Загадочные события во Франчесе

9

Шоссе Лондон-Ларборо уходило вдаль прямой темной лентой, и окна многочисленных машин поблескивали в лучах солнца. Скоро, подумал Роберт, на дорогах и даже в воздухе станет так темно, что ехать на машине и в самолете будет тяжело и опасно, и люди опять сядут в поезда. Вот тебе и прогресс.

Кевин вчера заметил, что при современном развитии средств транспорта Бетти Кейн вполне могла провести этот месяц в Сиднее или Рио-де-Жанейро. От одной только мысли, что ее следы придется искать от Камчатки до Перу, Роберту становилось не по себе. Ему надо всего-навсего доказать, что в это время ее не было на дороге из Ларборо в Милфорд. Если бы в небе не светило так ярко солнце, если бы он не испытывал сочувствия к Скотланд Ярду, если бы у него не было такого советчика как Кевин, и если бы он сам за прошедший день не добился ощутимых успехов, Роберт, наверно, впал бы в уныние.

Вот уж чего он не ожидал, так это того, что положение, в котором оказался Скотланд Ярд, вызовет у него сочувствие. Нет, он совсем не завидовал Гранту. Скотланд Ярд направлял все свои усилия на поиски доказательств вины миссис и мисс Шарп и подтверждений рассказа Бетти Кейн — по той причине, что они и в самом деле верили в ее рассказ. Но в глубине души и Грант, и прочие сотрудники Скотланд Ярда, занятые расследованием этого дела, мечтали совсем о другом — вывести Бетти Кейн на чистую воду и заткнуть рот «Ак-Эмме». Да, ничего себе дилемма — Скотланд Ярду не позавидуешь.

Грант принял Роберта в высшей степени любезно спокойно выслушал его доводы — Роберт подумал, что это сильно напоминает визит к врачу — и охотно согласился сообщать Роберту обо всех интересных письмах, которые будут приходить в связи с публикацией в «Ак-Эмме».

— Только не возлагайте на них особенных надежд, — по-дружески предупредил он Роберта. — На одно осмысленное письмо, которое мы получаем, приходит тысяча дурацких. Писание писем во все инстанции — излюбленное занятие всех и всяческих «сдвинутых» — бездельников, извращенцев, полоумных и тех, кто обожает совать нос в чужие дела и всегда «считает своим долгом» сообщить о них полиции…

— Pro Bono Publico…[17]

— Вот-вот, — с улыбкой отозвался Грант. — Законопослушные граждане. А также люди с грязным умом. Для них письма — это безопасный способ давать выход своим наклонностям. В письмах они могут лезть грязными пальцами в любую душу, писать любые гнусности, заполнять многие страницы напыщенным вздором, проповедовать нетерпимость — и никто им за это ничего не сделает. Вот они и пишут. Если бы вы знали, сколько мы получаем таких писем!

— Но есть же надежда…

— О да, конечно, есть. И нам придется просеивать всю эту почту, читать все эти дурацкие письма в надежде найти что-нибудь полезное. Я вам обещаю: если попадется что-нибудь дельное, то вам обязательно сообщу. Но я еще раз хочу вам напомнить, что нормальные умные люди пишут письма чрезвычайно редко. Они считают, что совать нос в чужие дела — дурной тон. Потому они и хранят гробовое молчание вкупе, чем вызывают изумление и негодование американцев, для которых другие люди представляют живой интерес. Да нормальный человек к тому же слишком занят, слишком поглощен своими собственными делами, чтобы вразрез со своими инстинктами сесть и написать письмо в полицию о том, что его совершенно не касается.

Так что Роберт ушел довольный результатами своей встречи с Грантом и полный сочувствия к Скотланд Ярду. По крайней мере у него, Роберта Блэра, была ясная цель. Ему не надо задумываться, не лучше ли сосредоточить свои усилия в противоположном направлении. Кроме того, Кевин полностью одобрил принятые им шаги.

