Заговор против Гитлера (20 июля 1944 г.)

Влияние поражений гитлеровских захватчиков в 1941―1942 гг. на развитие заговора

Война на Востоке протекала совсем не так, как ее спланировали гитлеровские стратеги (кстати, среди них были и участники «оппозиции»). Немецко-фашистской армии впервые было оказано серьезное сопротивление, и появились грозные признаки приближающегося разгрома вооруженных сил фашистской Германии.

Первые же поражения немецко-фашистских войск на советско-германском фронте вновь возродили тревогу и опасения у тех, кто и ранее сомневался в возможности ведения борьбы на два фронта и победоносном исходе войны против Советского. Союза. На какое-то время, опьяненные легкими победами в Европе, они забыли о своих сомнениях.

Но огромные потери фашистских вооруженных сил на Восточном фронте уже в 1941 г. и первые серьезные поражения, и прежде всего поражение в битве под Москвой, быстро развеяли угар легких побед и поколебали уверенность многих в Германии в непобедимости гитлеровской армии.

Особенно мощную волну сомнений, тревог и опасений вызвало поражение гитлеровских войск в битве на Волге.

«…Летняя кампания 1942 г, — писал гитлеровский генерал Гудериан, — закончилась для немецкой армии тяжелым поражением. С этого времени немецкие войска на Востоке навсегда перестали наступать».[44]

И в самом деле, поражение немецко-фашистских войск в 1942 г. на советско-германском фронте оставило неизгладимый след в настроениях германских военнослужащих. Вместо уверенности в победе оно вызвало у них небывалый рост колебаний и сомнений в возможности выиграть войну вообще.

Это положение довольно метко охарактеризовал гитлеровский генерал Типпельскирх, занимавший в начале войны пост начальника разведывательного управления генерального штаба сухопутных войск, а впоследствии командовавший армией. В своей объемистой книге «История второй мировой войны» он пишет: «Именно в это время среди молодых офицеров центрального аппарата и высших штабов появились ростки того отчаяния, которое 20 июля 1944 г. привело к взрыву».[45]

Таким образом, разгром немецко-фашистских войск в 1942 г. на советско-германском фронте привел к возникновению военно-политического кризиса внутри гитлеровской Германии и оказал огромное политическое воздействие на немецкий народ, на личный состав вооруженных сил и на всю международную обстановку.

Вальтер Ульбрихт в своем труде «К истории новейшего времени» отмечает: «…в Германии стремительно нарастали признаки тяжелого внутреннего кризиса… Большинство офицеров и солдат, как и широкие массы немецкого народа, поняли, что они заведены в тупик Гитлером и его генералами. В Германии неуклонно распространялось и укреплялось сознание того, что война проиграна окончательно».[46]

Это поражение вызвало известный перелом и в деятельности «оппозиции». Среди заговорщиков появились новые фигуры, круг недовольных политикой Гитлера стал расширяться. При этом ряды участников «оппозиции» пополнялись в основном теми, кто уже испытали горечь первых поражений на фронтах, кто постепенно, после долгих размышлений пришли к выводу о том, что единственная возможность спасти Германию заключается в избавлении ее от Гитлера и его приспешников.

В это время к «оппозиции» примкнули, в частности, начальник оперативного отдела штаба группы армий «Центр» на Восточном фронте генерал Тресков, начальник штаба армии резерва полковник Штауффенберг, по праву считавшийся самым решительным и мужественным участником заговора, начальник отдела связи ОКВ Фельгибель, начальник управления вооружения генерал Ольбрихт, генерал-квартирмейстер Вагнер и другие. Вели переговоры с заговорщиками фельдмаршалы Клюге, Роммель и другие.

Кто такой Гёрделер

В 1941―1942 гг. на роль руководителя заговора все больше выдвигался доктор Гёрделер. Сами нацисты иногда называли события 20 июля путчем Гёрделера. Его выдвижение на эту роль началось еще в 1939 г.

Гизевиус, выступая свидетелем на Нюрнбергском процессе, показал: «Уже в 1939 году из отдельных оппозиционеров образовалась наша группа, и с того времени, как Бек стал признанным главой всех заговорщиков как левых, так и правых, вместе с Беком выдвинулся на передний план Гёрделер».[47]

В 1955 г. в Штуттгарте вышла объемистая, в 628 страниц, работа западногерманского профессора Герхарда Риттера «Карл Гёрделер и немецкое движение сопротивления».[48] Написанная с антисоветских позиций, книга на все лады восхваляет Гёрделера и рекламирует его как «истинного представителя движения сопротивления против Гитлера». Вместе с Гёрделером такими же «истинными представителями движения сопротивления» автор, не стесняясь, называет и Гальдера, и Шпейделя, и еще нескольких им подобных гитлеровских выкормышей, непосредственных виновников многих злодеяний фашистов.

