговор, а не допрос, и выглядел со стороны он точно так же. То есть у меня не было репутационных потерь, пока я отвечал на его вопросы. Но могли появиться, начнись между нами, как они говорят, срач.

— В забегаловке одной. Полы с посудой мою.

— Наверное, немного платят, — начал намекать Брюс. Я уже понимал, к чему он клонит, не дурак.

— Почему же, достаточно, чтоб жить.

— Или выживать, — фыркнул Ким. — Я тебе так скажу, нахер эту работу с её хозяевами. Ты сам себе хозяином должен быть, Томми. Пусть другие, — он кивнул на тех, кто считался в классе объектами травли, — полы намывают, а правильные пацаны должны наслаждаться жизнью. Тёлки, бухло, вечеринки.

Почему это прозвучало из его уст как детский лепет? Может потому что им он и являлся? Бухло, тёлки, вечеринки, правильные пацаны… Пацанчики, блин. Слышать от семнадцатилетнего парня такое было несколько забавно, как от ребёнка, который пытается казаться взрослым, матерясь на всю улицу. Я, конечно, и сам не взрослый, шестнадцать, как-никак, но даже мне это видно.

— И что же ты предлагаешь? — решил я перейти к главной теме разговора.

— Некоторые из нас работают, — начал Брюс промывать мне мозги. — Получают куда больше денег, чем на этой туфте, которой ты занимаешься, а потеть надо меньше.

И мне тут же захотелось указать, что они сами только что нелестно высказывались о тех, кто на кого-то работает, но тут же предлагают на кого-то работать.

— Вот именно. Ты вроде бы ровный пацан. Поэтому почти халявные бабки предлагаем, — тут же поддакнул Ким. — Мы работаем и вообще не паримся. Рисков нет, проблем нет.

— Я пас, парни.

— Да ты даже не спросил, кем… — начал было он.

— Кладменом, — ответил я, не глядя на него.

Конечно, а кем ещё? На банду? Так на банду не работают, работают в банде после того, как в неё вступают. А больше никого и нет, кто бы доверил школьникам, пусть и таким, более серьёзную работу за хорошие деньги. Только нычки делать с наркотиками по всему городу. А эти, судя по всему, ещё и вербовкой занимаются.

— А ты в теме, — усмехнулся Брюс после секундного молчания.

— Приходилось слышать, — уклончиво ответил я. Я дал им понять, что тоже знаю об этом, неспроста. Решил, что лучше пусть знают, что я тоже кое-что в этом смыслю и на меня большинство уловок не подействует.

— Ну, раз приходилось, значит, и знать должен, как это выгодно.

— Я благодарю, но лучше откажусь. Не хочу связываться.

— Говоришь так, словно с чумой связываешься, — качнул головой Ким.

— Не с чумой. Просто не хочу связываться с этим. Но спасибо за предложение, парни, серьёзно, — посмотрел я на них и кивнул головой.

Хотел показать, что признателен им, чтоб не чувствовали себя ущемлёнными моим отказом. Иначе таким мало ли что может в голову прийти.

— Жаль, жаль, сейчас людей мало у нас, — вздохнул Брюс. — Было бы неплохо, если бы кто-то толковый присоединился.

— Вряд ли в таком деле нужен толковый парень, — заметил я, отчего получил улыбку.

Верно, нужен лох, который поведётся на деньги и которого будет не жалко.

— И всё же, ты подумай, — кивнул он мне, вставая, но потом остановился, словно о чём-то вспомнил. — Кстати, заделишься домашкой, если не сложно?

— Без проблем, — кивнул я на Кима, который только-только начал её списывать.

— И со мной, — обернулась Стелла. — Ким, давай резче.

— Да погоди ты… — пробормотал, с трудом выписывая формулы к себе в тетрадь. Я вообще сомневался, что он умеет писать, если честно.

— Кстати, раз о работе зашла речь, у меня парень тоже ищет… работников.

— Я уже знаю каких.

— Верно, — оскалилась она. — Но он надёжнее этих остолопов.

— Поаккуратнее, Стелла, — предупредил её с улыбкой Брюс, однако взглядом он явно не улыбался.

— Или что? Знаешь, за беззащитную девушку может заступиться сильный мужчина, так что подумай дважды о том, что говоришь, — ответила тем же она.

— Иначе мне придётся пустить в ход свою обаятельность и сломить твою волю, — очаровательно улыбнулся он, явно пытаясь избежать конфронтации, в которой может потерять лицо.

Дальше я даже не пытался слушать. Дождался, когда все спишут, и наконец вздохнул свободно.

Почему я отказался? В конце концов, я же хотел завязать с этим. Лёгкие деньги, и все дела, но один раз притронешься, и уже не сможешь остановиться. Потому что после этого любая работа, где требуется физическая сила, будет казаться тебе пустой тратой времени. Зачем работать в поте лица, когда можно работать без этого? Будто наркотик. Каждый раз ты будешь находить причину вернуться к ней. Это я понял уже по прошлому, из-за которого здесь и оказался, и второй раз повторять это не очень-то и хотелось, если честно.

Есть люди, которые считают обычных работяг лохами и неудачниками, не понимая, как те могут горбатиться за копейки. Не понимают, что есть честные люди, которым это противно, которые имеют принципы и собственный кодекс чести. Для них все, кто выбрал более сложный, но честный путь, автоматически становятся неудачниками. При этом забывая, что весь мир, включая их собственную жизнь, строится на этих самых неудачниках, и такие хозяева жизни от них полностью зависят.

Так я и жил, уже обзаведясь знакомыми. К сожалению, при всей своей непреклонности я не мог сказать, что прижми меня ситуация, и я бы остался таким же честным. Понимал, что когда не останется выбора, между принципами и жизнью я выберу второе, так как жизнь — это жизнь, а принципы — всего лишь нематериальные ни на что не влияющие мысли. Но я очень надеялся, что до этого не дойдёт.

Моя жизнь продолжила идти своим чередом. Я ходил на работу, выбросив из головы все предложения, хотя соблазн ими воспользоваться действительно был. Оплачивал свои счета, ходил в школу, получал зарплату и делал домашнюю работу.

Чуть позже я даже смог издали познакомиться с той бродяжкой, о которой говорил повар Оскар. Случайно, когда выносил мусор, увидел её сидящую на коробках на другой стороне этой подворотни и кушающей из тарелки. Она даже не взглянула на меня, полностью поглощённая едой.

Зато у меня было время разглядеть её нормально и понять очень занятную и удивительную вещь.

— Ты всё же покормил её, — сказал я, вернувшись на кухню.

Оскар в это время мешал какой-то суп, одновременно отвлекаясь на то, чтоб настрогать овощи и бросить их на сковороду. Он относился к тем, кто умел делать несколько дел сразу и везде поспевать. По крайней мере на кухне.

— Да, я…

— Он прикормил её, ты представляешь?! — в этот момент вошла Сабина и, видимо, услышав мой вопрос, поспешила вставить свой цент.

— Да не кричи ты, — шикнул он на неё. — Хочешь, чтоб Эрнест прискакал?

— Может и хочу! Салат с курицей на пятый где?

— Там, — ткнул он пальцем на тарелку. — И сразу на второй суп отнеси. И вообще, не тебе мне указывать, ясно, девушка?

— Прикормил бомжиху, — недовольно ответила она. — Теперь постоянно будет приходить жрать просить.

— Пусть приходит! У нас еда остаётся, так что такого, чтоб ей отдать, вместо того, чтоб выкидывать, верно, Том?

— Ну… да, — я вспомнил, что и меня Оскар подкармливал тем, что оставалось, так что… почему бы и нет. — Да, согласен.

— Спелись блин. Это из-за её пуза, да? Стало жалко?

А вот и занятная вещь, которую я заметил, и причина, почему её решил подкормить Оскар. У девчонки действительно был живот. Причём хороший такой, округлый, который выступал из-под её грязного шерстяного пальто. В темноте в прошлый раз я его не заметил, но сейчас оно отчётливо округляло район живота.

