Заговор королевы

31

В лучах рассвета резиденция французских королей явила взорам удручающее зрелище. Повсюду виднелись следы страшной ночи. Драгоценный паркет, ковры, занавески, кресла — все было залито кровью. Трупы за ноги вытаскивали во двор, оставляя на полу темные подтеки. Там в углу уже громоздилась целая гора мертвецов, дожидаясь, пока кто-нибудь решит, что с ними делать. Их насчитывались сотни. Королева Екатерина, не выходившая всю ночь из своих покоев, не могла удержаться от искушения понаблюдать за происходящим из окна. Так что расправа с гугенотами происходила у нее на глазах. Невыносимое зрелище! Она хотела отдать приказ о прекращении этих зверств, сочтя наказание вполне достаточным. Из приходивших к ней со всех концов столицы донесений следовало, что все предводители протестантов уже уничтожены. Не упустив ни малейшей подробности, ей рассказали о страшной смерти ее заклятого врага, адмирала Колиньи. Только этого известия она и ждала. Раз Колиньи и его приспешники мертвы, нет нужды продолжать избиение. Екатерина хотела остановить его. Но советники убедили ее не делать этого во избежание мести со стороны протестантов. Опасность минует, говорили они, только когда ни одного гугенота не останется в живых. У королевы вырвался стон раскаяния и боли:

— Горе нам, что мы творим?

— Мы вершим правосудие, ваше величество, — отозвался Гонди, — на благо королевства, короля, вашего величества и нашей святой веры. Случись нам промедлить, и тогда они перебили бы нас, как крыс.

Сравнение королеве не понравилось. По ее спине пробежал озноб. Она ненавидела этих мерзких животных.

— Придержите ваш язык, господин Гонди, — сухо посоветовала она. — Если вам угодно, сравнивайте с крысой себя. И извольте помнить, что я королева Франции.

— Прошу прощения, ваше величество, это просто выражение…

Екатерина обожгла его презрительным взглядом. Она не желала, чтобы ее сравнивали с крысой.

Король присоединился к ней около часа ночи. Он пребывал в состоянии крайнего возбуждения. Льющаяся рекой кровь распаляла его ненависть.

Карл IX выл как одержимый, перебегая от одного окна к другому, чтобы лучше видеть, и выкрикивая приказы находящимся внизу гвардейцам. Его, разумеется, никто не слышал. Воздух сотрясали выстрелы и вопли раненых.

— Убейте их, убейте их всех! Чтобы ни один не ушел живым! — безостановочно вопил король, словно боясь, что иначе его приказы будут выполняться без должного усердия. Страх, что кто-то может злоумышлять против него и покушаться на его жизнь, сводил его с ума. Теперь он всей душой ненавидел протестантов. Карл не мог простить им того, что они злоупотребили его дружбой.

— Ваше величество, не подходите так близко к окну, — умоляли придворные, боясь, как бы его не задела шальная пуля. — Враги могут узнать вас и выстрелить.

От этих увещеваний король еще больше разъярился:

— Как посмеют эти проклятые изменники в меня стрелять? Я король!!!

— Ваше величество, — рискнул возразить один из придворных, — не забывайте, что все это происходит только из-за того, что они хотели покуситься на вашу жизнь.

Карл IX не ответил, но отступил на несколько шагов. Придворный прав. Это его драгоценную жизнь они хотели отнять. Так что лучше соблюдать осторожность, хотя последние слова пришлись ему не по нраву. Этот человек сказал: «Все это только из-за того, что они хотели покуситься на вашу жизнь». Звучало как упрек. Уж не хотел ли он сказать, что наказание чрезмерно? Король бросил на придворного взгляд, исполненный ненависти. И постарался запомнить его лицо. Надо не забыть установить за ним наблюдение. Как он смеет осуждать короля Франции, пусть даже и косвенно?

Несмотря на то что королева была полностью поглощена событиями, повлиять на которые уже было не в ее власти, загадочное исчезновение камеристки не выходило у нее из головы. Назойливая мысль не отступала, не давала покоя: куда могла запропаститься Тинелла? Всегда такая послушная, такая преданная, как она могла ослушаться приказа и подвергнуть свою жизнь опасности? Королева не могла этого понять и оттого тревожилась еще сильнее. Разумеется, она изображала царственное спокойствие, резко контрастировавшее с исступленным буйством ее сына. В тяжелые минуты Екатерина Медичи никогда не падала духом.

