Загадочное имя

Лаура Леоне
Загадочное имя
Глава 1

– Простите, – произнес приятный мужской голос.

Нина подняла глаза и встретила восхищенный взгляд.

– Да?

– Я ищу… Нину На… На… э… – Незнакомец вертел в руках листок бумаги.

– Ньяньярелли? – уточнила она.

– Как?

– Нья-нья-рел-ли, – произнесла Нина отчетливо, по слогам.

– Да, наверное, так. Вы не знаете, где ее найти?

– Она перед вами, – улыбнулась женщина. «Он не относится к любителям оперы, иначе знал бы меня», – подумала она, расправляя свое вечернее платье из черного атласа.

– Отлично. Видите ли, сегодня мы с вами вручаем премию лучшему джазисту.

– Но я думала, что Луис Эванс…

– Да. Так должно было быть. Но Эванс только что позвонил из аэропорта Кеннеди, сказал, что его самолет задерживается в Лондоне из-за тумана и он не успевает. Я случайно оказался за кулисами, вот меня и попросили. Как человек добродушный, я согласился, – подмигнул мужчина.

Его привлекательное волевое лицо с яркими карими глазами обрамляли длинные волнистые каштановые волосы. Подкупала белозубая улыбка. Незнакомец был высок, хорошо сложен.

Она поняла, что смотрит на него слишком пристально. Он заметил это и не скрывал удовольствия. Нина покраснела и рассердилась на себя за скверную привычку краснеть.

– У вас передо мной преимущество, – вежливо сказала она.

– Это какое же? – удивился он.

– Вы знаете, кто я, а сами не представились.

– Прошу прощения, я просто привык к тому, что меня знают. Люк Свейн. – Он протянул ей сильную загорелую руку.

Подавая свою, маленькую, с тщательно отполированными ногтями, Нина подумала: «Сказал так, что это прозвучало скорее как привычка, а не бахвальство».

– Приятно познакомиться, – сухо ответила она.

– Правда? – переспросил он. В его глазах пряталась усмешка.

Нина вновь посмотрела в глаза Люку, заметила, что все еще держит его руку, торопливо убрала свою и быстро заговорила, пытаясь скрыть смущение:

– А чем занимаетесь вы, мистер Свейн?

– Я рок-певец. А вы, мисс Нан… нан…

– Нья-нья-рел-ли.

– Вы не устали от своего имени?

– Ужасно устала.

– Почему же тогда не смените?

– Если оно устраивало моего отца, должно устраивать и меня. А потом, знаете, на афише оно выделяется среди других. Я оперная певица.

– Оперная? – Он поднял бровь. Одну. Нина терпеть не могла людей, которые так делали. – Тогда почему вы вручаете награды джазистам?

– Как вам сказать… Я люблю джаз. К тому же среди номинантов мой любимый музыкант. Те, кто вручает призы, наверное, должны быть беспристрастны, но я лично очень надеюсь, что победит Джесс Хармон. Он заслужил награду. И, – улыбнулась она, – если Хармон победит, я с ним встречусь.

– Как я понимаю, вам нравится саксофон.

– Я люблю этот инструмент. Он единственный звучит красивее человеческого голоса, особенно если на нем играет Джесс Хармон. А вы, мистер Свейн? Какой инструмент любите вы?

– Вы не могли бы называть меня Люк? Иначе я не смогу называть вас Нина. Сжальтесь, – сказал он с усмешкой.

– Люк, – поправилась она.

– Мне наиболее близка гитара. А слушать люблю, пожалуй, трубу.

Они оживленно обсуждали достоинства каждого инструмента, пока их не позвали на сцену.

Прежде чем выйти на свет рампы, Нина взяла Люка под руку.

– Следующую награду, – прозвучал из громкоговорителя сердечно-театральный голос, – вручают Люк Свейн и Нина Ньяньярелли.

– Добрый вечер, – сказал Люк, когда они подошли к микрофону. – Позвольте представить вас Нине Ньяньярелли. – Он произнес ее имя безупречно, и она посмотрела на него с благодарностью.

Наконец Люк открыл конверт.

– Премия присуждается… – Он сделал паузу и с улыбкой протянул конверт Нине.

– Джессу Хармону, – произнесла она с воодушевлением. Все, в том числе Нина и Люк, зааплодировали. Старый саксофонист поднялся на сцену.

