За ядовитыми змеями

ГЛАВА 6 Соленое озеро

— Когда же кончится эта проклятая жарища? — вздыхает Афанасий, белокурый, плотный, в распахнутой на груди ковбойке.

Действительно, солнце палит немилосердно. Перед нами стелется Голодная степь — выжженная безжалостным солнцем мертвая пустыня, шероховатая, растрескавшаяся от нестерпимого зноя, бурая, опаленная горячим дыханием ветра.

Афанасий — товарищ Марка, сибиряк, студент-геолог, Марк прельстил его рассказами о среднеазиатской природе, сманил в экспедицию, и теперь Афанасий познает прелести пустыни на практике. В тайге он чувствовал себя великолепно, а здесь…

— Пекло, — односложно говорит Афанасий. — Однако дойдем.

Студент даже охрип: пересохло в горле. Но последнюю фразу произносит убедительно.

— Осталось сравнительно немного, — утешает Марк. — До Соленого озера меньше десятка километров.

Соленое озеро — конечный пункт маршрута. Мы, конечно, искупаемся, если только озеро не пересохло. В здешних местах так часто случается. Недавно было озеро, приходишь через несколько дней, и на месте горько-соленой воды черная жидкая грязь. Неужели на этот раз случится подобное? Отгоняю неприятные тревожные мысли, поправляю рюкзак на мокрой скользкой спине. Кажется, он весит не меньше пяти пудов. Хорошо, что так только кажется.

Друзья тоже порядочно устали, но виду не показывают. Перед Афанасием все бравируют своей выносливостью: неудобно, геолог первый раз в песках, а у нас уже есть некоторый опыт.

— Дойдем, однако, — повторяет Афанасий, — обязательно дойдем.

— Упорный паренек, — замечает Васька. — Этот дойдет.

Василий нагружен мешками, как верблюд, но это ничуть не мешает ему тараторить без умолку; Маленький, подвижный, он постоянно мелькает перед глазами, даже жара на него не очень действует.

Марк молча шагает, обшаривает взглядом барханы. Рядом с ним идет еще один турист-энтузиаст, врач столичной поликлиники, со странной фамилией Заонегин. Доктор увлекается туризмом, подводной охотой и шахматами. Змей, и тем более ядовитых, он никогда не видел, но, услышав о них от Васьки в такси, медик так увлекся, что едва не опоздал на какое-то весьма важное заседание. Тут же, буквально не сходя с места, он узнал у Василия о наших планах и взял с него честное слово, что шофер похлопочет перед Марком (адрес зоолога расторопный доктор уже успел записать в блокнот). На следующий день он разыскал Марка и, едва поздоровавшись, еще с порога выпалил:

— Вы должны включить меня в состав экспедиции!

— Позвольте, — слегка опешил Марк, — какой экспедиции?

— Хочу ловить змей.

— Каких?

— Всяких. Питонов, удавов, на худой конец согласен на анаконд. Ведь ваша экспедиция…

— Позвольте, — защищался удивленный Марк, — никакой экспедиции нет, просто собираются любители-натуралисты…

— Очень хорошо! — воскликнул восторженно доктор. — Отлично! Берите меня с собой. — И, уловив в глазах Марка недоверие, добавил с достоинством: — Все же я врач, а экспедиции может понадобиться экстренная медицинская помощь…

…Теперь «медицинская помощь» в белой широкополой панаме отважно шествовала по пескам, стоически перенося тяготы путешествия. Доктору с непривычки приходилось тяжеленько, но он не жаловался, бойко взбирался на дымящиеся барханы и поражал нас безмерным любопытством. Доктора интересовало все: он мог часами спорить о климате Средней Азии и количестве звезд в созвездии Скорпиона, а к пресмыкающимся питал острую страсть, которая клокотала в нем, как вода в кипящем котле. Дело в том, что доктору еще не удалось увидеть ни одной змеи или ящерицы, отчасти потому, что он был близорук, отчасти потому, что производил много шума: громко разговаривал. Шел, не выбирая дороги, то и дело роняя палку или очки.

