Загадки старинных кладов

Тайна клада Вацлава Флерковского

Вацлав Флерковский — обычный польский крестьянин — был мобилизован на работу согласно приказу гаулейтера Артура Грайсера в г. Кенигсберг зимой 1944 г. После того как части Красной армии заняли город, Флерковский вернулся к себе домой, в деревушку под г. Познань. Много лет спустя он прочитал небольшую заметку в газете "Глас Ольштынский", в которой граждан Польши призывали помочь в поиске ценностей, похищенных немцами во время войны, и сообщить о случаях укрытия каких-либо культурных предметов в г. Кенигсберге и его окрестностях. Вняв призыву, Вацлав Флерковский и его земляк Станислав Гуру постарались во всех подробностях вспомнить о тех событиях, в которых им пришлось лично принимать участие в марте 1945 г.

Однажды Флерковского и пятерых других поляков из рабочей команды, уже долгое время работавшей на расчистке цехов артиллерийского завода "Остверке", вызвали прямо с утренней переклички к конторе, именуемой "Бюро главного инженера". Там хмурый офицер в серой шинели и надвинутой на лоб шапке с козырьком и наушниками объявил, что они несколько дней поработают на другом объекте, куда их будет доставлять лагерная охрана.

В сопровождении двух пожилых фольксштурмовцев (бойцов народного ополчения), вооруженных старыми французскими карабинами, и неизвестно откуда взявшегося солдата-эсесовца с автоматом на груди поляки вышли за пределы лагеря. Все вокруг казалось заброшенным. Пустыми глазницами смотрели покинутые жителями дома и полуразрушенные сараи. У занесенных поземкой железнодорожных подъездных путей лежали опрокинутые вагоны и покрытый ржавчиной паровоз. Поваленные телеграфные столбы, кучи мусора и горы искореженных металлических бочек из-под горючего делали пейзаж мрачным и безрадостным. Когда группа вышла на улицу Хафенштрассе (ныне Портовая), им стали все чаще попадаться жители, одетые в самые невообразимые одежды и уныло бредущие в сторону центра города. Со дня на день ожидали наступления русских, и население в панике покидало дома на окраинах, рассчитывая укрыться в глубоких бомбоубежищах или вырваться из западни, добравшись до порта Пиллау (Балтийск), все еще продолжавшего эвакуацию.

(Как человек, осмотревший довольно много подземных сооружений, авторитетно заявляю, что основное количество бомбоубежищ в городе было мелкого заложения, прямых ударов тяжелых бомб они бы все равно не выдержали. А вокруг порта Пиллау уже кружили советские подводные лодки.)

Буквально на всех перекрестках были сооружены баррикады, установлены бронеколпаки, оборудованы пулеметные точки в первых этажах зданий. И везде — на стенах домов, на заборах — одни и те же надписи: "Кенигсберг останется немецким!", "Мы победим, несмотря ни на что!"

Дальше Главного городского вокзала Флерковский никогда не был, поэтому он с любопытством поглядывал на уже ставший ему ненавистным город. К своему вполне объяснимому удовлетворению, он увидел, что вокруг лежали сплошные развалины, даже отдаленно не соответствовавшие его представлению о восточнопрусской столице. (Разрушения в основном производились ночными бомбардировками англо-американской авиации.)

На всем пути по длинной улице, начавшейся сразу за высокой кирхой у вокзала, по обе стороны были видны только обгорелые коробки зданий, иногда довольно высокие. (Почти все дома восстановлены, и ныне в них живут люди.) Жалко выглядели вывески на стенах: Кафе "Эсти", кинотеатр "Виктория", отель "Континенталь"… Здесь уже наблюдалось довольно интенсивное движение: военные автомашины, мотоциклы, повозки, нестройные колонны фольксштурмовцев, группы солдат в маскхалатах… Напротив почти неповрежденного красивого здания со львами лежал на боку трамвайный вагон с беспомощно опущенной дугой токоприемника.

