За рифом (Болито - 21)

Болито тихо сказал: «Тот ещё тот дикарь, Вэл. Он рискнул всем, чтобы принести нам новости».

Кин взглянул на его обеспокоенное лицо. «У него есть корабль, и перспективы выше, чем он когда-либо мечтал». Он увидел, что первый лейтенант пристально смотрит на него, словно гончая. «Ему нужна хорошая жена, которая будет ждать его, когда море будет у него за спиной».

Он сказал Седжмору: «Вы, кажется, горите желанием отправиться в путь. Так что продолжайте, пожалуйста». Он наблюдал за потоком матросов и морских пехотинцев, за маленькими островками синей власти, которые представляли собой его лейтенанты и уорент-офицеры, пока матросов подгоняли к фалам и брасам.

Болито повернулся к Дженуру: «Я потребую от Йовелла два письма, Стивен. Мы не будем тратить время на совещание капитанов: мы спустимся на шлюпку и передадим мои приказы «Валькирии» и «Неумолимому» таким образом».

«Нападём ли мы на остров без поддержки Тибальта, сэр?» Он видел, что Дженур с тревогой наблюдает за ним, вероятно, думая о том времени, когда ему прикажут отправиться в другое место.

«Тибальт нас найдёт. Херрик, должно быть, уже открыл свои депеши. Что будет дальше, остаётся только гадать».

«Возможно, — подумал Дженур. — Но это будет твоя ответственность».

Кто-то крикнул сквозь шум развевающихся парусов и скрип блоков: «Анемона прокладывает курс!» Другая группа зевак приветствовала фрегат радостными возгласами, когда он накренился на ветру в хлопающих парусах.

Болито остановился и посмотрел, как она собирается с силами, словно чистокровная скакунья.

Он сказал: «Да позаботится о тебе Бог, Адам». Но его слова затерялись в окружающей суете.

Позже в тот же день, когда восходящий северо-восточный ветер нашел и наполнил их паруса, перевернув флагман так, что его нижние орудийные порты оказались практически затоплены, Болито сидел один в своей каюте, прикрывая рукой раненый глаз, и снова расправлял ее письмо на столе.

«Мой дорогой Ричард, самый дорогой из людей, как мне интересно, где ты сегодня и чем занимаешься…» Болито с большой осторожностью поднял сложенный лист плюща, багровый от зимы, который она прислала в письме. «Из нашего дома…»

Болито положил письмо обратно в конверт и с потрясенным недоверием смотрел, как слеза упала на тыльную сторону его ладони.

Как будто она послала ему одного из своих.

18. ПРИЗРАКИ

КАПИТАН Валентайн Кин подождал, пока Болито закончит некоторые расчеты на своей личной карте возле кормовых окон, и сказал: «Ничего для доклада, сэр».

Болито изучал карту, изгибающуюся линию разбросанных островов Наветренной и Подветренной групп. Места, которые он никогда не забудет: остров Мола, острова Сент, пролив Мона, замкнутые воды и каменистые участки суши, их названия, написанные кровью. Великие морские сражения, выигранные и проигранные, и восстание, которое стоило им Америки. Как могла такая маленькая страна, как Англия, выдержать столько, стоя в одиночку и сражаясь с Францией, Испанией, Голландией, а затем и с Америкой одновременно? И они продолжали сражаться, хотя в конце концов стало казаться, что в Европе наступает переломный момент. Но здесь, в Индиях, шансы были такими же, как и прежде, и шансы загнать врага на дно были скорее вопросом удачи, чем знаний.

Кин рискнул: «Мы можем совершить ещё один проход на северо-запад, сэр. Возможно, капитан Кроуфут направил свои корабли к Невису в надежде обнаружить противника».

«Я думал об этом. Он находчивый человек». Он выпрямился и уставился на карту, которая словно насмехалась над ним. «Я бы и сам так поступил. Можно потерять целую эскадру среди этих островов». Возвращалось неотступное беспокойство. «Но он ничего не знает о том, с чем столкнулся Адам у острова Птичий. Если бы только Томас Херрик открыл эти донесения. Возможно, они ничего и не раскрыли, но…»

Кин сказал: «Их светлости не стали бы отпускать такой фрегат, как «Анемона», просто так». В его голосе слышалась горечь, как и в голосе Адама.

Болито сказал: «Направляйтесь к «Безжалостному» и «Валькирии». Выстройтесь в линию по курсу флага. Пока светло, держитесь на расстоянии пяти миль друг от друга. Это даст нам более широкий обзор». Он прислушался к ветру, дующему сквозь такелаж. Он всё ещё был свежим, так что им нужно было сделать ещё несколько узлов, прежде чем он снова стихнет. Он ждал, пока Дженур сделает пометки в блокноте и поспешит на поиски своей сигнальной партии.

Он продолжил: «Они оба опытные капитаны — это уже кое-что, Вэл. Я не знаком с Кирби с «Неумолимого», у него был капитан Табарт в Копенгагене. Но у него хорошая репутация. Флиппенса я знаю много лет». Он отстранённо улыбнулся. «Управляет своим кораблём, руководствуясь Библией и боевыми инструкциями Адмиралтейства. Похоже, это сочетание хорошо работает в его случае».

Кин направился к двери. «Я убавлю паруса, чтобы дать остальным время занять позицию. Кроме того, я должен передать первому лейтенанту, чтобы он выбрал лучших наблюдателей».

Болито вернулся к своей карте; он снова потер веко.

Он сказал: «Наш главный впередсмотрящий на ялик, Уильям Оуэн, — что скажете о нем?»

Кин был удивлён. Как он вообще мог найти минутку, чтобы вспомнить о простом моряке среди стольких?

Он ответил: «Я не могу говорить о нём слишком много. Я намерен вскоре произвести его в младшие офицеры…» Он остановился, увидев, что Болито наблюдает за ним, как будто кто-то только что окликнул его по имени.

«Сделай это сейчас, Вэл. Позже времени может не быть, а нам понадобятся все опытные руки».

Кин очень тихо закрыл дверь и поспешил вверх по трапу.

«Убавьте паруса, мистер Седжмор!» Он прикрыл глаза от яркого света, чтобы посмотреть на флаги Дженура, развевающиеся на реях, и на сигнального мичмана с поднятой подзорной трубой, который отчитывал каждый корабль, приветствовавший его.

Капитан корабля Джулиан крикнул: «Как и прежде, сэр!»

Кин кивнул, его мысли были заняты. «Когда мы снова поднимемся на все паруса, мы продолжим путь на северо-запад. Вам сегодня придётся быть максимально внимательными в полдень, мистер Джулиан, потому что после этого мы сменим курс и направимся к островам, особенно к острову Птичьему».

Их взгляды встретились, и затем Джулиан спросил: «Значит, завтра?»

Кин отвернулся, когда раздался пронзительный крик, призывающий вахтенных на палубе убирать паруса. «Помощник капитана, найдите для меня матроса по имени Уильям Оуэн». Сделай это сейчас же, Вэл, сказал Болито. Был ли это тот самый инстинкт, который Кин имел все основания уважать? Откуда он знал? Но он знал, и Джулиан принял его без вопросов.

Он увидел Оуэна, шагающего по подветренному трапу, совершенно непринужденного, каким он выглядел даже после потери «Золотистой ржанки».

Он вышел на квартердек и похлопал себя по лбу. «Да, сэр?»

«Все хорошо отзывались о тебе, Оуэн, хотя я и так знал твои способности, — он попытался улыбнуться. — Немедленно зарегистрируем твое повышение в должности с соответствующим жалованьем и продовольствием».

Оуэн пристально посмотрел на него. У него было открытое, простое лицо, напомнившее Кину Оллдея, когда тот впервые встретил его на фрегате «Ундина» под командованием Болито. Много лет назад, когда он сам был молодым мичманом, как и тот, что стоял на вахте рядом: Де Курси, который делал вид, что не слушает.

«Ну, благодарю вас, сэр!» — Оуэн, казалось, был искренне рад. «Я ходил по морю то на одном, то на другом корабле уже пятнадцать лет. Никогда бы не подумал, что такое произойдёт!» Он повторил с ухмылкой: «Благодарю вас, сэр».

Кин остро подумал о человеке в огромной каюте у себя под ногами. Откуда он знал?

«Мистер Седжмор объяснит вам ваши обязанности, когда будет не спеша, но сейчас я оставляю вас со своим рулевым. Вместе вы будете помогать мистеру Гилпину, боцману, если мне понадобится спустить шлюпки».