Распаренный, взмокший, он упорно приставал к Марку:

— Где же змеи, черт возьми, где анаконды, удавы, питоны?

— Появятся, — с невозмутимым видом заявлял Васька, — всему свое время… Вот дойдем до озера, а там…

Доктор устало улыбался, тонкой рукой смахивал пот со лба и через несколько минут снова атаковывал Марка:

— Ну, где же змеи? Куда они подевались?

Действительно, змей поблизости не было видно. Несмотря на то, что змеи очень любят нежиться под солнечными лучами, они весьма восприимчивы к сильной жаре. В часы полуденного зноя змеи прячутся в норах. Некоторые из них живут оседло, другие же кочуют с места на место, уничтожая песчанок и временно используя их темные жилища. Обычно повышение температуры резко отражается на поведении змей. Они становятся подвижными, более активными, а подчас и агрессивными, но с наступлением сильной жары активность пресмыкающихся падает, они спешат спрятаться и переждать зной.

Доктор слушал Марка, покачивал круглой, остриженной под машинку головой. На какое-то время он утихал и брел по песку, задумчиво глядя под ноги, но потом неутомимый демон любопытства побуждал его к кипучей деятельности, и доктор проявлял порой такую инициативу, что всем остальным участникам похода приходилось зорко следить за тем, чтобы медик не совершил чего-либо неподобающего.

Нужно заметить, что доктор в силу своей близорукости имел привычку трогать все руками. Не доверяя слабым глазам, он тщательно ощупывал пойманных черепах, пытался пальцами разжать им челюсти, для того чтобы узнать, есть ли у этих медлительных существ зубы.

— Этак он, чего доброго, в пасть гюрзе полезет, — шепнул Васька Марку. — Вот человек — все хочет познать.

В общем, на долю участников похода к Соленому озеру выпало множество забот и хлопот. Но как бы там ни было, доктор оказался хорошим товарищем, славным, слегка чудаковатым, жизнерадостным парнем.

Полдень. Солнце палит нестерпимо. Марк с Афанасием некоторое время возятся с компасом и ветхой, затрепанной картой, что-то не клеится с маршрутом.

— Где же это Соленое озеро? — недовольно спрашивает Васька. — Не черти же его унесли?

Вскоре выясняется, что наши следопыты-проводники — Марк и Афанасий — ошиблись. Теперь по их милости придется тащиться лишних семь километров. Это открытие не вызвало особого энтузиазма у остальных — ребята смерили обоих проводников недобрыми взглядами. Солнце заметно клонилось к горизонту, но зной не спадал. Нас мучила жажда, на зубах потрескивала принесенная ветром горьковатая пыль. Вдобавок ко всему крепчал ветер, барханы задымились сильнее, пришлось надеть темные очки-«консервы».

— Недостает еще песчаной бури, — буркнул Марк, беспокойно поглядывая на тающий в мареве горизонт.

— Песчаная буря, самум? Боже, как интересно!

На наше счастье, доктору пришлось разочароваться: ветер стих, и барханы перестали «передвигаться». Стало прохладнее, ребята приободрились, прибавили шагу. Песчаная степь покрылась кустарником — на узловатых стволах торчали искривленные пучки веток; попадался и тамариск — растение с тонкими гибкими ветвями; на желтой рассохшейся почве росли маленькие кустики солянок. На листочках этого растения образуется солевая корка, которая предохраняет солянку от жгучих солнечных лучей. Справа от нас быстро пробежало какое-то небольшое животное и скрылось в норке, навстречу тянулся вараний след, неподалеку на песке четко белели извилины змеиных путей.

— Во-да, во-да! — оглушительно кричит доктор.

— Ура, братцы!

Вскоре мы вышли к берегу Соленого озера и, разбив палатку, повалились на спальные мешки.