Перейдя по железному разводному мосту на другую сторону р. Преголь, группа оказалась в настоящем ущелье из остовов сгоревших домов, когда-то, по-видимому, плотно стоявших друг к другу. Кое-где на выпавшем ночью снегу виднелись тропинки, ведущие в глубь развалин. От кирпичных обломков была расчищена только середина улицы, по которой двигались навстречу друг другу группы людей и транспорт. Через несколько минут, миновав еще один мост, они оказались на большой площади, с одной стороны которой высилась громада Королевского замка. Несмотря на то что его стены были в копоти, крыши над круглыми башнями отсутствовали, а сквозь окна виднелись выгоревшие и обрушившиеся внутренности, он производил грандиозное впечатление. Особенно величественно выглядела остроконечная колокольня, которая, казалось, вздымалась до облаков и снисходительно посматривала оттуда на хаос разрушения.

Они прошли вдоль стен замка, заметно поднимаясь в гору, (дворец был выстроен на искусственно насыпанном холме), затем повернули на узкую улицу. Как и везде в центре Кенигсберга, здесь тоже были сплошные развалины. Однако улицы выглядели опрятнее: были расчищены от обломков и мусора, большие воронки засыпаны, а некоторые руины отгорожены от проезжей части деревянными заборами или щитами. Повсюду виднелись аккуратно написанные указатели с наименованием улиц, направлением движения транспорта, доски с какими-то объявлениями и списками.

Уже через несколько минут шестеро поляков из лагеря "Шихау" и три охранника входили через въездные ворота во двор Королевского замка. Здесь царила заметная суета: но двору, окруженному обгоревшими стенами, сновали фольксштурмовцы, перетаскивая и складывая в дальнем углу какие-то мешки и ящики. Из кузова грузовой машины два солдата сбрасывали доски и длинные деревянные брусья, слышался звук работающего электрического генератора. Всей деятельностью командовал пожилой господин и синем плаще, который тут же, но прибытии поляков, отдал необходимые распоряжения сопровождающему их эсесовцу.

Получив ломы, кирки и лопаты, поляки вышли из ворот замка и, повернув за угол, приступили к необычной работе. Им предстояло разобрать брусчатку, поднять плиты тротуара и выкопать глубокую траншею, постепенно удаляясь от внешней стены замка в направлении рельсов трамвайной линии, проходившей по этой улице под определенным углом. Место было уже размечено вбитыми кое-где деревянными колышками. Копать мерзлый грунт было довольно тяжело, и вскоре стало ясно, что шестерым полякам выполнить работу не под силу. К вечеру яма достигала в глубину чуть более 1,5 м, а эсесовец все понукал и требовал копать глубже. Скоро к рабочим из лагеря присоединилось еще человек 10 немцев в комбинезонах защитного цвета, по-видимому это были солдаты одной из саперных частей. Ими командовал унтер-офицер в длинной шинели со странным нарукавным знаком, изображающим готическую букву "W" в круге. (Такие знаки носили техники по строительству укреплений в немецкой армии.)

Дело пошло значительно быстрее, и к полуночи, когда приходилось работать уже при тусклом свете аккумуляторных ламп, глубина траншеи почти в два раза превысила человеческий рост. Выбрасывать землю на поверхность со дна ямы было уже невозможно, поэтому из досок соорудили промежуточную площадку, куда работавшие внизу кидали землю, а оттуда она уже вынималась наружу, образуя целые насыпи по обеим сторонам траншеи.

Вацлав и его земляк Станислав, трудившийся рядом, испуганно переглянулись, когда в глубине торцевой траншеи, примыкавшей к каменному фундаменту стены замка, вдруг увидели отверстие, достаточное для того, чтобы в него мог пройти человек. Оттуда, из подземного мрака, веяло сыростью и холодом, и им обоим захотелось побыстрее выбраться из этого ужасного места, напоминающего могильный склеп. Еще более неуютно они почувствовали себя, когда в темноте пролома раздался какой-то скрежет, а затем послышались голоса людей. Но сразу стало ясно, что там тоже шла изнурительная работа — появились отблески света карманных фонариков, заплясали тени людей, что-то усердно передвигающих в глубине этой преисподней.