— Да, из-за её живота! — недовольно возмутился он. — И что? Будь ты на её месте, я бы тоже не пожалел бы еды!

— Но я не на её месте! Шлюха нагуляла живот, теперь же шляется и ищет, чего бы пожрать! Вся обколотая, грязная и вонючая. Нашла бы работу!

— Она и искала, если не помнишь! Чёрт знает, что произошло, ведь вы, дети, одним место думаете — или жопой, или писькой, и очень редко мозгами. А теперь не беси, Сабина, или ты забыла, что однажды точно так же была на её месте?

— Ничего не забыла, — неожиданно пристыженно возмутилась она. — Просто теперь она ошиваться всегда здесь будет.

— Пусть ошивается. У нас нередко есть еда на выброс. Или будет… — последнее он добавил куда тише.

— Мне нет до этого дела. Просто постарайся, чтоб Эрнест этого не заметил, — ответила она куда спокойнее, явно стараясь пойти на мировую.

— Постараюсь, — отмахнулся он. — Беги, Сабина, а то скоро и у нас обед уже будет.

Глава 56

Оскар продолжил подкармливать ту девушку. Уже на следующий день еду через задний ход ей выносил я. И получил возможность разглядеть её получше.

Ну… что я мог сказать… Азиатка с широкими глазами. Лет… восемнадцать плюс-минус. Ниже меня с чёрными длинными прямыми волосами. Одета в грязную одежду: пальто и джинсы, по которым можно предположить, что спит она тоже в них.

Было видно, что бродяжничество не прошло для неё бесследно. Начиная с того, что она вся была грязной и вонючей, заканчивая раной на левой щеке… Даже не раной, а язвой, которая поблёскивала на свету ярко-алой мясной поверхностью. Не самой приятная для любой девушки черта, но её это, судя по всему, не сильно трогало, что лишь говорило о её глубоком падении во всех смыслах.

Когда я вышел, она было уже бросилась ко мне, встав с коробок напротив, но замерла на мгновение, испуганно поглядывая на меня. Но увидев тарелку, её страхи, судя по всему, тут же спали. Поняла, что намерений, кроме как покормить её, других у меня нет.

— Спасибо, — протянула она руки в рабочих вязаных перчатках и приняла у меня тарелку. Я тоже перчатки надел, так как касаться её желания не было.

— Да не за что… — ответил я, наблюдая, как она без лишних церемоний садится на ступеньки и начинает есть.

Меня больше интересовало, неужели ей действительно некуда идти? В смысле, что она же беременная, кто-то должен этим заниматься, верно?

Я не говорю даже про работу, так как на определённом уровне падения ты уже не можешь найти её, так как тебя просто не берут. А быть сильным, пробивать себе дорогу и так далее, что там говорят в интернете всякие мотиваторы, не каждый может. Есть просто слабые люди, которых надо вести или подталкивать. И это не они плохие, просто такой типаж, как бывают те, кто физически не умеют быстро бегать или хорошо петь.

Просто странно, что ей никто не занимается, типа государственных структур, которые должны помогать таким… или не должны?

— Поставишь тарелку на ступеньки сбоку. Мы потом заберём.

— Да-да, конечно, — она аж подтянулась, словно боялась получить. — Спасибо.

— Не за что, — ещё раз повторил я.

А вопрос, который у меня появился, задал Оскару. Тот лишь хмуро посмотрел на меня, не переставая строгать овощи.

— Знаешь, сколько бездомных на улицах Сильверсайда и сколько из них беременны? А сколько сюда сбегает людей в поисках счастья?

— Бездомных я видел, и молодых бездомных тоже, но беременных не приходилось. И всем плевать?

— Ну… в морге хранить и потом кремировать тела куда дешевле, чем заботиться и кормить их, искать еду и так далее. На всех денег же не хватит.

— И всё же, она молодая же. Да и… просто выкинуть на улицу как-то…

— Бесчеловечно? — хмыкнул Оскар. — Пройдись по улицам, Томми. Поверь, таких, как она, ты увидишь немало.

— Могла бы найти работу, — заметил я.

— Некоторые так быстро падают, что не успевают оглянуться, когда уже на самом дне. Не говоря уже о том, чтоб найти работу. Да и не знаем мы, что произошло, верно? Так что не суди, и не судим будешь.

Мне кажется, что я знаю, что произошло. Она гуляла, загуляла, залетела, продолжила гулять до тех пор, пока не упала на самое социальное дно. И, будучи бесхребетной, не смогла встать на ноги. Я её не винил в этом, просто как факт говорю. Страшно представить, что она за ребёнка там родит, если наркоманка, так ещё и кучу болячек должна была успеть подцепить.

Типичная «у меня всё будет иначе, он другой», не думающая о последствиях.

Но и я недалеко от неё ушёл, так как следующий день порадовал меня проблемами, что свалились мне на голову. Как иногда говорил мой покойный друг: «Я хотел держаться от проблем подальше, но они имели свои планы на меня». Точнее про это сказать было сложно. Может быть сыграла злую шутку моя популярность в плане того, что я прослыл довольно умным в классе, а может…

Нет, скорее всего так оно и есть. Кто-то рассказал обо мне кому-то не тому, что вот есть такой-то такой-то парень, который хорошо учится. Или же пошло это волной, один другому, и так до тех, кому рассказывать подобное не следовало.

К сожалению, мои умозаключения не помогут мне сейчас, когда около моей парты стоят двое крупных парней крепкого телосложения, всем видом говоря, что я говно и звать меня никто. Они вошли в класс с видом хозяев этого места, видимо, делая это уже не раз и не два. Держались очень уверенно, чем и привлекли моё внимание. Они поздоровались с несколькими парнями, включая Брюса и Кима, как со старыми приятелями, и улыбнулись нескольким девчонкам, включая Стеллу. Их знали и уважали, как я мог судить. Правда, до того момента, как они подошли ко мне, я не понимал почему.

А потом сразу всё стало ясно.

— Томас, верно? — нависли они над моей партой.

Я спокойно смерил их взглядом.

— Верно, Томас. А вы?

Я говорил вполне вежливо, но не заискивающе. Как обычный воспитанный человек, которые здесь были редкостью.

— Ты кое-что задолжал нам, Томас, — сказал один из них с шрамом на щеке.

И в этот момент я понял две вещи.

Первое — они из школьной банды. Не знаю, сколько там человек, но именно они собирают дань с учеников и вроде как держат часть учеников. Знаю, что собирают деньги за пользование туалетом, хотя мне ни разу не приходилось им пользоваться. Знаю, что наказывают тех, кого считают виновным в чём-то, избивая толпой. Точно собирают деньги с младших классов и, видимо, с некоторых из тех, кто в старших.

И…

Обведя взглядом других, я мог сказать, что с большинства. Многие, как одиночки, так и жертвы издевательств, косились на них, кто со страхом, кто с презрением и ненавистью. Видимо, они не трогали только тех, кто обладал иммунитетом или же силой. Или соответствующей репутацией.

Второе — они пришли требовать с меня деньги, так как я уже месяц в этой школе. Я вижу это по взглядам абсолютно всех. Они ждут шоу.

— И что же? Я не пользовался туалетом, чтоб быть должником у вас.

Вообще, я ответил без какой-либо задней мысли. Однако они, судя по всему, восприняли мой ответ как издёвку. Точно так же восприняли это и остальные — как тонкий стёб над ними. Потому в следующее мгновение я получил по лицу в район скулы. Только и успел увидеть кулак, летящий в лицо, прежде чем мой мир перевернулся, и я упал. Даже боли не было, лишь едва заметно вспыхнуло в левом глазу да неприятно дёрнулся внутри головы мозг.

Я свалился со стула, перевернув собственную парту, за которую рефлекторно схватился. Оказался на полу вместе со всеми своими вещами, слегка ошалело глядя на двух товарищей. По полу раскатились ручки с карандашами. Из глаз едва не брызнули слёзы как от неожиданного удара, так и от обиды, но я сдержался.