На мгновение Кин заметил, как его глаза блеснули. «Но держи это при себе». Он обернулся, когда Седжмор поспешил к нему. «Что-то не так?»

«Я слышал упоминание о лодках, сэр».

«И вы поймете почему».

Седджмор огляделся, когда Мастерман, сержант морской пехоты, воскликнул: «Боже, посмотрите на старый «Relentless»! Он обзавёлся турнюром, это точно!»

Седжмор спокойно настаивал: «Но море пусто, сэр».

Нам сообщили, что наше совместное наступление на Мартинику силами кораблей вице-адмирала Кокрейна и армии генерала Беквита может начаться в любой момент. Если позволит погода, то в течение нескольких дней. Если бы я был французским командующим кораблями и людьми, находящимися в его распоряжении, я бы двинулся на жизненно важные базы, например, на Антигуа. Если её взять, наш флот будет подобен безголовой курице.

Седжмор вдруг обнаружил, что смотрит на то место на квартердеке, где погиб его предшественник Казалет. Изящные такелажные снасти, безупречные палубы, матросы у штурвала, как всегда, следящие за компасом и парусами. Трудно было представить, какой ад там творился.

Он нерешительно спросил: «А что, если мы выступим против них, сэр, я имею в виду, без поддержки?» Редко можно было увидеть его в таком состоянии, когда он не находил слов.

«Тогда люди будут сражаться, как никогда раньше. Море здесь — бездонная пещера, место кромешной тьмы, я полагаю. Разве это альтернатива?»

Седжмор поспешил уйти, ему нужно было чем-то заняться, чтобы отвлечься.

«Неумолимый на посту, сэр!»

Кин перешел на наветренную сторону и наблюдал, как «Валькирия» под каждым швом парусов устремляется к горизонту, чтобы замкнуть линию, затем он увидел рулевого вице-адмирала, направляющегося на корму, и крикнул: «Воспоминания, Аллдей?»

Олдэй прищурился и криво усмехнулся. «Скоро их будет ещё несколько, не удивлюсь, сэр!»

Он исчез под палубой, направляясь в большую каюту, по-своему понимая, что он там нужен.

Кин повернулся к вахтенному офицеру, третьему лейтенанту. «Я иду в свою каюту, мистер Джойс. Позвоните мне в полдень, чтобы мы могли сравнить прицелы по солнцу». Он помолчал. «Могу и раньше, если понадоблюсь».

Джойс улыбнулся. Он служил капитанам, которым никогда бы не осмелился позвонить, даже если бы корабль разваливался; после этого они с такой же страстью обвиняли бы неуверенного лейтенанта. Своему мичману он сказал: «Запомните всё, что вы видите и слышите, мистер де Курси. Это может сослужить вам хорошую службу, если (что маловероятно) вы останетесь живы достаточно долго, чтобы получить командование!»

Пятнадцатилетнего мичмана поведение Джойса не слишком беспокоило. Его отец был контр-адмиралом, а до него — дед.

«Да, сэр! Я приму всё во внимание!»

Джойс отвернулся, скрывая улыбку. «Наглый маленький засранец», — подумал он.

Вскоре после ритуала наблюдения за солнцем секстантами и шепотом сопоставлений за картографическим столом «Черный принц» и два ее спутника пересекли восемнадцатую параллель и направились к западному горизонту.

Лейтенант Стивен Дженур заметил угрюмое выражение лица Оззарда, проходя мимо него у раздвижных дверей каюты; коротышка нёс завтрак Болито, который, как он уже знал, был его любимым в море. Кусок жирной свинины, поджаренный до бледно-коричневого цвета с крошками печенья и чёрной патокой на отдельном корабельном сухарике. Он лежал нетронутым, исчез только кофе.

Он видел, как Аллдей проводит тряпкой по старому мечу Болито, как делал, должно быть, тысячу раз, а его взгляд застыл на широкой панораме за кормовыми окнами. Даже с учётом соляных пятен на толстом стекле и туманного рассвета, вид был захватывающим. Восточный горизонт оживал, море волновалось и становилось молочно-белым под постоянным напором ветра. Птицы тоже скользили взад-вперёд под прилавком корабля в ожидании объедков, изредка крича, когда какая-нибудь рыба поднималась слишком близко к поверхности.

Дженур увидел Болито на скамье, одну ногу он положил на клетчатое покрытие палубы, а другое колено подтянул к подбородку; он также увидел, что его тяжелый форменный китель и шляпа лежат на стуле, словно костюм какого-то актера, ожидающего в кулисах.

Ему бы очень хотелось попробовать свои силы в работе над альбомом для зарисовок, но времени не было, и он сказал себе, что никогда не сможет передать напряжение и необычайную интимность этого личного момента.

Болито повернул голову. «Посмотри на птиц, Стивен. Если бы мы только знали, что они видели, пролетая над островами. Возможно, ничего». Он взглянул на ряд сомкнутых гребней волн, среди которых проносился ветер. «Если на этот раз я ошибаюсь, и ветер всё ещё сильный, может потребоваться несколько дней, чтобы отбиться и поискать что-нибудь ещё».

Дженур сказал: «“Relentless” виден на траверзе, сэр Ричард. Похоже, он на идеальном месте».

Где-то далеко впереди, за сужающимся утлегарем «Чёрного принца», лежали острова. Они всё ещё оставались в тени, но рассвет, когда он наступит, был быстрым.

«Как поживает капитан Кин?»

«Он пришёл рано, сэр Ричард. Я тоже почти не спал».

Болито быстро улыбнулся. «По крайней мере, тебе не придётся стоять на вахте вместе с остальными, Стивен. Может, я недостаточно тебя заставляю».

Он позволил своим мыслям блуждать среди брызг, бьющихся о кормовые окна, и глухого звука румпеля, когда руль принимал на себя нагрузку моря и ветра.

Я больше ничего не могу сделать. Я в тёмной комнате. Я даже не могу полагаться на обстоятельства, ибо не знаю их.

Предположим, враг нападёт на Антигуа? Что сделает Херрик? Встретит ещё одну безнадёжную битву, подобную предыдущей? Или отдаст приказ отступать до прибытия помощи? Он будет сражаться. Чтобы наказать себя или бросить тень на тех, кто хотел, чтобы он был виновен.

Он подумал о гневе Адама и о чувстве предательства и попытался представить, как всё было между ним и его старым другом. Что-то ещё беспокоило Адама; возможно, он поделился бы этим, если бы представилась возможность.

Дженур сказал: «Это был привет с самого начала, сэр Ричард». Лицо его было одновременно встревоженным и взволнованным.

Болито увидел, как тряпка Эллдея замерла на остром старом клинке. Он тоже не слышал этого.

«Будь спокоен, Стивен. Скоро мы всё узнаем».

Дженур заворожённо смотрел на него, завидуя тому, как он умеет сдерживать свои внутренние чувства, особенно когда так много зависело от сегодняшнего дня. Или завтрашнего. Но он знал, что это произойдёт сегодня.

Часовой крикнул: «Вахтенный мичман, сэр!»

Мичман Мак-Иннес робко вошёл и оглядел полутёмную каюту. «Капитан Кин, ваше почтение, сэр Ричард, и… и…»

Болито мягко подсказал: «Мы все взволнованы, мистер Мак-Иннес, поэтому, пожалуйста, поделитесь этим с нами».

Юноша покраснел под загаром. «Сообщают, что на западе виден парус. Вахтенный говорит, что это, возможно, фрегат».

Болито улыбнулся, но разум его был ледяным. Фрегат. Она сможет увидеть Чёрного Принца, если не остальных, на фоне светлеющего горизонта. Значит, друг? Должно быть, это Тибальт. Он попытался подавить зарождающуюся надежду. Даже с фрегатом поиски среди этих островов займут несколько дней.

«Мое почтение капитану. Я сейчас же приду».

Он взял пустую кофейную чашку и уставился на неё. «Мальчики и старики. Хорошие и преступники».

Олдэй ухмыльнулся. «Ничего не меняется, сэр Ричард». Он поднял меч и вложил его в тонкие кожаные ножны. Должно быть, за свою жизнь он изрядно их износил, подумал он. Но только один меч.

«Ещё нет, старый друг». Болито посмотрел на своего флаг-лейтенанта, и в его серых глазах мелькнуло что-то похожее на боль. «Ты готов, Стивен?»