Рано утром вышли в путь и направились по берегу Соленого озера. Предварительно ребята с удовольствием поплескались в его тепловатой воде; плавать в озере было легко: упругая вода выталкивала бронзовые от загара тела, застывала на коже тончайшей, словно изморозь, корочкой соли. Двигались мы медленно, осторожно: в этот утренний час, когда солнце еще не печет, пресмыкающиеся выходят на охоту, вылезают из нор. Мы уже заметили на гребне бархана пару ящериц, неподалеку прошелестела стрела-змея, преследуя какое-то насекомое. Афанасий с интересом читал на песке следы птиц и пресмыкающихся, а мы торопливо оглядывали окрестности в поисках змей. Наконец повезло. Марк предостерегающе вытянул руку…

Осторожно, стараясь производить как можно меньше шума, мы стали подкрадываться к бугру. Доктор сопел от волнения, но под пристальным взглядом Марка затих. Шагов через пятьдесят Марк остановился и приложил палец к губам. Вытянув шеи, мы всматривались в точку, указанную Марком, там что-то шевелилось. Марк молча протянул бинокль, и все стало ясно.

У подножия бугра хлопотливо сновали два небольших зверька — песчанки, не подозревая, что за ними бдительно наблюдает змея. Степной удавчик лежал неподвижно, выжидая удобный момент. Шкурка змеи тускло поблескивала под косыми лучами восходящего солнца. Обычно степные удавчики — змеи довольно толстые и упитанные. Этот же был худ, видимо, отчаянно голоден.

Стараясь говорить как можно тише, Марк объяснил доктору происходящее. Доктор, близоруко прищуриваясь, не отрывал от глаз бинокля, подкручивал колесико и в конце концов, потеряв точку опоры, съехал по гребню бархана вниз, подняв облако пыли. Змея по-прежнему лежала неподвижно, но зверьки забеспокоились, замерли, нюхая воздух, потом одна из песчанок отбежала в сторону и этим решила свою судьбу. Мгновенно змея развернулась, и тотчас по песку покатился комок. Удавчик, обхватив жертву кольцами, принялся душить зверька.

Мы вскочили на ноги и поспешили к бугру, на ходу отвечая на вопросы доктора. Степные удавчики, несмотря на малый рост, сохраняют повадки своих гигантских родственников: они не бросаются на добычу или врага с разинутой пастью, а обвиваются вокруг жертвы и давят ее. Когда мы подошли к бугру, кольца змеи совершенно скрыли песчанку. Удавчик так увлекся, что не обратил особого внимания на нас, лишь когда доктор начал его трогать, змея, вздрогнув, быстро распустила кольца и отползла в сторону, оставив задушенную песчанку.

Марк ухватил удавчика двумя пальцами за затылок и показал доктору. Доктор уже тянул к змее свои любопытные руки, но был остановлен.

— Нельзя, — наставительно проговорил Марк, отводя руку с удавчиком в сторону. — Может ударить. Змея неядовитая, но зубы у нее острые, уверяю вас.

Доктор все же погладил удавчика пальцем по спине и заявил, что шкура у него атласная. Марк выпустил пресмыкающееся. Мы пошли дальше.

Вооруженные палками-щупами, мы шли однажды по дну речки, тщательно исследуя каждое углубление или расселину. В таких расселинах — трещинах почвы, неподалеку от воды, могли скрываться змеи. Марк был уверен в этом и посоветовал нам быть внимательными. Совет оказался ненапрасным: возле одной расселины Василий остановился.

— Смотрите, выползки…

На бурой земле лежали ссохшиеся змеиные шкурки, напоминавшие детские чулки. Шкурок было много: видимо, змеи по каким-то причинам облюбовали это место для линьки.

…Обычно змеи сбрасывают кожу весною, в апреле. В это время года можно определить, сменила змея свой наряд или только собирается его обновить, стоит только обратить внимание на глаза пресмыкающегося. Обычно у змеи глаза темные — «карие» или «черные». Если же попадается змея с мутными глазами, то это означает, что она собирается сбросить старую кожу.

Мне приходилось наблюдать линьку змеи. Небольшой удавчик перезимовал в норе и вылез погреться под живительными лучами весеннего солнца. Шкурка удавчика, некогда гладкая и глянцевитая, теперь топорщилась и шуршала, отдельные чешуйки побелели. Когда пришло время, змея терпеливо, медленно, как бы с трудом стала выползать из старой шкурки. Движения пресмыкающегося были плавны и осторожны, создавалось впечатление, что бедный удавчик мучается, что ему больно.

