Заговор против Гитлера (20 июля 1944 г.)

Странный союз

Тем временем события шли своим чередом. Наступил 1944 год — предпоследний год второй мировой войны.

Положение Германии на фронтах резко ухудшилось. В результате успешных действий Советских Вооруженных Сил уже отчетливо обозначился исход войны, гитлеровская Германия оказалась перед лицом неотвратимой катастрофы.

Выступая перед рейхслейтарами и гаулейтарами нацистской партии, начальник штаба оперативного руководства генерал Иодль еще 7 ноября 1943 г. вынужден был заявить: «Из конца в конец по стране шествует призрак разложения».[76]

1944 год явился годом решающих побед Советской Армии над фашистской Германией. Было завершено освобождение советской земли, и война переместилась на территорию фашистской Германии. Под ударами Советских Вооруженных Сил капитулировали вассалы Германии: хортистская Венгрия, Финляндия Маннергейма-Таннера, королевская Румыния, царская Болгария. К этому времени для всех стало ясно, что Советский Союз один, собственными силами в состоянии сокрушить фашистскую Германию и принести освобождение порабощенным народам Европы.

6 июня 1944 г. англо-американские войска высадились на Нормандском побережье и открыли второй фронт. Это произошло почти через пять лет после объявления Англией войны Германии и через три года после нападения Гитлера на Советский Союз — в тот момент, когда общая стратегическая обстановка сложилась таким образом, что дальнейшее промедление с открытием второго фронта могло отрицательно сказаться на послевоенном положении Англии и США.

Н. С. Хрущев в своей речи на девятой общегерманской рабочей конференции в городе Лейпциге 7 марта 1959 г. указывает: «И вот тут-то, когда весь ход второй мировой войны коренным образом изменился, когда события повернулись для западных стран так, что если бы они опоздали с открытием второго фронта, то советские войска могли оказаться не только в Берлине, но и в Париже, тогда наши союзники стали поспешно действовать. Тогда-то и был открыт второй фронт. Было похоже на то, что наши союзники спешили тогда с его открытием, чтобы не дать народам стран Западной Европы самим, с помощью Советской Армии разгромить войска оккупантов».[77]

В этот период круг лиц, связанных с «оппозицией», значительно расширился. В среде «оппозиционеров» были представлены различные социальные слои и группы. В число участников заговора вошли и представители ведущих промышленных концернов и крупные землевладельцы, генералы и дипломаты, представители высшей бюрократии и деятели распущенных буржуазных партий. Однако, несмотря на все многообразие социальных слоев и групп, представленных в «оппозиции», несмотря на всю внешнюю пестроту ее состава, она выражала вполне определенные классовые интересы, которые в свою очередь определили характер и цели заговора.

Что же объединяло «оппозиционеров», кто пользовался среди них наибольшим влиянием, чьи конкретно интересы они выражали, какие политические идеалы и цели преследовали? Такие вопросы невольно возникают при изучении материалов заговора.

Однако историки Запада эту сторону заговора часто обходят молчанием или, наоборот, усиленно распространяют легенду об общих «христианских» принципах и «духе свободы», которые объединяли участников заговора и которые они якобы защищали, старательно маскируют реальные классовые силы, определившие характер заговора и его политическую программу.

Чтобы правильно ответить на заданные вопросы, следует дать хотя бы краткую характеристику тех групп, которые, в сущности, и составляли в 1944 г. «оппозицию» и из которых она черпала свои кадры, а также проанализировать политическую программу главарей заговора.

«Оппозиция» возглавлялась Гёрделером и Беком и состояла из четырех групп. Эти группы были тесно связаны между собой. Некоторые участники «оппозиции» входили одновременно в две группы. Каждая из них являлась, с одной стороны, пунктом вербовки новых участников «оппозиции», а с другой — местом, где вырабатывалась политическая платформа и намечались планы заговора.

Остановимся на краткой характеристике каждой из этих групп.

Кружок Ройша

Этот кружок играл значительную, если не главную, роль в определении политической линии «оппозиции» и ее целей. Через группу Ройша осуществлялись основные связи «оппозиции» с крупными монополистами и юнкерами.

Не случайно обер-штурмбаннфюрер СС Кизель, руководивший специальной комиссией по расследованию событий 20 июля 1944 г., в своем докладе сообщал: «В так называемом „Кружке Ройша“, представляющем собой разветвленное по всей Германии содружество руководящих деятелей экономики, группирующихся вокруг коммерции советника Ройша, бывшего директора металлургических заводов „Гуте хоффнунгсхютте“, а также вокруг фирмы Бош (Гёрделер был по завещанию душеприказчиком Боша), равно как и в „застольных беседах“ в имении одного из крупнейших землевладельцев Германии Вентцеля в Тойченталь… Гёрделер находил ту среду, в которой развивал свои идеи и вербовал сторонников».[78]

В кружок Ройша входили влиятельные промышленники и землевладельцы, в том числе из треста «Ферейнигтештальверке» — Альберт Феглер, от концерна электропромышленности АЭГ — Бюхер, от концерна Круппа — один из директоров его заводов Лезер, владельцы концернов — Карл Бош, Карл Сименс, банкир Яльмар Шахт, крупные помещики — граф Гарденберг, Вентцель и другие.

В качестве руководителей кружка выступали Ройш и Шахт.

С этой группой был тесно связан Гёрделер, который, как уже упоминалось, являлся финансовым советником концерна Боша — активного члена кружка Ройша.

Фактически кружок Ройша представлял собой своеобразный дискуссионный клуб, где ведущие представители немецких промышленников и юнкерства, убедившись в неизбежности гибели фашизма и опасаясь, что вместе с ним может погибнуть и немецкий империализм, искали путей для его спасения. Через Гёрделера и многих других дворян офицеров, участников заговора, они оказывали сильное влияние на политическую программу «оппозиции», стремясь направить ее деятельность по такому пути, чтобы в случае успеха ее планов не пострадали бы интересы монополистического капитала Германии.

По этому поводу Вальтер Ульбрихт в своей работе «К истории новейшего времени» замечает: «Буржуазные круги привели Гитлера к власти и поддерживали политику германо-фашистского империализма до тех пор, пока ему сопутствовали военные успехи. Но теперь, накануне катастрофы, они попытались спрыгнуть с поезда, мчащегося к пропасти, в надежде сохранить основы господства монополистического капитала».[79]

Другой важной группой, откуда «оппозиция» черпала свои кадры, был так называемый кружок Крейзау.

Кружок Крейзау

Даллес утверждает, что «именно кружок Крейзау обеспечил идейную и политическую платформу заговорщиков», что «даже сегодня предложения, разработанные этими людьми, должны серьезно изучаться всеми, кого беспокоит будущее Германии».[80]

Лидером кружка являлся граф Гельмут Мольтке, правнук известного немецкого фельдмаршала Мольтке-старшего. Так как члены этой группы часто собирались в поместье Мольтке — Крейзау, расположенном в Верхней Силезии, им было дано название «кружок Крейзау».