Под утро, когда поляки уже не держались на ногах от усталости, работа подошла к концу. На дно траншеи были уложены ровные квадраты деревянных щитов, земляные стенки были укреплены досками, наподобие того, как укрепляются крутости окопов в слабом грунте. Продрогших до костей и качающихся от непосильного труда поляков привели в одно из помещений замка, где им дали кипятка и разрешили четыре часа поспать на грязной соломе. Слегка отдохнувших рабочих вновь повели к траншее. Теперь они строили в глубине траншеи прочные перекрытия из брусьев и широких досок с неочищенными от коры краями. Было видно, что на дне траншеи стояли металлические емкости и большие деревянные ящики. Все это было наглухо закрыто и присыпано землей. Брусчатка в этом месте, видимо, перекладывалась уже не раз и давно потеряла свой фигурный веерный рисунок. Поэтому поляки довольно быстро восстановили поверхность мостовой, а также нарушенный участок тротуара вдоль стены замка. Пришедший проверить работу высокий немец в синем плаще, казалось, был доволен. Они отнесли шанцевый инструмент во двор замка, снова отведали кипятку с кухни фольксштурма и двинулись в обратный путь. Однако им показалось странным, что вместо двух пожилых охранников их сопровождали теперь автоматчик-эсесовец и совсем молодой парень, прихрамывавший на одну ногу. Все время, пока они шли по городу, он держал автомат не на плече, а в руках. С его землистого цвета лица не сходила какая-то дьявольская улыбка, отчего у Флерковского во всем теле началась внутренняя дрожь.

Где-то в районе разбитых сооружений товарной станции, подъездные пути которой были забиты сгоревшими вагонами и деформированными цистернами, их застал воздушный налет. Самолеты шли низко, и рев их моторов стелился над самой землей, заглушая треск зенитных орудий. Вдалеке завыли сирены воздушной тревоги. Было видно, что охранники забеспокоились, стали подгонять поляков, все больше углубляясь в дебри разрушенных кутей, пакгаузов и завалов металлолома. Стали попадаться бегущие навстречу люди — с той стороны, откуда поднимались клубы густого дыма. Еще немного, и вся группа оказалась в водовороте обезумевшей от страха толпы, которая буквально смела со своего пути и охранников, и рабочих из лагеря "Шихау", закружила их в необузданной стихии. Воспользовавшись паникой, Вацлав, не имевший никаких сомнений относительно своей дальнейшей участи, отдался во власть людского потока и очень скоро увидел, что поблизости нет ни охранников, ни товарищей по несчастью. Отсиживаясь в подвалах разрушенных зданий, не раз теряя сознание от голода и изнывая от жажды, он все-таки дождался освобождения. Во время штурма Флерковский вылез из своего очередного убежища и сдался советским солдатам.

Как впоследствии выяснилось, в тот день, когда они попали в охваченную паникой толпу, спасся не только он. Спустя несколько месяцев он встретил в своей деревне Станислава Гуру, вместе с которым копал таинственную траншею у с ген Королевского замка в Кенигсберге.

Замечательный рассказ, замечательные воспоминания очень наблюдательного человека интересен для нас тем, что описываемое им захоронение четко привязано к определенному месту. Попробуем вместе отыскать его с максимально высокой точностью.

Для этого рассмотрим план Королевского замка, такого, каким он был в 1945 г. Замок имел в плане прямоугольную, слегка вытянутую форму. В трех углах его стояли высокие круглые башни, а четвертый угол был занят четырехэтажной постройкой. Под этим зданием располагалось бомбоубежище и подвалы, которые не пострадали во время налета английских "летающих крепостей"…

Из воспоминаний Ганса Герлаха, напечатанных в газете "Ост-пройстсенблатт" от 7 июня 1969 г.

"К утру 30 августа выгорели все этажи в четырех крыльях замка и в колокольне, обвалились своды замковой кирхи и часть других перекрытий… Огонь не пощадил и подвальные помещения, за исключением бомбоубежища под зданием Унфрида. Только массивные своды подвалов восточной части южного крыла, в которых были сложены ящики с размонтированными панелями Янтарной комнаты, не пострадали. Как ни странно, использовались лишь подвальные помещения упомянутого бомбоубежища, подземелья замковой кирхи и западной части северного крыла… занимаемые известным винным погребком…"

Здесь мы отметим два фактора: первый — то, что прочное бомбоубежище совершенно не пострадало, и второе — самое главное, там уже находились ящики с панелями Янтарной комнаты.