Я подошел ближе. Змея, конечно, почувствовала мое приближение, ощутив колебание почвы. Удавчик повернул голову, удостоверившись в присутствии постороннего, слабо дернулся, но не сделал никаких попыток ускользнуть в нору. Видимо, ему было не до того. Я постоял и пошел дальше. Когда я через несколько часов возвратился, удавчик лежал в том же положении. Тело змеи наполовину вышло из старой шкурки, и новая, прозрачная, нежная кожа блестела на солнце, словно намазанная маслом. Любопытно, что во время линьки старая шкурка сходит со змеи вместе с капсулой, покрывающей глаз.

Капсула предохраняет нежный зрительный орган от повреждений и придает змеиному взгляду ту самую холодную неподвижность, о которой подчас упоминают в литературе.

Наш маленький отряд неторопливо продвигался по высохшему руслу исчезнувшей речки. Афанасий обратил внимание на то, что высохший берег был усеян многочисленными темными отверстиями — птичьими норами, наподобие тех, которые строят ласточки-береговушки.

Вдруг доктор заметил одно большое округлое отверстие и устремился к нему.

— Уж в эту норку рука вле-зет, — радостно бормотал доктор. — Сейчас узнаем, кто там живет, сейчас…

С этими словами он запустил руку в норку и с сосредоточенным выражением лица принялся нащупывать ее обитателя.

— Гнездо, — информировал нас доктор. — Ей-ей, гнездо, куча перьев каких-то…

Доктор замолчал, усиленно работая рукой; на лбу его обозначились морщины — доктор размышлял. Васька комично комментировал действия Заонегина, на что тот не обращал ни малейшего внимания, целиком поглощенный исследованием неизвестной норы. Внезапно доктор глубокомысленно хмыкнул и произнес, словно обращаясь к себе самому:

— Странно, очень странно. В норе что-то холодное и скользкое.

Вмиг веселое настроение у нас улетучилось. Васька спрыгнул с берега и, ухватив медика за плечо, грубо отшвырнул его от норы. Но доктор уже сам сообразил, что в норке что-то неладно. Он подошел к Марку и неуверенно спросил:

— А не кажется ли вам, что в норе мог оказаться уж?

Марк взял палку-рогульку и стал осторожно ощупывать нору. Палка наткнулась на что-то мягкое, и тотчас из норки послышалось характерное шипение.

— Гюрза, — негромко произнес Марк. — Отойдите-ка, друзья, подальше.

Конечно, никто не выполнил приказ. Все столпились у норы за спиной зоолога, но Марку уже было некогда следить за нами. Внезапно палка вылетела из отверстия, вслед за ней показалось грязно-бурое толстое тело змеи. Рассерженная гюрза попыталась нанести удар — молниеносно вытянула шею, но, не достигнув цели, вывалилась из отверстия, шлепнулась на землю и поползла с несвойственной змеям ее породы быстротой. Ребята отпрыгнули. Доктор, размахивая руками, вертелся поблизости, намереваясь схватить пресмыкающееся за хвост, но вовремя был остановлен Афанасием. Таежник затаив дыхание смотрел за развитием действия. Если б он встретил медведя, то знал бы, как с ним справиться, но с таким коварным существом, как ядовитая змея, парню сталкиваться не приходилось.

Гюрза поползла по высохшему руслу, но Марк не дал ей уйти. Сорвав с головы соломенную шляпу, он забежал вперед и, наклонившись, стал водить шляпой перед головой гюрзы. Рассерженная змея на какое-то мгновение замерла, сжалась, потом, зашипев, нанесла шляпе два коротких удара. Оба они попали в цель — сбоку это было хорошо видно. Марк продолжал рискованную игру. Змея приготовилась к отражению новой атаки, в этот момент зоолог бросил шляпу рядом с головой змеи и, изловчившись, прижал гюрзу палкой к земле. Тяжелое туловище пресмыкающегося с силой забилось. Марк ухватил змею за затылок и хвост, оторвал ее от земли, поднял в воздух. Гюрза бешено рвалась, стараясь высвободиться, но Марк развел руки, и тело змеи вытянулось в почти прямую линию. Еще несколько яростных рывков, и обессиленная змея повисла, как надувная резиновая игрушка, — бой кончился.