— Я и вправду на месте полиции рискнул бы передать дело в суд, — сказал он. — Дело у них почти наверняка выигрышное. А обвинительный приговор всегда обещает следователю повышение по службе. К сожалению — а, может быть, к счастью, — вопрос о передаче дела в суд решает человек, поставленный над следователями и совершенно не заинтересованный в их продвижении по служебной лестнице. Просто удивительно, что бюрократическая процедура может приносить полезные плоды.

Роберт, расслабившийся под влиянием выпитого виски, пропустил мимо ушей это циничное заявление.

— Но как только они отыщут хотя бы одного свидетеля, подтверждающего рассказ девчонки, они тут же заявятся во Франчес с ордером на арест — ты и телефонную трубку не успеешь поднять.

— Никаких свидетелей они не найдут, — лениво возразил Роберт. — Откуда им взяться? Но мы все равно хотим опровергнуть эту выдумку, чтобы она не отравляла жизнь Шарпам до конца их дней. Завтра я встречусь с теткой и дядей Бетти Кейн, и тогда у нас будет достаточно ясное представление о характере этой девицы, чтобы решить, в каком направлении вести частное расследование…

И вот Роберт катил по дороге в Ларборо, где он собирался повидать родственников Бетти Кейн — ту самую тетку, у которой она прожила две недели. И ее мужа. Их фамилия была Тилзит, и они жили по адресу: Ларборо, Мейнсхилл, Черрил-стрит, дом 93. Дядя Бетти был коммивояжером и служил в ларборской фирме, производящей щетки. Детей у этой четы не было. Больше Роберт о них ничего не знал.

Свернув с шоссе на дорогу, ответвляющуюся в направлении пригорода под названием Мейнсхилл, Роберт замедлил ход. Вот угол, где Бетти Кейн ждала автобус. Во всяком случае, она так утверждает. Остановка, видимо, на противоположной стороне. С его стороны нет никаких поворотов — в обоих направлениях тянется тротуар. Сейчас на дороге довольно оживленно, но Роберт легко мог себе представить, что в скучный дождливый вечер здесь почти никто не ездит.

Черрил-стрит представляла собой длинный ряд одинаковых домиков из грязно-красного кирпича с выступавшими вперед окнами-фонарями, почти вплотную подступающих к невысокой кирпичной стене, которая отделяла их от тротуара. Почва в промежутке между домом и стеной не отличалась плодородием только что освоенной целины на Медоусайд Лейн, где жили Винны в Эйлсбери: на ней произрастали лишь чахлая камнеломка, плющ и бледные незабудки. Без сомнения, домохозяйки на Черрил-стрит не меньше пеклись об украшении своих жилищ, чем те, которые жили в Эйлсбери, и на окнах у них висели столь же безукоризненно накрахмаленные гардины; но, если на Черрил-стрит и проживали поэтические души, то они выражали себя не через цветы.

Роберт долго и тщетно звонил — а потом стучал — в дверь дома номер 93, который отличался от своих соседей лишь выведенным на нем номером. Наконец, в соседнем доме открылось окно на втором этаже, из него высунулась женщина и спросила:

— Вы к миссис Тилзит?

— Да, — ответил Роберт.

— Она ушла в магазин. Это недалеко, вон там на углу.

— Спасибо. Я лучше подожду.

— Если вы хотите с ней увидеться поскорей, не ждите, а сходите за ней.

— Почему? Она еще куда-нибудь собирается?

— Нет, тут поблизости нет других магазинов. Но она будет часа два размышлять, какие выбрать кукурузные хлопья. А вы просто решительно возьмите с полки пачку и положите ей в сумку — она вам будет за это очень благодарна.

Роберт поблагодарил ее и пошел было по улице, но она опять его окликнула:

— Не оставляйте здесь машину — поезжайте на ней.

— Но ведь это, кажется, совсем близко.

— Близко-то близко, но сегодня суббота.

— Ну и что?

— Уроки в школе уже кончились.