Но тут же мне следует дать и некоторые уточнения и дополнения. Подвалы Королевского замка использовались по полной программе, вот только бомбардировка нарушила все планы эвакуаторов и захоронщиков. Бомбы все же пробили перекрытия подвалов южной башни замка, и в пламени возникшего пожара сгорело много ценной мебели и… та часть Янтарной комнаты, которую я в своем маленьком списке обозначил под № 2. Эта часть там хранилась изначально, с тех пор, как была привезена из СССР, ибо доделки гениального зодчего были пригодны только для помещения Екатерининского дворца. А в Королевском дворце, то есть в гораздо меньшем помещении, они были просто бесполезны.

Так что, директор музея, доктор Роде, когда его спросили на допросе: "Куда делась Янтарная комната?" с чистой совестью сказал, что она сгорела, и даже лично показал, где именно она сгорела. Доктор Роде не покривил душой ни на йоту. То, что сделал в свое время Растрелли, и было для него "Янтарной комнатой". А то, что с конца августа 1944 г. лежало в подвале здания Уинфрида, то есть в первой и третьей частях, было вовсе не Янтарной комнатой, а Янтарным кабинетом Фридриха Великого!

Те, кто считал, что это одно и то же, долгие годы плутали в потемках непонимания и неизбежной путаницы и смешения понятий. Впрочем, об этом можно говорить довольно долго, а нам еще предстоит узнать, куда же попали первая и третья части, и какова была их дальнейшая судьба.

Разумеется, историческая ценность обеих частей Янтарного кабинета была абсолютно одинакова, и разделение его на части условно, если использовать в качестве основного критерия для раздела только один фактор — геометрические размеры предметов. Именно из-за этого злосчастного параметра обе эти части Кабинета Фридриха были вскоре разделены и по сию пору находятся в разных местах. Нет, нет, на самом деле, первоначально их хотели спрятать в одно и то же, особо секретное хранилище, но уже упомянутый мною фактор роковым образом не дал этого сделать.

Раз уж речь зашла о некоем секретном хранилище, то необходимо немного рассказать и о нем. Должен сразу сказать, что это не какой-то неизвестный доселе объект. О нем прекрасно знали все, кто так или иначе занимался поисками и Янтарной комнаты, и прочих бесследно исчезнувших в Кенигсберге сокровищ. Более того, там проводились и поисковые работы (последний раз в 1971 г.). Вот только доведены до логического конца они так и не были.

Но вначале я расскажу о том, что об этом подземелье знал я сам, причем задолго до того, как впервые открыл карту бывшее немецкого города и принялся изучать данную проблему всерьез. Я точно знал, что данное подземелье имело три подземных этажа. Я знал, что обслуживали это подземелье, как минимум, три разнесенных в пространстве входа. Причем один из них был проложен из некоей кирхи, которая перед решительным штурмом была уже довольно сильно разрушена. (Официально в Кенигсберге считалось, что здание пострадало от бомбардировки, но, скорее всего, и об этом говорит очень многое, она была специально взорвана, чтобы завалить именно этот вход. Ведь в ту ночь, когда неожиданно рухнула большая часть церкви, в городе даже не объявлялась воздушная тревога.)

Второй вход представлял собой просторную лифтовую шахту, в которой действовал цепной лифт, предназначенный для транспортировки значительных по размеру и массе предметов. Был и третий вход, но он не был предназначен для грузовых потоков, но позволял проходить в хранилище людям по специальному подземному путепроводу. Я также знал, что сами хранилища сложены из тесаного камня, имеют сводчатые потолки и на каждом подземном ярусе состоят, как минимум, из двух просторных помещений с принудительной вентиляцией размерами примерно 80х20х6 м.

Далее, мне было известно, что из подвала кирхи вертикально вниз шла винтовая железная лестница с литым чугунным ограждением, имевшая три бетонные площадки. На первом (сверху) и втором подземном этаже на каждой этих площадок имелось по две бронированные двери, а на самой нижней была лишь одна сейфовая дверь. По всей длине просторных подземелий были проложены рельсы (в три ряда) для специальных грузовых тележек, которые могли вкатываться прямо в лифтовую шахту.

