Заговор королевы

34

Прошло несколько недель после рокового дня 24 августа. Тинелла постепенно приходила в себя. В обществе супругов Нарго ей было уютно. Мари обращалась с ней как с дочерью. Здоровье девушки быстро шло на поправку, но картины насилия все еще стояли у нее перед глазами. Она знала, что никогда уже не станет такой, как прежде, — душевные раны не затянутся. Наоборот, чем больше усилий она прилагала, чтобы обо всем забыть, тем настойчивее преследовали ее во сне и наяву кошмары той ночи, превращаясь в неотступное наваждение.

Жиль смог побыть с ней всего пару дней. Ему нужно было уладить дела в Париже, прежде чем придет пора возвращаться в полк. Он хотел достойно похоронить мать и привести дом в порядок.

Избиение гугенотов, потрясшее Париж, вместо того чтобы унять народную ярость, продолжилось по всей Франции. Это было сродни чуме. Только в столице насчитывалось более трех тысяч убитых. Если прибавить жертвы в провинции, общее число погибших приближалось к десяти тысячам. Кто мог предугадать, что расправа с предводителями гугенотов, задуманная королевой-матерью, окажется столь грозным оружием, против которого все будут бессильны? Сельская аристократия, которой принадлежали почти все земли в провинциях, не желала отставать от столичных аристократов, нашедших отличный предлог уничтожить исконного врага. Пример оказался заразителен: вскоре в расправах приняло участие мелкопоместное дворянство, а затем и простой народ. В деревнях доносы сделались в порядке вещей, и тем несчастным, кто был оклеветан, редко удавалось спастись. План королевы избавиться от врагов государства и восстановить свое влияние на короля обернулся злой напастью, поразившей всю Францию. Достаточно было заурядной ссоры между соседями, и один тут же объявлял другого протестантом. Того незамедлительно уничтожали. Однако графство Ландеперез чудом избежало этой участи и превратилось в островок мира посреди всеобщего безумия. Старый граф Себастьян твердой рукой управлял своими поместьями и не расположен был допускать на своих землях несправедливость и насилие.

Когда Жиль уехал, чтобы присоединиться к своему полку, Тинелла вручила ему письмо для королевы, в котором кратко описала произошедшее и объяснила причину своего длительного отсутствия, умолчав, однако, о насильниках. Она писала, что подхватила тяжелую лихорадку, и обещала вернуться, как только выздоровеет.

За те несколько дней, что они провели вместе, Жиль показал себя ласковым и чутким товарищем. Он испытывал нежность к этой девушке, но она, в глубине души обвинявшая Франсуа во всех своих несчастьях, не могла видеть в нем больше чем хорошего друга. Тинелла искренне уважала своего спасителя и была ему бесконечно благодарна, но не более того.

Она ни за что не позволила бы ему до себя дотронуться. Сама мысль о чем-либо подобном приводила ее в ужас.

Жиль честно выполнил свое обещание передать письмо королеве. Несмотря на то что в столице все еще было неспокойно, он, не считаясь с риском, отправился в Лувр. Разумеется, лично отдать письмо государыне никто бы ему не позволил, но гвардеец у входа принял у него послание, заверив, что оно сей же час будет передано по назначению. На самом же деле, стоило Жилю повернуться, как письмо было изорвано в клочки.

— Куда катится мир, если всякая деревенщина мнит себя вправе писать лично королеве? — сквозь зубы процедил караульный.

Екатерина Медичи так и не получила весточку от своей камеристки. Многочисленные письма, написанные в последующие недели, тоже не дошли до адресата. Не подозревавшая об этом Тинелла решила, что королева сердится на нее за непослушание и поэтому не отвечает.

Так проходили недели, затем месяцы. Из Лувра не было никаких вестей. Постепенно Тинелла оставила мысль о возвращении на службу. По правде сказать, ей было очень хорошо на новом месте. В лице супругов Нарго она обрела настоящую семью, открыла для себя новые чувства. Ведь она никогда не знала своей матери, не говоря уже об отце, который так и не объявился. Привязанность к ней королевы, отчасти заменившей девочке мать, все же была другого свойства. Как-никак Екатерина Медичи была королевой Франции, а Тинелла — ее служанкой. К тому же государыня всегда была чрезвычайно занята и, как она ни старалась проявлять заботу по отношению к своей подопечной, заменить ей настоящую мать не могла.

Граф де Ландеперез не раз сталкивался с Тинеллой. Впервые он увидел ее, когда она пришла в замок вместе с Шарлем Нарго, намеревавшимся обсудить какие-то дела со своим господином. Старый аристократ нравился Тинелле своим благородством и безупречными манерами. Он был с ней чрезвычайно галантен, хотя знал, что она всего лишь простая служанка. Шарль Нарго, уступив настойчивым расспросам графа о красавице, внезапно появившейся в его доме, с величайшим тактом рассказал ему историю Тинеллы. С тех пор граф каждый раз при встрече с Тинеллой оказывал ей всяческое внимание, ничем не выдавая своей осведомленности о ее прошлом. Как-то раз он сверх всякой меры удивил супругов Нарго, остановившись на отдых в их скромном домике по дороге с охоты. Впрочем, они оба заметили, что гость разговаривал с девушкой гораздо дольше, чем того требует обычная вежливость.