Гёрделер родился в 1884 г. в Шнейдемюлле (Восточная Пруссия). В 1930 г. он стал обер-бургомистром Лейпцига. В 1931 г. в правительстве Брюнинга он был назначен комиссаром по вопросам цен. После прихода Гитлера к власти Гёрделер в течение трех лет, то есть с 1933 по 1936 г., оставался обер-бургомистром Лейпцига и комиссаром гитлеровского правительства по вопросу цен.

Находясь на посту имперского комиссара цен в правительствах Брюнинга и Гитлера, Гёрделер был тесно связан с представителями немецких промышленных, банковских и торговых кругов.

Риттер объясняет отставку Гёрделера с поста комиссара цен в 1936 г. тем, что он был недоволен политикой Гитлера. В действительности причины, побудившие Гёрделера уйти в отставку, были те же, что и у Шахта, отказавшегося от поста президента имперского рейхсбанка, а именно рост экономических и политических трудностей и боязнь ответственности за них.

Фирма Круппа в Эссене хотела затем включить Гёрделера в состав своего правления и назначить его одним из директоров крупповского концерна. Глава фирмы Крупп фон Болен счел необходимым, однако, предварительно испросить на то согласие Гитлера, но не получил одобрения и поэтому вынужден был отказаться от этой идеи. Желая в какой-то степени возместить это Гёрделеру, Крупп решил субсидировать заграничную поездку Гёрделера под тем предлогом, что Гёрделер во время нее будет присылать в Германию экономические отчеты. Для этой заграничной поездки Шахт и Крупп дали Гёрделеру ряд рекомендательных писем, в которых представили его как лицо, заслуживающее полного доверия.[49]

Эту поездку Гёрделер использовал не только для укрепления связей между англо-американскими и германскими монополистами. Вместе с тем он пытался разведать отношение этих влиятельных зарубежных кругов к Гитлеру, к его политике и к возможности создать внутри Германии «оппозицию». Иначе говоря, Гёрделер по поручению своих хозяев хотел заручиться известной поддержкой монополистов США и Англии на случай возможного провала планов Гитлера.

Вернувшись из поездки, Гёрделер получил постоянную должность финансового советника в крупнейшем в Европе концерне по производству электрооборудования, владельцем которого был известный немецкий промышленник Роберт Бош. Эта должность позволила Гёрделеру беспрепятственно совершать путешествия по стране, что облегчало его поездки по делам «оппозиции». Через Роберта Боша Гёрделер был тесно связан с владельцами металлургических заводов «Гуте Хоффнунгсхютте» и с «ИГ Фарбениндустри».

Не случайно все политические планы и программы «оппозиции», разработанные впоследствии Гёрделером, отражали прежде всего взгляды и идеи тех монополистических кругов, на службе которых он состоял и с которыми был тесно связан.

Попытка завербовать Клюге в число заговорщиков

Чтобы активизировать деятельность «оппозиции», Гёрделер в июле 1942 г. совершил поездку в Смоленск, в штаб группы армий «Центр», которой командовал фельдмаршал Клюге. Этого фельдмаршала Бек и Гёрделер всячески пытались переманить на свою сторону. Формально поездка была предпринята по делам фирмы Боша. Приехав в Смоленск, Гёрделер увиделся с Клюге и начальником оперативного отдела штаба группы армий «Центр» генералом Тресковом. Тресков, не колеблясь, дал согласие на участие в заговоре. Он вступил в национал-социалистскую партию еще в 1933 г. и до начала второй мировой войны считался в среде офицерства убежденным нацистом. Но под влиянием событий на советско-германском фронте он постепенно отходит от своих прежних воззрений. Все больше убеждаясь в авантюристичности планов фюрера и в том, что он ведет страну к катастрофе, Тресков стал искать путей для борьбы с Гитлером. Поэтому Гёрделеру удалось без особого труда уговорить Трескова вступить в «оппозицию».

Позднее Тресков принял активное участие в заговоре и полностью поддерживал решительные планы полковника Штауффенберга. После неудавшегося покушения 20 июля 1944 г., находясь на советско-германском фронте, Тресков покончил жизнь самоубийством.

Что касается Клюге, то его настроение часто зависело от положения на фронте и от отношения к нему в данный момент Гитлера.

Во время разговора с Гёрделером в Смоленске Клюге дал ему понять, что готов принять участие в «оппозиции». Однако, как только Гёрделер покинул Смоленск, Клюге послал письмо Беку, в котором просил освободить его от подобных «оскорбительных визитов», давая этим понять Беку и Гёрделеру, чтобы они на него не рассчитывали.

Некоторые буржуазные историки пытаются объяснить этот поступок Клюге его безволием и нерешительностью.