Мольтке имел юридическое образование и считался экспертом по международному праву. Он работал в разведывательном управлении в качестве руководителя отдела по международному праву.

Председатель «Народного трибунала» Фрейслер, судивший по приказу Гитлера участников заговора, заявил, между прочим, что «кружок Мольтке подготовил 20 июля»,[81] то есть подготовил покушение на Гитлера.

К кружку Крейзау принадлежали представители самых различных социальных групп Германии, объединенные общим стремлением тем или иным путем изменить политический курс страны.

Здесь были представлены правительственные чиновники вроде Адама фон Тротт цу Зольца — чиновника министерства иностранных дел или Герберта фон Бисмарка — статс-секретаря прусского министерства юстиции. В этот же кружок входили Теодор Штельцер — командовавший транспортной службой, граф Шуленбург — бывший посол в СССР, Клейст-Шменцин, возглавлявший так называемых прусских консерваторов и монархистов, граф фон Вартенбург из военно-экономического управления, а также ряд высших служителей церкви. Кроме того, к этому кружку примыкала группа правых и левых социал-демократов, таких, как Э. Хенк, В. Лейшнер, К. Мирендорф, Т. Гаубах, Ю. Лебер, А. Рейхвейн и другие.

Кружок Мольтке был тесно связан с англичанами и американцами. Мольтке до войны состоял в английской ассоциации адвокатов, что давало ему повод для частых путешествий в Лондон, где он поддерживал дружеские отношения с лордом Лотианом, бывшим английским послом в Вашингтоне.

В январе 1944 г. Мольтке был арестован, и руководство кружком Крейзау перешло к графу фон Вартенбургу.

После событий 20 июля 1944 г. большинство членов кружка было арестовано и повешено.

После войны Теодор Штельцер, один из немногих оставшихся в живых участников кружка Крейзау, опубликовал его основные документы, в частности программу кружка. Эта программа, по словам Даллеса, «имеет более чем академический интерес и сегодня».[82]

В целом она отражала утопические взгляды участников кружка и отличалась непоследовательностью во многих вопросах.

«Экономическая и политическая программа, разработанная кружком Крейзау, — пишет Даллес, — представляла из себя христианский социализм».[83]

Даллес также признает, что в этом кружке были разногласия по вопросу о том, куда обращаться за помощью — на Восток или на Запад. Мольтке ориентировался почти исключительно на Запад, некоторые же другие активные члены кружка ориентировались на Восток.

К числу «других членов кружка» следует прежде всего отнести Адама Тротта, бывшего посла в Советском Союзе Шуленбурга, социал-демократа Рейхвейна, а также всех примыкавших к левому крылу заговора, которые выступали за «установление хорошего соседства с Россией (в духе исторических традиций)»[84] и установление связи с рабочим классом Германии в интересах успеха заговора.

В целом кружок сыграл известную роль в развитии заговора, в расширении круга его участников, в разработке основных положений программных документов заговора по внутренним и внешнеполитическим вопросам. При этом следует подчеркнуть, что консервативная, реакционная часть членов кружка, открыто выступавшая против демократизации Германии, за быстрейший сговор с американо-английскими правящими кругами, против Советского Союза и стремившаяся во что бы то ни стало сохранить германский империализм, занимала преобладающее положение и диктовала свою волю остальным участникам группы.

Кружок «Миттвохгезельшафт» и Гиммлер

Кружок «Миттвохгезельшафт» представлял собой небольшую замкнутую группу правительственных чиновников и интеллигенции, выходцев из аристократических кругов.

К этой группе принадлежали: Попитц — бывший прусский министр финансов, Гассель — профессиональный дипломат, позже занимавший важный пост в так называемом Среднеевропейском экономическом объединении; генерал Бек — единственный военный в кружке; профессор «политических наук» Берлинского университета Иессен, с началом войны перешедший на разведывательную службу; профессор Альбрехт Хаусхофер — сын известного гитлеровского геополитика, редактор католической газеты Людвиг фон Гуттенберг и другие.

Члены кружка составляли наиболее реакционную часть «оппозиции», которая всячески препятствовала установлению контакта с левыми элементами и выступала, в сущности, за сохранение в стране нацистского режима, но без скомпрометировавшего себя к этому времени Гитлера.

Как нельзя лучше характеризует реакционные устремления этой группы попытка ее влиятельных членов — Попитца и Иессена втянуть в заговор начальника гестапо Гиммлера.

По свидетельству Даллеса, Попитц и Иессен якобы сомневались в способности военных произвести переворот. При этом они были «сторонниками твердого правительства, высказывались против союза с рабочими и профсоюзами».[85] Попитц считал, что свержение нацистского режима приведет не только к окончанию войны, но и к внутреннему хаосу. Под «хаосом» он подразумевал выступление широких народных масс за установление в Германии подлинного демократического строя.

Мысль о возможной революции, как неотвратимый кошмар, постоянно преследовала таких «оппозиционеров», как Попитц и ему подобные, и они фактически не только не содействовали успеху заговора, но готовы были, разумеется под тем или иным «благовидным» предлогом, пойти на любое предательство, чтобы не допустить демократизации страны.

В истории «оппозиции» известен день 26 августа 1943 г., который можно с полным правом назвать «черным днем „оппозиции“». В этот день бывший прусский министр финансов Попитц с согласия Иессена и одобрения генерала Трескова встретился с Гиммлером в помещении министерства внутренних дел. О чем в действительности говорил Попитц с Гиммлером, сказать трудно, ибо встреча проходила без свидетелей и о ней стало известно через третьих лиц, в том числе и через Даллеса, в руки которого впоследствии попало обвинительное заключение по делу Попитца.

Во всяком случае этих лиц, и конечно Даллеса, никак нельзя заподозрить в том, что они хотят представить Попитца и его единомышленников в невыгодном свете. Можно только предположить, что еще не вся правда об этом свидании стала достоянием общественности. Но и то, что нам известно, свидетельствует: Гиммлер уже в 1943 г. знал о существовании «оппозиции», ее планах убийства Гитлера и о многих ее участниках и руководителях и тем не менее до 20 июля 1944 г. не предпринимал никаких мер к ликвидации «оппозиции».

Разговор Попитца с Гиммлером, по словам Даллеса, велся в следующем плане: война не может быть выиграна Германией и, пока не поздно, нужно начать сепаратные переговоры с западными державами. Однако англичане и американцы якобы не видят в Гитлере надежного партнера для переговоров «и хотели бы иметь небольшую группу интеллигентных и доверенных людей, таких, как Гиммлер»,[86] с которыми вступили бы в контакт.

Что же делать с Гитлером? «Фюреру можно было бы предложить какой-либо почетный пост в отставке, чтобы он мог заняться музыкой и своими художественными интересами».[87] Как видно, эти «заговорщики» не возражали бы против отставки на время Гитлера, замены его таким «интеллигентом», как Гиммлер, чтобы удовлетворить некоторые влиятельные англо-американские круги.

Кстати, Попитц не скрывал предстоящей встречи с Гиммлером. Об этом знали генералы Ольбрихт, Тресков, фельдмаршал Витцлебен.