Теперь я имел точные сведения о том, что за имущество лежало на самом нижнем ярусе тайного хранилища, и кто там находился во время штурма города советскими войсками. И то, что я это узнал, подвигло меня на то, чтобы начать обоснованно подозревать, что именно в описываемом мною убежище лежит знаменитая Янтарная комната, или хотя бы ее часть. Но это было давно, в самом начале моего расследования, когда я еще не был в курсе всех обстоятельств дела. Теперь-то я знаю наверняка, что Комната Расстрели сгорела без остатка, а в том подземелье лежит лишь малая часть Кабинета Фридриха I, которую я обозначил как часть третья. Кроме упомянутой мною части Кабинета Фридриха, там же было складировано колоссальное количество всяческого ценного имущества, перевезенного туда из музеев многих стран Европы и СССР. К сожалению, все, что лежало и на нижнем, а заодно и на втором ярусе, было затоплено уже на третий день штурма. Стало быть, относительно неплохо сохранились только нетленные предметы (хрусталь, янтарь, серебро, золото, фарфор и пр.), все остальное, увы, погибло безвозвратно.

Повторю, что я даже приблизительно не знаю, что лежит на втором ярусе, но зато точно знаю, что лежало на самом нижнем и… на самом верхнем уровне. Откуда? Да непосредственно из отчета о проведенных раскопках! Ведь верхнее подземелье не было затоплено изначально, и там все сохранилось в целости и сохранности, как в последний день штурма. Вот прочитайте отрывок из официального документа.

Из отчета о работах, проведенных на объекте № 56 1971 г.

"…Пространство под перекрытием завалено железными ящиками. В глубине — стальной ящик с бронированными дверцами, на которых сохранились медные замки с цифрами…

При раскопках было обнаружено: фауст-патрон (гранатомет кумулятивного действия), остатки солдатского немецкого подсумка, часть пулеметной ленты, около двух десятков немецких винтовочных патронов, дорожный указатель, осколки посуды, остатки столовых приборов… В юго-восточной части раскопа были найдены бронзовая статуэтка самурая и медный кувшин с чеканными фигурами…

На деталях запоров сейфов имеется клеймо в виде орла…, всего в подвале было обнаружено 8 сейфов-касс. Сейфы были разрезаны и сданы в контору "Вторчермета"… В ходе расчистки подвала были обнаружены остатки кассовых книг филиала "Дрезденер банка", путеводитель по Восточной Пруссии…

В помещение стала поступать вода. Арматура была разрезана, вода откачана при помощи насоса. В полу пробито отверстие 1х1 м. При исследовании щупом более глубоких подвалов найдено не было…"

Там были операционные книги всемирно известного в 40-е гг. "Дрезденер банка"! И, стало быть, мы с вами стоим теперь в подвале, который некогда использовал для своих нужд кенигсбергский филиал этого банка. А располагался данный филиал… на улице Штайидаммштрассе № 64! А к северу от этого двухэтажного здания где-то метрах в 50 стояла та самая, взорванная самими немцами Штайндаммская кирха!

Это оттуда, из алтарной части храма, шла вниз винтовая лестница (прикрытая ранее мраморной плитой), исполняя функции запасного выхода из секретного подземелья. А грузовой лифт, подвешенный на корабельных цепях, использовал для своих нужд именно банковский филиал, стоявший на другой стороне улицы. И сразу становится ясным, для чего он был нужен. Именно на нем вниз спускали тяжеленные сейфы и несгораемые шкафы, в которых хранились: бумажная наличность, разменная монета, валюта и прочие ценности. И понятно, для чего в тех подвалах на полу были устроены рельсы. По ним и перевозили те самые сейфы, расставляя их вдоль стен, а также транспортировали увесистые мешки с разменными монетами.

— Неужели, — спросите вы, — об этом подвале не было ничего известно тем, кто занимался его раскопками?

Ну, почему же? Еще как известно. Вот несколько примеров на эту тему. Для начала процитирую письмо от рабочего целлюлозно-бумажного комбината по фамилии Пак, который жил на улице Житомирская (ранее называвшаяся Штайндаммштрассе) с 1946 г.