Дженур уверенно произнес, хотя и не совсем понимал: «Я готов, сэр Ричард».

«Пойдем наверх», — он порывисто тронул его за руку. «Это не всегда одно и то же!»

Весь день смотрел, как они уходят, и сел в кресло Болито. Рана ужасно болела. Верный признак. Он хрипло рассмеялся. Нервы? Старый Джек, как ты! Чтоб тебе глаза вышибло, дураку!

Оззард вошёл молча. «Что случилось, Джон?»

«Сделай кое-что для меня. Принеси мне куртку и абордажную саблю из моей столовой, ладно?»

Оззард отреагировал предсказуемо: «Я тебе не слуга!»

Весь день чувствовал, как напряжение спадает. Так всегда случалось, когда знаешь. «Я понадоблюсь через минуту-другую, Том». Он заметил внезапную тревогу Оззарда и любезно добавил: «Сегодня мы будем сражаться. Так что, пошли, а, приятель?» Он схватил его за тонкую руку, когда Оззард поспешил уйти. «Я выскажусь, а потом закрою люки». Он чувствовал страх сквозь рукав коротышки. «Если случится худшее…» Он позволил словам дойти до него. «Я больше не хочу того безумия, что было в нашем старом Гиперионе. Нравится нам это или нет, мы друзья. Мы вместе». Он увидел благодарность в глазах Оззарда и грубо добавил: «Принеси мне тоже виски, а?»

Не подозревая о личной драме, разыгравшейся в большой каюте, Болито стоял рядом с Кином и Дженуром у поручня квартердека, скрестив руки на груди и наблюдая за морем, открывающимся по обе стороны от него в первых слабых лучах солнца. Он видел «Безжалостного» прямо на траверзе, возможно, в миле от него, пока дневной свет не сделал сигналы легко различимыми. За ним, как ему показалось, виднелась бледная пирамида парусов «Валькирии», и он подумал, не заметил ли Флиппанс и этот далёкий корабль.

Болито взглянул на множество фигур, двигавшихся по верхней орудийной палубе и по такелажу наверху. Работа не прекращалась ни на минуту. Сращивание и починка, смоление и герметизация – и всегда орудия, которые были главной частью их повседневной жизни. В переполненных кают-компаниях моряки, жившие с ними, видели орудия, когда их вынимали из гамаков, с лёгким закуской для последних, за столами, где они принимали свою, зачастую слишком сырую, пищу и пили ежедневные глотки или пиво, если оно ещё было пригодно для питья. Орудия разделяли их, словно безмолвные стражи. Когда они снимали вахту и чинили одежду, «небольшой юродство», как называли это моряки, или делали модели и рассказывали истории о кораблях и местах, которые они видели, орудия тоже всегда были с ними.

А в результате всех этих учений и жесткой дисциплины орудия ждали, пока откроются порты и выпустят снаряды, превращая те же самые кают-компании в дымный ад.

«Стакан, будьте любезны». Он взял его у мичмана Мак-Иннеса и направил на траверз. Ближайший 74-й теперь был чётче, и он даже мог разглядеть крошечные фигурки, двигающиеся по трапам, прикрывая гамаки, плотно забитые сетками для хранения ещё одного дня.

Мичман Хьюстон стоял рядом со своей сигнальной группой, но в стороне от неё, подняв подзорную трубу, с почти презрительным выражением лица. Вероятно, он думал о своём долгожданном повышении до лейтенанта: первой ступеньке карьерной лестницы.

«Она — Тибальт, сэр!»

Пока мужчины болтали и обсуждали, что это может означать, Болито снова выровнял телескоп и хотел прикрыть рукой повреждённый глаз, но телескоп был слишком тяжёлым. И окружающие могли заметить и заподозрить.

Каким же серым он казался за развевающимся кливером, но скоро всё изменится. Он нашёл бледные топсели фрегата и увидел, как крошечные яркие флаги, единственный настоящий цвет на горизонте, внезапно опустились и исчезли.

«Ещё один сигнал, мистер Хьюстон!» — голос Кина был необычайно резким.

«Есть, сэр!» Голос его был угрюмым, как в тот раз, когда ему приказали подняться наверх за нападение на матроса Оуэна.

Дженур прочитал его первым. «Сигнал, сэр Ричард. Вражеские корабли идут на северо-запад!»

Болито ощутил внезапную тишину вокруг. Тибальт, должно быть, искал его и наткнулся на вражеский строй, не зная, что это такое. Им повезло, что они остались живы.

«Подтвердите. Передайте Тибальту, чтобы занял позицию с наветренной стороны». Он не обращал внимания на яркие флаги, взмывающие ввысь и срываемые с реев, и на другие флаги, разбросанные вокруг мичмана и сигнальных отрядов, словно павшие знамена на поле боя.

Дженур ждал его со своей книгой: «Генерал, готовься к битве».

Затем, когда флаги снова взмыли вверх и были приняты двумя другими кораблями, Болито сказал: «Затем еще один, Стивен. Выстройтесь в боевую линию впереди флага».

Кин понял. Болито приберегал мощную артиллерию флагмана до тех пор, пока не сможет оценить силу и намерения противника.

Болито обернулся и увидел, что Олдэй несет свое пальто и шляпу поперек старого меча, словно подношение.

Он сунул руки в карманы пальто и, зная, что шкипер наблюдает за ним, взял шляпу. Вспомнив их последний бой, когда он носил шляпу Болито в бою.

Он поднял руки и позволил Аллдею закрепить меч. Аллдей был в своей лучшей куртке, той самой, с особыми позолоченными пуговицами, которые он ему подарил. Их взгляды встретились, и Болито тихо сказал: «Итак, старый друг. Сегодня будет жаркая работа».

Кин видел их разговор, но думал о Зенории. Он никогда не вернётся домой, если будет искалечен или изуродован. Никогда.

Когда он снова взглянул, то был поражён пронзительностью взгляда Болито. Он словно прочитал его самые сокровенные мысли.

Болито улыбнулся. «Готов?» Он ждал, словно желая поделиться с ним своей силой. «Хорошо, капитан Кин». Он всё ещё улыбался, не обращая внимания ни на кого вокруг. «Можете идти в кабину!»

В суматохе, вызванной очередным убавлением парусов, чтобы позволить другим кораблям выстроиться в линию, внезапный грохот барабанов морских барабанщиков, приглушённые переклички между палубами почти заглушили их. Затем, когда люди уставились друг на друга, а другие в панике бросились к своим местам у орудий или высоко над палубой, на марсах, дисциплина, казалось, пошатнулась, и к тем, кто никогда прежде не встречался с врагом, пришло полное осознание.

Младшие офицеры и боцманы с ругательствами и ударами преследовали отстающих, а рядом с орудиями, видневшимися на верхней палубе, командиры орудий уже выбирали первые ядра из гирлянд.

Седжмор с тревогой посмотрел на корму. «Готов, сэр!»

Кин оторвал взгляд от твердеющего силуэта приближающегося фрегата и крикнул: «На этот раз быстрее, мистер Седжмор!»

Он взглянул на Болито, ожидая подтверждения. «К бою готов!»

С юта было меньше суматохи, по крайней мере, так казалось с квартердека. Это объяснялось главным образом тем, что команда корабля была разделена на небольшие группы, люди были знакомы друг с другом, и даже их боевые позиции были им хорошо знакомы.

Дженур наблюдал за своей сигнальной группой, а затем вздрогнул, услышав крик Хьюстона: «Сигнал от Тибальта, сэр! Повторяю «Валькирия» и «Неумолимый». Приблизительно шесть парусов от линии на северо-запад!»

Кин сказал: «Измените курс на два румба вправо. Держите курс на запад-нор-вест».

Болито не нужно было думать о действиях Кина; он не раз доказывал своё мастерство. Но он видел, как люди на палубе переглядывались, словно ища ответ на свои страхи. Соотношение сил оставалось прежним. Два к одному. Он и раньше сталкивался с такими трудностями, но большинство людей — нет.

"Сознавать!"

Вверх и вниз по линии вымпела поднимались и опускались снова, в то время как остальные, вытянув реи в ответ на сигнал Кина, направлялись ближе к ветру.

Болито крикнул: «Стивен, поднимись наверх со стаканом?»

Дженур направился к вантам, но остановился, услышав голос Болито. «Я должен знать». Он снова машинально коснулся века, и его лицо застыло с мрачной решимостью.