Нина протянула ему руку, но Хармон обнял ее, а потом, к ее удивлению, и Люка. Затем он произнес краткую речь, признавшись, что робеет перед публикой, когда у него в руках нет саксофона, и ушел за кулисы вместе с Люком и Ниной.

Как только они оказались за кулисами, музыкант хлопнул Люка по плечу:

– Где ты пропадал, дружище? За то время, пока я тебя не видел, новая кукуруза созрела.

– Кукуруза? – удивленно переспросил Люк. – Шутишь над бедным сельским парнем?

Нина удивленно переводила взгляд с одного на другого.

– Вы знакомы? – воскликнула она, забыв о своих изысканных манерах.

– Тихо, – зашипел на нее рабочий сцены.

– Я не хотел, чтобы вы подумали, что я хвастаюсь, – сказал Люк с невинным видом.

– Джесс, это мисс Нина Ньяньярелли, оперная певица. Не старайся произнести правильно ее фамилию, а то язык сло…

– Я, конечно, слышал о вас, мисс Ньяньярелли, – сказал Джесс, произнося фамилию абсолютно правильно. Он поднес к губам ее изящную руку: – Я ваш поклонник. Со временем вы будете одним из самых великих сопрано мира.

– Послушайте, может, мне оставить вас вдвоем, чтобы вы ублажали друг друга комплиментами? Несколько минут назад она что-то лепетала про твой саксофон. – Люк сделал вид, что рассержен, но глаза его смеялись.

– Я никогда не лепечу, – с достоинством парировала Нина.

– Не обращайте внимания, дорогая, – сказал Джесс. – Он просто выпендривается. Привык, что девушки от него балдеют. И вообще потише, приятель, сегодня мой день.

– Конечно, – мягко ответила Нина. – И вы, Джесс, его заслужили. Может, я когда-нибудь и попаду в число лучших, а вы лучше всех уже сегодня. Никто так не играет на саксофоне, как вы.

– Ух! Вы умеете польстить старику, – засмеялся Джесс. – Постарайтесь к моему возрасту уйти со сцены. Сумасшедшая жизнь…

Они немного поболтали о шоу-бизнесе: бесконечные ожидания, постоянная работа за полночь, одиночество во время гастролей.

Затем Джесс сказал:

– Послушайте, мы с женой и детьми хотим отметить мою победу. Как только все это закончится, отправимся в один знакомый ресторанчик в Гринвич-Виллидж. Довольно скромный. Мы с друзьями иногда бываем там. Не хотите присоединиться?

Глаза Нины загорелись совсем по-детски.

– А мне можно? – мрачно спросил Люк.

– Да кто тебя зовет, приятель, – засмеялся Джесс и хлопнул Люка по спине.

Глаза Люка изумленно расширились, но через секунду он уже сиял.

Они договорились встретиться после окончания программы.

Люк заметил, что под конец в суматохе несколько мужчин пытались познакомиться с Ниной. Он сам буквально пожирал глазами ее маленькую изящную фигурку, нежную кожу, фиалковые глаза. Блестящие, черные как ночь волосы выгодно подчеркивали точеный нос, высокие скулы, длинную стройную шею. Еще бы не заметить ее в толпе!

Нина направилась в дамскую комнату, чтобы взглянуть на себя в зеркало.

Бывший муж Нины, Филипп, научил ее умению наилучшим образом подчеркивать то, что ей дала природа. Результатом усилий стала элегантная женщина, во всем придерживающаяся классического стиля, который никогда не выходит из моды. Она причесывалась у отличного, хотя и не самого дорогого парикмахера Нью-Йорка. Ежемесячные посещения его помогали всегда быть в форме: прическа в классическом стиле очень шла ей, прямые, мастерски подстриженные волосы подчеркивали молочную белизну кожи.

Сама Нина стала прямо-таки виртуозом макияжа: накладывала его так, что он был практически незаметен. А тщательно подобранный гардероб служил ей годами. Нина носила итальянскую обувь, пользовалась французскими духами, ее немногочисленные драгоценности были подлинными и подобраны с большим вкусом. Привлекательная внешность очень важна на сцене, и, одержимая желанием сделать оперную карьеру, Нина ничего не упускала из виду.

Она чуть поправила волосы, освежила макияж (за это время ее радостно поприветствовало человек десять, которых она не встречала ни разу в жизни) и еще раз окинула себя взглядом.