— А, вот в чем дело. Но у меня в машине нечего… — Он хотел сказать «украсть», но вместо этого сказал: — Нет ничего, что можно унести.

— Унести! Ха! У нас раньше были под окнами коробки для цветов. А у миссис Лаверти была калитка, V миссис Гиддоуз — столбы для просушки белья и на них натянута веревка. Мы тоже считали, что все это нельзя унести. Если вы оставите здесь машину на десять минут, то радуйтесь, если найдете на ее месте шасси.

Роберт послушно влез в машину и поехал к магазину. По дороге он вспомнил одно место из показаний Бетти, которое теперь показалось ему несуразным. Вот на этой унылой грязной улице, так похожей на тысячи других людских муравейников, Бетти, по ее словам, так понравилось, что она решила остаться здесь до конца каникул.

— Что же ей здесь так понравилось?

Так и не решив этой загадки, Роберт вошел в магазин, размышляя, как ему угадать миссис Тилзит из многих покупателей. Но гадать ему не пришлось. В магазине была только одна женщина, и одного взгляда на лицо продавца, на котором было написано бесконечное терпение, и на два пакета, которые женщина держала в каждой руке, оказалось достаточно, чтобы понять, что это и есть миссис Тилзит.

— Чем могу служить, сэр, — спросил продавец, отвлекаясь на минуту от раздираемой нерешительностью покупательницы — правда, на сей раз вопрос стоял не о кукурузных хлопьях, а о стиральном порошке, — и направился к Роберту.

— Спасибо, мне ничего не нужно, — ответил Роберт. — Я просто жду эту даму.

— Меня? — удивленно спросила миссис Тилзит. — Если по поводу газа, то…

— Нет-нет, — поспешил заверить ее Роберт, — я не от газовой компании.

— А пылесос у меня уже есть и отлично работает, — отрезала миссис Тилзит и собралась вернуться к своей дилемме.

Роберт сказал, что у него машина и он подождет, когда она закончит покупки, поспешно пошел к двери, но миссис Тилзит воскликнула:

— Машина! Ну что ж, тогда вы меня подвезете до дома и мне не надо будет тащить все эти сумки. Сколько с меня, мистер Карр?

Мистер Карр, который, пока она отвлеклась на Роберта, взял у нее один из пакетов и сунул его в ее сумку, взял деньги, дал сдачу, с облегчением распростился с ней, бросив на Роберта взгляд, полный сочувствия.

Роберт не надеялся, что ему еще раз так повезет, как с миссис Винн, которая была умна и могла мыслить непредвзято, но при взгляде на миссис Тилзит у него упало сердце. Она относилась к представителям той категории женщин, которые неспособны сосредоточиться на предмете разговора и все время думают о чем-то своем. Они с вами живо разговаривают, соглашаются с вашими доводами, выражают восхищение вашим костюмом, рубашкой и т. п., дают советы, но на самом деле все это время размышляют, какое блюдо приготовить из палтуса, обдумывают рассказ Флорри о проделках старшего сына Минни, ломают голову, куда подевалась книжка квитанций для прачечной, или просто думают, что у вас в переднем зубе плохая пломба, — короче говоря, их мысли обращены на что угодно, кроме того, о чем идет речь.

Машина Роберта, видимо, произвела на нее впечатление, и она пригласила его в дом выпить чая, поскольку чай, похоже, по ее мнению, можно было пить в любое время дня или ночи. Роберт же считал, что не может принять от нее угощения — хотя бы просто чашку чая — не сообщив ей, что является доверенным лицом, так сказать, вражеской стороны. Он и попытался ей это объяснить, но она вряд ли его поняла, поскольку ум ее явно был занят проблемой — какое из двух сортов печенья подать гостю к чаю. Упоминание имени ее племянницы не произвело на нее особого впечатления.

— Как это можно? — сказала она. — Завести девочку к себе в дом и избивать ее. И чего они надеялись этим достичь? Садитесь к столу, мистер Блейн, я сейчас…

Вдруг дом содрогнулся от отчаянного визга, который, раз начавшись, не прекращался ни на секунду, словно кричащему даже не требовалось переводить дух.