Даллес, например, пишет о Клюге следующее: «В какой-то степени Клюге боялся своего подчиненного Трескова. В присутствии Трескова Клюге был антигитлеровцем, готовым при первой возможности к действиям. Когда же Трескова видно не было, то Клюге сразу же менял свои взгляды».[50]

Возможно, во всех этих нелестных отзывах о Клюге и есть доля истины. Но главная причина его отказа заключалась совсем не в личном влиянии Трескова на Клюге или в бесхарактерности последнего. За двойственным поведением Клюге скрывались весьма меркантильные причины. Именно в тот период Клюге получил от Гитлера из его «личного» фонда 250 тысяч марок, а также разрешение на постройку загородной виллы, что тогда было недоступным даже для высших нацистских чиновников.

Кстати, не один Клюге получал от Гитлера подарки. И другие высшие генералы задабривались в тот период крупными денежными подачками. Кейтель, например, тоже получил 250 тысяч марок, Мильх — 500 тысяч марок.[51]

Тресков, зная о денежной подачке, которую получил Клюге от Гитлера, пытался убедить фельдмаршала или отказаться от нее, или принять ее и оправдать свой поступок активным участием в деятельности «оппозиции». Но морализация Трескова не помогла, Клюге продолжал с еще большим рвением служить Гитлеру.

«Сталинградский путч»

Но события на Волге вновь поколебали настроения Клюге и некоторых других высших офицеров. Перед ними опять возникли страшные признаки надвигавшегося военного поражения. В этот период группа Гёрделера — Бека усиленно разрабатывала различные планы, стремясь извлечь из этих событий пользу для себя.

Один из таких планов, который и получил в буржуазной историографии и в воспоминаниях участников заговора название «Сталинградского путча», состоял в следующем.

Клюге и Манштейн должны были вылететь в ставку Гитлера и от имени высших офицеров, воюющих на Восточном фронте, потребовать для себя назначения главнокомандующими на Востоке, независимыми в своих решениях от Гитлера. С таким же заявлением от имени офицеров Запада предстояло выступить фельдмаршалу Витцлебену. В случае отказа Гитлера выполнить это требование подавался сигнал к мятежу. Планировалось, что резервные войска под командованием Бека и Ольбрихта займут Берлин и другие крупные города Германии, арестуют руководителей гестапо и нацистской партии.[52]

На бумаге все выглядело внушительно, заговорщики храбрились и призывали друг друга к решительным действиям.

Действительно, Клюге и Манштейн прибыли в ставку Гитлера. Гитлер их принял, был с ними весьма любезен, разрешил им «то там, то здесь немного выпрямить линию фронта»,[53] намекнул на новые вознаграждения и отпустил. Генералы во время беседы с Гитлером даже и не заикнулись о своих требованиях. Наоборот, они всячески перед ним заискивали, рассыпались в благодарностях, еще раз поклялись ему в полной верности. Облагодетельствованные и ободренные Гитлером, они отбыли на фронт.

Так провалился очередной план «мятежа» генералов.

Буржуазные историки пытаются объяснить провал «Сталинградского путча» различными несущественными и случайными причинами.

Гизевиус, например, утверждает, что одной из причин провала этого путча надо считать требование о безоговорочной капитуляции, принятое во время конференции Рузвельта и Черчилля в Касабланке.[54] Это требование якобы отрицательно повлияло на военных участников заговора и усилило их стремление продолжать войну до победного конца. На самом деле решения этой конференции никак не могли повлиять на действия участников «Сталинградского путча», ибо она состоялась в период с 14 по 24 января 1943 г., а события, связанные с этим «путчем», должны были разыграться в конце 1942 г.

Другие объясняют провал «путча» тем, что генералы не хотели нарушать военную присягу, которую они дали Гитлеру.

Так, например, Даллес пишет, что Манштейн в ответ на вопрос, откажется ли он подчиниться Гитлеру, заявил, что «он не думает об этом», но «вначале он должен захватить Севастополь».[55]

Гассель в своем дневнике следующим образом характеризовал поведение генералов: «Похоже, что эти генералы ждут, чтобы гитлеровское правительство само приказало им свергнуть его».[56]

Даются и другие объяснения.

На самом же деле никто из генералов, заигрывая в тот период с «оппозицией», и не думал по-настоящему выполнять планы мятежа, планы руководителей «оппозиции». Гизевиус, говоря о «путче 1942 года», пишет, что «весь план был чистейшей теоретической выдумкой».[57] Поражение немецко-фашистских войск в 1942 г. было серьезным напоминанием о приближающейся катастрофе, но гитлеровским генералам казалось, что еще не все потеряно. Они мечтали о новых победах. Многие из них продолжали надеяться на удачу Гитлера, которая так сопутствовала ему в прошлом.