В ответ на вопрос Попитца о согласии принять участие в заговоре Гиммлер якобы твердо «не сказал ни да, ни нет».[88]

В сентябре 1943 г. адвокат Лангбен, который устроил свидание Попитца с Гиммлером, выехал в Швейцарию для встречи с представителями Даллеса и проинформировал их о возможном участии Гиммлера в заговоре. Те незамедлительно проинформировали Вашингтон и Лондон, но их сообщение было перехвачено и расшифровано гестапо. Опасаясь скандала, Гиммлер скрыл это и отдал приказ об аресте Лангбена и Попитца. Однако их судили только после 20 июля, и отдельно от всех других заговорщиков. Гиммлер позаботился о том, чтобы замести следы своей двойной игры.

Вот что написал Кальтенбруннер, начальник полиции безопасности, министру юстиции перед судом над Попитцем: «Мне известно, что скоро должен состояться суд над бывшим министром Попитцем и адвокатом Лангбеном. В свете известных вам фактов, то есть конференции Гиммлера с Попитцем, я прошу, чтобы публика была исключена из зала суда».[89] Все было сделано так, как хотел Гиммлер. Попитца и Лангбена судили тайно, без свидетелей.

Можно, пожалуй, не сомневаться в том, что Гиммлер в 1943 г., когда обозначились явные признаки возможного поражения фашистской Германии, был не прочь начать заигрывание с «оппозицией», чтобы обеспечить себе место среди фиктивных «борцов против Гитлера». Если бы планы «оппозиции» провалились, свой разговор с Попитцем он мог легко объяснить стремлением проникнуть в среду заговорщиков, чтобы разоблачить их. Во всяком случае, за несколько месяцев до 20 июля Гиммлер заявил адмиралу Канарису, что он, Гиммлер, знает «о значительном количестве офицеров, которые носятся с идеей „восстания“, и только ожидает удобного момента, чтобы их всех арестовать».[90] Он даже назвал имена руководителей заговора — генерала Бека и Гёрделера.

Характерно также, что после встречи с Попитцем, зная о готовящемся покушении на жизнь Гитлера, Гиммлер под разными предлогами избегал появляться в общественных местах вместе с Гитлером.

День встречи Попитца с начальником гестапо потому и называют черным днем в истории «оппозиции», что с этого дня судьба заговора в известной степени находилась в руках Гиммлера, этого отвратительного и коварного человека, не брезговавшего никакими подлыми и садистскими методами в своей «деятельности». Уже в августе-сентябре 1943 г. он, в сущности, мог легко покончить с заговором, арестовав почти всех его участников. Но Гиммлер этого не сделал, и не сделал, разумеется, не из каких-то благородных побуждений, а по той простой причине, что не знал еще, чем может кончиться гитлеровская авантюра, в которой он принимал активное участие, и чем может кончиться заговор. Когда же Гиммлер увидел, что заговор провалился и рассчитывать на заговорщиков больше нечего, он с присущей ему жестокостью быстро расправился с ними, чтобы полностью реабилитировать себя перед Гитлером.

Военная группа

Наиболее многочисленной и самой влиятельной в «оппозиции» была военная группа. Центр ее находился в Германии, главным образом в Берлине, но своих представителей она имела и на Восточном фронте, особенно в штабе группы армий «Центр», и на Западном фронте — в штабе Клюге, Роммеля и Штюльпнагеля.

Состав военной группы был очень разнообразен. Одни из ее членов искренне ненавидели фашизм и с самого начала гитлеровских авантюр не сомневались в их конечном провале. Другие пришли к таким же выводам, но после длительных и мучительных раздумий, под впечатлением прежде всего поражений фашистской армии на советско-германском фронте. Третьи примкнули к «оппозиции», чтобы в случае крушения гитлеровской империи избежать расплаты за свое участие в фашистских преступлениях. Были такие, кто присоединился к «оппозиции», чтобы направлять ее деятельность в интересах сохранения германского империализма. Наконец, были и такие, кто проник в «оппозицию» по заданию гестапо, чтобы непрерывно следить за ее участниками.

В 1943―1944 гг. круг участников военной группы значительно расширился. В нее влилось много новых лиц, главным образом молодых офицеров. Некоторые из них требовали от руководства «оппозиции» не только более активных действий, но и привлечения свежих сил, а также установления контакта с левыми элементами в стране, в частности с коммунистами.

Не следует, однако, думать, что число участников «оппозиции» было очень большим. Руководители «оппозиции» заботились о привлечении в организацию крупных военных деятелей вроде Клюге, Роммеля и меньше всего стремились расширять число участников за счет привлечения рядового офицерства. Что же касается участия в заговоре солдат или младших офицеров, то об этом никто из «оппозиции» вообще не думал, так как это противоречило самой идее заговора, который по замыслу его руководителей должен был носить в целом характер чисто верхушечного заговора, а со стороны военных — характер генеральского заговора. Несомненно, если бы кто-либо из военных участников «оппозиции» вдруг заговорил о необходимости привлечь солдат, то его сочли бы за сумасшедшего или за коммуниста. И в том и в другом случае он был бы немедленно изгнан из «оппозиции», а возможно, и уничтожен физически или выдан гестапо.

Никто из заговорщиков, даже самые левые из них, не предпринял реальных мер для привлечения в заговор рабочих. Если бы это было сделано, то совсем другие были бы результаты заговора. На виселице оказались бы не участники «оппозиции», а те, кому положено было там оказаться, — Гитлер и его сообщники, в том числе и некоторые «сочувствующие» «оппозиции» вроде Гиммлера.

Военную группу возглавлял генерал-полковник Бек, который вместе с Гёрделером руководил всей «оппозицией».

К главным участникам заговора на Восточном фронте следует прежде всего отнести Трескова и Шлабрендорфа, а на Западном — генерала Штюльпнагеля — военного губернатора оккупированной части Франции, и подполковника Хофаккера — офицера штаба Штюльпнагеля. В состав группы заговорщиков во Франции входили также полковник Липетов — начальник штаба Штюльпнагеля, генерал-лейтенант Бойнебург-Ленгсфельд — немецкий комендант Парижа, полковник Финке — начальник службы снабжения в штабе командования Запада. Впоследствии к этой группе присоединились фельдмаршалы Роммель и Клюге, командовавшие соответственно группой армий «Б» и войсками всего Западного фронта, а также генерал-полковник Фалькенгаузен, командовавший немецко-фашистскими войсками в Бельгии и Северной Франции.

Активными заговорщиками, действовавшими в Германии, в основном в Берлине, были генерал-полковник Хаммерштейн, который с 1930 по 1934 г. являлся главнокомандующим немецкими сухопутными войсками, генерал Остер — первый заместитель адмирала Канариса, генерал Томас — начальник военно-экономического управления ОКВ, генерал Вагнер — генерал-квартирмейстер, фельдмаршал Витцлебен — заместитель начальника генерального штаба сухопутных войск, генерал пехоты Ольбрихт — начальник управления общих дел вооруженных сил гитлеровской Германии и его начальник штаба полковник Квирнгейм, генерал Фельгибель — начальник войск связи и многие другие.