"Весь этот район был разрушен налетами авиации, что было видно по стоявшим вокруг стенам с полностью выгоревшими деревянными перекрытиями. На месте же этого дома (№ 67) лежала аккуратная груда кирпичей, создающая впечатление, что дам был рассыпан от взрыва изнутри. Во все соседние подвалы легко можно было проникнуть, в подвал же этого дома ниоткуда хода не было, кроме как через не полностью завалившуюся лифтовую клетку (значит, лифт шел не вверх, как в обычных домах, а вниз!). Клетка шла до нижнего этажа подвала и еще ниже, в бункер, но там было все завалено… Этот подвал вызвал большой интерес… и тем, что туда пытались попасть немцы, несмотря на явное неудобство входа…"

Но это не единичное свидетельство. Некий Франц Бильке (бывший гражданский летчик), выехавший в Германию из Ленинграда, где жил в месте с родителями, волею судеб оказался после ранения на фронте в Кенигсберге. Его вызволил из тюрьмы, в которой он сидел в январе 1945 г., некий эсесовец, затребовавший от коменданта трех человек с навыками работы на грузовике.

Поскольку Бильке до службы в авиации был водителем, то и он был направлен на выполнение некоего особо секретного задания. (Лично я полагаю, что после его выполнения все заключенные были бы просто-напросто расстреляны, а не отпущены на свободу, как об этом пообещал эсесовец.) Многократно три машины, управляемые заключенными, строго по ночам перевозили из Королевского замка к кирхе на Штайндаммштрассе разнокалиберные ящики, которые заносили, как показалось Францу, в ее главный вход. Он еще заметил, что люди, переносившие доставленный им груз, долго не появлялись обратно, и сделал вывод о том, что его переносили куда-то достаточно глубоко.

Надо было пройти по кирхе до алтаря 40 м, затем спуститься по винтовой лестнице вниз, на глубину свыше 20 м, потом по самому хранилищу пройтись, а это еще в среднем 150 м (туда и обратно). Да не просто так прогуляться, а и уложить тяжеленные ящики в штабели (а там были целые горы этих ящиков, до самого потолка) и тем же путем вернуться обратно к стоящей в проулке машине… Вот оно времечко-то и набегало.

Бывший советский немец Франц Бильке уцелел, его миновала страшная участь, и из тюрьмы его освободили в марте бывшие соотечественники, причем не как уголовника, а как жертву преступного, нацистского режима. Вот тут-то оборотистый "водитель" и вспомнил про тонны ящиков, перевезенных им и его сотоварищами к кирхе. "Да там, наверное, была и жратва и выпивка!" — "сообразил" Франц. И придя к такому манящему заключению, немедленно направился к районному коменданту Бычкову. Прекрасно владея русским языком, немец быстро доказал тому, что надо срочно лезть в руины и выкапывать дефицитные продукты. Бычков на пару с сапером в звании майора прибыл на место, напряженно почесал в затылке и… копать отказался.

Но неутомимый Бильке не сдался и принялся подыскивать себе напарников среди немногочисленных немцев, все еще живущих в Кенигсберге. Закончилось эта затея тем, что патруль обстрелял ночью в том районе каких-то людей. Те разбежались по руинам, бросив два разбитых ящика размером 1,5x1 м, обитых внутри толем, рядом с ними лежали… барельеф с головой оленя и вычурный стул, на которых были прикреплены этикетки… о принадлежности данных вещей именно Екатерининскому музею!!!

Из воспоминаний Владимира Федоровича Рощепы, который в 1943 г. был угнан на работы в Германию и работал докером в морском порту Кенигсберга.

"Под охраной солдат мы выгружали… ящики из машины в подвалы церкви… возле поворота улицы с названием вроде Штат… Ящики, которые я помню, были разной длины и ширины. Они бичи не особо тяжелые, потому что мы вдвоем могли поднять их с машины, а 4–6 человек могли отнести их в подвалы этой церкви Руководил этой работой человек в черной гражданской одежде, но перед ним "вытягивался " офицер, охранявший нас. Содержимое и дальнейшая судьба этих ящиков для меня остались неизвестными".

Кстати, Бильке возил одни ящики, а Рощепа разгружал совершенно другие. Первый трудился на перевозках в январе, а второй — в середине февраля. А я знаю, что возили туда же ящики и в марте. В подземное пространство между филиалом "Дрезденер банка" и "польской" кирхой на улице Штайндаммштрассе было загружено не менее 20 вагонов всевозможных (в основном музейных) ценностей! Даже если считать, что 75 % из них безвозвратно утеряно, то и оставшееся все равно тянет на сотни миллионов!