— Ты чо такой умный, Томас? — хмыкнул ударивший меня. У него нос был змейкой, словно ему его ломали не один раз.

— Количество знаний не является умом. Так что я вам задолжал? — спокойно ответил я.

— Деньги, умник. Ты уже месяц ходишь в нашу школу.

— Так это ваша школа?

— А ты думал чья? — хмыкнул тот, кто всё это время молчал.

— Государственная? Причём бесплатная, разве нет? Почему я должен платить вам?

Второй удар был мне в живот с ноги. Было… больно. Хоть я и напряг пресс, такой удар по мышцам был малоприятен. Да и парень бил явно не в полную силу, иначе я бы тут вообще мог распластаться от боли. Мышцы после такого пинка ныли острой болью, медленно сходящей в тупую.

— За защиту. От такого, — хмыкнул пнувший меня парень, после чего сел на корточки передо мной и тихим угрожающим голосом продолжил. — Слушай сюда, чмошник. Завтра ты принесёшь нам двадцатку в туалет. Или же мы тебя изуродуем ещё силнее, чем есть сейчас. Ты блять дерьмо из унитаза жрать будешь без зубов, уёбок. А потом мы выебем твою мать, сделаем её своей блядью и пустим по школе. А твоему папаше отрежем яйца, чтоб он больше не мог делать подобных выродков. Так что послушай дружеского совета и не выёбывайся, — он взъерошил мне волосы на голове.

— Какие у тебя вкусы, — пробормотал я, немного морщась от боли в прессе. — Только после того, как сделаешь это, не забудь закопать их обратно в могилу, хорошо?

Ведь по моей легенде я сирота, а мои родители мертвы. Да и стрельнуть в него остротой очень хотелось в отместку, пусть даже такой ценой. Какой именно?

Парень медленно, демонстративно встал, вздохнув и отряхнув руки, которыми упёрся в колени, будто его разочаровал его лучший друг, после чего… всего мгновение, движение ногой в сторону моей головы сбоку, словно пас мячика вбок. Пришёлся удар куда-то в висок, от чего мир безрадостно потух. Но скорее всего ударили меня несильно, ведь могли и убить.

Что касается его угроз в сторону моей семьи, то обычно малолетки, коими они и являлись, просто подкачанными, дальше них обычно не уходили. Они будут с пеной у рта угрожать зарезать твоих отца и мать, но потом приходят родители, и они начинают мямлить, что не это имели ввиду. Со мной такого не было, но в старшей школе я был свидетелем, как подрались двое мальчишек и один другому обещал, что убьёт его мать, если тот кому-нибудь это расскажет. Потом пришла мать, и тот пацан с бледным лицом говорил, что пошутил и не это имел ввиду. Говоря иначе, просто слова.

Хотя попадаются и малолетние отморозки, но таких остаётся только убивать, так как они как звери, почуявшие человеческую кровь, уже не остановятся и будут до конца своих дней такими уродами.

В каком-то смысле у нас ещё относительно спокойная школа, где не творится реальной жести. Рэкет был наименьшим из зол. Может я бы даже заплатил им, если не одно но — у меня не было денег. Всё до цента уходило на квартиру и вещи первой необходимости, что не было преувеличением.

Был и другой вариант, но его можно было сразу отметать — я не собирался так работать ради каких-то подонков.

Следовательно, оставалось решить вопрос иначе.

Это звучало очень легко из моих уст, но вот на деле было куда сложнее.

Я пришёл в себя с мусоркой на голове, сидящим и облокотившимся на стену, около которой меня и уложили. Урок ещё не начался, что значило, что я пробыл без сознания минуты три или четыре. Сказать, что мне было неприятно, когда я снимал с головы мусорку и встречался с другими взглядом, значило не сказать ничего. Одни смотрели на меня насмешливо, другие с сочувствием, видимо, тоже успев прочувствовать это на себе, третьи с безразличием.

Когда я поднялся, слегка покачиваясь, услышал сразу Кима.

— Что ж ты ручку в ногу им не воткнул?

Я знаю, почему он спросил об этом меня. И знаю, на что он намекал. Их какое-никакое уважение ко мне таяло на глазах. Видели перед собой того, кого можно не боясь шпынять несмотря на то, что я так и не согласился отдавать тем деньги. Для них сам проигрыш уже считался слабостью. Логика стаи. И плохо то, что я ничего не мог им противопоставить. У меня не было ни оружия, ни мышц, ни умения драться. Тогда со Стрелой у меня были автоматы и пистолеты вместе с гранатами — там была важна тактика. В этот же момент важна была сила, которой у меня не оказалось.

— Приберёг её для других, — спокойно ответил я, после чего собрал мусор вокруг себя и поставил её на место.

Можно жаловаться на судьбу сколько угодно, но надо было решать, что делать. Откинув гордость в сторону, я мог признаться, что двадцать баксов наскрести в состоянии. Но проблема в том, что это будет не единожды, а денег лишних у меня действительно нет. Вообще нет. А те, что есть, уже расписаны, чтоб мне было в чём ходить, в чём и чем писать и что есть. Отдать их значило лишить себя чего-то из этого.

Хотя лишить себя чего-то в любом случае придётся.

Никто у меня больше не просил домашки и даже не поворачивался в мою сторону, словно в одночасье все про меня забыли. Возможно, это было и к лучшему, так как не настроен я был на дружеские разговоры. Решал, что же делать дальше. Ведь проблему надо было решать, причём до завтра, иначе я рисковал действительно лишиться зубов.

Они не конченные отморозки, но избить и поизмываться надо мной вполне могут. Макнуть в унитаз, заставить оттуда попить и так далее. И это будет потом продолжаться до бесконечности. Меня сломают или доведут до ручки, когда психика полетит к чертям. Или заплатить, и… тут понятно, какие плюсы и минусы, помимо того, что моё самоуважение рухнет. Никто не тронет, но все будут вытирать об меня ноги, причём дай я отпор, и точно забьют толпой.

Побитым и униженным, либо целым и униженным?

Это из вариантов, если я попытаюсь решить всё мирным путём. Но были и не мирные…

Я просидел до конца уроков, после чего быстро и молча ушёл, ни с кем не попрощавшись. Я буквально чувствовал на себе взгляды остальных, особенно тех, кто сверху. Они насмехались надо мной, теперь смотрели сверху вниз и очень скоро, если ничего не исправить, начнут вести себя со мной так же, как и те двое. Можно сказать, я убегал от давления, которое выросло на меня в разы в классе. Уже завтра мне может прийтись несладко.

Когда я двигался по коридору, меня даже успели поймать. Втроём, прижали к стене у всех на глазах, но никто из проходящих мимо даже не шелохнулся. Те двое из класса и ещё один, видимо, из их банды.

Только сейчас я мог оценить их габариты. Все трое выше меня, примерно метр восемьдесят в высоту, и точно подкачанные — все в футболках, чтоб каждый видел их бицепсы. Причём у всех троих на руках есть наколки, которые должны выглядеть крутыми и показывать их принадлежность к криминалу, но на деле ничего не значат. Понты.

— Оклемался, шрам? — оскалился парень с носом-змейкой. — Надеюсь, ты не забыл про завтра, или мне ещё раз напомнить?

Не дождавшись ответа, мне ударили под дых. Пресс спас, но всё равно было больно, от чего я немного скривился, вызвав лишь улыбку на их лицах.

— Не забыл, — покачал я головой, морщась от боли. — Только где мне вас найти?

Такие люди чувствуют страх, это что-то вроде животного инстинкта, которое свойственно для животных. И да, я боялся, пусть и не показывал это мимикой. Он это тоже чувствовал. Радовался своей силе и моей беспомощности.

— На третьем в туалете, шрам. Не забудь, иначе я приду, сниму с тебя трусы, засуну швабру в жопу и протащу во время перемены у всех на глазах.

— Я понял, — кивнул я.

И через мгновение получил быка. Не сильного, но нос мне разбили, а в глазах неприятно вспыхнуло.

Больно… и обидно… Ещё и все смотрят на меня.