В большинстве это были генералы и офицеры, которые активно участвовали в установлении фашистского порядка в Германии, в разработке и осуществлении агрессивных планов фашистской Германии. Как уже подчеркивалось, их разногласия с Гитлером носили непринципиальный характер. Они касались лишь сроков нападения или отдельных деталей планов. Позднее у них возникли сомнения относительно возможности и целесообразности ведения войны на два фронта. В этих сомнениях не было ничего оригинального, ибо еще задолго до прихода Гитлера к власти многие авторитеты немецкого генерального штаба предупреждали государственных деятелей Германии об опасности ведения одновременной войны на два фронта. Большинство участников военной группы, зная нравы империалистических кругов США и Англии, не без основания рассчитывали на возможность заключения сепаратного перемирия на Западе и сосредоточение всех усилий против Советских Вооруженных Сил. При этом они понимали, что Гитлер будет помехой на пути заключения такого перемирия. Поэтому они стремились устранить Гитлера и заменить его другим человеком, более приемлемым для правящих кругов Запада. Именно таким путем они надеялись сохранить империалистическую Германию и ее вооруженные силы и создать единый фронт империалистических государств, направленный против Советского Союза.

Однако в состав военной группы входили и те, кто искренне желали избавиться от Гитлера, чтобы потом пойти по пути заключения мира и демократизации Германии. Правда, их было немного и они не играли заметной роли в разработке планов и программы заговора. Об этих людях имеется очень мало материалов, к тому же их участие в заговоре изображается западными историками зачастую в искаженном виде. Но о них надо сказать, ибо без этого список участников заговора был бы неполным.

Ведущей силой этой группы военных участников заговора по праву считается полковник Клаус Шенк граф фон Штауффенберг, занимавший в 1943―1944 гг. должность начальника штаба армии резерва. Он был одним из самых смелых и решительных участников заговора.

Американский историк Уильям Шайрер пишет, что «самым храбрым и полезным из заговорщиков был полковник Штауффенберг».[91]

С момента вступления в группу заговорщиков и до последней минуты своей жизни он показывал пример большого мужества, беспредельной храбрости и постоянной готовности к самопожертвованию ради спасения Германии.

В группу заговорщиков Штауффенберг вошел примерно в 1943 г. Выходец из Южной Германии, высокий, стройный, он имел смуглого цвета кожу и черные как смоль волосы.

На африканском фронте Штауффенберг был тяжело ранен, потерял глаз, левую руку и два пальца на правой руке. На глазу он носил черную повязку. Своим внешним видом он напоминал Овода, героя известного романа Войнич.

Клаус Шенк граф фон Штауффенберг

Штауффенберг отличался от других участников заговора не только своей беспредельной храбростью. Он сумел объединить вокруг себя группу молодых офицеров, которые вместе с ним выступали за решительную активизацию действий заговорщиков, за необходимость немедленно перейти от слов к делу. Кроме того, Штауффенберг считал, что заговор будет успешным, только если в нем примут участие левые элементы в стране. Он выступал так-же за установление контакта не только с западными державами, но и с Советским Союзом.

Гизевиус в своих воспоминаниях вынужден признать ведущую роль Штауффенберга в заговоре. Он пишет: «До вступления Штауффенберга в оппозицию представители военных кругов не претендовали на руководящую роль внутри заговора. Бек в своей деятельности вел себя как гражданский человек. Остер отказался от всех политических притязаний. Канарис практически не принимал какого-либо участия в заговоре. Томас после разочарований 1942 года был пассивен. Витцлебен намеренно не принимал участия во всем, что не имело отношения к военной стороне заговора. Тресков все политические дела передоверил Гёрделеру. Такие чисто военные люди, как Штюльпнагель и Ольбрихт, в политическом отношении ничего из себя не представляли. Короче говоря, офицеры — участники организации главное внимание уделяли технической стороне подготовки заговора. Но Штауффенберг предложил коренным образом изменить это положение. Он и его офицеры стали претендовать если не на полное политическое руководство заговором, то по крайней мере на участие в этом руководстве».[92]

Гизевиус, который говорит о Штауффенберге без всякой симпатии и сочувствия, все же признает, что он был «волевым», «динамичным», «солдатом до мозга костей» и т. п. Гизевиус также подчеркивает, что «непосредственное окружение Штауффенберга искало союза с крайними левыми, с коммунистами».[93]

Хотя документов, раскрывающих в полной мере политические взгляды Штауффенберга и его группы, нет, но и на основании того немногого, что опубликовано, можно сделать вывод, что они резко отличались от взглядов реакционного большинства «оппозиции» во главе с Гёрделером, куда входили, в частности, Гассель, Попитц, Остер, Ольбрихт, Витцлебен, Роммель. По многим вопросам к этой группе примыкали и правые социал-демократы вроде Мирендорфа, Лейшнера, Лебера и других.

Вальтер Ульбрихт в своем исследовании «К истории новейшего времени» замечает: «Между Гёрделером и некоторыми военными — участниками заговора, такими, как генерал-полковник фон Хаммерштейн, генерал Бек и полковник Штауффенберг, существовали разногласия: эти офицеры были готовы сотрудничать с коммунистами и установить контакт с Советским Союзом».[94]

Эти разногласия касались, в сущности, вопросов послевоенного устройства Германии, путей ее развития, роли и места отдельных социальных групп и классов в заговоре и их представителей в будущем правительстве.

Чтобы отчетливо представить себе суть этих разногласий, необходимо хотя бы вкратце познакомить читателя с основными положениями политической программы «оппозиции», разработанной Гёрделером и его друзьями по указанию и советам тех кругов, которые стояли за их спиной и фактически направляли всю их деятельность.

При этом следует иметь в виду, что эта программа отражала взгляды тех участников «оппозиции», которые шли за Гёрделером и составляли, в сущности, ее большинство. Поэтому программа Гёрделера в работах буржуазных историков выдается за программу всего заговора.

Политическая программа Гёрделера и его сторонников

Политическая программа гёрделеровского большинства изложена во многих работах западногерманских историков, в мемуарах участников событий 20 июля 1944 г., а также в некоторых исторических сборниках и журналах.

Например, в книге Герхарда Риттера «Карл Гёрделер и немецкое движение сопротивления» опубликован составленный Гёрделером «План послевоенного устройства мира». В книге участника заговора Рудольфа Пехеля[95] помещены многие документы группы Гёрделера, и в частности «Воззвание к немецкому народу», «Воззвание к армии» и «Правительственное заявление по радио». Обширные выдержки из программных документов этой группы приводит и Даллес.

Какие же политические цели преследовали Гёрделер и его сторонники?

Возьмем первый, самый главный вопрос о том, продолжать ли в случае успеха заговора войну или немедленно заключить мир, и если заключить мир, то на каких условиях. В немедленном прекращении войны были заинтересованы все те, кому были действительно дороги интересы Германии.