Когда ей доложили о прискорбном состоянии дворцовых помещений, королева потребовала незамедлительно привести все в порядок, смыть и отчистить все следы кошмарной ночи. Сейчас важно как можно скорее вернуть жизнь двора в привычное русло. Чтобы не осталось ни единого напоминания о мраке, боли и смерти.

Перепуганным слугам было приказано расставить мебель по местам и оттереть отовсюду пятна крови. Резиденции французских монархов не подобает выглядеть столь плачевным образом.

Дворецкий, занимавшийся наведением порядка в зале секретарей, отметил про себя, что по нему словно пронеслась орда варваров. Опрокинутая мебель, сорванные гардины, разбросанные по полу предметы. Не приемная, а поле боя. Уму непостижимо, как это гугеноты, отчаянно пытавшиеся вырваться наружу, добрались сюда, почти к самым покоям королевы-матери. Вдруг дворецкий заметил на полу большую книгу. Ему стало любопытно. Нагнувшись, он открыл первую страницу и прочел название: «Предсказания Мишеля де Нотр-Дам. Посвящается Ее Величеству сиятельной Екатерине Медичи, королеве Франции».

— Они не только вероломные, но еще и воры! — возмущенно воскликнул дворецкий, поднимая книгу с пола. — Гляди-ка, — показал он свою находку другому лакею, — пытаясь сбежать, они еще собирались унести с собой книгу королевы. Вот уж действительно, нет веры этим людям.

— Отнеси ее в кабинет королевы, — посоветовал тот. — Ее величество будет тебе благодарна за возвращение ее бесценной книги. Ты же знаешь, как королева любит такие штуки. Ей как пить дать понадобится узнать у господина Нотр-Дама, чем обернется давешнее ночное безобразие.

Оба от души посмеялись. Дворцовая прислуга не упускала случая ядовито пошутить по поводу пристрастия королевы-матери к астрологии.

— Хорошая мысль. Никогда не знаешь, где тебе повезет, — ответил дворецкий.

И не откладывая дела в долгий ящик он взял книгу под мышку и зашел в кабинет секретарей. Книга оказалась такой тяжелой, что он невольно удивился. Впрочем, не настолько, чтобы придать этому значение. Обозрев длинные ряды книжных полок, он не углядел ни единого просвета между объемистыми фолиантами. Ничто не указывало на то, что книгу вытащили отсюда. Поколебавшись немного, дворецкий решил оставить книгу на виду, на чьем-нибудь письменном столе.

Оглядевшись, он заметил, что один стол стоит в некотором отдалении от прочих. Должно быть, это место старшего секретаря. После некоторых размышлений слуга решил, что разумнее всего будет оставить книгу именно ему. Секретарь более низкого ранга, скорее всего, просто вернет ее на нужную полку, и никто так и не узнает, что книгу пытались похитить.

Поэтому он разгреб лежащие на столе бумаги и положил книгу на самом видном месте. Как только старший секретарь сядет за свой стол, тут же и увидит ее. Дело было сделано, и можно было уходить, но тут он услышал у себя за спиной голос:

— Что это ты тут делаешь?

Обернувшись, дворецкий лицом к лицу столкнулся со старшим секретарем собственной персоной.

— Я оставил вам книгу, которую нашел в приемной, — ответил он несколько сконфуженно. Ему было неловко, что секретарь застал его у своего стола. — Она лежала на полу. Кто-то хотел украсть ее, но у него не вышло.

Заискивающий тон лакея не удивил секретаря. Наверное, ждет вознаграждения. Все они одинаковы. Он уселся на свое место и принялся разглядывать переплет книги. Затем, открыв первую страницу и прочитав название с посвящением, изрек:

— Эта книга принадлежит ее величеству королеве. Ее взяли не отсюда. Отнеси прямо к ней. — И указал на дверь королевского кабинета.

— Но… — нерешительно возразил слуга, — я что, сам должен отдать книгу ее величеству?