Олдэй скрестил руки на груди и кивнул Тоджонсу, который поспешил присоединиться к боцману у шлюпочной палубы. «Ну вот», — подумал он.

Он потёр грудь и увидел, что Болито наблюдает за ним. Он медленно улыбнулся. «Просто привычка, сэр Ричард».

Болито отвернулся, услышав крик Дженура из-за деревьев.

«От Тибальта, сэр! Один фрегат в отряде!» В конце концов, противника станет достаточно хорошо видно с палубы. Но не так скоро. Болито прикрыл глаза от солнца, чтобы посмотреть на вымпел на мачте. Значит, полдень. Он видел, как Джулиан положил дополнительные руки на штурвал, как морские пехотинцы толпами двинулись на ют и бак, а по дрожащим вышкам поднялись на марс, где попытаются выследить офицеров противника или обстрелять их из вертлюжных орудий, если те подойдут достаточно близко.

Другие алые пятна отмечали каждый люк и лестницу: часовые, не дававшие испуганным людям сбежать вниз и спрятаться. Чтобы при необходимости их уничтожить и поддержать волю остальных к борьбе.

Болито услышал, как Джулиан пробормотал: «Если ветер не подаст ни единого удара, у этих мерзавцев будет преимущество, сэр».

Кин кивнул, отмахнувшись от того, что он и так знал.

Ветер был порывистым и не собирался стихать. Если противник действовал в соответствии с анемометром, вполне возможно, что он не сможет стрелять из своей артиллерии нижней палубы, поскольку порты были почти затоплены. «Чёрный принц», с другой стороны, сохранял преимущество благодаря своему главному орудию, пока корабль кренился под напором парусов.

Этого было достаточно. Болито подошёл к плотно натянутым сеткам для гамаков и, прислонившись к ним, навёл подзорную трубу, словно мушкет. Он увидел, как изысканно украшенные пряники на корме и корме «Нескончаемого» отражают и удерживают мерцание слабого солнечного света. «Валькирия» возглавляла строй, и он был благодарен. Он знал Флиппанса; тот станет продолжением его правой руки и, вероятно, первым вступит в бой с противником. Значит, с ними был фрегат. В глубине души он знал, что это тот самый голландский фрегат, который описывал Оуэн. Остальные корабли, какими бы они ни были, должно быть, прорвались сквозь блокаду во время непогоды или даже раньше. Во время второй атаки на Копенгаген несколько кораблей вырвались наружу, и не все были спасены или введены в бой. Они, вероятно, прибыли из разных портов, возможно, с капитанами, которые никогда раньше не сражались вместе. Человеку, командовавшему такой разношёрстной эскадрой, пришлось бы быстро и самостоятельно передвигаться, чтобы собрать корабли, которые он должен был вести.

Болито это словно ударило кулаком. Почему я не догадался об этом раньше? Был один французский офицер, который выделялся на голову выше остальных, молодой капитан фрегата, когда они сражались здесь, в этих самых водах. Голос из прошлого словно насмехался над ним. Был капитаном фрегата, Болито… Теперь он был флагманом, пережив ужасную кровавую бойню Террора. Блестящий человек, и он непременно воспользуется фрегатом, кем бы он ни был построен, чтобы восстановить гордость, утраченную на Ниле и Трафальгаре.

«Андре Баратте, Вэл. Вот с кем мы сталкиваемся сегодня».

Затем он вспомнил, что никто из его окружения не был здесь, на той войне. Кроме Олдэя, но он бы не узнал. Мы, немногие счастливые. Все исчезли, стёрты временем, если не памятью.

Кин попытался понять, чувствуя его внезапную депрессию. «В чём дело, сэр?»

«Баратт был очень отважным капитаном фрегата, Вэл. Я не сомневаюсь в его равных способностях как адмирала».

Он взглянул на шипящие гребни рядом. «Передай сигнал об этом Валькирии через «Безжалостного». Произнеси его как следует. Капитану Флиппансу это может быть бесполезно, но он должен быть готов».

Он отошел в сторону, когда мичманы и матросы снова побежали к флаг-фалам.

Это имя, казалось, дразнило его. Томас Херрик, должно быть, знал, и, вероятно, оно было в депешах, которые он отказывался вскрывать. Адмиралтейство отправит фрегат с такими новостями. Ему было противно думать о том, что Херрик отказывается действовать; и видеть его таким, каким он был когда-то, было невозможно. Или он сам был единственным, кто всё ещё верил в их старую дружбу?

Высоко над их головами, сидя на грот-штаге и с любопытством наблюдая за матросом с косичкой, лейтенант Стивен Дженур смотрел на сияющую морскую гладь и чувствовал на коже первые теплые блики. Он с величайшей осторожностью настроил подзорную трубу и ждал, когда корабль снова поднимется из длинного ложбины. Он чувствовал, как под ним дрожат мачта и рангоут, слышал, как ветер свистит в такелаже и в гудящих парусах. В отличие от Болито, он хорошо переносил высоту и никогда не уставал от своего высокого положения.

«О Боже!» Он снова сжал пальцы на телескопе. Он едва различал корабли, о которых сообщил Тибальт, и один, фрегат, стоявший особняком среди остальных. Ему даже удавалось сохранять другой галс.

Наблюдатель спросил: «Все плохо, цур?»

Дженур взглянул на него. Старый моряк. Один из немногих, кто ещё остался.

Он сказал: «Возьми этот стакан. Скажи мне, что ты видишь».

Мужчина прищурился, морщины вокруг глаз прорезали его загорелую кожу.

«За пределами кораблей, цур?» Он покачал головой, словно удивлённый тем, что его всё ещё можно застать врасплох. «Это целый флот, цур!»

Дженур быстро спустился и обогнул грот-мачту, где морские стрелки расположились у баррикад, с интересом наблюдая за его спуском.

Болито выслушал его, не комментируя, а затем сказал: «Это будет армия вторжения. Адам видел лишь часть её, но это правда».

Кин спросил: «Можно ли их остановить, сэр?»

«Пока не прибудет помощь, да, Вэл».

Он посмотрел на горизонт, все еще подернутый туманом, словно дым безмолвного сражения.

«Избавьтесь от лодок. Победители смогут их забрать».

Он игнорировал крики и натиск моряков на подъёмные тали. «Ну вот, Стивен. Благодарю за то, что ты сегодня меня видел». Он видел, как другие матросы бежали готовить цепные подъёмники для такелажа с верей, чтобы они не упали на незащищённые орудийные расчёты, если их расстреляют. «Интересно, что он будет делать?»

«Если…» — Дженур содрогнулся, вспомнив то, что только что видел. «Если это действительно тот самый французский офицер, и если, как вы подозреваете, он был на том фрегате…»

Болито попытался улыбнуться, но не смог. «Слишком много «если», Стивен».

«Он узнает, что вы здесь, сэр Ричард. Знайте также, что вы никогда не убегали от врага».

Болито коснулся его руки. «Значит, я потерял ещё одну хитрость, прежде чем она началась. Но я верю, что ты прав».

Он наблюдал, как спустили первую шлюпку, а затем бросили её на произвол судьбы, оставив под контролем парусиновый морской якорь. Внезапно он вспомнил «Золотистую ржанку». Неужели судьба всё-таки так неизбежна? Неужели смерть просто отложили до сегодняшнего дня?

И снова ему послышался её голос: «Не покидай меня», — и он ответил ей, но лишь мысленно. «Никогда».

Он видел, как Кин оглядывает стройные палубы, где люди стояли или присели в ожидании следующей команды. Возможно, он уже подсчитывал цену, видя, как эти самые палубы усеяны мертвецами и умирающими, как когда-то флагман Херрика.

Болито резко сказал: «Давайте послушаем музыку, капитан!» Эта формальность была для самых близких. Если они выживут, они будут помнить.

Кин слабо улыбнулся. «Портсмутская красотка, сэр?»

Их взгляды встретились. Ещё одно воспоминание. «Ничего другого».

Пока корабли медленно плыли навстречу неизвестному врагу, маленькие морские флейтисты маршировали взад и вперед по палубе, напевая матросскую мелодию, которую ни Болито, ни Кин никогда не забудут.

Болито нащупал медальон под рубашкой и прижал его к коже.

Я здесь, Кейт, и ты со мной.