Марк показал нам измученную схваткой гюрзу. Афанасий смотрел на пресмыкающееся, словно прикидывая, как можно ловить таких свирепых существ. Доктор глядел с неподдельным интересом, Васька — пренебрежительно (конечно, теперь можно было не бояться). Продемонстрировав змею, Марк упрятал ее в мешочек, и Васька, наконец, смог вздохнуть облегченно.

— Сеанс окончен, пошли дальше.

В этот день нам суждено было увидеть еще одну гюрзу весьма внушительных размеров.

Заонегин шагал впереди и поэтому первым заметил змею. К тому времени неприятные ощущения, связанные с исследованием птичьей норы, успели у него уже выветриться. С радостным воплем доктор бросился к змее и, копируя Марка, сорвал с бритой, лоснящейся, как бильярдный шар, головы соломенную шляпу с кокетливо повязанной пестрой ленточкой. Не успели мы ахнуть, как доктор уже плясал вокруг гюрзы, тыча ей в нос своим модным головным убором. Медлить не приходилось, доктор подвергался серьезной опасности, ежесекундно гюрза могла нанести удар. Подбежав, мы оттеснили Заонегина в сторону. Марк приготовился прижать змею ногой, но остановился: змея сохраняла спокойствие.

— Э, да она дохлая, — разочарованно протянул Васька, недовольный тем, что это обстоятельство помешало ему стать героем спасения доктора от неминуемой гибели. — Можете, доктор, продолжать свои упражнения.

Но Василий ошибся, змея была живая, она вяло шевельнулась, судорожно приподняла над землей голову и тут же бессильно уронила ее в пыль. Марк внимательно осмотрел пресмыкающееся, тронул палкой, затем перевернул и сказал:

— Змея больна, по-видимому, у нее воспалительный процесс в зеве. Такое заболевание бывает, а может быть, у нее и обыкновенный флюс…

Мы повернули обратно. По дороге нам попадались многочисленные птичьи норки, но доктор теперь уже не делал никаких попыток познакомиться с их обитателями. Он шагал, задумчиво разглядывая свои огромные «вездеходы», и, наконец, спросил:

— Каким же образом змея оказалась в птичьей норе?

— Гюрза не упускает возможности полакомиться птичьим мясом. Ночью она, вероятно, заползла в птичью норку, и, надеюсь, вы, доктор, представляете себе, что стало с ее обитателями.

— В общих чертах — да, — ответил доктор и, невзирая на сорокаградусную жару, зябко поежился.

Наблюдать пресмыкающихся вблизи порой очень сложно. Обладая менее острым зрением и слухом, нежели высокоорганизованные животные, змеи способны ощущать всем телом малейшие колебания почвы. Не видя издали противника, змея чувствует его приближение и применяет тот или иной способ защиты. Некоторые змеи, неядовитые и ядовитые, почувствовав опасность, стремятся улизнуть. Даже страшная кобра подчас уступает дорогу идущему человеку и, лишь застигнутая врасплох, остается на месте, готовясь к защите и предупреждая врага характерной позой.

Однако далеко не все пресмыкающиеся стараются скрыться от врага. Гюрза, например, редко отступает, а большей частью остается на месте, поджидая приближающегося противника. Не спешит уступать дорогу и эфа. Если она и делает это, то спокойно, неторопливо, так сказать, с чувством собственного достоинства. Рассерженная эфа бросается на врага с шипением, напоминающим шипение зажженного примуса. Но гюрза, эфа и другие ядовитые змеи сами нападать на человека избегают, укусам подвергаются в основном люди, случайно натолкнувшиеся на пресмыкающихся. Зато некоторые полозы бывают очень агрессивны. Укусы их болезненны, но не опасны.

Удивительно, что змеи одного вида, приблизительно одинаковых размеров, содержащиеся в одинаковых условиях, по-разному реагируют на приближающихся людей. Поведение змей столь изменчиво, что даже опытные змееловы никогда не могут предугадать очередной их «поступок».