Миссис Тилзит бросила на стул покупки, наклонилась к самому уху Роберта и прокричала:

— Это чайник вскипел! Я сейчас!

Роберт сел на стул, оглядел комнату и опять с удивлением подумал: ну что тут могло так понравиться Бетти Кейн? В доме миссис Винн гостиная была жилой комнатой, согретой теплом человеческого общения. Но миссис Тилзит пригласила его в гостиную, где она принимала только тех гостей, которых было неудобно пригласить на кухню. Именно на кухне, по-видимому, проходила вся настоящая жизнь семейства. И все-таки Бетти Кейн захотела пожить здесь подольше. Может быть, она подружилась с кем-нибудь в городе? С соседской девочкой? С соседским мальчиком?

Миссис Тилзит очень быстро вернулась с подносом, на котором стояло все для чая. Как это ей удалось так быстро все решить, удивился про себя Роберт, но, взглянув на поднос, понял, миссис Тилзит не стала выбирать, какое из двух сортов печенья ему подать, — она принесла оба. Глядя, как она разливает чай, Роберт думал, что теперь ему понятна хотя бы одна загадочная сторона всей этой истории: почему, получив от Виннов письмо, в котором они просили срочно отправить Бетти домой, ее тетка не бросилась на телеграф, чтобы известить их, что Бетти уехала домой уже две недели тому назад. Судьба уехавшей две недели тому назад Бетти, несомненно, волновала миссис Тилзит куда меньше, чем желе, которое она отнесла остывать на подоконник.

— Я о ней не беспокоилась, — сказала миссис Тилзит, как бы в ответ на его мысли. — Когда мне написали из Эйлсбери, что она не приехала домой, я не сомневалась, что она найдется. Когда мой муж приехал домой, он очень разволновался по этому поводу — он, знаете, служит коммивояжером у «Уиксов» и отсутствует по неделе и даже дольше. Он поднял страшный шум, но я ему сказала: не беспокойся, найдется как миленькая, ничего с ней не случилось. Она и нашлась. Правда, нельзя сказать, что с ней ничего не случилось.

— Она сказала, что ей у вас страшно понравилось.

— Что ж, может быть, и так, — без особой уверенности сказала миссис Тилзит. Вопреки его ожиданиям, слова Роберта, казалось, не доставили ей особого удовольствия. Роберт взглянул на нее и понял, что ее мысли уже заняты чем-то другим. Судя по тому, что она смотрела ему в чашку, очередной темой для размышлений было: достаточно ли крепкий она ему налила чай.

— И как же она проводила здесь время? Подружилась с кем-нибудь?

— Нет, она здесь вообще мало бывала, все больше уезжала в Ларборо.

— Ларборо!

— Ну, может, она там проводила и не все время, это я на нее понапрасну грешу. По утрам она помола мне по дому, но дом у нас небольшой, и я привыкла все делать сама, так что работы для нее было немного. А у нее же были каникулы, бедняжке хотелось отдохнуть от школьной зубрежки. Понять не могу, зачем девочке все эти знания. Дочка моей соседки миссис Харроп едва научилась расписываться однако вышла замуж за третьего сына лорда. А может, за сына третьего сына — я уж позабыла, — сказала она с сомнением в голосе. — Она…

— Вы не знаете, что Бетти делала в Ларборо?

— Все больше ходила в кино.

— В кино?

— Если любишь кино, то можно смотреть одну картину за другой весь день. Большие кинотеатры открываются в пол-одиннадцатого и меняют программу в среду, а кинотеатров в Ларборо штук сорок, так что посмотреть есть что.

— И вы думаете, Бетти так и ходила из одного кинотеатра в другой?

— Да нет, она не такая дурочка. Она шла на утренний сеанс, когда билеты дешевле, а потом каталась на автобусе.

— На автобусе? Где?