Да и как могло быть иначе, если эти генералы находились в одной коляске с Гитлером и еще не наступило время выпрыгивать из нее с риском для своей жизни. С одной стороны, они опасались, что выступление против Гитлера в момент, когда вся страна тяжело переживает поражение 1942 года, может вызвать революционный взрыв внутри Германии и армия вместо поддержки генералов выступит против них. Не случайно Клюге, который должен был возглавить вооруженные силы после ареста Гитлера, все время твердил: «Немецкий солдат и мир нас не поймут».[58] С другой стороны, англо-американские войска, на которые могли рассчитывать немецкие генералы как на известный противовес народным волнениям в Германии, слишком далеко, и надеяться на их скорое появление в Европе в тот момент было нечего. Следовательно, генералы считали, что время для решительного выступления против Гитлера еще не наступило. Надо было продолжать начатую войну и сделать все, чтобы ее выиграть.

Даже Даллес, которого вряд ли можно заподозрить в стремлении дискредитировать гитлеровских генералов, вынужден признать, что «провал „Сталинградского путча“… совершенно отчетливо показал, что даже перед лицом военной катастрофы на генералов рассчитывать нечего».[59]

Типпельскирх в своем объемистом и тенденциозном труде по истории второй мировой войны следующим образом объясняет пассивность гитлеровского генералитета в отношении устранения Гитлера: «Высшие военные руководители — а только они и могли привести в исполнение такой план — чувствовали себя неспособными на подобный шаг. И не потому, что акт насилия против главы государства, с которым они были связаны присягой, противоречил их внутренним убеждениям, а потому, что они сознавали невозможность осуществления этого плана приемлемыми для них путями, боялись взять на себя ответственность перед народом и историей или же, наконец, просто были охвачены отчаянием. Поэтому, пожалуй, ни один из них не решился бы одобрить, а тем более поддержать насильственное устранение Гитлера посредством покушения на него».[60]

Весь этот набор пышных фраз нужен Типпельскирху главным образом для того, чтобы оправдать губительную нерешительность той части гитлеровского генералитета, которая номинально числилась в «оппозиции», а фактически ничего не делала для осуществления планов заговорщиков.

Правда, не только генералы, но и многие не военные участники заговора в тот период отрицательно относились к аресту или убийству Гитлера.

Вот что, например, сообщает тот же Даллес о результатах встречи накануне рождества 1942 г. группы старых социал-демократов и членов группы заговорщиков: «Они знали о планах убийства Гитлера и теперь были озабочены вопросом: „Что же будет после Гитлера?“ По какому пути пойдет Германия? Американские и английские войска были далеко, рассчитывать на немедленное вторжение их на континент было нельзя: от Эль-Аламейна, где недавно была одержана победа, до ворот Берлина — путь далекий. Учитывая это, участники совещания пришли к выводу: до тех пор пока русские остаются единственной державой, располагающей мощными вооруженными силами на континенте, устранение Гитлера неизбежно приведет к тому, что Германия станет легкой добычей большевиков.

Эти социал-демократы решили убедить своих друзей отложить убийство Гитлера до того времени, когда американские и британские войска закрепятся на континенте и будут в состоянии соперничать с Востоком в деле установления господства над Германией».[61]

Таковы были истинные причины провала «путча 1942 года».

Попытка убийства Гитлера в 1943 г.

После провала «путча 1942 года» наиболее решительные и последовательные члены заговора, которые в тот период были представлены Штауффенбергом, Тресковом, Шлабрендорфом и другими, постепенно приходят к мысли, что только убийство Гитлера может спасти положение и заставить пассивных участников «оппозиции» действовать более энергично.

В начале 1943 г. руководители заговора Бек и Гёрделер вынуждены были под нажимом этой группы дать свое согласие на подготовку убийства Гитлера, хотя раньше они всячески противодействовали организации покушения, якобы по «религиозным и политическим мотивам».

В марте 1943 г. штаб центральной группы армий, расположенный в то время в лесах под Смоленском, посетил Гитлер. Он хотел на месте ознакомиться с обстановкой на фронте. Заговорщики решили использовать это посещение для организации покушения. К приезду Гитлера Трескову была доставлена мина замедленного действия английского образца для диверсантов, считавшаяся наилучшим типом мин для таких действий. Ее преимущества состояли в портативности, безотказности действия и в относительно большой взрывной силе. Спустя год Штауффенберг использовал мину такого же типа для взрыва в ставке Гитлера.

Вначале Тресков пытался подложить мину в автомашину Гитлера, но сильная охрана помешала ему сделать это. Тогда Тресков попробовал осуществить другой вариант. Во время обеда он обратился к одному из адъютантов фюрера, который возвращался в Германию на самолете вместе с Гитлером, с просьбой захватить «пару бутылок коньяку» для своего друга генерала Штифа, работавшего в главной ставке. В пакете, переданном адъютанту, вместо коньяка находилась мина замедленного действия.