— А кто же еще? Уж не хочешь ли ты поручить это мне? — ехидно отозвался секретарь. — Не бойся, — успокоил он, — королевы там сейчас нет. Просто оставь книгу на столе. Ее величество разберется, что с ней делать. А я потом доложу о твоей расторопности.

Дворецкий повиновался. Он с поклоном подхватил книгу и направился к указанной ему двери. Зная, что королевы нет в кабинете, он все равно на всякий случай постучал. И, не получив ответа, вошел.

Кабинет королевы-матери поражал размерами. Он ни разу не бывал здесь прежде. Только личные слуги королевы имели доступ в ее святая святых. Дворецкий робко приблизился к огромному письменному столу, заваленному всевозможными документами, письмами, книгами. Его бросило в священный трепет при мысли, что за этим столом вершатся судьбы мира. Рядом на мольберте стоял портрет короля Карла IX. Он подивился тому, что государыня держит рядом с собой портрет сына, которого она может видеть, когда и сколько пожелает, ведь они живут в одном дворце.

На самом деле портрет призван был постоянно напоминать посетителям, удостоенным аудиенции, что они видят перед собой мать всемогущего короля Франции. Но слуга, разумеется, не мог догадаться об этом. Портрет стоял так, что его невозможно было не заметить, и в самом деле оказывал нужное воздействие — посетители робели и тушевались. Екатерина придумала это, еще будучи женой наследника престола. В ту пору двор не слишком считался с нею, поскольку ее затмевала фаворитка мужа. В ответ на всеобщее пренебрежение Екатерина распорядилась поставить рядом со своим письменным столом портрет дофина, Генриха Валуа, чтобы все помнили, что его законная супруга — она, а не эта самозванка. С тех пор она навсегда сохранила эту привычку. После смерти короля она заменила его изображение на портрет его сына и преемника Франциска II. Когда скончался и он, его место возле стола королевы-матери занял Карл IX. Снятые с мольберта портреты висели теперь на стенах, рядом с портретами остальных детей Екатерины Медичи: Изабеллы, королевы Испанской; Клодии, герцогини Лотарингской; Кристины, герцогини Савойской; Маргариты, с недавних пор королевы На-варрской; Генриха, герцога Анжуйского; Франциска, герцога Аласонского. Тем, кто предлагал повесить рядом и портреты их супругов, королева презрительно возражала:

— Они мне не родня. Вешайте их куда угодно, но только так, чтобы мне не пришлось любоваться ими каждый день.

В кабинете был еще один стол, окруженный креслами. Дворецкий подумал, что за ним, наверное, проходят тайные заседания, которыми руководит королева-мать. Конечно, для заседаний Королевского совета был отведен другой зал, но в Лувре все знали, что именно в этом кабинете решается судьба страны. Перед огромным, почти до потолка, камином, над которым красовались перекрещенные гербы Франции и дома Медичи, стояли еще два кресла. Но внимание дворецкого привлекло третье, в дальнем углу, со скамеечкой для ног. Оно было повернуто к большим окнам, выходящим на Сену. Он предположил, что в этом кресле королева отдыхает от трудов, наслаждается видом Парижа и реки, плавно текущей почти у самых ее ног. Если не считать нескольких дорогих ковров, убранство кабинета было очень строгим и вполне отражало характер его хозяйки.

Он с опаской приблизился к письменному столу королевы и поискал взглядом, куда бы положить книгу. Поскольку свободного места на столе не было, он водрузил ее прямо на кипу бумаг посреди стола. Так и не успев полюбопытствовать, что это за документы, он резко обернулся на легкий шорох за спиной. И к своему ужасу, всего в нескольких шагах от себя увидел королеву. Он не слышал, как она вошла. Королева была, как всегда, в черном. И одна. Неслыханное дело, обычно ее величество сопровождала целая толпа придворных. Грозная Екатерина Медичи стояла неподвижно и с любопытством взирала на него. Дворецкий никогда не видел ее так близко. Она оказалась ниже и полнее, чем он себе представлял, но облик ее дышал величием. То ли в ее взгляде, то ли в манере держаться было что-то такое, что внушало почтение и трепет.

Увидев ливрею, королева поняла, что перед ней лакей, хотя и не знала его лично. Наверное, новичок.

— Что ты здесь делаешь? — мягко спросила она. У нее был очень красивый голос, глубокий и необычайно низкий для женщины.