И все же, несмотря на серьезные затруднения, встающие перед натуралистами, они подмечают много интересного из жизни пресмыкающихся в естественных условиях.

У ядовитых змей немало врагов среди птиц и млекопитающих. Между ними завязываются настоящие бои, которые кончаются обычно гибелью пресмыкающегося.

Подобно ежам, врагами ядовитых змей, в особенности степных гадюк, являются хорьки. Эти подвижные зверьки не имеют такой надежной защиты, как ежи, и одерживают верх в единоборстве со змеями благодаря своей необыкновенной ловкости, изворотливости и свирепости. Хорьки — большие забияки и драчуны. Застигнутого в сарае хорька не так-то просто изловить, он бросается навстречу, вереща и щелкая острыми, как игла, зубами, отчаянно борется за свою жизнь.

Однажды Шандиз — рослая, сильная черная овчарка с белым галстучком на мускулистой груди, догнав хорька, попыталась схватить его. Ловко изогнувшись, хорек вцепился псу в нос и повис на нем, как груша. Взвыв от острой боли, собака хотела стряхнуть злющую тварь, но не тут-то было. Пришлось вмешаться. Пес скоро выздоровел, но с тех пор возненавидел хорьков лютой ненавистью и в схватках с ними действовал изобретательно, памятуя о полученном уроке.

Охотники-змееловы рассказывают, что встречали полусъеденные останки гадюк неподалеку от селений: это была работа хорька. Хорьки уничтожают не только ядовитых змей, но и множество грызунов, регулируя таким образом их численность. К сожалению, зверьки эти совершают опустошительные налеты на курятники, справедливо полагая, что с сонными курами меньше возни и что куриное мясо приятнее.

Известно, что звери и птицы испытывают перед пресмыкающимися чувство страха. Даже крупные животные стараются избежать столкновений со змеями, и все же бывают исключения.

Как-то раз я набрел на гнездо дикой утки. Рябенькая уточка высиживала яйца. Она не покинула гнезда при приближении человека и лишь приникла к земле, пытаясь замаскироваться. Маленькое сердечко матери, наверное, трепетало от страха, когда рядом по тропе застучали тяжелые болотные сапоги.

Через несколько дней, проходя мимо знакомого гнезда, я услышал хлопанье крыльев. Не желая пугать утку, я замедлил шаги и старался двигаться бесшумно. Ступая на мягкий мох, я подошел к гнезду и остановился. Утка, распустив крылья, тихо шипела на здоровенного полоза, который, не обращая внимания на птицу, был целиком поглощен яйцами. Полоз разинул пасть и, обхватив яйцо челюстями, пытался его раздавить.

Намереваясь расправиться с разбойником, отыскивая взглядом подходящий сук, который можно было бы обрушить на змею, я неловко задел сухое деревце. Треск ломающейся ветки вспугнул утку. Увидев меня, она тотчас взлетела, описала в воздухе полукруг и… плюхнулась прямо на увлеченного едой полоза. Ошарашенная неожиданным воздушным нападением, змея метнулась в кусты и затерялась в густых корнях растений. Взъерошенная утка осторожно взобралась на гнездо, прикрыв уцелевшие яйца крыльями.

Обычно появление даже самой безобидной змеи вызывает среди четвероногих и пернатых замешательство, переходящее в панику. В США проделали такой опыт. Группе обезьян разных пород демонстрировали документальный фильм о джунглях. «Зрители» с явным интересом следили за экраном. Однако когда показали ползущих в листве змей, зрительный зал тотчас опустел: обезьяны спасались бегством.

Решив однажды посмотреть, как будут реагировать на появление пресмыкающихся домашние животные, я принес домой в кармане обыкновенного ужа с двумя желтыми пятнами на затылке и выпустил его на пол в маленькой комнате, где находились овчарка, ручной однокрылый грачик и важный пушистый кот Энтузиаст.