Особенно неприятно получать взгляды от девушек просто потому, что они девушки, а я парень. Всегда хочется выглядеть в их глазах чуток лучше, чем ты есть, а не униженным другими парнями. Особенно когда часть из них из твоего класса, а ты с разбитым носом, едва не плача, пытаешься остановить кровь, прижавшись спиной к стене. Пусть мне и было всё равно на них, но не моему самолюбию, которому было стыдно за меня, за свой внешний вид и то, что меня вот так прижали.

Что я мог им сделать? Дать в пах, защищаться и бла-бла-бла. Герои, что будут стоять в стороне, всегда будут говорить, что на его месте они бы точно задали жару, но только единицы сделают это. Потому что здесь всё иначе, другие эмоции, другая атмосфера, и ты намного лучше понимаешь, что могут с тобой сделать. Особенно там, где правят вот такие вот придурки, что действительно могут тебе сломать кости.

Поэтому мне ничего не оставалось, кроме как позорно идти в туалет и умываться, где меня уже встречали всё те же парни.

— Я завтра принесу, знаешь же, — пробормотал я тихо, подходя к раковине.

— Пятьдесят центов, Шрам, — усмехнулся нос-змейка, как я его прозвал, и вернулся к своим друзьям.

Я не вслушивался в их разговор, умываясь и стараясь остановить кровь, но там явно обсуждали меня. Вернее, то, как меня, упырка, прищучили.

Я вышел из школы, не поднимая головы. Как собака, поджавшая хвост, как сказал бы Малу. Но я не сбегал, я делал тактическое отступление. Звучит жалко, но это так. Я отступал, чтоб завтра вернуться к ним.

Унижение. Много унижения. Плачут только девушки? Сейчас я мог поспорить с этим утверждением. И хотелось плакать по большей части от бессилия и беспомощности. Действительно щипало глаза, от чего я часто моргал и глубоко дышал.

Я оставался подростком, которому тоже обидно и больно в душе, но прошлое всё же изменило меня. Я мог плакать от обиды и бояться, но это не отменяло того, что я был готов дать этим уёбкам отпор. Нет неубиваемых и всесильных, есть те, до кого сложно добраться, и в подобном у меня был опыт. Мне хватит силы духа пойти против них, пусть не сомневаются, даже если на глазах будут слёзы. Особенно после их выкрутасов при всех.

Я не собирался платить деньги или работать на наркоторговцев ради их карманов. Надо было решать вопрос, причём радикально, если я хотел раз и навсегда поставить точку. Это был единственный способ против тех, кто признаёт только силу и страх.

Заставь человека бояться, запугай, сделай больно, заставь их ассоциировать своё имя с опасностью, и они никогда не подойдут к тебе. Если они ведут себя как животные, то и действовать с ними надо было как с животными, агрессивными и опасными. Как со скотом, который понимает только боль. Чтоб ты ассоциировался у них с болью, чтоб они не знали ничего, кроме страха, и уже на рефлексах остерегались тебя. Кто бы что ни говорил, но в таких местах страх рождает уважение.

Да, я делал тактическое отступление, чтоб завтра вернуться и показать, насколько они ошиблись с целью.

Глава 57

Двадцать баксов в месяц… Ещё и пятьдесят за туалет… Если собрать с каждого в школе, то выходит не такая уж и маленькая сумма. В классе тридцать человек примерно. Четыре младших класса, с которых точно собирают, так как я слышал об этом не раз. Получается около двух тысяч четырёхсот баксов, что ну никак не мало для простых учеников. Понятно, что эти деньги делят между собой, но сам факт, сколько они получают с одного потока. Это ещё без туалетов. И пополнять ряды тех, кто будет забивать им карманы, мне никак не хотелось.

Что я мог сказать по поводу этих парней? Их точно больше, чем трое. Может человек семь, а может и десять, чтоб было достаточно запугать группу учеников. Они все подкачанные, и некоторые наверняка умеют драться.

Вообще, этот Нижний город мне напоминал фавелы Каракаса или Рио-Де-Жанейро, где даже дети четырнадцати лет могут прострелить тебе голову и со спокойной душой ограбить. По крайней мере, так писали в интернете. Здесь молодёжь будет точно поспокойнее и миролюбивее, но убить точно смогут.

Следовательно, стоило относиться к ним точно так же, как и к тем, кто может тебя убить.

Что делать в этой ситуации?

Верно, постараться в таком случае убить их первым. Другой вопрос, будут ли они пытаться меня убить?

Многим таким вот крутым парням достаточно показать силу разными способами, чтоб они сдулись и пошли на попятную, а я относился всегда к тем, кто отвечал равноценно. Синяки за синяки, убийство за убийство. Просто убивать мне их за то, что меня только ударили, не хотелось. Это был бы перебор. Но вот если они меня попытаются убить, тогда другой вопрос.

Итак, нужен план действий против них.

Если я буду сопротивляться, им точно это не понравится. А я буду сопротивляться очень сильно и отчаянно, что не обойдётся без крови. Никакого огнестрельного оружия или ножей, но им должно будет достаться очень сильно, что может вызвать две реакции остальных.

Страх и ненависть.

При первом всё понятно — они отстанут и больше не подойдут.

При втором всё сложнее. В школе я мог не опасаться того, что они будут пытаться отпинать меня всей толпой, так как много свидетелей и охрана школы не дремлет. Это двое могу прийти ко мне и набить морду, и то несильно, но на десять человек, пришедших меня бить, точно сбежится охрана, и достанется всем. Могут потащить в туалет, но тоже свидетели и риск того, что за них хватится охрана школы. А они будут очень злы, чтоб ограничиться несколькими тумаками.

Значит, если всё пойдёт по плохому варианту, меня попытаются достать после школы. Не около неё, где тоже может прийти охрана, а где-то на удалении. Пойдут за мной, после чего нападут. Это означает, что мне придётся убегать от них, спасая свою жизнь. Меня могут не убить, — я в этом не уверен, — но точно искалечат, как и обещали.

Необходимо было место, куда я смогу уйти в случае такого расклада. Если они действительно решат так поступить, то иного выхода уже не будет, и мне потребуется уединённое место. Где-нибудь там, где никто не прибежит на шум, а они не смогут меня окружить.

Значит, план такой. Подготовиться к общению с теми, кто собирает деньги, и подготовить место отхода после школы, где я смогу поговорить с ними без свидетелей, если возникнут проблемы.

Первым делом я зашёл в строительный магазин, требовалось кое-что приобрести для завтра. Да, придётся потратиться немного, но в куда меньших объёмах, как если бы я решил им отдать деньги. После этого я пошёл в секонд-хенд и купил ещё одну вещь, что могла пригодиться завтра. С этим подготовка к ситуации в школе закончилась. Теперь надо было подготовиться, если меня всё же решат достать после школы.

Для этого я сходил домой, достал из-под пола пальто, в котором были обёрнуты драгоценности и пистолеты. Немного подумав, взял свой родной глок и пистолет одного из моих павших конвоиров. На всякий случай два, так как на обоих патроны разные, и на обоих их не так уж и много.

Я надеялся, что мне больше никогда не придётся ими пользоваться, но…

Но почему ты их тогда не выкинул?

Знакомый голос, который так давно не слышал, вернулся, стремясь напомнить о себе. И о том, что со мной не всё в порядке. Видимо, он проявлялся при стрессах.

То есть даже говоря, что завязал, ты не отрицал того, что можешь вернуться?

Их насмешливый голос, казалось, раздавался за моей спиной. Обернись, и увидишь их. Но я знал, что это всё в моей голове.

Ты просто рецидивист, который рано или поздно вернётся к этому… Ты один из них…

Не было сигарет, чтоб заглушить их голос, а кричать очень не хотелось, когда вокруг тонкие стены. Вместо этого я спрятал всё обратно и буквально выскочил из своей квартиры, подальше от одиночества, которое плохо на меня влияло, под смех моих сестёр.