Из украшений на ней было лишь жемчужное ожерелье.

Нина заметно волновалась. Щеки пламенели без всяких румян. Глаза таинственно блестели. Перед внутренним взором мелькало лицо, но отнюдь не Джесса. Ей казалось, что с нее не спускает смеющихся глаз Люк Свейн. Нина нахмурилась и вышла из дамской комнаты. «Ты пришла сюда наслаждаться обществом великого музыканта, – напомнила она себе жестко, – а не флиртовать с каким-то там рок-певцом».

Тряхнув головой, Нина присоединилась к компании.

Первым она увидела Люка, и его слова отнюдь не вдохновили ее.

– Что, черт возьми, на вас надето?

– Норка. – Нина оглядела свое черное меховое манто.

– Норка? Норка! А что в руках? – Он ухватился за ее сумочку.

– Крокодиловая кожа. – Она попыталась вырвать сумку. – Что с вами?

– Я не возражаю, если люди носят что-то из кожи. В чисто практических целях. Кожаные туфли, например…

– О, вы весьма великодушны…

– Но я не могу понять, как можно убивать беззащитных животных. Убивать для того, чтобы тешить свое тщеславие.

– Беззащитных? Сколько беззащитных крокодилов вы встречали? А норки, к вашему сведению, отвратительные, гадкие создания.

– Так! И вы считаете возможным убивать их, чтобы носить шубки из них?

– Я их не убивала, – не выдержав, воскликнула она. Опомнившись, Нина заговорила спокойнее. – И я не отвечаю за тех, кто их убивает. Зверей убили задолго до того, как я купила эти вещи. И если бы это была не я, это сделал бы кто-нибудь другой.

Глаза Люка сузились от злости. Он хотел что-то сказать, но в это время собралась вся компания, и он замолчал.

Общество состояло из Джесса, его жены Ребекки, их взрослых детей с мужьями и женами, Нины, Люка и еще нескольких человек, чьих имен Нина не запомнила. Все держались очень доброжелательно, но ее раздражало то, что они, по-видимому, считали ее и Люка влюбленной парой.

Вообще-то, если честно признаться, она попала сюда главным образом благодаря ему. Но она его едва знала, и он стал раздражать ее.

Все разместились в двух такси. Нина и Люк оказались в одном, но она умышленно не замечала его. Нина почувствовала еще большее раздражение, когда он, не обращая никакого внимания на ее холодность, пустился в разговоры с какой-то дамой средних лет. Разговор, насколько она могла слышать, шел об общем знакомом и его глупых, с ее точки зрения, похождениях. Собеседники так смеялись, как будто тот, о ком шла речь, был просто комик.

Джесс ехал в другой машине, и, чувствуя себя лишней и ненужной, Нина, пока они ехали в Гринвич-Виллидж, смотрела в окно.

Джазовый клуб «У Рути» находился в подвале современного бутика. Отнюдь не маленький по размеру, он был битком набит потными, разгоряченными людьми, веселящимися напропалую. Стол для Джесса Хармона и его друзей уже был готов. Оказалось не так-то просто пробиться к нему: Джесса останавливали, тепло поздравляли.

Несколько человек обратили внимание на Люка, и молодая женщина, явно незнакомая ему, закричала:

– О Господи! Люк Свейн! Вы Люк Свейн! Он Люк Свейн! – Она старалась прикоснуться к нему, как будто он был целителем-чудодеем.

Наконец ее спутнику удалось схватить ее за руку. Он ухмыльнулся:

– Потрясная музыка, Люк, – и утащил подружку прочь.

– Спасибо, – вяло откликнулся певец.

Джесс бурно развлекался.

– Даже на моих собственных скачках этот нахал из Канзаса отнимает у меня выигрыш! – прокричал он.

Кричали все вокруг. Музыка ревела во всю мощь.

Когда они наконец добрались до своего столика, Джесс, к удовольствию Нины, посадил ее рядом с собой.

Официантка подошла к столу принять заказ. Все попросили пива.

– Бренди «Александр», пожалуйста, – сказала Нина.

– Шутишь, дорогая, – удивилась официантка.

Нина ошеломленно посмотрела на нее:

– О!

– Принесите ей пива, – сказал Люк.