Лейтенант Седжмор наблюдал за Болито и капитаном флагмана, всё ещё не в силах постичь чудовищность вражеской мощи. Но когда всё это закончилось… Он позволил взгляду скользнуть к той части палубы, где так ужасно погиб его предшественник. Словно ожидал увидеть его там, растерзанного.

Ему было холодно, несмотря на усиливающееся солнце. Он увидел нечто, что раньше знал лишь как нечто незнакомое. Это был страх.

19. НАС МНОГО СЧАСТЛИВЫХ

БОЛИТО сорвал рубашку с себя и наблюдал, как юнги несут питьевую воду под трапом для орудийных расчетов. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как сигнал «Валькирии»: «Враг в поле зрения!» разнесся по всей линии, и Болито понимал, что, несмотря на их численное и превосходство в силе, приближающимся французским кораблям, вероятно, пришлось гораздо хуже. «Черный принц» крепко обхватил реи и шел к ветру настолько близко, насколько это было возможно для такого большого корабля, но, по крайней мере, они сохраняли строй и держались в шеренге, разделяя друг друга всего полумилей. Ветер противника дул прямо в носовую часть левого борта, так что казалось, будто корабли колеблются из стороны в сторону, то наклоняясь с парусами, словно металлическими кирасами, то застигнутые врасплох в хаосе бьющихся парусов.

Болито прикрыл лицо, чтобы взглянуть сквозь массу снастей. Сети были расставлены, чтобы ловить падающие блоки или сломанные балки, которые могли убить человека так же эффективно, как железный шар. Это было словно запертое в ловушке. Люди, оружие, всё, что они привыкли принимать как повседневную жизнь.

Болито разыскал фрегат «Тибальт» и увидел, как тот идёт против ветра с не меньшим трудом, чем противник. Но как только лайнеры подошли достаточно близко, чтобы вступить в бой, капитан Эсс спустился со своей с трудом завоеванной позиции на наветренную сторону и атаковал вражеский флот, состоящий из транспортов и судов снабжения, чтобы рассеять или уничтожить любой, попавший под его залп. У него, возможно, было мало шансов выжить, но каждый капитан фрегата знал, чем опасны самостоятельные действия. Корпус «Тибальта» был создан и спроектирован именно для таких операций, но его обшивка не могла сравниться с мощной огневой мощью линейного боя. Болито взял у мичмана Де Курси подзорную трубу и тщательно навёл её, пока не обнаружил неровный строй кораблей, расположившихся далеко по правому борту. Так медленно. Он оказался прав с первого раза. Первые орудия должны были проверить дальность стрельбы в полдень.

И ради чего? Это могло бы заслуживать упоминания в «Газетт», как и последняя битва Гипериона. Она почти затерялась среди гулких отголосков Трафальгара и гибели национального героя.

Фергюсон первым услышит об этом, либо в городе, либо от почтальона. Затем Кэтрин. Он взглянул на красивый профиль Кина. Не нужно быть волшебником, чтобы понять, о чём он думает, пока время тянулось, и люди опирались на оружие, некоторые уже задыхались от напряжения, словно измученные выжившие в предстоящей битве.

В конце концов, какое значение имела Мартиника? Они силой отняли её у французов в 1794 году, но, что характерно, вернули во время краткого Амьенского мира. Так было всегда, и Болито часто вспоминал слова озлобленного сержанта морской пехоты, воскликнувшего: «Раз уж за это стоит умереть, то стоит и жить дальше?» Годами его одинокий протест оставался без ответа.

Теперь, когда ход войны в Европе изменился, перспектива бросать жизни и корабли на ветер ради какой-либо долгосрочной цели противоречила всему, что он считал важным.

Им снова пришлось действовать, не потому что это было логично или неизбежно, а потому что война начала выходить за рамки разума людей, которые планировали ее стратегию издалека.

Кин присоединился к нему. «Если остальная эскадра нас обнаружит, сэр, мы ещё можем выиграть. Но если капитан Кроуфут ничего не подозревает…» Он повернулся и уставился на яркое солнце, пока Тибальт завершал очередной поворот.

«Я не могу отправить Тибальта на его поиски, Вэл. Она — наша единственная надежда сегодня».

Кин наблюдал за людьми у штурвала, а Джулиан тихо переговаривался с двумя товарищами своего хозяина. «Я знаю».

Болито взял чашку воды у одного из мальчиков. А что же Томас Херрик? Собрал ли он часть местных патрулей и уже отправился на помощь? Казалось гораздо более вероятным, что он возьмёт под своё командование 74-й «Матчлес» под командованием своего последнего врага, капитана лорда Раткаллена. Ремонт корабля был почти завершён, и в любом случае появление хотя бы одного лишнего паруса на линейном корабле могло бы сыграть решающую роль для флота вторжения, который любой ценой стремился избежать сражения. Это тревожило: постоянное сравнение с событиями, которые привели к военному трибуналу Херрика. В своём письме Кэтрин вкратце упомянула о внезапной смерти Гектора Госсейджа, флаг-капитана Херрика в той кровопролитной битве за конвой. Он так и не оправился полностью после потери руки, и даже неожиданное повышение до флаг-капитана не смогло защитить его от натиска гангрены. Знай он, что в тот день в большой каюте внизу его ждет роковая судьба, его версия событий могла бы быть совсем иной. У Болито были подозрения, но он не мог открыто высказать их без доказательств. В любом случае, Госсейдж спас будущее Херрика, а возможно, и его жизнь.

Единственным постоянным фактором было присутствие сэра Пола Силлитоу.

Кин сказал: «Они выстраиваются в две линии, сэр».

Болито снова поднял подзорную трубу, зная, что в этот момент мичман де Курси пристально наблюдает за ним. Ещё один будущий адмирал. Насколько же другим станет его флот, подумал он.

Он сосредоточился на двух кораблях, возглавлявших линию противника. Их паруса взвивались, когда они снова поворачивали оверштаг, а фрегат проходил мимо них, а терьер — между быками.

Мачты и реи сверкали сигналами и развевающимися трёхцветными флагами, в то время как короткая английская линия подняла дополнительные флаги в знак неповиновения. Или это было лишь проявлением безнадёжного упрямства?

Майор Буршье крикнул: «Королевская морская пехота, приготовиться к проверке!»

Он указал жестом на своего заместителя, лейтенанта Кортни, ветерана для столь юного возраста. Кто, кроме королевской семьи, согласился бы на смотр в присутствии врага, а возможно, и перед лицом смерти?

Болито коснулся глаза. Глаз сильно чесался и слезился всякий раз, когда он смотрел на солнце.

«Как думаешь, Вэл, какой диапазон?»

«Две мили, сэр. Не больше». Он снова подумал о ялике и отчаянной попытке Болито скрыть свою слепоту от тех, кто на него рассчитывал.

Он видел, как Олдэй ослабляет свою саблю, а Дженур смотрит на флаги, в то время как мичман Хьюстон слушает его указания.

А ещё был шестой лейтенант, Джеймс Кросс, юноша в офицерской форме, отвечавший за кормовую гвардию и бизань-мачту с её несложной системой парусов и такелажа. Он не смотрел ни направо, ни налево, ни в сторону медленно приближающегося француза. И лейтенант Уайэм, четвёртый по старшинству, служивший под его началом шесть лет назад на старом «Аргонавте» бодрым мичманом. Он выглядел достаточно решительным, наблюдая за своим орудийным расчётом и запасными матросами, которых можно было бы использовать на грот-мачте – истинной силе любого линейного корабля.

А внизу, на затемненных орудийных палубах, все остальные будут ждать, напрягая слух, пытаясь вспомнить дом или близких, но ничего не находя.

Лейтенант Королевской морской пехоты говорил: «Я никогда не видел такой явки, старший сержант! Дайте ему дополнительную работу, когда он с этим закончит!»

Остальные морпехи ухмыльнулись. Они были не новичками на корабле и, за исключением горстки новобранцев, составляли единое подразделение – алую линию, которая служила защитой от всех бед между офицерами и баком. Несмотря на тесноту межпалубного мира, им всё же удавалось держаться особняком, в своих «казармах», как они называли свои столовые.

Раздался глухой хлопок, и через несколько секунд из моря поднялся тонкий водяной смерч, оставив после себя струйку дыма там, где он упал.

Первый лейтенант выдавил улыбку. «Им придётся придумать что-то получше!» Но глаза его были пусты.