Гитлер вылетел к себе в ставку на самолете, на борту которого находилась адская машина. Тресков и его сообщники ожидали известия о гибели Гитлера, но часа через два они узнали, что самолет благополучно приземлился в Растенбурге. Адъютант Трескова Шлабрендорф срочно вылетел в ставку Гитлера, чтобы забрать пакет с миной. Ему это удалось. Шлабрендорф установил, что часовой механизм не сработал якобы из-за низкой температуры воздуха во время полета самолета.

Так или иначе, но покушение опять не удалось. После этого заговорщики предприняли еще несколько попыток покушения на Гитлера, но по самым различным причинам все они оканчивались провалом.

Можно подумать, что случай работал на Гитлера. Но не только случайное стечение обстоятельств оказывалось причиной того, что покушения на жизнь Гитлера были все время неудачными. Как и раньше, основная причина неудач заключалась в том, что главные деятели заговора все еще колебались: уничтожить Гитлера или нет. Они опасались, что убийство Гитлера вызовет к действию такие силы, которые в неукротимом движении сметут на своем пути не только нескольких деятелей гестапо и нацистской партии, но и тот строй, который поставил Гитлера и его приспешников у власти, а это совсем не входило в планы заговорщиков. К тому же, как уже говорилось, руководители заговора с нетерпением ожидали высадки англо-американских войск в Европе, рассчитывая, что тогда им будет легче договориться с реакционными кругами Англии и США о помощи для борьбы не только против Гитлера, но и против Советской Армии.

Нельзя не подчеркнуть, что с самого начала своей организации «оппозиция» всеми возможными путями стремилась установить контакт с реакционными кругами Запада. Именно с этой целью Гёрделер ездил в США и Англию, с этой же целью посетил Англию Клейст, посылались курьеры также в Испанию, Швецию и в другие нейтральные и дружественные гитлеровской Германии страны и к Ватикану. Но установленные контакты в силу условий военного времени были не особенно прочными, они часто нарушались и не давали того эффекта, на который рассчитывали заговорщики.

Все это продолжалось до ноября 1942 г., пока в Швейцарию не прибыл Аллен Даллес и прочная связь с американо-английскими правящими кругами, о которой так мечтали заговорщики, не была наконец установлена.

Аллен Даллес и заговорщики

Аллен Даллес прибыл в Швейцарию 9 ноября 1942 г. в качестве руководителя Европейского бюро ОСС (Управления стратегических служб), то есть фактически в качестве чрезвычайного уполномоченного американской разведки в Европе с постоянной резиденцией в Берне.

«Я был последним американцем, — пишет Даллес, — который приехал в Швейцарию легально до того, как немецкое вторжение в Южную Францию полностью отрезало Швейцарию».[62]

Приезд Даллеса в Берн не мог остаться и не остался бесследным для гитлеровской разведки. Швейцария в то время была наводнена агентами Канариса и Гиммлера.

В документах архива Гиммлера по поводу приезда Даллеса в Берн говорится почти буквально то же самое, что и в книге Даллеса «Немецкое подполье». «Он был послан, — сообщается в одном из этих документов, — из Америки в Швейцарию с некоторым запозданием, и ему удалось миновать вишистскую Францию как раз в тот момент, когда немецкие войска уже вступили в неоккупированную зону».[63]

Американские правящие круги выбрали Аллена Даллеса в качестве своего чрезвычайного уполномоченного по разведке в Центральной Европе не случайно.

Прежде всего Аллен Даллес имел большой опыт разведывательной работы, направленной против европейских стран, и особенно против Германии. Как сообщил немецкий журнал «Дер Шпигель», еще в 1916 г., то есть за год до вступления Соединенных Штатов Америки в первую мировую войну, будущий директор Центрального разведывательного управления и председатель «разведывательного консультативного комитета», в котором представлены все разведывательные службы США, получил свое первое секретное поручение. Назначенный правительством США в 1916 г. в Вену, Даллес должен был установить контакт с теми офицерскими кругами, которые хотели вырвать Австрию из союза с Германией. В 1917―1918 гг. он работал в Берне, имея задание собирать донесения американских шпионов из Юго-Восточной Европы. «Именно тогда, — заявлял Даллес позднее, — я узнал, какое ценное место Швейцария для получения информации, и тогда же начал интересоваться разведывательной работой».[64]

В 1918 г. Даллес выступал за организацию интервенции против молодой Советской республики. «Союзники, — писал он, — не должны отказываться от военной экспедиции из-за боязни того, что она потребует сотни тысяч людей».[65]

Находясь в Берлине, он вступил в контакт с теми государственными деятелями и представителями промышленных и военных кругов, которые призывали к созданию «антибольшевистской европейской армии» под командованием немецких генералов для борьбы с Советской Россией.