Нина встретила его взгляд. В нем был вызов, которого она не поняла.

Официантка вернулась с подносом, уставленным бутылками, и с грохотом составила их на стол.

– Будьте здоровы, – сказала она и повернулась, чтобы уйти.

– А можно мне стакан? – попросила Нина, стараясь перекричать музыку.

– Стакан?

Нина старалась скрыть раздражение.

– Милашка, принеси стакан моей гостье, – вмешался Джесс.

Официантка улыбнулась ему и повернулась к Нине:

– Дорогая, я одна на все эти столы. Будет время, принесу. – В ее голосе не было злобы, просто равнодушие.

Нина посмотрела на свою бутылку.

– Вашего отца устроило бы это, Нина? – спросил Люк. – Он бы стал пить из горлышка? – Никто больше не слышал его слов, они предназначались только ей. Он намекал на ее снобизм и побуждал доказать обратное.

Фиалковые глаза блеснули. Нина решительно подняла бутылку:

– За вас, Джесс!

Она поднесла бутылку к губам и, не отрываясь, выпила половину, затем с вызовом посмотрела на Люка. В его глазах читались усмешка, одобрение и еще что-то непонятное. Нина демонстративно отвернулась от него. Честное слово, ей показалось, что он хмыкнул.

– Ух! Кто научил малышку так пить? – закричал Джесс, одобрительно хлопнув Нину по спине.

«Ну все, приехали», – с отвращением подумала она.

Вскоре оркестр и все присутствующие единогласно решили, что Джесс уже достаточно долго пьет и ему пора браться за дело.

Старый музыкант осторожно, с любовью взял свой саксофон и поднялся на сцену. Сказав несколько приветственных слов и поблагодарив присутствующих, он представил Люка, Нину, членов своей семьи и друзей, поднявшихся вслед за ним с инструментами.

Музыканты играли почти час, в основном быстрые, зажигательные мелодии. Нину восхищала энергия, идущая от этого немолодого человека. Прозвучала последняя мелодия – завораживающий блюз. Джесс играл с закрытыми глазами. Саксофон стонал, как любовник. Нина сидела будто в гипнозе, забыв обо всем на свете.

Она слегка повернула голову: рядом с ее рукой, изящной и белой, на столе лежала другая – сильная и загорелая. Музыка прекратилась, и она вновь явственно ощутила присутствие Люка.

– Да, вы не шутили, сказав, что любите саксофон, – произнес он мягко.

Минуту они смотрели друг на друга с полным пониманием. Такие разные, они оба принадлежали к миру музыки и не могли не восхищаться высоким мастерством.

Внезапно в глазах Нины вспыхнули лукавые огоньки.

– Еще пива, мистер Свейн? – спросила она и, повернувшись к нему спиной, начала оживленно болтать с женой Джесса Ребеккой. Но все время чувствовала присутствие Люка.

Вечер продолжался. Нина получила от него больше удовольствия, чем ожидала. Джесс, о встрече с которым она мечтала всего лишь несколько часов назад, обращался с ней как с дочерью. Продемонстрировав всем свою способность пить прямо из бутылки, она вызвала всеобщую симпатию. Хотя и приходилось почти кричать, чтобы услышать друг друга, – так громко играла музыка, – Нина наслаждалась обществом обаятельной Ребекки. Через некоторое время на сцену вернулся Джесс с друзьями.

Когда все закончилось, Нина почувствовала себя усталой и опустошенной. Вечер был замечательным. Почему же ею овладело чувство разочарования?

Слушая музыку, Нина ушла в свои мысли. Теплая рука коснулась ее плеча. Перед ней стоял улыбающийся Джесс.

– Вы совсем замечтались. Потанцуйте со стариком, отвергнутым собственной женой.

– Так. Значит, у меня роль второй скрипки, – улыбнулась Нина, пока Джесс вел ее к танцевальной площадке. Он приобнял ее, и они стали танцевать.

– Я так рада, что вы меня пригласили, – прокричала она ему в ухо. – Я никогда в жизни не забуду, как вы сегодня играли.

– Я рад, что вы пришли, – ответил он. – Мне очень дорога ваша похвала. Я слушал вас в «Пиратах» в прошлом году и много раз до этого. Вообще-то я слышал вас еще тогда, когда вы пели в Сан-Франциско. Ария Глос в «Медее». Ваша первая сольная партия. Вы были совсем девочкой, Нина, но держались на сцене невероятно мужественно.