— Да так, где ей вздумается. Возьмите еще печенье, мистер Блейн. Я только что открыла коробку. Как-то раз она поехала в Нортон посмотреть на тамошний замок. Нортон — центр нашего графства. Все думают, что центр — Ларборо, потому что это такой большой город, но Нортон всегда…

— А что, обедать домой она не возвращалась?

— Что? А вы про Бетти. Да нет, она обедала в какой-нибудь закусочной. Да мы все равно едим по-настоящему вечером, за ужином, — мой муж ведь приходит домой только поздно вечером. Так что ее всегда ждал дома ужин. У меня уж так повелось к вечеру готовить большой сытный ужин для…

— И когда же вы ужинаете? Часов в шесть?

— Нет, позже. Мистер Тилзит редко возвращается раньше половины восьмого.

— Но Бетти, наверно, приезжала задолго до этого?

— Чаще всего, да. Один раз она опоздала, потому что пошла на вечерний сеанс. Муж устроил ей скандал, но, по-моему, зря. Ну, подумаешь, девочка засиделась в кино — что в этом такого? Но после этого она всегда приезжала домой раньше него. То есть, когда он не уезжал. Если его не было дома, она особенно не спешила.

Так. Значит, в течение двух недель Бетти могла делать все, что ей вздумается. Уезжала, приезжала, никому не отчитываясь. Единственное, что могло ее ограничивать, — это деньги. Казалось бы, вполне невинное времяпрепровождение. Оно и было бы невинным для большинства девочек ее лет. Утром кино или разглядывание витрин, потом чашка кофе с булочкой, поездка на автобусе по окрестностям во второй половине дня — чудная жизнь для подростка, впервые избавившегося от опек и взрослых.

Но Бетти Кейн — не обычный подросток. Бетти Кейн сочинила длинную и подробную басню, которую без тени смущения рассказала в полиции. Бетти Кейн отсутствовала дома месяц, который она провела неизвестно где и с кем. И этот месяц закончился тем, что ее кто-то зверски избил. Так как же Бетти Кейн проводила время, избавившись от надзора взрослых?

— А в Милфорд она не ездила, вы не знаете?

— Нет. Они меня тоже об этом спрашивали, но я и им сказала, что не знаю.

— Кому им?

— Полиции.

Ну, разумеется, он и забыл, что полиция со всей возможной тщательностью проверяла каждое предложение в рассказе Бетти Кейн.

— Вы, кажется, сказали, что вы не из полиции.

— Нет, — ответил Роберт и объяснил ей еще раз, кто он: — Я адвокат. Я представляю тех женщин, которые, как утверждает Бетти, насильно держали ее у себя в доме.

— Да-да. Вы говорили. Наверно, им, бедняжкам, нужен адвокат, как и всем преступникам. Чтобы он всех расспрашивал. Надеюсь, вы узнали от меня все, что хотели, мистер Блейн.

Он выпил еще чашку чая, надеясь, что миссис Тилзит расскажет что-нибудь такое, что он хотел знать. Но ничего нового она не добавила.

— А вы сказали полиции, что Бетти уезжала на целый день и делала, что ей хочется?

На этот раз она задумалась над вопросом.

— Вот уж не припомню. Они спрашивали меня, как она проводила время, и я сказала, что она ходила в кино или каталась на автобусе. Они спросили, ездила ли я с ней, и я… надо признаться, что тут я немного погрешила против истины и сказала, что иногда ездила, а иногда — нет. Мне не хотелось, чтобы они знали, что Бетти повсюду ездила одна. Хотя ничего плохого в этом и нет.

Боже, вот уж святая простота!

— А письма ей сюда не приходили? — спросил Роберт перед самым уходом.

— Только из дома. Тут уж можете не сомневаться — я всегда сама вынимаю почту из ящика. Да они же и не стали бы ей писать.

— Кто?

— Да эти женщины, которые ее похитили.