Едва уж заскользил по крашеному полу, грачик, который до этого мирно дремал на своей жердочке, подпрыгнул, неуклюже плюхнулся на пол и хрипло заорал. Грачик попал ко мне совсем желторотиком и вряд ли сталкивался прежде со змеями, но инстинктивно почувствовал опасность. Ленивый и самодовольный кот Энтузиаст никогда не бывал в лесу, но тоже здорово перетрусил. Уж подполз к его ногам. Кот выгнул спину дугой, взъерошился, зашипел, как сало на сковородке, и дважды фыркнул, словно плюнул на ужа.

Смущенный необычной обстановкой, уж медленно пополз в угол и слегка задел кота хвостом. Этого Энтузиаст перенести не смог. С отчаянным воплем, поджав хвост, он ринулся в закрытую форточку.

В несколько секунд безобидная змейка разогнала обитателей дома.

Не только животные, но и большинство людей также испытывают страх перед змеями. Даже безногую ящерицу-желтопузика далёко не каждый отважится взять в руки. Однако лаборанты и исследователи в специальных институтах, получающих змеиный яд, ежедневно берут в руки десятки опаснейших змей и проводят с ними сложные манипуляции в процессе сбора яда. Поистине эти люди с железными нервами!

Я давно мечтал о том, чтобы в очередную поездку взять с собой собаку. Хотя моя овчарка явно не подходила для роли охотничьей собаки, это был умный, понятливый, чрезвычайно преданный пес.

И вот, чтобы успокоить собаку, я взял ужа и повесил его, как плеть, на спину пса. Овчарка вздрогнула, но, подчиняясь дисциплине, застыла в напряженной позе, затем, склонив остроухую голову набок, взглянула на меня, словно говоря: «И что же ты со мной делаешь, лихой человек?»

Постепенно собака привыкла к ужу, при мне она терпеливо стояла рядом, внимательно следя за змеей. Но стоило мне однажды на минуту выйти из комнаты, как овчарка немедленно раздавила ужа.

Я было рассердился, но вошедший Марк справедливо заметил:

— Ты хочешь приучить собаку к змее? А зачем? Ведь если пес перестанет реагировать на пресмыкающихся — он неминуемо погибнет в поле.

С этими словами Марк потрепал собаку по спине, одобряя ее поступок.

Нам предстояла поездка в Туркмению. Ребята, привязавшиеся к собаке, настаивали, чтобы я взял ее с собой. Марк свирепо возражал, доказывая, что первая же встреча с коброй или гюрзой будет для овчарки роковой. Доводы зоолога мне казались убедительными, но отказывать товарищам не хотелось. Шандиз поехал с нами.

В Туркмении нас ждала жара: мы задержались со сборами до начала июля. Перед отъездом Васька увел Шандиза на прогулку и, ни с кем не посоветовавшись, проделал над ним некий эксперимент. Мы узнали об этом при довольно необычных обстоятельствах. Возвращаясь из очередного рейда по магазинам, измученные, мы тащили покупки домой. За два квартала от дома наше внимание привлекла внушительная толпа, окружившая какого-то человека, рыжая голова которого пылала, как маленькое солнце.

— Васька! — в один голос воскликнули мы, ибо такой огненной и дикой шевелюры наверняка больше не было ни у кого.

Мы подошли ближе. Толпа удивленно гудела. Васька возвышался в ее центре и с видом заправского гида давал пояснения, время от времени указывая на странное тонконогое голое создание с кисточками на ушах и помпоном на кончике хвоста.

— Чего удивляетесь, граждане? Обыкновенная овчарочка, только подстриженная под полубокс. Жарко сейчас. Ну, чего делаете квадратные глаза? Ведь вы наверняка ходите в парикмахерскую бороду подправлять, не то отросла бы, как у старого козла.

— Он постриг нашего пса! — вне себя воскликнул Марк.

Ваську как следует отругали, а бедный пес повизгивал, видимо, конфузясь своего неказистого вида. Впрочем, шерсть вскоре отросла…

Пески поразили собаку — первое время она обжигала лапы, проваливалась, напарывалась на колючки, но потом привыкла. Вечерами, когда жара спадала, собака выходила на охоту и помогала нам отыскивать змей. Время для ловли змей мы избрали неподходящее — летом змеи активны. Но тут уже ничего поделать нельзя: легче изловить ядовитых змей в период активности, чем выпросить у своего начальства отпуск весной.