И едва не врезался в своего соседа напротив, что сам только что покинул свою квартиру. Я его видел несколько раз и мог сказать только то, что он ведёт себя как мужик. Не в плохом смысле этого слова. Простой, явно со смекалкой, не озлобленный. Ему было лет сорок или пятьдесят. Было видно, что его лучшие дни уже позади, и само его тело уже слегка иссохло. Морщинистое, обветренное и излучающее доброту лицо, словно у старшего наставника. А если верить татуировке на его бицепсе, которую я до этого видел, он ещё и служил в своё время где-то.

— Воу-воу, потише, сосед, — усмехнулся он, когда я едва не врезался в него. — Летишь, как призрака увидел.

— Прошу прощения, — пробормотал я.

— Да не парься, — отмахнулся он. — Просто не сшиби старого.

На этом наш недолгий разговор закончился, и мы вдвоём спустились вниз. Вышли и остановились около подъезда.

Мужик, достав сигарету, довольно эффектно закурил её от пальца. Хорошенько затянулся, как если бы это была его последняя сигарета, и выпустил облачко дыма, чем вызвал у меня зависть — мои запасы давно закончились, и пока денег пополнить их не было. Глядя на него, у меня едва давление не поднялось.

Видимо, мои глаза красноречиво описывали мои желания, так как, глянув на меня, он усмехнулся и протянул сигарету.

— Не молод ещё курить, парнишка? Тебе сколько, шестнадцать-семнадцать от силы?

— Спасибо большое, — выдохнул я искренне, после чего, прикурив от его пальца, затянулся. Почувствовал… не знаю, удовлетворение, словно почесал зудящее место, и какое-то неожиданное спокойствие на душе. И сердце перестало частить, и беспокойные мысли вместе с голосами будто остались позади, на том этаже. Рефлексы, чтоб их…

— Да не за что, — усмехнулся тот, наблюдая за моей реакцией. — А ты, как посмотрю, заядлый курильщик, парень.

— Есть такое. К сожалению. Но с другой стороны, — взглянул я на него, — у нас на одну радостную вещь в мире больше.

— Рак? — разулыбался тот.

— Затяжка, — ответил я без грамма улыбки. — Мы можем насладиться этим, в отличие от некурящих.

В этот момент перед нами пробежала свора детей, которые носились по двору, как угорелые, играя в салочки. Кричали, визжали, смеялись, наполняя это место жизнью. Добежали до разобранного автомобиля на кирпичах, забрались внутрь, словно в крепость, продолжая весело кричать.

Сейчас, при свете солнца, двор выглядел очень даже уютным и живым, не чета ночи, когда кажется, что из-за любого угла не то что грабитель, вурдалак какой-нибудь выскочит. Здесь ходили люди, играли дети, из окон иногда высовывались взрослые закурить, вывесить сушиться бельё или просто проследить за малышнёй, которой ещё рано в школу.

Где-то в углу площадки два кошака, вздыбив шерсть, стояли друг напротив друга и громко ревели. В метрах двадцати дрыхла в теньке небольшая собака с ошейником. Через подворотню во двор вошла женщина с сумками, кивнув бабушкам, что сидели на скамейке и о чём-то общались, грея кости на солнце.

Кстати, насчёт эти бабулек. Они вообще каждый день здесь сидели и приглядывали за малышнёй, словно надзиратели. Бабушки действительно пользовались уважением у местных, который всегда здоровались с ними, общались. Не так обычно относятся к бабулькам, что любят посплетничать на лавках. Иногда к ним присоединялась третья или заменяла одну из них.

В этот момент при мне одна из бабулек, недовольно взглянув на кошаков, указала на них пальцем, и я увидел едва заметную молнию, метнувшуюся от неё к кошкам. И те сразу разбежались в стороны, позабыв о ссоре, с наэлектризованной шерстью.

У меня были подозрения, что бабушки эти своего рода охранницы местной детворы. Сидят на старости лет и следят за порядком.

И как я могу судить, обладают импульсом. Возможно, даже достаточно сильным, чтоб дать просраться хулиганам или каким-нибудь уродам, что решат сюда зайти и посвоевольничать. Оттого и уважение с благодарностью от соседей за спокойствие. Интересно, насколько они сильны в импульсе?

— Заинтересовали те бабки? — усмехнулся мужик, проследив за моим взглядом.

— Они кто-то типа воспитательниц здесь, верно? — спросил я.

— Ну… да, как воспитатели, приглядывающие за детьми. Сколько живу здесь, всегда сидят на скамейке и приглядывают за двором. Сам знаешь, где живём.

— И у них есть импульс, да?

— Верно, — усмехнулся он.

— У вас тоже?

— Да, есть немного, — он вытянул перед собой ладонь, и на мгновение на ней появилось небольшое огненное торнадо, которое кружилось пару секунд, после чего исчезло. — Умею кое-что.

Это кое-что было совсем неплохо. Да, маленькое торнадо, но тут главное — умение управлять своей силой. То есть зажечь обычный огонёк это одно, а вот сделать миниатюрное огненное торнадо, которое ещё и просуществует несколько секунд — совсем другое.

— Ладно… что-то заговорился я тут с тобой, — выбросил он окурок в лужу. — Бывай, парень.

С этими словами он двинулся по двору, махнув бабулькам рукой.

По правде сказать, я тоже несколько задержался здесь. Мне же ещё на работу надо было, и какое-нибудь уединённое место предстояло найти, чтоб спрятать там пистолеты. Тащить с собой в школу я их просто не мог, потому что металлодетектор сразу взвизгнет на такой объём. На моих глазах охрана отводила в сторону тех, на ком он срабатывал, заставляя вытаскивать всё из карманов. Поэтому оставалось спрятать их где-то, и лучше всего, по моему скромному мнению, сделать это там, где мне может прийтись с ними разбираться.

Как я относился к убийству людей?

Отрицательно. Но не настолько, чтоб не защитить своё здоровье. Ведь меня не просто побьют, а искалечат, что будет равносильно смерти, если решат взяться за меня. Я мог плакать от обиды, бояться и чувствовать неуверенность, однако выстрелить я смогу. Рука уже набита.

Мой выбор пал на старую заброшенную школу на юге Нижнего города. Примерно в километрах двух от моей школы среди настоящих трущоб, которых я старался избегать всеми силами.

Именно о них я и говорил — подходишь и словно видишь границу, где кончается более-менее мир и начинается действительно тёмный даже в солнечное время. Узкие мрачные улочки, яркие галогеновые разноцветные лампы над увеселительными заведениями. А была бы ночь, все подворотни были бы наполнены шлюхами на работе и шумом трахающихся и веселящихся людей.

Здесь жили преимущественно даже не криминальные элементы, а местные работники. Даже не представляю, как можно жить такой жизнью.

Я быстро двигался по улицам, не оглядываясь, рассматривая местные красоты и вообще стараясь не реагировать на людей. Мне на глаза попадались проститутки, которые зазывали меня поразвлечься и стать мужчиной, но днём их было куда меньше, чем ночью.

За то время, что здесь живу, я, пожалуй, смогу разделить город на три части.

Первая — относительно спокойная часть, где убивают, грабят, насилуют, но, тем не менее, живут и нормальные люди, у которых мало денег. Обычный жилой район, что-то типа фавел, но на модерн тип. Дети, школы, магазинчики, забегаловки и даже полиция. Да, опасно, но на улице тебя вряд ли прямо пристрелят. Но, глядя на него, ты видишь обычный город типа старого Чикаго, не сильно богатый, но живой и со своими проблемами.

Вторая — неспокойная развлекательная часть, где, собственно, я сейчас и иду. Здесь если и живут люди, то местные работники. Если и есть дети, то они тоже работают здесь. Тут более грязно, более мрачно, более опасно и застрелить тебя могут с большей вероятностью. Из заведений здесь только клубы со шлюхами, притоны, бойцовские арены, подпольные казино и многие другие неэтичные по меркам обычного человека места. Про шлюх и торговцев наркотиками прямо на углу я молчу, здесь это само собой разумеющееся. По плотной застройке и чистоте он напоминает мне фавелы или трущобы в Латинской Америке.