Почему же они там так и остались? Каждый поиск, и особенно в городе, это чаще всего поиск иголки в стогу сена. Несмотря на все показания и свидетельства, которыми располагали поисковики, они не знали самого главного. Они даже не представляли себе, что секретное хранилище имело многоэтажную конструкцию и состояло не из одного, а из нескольких независимых помещений, заложенных на трех уровнях. И когда поисковики добрались до самого верхнего из них (не затопленного), то посчитали, что нашли именно то, что искали. Но и здесь, помните, была попытка пробиться ниже: даже вырыли яму 1х1 м и щупом туда потыкали. Там только каменные своды были толщиной по 3 м! Знай они, что все самое ценное находится гораздо ниже, ну уж наверняка они бы поставили буровую установку и пробились на нижние горизонты. Ведь напомню еще раз, что другие пути вниз, а именно лифтовая шахта и спиральная лестница, были наглухо забиты обломками преднамеренно уничтоженных зданий.

Да, к тому же и вода! Она ведь стоит в том подземелье и по сей день, поскольку никто не знает, где расположены затворы подземных шлюзов. Но давайте все же вернемся к Янтарной комнате. Вы, если занимались проблемами поисков ее, наверняка знаете, что все сведения о музейных и прочих ценностях, доставленных в Кенигсберг, стекались к одному человеку — гаулейтеру Восточной Пруссии Эриху Коху. И он, как никто другой, знал, куда и что привозилось и куда потом, в связи с началом бомбардировок, пряталось. Эрих Кох, как известно, был схвачен и заточен в тюрьму, но показания давать не спешил. Чтобы вызвать его на откровенный разговор, к нему даже посылали плененного под Сталинградом маршала Паулюса. Но миссия его окончилась неудачей.

И тем не менее Кох постепенно разговорился. Бывший гаулейтер в разговоре с польским журналистом "вдруг" вспомнил о том, что Янтарный кабинет может быть спрятан в бункере, в котором находятся его собственные вещи. По предположению Коха, этот бункер располагался неподалеку от "Русской церкви" на улице, название которой беседовавший с ним поляк расслышал не полностью, запомнив лишь, что она имела окончание на"…дамм".

Такой объект поисковикам был известен, я имею в виду, что известен теоретически. Он был, что называется, на слуху, вот только никто точно не знал о том, что кирха на Штайндамм носила также название "Русской" кирхи. Это прозвище закрепилось за ней после окончания Семилетней войны (война между Австрией, Францией, Швецией, Россией, Пруссией, Англией и т. д.). В 1756–1763 гг. Восточной Пруссией управлял российский генерал-губернатор, и именно в ней (в единственной во всем городе!) велись православные, а не католические богослужения.

Как мы видим, сведения, которые дал полякам Кох, сведения которыми руководствовались городские поисковики и которые попали ко мне независимым образом, прекрасно стыкуются между собой. Можно быть абсолютно уверенным в том, что трехэтажный бункер, лежащий под улицей Житомирская, имеется на самом деле, и на втором и третьем затопленных этажах его все еще лежит несколько железнодорожных вагонов с ценностями. Должен был там оказаться и Янтарный кабинет Фридриха Великого. Должен был, но… не оказался. Туда были спущены только малоразмерные предметы части ее (№ 3), отправленные из подвалов Королевского дворца. Очевидцы уверенно говорили о том, что максимальный размер ящиков, которые лежали в нижнем хранилище, был не больше 4x4 м. А янтарные панели были значительно длиннее! На целых 2 м. И распилить их без утраты качества было совершенно невозможно! Они, к полному отчаянию ответственных музейных работников (с немецкой стороны), не могли быть пронесены ни по винтовой лестнице, ни опущены на лифте.

И вот тогда настала очередь Вацлава Флерковского, о котором мы как бы несколько позабыли. Именно ему довелось сыграть в последнем акте драмы под названием "Тайна янтарной комнаты". Выполняя приказ по захоронению все еще пребывающих в подвалах здания Унфрида ящиков с янтарными панелями, ответственные за это должностные лица не придумали ничего более оригинального, как зарыть их "не отходя от кассы". Одна часть рабочих пробивается через кладку фундамента из подвала-склада, а другие роют глубокую траншею снаружи. На глубине 4,5 м они должны были встретиться как строители туннеля. И после смычки оставалось лишь протащить нестандартные ящики в дыру и уложить на дно заранее подготовленной траншеи. Разумеется, для их сохранности было сделано все возможное. Стенки траншеи укрепили досками, а сверху сделали потолок из брусьев. В принципе, панели могли там пролежать в относительной безопасности и целости какое-то время, но всем понятно, что время это не могло быть слишком продолжительным.