Затем некоторое время Даллес работал на Балканах и на Ближнем Востоке, где под видом американского дипломата выполнял поручения нефтяной компании «Стандарт ойл». После этого он был отозван в Вашингтон и назначен на работу в Государственный департамент, где возглавлял отдел по делам Ближнего Востока.

В 1926 г. Аллен Даллес перешел на работу в международную адвокатскую фирму «Салливен энд Кромвелл», пайщиком которой к тому времени уже состоял его старший брат Джон Фостер Даллес. Эта фирма, которую можно охарактеризовать как мозг большого бизнеса, давала советы по всем финансовым, промышленным и коммерческим делам Рокфеллеру и Моргану.

Аллен Даллес продолжал работать в фирме и после прихода фашистов к власти в Германии. За эти годы он приобрел важные и обширные связи с влиятельными нацистами и крупными промышленниками Германии.

Здесь уместно, в частности, упомянуть о том, какую роль играл Аллен Даллес в крупном международном банкирском доме Шредера. Как известно, Шредер занимал одно из ведущих мест среди германских банкиров и промышленников, которые привели Гитлера к власти. В последующие годы Шредер продолжал финансировать агрессивные планы гитлеровской клики. Его банк имел филиалы и за пределами Германии. Так, в Соединенных Штатах Америки ему принадлежали «Шредер траст компани» и «Дж. Генри Шредер корпорейшн». Пост директора и в той и в другой компании занимал Аллен Даллес.

Следовательно, Даллес представлял в США интересы тех промышленных и банковских кругов Германии, которые финансировали военную машину фашистской Германии.

После вступления Соединенных Штатов Америки в войну в 1941 г. Аллен Даллес вернулся к своей старой профессии и в 1942 г. прибыл в Швейцарию в качестве главного резидента американской разведки в Европе.

Центром своей работы Даллес избрал Швейцарию потому, что в то время разведка империалистических государств считала Швейцарию идеальным местом для развертывания подрывной деятельности друг против друга. Находясь в центре Европы, эта нейтральная страна являлась средоточием шпионских резидентур капиталистической разведки. В Швейцарии Аллену Даллесу и его агентам было нетрудно замаскировать свои встречи с представителями гитлеровской Германии или с представителями «оппозиции». Агенты Даллеса под тем или иным предлогом также без особого труда совершали регулярные поездки в фашистскую Германию и получали оттуда шпионские донесения.

К тому времени, когда Даллес появился в Швейцарии, его старые друзья занимали виднейшие посты в государстве Гитлера. Германский представитель адвокатской фирмы Даллесов — Вестрик был одним из «фюреров военного хозяйства»; барон фон Шредер, немецкий партнер нью-йоркского банкирского дома Шредеров, в правление которого входил Даллес, имел чин генерала СС и заведовал фондом, на средства которого Гиммлер создавал концентрационные лагеря.

Помощником Даллеса в Швейцарии был американский немец Геро фон Шульце-Геверниц, родственник рурского магната Стиннеса и главнокомандующего военно-морского флота гросс-адмирала Деница. Другим помощником Даллеса в Швейцарии был В. Лада-Мокарский, вице-президент банка Шредеров.

Наличие таких связей позволяло Даллесу почти беспрепятственно устанавливать контакты с влиятельными кругами гитлеровской Германии.

Для каких же целей прибыл Аллен Даллес в Швейцарию?

«Одной из первоочередных задач, — пишет Даллес в своей книге „Немецкое подполье“, — поставленных передо мной Вашингтоном, было получение данных и организация связей с подпольным движением в Германии».[66]

Можно подумать, что главной заботой Даллеса и тех, кто его послал, была поддержка движения Сопротивления против фашизма в Германии путем установления контакта с этим движением.

Между прочим, сам Даллес и многие его западноевропейские коллеги именно так и пытаются изобразить его миссию в Швейцарии в те годы, когда над Европой, словно крылья коршуна, нависла зловещая тень фашистской свастики.

Вот что, например, пишет Гизевиус о Даллесе:

«Он пытался установить контакт со всеми группами сопротивления в Европе. Его бюро на Геренгассе в Берне превратилось в своеобразный центр европейского движения сопротивления. Не только немцы, но австрийцы, венгры, итальянцы, румыны, финны, не считая граждан оккупированных территорий, встречались там. Здесь каждый легче дышал. Наконец нашелся человек, с которым стало возможным обсуждать противоречивые и сложные проблемы выхода из войны».[67] Вот какую трогательную картину рисует Гизевиус, который сам являлся резидентом немецкой военной разведки в Цюрихе и одновременно был завербован Даллесом. Эта картина рассчитана на наивных людей, она имеет целью исказить историческую правду, показать Даллеса чуть ли не главным организатором движения Сопротивления в Европе и оправдать этим самым его двойную игру, темные махинации и закулисные переговоры с гитлеровцами.