Как же решало этот вопрос большинство «оппозиции»? Вот что докладывал Даллес в Вашингтон в апреле 1944 г. на основе сообщений, полученных от Гёрделера и Бека: «Положение в Германии постепенно приближается к своему кульминационному пункту. Конец войны в Европе определенно виден. В условиях наступающего кризиса группа сопротивления в Германии, возглавляемая Гёрделером и генералом Беком, заявляет, что она желает и готова убрать Гитлера и свергнуть нацистский режим. Эта группа является единственной группой в Германии, которая имеет достаточный авторитет в армии и среди определенной части высшего военного руководства, чтобы сделать переворот возможным. Она является также единственной группой, которая имеет личный доступ к нацистскому руководству, включая Гитлера, и достаточно вооруженной, чтобы осуществить необходимые действия. Эта группа готова действовать только в том случае, если она получит определенные заверения со стороны западных держав, что в случае успеха заговора она сможет вступить в прямые переговоры с англо-американцами в отношении дальнейших практических шагов. Эта группа особенно заинтересована в том, чтобы переговоры были осуществлены через Вашингтон и Лондон и чтобы она не имела непосредственных дел с Москвой… (Разрядка моя. — М. М.). Она основывает свое требование на том, что люди, стоящие во главе заговора, являются в известной степени консерваторами, хотя они и будут контактироваться с левыми элементами, за исключением коммунистов. Главным мотивом их действия является горячее желание предохранить Центральную Европу от идеологического и фактического контроля со стороны России… Группа подчеркивает со всей решительностью, что опасность такого развития событий нельзя недооценивать, особенно имея в виду пролетаризацию миллионов населения Центральной Европы».[96]

Что же предлагали заговорщики? «В случае удачи заговора, — продолжает Даллес, — немецкие генералы, возглавляющие командование на Западном фронте, особенно Фалькенгаузен и Рундштедт, будут готовы прекратить сопротивление и обеспечить высадку союзных войск. Одновременно необходимые приготовления будут сделаны для приема союзных парашютистов в ключевых пунктах Германии».[97]

Читатель не посетует на то, что приведена такая большая цитата из доклада Даллеса. Дело в том, что в ней как в зеркале отражено, без прикрас и демагогической фразеологии, истинное политическое лицо Гёрделера и его сторонников. Они искали союзников для продолжения войны на Востоке, надеясь на основе общности классовых интересов монополистов США, Англии и Германии и ненависти к Советскому Союзу столковаться с английскими и американскими империалистами о совместном выступлении против Советского Союза и тем самым спасти германский империализм, который уже находился на грани катастрофы. Не трудно заметить, что Даллес относился к плану заговорщиков с определенной симпатией; более того, он надеялся, что правящие круги США и Англии одобрят этот план.

В мае 1944 г. группа Гёрделера выдвинула новый план, в основу которого была положена старая идея о том, что гитлеровские вооруженные силы должны капитулировать перед Западом.

В этом плане немецкие генералы предлагали англо-американцам осуществить одновременно такие операции: высадить три англо-американские воздушнодесантные дивизии в районе Берлина, «где местное немецкое командование окажет им полное содействие»; вместе с высадкой воздушного десанта осуществить высадку крупного морского десанта на немецкое побережье в районе Бремена; наконец, высадить морской десант на французское побережье.[98]

Таковы были действительные планы группы Гёрделера по вопросу о продолжении войны. Они были направлены на то, чтобы задержать стремительное наступление Советских Вооруженных Сил и не допустить овладения ими Берлином, а это можно было сделать, по их мнению, только договорившись с англо-американцами о прекращении войны на Западе и бросив все силы на Восток. Чтобы скрыть от трудящихся масс Германии правду о своих планах продолжения войны на Восточном фронте, Гёрделер и его сторонники в воззвании к немецкому народу предполагали заявить: мы не властны над войной и миром.

Свои политические взгляды Гёрделер частично раскрыл в одной из бесед с офицерами штаба корпуса в Мюнстере, о которой он рассказал на суде. Вот что он показал:

«Я со своей стороны сказал им, что в настоящих условиях остается лишь прибегнуть к мерам политическим, ибо чисто военными средствами уже ничего нельзя добиться. Эти политические средства заложены в противоположности жизненных интересов Англии и России. В интересах Англии не допустить продвижения России дальше на Запад, так как последняя, утвердившись на Балканах, будет угрожать английским колониям в Азии. Предотвратить это она может лишь с помощью достаточно сильной Германии».[99]

В своем «Плане послевоенного устройства мира» Гёрделер на все лады расписывает, какие заманчивые перспективы откроются для США и Англии с установлением в Европе гегемонии Германии. «План послевоенного устройства мира» — это в сущности призыв к объединению империалистических сил Англии, США и Германии ради спасения германского империализма, нового передела мира, борьбы с демократическим движением и создания мощного антисоветского блока крупных империалистических государств.

Таким образом, планы Гёрделера и его сторонников в отношении прекращения войны целиком и полностью совпадали с интересами германских империалистов, которые опасались, что вступление Советских Вооруженных Сил в Германию приведет в конце концов к крушению власти империалистов и к установлению демократического строя.

Однако не все участники заговора были согласны с этими откровенно империалистическими установками группы Гёрделера. Как уже говорилось, против них выступали Штауффенберг и его сторонники. Они стояли за прекращение войны на всех фронтах и немедленное заключение мира. Многие члены крейзауэровского кружка также высказывались за проведение политики мира и сотрудничество не только с западными державами, но и в равной степени с Советским Союзом. Но все они, по сравнению с группой Гёрделера, не играли решающей роли в «оппозиции» и не оказывали существенного влияния на выработку политической платформы заговорщиков.

Что касается территориальных требований в случае окончания войны, то и в этом отношении Гёрделер и его сторонники не очень сильно отходили от известных территориальных притязаний Гитлера. В пресловутом гёрделеровском «Плане послевоенного устройства мира» можно найти требования об обязательном включении Австрии, Судетской и Мемельской областей в состав Германии, о восстановлении прежних германских границ 1914 г. на Западе и Востоке (то есть границ с Францией, Бельгией и Польшей), о возвращении германских колоний. В условиях приближающейся катастрофы фашистского режима даже Гитлер не мог мечтать о лучших условиях послевоенного устройства мира для Германии. Он, вероятно, не колеблясь, подписался бы в тот период под планом Гёрделера.

Планы Гёрделера в отношении послевоенного государственного устройства Германии также носили реакционный характер.

Главной чертой этих планов являлось сохранение и укрепление в стране буржуазно-помещичьего строя. В гёрделеровском проекте конституции всячески ограждались права крупных монополистов и юнкерства, аграрная система оставалась без изменений, созданный нацистами государственный аппарат сохранялся. В планах Гёрделера не было даже намека на демократизацию общественного строя Германии. Наоборот, его конституция устанавливала в стране строгий полицейский режим.