Кин сказал: «Я не вижу смысла в разделении их сил, сэр».

«Кажется, я знаю, что они задумали, Вэл. Трое пойдут на наших двух спутников». Он почувствовал, как его слова дошли до него. «Другая половина придёт за нами». Внезапно план стал настолько ясен, что он почти видел его в действии.

«Мне зарядить оружие и выбежать, сэр?»

Он не ответил прямо. «Передайте сообщение канониру и лейтенанту Джойсу на нижней орудийной палубе. У нас ещё есть время. «Валькирия» первой вступит в бой». Он задумался. «Да, времени достаточно. Противник постарается нанести как можно больше повреждений нашему рангоуту и такелажу, чтобы помешать нам поддерживать наших друзей. Но наши тридцатидвухфунтовые пушки будут стрелять лучше. Сколько у нас есть дроби и всего, что нужно для этой цели? Мы будем соревноваться с ними на их поле».

Понять тактику французов было несложно. Они обычно целились в такелаж, чтобы вывести противника из строя, в то время как англичане полагались на быстрые бортовые залпы, чтобы разбить корпуса и сломить их.

Кин сказал: «Вряд ли у нас хватит сил сделать больше, чем несколько полных бортовых залпов. Но я немедленно передам ваши указания артиллеристу. Мистер Джойс — хороший офицер, и я прослежу, чтобы ему дали указание самому наводить каждое орудие. С попутным ветром мы сможем нанести им серьёзный урон».

«После этого, Вэл, передай приказ грузить и выдвигаться».

Раздалось еще несколько выстрелов, но никто не видел, куда они упали, вероятно, перед Валькирией в фургоне.

Три других французских корабля убавили паруса, готовясь к сражению с трёхпалубным судном с вице-адмиральским флагом на носу. Первый объятие имел решающее значение. Постоянный порыв ветра сразу же разнес бы противников в разные стороны, и потребовалось бы больше времени, чтобы восстановить хоть какое-то преимущество.

Под палубой пронзительно загудели гудки, и когда поднялись крышки иллюминаторов, весь корабль, казалось, затаил дыхание. Затем, когда палубы сотрясались под их огромной тяжестью, корабль вытащил орудия, а расчёты, занятые ганшпойнтами, выглядывали из-за чёрных дул, чтобы увидеть противника. Снова свист. Каждое орудие было заряжено, огромная нижняя батарея была полна смертоносных кумулятивных ядер. Некоторые из них напоминали брусья, удваивающиеся в длине, когда они свистели в воздухе, другие, похожие на железные лопаты, которые при выстреле вращались, словно мельничные крылья.

Кин сказал: «Пусть она упадёт на два пункта. Я хочу отвлечь остальных».

Именно в этот момент «Валькирия», а затем и «Несломленный» открыли огонь, бледный дым клубился по их парусам и такелажу, словно низкое облако. Большая часть бортового залпа не достигла цели, взметнув волны, часть которых достигла вражеских судов. Воздух задрожал, когда французская линия ответила, длинные оранжевые языки пламени вырвались из орудийных портов. Как и предсказывал Болито, ответ оказался не слишком мощным; нижние орудия висели прямо над морем, и, похоже, офицеры не смогли поднять их достаточно высоко, чтобы достать два 74-мм орудия.

«Спокойно!» Кин пересёк квартердек, не сводя глаз с парусов и вражеского строя. Они начали приближаться на сходящемся галсе, а за ними он разглядел обтекаемый корпус одинокого фрегата. Он повернулся, чтобы сказать это Болито, но увидел, что тот улыбнулся.

«Я видел её. На ней развевается контр-адмиральский флаг. Именно так поступил бы Баратте. Так он сможет контролировать ситуацию, но при этом без задержек перемещаться между строем».

Кин обнаружил, что может улыбнуться в ответ. «Что бы вы сделали, сэр, если я не ошибаюсь!»

Седжмор шагал по верхней орудийной палубе, положив обнажённую саблю на плечо, и быстро оглядывал каждый расчёт. От командиров орудий с уже натянутыми спусковыми тросами до матросов по обе стороны лафета, готовых протереть дымящиеся дула и перезарядить орудия, как они делали столько раз во время неустанных учений Кина. Мальчишки шлифовали палубы, а другие стояли наготове, чтобы принести свежий порох из погреба, пока это было необходимо. Мальчишки из портовых трущоб или нежеланные дети из семей, уже измученных родами. В большинстве своём того же возраста, что и гардемарины. Разница в миллионе миль.

Кин выхватил меч и бросил ножны Тоджонсу, своему рулевому. Тот не вкладывал их обратно, пока враг не нанесёт удар или меч не вырвут из его мёртвой руки.

Головной французский корабль слегка изменил галс. Болито представил себе Джойса и его подчиненных на нижней орудийной палубе, наблюдающих за квадратными иллюминаторами, сверкающей водной гладью, а затем, откуда ни возьмись, — бушпритом и носом вражеского корабля.

Болито взглянул на мачтовый шкентель. Он был направлен вперёд, словно копьё, и он почувствовал, как палуба накренилась ещё сильнее. Пронзительный свисток Джойса потонул в грохоте первой пары орудий, потом ещё одной, и ещё сильнее, пока воздух не наполнился удушливым дымом. В тесноте этой огромной орудийной палубы всё было бы гораздо хуже.

Головной французский корабль, казалось, обмяк, его паруса извивались, словно их разрывали гигантские когти, и с грохотом, который можно было услышать по всей воде, его фок-мачта и такелаж упали за борт, увлекая за собой ванты, рангоут и кричащих людей.

Второе судно, еще 74-й тоннаж, подчинялось сигналу сближения с лидером, и теперь, поскольку его спутник, пошатываясь, выходил из строя, а его полубак был странно пуст из-за отсутствия мачты, возникла опасность столкновения.

Кин крикнул: «Огонь по желанию!»

Снова раздался свист, верхняя и средняя орудийные палубы с ревом обрушили на врага. Болито видел, как обломки второго корабля разлетались в разные стороны, а в хлопающих парусах пробивались дыры, когда железо проносилось по нему от носа до кормы.

Джон Олдей стиснул зубы. «Ибо то, что нам предстоит получить…»

Все иллюминаторы по борту противника полыхнули огнём, и Болито вцепился в палубный поручень, чувствуя, как снаряды врезаются в корпус, словно огромные молоты. Но сверху ничего не падало, и несколько командиров орудий внизу уже подняли руки вверх, готовые снова выстрелить.

Кин крикнул: «На подъем, мистер Седжмор!»

"Огонь!"

Длинные двенадцатифунтовые орудия насаживались на тали, из их черных стволов валил дым, и они шипели, словно живые существа, когда в них вдавливали мокрые губки.

«Выбегайте!» — Седжмор вытер пот с лица. «Как повезёте, ребята! Огонь!»

Третий корабль снизился по ветру, чтобы избежать столкновения с первыми двумя, и, накренившись под действием полного бортового залпа, открыл огонь прямо по акватории «Черного принца».

Из-под кормы доносились грохот и крики, а также грохот переворачиваемого оружия.

«Опусти штурвал!» Кин наблюдал, как головной корабль, разворачиваясь, приближается к ним, всё ещё неуправляемый из-за огромной массы такелажа и рангоута, тянущих его, словно огромный морской якорь. Он поднял подзорную трубу и увидел блеск топоров – люди пытались срубить упавшую мачту, в то время как другие стояли, по-видимому, не в силах пошевелиться, когда утлегарь «Чёрного принца» прошёл мимо их собственного.

На таком расстоянии огромные тридцатидвухфунтовые орудия Джойса не могли промахнуться. Противник стоял всего в тридцати ярдах, когда его орудия загрохотали из всех портов, а очередной залп скрежещущего металла пронзил оставшиеся мачты и рангоут или саму палубу.

Майор Буршье с почти профессиональным интересом наблюдал, как его лейтенант рявкнул: «Морские пехотинцы! Примкнуть штыки! Приготовиться!»

Они быстро подошли к упакованным сетям и просунули мушкеты через гамаки, чтобы прицелиться.

Дым клубился над палубой. Болито почувствовал, как Олдэй вздрогнул рядом с ним, когда пуля пролетела через порт и разлетелась на куски о казённик орудия, когда оно уже выкатывалось.

Расчет орудия разбросало во всех направлениях, некоторые были изрублены на куски, облив кровью людей у соседнего двенадцатифунтового орудия, другие были раздавлены там, где они стояли в своих застывших позах, прежде чем упасть на палубу.