Теперь, когда опубликованы многие архивные документы фашистской Германии, в том числе и документы о тайных переговорах Аллена Даллеса с гитлеровцами в 1943 г., становятся очевидными истинные цели его приезда в Швейцарию.

О чем говорят эти документы?

Действительно, прибыв в Швейцарию, Даллес установил связь с заговорщиками через одного из участников «оппозиции» — Гизевиуса. В то время по заданию начальника гитлеровской военной разведки и контрразведки адмирала Канариса Гизевиус находился в Швейцарии, где вел шпионскую работу против США и Англии, а официально работал в качестве вице-консула германского представительства в Цюрихе.

Гизевиус в свою очередь был связан с главарями «оппозиции»; регулярно в течение двух лет, с 1942 по 1944 г., он совершал поездки из Швейцарии в Германию и обратно. Канарис знал об этих связях, но сам стремился использовать их в своих целях.

Через Гизевиуса Даллес был постоянно в курсе всех дел «оппозиции». Он не только получал подробную информацию о деятельности организации, но и пытался влиять на эту деятельность, то требуя ее активизации, то, наоборот, временного прекращения действий — в зависимости от того, что было выгодно тем кругам, которые представлял Даллес.

Таким образом, в конце 1942 года был установлен беспрецедентный контакт между разведками двух воюющих государств — США и фашистской Германии. Все это, однако, не мешало американской и немецкой разведкам вести подрывную работу друг против друга.

Но, как свидетельствуют документы, главной целью приезда Даллеса было не столько установление контакта с «оппозицией», с подпольным движением внутри Германии, сколько установление связей с представителями руководства гитлеровской Германии.

Как теперь стало известно из секретных документов СС, в период между 15 января и 3 апреля 1943 г. в Берне и Женеве состоялось несколько встреч Даллеса — по его инициативе — с известным международным агентом германской разведки князем Максом Эгоном Гогенлоэ, который получил от Гитлера и Гиммлера задание установить закулисные связи с влиятельными политическими кругами Запада.

Впервые об этих переговорах было упомянуто на Нюрнбергском процессе, а также в 1948 г. в исторической справке Советского Информационного бюро «Фальсификаторы истории», где приводились отдельные выдержки из архивных документов гитлеровской службы безопасности (СД).[68] На Нюрнбергском процессе адвокат Кауфман, защищавший Кальтенбруннера, начальника имперского главного управления безопасности, заявил: «Как известно, Кальтенбруннер обвиняется также в том, что он участвовал в заговоре, направленном против мира. Здесь я хочу доказать, что Кальтенбруннер еще в 1943 году проводил мирную политику. В этой связи следует упомянуть мистера Даллеса… Мистер Даллес был в Швейцарии. Там, как утверждает Кальтенбруннер, все время имели место совещания по вышеназванному вопросу».[69] Адвокат имел в виду переговоры Аллена Даллеса с представителями Гиммлера о заключении сепаратного мира.

Но уже в 1949 г. Даллес пытался опровергнуть эти факты, заявив, что единственные немцы, с которыми он встречался во время войны, были противниками Гитлера.

Однако Даллесу не удалось замести свои грязные следы.

В настоящее время опубликованы подробные документы о встрече Даллеса с Гогенлоэ, почти стенографическая запись бесед между ними.[70] Эти документы неопровержимо свидетельствуют о лицемерии и двурушничестве Даллеса, который одновременно поддерживал связи с теми в Германии, кто был недоволен политикой Гитлера, и с теми, кто представлял интересы Гитлера. Одних он подстрекал к свершению дворцового переворота, а с другими вел переговоры о сепаратном мире. При этом в беседах с гитлеровцами Даллес презрительно и даже с ненавистью отзывался об участниках движения Сопротивления в фашистской Германии, с которыми он поддерживал контакт. Однажды он прямо заявил Гогенлоэ, что «ему уже надоело все время слушать отживших свой век политиков, эмигрантов и предвзято настроенных евреев, что он предпочитает беседовать с таким человеком, как Гогенлоэ, который ясно видит европейские проблемы».[71] Поэтому напрасно некоторые историки Запада пытаются представить Даллеса другом деятелей подпольного движения в Германии.