Разоблачая надуманное утверждение западногерманского историка Герхарда Риттера о том, что «государство, которое проектировал Гёрделер, должно было быть самым доподлинно народным, даже, можно сказать, рабочим государством»,[100] Ганс Дресс — научный сотрудник Немецкой Академии государства и права (ГДР) — в своем выступлении на научной сессии историков в Лейпциге заявил следующее:

«Чтобы соблюсти верность исторической истине, необходимо… решительно указать на то, что запроектированное им (Гёрделером. — М. М.) государство не могло быть ни „народным“, ни „рабочим“, а должно было стать только децентрализованным, тоталитарным юнкерски-буржуазным государством на сословной основе, которое не собиралось никак затрагивать ключевые позиции власти монополистического капитала и крупного землевладения».[101]

На основе анализа многих документов Ганс Дресс пришел к следующему справедливому выводу: «…Гёрделер хотел, как показывает исследование его проектов конституции, ввести непрямую мажоритарную систему выборов,[102] ограничить политические партии, лишить власти рейхстаг, учредить вторую реакционную палату, создать всесильное правительство, не подчиняющееся парламенту, и очень сильно урезать основные права и политические свободы».[103]

Штауффенберг и некоторые члены крейзауэровского кружка настойчиво выступали против реакционных конституционных планов Гёрделера, за проведение аграрной реформы, восстановление профсоюзов, национализацию главнейших отраслей народного хозяйства — словом, за создание в Германии демократической республики.

Кто же по плану Гёрделера должен был войти в новое правительство? Вокруг этого вопроса в «оппозиции» развернулись бурные споры. Гёрделер с самого начала выступил против участия коммунистов и других левых элементов в новом правительстве. В свою очередь, Штауффенберг и его группа, а также некоторые участники крейзауэровского кружка протестовали против кандидатуры Гёрделера на пост рейхсканцлера, предлагая вместо него социал-демократа Лебера. Они настаивали также на привлечении в правительство коммунистов. Не считаясь с установками Гёрделера, Штауффенберг через Лебера и Рейхвейна в июне 1944 г. установил прямой контакт с членами центрального оперативного руководства нелегальной коммунистической партии Германии — Зефковом, Якобом и Нейбауэром.[104] 4 июля должна была состояться вторая встреча Штауффенберга с коммунистами, но гестапо арестовало Рейхвейна, Лебера, а также Зефкова и Якоба. Есть основания предполагать, что они были преданы гестапо Гёрделером, считавшим любой контакт с коммунистами опасным для осуществления своих планов.

В конце концов Гёрделеру удалось втайне от тех, кто выступал против него, составить список будущих членов правительства и согласовать его с реакционным большинством «оппозиции». В этом новом правительстве были представлены главным образом те, кому крупнейшие немецкие монополисты и помещики считали возможным доверить защиту своих интересов и кто, кроме этого, считались борцами против гитлеровского режима или не особенно скомпрометировали себя связями с гитлеровцами.

Главой государства, или, как он назывался, генеральным наместником, предполагалось назначить генерал-полковника Бека, военным министром — генерала пехоты Ольбрихта или генерала Остера, главнокомандующим вооруженных сил — генерал-фельдмаршала Витцлебена, командующим сухопутными войсками — генерал-полковника Гёппнера.

Рейхсканцлером намечался Гёрделер. Он должен был возглавлять правительство из девяти министров: внутренних дел, иностранных дел, просвещения, восстановления, экономики и труда, финансов, юстиции, сельского хозяйства и вооруженных сил.

Рейхсканцлер наделялся самодержавными полномочиями; он был независим от рейхстага и мог в любое время смещать министров без всякого согласования с палатами.

В состав будущего правительства были включены два крупных промышленника — члены нацистской партии — представитель концерна целлюлозной промышленности Юнг в качестве министра экономики и генеральный директор концерна Круппа Лозер в качестве министра финансов. Партию католического центра должны были представлять вице-канцлер Якоб Кайзер и министр юстиции Вирмер.

Гёрделер не забыл и о социал-демократах, считая, что введение их в правительство должно подчеркивать его «демократический» характер. От социал-демократов, в частности, в качестве вице-канцлера выступал Лейшнер, в качестве министра внутренних дел — Лебер.

Министром иностранных дел намечался Гассель, который был известен своей западной ориентацией, а его статс-секретарем — бывший посол в Советском Союзе граф Шуленбург, который должен был как бы представлять тех, кто стоял за установление дружественных отношений с Советским Союзом.

В списке правительства был также Гизевиус в качестве министра восстановления. Он должен был представлять интересы американских империалистов в правительстве Гёрделера.

Но как бы Гёрделер ни маскировал свое правительство участием в нем социал-демократов или Шуленбурга, в целом оно оставалось антидемократическим, антинародным правительством крупных монополистов, юнкеров и милитаристов.

Канарис и заговор

История заговора будет, пожалуй, не полной, если не сказать хотя бы кратко о той роли, которую играл в нем начальник гитлеровской военной разведки и контрразведки (абвер) адмирал Канарис.

Судьба Канариса, убежденного фашиста, много сделавшего для прихода Гитлера к власти и укрепления нацистского режима в Германии, а также для осуществления гитлеровских агрессивных планов и, несмотря на это, окончившего свою жизнь на виселице за участие в заговоре против Гитлера, давно уже привлекает внимание многих журналистов, историков и писателей Запада. В Англии и Западной Германии, в Соединенных Штатах Америки и во Франции опубликовано немало книг и статей, прямо или косвенно посвященных описанию его жизни и деятельности.

Такой интерес объясняется главным образом тем особым положением, которое занимал в гитлеровской Германии Канарис. Работая начальником военной разведки и контрразведки, он в то же время поддерживал нелегальные связи с англичанами, американцами и с заговорщиками.

Следует, однако, подчеркнуть, что характер большинства книг и статей о Канарисе, написанных за рубежом, явно тенденциозен. Вместо того чтобы объективно проанализировать факты и события, а также причины, толкавшие Канариса на противоречивые поступки и двойную игру, которая привела его в конце концов к гибели, реакционные буржуазные писатели изображают этого человека героем, тайным организатором и вдохновителем всех заговоров против Гитлера, активным борцом против нацистского режима и, наконец, союзником англичан и американцев. Но авторы всех этих книг сходятся на одном: Канарис ненавидел Советский Союз, страшился революционных сил Германии и возможности революционных потрясений.

Назначение Канариса начальником разведки и контрразведки не случайно совпало с переходом Гитлера к политике открытой подготовки агрессии. В этих условиях фашистский предводитель хотел иметь во главе такого учреждения, как управление военной разведки и контрразведки, не просто доверенное лицо, а человека, безоговорочно поддерживавшего все его агрессивные намерения и готового без колебаний выполнять любые, даже самые грязные и рискованные поручения. Выбор пал на Канариса.