Третий район — это туда, куда я и направляюсь. Я только один раз там был, случайно забрёл в самом начале, и… я даже не могу сказать, чем он выделяется. Сложно объяснить, но… там действительно витает в воздухе колоритная мрачная атмосфера опасности, с которой не сравнится остальной город. Будто на безлюдном старом кладбище ночью в тёмном лесу под светом луны... Да, пожалуй… это наиболее точно описывает атмосферу. Я не представляю, кто там живёт. Видел, что есть люди, но их так мало, что кажется, будто та часть вообще необитаема. И кто живёт в тех домах, если честно, тоже не представляю. Там нет ни шлюх, ни наркоторговцев. Есть прохожие, но… сложно представить, как там можно жить, ведь всё выглядит таким безлюдным… Да и проедет раз-два машина, но на этом всё.

— Мальчик, может ты хочешь сразу двух? — позвала меня одна из проституток, отвлекая меня от мыслей и привлекая внимание. — Или трёх? Или… что-то особенное?

«Что-то особенное» женщина произнесла мужским голосом, заставив меня лишь ускорить шаг под её смех.

Так и шёл, пока наконец не дошёл до дороги, которая буквально отделяла хреновый район от настоящего преддверия в ад. По ту сторону ещё были какие-то заведения, но стоило мне углубиться в квартал ровно на один дом, как он буквально становился необитаемым.

Это один из самых населённых городов Азии, а район едва ли не вымерший. Хотя вру. Вон, я вижу здесь людей, что поглядывают на меня из подворотни, какие-то личности в куртках и капюшонах. А вон едет машина с затонированными стёклами. Вон кто-то выглядывает из окна, поглядывая на меня из-за отодвинутой шторки. А вот прохожие, как и я, куда-то спешат.

Нет, жизнь здесь определённо есть. Может быть ночью всё меняется? Хотя только подумать, в какую сторону…

Здесь я вообще прибавил ходу, пока не добрался до школы, которая однажды и привлекла моё внимание.

Если кто видел японские школы на фотографиях или в аниме, может представить, как она будет выглядеть. Невысокий кирпичный забор с воротами, за которыми широкая дорога прямо ко входу в четырёхэтажное здание. Так как Сильверсайд является по большей части мультинациональным городом, где можно встретить всех: от афроамериканцев до удэгейцев, неудивительно, что некоторые школы выглядели характерными для определённых стран.

Над этим зданием словно огромная туча висела, если честно. Даже слово «мрачное», которое стало синонимом этих мест, не может описать постройку. Скорее жуткое.

Я не стал тянуть время, стоять, нагнетать обстановку и пугать самого себя. Не останавливаясь и не оглядываясь, я тут же с тротуара свернул к ней. Пересёк ворота на территорию и… словно оказался в другом мире. Мне изначально показалось, что над школой словно висит туча. Но как только я оказался на её территории, весь мир будто стал более тусклым и бесцветным, хотя в Нижнем городе это казалось в принципе невозможным.

Здесь было очень тихо.

— Я умру, и если не от рук тех придурков, то от страха, — пробормотал я, чтоб услышать собственный голос. Даже немного успокоился, что придало мне сил и уверенности войти в здание.

Да, его делали точно на японский манер, так как перед входом стояло множество шкафчиков с ячейками, где дети обычно оставляли свою обувь. Здесь было пыльно, грязновато, но, на удивление, ничего не разгромлено, словно мародёры нечасто сюда наведывались. Я даже видел, что в некоторых ячейках до сих пор была обувь, белые ботинки, похожие на балетки.

И удивительно, но пусть здесь и было серо, но отнюдь не страшно, как снаружи. Более того, сама школа совсем не располагала к какой-нибудь жути, что даже взбодрило меня.

Поэтому я поднялся на второй этаж, где оглянулся по сторонам. Как и во многих школах такого типа, здесь был длинный коридор во всю длину здания и школьные классы, расположенные по одну из сторон. Отличительной особенностью было то, что коридор от класса отделяла полустенка: сверху матовое стекло, снизу сплошная стена, будто окна наружу.

Я решил, что на первом лучше не стоит прятать, а то мало ли что, лучше оставить оружие на втором. Здесь при интенсивной погоне у меня будет время затеряться и подготовиться к обороне, если это потребуется.

Оглянувшись, я решил выбрать второй класс по левую сторону от лестницы. Пройдя по пыльному грязному коридору, я заглянул в класс.

Пусто.

Хотя не знаю, кого я здесь рассчитывал вообще увидеть, если честно. Это был обычный класс, как тот, в котором я сам учился, с партами по одному, шкафом во всю заднюю стену. Пыльный, давно покинутый, но при этом сохранивший следы прошлых дней, класс почему-то взывал ностальгию по тем временам, которые я даже и не застал. Тетрадки в некоторых столах, исписанная доска с датой последнего урока, книги в дальнем шкафу. Будто его недавно покинули, а потом всё засыпало пылью и грязью.

Я отдёрнул себя, напомнив, что надо уже заняться делом и бежать на работу, на которую я уже опоздал. Поэтому, больше не мешкая, сразу направился к кафедре у доски в центре, достал оба пистолета и засунул во внутреннюю полку. Когда придёт время… если оно придёт, чего я бы не хотел, я смогу ими воспользоваться. Сомневаюсь, что именно сегодня кто-то будет рыскать по классам и обыскивать всё.

Но едва я поднял голову, как замер подобно скульптуре «спалился» или «обделался от страха». Похолодел не только внутри, но и снаружи так сильно, как если бы провёл целые сутки в морозильнике. Мысли выветрились вместе со всеми чувствами, оставив место рефлексам и инстинктам, которые бездумно были готовы попытаться спасти меня от невесть чего.

Напротив меня с другой стороны класса стояла девушка в школьной форме. С чёрными волнистыми волосами по плечи, будто японский призрак, не двигаясь с места, она разглядывала меня. Не мог разглядеть даже её лица.

И я тоже не двигался, но лишь потому, что просто физически не мог, так как колени тряслись, рискуя прогнуться под моим весом. Даже кричать не мог, так как казалось, что голос просто пропал. Я мог только смотреть и ждать того, что в следующее мгновение она или оно закричит или завоет, бросившись на меня, и…

И…

Вместо этого раздался слегка напуганный и напряжённый голос девушки с той стороны.

— Эм… Привет?

Глава 58

Привет?

И всё?

Хотя чего я ожидал? Того, что меня разорвёт на части и убьёт?

И нехотя признался себе, что примерно чего-то подобного я и ожидал. В первое мгновение думал, что это какая-то нечистая сила, которая пришла за моей душой.

Разглядев её чуток внимательнее, я увидел перед собой девушку моего возраста, может на год старше, которая тоже слегка испуганно смотрела на меня, точно готовясь сорваться с места, если что-то пойдёт не так. Обычная школьная форма, только вот какой конкретно школы, сказать затруднялся. Чёрные волосы, широко раскрытые испуганные глаза.

Девушка испугалась не меньше меня, и всё же подала голос первой. Получилось довольно неловко, учитывая, что парень всё же я.

А сам… уже тянулся рукой к пистолету. Как-то само собой получилось.

Я наконец вернул контроль над телом, вернув руку обратно, и немного дрожащим голосом произнёс.

— П-привет… — буквально выдохнул хрипло эти слова, словно то был звук половиц.

И услышал со своего места, как облегчённо выдохнула девушка на другом конце класса.

— Ох, ты говоришь… — она облокотилась руками на пыльную парту и хихикнула. — Ну и напугал ты меня… Я… я чуть не описалась… — и вновь нервно захихикала, выпуская напряжение. — Ох, думала, сердце остановится… Это же надо нам так встретиться здесь…

Я сам не заметил, как у меня появилась улыбка на лице, такая же нервная и в то же время облегчённая, будто бы груз с плеч свалился. Меня тоже покинул хриплый облегчённый смешок.

— Я т-тоже… не ожидал здесь кого-то увидеть.