На самом деле интерес старого графа к очаровательной Тинелле был не совсем случаен. Во время очередной поездки в Париж по делам он не упустил возможность встретиться со своим старым знакомым, занимавшим высокую должность в королевском дворце. Это был не кто иной, как капитан Антуан де Салу, начальник охраны ее величества.

Поскольку девушка утверждала, что является камеристкой ее величества, граф воспользовался случаем и спросил капитана, не знает ли тот ее. Два человека, денно и нощно пребывающие подле королевы, волей-неволей должны были познакомиться. Не то чтобы граф не доверял девушке. Ее поведение и манеры действительно свидетельствовали о хорошем воспитании. Но ему хотелось бы получить какое-то подтверждение ее словам.

— Опишите мне эту девушку, господин граф, — попросил де Салу, явно заинтригованный. — Если она камеристка королевы, я наверняка ее знаю.

Граф постарался дать как можно более точное описание Тинеллы. У него была возможность приглядеться к ней, и ни одна черточка не укрылась от проницательного взгляда старого аристократа.

— И как, вы говорите, ее зовут? — взволнованно спросил де Салу.

— Екатерина. Она называет себя Екатериной.

Капитан вздрогнул.

— Екатерина? Это точно, господин граф? Ее зовут Екатерина?

Он не в силах был поверить услышанному. Неужели речь идет о Тинелле? Его малышка жива. Сердце капитана колотилось как бешеное. Ему стоило нечеловеческих усилий сдержать волнение и слезы счастья.

— Действительно, была некая особа с таким именем на службе у королевы. Но она гораздо больше, чем просто камеристка, она воспитанница ее величества. Ее зовут Екатерина, и она вполне соответствует вашему описанию. Эта девушка никогда не упоминала при вас имя Тинелла?

— Тинелла? — удивленно повторил граф. — Странное имя, но мне кажется, я его где-то слышал. Если не ошибаюсь, Екатерина вроде бы однажды обронила, что так звали ее мать… или что-то в этом духе. Точно не помню.

— Никаких сомнений, сударь, это она. Все в точности совпадает. Ваша девушка — камеристка королевы, ее воспитанница. Ее при рождении окрестили Екатериной, сама государыня дала ей свое имя, но все звали ее Тинеллой. Потому что такое же прозвище было у ее матери, до самой смерти служившей королеве. А дочь, когда выросла, заняла ее место. Мы думали, что с ней случилось непоправимое, поскольку она бесследно исчезла после страшной ночи святого Варфоломея. Ее величество приказала мне сделать все возможное, чтобы найти ее любимицу. Исчезновение девушки ее очень расстроило. Это поистине чудо, что вы принесли мне такие известия, господин граф.

Лицо графа осветилось довольной улыбкой. Судя по всему, девушка говорила правду. И даже преуменьшала ее, поскольку она не просто служанка, как сама говорила, а личная камеристка королевы и, более того, воспитанница ее величества. Это совершенно меняло дело. Он потер бородку с видом глубочайшего удовлетворения.

— Но скажите же мне, господин граф, — обеспокоенно спросил капитан де Салу, — как она? Почему она оказалась так далеко от Парижа?

Граф де Ландеперез сообщил капитану все, что узнал от своего управляющего Шарля Нарго, ничего не опуская. Желая объяснить долгое отсутствие девушки, он счел возможным рассказать о совершенном над ней насилии и о том, в каком состоянии ее нашел солдат Жиль в доме вдовы. Заодно объяснил, что это было решение Жиля — увезти ее из Парижа. Капитан внимательно выслушал его повествование. Теперь он понимал, почему, несмотря на усиленные поиски, ему не удалось напасть на след Тинеллы. Он и представить себе не мог, что ей пришлось испытать такие муки. Бедная девочка!

— Я поставлю в известность ее величество, — сказал де Салу на прощание. — Если ее величество соблаговолит сделать соответствующие распоряжения, я лично сообщу вам об этом. Но пока что будет лучше, если этот разговор останется между нами.

— Полностью с вами согласен, капитан, — ответил граф. — Как только у вас будут новости, дайте мне знать. Но имейте в виду, что девушке хорошо там, где она сейчас. Она пережила сильное потрясение, и я полагаю, что ей лучше остаться у нас. У нее ни в чем нет нужды. Но если ей вдруг что-то понадобится, я сам позабочусь об этом.