У нее в горле стоял комок слез. Не нужно было ничего говорить. Джесс понимал, как много значили для нее его слова. Он по-отцовски сжал ее в своих объятиях и выкинул новое коленце. Нина споткнулась и скорчила гримаску. Он добродушно засмеялся. Им стало совсем легко друг с другом: оба почувствовали, что их связывают взаимная симпатия и уважение.

Когда они вернулись за свой столик, к ним присоединилась Ребекка:

– Как давно вы знаете Люка, Нина?

– Я вообще его не знаю, – сказала Нина. – Мы только сегодня познакомились, на концерте.

– Ух, – включился в разговор Джесс. – Этот парень с такой злобой смотрит на мужчин, обращающих на вас внимание. Я думал, между вами что-то есть.

– Нет, – Нина поморщилась, – это он так смотрит на меня. Мы, прямо скажем, не поладили сегодня.

– Дорогая, да Люк глаз с вас не сводит весь вечер. Я боялся, шею себе вывернет, пока мы танцевали. Это со мной-то, старым и женатым, – хмыкнул Джесс. – Вы его поклонница?

– Поклонница? Нет. Я никогда даже не слышала, как он поет. Он, по-видимому, очень популярен.

– Безумно. Уже несколько лет. Работает как зверь. Вся эта чушь, о которой пишет пресса, – хорошенькие девушки, дикие оргии – все это издержки профессии. Вы-то знаете, что такое шоу-бизнес: репетиции, выступления, снова репетиции, записи, опять репетиции, интервью, гастроли, выступления и снова репетиции, репетиции… Он же и музыку, и слова еще пишет. Где тут найти время, чтобы гулять и веселиться? Половина того, что вы читаете о рок-звездах, – вранье. А вторая половина для того, чтобы скрывать правду.

– Я никогда о нем ничего не читала, – сочла нужным подчеркнуть Нина. – Даже и имени-то его не слышала.

– Еще услышите, дорогая.

На этом интересном месте разговор прервался: к столу подошел сам «потрясный парень».

– Притомился, Джесс? Сейчас только три утра, – поддразнил Люк.

– Придержи язык, – огрызнулся музыкант. – У мисс Ньяньярелли манеры будут получше твоих.

– Я это уже заметил, – сухо сказал Люк и повернулся к Нине. – Вы танцуете?

Он был вежлив, но усмешка в его глазах выводила Нину из себя. Будто он не знал, что она танцует. Нина протянула ему руку и встала.

– Я все делаю, мистер Свейн, – сказала она.

Его правая бровь поднялась, глаза удивленно расширились.

В объятиях Люка Нина выпрямилась, как палка, и держала руку на его плече так, будто боялась вот-вот уколоться. Взгляд ее безразлично блуждал где-то за его спиной. Несколько минут они танцевали молча.

– Мужчину, который сидит с тобой рядом за столом, игнорировать просто, но делать это в его объятиях – искусство. Поздравляю, у вас получается, – развлекался Люк.

– Некоторые из них это вполне заслуживают.

– Ох!

– Есть мужчины, – продолжала Нина уже чуть мягче, – обладающие шармом спального пуфика и манерами быка.

Его правая бровь снова поползла вверх.

– Вы не можете поднимать обе брови сразу, как нормальный человек? – раздраженно спросила Нина.

Люк пришел в восторг от ее темперамента:

– Нет, не могу. В детстве я свалился с велосипеда и расквасил себе всю левую половину лица. Какой-то нерв повредился.

– Извините, – растерялась Нина. – Я была груба.

– Я предпочитаю вопросы в лоб, – любезно ответил Люк. – Даже если их задает человек, обладающий шармом спального пуфика. – Их глаза встретились, и Нина с трудом удержалась от улыбки. – Кроме того, это одна из моих рекламных марок. Пресса уверяет, что эта манера придает мне некую «ленивую сексуальность». Вы согласны? – Он выразительно посмотрел на нее.

Нина не выдержала и рассмеялась. Поудобнее устроившись в его объятиях, она немного расслабилась. Они слегка раскачивались, слаженно двигаясь в такт музыке. Люк был намного выше, и она могла не смотреть ему в глаза, уйти в свои мысли.