Мичман Хилдич, один из двенадцатилетних мальчишек, присоединившихся к «Чёрному принцу» в Спитхеде, передавал сообщения на нижнюю орудийную палубу и обратно. Он упал в открытый люк, но Болито успел заметить, что у него лишилось половины лица. Как и у Тьяке.

«Она пытается пересечь нашу корму, Вэл!»

Болито наблюдал, как матросы сбегаются по команде Кина, подтягивая брасы и фалы, чтобы позволить кораблю отвернуть ещё дальше по ветру. Непосредственной опасностью для них был третий корабль во французской линии. Если бы ей удалось продвинуться назад, да ещё и на такой близкой дистанции, она могла бы обрушить полный бортовой залп палуба за палубой на незащищённую корму «Чёрного принца». Любой боевой корабль, получивший разрешение на бой, был открыт от носа до контратак; один точно рассчитанный бортовой залп превратил бы открытые орудийные палубы в кровавую бойню. Но противник опоздал и теперь собирался прорваться к правому борту флагмана.

«Морские пехотинцы! Откройте огонь!»

Мушкеты, словно жалкие хлопушки среди грохота главного орудия, повиновались, в то время как далеко-далеко, в нереальной войне, другое сражение бушевало, оставаясь незамеченным. Когда Болито поднял подзорную трубу, он с тревогой увидел, что «Нескончаемый» дрейфует, его руль, по-видимому, оторвало, грот и бизань срублены, словно срубленные деревья, но корабль продолжал стрелять в густой дым. Мачты «Валькирии» были целы, и он видел её флаг, развевающийся над дрейфующей пеленой, словно оторванный от какого-либо судна.

Еще больше выстрелов ударило по нижней части корпуса, и люди закричали и упали замертво, когда два ядра прорвали сетку, убив орудийные расчеты на оставшейся стороне.

Перепуганный мичман пробежал по квартердеку, широко раскрыв глаза, вероятно, увидев тело Хилдича на трапе. Если бы, по счастью, железный осколок не убил его.

Кин крикнул: «Идите, мистер Стюарт! Сегодня люди смотрят на вас!»

Болито поморщился, когда над палубой прогремел очередной рваный залп. Слова Кина были словно его собственными, всё это время он слышал. Он услышал, как мальчишка ахнул: «Хватит литья, сэр!»

«Спускайтесь вниз. Передайте мистеру Джойсу, чтобы он возобновил огонь по кораблю с нашей стороны».

Мальчик покинул квартердек, идя маленькой потерянной фигуркой, не смея оглядеться вокруг.

Некоторые из расчетов передового дивизиона отскочили, съежившись, когда еще одно ядро пролетело мимо них и опрокинуло еще одно орудие.

Седжмор тут же подбежал. «Назад! Деритесь, ублюдки, или деритесь со мной!»

Они снова бросились к таклам, а капитан орудия наблюдал за ними со стыдом, который Болито чувствовал даже с квартердека.

Сети над палубой подпрыгивали от упавших снастей, а кто-то с грот-марса уронил мушкет. Несколько матросов вместе с боцманом карабкались по подветренным вантам, пытаясь починить оборванный такелаж. Один упал почти сразу же, когда стрелки с другого корабля открыли огонь, проверяя меткость и готовясь поразить офицеров.

«Второй корабль приближается, сэр!» — Кин схватился за голову, когда его шляпа упала на палубу. Выстрел прошёл в нескольких дюймах от цели.

В коротком затишье Болито услышал резкий грохот орудий «Тибальта». Должно быть, он среди кораблей снабжения.

«Надо сосредоточиться на последнем, Вэл!»

Он чуть не упал, когда ядро пронеслось по палубе и сразило двух рулевых.

На смену им бросились ещё двое, но квартирмейстер крикнул: «Она не отвечает, сэр!» Его белые брюки были забрызганы яркой кровью двух его спутников, но он думал только о штурвале. Корабль уже выходил из-под контроля.

Новые выстрелы обрушились на прочный корпус, и Болито вспомнил последний бой «Гипериона». Он не выдержал бы этой беспощадной бомбардировки. Мощный взрыв заставил воздух содрогнуться, но интенсивность перекрёстного огня всех кораблей, участвовавших в сражении, вскоре восстановилась.

Должно быть, взорвалось судно снабжения, похожее на то, которое уничтожил Адам.

Болито поднял подзорную трубу и наблюдал за людьми, толпившимися на баке французского корабля: некоторые из них перестреливались с морскими пехотинцами, другие размахивали кольями и топорами, готовясь к абордажу, в то время как «Черный принц» продолжал падать по ветру.

Кин смотрел на него несчастными глазами. «Если бы у нас была хоть какая-то поддержка, сэр!» Это было похоже на крик отчаяния.

Майор Буршье хрипло крикнул: «Ещё морпехи на корме, мистер Кортни!» Но лейтенант лежал мёртвым рядом со своим сержантом, и Болито вспомнил те первые ужасные секунды, когда он поднялся на борт флагмана Херрика. Херрик всё ещё отдавал приказы своим морским пехотинцам, которые валялись на окровавленной палубе, словно сломанные игрушечные солдатики.

Олдэй выхватил абордажную саблю и спросил: «Снова вместе, да, сэр Ричард?» Он внимательно наблюдал, как Тоджонс поспешил отдать Кину шляпу. В её полях зияла аккуратная дырочка.

Кин вдруг почувствовал себя спокойно. Безумие, вот что. Он видел, как некоторые новички срывались и бежали со своих постов, когда среди них стонала смерть. Но не я. Это мой корабль. Они отберут его у меня под страхом смерти.

Рядом с ним в палубу ударялись ядра, и он догадался, что французские стрелки стреляют с носовой части двухпалубника. Затем он услышал крик Тоджонса и увидел, как тот качнулся на бездействующем орудии, изо рта у него хлынула кровь. Дженур опустился на колени рядом с ним, но покачал головой. «Он умер, сэр».

Болито крикнул: «Иди сюда, Стивен!» Он видел, как из палубы летят осколки. Вражеские стрелки, должно быть, разглядели форму Дженура даже сквозь густую завесу дыма.

Дженур заразился тем же безрассудным безумием: он приподнял шляпу, приветствуя вражеский фор-марс, а затем неторопливо побрел по палубе, чтобы присоединиться к нему.

Эллдэй взглянул на другого рулевого, злобно и уродливо сверкнув лезвием в воздухе. «Никогда не вызывайся добровольцем, приятель!»

Раздался резкий крен, когда бушприт другого судна, словно бивень, врезался в такелаж бизани. Люди падали или прыгали на цепи и трап «Чёрного принца», но матросы с пиками отшвыривали их, крича, через сети, загоняя в сужающийся клин скопившейся воды.

Лейтенант Седжмор крикнул: «Двое! Сюда! Помогите направить это орудие на расстояние…»

Тяжёлый снаряд попал ему в грудь, и он очень медленно упал на колени, с лицом, полным недоверия. Он умер ещё до того, как коснулся покрасневших досок.

Кин крикнул: «Я не буду бастовать!»

Болито вытащил старый меч и увидел, как большая тень Олдэя наложилась на его собственную.

"Я тоже!"

Где-то сквозь спорадическую стрельбу раздался звук трубы.

Словно по сигналу, все корабли замолчали. Они словно оглохли, пока крики и вопли раненых и умирающих не выдали ужасающую реальность битвы.

Кин вытер рот рукавом. «Что происходит?» Он увидел, как мичман Хьюстон смотрит на него, щека которого расцарапана деревянной щепкой. «Вверх, с вами!»

Болито услышал, как лейтенант Уайхэм взял под контроль верхнюю палубу, и подумал, не видит ли он в трупе своего начальника свой шанс на повышение, как когда-то Седжмор.

Он также услышал голос Хьюстона, пронзительно перекрывающий все остальные звуки, возможно, шокированный разорванными телами на грот-марсе, куда попал целый заряд картечи.

«С «Валькирии», сэр! Корабли на северо-западе!»

Болито сжимал руку Кина, пока тот не скривился от боли. «Он всё-таки пришёл, Вэл!» Он оглядел глубоко заляпанную палубу, распростертых трупов, ползающих, рыдающих раненых. «Если бы только это случилось раньше!»