— Благодарю вас, господин граф. В любом случае, если она будет в чем-то нуждаться, без колебаний обращайтесь ко мне. Я сразу же передам все королеве. Уверен, что ее величество будет чрезвычайно признательна вам за помощь. Она очень привязана к девочке.

Граф откланялся. Антуан де Салу не помнил себя от радости. Значит, его маленькая Тинелла жива. Грязная солдатня! Попадись ему в руки эти негодяи, уж он бы воздал им по заслугам.

Капитан гвардейцев ее величества принял важное решение. Ради блага той, кого он привык считать своей дочерью, он скроет от королевы, что она нашлась. Пусть лучше девушка остается в безопасном месте под защитой графа, которого он знает много лет и который справедливо пользуется репутацией человека достойного и честного. Его имя ни разу не было замешано ни в одном скандале, и все с восхищением отзывались о его благородстве. Раз граф дал слово позаботиться о девушке, значит, так он и сделает. Если же Тинелла вернется ко двору, ее жизнь будет постоянно подвергаться опасности. Она ведь может столкнуться лицом к лицу с насильниками, и не исключено, что они убьют ее, просто чтобы она не заговорила. Капитан хорошо знал солдатские нравы и образ мыслей таких людей. Нельзя подвергать девочку риску. Позже, когда все успокоится и подзабудется, он найдет предлог самому повидаться с ней и удостовериться, что у нее все хорошо. А пока что он будет посылать графу деньги на ее содержание, якобы от имени королевы. Это самое меньшее, что он может для нее сделать. В конце концов, это его дочь, а он никогда не имел возможности о ней заботиться. Теперь можно делать это тайком, чтобы она ничего не знала. Графу он скажет, что деньги посылает королева, избежав таким образом подозрений и ничем себя не выдавая.

Граф вернулся в свой замок в приподнятом настроении. Он остался очень доволен разговором с капитаном де Салу. Девушка говорила ему чистую правду. Он и прежде не сомневался в этом, но полученное подтверждение доставило ему большую радость. То, что Тинелла была для королевы почти дочерью, проливало свет на многие загадки. В частности, этим объяснялись ее утонченные манеры и безупречная речь. Не будучи взращенной при дворе, девушка ее происхождения никогда не могла бы их усвоить.

Граф послал за управляющим и поведал ему о своем разговоре с Антуаном де Салу. Он не хотел, чтобы об этом узнала Тинелла. Но настоятельно просил Шарля сделать все для того, чтобы девушка чувствовала себя счастливой и поскорее поправилась.

Время шло, и супруги Нарго не переставали удивляться тому, что граф все чаще и чаще удостаивал посещениями их скромное жилище. Он, конечно, и прежде заглядывал к ним, чтобы поговорить с Шарлем о хозяйственных делах. Но теперь он приезжал чуть ли не ежедневно и безо всяких видимых причин. Годился любой предлог. Граф приобрел привычку подолгу гулять с девушкой, которой искренне нравилось его общество. Шарль и Мария Нарго полагали, что старый граф привязался к Тинелле, которую все они звали Екатериной, от одиночества. Ведь у него не было детей, и, похоже, он изливал на девушку дремавшие до поры до времени отцовские чувства. Шарль заметил, что после возвращения из столицы граф переменился. Он начал заботиться о девушке так, словно в Париже кто-то просил его об этом.

Проходили месяцы. Наступила зима, и, к всеобщему удивлению, граф пригласил Екатерину провести рождественские праздники в его замке. Польщенная девушка охотно согласилась. Она привязалась к старому графу, ценила и уважала его. С ним можно было говорить о чем угодно, в отличие от супругов Нарго. Их она очень любила, но они были люди простые, не обученные тому, что было ей привычно при королевском дворе, где она жила с самого детства.

Иногда девушка ловила себя на мыслях о Франсуа. Его судьба оставалась неизвестной. Из писем Жиля она знала только, что он так и не вернулся в дом вдовы. Это известие стало для нее тяжелым ударом. Значит, Франсуа нисколько не беспокоила ее участь. А ведь останься он с ней, возможно, ничего бы не случилось.

Время от времени она получала длинные письма от Жиля. Добрый Жиль никогда не говорил ни о себе, ни о своих делах. В письмах он спрашивал только о том, что и как происходит в ее жизни. Поистине у него было золотое сердце. И девушка не сомневалась, что однажды, когда он решит оставить военную службу и создать семью, он станет прекрасным мужем. Но сама она не в силах была видеть в нем кого-либо кроме друга. Мысли о более близких отношениях с кем бы то ни было она не допускала вовсе. Молодые мужчины теперь внушали ей отвращение. В деревне таких было множество, и ее красота, разумеется, не осталась незамеченной. Не один пытался ухаживать за ней и был решительно отвергнут. Пережитое потрясение было еще слишком свежо в ее памяти. Она ничего не желала знать о мужчинах. По крайней мере, сейчас.