Люк ослабил узел галстука. Нина заметила, что вечерний костюм ему непривычен и он расстегнул две верхние пуговицы рубашки. Пробежав взглядом по его шее, она стала рассматривать волосы. Блестящие, темно-русые, они волнами спадали на воротник. Затем Нина стала изучать его лицо, темные изогнутые брови и длинные ресницы. Встретившись с ним взглядом, она чуть не вздрогнула: он также внимательно ее рассматривал. Нина неожиданно почувствовала смущение и опустила глаза, прикрыв их темными пушистыми ресницами.

Музыка прекратилась, и они молча пошли к своему столику.

– Надеюсь, ты вел себя прилично, – проворчал Джесс.

– Абсолютно. Как настоящий джентльмен, – заверил его Люк.

– Джесс, – сказала Нина. – Спасибо за прекрасный вечер, но мне пришлось столько кричать… Пора остановиться, иначе мой концертмейстер запрет меня дома на полтора месяца. Мне пора.

Когда она стала прощаться с Люком, тот прервал ее:

– Я тоже ухожу. У меня завтра интервью на телевидении. Поймаем такси?

– Только ты поедешь сразу домой, сынок, – проворчал Джесс.

– Обязательно, – пообещал Люк. – В конце концов, мне надо поспать, чтобы я мог завтра впечатлять своей «ленивой сексуальностью».

– Ну тогда тебе действительно надо идти, – одобрил Джесс.

Нина сама накинула манто, и они направились к выходу. Она демонстративно дважды толкнула дверь, хотя в этом не было необходимости – Люк и так открыл бы ее. Выйдя на улицу, они сразу почувствовали свежесть бодрящего октябрьского воздуха. Люк остановил такси.

Усадив Нину на заднее сиденье, он сел рядом. Она назвала водителю свой адрес. Машина так резко рванула с места, как это делают только в Нью-Йорке.

Нина начала было вежливый разговор с Люком, но тот отказался вести светскую беседу и задал вопрос прямо в лоб:

– Послушайте, почему бы вам сразу не сказать мне, что вы считаете рок-музыку полной чепухой?

– А почему я должна это делать?

– Мы музыканты, а не дипломаты. Меня интересует ваше мнение, но мы не на званом вечере и рядом нет репортеров. Почему прямо не сказать, что вы думаете? Боитесь меня обидеть?

– Не хочу быть грубой. Даже с вами. И большинство музыкантов, между прочим, не стали бы настаивать на том, чтобы я их открыто оскорбляла.

– Я не буду оскорблен. Но как мы можем вести честную беседу, если вы ходите вокруг да около, несете всякую чепуху, чтобы скрыть, что вы на самом деле думаете?

– Сначала вы открыто заявляете, что вам не нравится моя одежда. – Нина окончательно потеряла терпение. – А теперь еще придираетесь к моим словам!

Такси остановилось на красный свет в двух кварталах от ее дома. Дрожа от злости, Нина распахнула дверцу и вышла из машины.

– Все, я выхожу, – крикнула она. – Не хочу больше терпеть ваши издевательства!

– Мадам, а деньги? – потребовал водитель.

– Вот, возьмите. – Нина вытащила из крокодиловой сумочки несколько долларов.

– Но этого мало, – запротестовал шофер.

– Я заплачу, – рявкнул Люк.

– Заткнитесь, – взвизгнула Нина.

– Что? – удивился водитель.

– Да я не вам.

– Нина, вернитесь в машину.

– Ни за что!

– Будьте благоразумны.

– Мистер Свейн. Вы все время оскорбляете меня. Мой туалет, то, как я пью, мое мнение – все вам не нравится.

– Какое мнение?

– Вам не нравится моя точка зрения, степень откровенности. Вы самый невоспитанный олух изо всех, с кем я когда бы то ни было проводила вечер после того, как мне исполнилось семнадцать. Как это вам? Я достаточно откровенна? И не смейте идти за мной, – добавила она, увидев, что он тоже выходит из машины.

– Нина, сейчас четыре часа утра. Я не могу отпустить вас одну.

– Если меня ограбят, вас это несколько утешит, мистер Свейн. Ведь грабители наверняка утащат и мое пальто, и сумку.

Выпалив это, она повернулась и ушла. Люк стоял и смотрел ей вслед, пока водитель не напомнил ему, что счетчик включен.