Дворецкий низко поклонился, прежде чем ответить. Он совсем недавно пришел на службу во дворец и ни разу еще не встречался с королевой-матерью.

— Я пришел отдать вам эту книгу, ваше величество, — в смятении пролепетал он. — Я нашел ее на полу в приемной ваших секретарей и подумал, что кто-то пытался ее украсть, но обронил, убегая. Первый секретарь вашего величества велел мне отнести ее сюда и положить на ваш стол.

Королева молча кивнула. Поверила ли она? Или заподозрила, что этот человек, одетый в ливрею слуги, лжет? Что это злоумышленник, тайком прокравшийся в ее кабинет? Он явно не был вооружен, а королева слишком устала, чтобы терять время на подобные вопросы. Охрана явилась бы на ее зов незамедлительно, но Екатерина решила, что нет нужды поднимать тревогу. Лучше сделать потом выговор секретарю за то, что он допустил чужого в ее кабинет. Этот несчастный, скорее всего, только выполняет чьи-то распоряжения. Королева взглянула на книгу, не дотрагиваясь до нее. Книга точно ей не принадлежала, и в ней снова заговорила природная недоверчивость.

— Это не моя книга, — заявила она. — Впервые вижу ее.

Дворецкий оторопел, не зная, что на это сказать и что делать дальше. Ведь старший секретарь сказал ему, что это книга королевы. Да и кому во дворце, кроме нее, интересна астрология? Вряд ли кто-то другой стал бы читать подобную книгу. Но тут сама королева пришла ему на помощь:

— Отнеси ее в библиотеку короля и отдай там кому-нибудь. Они уж сами сообразят, что с ней делать.

Тон государыни был мягким и даже сердечным, но дворецкий понял, что это строгий приказ и что разговор окончен.

Он еще раз низко поклонился и стал медленно пятиться к выходу. К общению с августейшей семьей он не был привычен, но не раз слышал, что придворный этикет запрещает поворачиваться спиной к монархам. Полагается идти задом наперед. Нащупав сзади дверную ручку, он быстро повернулся, вышел и осторожно закрыл за собой дверь.

Теперь он задумался, как лучше поступить с порядком надоевшей ему книгой. Библиотека короля, куда Екатерина приказала отнести ее, находилась в противоположном крыле, а идти туда долго и утомительно. Он разрывался между чувством долга (ведь он получил четкий и недвусмысленный приказ от ее величества) и нежеланием тащиться с проклятой книгой через весь Лувр. В то же время его переполняла гордость: он удостоился беседы с самой королевой! Какая честь! Он не помнил себя от восторга. И предвкушал, как, вернувшись домой, расскажет об этом семье за ужином, смакуя подробности. Не грех будет и прибавить от себя, что ее величество осталась им очень довольна.

Наконец, чувство ответственности взяло верх. Королева повелела отнести книгу в библиотеку короля, и его долг — повиноваться. Он поборол свою лень и направился в королевскую библиотеку, чтобы наконец избавиться от чертовой книги.

Путь предстоял долгий, почти через весь огромный дворец. Слуга шел неторопливым шагом. В конце концов, спешить было особенно некуда. По дороге он мысленно сочувствовал их величествам, которым приходится совершать такую длинную прогулку всякий раз, когда они хотят увидеться.

Не пройдя и половины пути, он почувствовал настоятельную потребность передохнуть. Уж больно тяжела книга. Вдоль стен коридора стояли стулья и кресла, чтобы обитатели дворца могли присесть по дороге из одного крыла в другое. Разумеется, к прислуге это не относилось, но сейчас коридор был совершенно пуст. Так что, оглядевшись и убедившись, что его никто не видит, он сел. От нечего делать открыл книгу и попытался полистать ее. Страницы оказались склеены между собой. Из любопытства он попробовал разлепить их, но только перепачкал пальцы клеем. Он тут же бросил эту затею, положил книгу на стул и отправился на поиски воды, чтобы вымыть руки. Слава богу, что королева не стала трогать эту пакость! Иначе она тоже испачкалась бы клеем, и вышел бы большой конфуз.

Вернувшись через несколько минут, дворецкий обнаружил, что книга бесследно исчезла.