— Ровно как и я… как и я… — улыбнулась она и уже более уверенно выпрямилась, после чего подошла ко мне, пройдя между парт. — Я сначала подумала, что ты демон из-за… — она потянулась к своей щеке и осеклась, после чего несколько смущённо, отведя взгляд, произнесла. — Извини.

— Ты про шрам? — потрогал я лицо. — Да, представляю, что ты почувствовала, когда увидела меня. Можешь не волноваться, я не из тех, кто страдает по подобному. Кстати, я тебя не заметил сначала в классе.

— Зато твои шаги было слышно издалека, — хмыкнула она и протянула руку. — Я Сина.

— Томас, — ответил я рукопожатием. — А… что ты делаешь в этом районе?

— Аналогичный вопрос к тебе.

— Ну я парень, как бы…

— Пф-ф-ф… хорошая отговорка на все случаи жизни, — отмахнулась она в шутку. — Я сюда прихожу из общественной северной. Это в трёх кварталах через железнодорожные пути. Ну знаешь, те, что на юг идут, такая железнодорожная магистраль.

— Я примерно понял, — кивнул я, вообще ни слова не поняв. Знаю, что действительно есть в паре кварталов там железнодорожные пути, но не более. — И ты ходишь аж сюда?

— Скажу по секрету, здесь я прячусь, — хитро улыбнулась моя новознакомая, как если бы рассказывала местоположение своего штаба. — Но вообще, это не так уж и далеко отсюда, по правде сказать.

— А от кого прячешься?

— Ото всех! Ты видишь здесь кого-нибудь?

Ответ «ото всех» можно услышать только от тех, кого гнобят и над кем издеваются в школе и во дворе, от чего они ищут место, где можно уединиться и побыть в тишине. Хотя, глядя на девушку, я бы не сказал, что она подвергается издевательствам или насилию. По крайней мере по поведению и внешнему виду.

— Нет, никого не вижу, — покачал я головой.

— И я нет! Потому что все боятся и не ходят сюда. Потому здесь можно спрятаться и не бояться, что кто-то придёт сюда. Но в самой школе, как бы она жутко снаружи ни выглядела, так спокойно… Ну просто услада для нервов.

— Но район… такой себе, — заметил я. — Тебе разве не страшно через него ходить?

— Не-а, — хвастливо выпятила она грудь. Её голос был уверенной в себе девушки, которая знает себе цену. — В первый раз было страшно, но потом привыкаешь, когда ходишь туда-сюда. Причём я из команды по лёгкой атлетике, бегаю как ветер!

— Ветер летает, — заметил я.

— Без разницы, — поморщилась Сина. — Так а что ты тут делаешь? Ты откуда? По логике, это я должна волноваться, так как ты парень и можешь что-то плохое со мной сделать. Ты что-то здесь прячешь? Раньше я тебя здесь не видела.

— Первый раз здесь. Думал спрятать кое-что, но передумал, — соврал я невозмутимо. Уже спрятал и теперь надо было перепрятывать.

— Наркотики? — прищурилась она с улыбкой.

— Думаешь, что кто-то даже ради наркотиков бы полез сюда? Школа отбивает желание даже подходить к ней, не говоря о том, чтоб заходить внутрь.

— Но ты зашёл.

— Я скорее исключение, подтверждающее правило.

— И то верно. Люди боятся этой школы. Думают, что она проклята. Бу-у-у-у… — спародировала она призрака, приподняв руки. — Потому здесь можно никого не опасаться.

— А школа проклята? — поинтересовался я.

После Сирени я мог поверить во что угодно… если это подходило под мои понятия возможного. Я никогда не видел призраков и другой паранормальной ереси, однако с существами вот встречался. Поэтому скажи Сина мне, что здесь обитают вампиры, и я бы поверил, но вот в призраков… навряд ли.

— Ни разу никого не видела. Серьёзно, сижу здесь иногда до сумерек, после чего лечу домой, но ни разу не видела здесь ни единого призрака. Потому мне и спокойно здесь теперь.

— Но идти сюда через этот район, — поморщился я. — Извини меня, но девушка, идущая через такое место…

— О-о-о… ты беспокоишься обо мне? — улыбнулась она. — Это мило, конечно, но если ты говоришь об изнасиловании, то парню твоего возраста тоже надо подобного остерегаться. Знаешь же, что делают с мальчиками.

Ей, наверное, это казалось забавным, но забавным это не было. Зная это место, подобному я бы не удивился. Нет, даже не так, я был уверен, что здесь такое происходит, пусть и не так часто, как насилие в отношении девушек.

— Просто парню будет легче дать отпор, — был мой довод на её слова.

— А я бегаю быстро. Но спасибо за беспокойство, я польщена, — уверенно ответила Сина, не обратив на мои слова никакого внимания, будто слыша их уже не в первый раз. Вообще, она выглядела одной из тех, кто полагается только на себя.

Она подошла к окну, выглянув наружу. Напротив нас серой стеной выстраивались дома, вдоль которых проезжали редкие машины. Пешеходов стало немного побольше, но тоже недостаточно, чтоб назвать этот город оживлённым.

— Странно, если честно. Не думала, что сюда кто-то заглянет. Надо порадоваться, что не насильник, верно?

— Ты часто сюда ходишь?

— Частенько. Помогает собраться с мыслями, побыть наедине с собой, успокоиться… Кстати, ты так и не сказал, из какой сам школы.

— Из бесплатной на севере Нижнего города. Одна из тех, где свободное посещение.

— О-о-о… — протянула она, словно что-то осознав. — Я слышала об этой школе.

— Наверное, все слышали.

— И как тебе там? — едва заметно склонила она голову вбок.

— Примерно как в тюрьме, только с возможностью выйти из неё, — ответил я вполне искренне, чем вызвал у неё хихиканье.

Вообще, это странно, если честно. Девушка ходит в заброшенную школу, чтоб побыть в одиночестве. Всё бы ничего, но школа эта находится там, куда в здравом уме ты точно не полезешь. Отсюда очень много вопросов, один из которых: зачем идти сюда? Может тоже что-то прячет? Да и как ей смелости без нужды сюда пролезть хватило? Ладно я, но она сюда забралась просто так. И ведь не похожа на тех, кого это не трогает, вон как испугалась меня. Для чего и зачем? Что её вынудило сюда пролезть? Неужели настолько её все достали, что Сина от отчаяния сюда пробралась, наплевав на всё?

Просто ладно я, выхода нет, но она разве не могла найти более подходящего места вместо того, чтоб идти через этот район сюда? Да и мало ли какой маньяк может забраться в эту школу, верно?

А если честно, было несколько неожиданно увидеть здесь кого-то ещё, оттого мою голову заполняли вопросы: от чего, зачем, почему, для чего, как.

Чёрт знает, чего она ищет или искала. Мало ли подростков, включая меня, которые сами ищут проблемы на голову. С горя некоторые и не такое могут сделать. Но теперь мне предстояло перепрятать всё, чтоб она не решила проверить, что же я здесь оставил.

— Ты здесь ещё будешь сидеть? — поинтересовался я. Не спрашивать же, когда она свалит, верно?

— А что? Хочешь составить компанию? — бросила она мне вызов со смелой улыбкой.

— Нет, просто интересуюсь, — пожал я плечами. — Просто я пойду тогда.

— Уже, что ли?

— А ты разочарована?

— Да нет, просто ты только пришёл и так быстро уходишь. Точно что-то спрятал.

— Не помню, чтоб скрывал это, — заметил я.

— Понятно… — протянула она. — Но завтра ты сюда придёшь, верно?

Сина обернулась ко мне, и пусть она спрашивала, однако звучало это как утверждение. И да, она угадала о моих намерениях, только вот она сама сюда не должна была приходить. Теперь же мне предстояло не самое увлекательное действо по убеждению девушки, причём довольно самоуверенной, в том, что завтра ей лучше всего здесь не появляться. Я бы вообще предпочёл, чтоб здесь никого не было, но раз уж встретил её, надо было сразу решить этот вопрос.