Роберт сел в машину с чувством освобождения — наконец-то он вырвался из атмосферы удушающей глупости. Интересно, мистер Тилзит раньше работал коммивояжером и по неделе отсутствовал дома, или он нашел эту работу как альтернативу бегству или самоубийству?

В Ларборо Роберт отыскал главный гараж автобусного парка. Он постучал в дверь небольшого домика у въезда в парк, и вошел внутрь. За письменным столом сидел человек в форме инспектора автобусной компании и просматривал какие-то бумаги. Он бросил на Роберта мимолетный взгляд и опять углубился в свои бумаги, даже не спросив, что ему нужно.

Роберт сказал, что хотел бы повидать кого-нибудь, кто знает, какие автобусы ходят в Милфорд.

— Расписание на стене, — ответил человек в форме, не поднимая глаз.

— Мне не нужно расписание. Я его знаю. Я живу в Милфорде. Я хочу узнать, не ходил ли когда-нибудь по этому маршруту двухэтажный автобус.

Последовало длительное молчание, рассчитанное так, чтобы Роберт, не выдержав, заговорил снова. Тот действительно открыл было рот; чтобы повторить вопрос, но тут человек сказал:

— Нет.

— Ни разу?

На этот раз ответа вообще не последовало. Инспектор считал, что разговор окончен.

— Послушайте, это для меня очень важно, — попытался пронять инспектора Роберт. — Я партнер адвокатской фирмы в Милфорде, и мне…

— Мне все равно, кто вы — да хоть сам персидский шах. В Милфорд не ходят двухэтажные автобусы, ясно? А тебе что надо? — спросил он низкорослого человека в комбинезоне, который появился в дверях за спиной Роберта. Это, по-видимому, был механик. Услышав предыдущие слова инспектора, он помедлил, словно забыв о собственном деле. Однако опомнился и заговорил:

— Так что делать с заказом на запчасти из Нортона?

Роберт обошел его, направляясь к двери, и вдруг почувствовал, что механик тихонько толкнул его локтем. Похоже, он предлагает подождать его снаружи, так как хочет ему что-то сказать. Роберт вышел, открыл капот своей машины и склонился над ним.

Через несколько минут появился механик.

— Вы спрашивали, ходят ли в Милфорд двухэтажные автобусы? Я не мог сказать ему, что он ошибается, — он сейчас такой злой, что запросто уволил бы меня за это с работы. А вы что — хотите сами поехать на двухэтажном автобусе или просто узнать, ходили ли в Милфорд такие автобусы хоть раз? Дело в том, что специально поехать в таком автобусе вам не удастся, в Милфорд ходят только…

— Знаю-знаю, одноэтажные. Я просто хотел узнать, пускают ли по этому маршруту двухэтажные автобусы…

— Видите ли, это не положено по правилам, но раза два в этом году, когда ломался старый одноэтажный автобус, мы пускали в Милфорд двухэтажный. Вообще-то мы постепенно переводим все маршруты на двухэтажные, но в Милфорд ездит не так много народу, и на этот маршрут постепенно переводят все наши одноэтажные развалины. Так что…

— Большое вам спасибо. А нельзя точно узнать, когда по этому маршруту пускали двухэтажный автобус?

— Конечно, можно, — ответил механик, и в голосе его прозвучало раздражение. — У нас тут записывают каждый твой плевок. Но маршрутные книги у него, — он кивнул головой в сторону конторы, — а он вам ничего не скажет.

— А когда придет кто-нибудь другой?

— Он кончает работу тогда же, когда и я, — в шесть часов. Но я могу немного задержаться, и, если вам это очень важно, мы вместе посмотрим записи.

Роберт боялся, что до шести часов лопнет от нетерпения, но другого выхода не было.

— Ну ладно, — сказал механик. — Я буду ждать вас в «Колоколе» — это пивная в конце улицы — примерно в четверть седьмого. Договорились?

— Договорились, — ответил Роберт. — Большое спасибо!

И он поехал в гостиницу «Мидланд», где надеялся выпросить у официанта в неположенное время рюмку виски.