С точки зрения правителей фашистской Германии, Канарис был достаточно подготовлен к этой работе. Он был шпионом и диверсантом в Соединенных Штатах Америки еще во время первой мировой войны; находясь в 1916 г. в Испании, организовывал шпионаж и диверсии против Франции и Англии; участвовал в убийстве вождей рабочего класса Германии — Розы Люксембург и Карла Либкнехта. С Гитлером Канарис был связан с 1923 г. По свидетельству Колвина, одно качество у Канариса Гитлер особенно ценил: «Канарис, как и Гитлер, питал интуитивную ненависть к большевизму».[105]

Как начальник военной разведки и контрразведки, он обязан был не только организовывать шпионаж, диверсии и другие подрывные акты на территории враждебных Германии стран, но и вести борьбу с заговорщиками и шпионами в немецких вооруженных силах. Однако, как теперь неопровержимо доказывают документы и свидетельства очевидцев, Канарис с первых же дней своей работы в качестве начальника абвера установил тайные контакты с правящими кругами Англии, а позднее и Соединенных Штатов Америки. Эти связи стали особенно тесными во время второй мировой войны. В то время как на фронтах шли боевые действия между немецко-фашистскими и англо-американскими войсками, курьеры Канариса путешествовали из Берлина в Цюрих, Ватикан, Анкару, Лиссабон, где в тиши кабинетов встречались с представителями США и Англии.

Как оказалось впоследствии, эти связи не мешали Канарису вести подрывную деятельность против Англии и США, используя для этого самые разнообразные методы: обман, шантаж, подкуп, запугивание, террор и саботаж.

Канарис был одним из тех, кто сыграл важную роль в подготовке и развязывании войны против Советского Союза. Следует, однако, заметить, что эта сторона его деятельности почти не находит отражения в выпущенных на Западе книгах о Канарисе. В них много напыщенных и сентиментальных фраз, оправдывающих действия Канариса в период захвата гитлеровской Германией Норвегии, Голландии, Бельгии, Франции и других стран, восхваляющих его за то, что он якобы выступал против разрушения Варшавы и против варварского обращения с советскими военнопленными. Но в этих книгах ничего не говорится или очень мало говорится о ведении Канарисом и его ведомством в самых широких масштабах шпионской и диверсионной работы против Советского Союза. Это весьма убедительно характеризует «объективность» авторов указанных книг.

Что же толкнуло Канариса, этого убежденного нациста, достигшего большой власти, приближенного к Гитлеру и посвященного во все его планы, на связь с заговорщиками? Дело в том, что уже тогда, в 1938 г., он стал с тревогой замечать на горизонте признаки грозовых туч. Канарис догадывался, что фашистский корабль, где полновластным капитаном был Гитлер, рано или поздно даст течь. Реальной опасности еще не ощущалось и спасаться было рановато, но запастись спасательным кругом не мешало. И начиная с 1939 г. Канарис повел двойную игру. С одной стороны, он делал все, чтобы подчинявшееся ему управление разведки и контрразведки наилучшим образом обеспечивало выполнение агрессивных планов Гитлера. Он засылал агентуру, организовывал подрывные действия, акты саботажа, убийства, устанавливал связи с предателями и отщепенцами типа Квислинга и Генлейна.

С другой стороны, он поддерживал связи с американцами и англичанами и поощрял участие своего первого заместителя генерала Остера и некоторых других служащих абвера в заговорщической группе Гёрделера — Бека. Для этого Канарис использовал свое служебное положение, позволившее ему и его представителям бесконтрольно ездить за границу, встречаться с представителями разных кругов и т. п.

Какой характер носили эти связи? Конечно, было бы ошибочно предполагать, что Канарис являлся обычным агентом американской или английской разведки, выполнявшим за денежные вознаграждения их задания.

Эти связи носили, скорее, политический характер. Канарис искал за границей путей для отступления и поддержки тем силам, которые во имя сохранения германского империализма решили выступить против Гитлера.

Но неправильно также считать, что он вообще не передавал сведений англичанам и американцам. Если верить западным авторам, то Канарис только и делал, что постоянно беспокоился, как бы предупредить англо-американцев о сроках готовящегося нападения и составе участвующих сил да устраивал заговоры против Гитлера. Так, якобы он предупредил о нападении на Норвегию, Польшу, Голландию. Конечно, это явное преувеличение. Аллен Даллес, поддерживавший во время войны связь с Канарисом, так оценивает его деятельность: «Я не хочу сказать, что весь немецкий абвер только и занимался тем, что готовил заговоры против Гитлера. На самом деле было далеко не так. Наверное, 95 % абвера, если не больше, собирали сведения о союзниках и готовили заговоры против них».[106]

Канарис даже не являлся членом заговорщической группы Гёрделера — Бека, хотя был полностью осведомлен о всех деталях ее деятельности. Он знал, что его первый заместитель генерал Остер и некоторые другие работники абвера активно участвуют в подготовке заговора и покушения на Гитлера, и не только не препятствовал им, но и всячески содействовал. Как уже говорилось, Канарис вел двойную игру, надеясь, что в любом случае он не окажется в проигрыше.

Но с 1942 г. авторитет Канариса непрерывно падал. Неудачи на фронтах усиливали недовольство Гитлера деятельностью Канариса и руководимого им управления военной разведки и контрразведки. В ряде стран произошли серьезные провалы гитлеровских агентов, некоторые из них перебежали на сторону англо-американцев. Все это повлияло на положение Канариса. Воспользовавшись этим, Гиммлер постепенно стал забирать абвер в свои руки. Вначале удалили Остера — заместителя Канариса и некоторых других служащих управления разведки. Затем, в феврале 1944 г., был снят с поста начальника разведки и сам Канарис, а на его место назначили Кальтенбруннера.

Когда 20 июля 1944 г. состоялось неудачное покушение на Гитлера в его ставке около Растенбурга в Восточной Пруссии, Канарис уже был не у дел. Он занимал какую-то незначительную должность в ведомстве по снабжению сухопутных войск. Однако это не мешало ему быть в курсе событий, и, когда стало известно, что покушение не удалось, он одним из первых направил в ставку телеграмму, в которой выражал радость в связи с тем, что Гитлер остался жив.

На рассвете 21 июля гестапо, возглавляемое Гиммлером, начало производить массовые аресты лиц, причастных к заговору. Канарис переиграл — через два дня арестовали и его. Он был казнен 9 апреля, то есть за месяц до окончательной победы над фашистской Германией.

Кстати говоря, в ФРГ и в других европейских капиталистических странах еще не так давно широко распространялись слухи, будто Канарис жив и здоров. Более того, в июле 1947 г. французская разведывательная служба через министерство иностранных дел Франции сообщила странам, входящим в ООН, что ее тайные агенты обнаружили в Аргентине бывшего начальника гитлеровской военной разведки и контрразведки адмирала Канариса, живущего там под вымышленным именем. Это дало основание некоторым зарубежным исследователям деятельности абвера заявить, что «смерть Канариса была одним из многочисленных дерзких обманов этого авантюриста».[107]

Позднее эти слухи были опровергнуты. Так, начальник датской военной разведки полковник Г. Лундинг, который, находясь в заключении во Флоссенбургском концентрационном лагере, занимал соседнюю с Канарисом камеру, показал, что ночью 9 апреля 1945 г. Канарис был повешен во дворе тюрьмы. Другой из немногих уцелевших участников заговора 20 июля 1944 г. — Шлабрендорф также подтвердил, что Канарис был повешен по специальному приказу Гиммлера.