Завтра всё может обернуться как угодно, и меньше всего мне хотелось как случайных свидетелей, так и случайных жертв.

— Да, верно. Только на твоём месте я бы лучше сюда не приходил, — покачал я головой. — Завтра не самый удачный день для твоего уединения.

— С чего вдруг? — удивилась она с лёгким вызовом.

— Просто лучше завтра не приходи. Я серьёзно. Приди послезавтра, — попытался взять я настойчивостью.

— То есть ты мне запрещаешь?

Я заметил, что многие, когда ты других о чём-то настоятельно просишь, принимают это как вызов. Как по мне, это лишь показывает тот факт, что они не выросли. Пришлось от настойчивости сразу перейти к более мягкому давлению и убеждению.

— Не запрещаю. Не могу я запретить, хотя сделал бы это с удовольствием. Просто это место было выбрано… для встречи не самых хороших парней, и я решил перед этим всё проверить. Вряд ли они обрадуются здесь девушке, да и люди они такие, что… лучше бы им с девушкой в уединённом месте не встречаться.

Естественно, надо добавить в конце завуалированной угрозы, чтоб показать своё беспокойство. Но я не сильно видел, чтоб на неё это подействовало.

— И?

— Просто завтра лучше тебе не приходить сюда, — повторил я. — Но можешь прийти послезавтра. Я, скорее всего, тоже послезавтра приду ещё раз.

Последнее добавил, если вдруг неожиданным образом какими-то судьбами и удачей причина была во мне.

— Не приходить завтра из-за каких-то сопляков? — поморщилась она, явно не привыкнув идти на попятную.

— Пожалуйста, — теперь перешёл на жалость. Не сильно люблю кого-то просить, молить и так далее, но и силой не заставишь. — Если ты придёшь, мне может достаться, так что ты бы очень мне помогла, если бы завтра не приходила. Я бы тогда избежал проблем. Это вопрос жизни и смерти.

Я ещё и жалобное лицо состроил, чтоб ударить по всем фронтам, глядя ей в глаза. Сина же внимательно смотрела на меня, прежде чем отвернуться, демонстративно вздохнув.

— Ну ладно, ладно, не могу же я отказать такому воспитанному новому знакомому в такой маленькой услуге, верно?

— Я очень тебе благодарен, — выдохнул я, надеясь, что это не выглядело наигранно, и, пока она был развёрнута ко мне спиной, быстро вытащил пистолеты из кафедры, спрятав их за пояс. — Серьёзно.

— Ага, но послезавтра, как я понимаю, ты придёшь, верно? — обернулась она ко мне, стоящему как ни в чём не бывало.

— Да, если ты будешь ждать, конечно, — кивнул я.

— Я? Буду. Я вообще часто сюда наведываюсь. Главное — знать безопасные пути сюда, верно? — улыбнулась она твёрдо.

— Верно. Хоть и небезопасно для девушки.

На мои слова она лишь шутливо отмахнулась.

Я всё же перепрятал пистолеты в другое место, но третьем этаже. Проверил, чтоб она за мной не следила, и перепрятал. А как выходил из школы, обернулся назад, окинув взглядом школу. Сина до сих пор стояла в окне и, увидев меня, помахала мне рукой. В ответ я поднял руку, после чего развернулся и пошёл обратной дорогой.

Я уже опоздал на работу, однако это не значило, что теперь я мог её прогулять. Не в моём положении. Придётся просить прощения у Оскара и Сабины, если она работала за меня, но это не было так страшно для меня, как увольнение. Деньги оставались для меня на первом месте, так как без них я просто не проживу, и тогда действительно придётся задумываться об альтернативных источниках заработка.

Но шёл я обратно в несколько странном состоянии, словно случилось что-то из ряда вон выходящее. В последний раз такое я чувствовал, когда узнал, кем была Сирень. Нереальность. И причина заключалась в той спортивной уверенной в себе девушке, что любила туда приходить. Было несколько удивительно, что она предложила со мной встретиться ещё раз послезавтра. Всё-таки я и девушка…

Не знаю. Вернее, знаю, моё лицо говорит само за себя. А Сина была довольно приятной метиской, у которой с одной стороны, скорее всего, был родитель европеоид, а с другой — азиат. Другими словами, приятная девушка и я, изуродованный парень. Я не сильно беспокоился о своём виде, но сейчас была иная ситуация, и я не мог не думать об этом. Оттого её предложение выбило меня слегка из колеи. И я не мог сказать, что в душе не чувствовал воодушевление. Какую-то лёгкость, словно посреди серости увидел что-то яркое.

Буду честен сам с собой — она девушка, а я парень, мне приятно её внимание. И моя фантазия уже складывает пусть не самые смелые, но конкретные мысли по поводу ближайшего будущего. Если я закрою вопрос с подборщиками дани, то уже на следующий день смогу вновь увидеться с ней и…

А что и? Там что-нибудь и придумаю. Может позову на свидание, если всё будет хорошо. Я не был из робких и не стеснялся подойти к девушке, так что это не было для меня проблемой. А там уже будь что будет.

Но перед этим мне надо было постараться всё закончить. Миром или войной, не имело значения, главное — закончить и обезопасить себя.

Когда я пришёл на работу, мне, естественно, пришлось извиниться за опоздание. К тому же, огромная груда посуды за день не дала мне соскучиться до самого конца, так что мне было чем заняться, включая покормку бездомной девушки, что ждала вечерней пайки. Но это время скрасили мои мечты о том, что может получиться с той девушкой. В конце концов, шестнадцать лет, самый разгар для таких мыслей. Пусть я и был немного замкнутым и тихим, но не асексуалом.

За опоздание меня не оштрафовали и не наказали. В этом и была причина моей вежливости со всеми. Будь я говнюком, мне бы это вряд ли простили, а так просто попросили больше не опаздывать. При этом я предупредил, что завтра не смогу выйти на работу, так как у меня возникли трудности, которые надо решить. К этому Оскар отнёсся с пониманием, хотя вот Сабина была не очень довольна.

А вернувшись домой, я принялся готовиться к завтрашнему дню.

Моими покупками была дешёвая хоккейная маска из секонд-хенда, несколько упаковок холодной сварки и глянцевый журнал мод, позаимствованный у Сабины в забегаловке.

И если с маской всё было понятно, то вот журнал мод мне требовался как бронежилет от заточки. Не думаю, что кто-то попытается меня пырнуть прямо в школе, но во время драки всё возможно, люди иногда с ума в ней сходят. А холодная сварка мне требовалась для кастета. Я не мог выстругать его из дерева или другого материала, так как не из чего, нечем и нет опыта. Металлический кастет же для начала надо было купить, а я даже не знал где. Да, это Нижний город, но здесь не стоят на каждом углу и не торгуют оружием, как показывают в фильмах. Конечно, приобрести оружие здесь куда легче, чем в других городах, но надо всё же знать места, а я до этого подобным даже не интересовался. А сейчас и спросить не у кого. Плюс металлодетектор, который мог среагировать на них. Да, именно на них, так как мне нужен был кастет на каждую руку.

Но вот холодная сварка подходила под это идеально. Изначально по консистенции она была как пластилин, очень податливой, что позволяло придать ей любую форму, но вот потом затвердевала. Не до состояния камня или металла, однако должна была выдержать обычные удары.

Нарисовав на листе примерные контуры будущего кастета, я принялся вылеплять по ним своё будущее детище, надеясь, что получится сделать его достаточно твёрдым, иначе был риск сломать собственные пальцы. Ради этого я старался не жадничать на толщину конструкции, делая её толстой, чтоб повысить прочность и вес. Заодно прямо по ходу лепки примерял под руку, чтоб ничто нигде не мешало.

И после потраченных усилий мог любоваться на кастеты, которые выглядели так, словно их слепили из фекалий. Про прочность говорить было рано, однако они вышли довольно массивными. К тому же, толстыми, что снижало шанс их неожиданной поломки. Оставалось лишь дождаться завтрашнего утра и испытать их сразу в действии.