Из опубликованных документов отчетливо видно, чем главным образом был озабочен Даллес. Его заботы в основном сводились к тому, чтобы в условиях неминуемо приближающейся военной катастрофы Германии сохранить в стране власть монополистов, не допустить демократизации европейских стран и направлять движение Сопротивления по такому пути, чтобы оно не угрожало существованию буржуазно-помещичьего строя в странах Запада. Особенно беспокоило Даллеса усиление влияния Советского Союза на народы Западной Европы. Чтобы уменьшить это влияние, он готов был пойти на любой союз. В Германии, по мнению Даллеса, имелись две силы. Одна из них, представленная Гитлером и его кликой, стояла у руля государства. Она была еще достаточно мощной, чтобы продолжать войну против Советского Союза. Другой силой являлась группа Бека — Гёрделера. Она еще только зародилась, значения большого не имела и серьезной угрозы для Гитлера не представляла. Однако в случае неожиданного поворота событий она могла сыграть известную роль. Поэтому Даллес в начале своей деятельности поддерживал главным образом связи с гитлеровцами, но в то же время не терял из виду и деятелей «оппозиции». Когда же под ударами Советских Вооруженных Сил крах фашистской Германии обозначился отчетливо, он резко активизировал свои связи с заговорщиками: начал тщательно следить за всеми их планами, время от времени непосредственно вмешивался в действия «оппозиционеров», а свои связи с гитлеровцами стал тщательно маскировать и постепенно сводить на нет.

Чтобы показать истинное лицо этого человека, приведем только некоторые выдержки из секретных немецких документов архива Главного управления имперской безопасности СС.

В этих документах, представляющих собой стенографические записи бесед между Даллесом и представителями Гитлера, имена участников переговоров зашифрованы. Так, представитель Гитлера князь Гогенлоэ проходит под кличкой Паульс, его помощник — Бауэр; Даллес фигурирует как мистер Балл, а его помощник условно назывался Робертсом.

Вот что, например, говорится в одном из таких гитлеровских документов: «М-р Балл развернул довольно энергичную деятельность и постоянно принимает полуофициальных эмиссаров различных европейских государств».[72]

О самом Даллесе гитлеровцы отзываются с нескрываемой симпатией, как о своем «хорошем друге». «У него вид здорового человека, хорошие зубы; он энергичен, прост и щедр в обращении. Это, несомненно, человек, обладающий гражданским мужеством».[73]

«Он очень сердечно принял г-на Паульса», — говорится далее в документе. И это в момент, когда шли ожесточенные сражения с гитлеровцами не на жизнь, а на смерть.

Что касается убеждений Даллеса, то Гогенлоэ утверждал, что «м-р Балл не отклоняет национал-социализм в его основных идеях и действиях…».[74]

Мы намеренно так подробно остановились на характеристике роли Даллеса, чтобы показать, кого западные историки так старательно пытаются изобразить организатором борьбы с гитлеровским режимом, другом «оппозиции» и движения Сопротивления против Гитлера.

На самом деле Даллес, выполняя задание определенных империалистических кругов США, стремился заключить сепаратное перемирие с фашистской Германией, предав в самый разгар войны своего союзника по оружию. Он стоял за сохранение господства милитаристской Германии во всей Центральной Европе, за сохранение так называемых буферных государств, направленных против Советского Союза, он открыто высказывал свое восхищение Гитлером и свои опасения по поводу возможной демократизации Германии.

Не следует забывать, что этот человек, возглавляя Центральное разведывательное управление США, вел подрывную шпионскую деятельность против Советского Союза и других стран социалистического лагеря, против прогрессивных сил мира, прикрывая ее лживыми разговорами о защите «демократии» и помощи «угнетенным». Даллес был врагом демократии во время войны. Война его ничему не научила, и он с еще большей энергией продолжал свою подрывную работу в послевоенное время.

Особенно активную деятельность он развернул в районе Карибского моря, и прежде всего на Кубе, где в результате народной революции власть монополистического капитала США оказалась свергнутой.

Интерес Даллеса к Кубе объясняется очень просто. Вот что по этому поводу писала американская газета «Уоркер»: «Даллес представлял кубинских сахарных королей как банкир и адвокат в 30-х и 40-х годах. Он был директором „Генри Шредер бэнкинг корпорейшн“… Он был главным партнером в юридической фирме своего брата „Саливен энд Кромвэлл“. А „Саливен энд Кромвэлл“ были официальными юридическими советниками банка Шредера и их кубинских компаний».[75]

Итак, Шредер и Даллес, которые поддерживали Гитлера и его приспешников, теперь поддерживают врагов кубинского народа. Не случайно статья в газете «Уоркер» называется «Тень Даллеса нависла над Кубой и угрожает всеобщему миру».

Нам придется еще не раз вернуться к зловещей фигуре Даллеса, чтобы рассказать читателю о его подлинной роли в событиях в Германии, кульминационным пунктом которых оказался взрыв адской машины 20 июля 1944 г. в «волчьем логове», в ставке Гитлера в Растенбурге.