Теперь нам осталось лишь уточнить место, где лежат бренные останки Янтарного кабинета, то есть та его часть, которая обозначена под № 1. Королевский замок с трех сторон был окружен каменным забором, а между стеной замка и забором росли деревья и кустарник. И только восточная стена от угла здания Унфрида до угла северного крыла замка не имела забора, кустов и деревьев. Только здесь был тротуар, мощенный плитами. И здесь же шли трамвайные рельсы. От здания Унфрида до самих рельсов было около 15 м. Но трамвайные линии проходили с трех сторон замка! И лишь с южной стороны их не было. Но западную и северную стороны мы тоже исключаем по той причине, что трамвайные пути находились от стен замка на расстоянии 30–40 м, кроме того, там был и каменный забор.

Отсюда делаем вывод: наиболее вероятным местом устройства убежища для янтарных панелей был именно восточный фасад здания Унфрида. Он имел в длину порядка 30 м. Вспомним, что траншею копали под углом 45° к стене. Зачем это было сделано? Скорее всего для того, чтобы максимально удлинить траншею и не уткнуться при этом в трамвайные рельсы. Ведь планировалось разместить на полу траншеи ящики друг за другом. Следовательно, длина траншеи должна быть не менее 12 м, а ведь до рельсов было лишь 10. Но вдоль здания копать яму было тоже невозможно, ибо как потом протаскивать в дыру длинные ящики? Остановились на некоем компромиссе. Итак, прямо от фундамента здания Унфрида поляками и немцами была прокопана траншея примерно 2 м шириной, длиной 12–14 м и глубиной 4,5 м.

Объем вынутой земли составлял как минимум 110 м³. Землекопов было как минимум 15 человек. То есть каждому нужно было выбросить наружу порядка 7 м³ земли. Да, за 12 часов они вполне могли это сделать, поскольку все были профессионалами в этом деле. Пока измученные поляки отдыхали в замке, янтарные панели, прочие ящики и металлические емкости с неизвестным содержимым были поданы из подвала в застланную деревянными щитами траншею и слегка присыпаны землей. Оставалось только прикрыть их сверху от давления четырехметрового пласта земли да восстановить прежний вид тротуара и брусчатки. Вот и все хитрости.

Можно ли и теперь обнаружить данное захоронение? Да, несомненно. Никаких технических проблем здесь нет. Это место, после сноса руин Королевского замка, так и осталось незастроенным и с помощью георадара легко отыскать как оставшийся в земле фундамент замка, так и засыпанную поляками траншею. Грот-1 прекрасно справится с такой работой буквально за час. И "вековая)) тайна будет наконец-то разгадана. Впрочем, вряд ли это кого-то сильно обрадует. Сгнившие и раздавленные осевшим грунтом панели наверняка не воодушевят искусствоведов. "Восьмое чудо света" давно стало просто скопищем искусно вырезанного янтаря. И те его части, что лежат у здания Унфрида, и те, что 60 лет пребывают в тухлой воде, залившей бункер на Житомирской улице, больше ни на что не годятся. Остается только порадоваться за наших отечественных реставраторов, которые сумели воссоздать Янтарную комнату во всей ее первоначальной красоте.

Но естественно, что извлечением остатков Янтарной комнаты поиски в Калининграде ограничиться не могут. Слишком многое было спрятано в самом городе и его окрестностях. Слишком многое еще предстоит найти любознательным и неугомонным поисковикам. Трудность лишь в том, что многие десятилетия городские власти всячески препятствовали результативным поискам, заливая бетоном любую дыру, образовавшуюся в земле. И я знаю, что в иные такие "дыры" уходило по нескольку грузовиков бетона. Поэтому продуктивно работать там сможет только группа профессионалов, которые будут трудиться по заданию непосредственно городских властей и в течение нескольких лет. Только тогда можно будет более или менее уверенно сказать, что подземелья города наконец-то расчищены, ибо самое ценное все еще скрывается там… внизу.