Французские корабли поднимали паруса, и когда дым начал рассеиваться по ветру, Болито увидел единственный вражеский фрегат с контр-адмиральским флагом на бизани, а затем, медленно выплывающий из дыма позади него, «Тибальт». Его паруса были изрешечены пробоинами, а корпус зиял глубокими шрамами.

Но Болито мог лишь смотреть на неподвижный вражеский фрегат. Он тёр глаза, пока боль не заставила его закричать.

«Флаг, Вэл! Посмотри на него и скажи мне, что я не сумасшедший!»

Кин выдавил улыбку; безумие отступало. Потом будет хуже. Но сейчас… Он ответил: «Это наш флаг, сэр», а затем удивлённо добавил: «Капитан Тибальта — это нечто большее, чем я думал!»

Вмешался голос Хьюстона: «Головной корабль — «Матчлесс», 74 тонны, сэр! Под контр-адмиральским флагом!» Короткая пауза, словно слова застряли в горле. «Остальные — тоже наши корабли!»

Всё, что было сказано дальше, потонуло в диком взрыве ликования. Люди высыпали из люков и из орудий; другие, держась за такелаж, кричали так, словно их слышала вся эскадра.

Кин спросил: «Нам следует преследовать врага, сэр?»

Болито прислонился к высохшей на солнце деревянной доске. На рукаве у него была свежая кровь, но чья и когда именно, он не знал.

«Никакой погони. Сегодня было достаточно резни, и планы противника в Вест-Индии сорваны». Он снова вытер лицо. Херрик не забыл. Если бы не он, «Чёрный принц» и остальные были бы сметены. Но они рассеяли врага. Для некоторых цена показалась бы ничтожной. В то же время, если бы они нанесли удар по врагу, чтобы спасти жизни, они были бы опозорены и прокляты теми же политиками, которые в конечном итоге отдали бы ему должное.

Он смотрел на усталые, испачканные пудрой лица, которые он знал и любил, — это было единственное слово, которым можно было их описать.

Весь день, массивный и невредимый, он обернулся, чтобы взять кружку у Оззарда, пробираясь мимо разрушений и зияющих трупов. Он был полон энтузиазма и уже думал о своих людях и о необходимости снова подготовить корабль к любому вызову, будь то со стороны врага или океана.

И тех, кого он знал только в лицо и по имени. Как и двух гардемаринов неподалёку, которые тихо рыдали, не заботясь о том, кто увидит их облегчение. Джулиан, штурман, повязывал свой любимый красный платок на запястье одного из своих товарищей.

И все те, кто всё ещё ликовал, ему и друг другу. И вот появился Уильям Коуттс, хирург, больше похожий на мясника в своём окровавленном фартуке. Он принёс своему капитану счёт – цену, которую они заплатили в этот февральский день. Имена тех, кто больше никогда не увидит Англию и не будет гордиться своими поступками.

Дженур спросил: «Каковы будут приказы, сэр Ричард?»

Болито протянул руку, схватил его за руки и тихо сказал: «Вон там — захваченный фрегат «Тритон». Он видел, как он потряс Дженура, даже несмотря на жестокую реальность битвы.

«Я… я не хочу, сэр Ричард…»

Вы сами отвезёте мои донесения в Лондон, командор Дженур. Их светлости, несомненно, передадут её другому, более опытному или влиятельному, но уж точно не более достойному. В равной степени они должны предложить вам командование.

Дженур не мог говорить, а Олдэй отвернулся, не желая смотреть.

Болито настаивал: «Мне будет тебя не хватать, Стивен, больше, чем ты можешь себе представить. Но война есть война, и я обязан твоим опытом людям, которыми ты будешь командовать».

Дженур кивнул, опустив лицо. «Я никогда не забуду…»

«И ещё кое-что, Стивен. Я хочу, чтобы ты сам встретился с леди Кэтрин и передал ей моё письмо. Ты это сделаешь?»

Дженур ничего не мог сказать. Его лицо осунулось и стало похожим на маску.

«Расскажи ей, каково это было, расскажи ей правду – так, как можешь только ты. И передай ей… мою глубочайшую любовь». Он сам больше не мог говорить; его взгляд был отстранён, он смотрел, как она идёт по этому зимнему мысу.

Кто-то крикнул: «Matchless лжет, сэр!»

Её ирландский капитан, лорд Раткаллен, должно быть, гнал её как безумный, как в тот день, когда он чуть не лишил её мачты. Остальные корабли эскадры всё ещё были далеко за кормой.

Кин сказал: «Не могу разобрать, сэр. Они спустили контр-адмиральский флаг». Затем он резко добавил: «Соберите команду — «Матчлес» сбросил шлюпку».

Болито сказал: «Это даст мне знать, что я снова командую. Он не хочет принимать во всем этом участия».

Но когда лодка приблизилась, на борту не было Херрика.

Болито приветствовал высокого ирландского пэра в порту прибытия и сказал: «Вы прибыли как раз вовремя, сэр!»

Раткаллен оглядел свисающие снасти, тусклые пятна там, где оттаскивали трупы, висящий дым и затянувшийся хаос, которые он пропустил.

«Я думал, мы опоздали, сэр Ричард. Когда я узнал, что…»

«А где контр-адмирал Херрик? С ним всё хорошо?»

Раткаллен пожимал руку Кину. «Это была уловка, сэр Ричард. Я предположил, что, увидев адмиральский флаг, противник решит, что в бой вступает гораздо более крупная эскадра».

Кин коротко ответил: «Удалось. Ничто другое нас не спасло бы, и мы, вдобавок ко всему, захватили французского адмирала». Но голос его был глух; его преследовали недоверие и растущая боль на лице Болито.

В голове всё ещё звучал грохот и грохот битвы: одни умирали, другие молили о смерти, а не о скальпеле хирурга. Но он мог думать только о Херрике.

Раткаллен почувствовал его разочарование. Он бесстрастно сказал: «Я напомнил контр-адмиралу Херрику, что нахожусь под вашим командованием, сэр. Я предложил ему позже поднять флаг над моим кораблём — это навело меня на мысль о моей уловке».

«Что он сказал?»

Раткаллен мрачно взглянул на Кина. «Он сказал: „Я не потерплю вины дважды“, сэр Ричард».

"Я понимаю."

Кин сказал: «Я был бы очень признателен, если бы вы передали буксир моему кораблю, капитан, пока я не смогу переоснастить рулевое управление».

Он оглянулся только один раз, и Болито полуподнял руку в его сторону.

«Спасибо, Вэл».

Оззард вернулся с тяжёлым кубком. Аллдэй взял его и протянул Болито. В его кулаке кубок походил на напёрсток.

«Не все раны кровоточат, сэр Ричард». Он смотрел, как тот подносит напиток к губам. Он помедлил. «Леди Кэтрин бы вам сказала. Некоторые люди меняются. Это не всегда их вина…»

Болито осушил стакан и подумал, не из магазина ли он в Сент-Джеймсе.

«Слава богу, что ты этого не сделаешь, старый друг».

Дженур видел, как они шли вместе и останавливались, чтобы поговорить с некоторыми моряками. Их мир. Он принадлежал ему; теперь он ему не принадлежал. Он посмотрел на захваченный фрегат и, казалось, снова услышал голос Болито. Самый желанный дар.

Однако лейтенант, ныне исполняющий обязанности командира, Стивен Дженур, ранее уроженец Саутгемптона, Англия, почувствовал, что он только что потерял все.

Оглавление

Александр Кент ЗА РИФОМ (Болито – 21)

1. БРАТЬЯ ПО ГРУППЕ

2. НЕЗНАКОМЦЫ

3. ОБВИНЯЕМЫЙ

4. МЕСТЬ

5. РУКА ДАМЫ

6. ЗОЛОТИСТАЯ РЖАНКА

7. СОВЕСТЬ

8. ВЫКЛЮЧАТЕЛИ

9. ОТКАЗАТЬСЯ

10. БЕДНЫЙ ДЖЕК

11. ДЕНЬ, КОТОРЫЙ НУЖНО ЗАПОМНИТЬ

12. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ…

13… И ПРОЩАНИЕ

14. ДУРНАЯ КРОВЬ

15. ИЗ МЕРТВЫХ

16. СИЛА КОМАНДОВАНИЯ

17. ПРОХОД КОРАБЛЕЙ

18. ПРИЗРАКИ

19. НАС МНОГО СЧАСТЛИВЫХ Аннотация