Как-то вечером собака громким лаем известила нас о добыче. Ею оказался четырехполосый полоз — светло-бурая змея с ромбическими, вытянутыми в поперечном направлении коричневыми пятнами. Полоз пытался скрыться, но был быстро настигнут овчаркой и прижат к земле. Тотчас змея укусила собаку в лапу, но пес не обратил на это особого внимания и отрезал полозу путь к отступлению. Когда мы подбежали, собака, злобно рыча, бегала вокруг змеи, прицеливаясь, чтобы схватить ее за хвост, но полоз всякий раз поворачивал навстречу врагу буро-коричневую голову. Николай прижал змею палкой и схватил за затылок. Он уже развязывал холщовый мешок, когда вырвавшаяся из рук собака, подпрыгнув, схватила змею за хвост и принялась трепать.

Драчунов разняли. Пса успокоили. Тем временем Марк измерил змею и торжественно сообщил:

— Тысяча восемьсот миллиметров.

Полоза упрятали в мешок, и ободренная успехом овчарка снова отправилась на поиски. Вскоре участь полоза разделили два небольших степных удавчика. Они попытались «ввинтиться» в песок и «уплыть», но сделали это не слишком поспешно.

На следующее утро мы разбрелись в разные стороны. Шандиз увязался за мной, уязвив самолюбие зоолога, считавшего себя великим знатоком собачьих душ. Овчарка, вполне освоившаяся с профессией змеелова, бежала впереди, принюхиваясь к струившимся от нагретой земли запахам. Пробегая мимо чахлого кустика, собака насторожилась, вытянула остроухую голову и прыгнула. Прямо в куст! Оттуда выскочила тонкая длинная плеть и заскользила по земле.

Стрела-змея!

Старая знакомая, жительница пустынь, оливковосерая, с белым пятнистым брюшком.

Спрыгнув с куста, стрела-змея быстро заскользила прочь. Овчарка, удивленная подвижностью и увертливостью змеи, бросилась в погоню и, настигнув змею, попыталась схватить ее. Не тут-то было! Стрелка тоненькая, и собачьи челюсти щелкнули впустую. Змея проскользнула между ног овчарки и поползла прямо ко мне. Снова и снова собака попыталась схватить верткую змейку, но, как и прежде, потерпела неудачу. Мне не хотелось вмешиваться — любопытно, что будет дальше. Змея снова увернулась, но собака изменила тактику. Уразумев, что стрелку зубами не схватишь, овчарка придавила змею к земле тяжелыми лапами. Стрелка свернулась в комок. Пришло время вмешаться. Еще минута — и рассерженный пес искалечил бы змею.

…Овчарка прошла с нами большой путь, добросовестно выполняя свои необычные обязанности. Постепенно мы приучили собаку не лезть на рожон, не бросаться в драку, а только сообщать нам о находке лаем.

К сожалению, Шандиз не смог до конца отказаться от навыков охотника, и это оказалось для пса роковым. Незадолго до завершения нашей экспедиции ночью к палатке подползла массивная гюрза. Собака, бдительно охранявшая лагерь, уловила едкий, противный запах змеи и приблизилась к ней вплотную. Гюрза — очень осторожная змея, но при этом обладает опасной особенностью. При встрече с человеком или крупным животным она затаивается, причем защитная окраска помогает ей остаться незамеченной даже на близком расстоянии. Улучив момент, она нападает. Так вышло и на этот раз.

Молниеносно выбросив вперед половину тела, гюрза поразила собаку ядовитыми зубами. Тягчайшая боль от укуса не остановила мужественного пса. Завязалась схватка, в результате которой гюрза была разорвана на части, успев, однако, нанести еще несколько ударов Шандизу.

Укус гюрзы крайне болезнен и сопровождается невероятными страданиями. Бедный пес дотащился до входа в палатку и, не издав ни звука, умер. Экспедиция осиротела.