Этой насильственной смертью заканчивается одна из любопытных страниц в истории разведки Германии.

Накануне взрыва

В результате выдающихся побед, одержанных Советскими Вооруженными Силами зимой и весной 1944 г., военно-политическое положение Германии к лету 1944 г. серьезно ухудшилось. К тому же фашистская Германия, еще не оправившаяся от этих ударов, стояла перед угрозой нового мощного наступления Советских Вооруженных Сил, последовавшего летом 1944 г.

10 июня Советская Армия нанесла удар по немецко-фашистским войскам на Карельском перешейке и в Карелии, 23 июня — в центре советско-германского фронта, затем на Балканах, в Прибалтике и Заполярье.

Поражения на фронтах резко ухудшили и экономическое положение Германии. Вследствие огромных потерь живой силы и средств произошло истощение ее экономических и людских ресурсов. Кроме того, в оккупированных странах развертывалось в небывалых масштабах народно-освободительное движение против немецко-фашистских захватчиков.

Ухудшению военно-политического и военно-экономического положения Германии способствовали также активные действия англо-американских войск во Франции, после их высадки на Нормандское побережье, и в Италии. Значительно повысилась активность стратегической авиации США и Англии, которая усилила свои удары по городам, промышленным объектам и важным коммуникациям Германии. Англо-американские правящие круги активизировали действия своих войск, понимая, что дальнейшая их пассивность может неблагоприятно отразиться на послевоенном положении Англии и США в Западной Европе. Быстрым продвижением в глубь территории Франции и Германии они стремились опередить Советскую Армию в занятии Берлина и других важных политических центров Германии.

Наиболее трезвые военные деятели Германии понимали, что катастрофа уже стучится в двери и дальнейшее продолжение войны является бессмысленным. «Не оставалось ни малейшего сомнения, — пишет Типпельскирх, — что до предела натянутая струна рано или поздно должна была лопнуть».[108]

Настало время и руководителям заговора, если они еще хотели спасти германский империализм, торопиться с осуществлением своих планов.

На Нюрнбергском процессе между Джексоном — главным обвинителем от США — и Гизевиусом, выступавшим в качестве свидетеля, произошел следующий диалог:

«Вопрос: Затем пришло время, когда каждый, связанный с вашей группой, знал, что война была проиграна.

Ответ: Да.

…Вопрос: И с течением времени стало гораздо более явным не только то, что война будет проиграна Германией, но также и то, что Германия будет физически разрушена в результате войны. Это правильно.

Ответ: Да, это было так».[109]

Конечно, заговорщики, говоря о разрушении в результате проигрыша войны, беспокоились вовсе не о благополучии германского народа, а о существовании германского империализма.

Гибели германского империализма опасались также Даллес и те круги, интересы которых он защищал. Не случайно поэтому Даллес накануне краха фашистского рейха активизировал свои связи с заговорщиками. Понимая, что продвижение Советских Вооруженных Сил в глубь Германии может привести к крушению германского империализма, он стал требовать от заговорщиков реальных действий.

Гизевиус в своей книге пишет, что по поручению Даллеса и от своего имени в июне 1944 г. он написал Беку, что «времени для дополнительных дискуссий больше нет; настало время действовать».[110]

Даллес и его хозяева рассчитывали, что в результате убийства Гитлера и сформирования «нового» германского правительства им удастся ввести народы своих стран в заблуждение относительно истинного характера событий в Германии и заключить с ней сепаратное перемирие. Если же заключить перемирие не удастся, то, во всяком случае, перед англо-американскими войсками откроется возможность захватить Берлин до того, как туда вступят советские войска.

Настроение и надежды Гёрделера в этот период довольно подробно изложены в дневнике Гизевиуса. Вот что он пишет о своей беседе с Гёрделером 12 июля 1944 г., за восемь дней до взрыва в Растенбурге:

«Гёрделер не верил, что западные державы будут придерживаться своих требований безоговорочной капитуляции. Если армии удастся остановить русских, то по крайней мере англичане должны будут пересмотреть свою позицию. Весь смысл их борьбы против попыток Гитлера установить гегемонию в Европе пропадет, если они позволят огромной русской империи захватить Европу».[111] Иначе говоря, Гёрделер в последние дни перед покушением все еще продолжал надеяться, что после смены правительства ему удастся заключить перемирие с Западом и даже вместе с Англией и США выступить против Советского Союза.

Была сделана еще одна попытка вступить в непосредственный контакт с англо-американским командованием для заключения сепаратного мира. В июле 1944 г., если верить Гизевиусу, им были предложены условия мирного договора. На этот раз в них даже не содержалось требования об уничтожении Гитлера.

«Согласно этому плану, — пишет Гизевиус, — мы должны будем отказаться от покушения на Гитлера и восстания в Берлине в пользу односторонних действий на Западе. Клюге и Роммель… должны будут сделать сепаратные мирные предложения Эйзенхауэру… фронт на Западе будет открыт, и англо-американские войска смогут беспрепятственно устремиться через линию Зигфрида в Германию, встречая лишь незначительное сопротивление. В результате они достигнут Берлина раньше русских».[112] Надо сказать, что Даллес всячески одобрял этот план.

В начале июля Гитлер заменил Рундштедта фельдмаршалом Клюге, что повышало шансы заговорщиков, так как Клюге еще с 1943 г. заигрывал с ними. «Колесо счастья, — пишет Даллес, — повернулось в сторону заговорщиков, когда Клюге был назначен вместо Рундштедта».[113]

Большие надежды возлагались на Роммеля, который разработал свой план смещения Гитлера. Сущность этого плана заключалась в аресте Гитлера и быстром заключении сепаратного соглашения с Западом. Типпельскирх пишет, что «Роммель … отклонял убийство Гитлера, стремясь лишь к смещению и аресту его с последующим осуждением соответствующими органами…».[114]

17 июля автомашина Роммеля, возвращавшегося из поездки на фронт, была атакована истребителем противника. Фельдмаршал получил несколько ранений, в том числе пролом черепа и сотрясение мозга, и в тяжелом состоянии был доставлен в госпиталь вблизи Парижа. Таким образом, Роммель, на которого заговорщики возлагали такие большие надежды, неожиданно в самый важный период развития заговора вышел из игры.

Но не только события на фронте подталкивали заговорщиков к действиям, хотя именно они и были решающим фактором. Ускорить подготовку покушения их вынуждали также начавшиеся аресты участников заговора, которые по каким-либо причинам попали в поле зрения гестапо. Хотя некоторые из них были арестованы гестапо в 1943 г. или в начале 1944 г., к ним пока никто никаких обвинений в подготовке заговора не предъявлял. В тюрьме находился Мольтке, под домашним арестом был Остер, Канариса сняли с должности начальника разведки, были арестованы и многие другие заговорщики. Эти аресты могли не быть связаны с заговором, но они таили в себе опасность провала всей организации.

Лучший выход из этого положения заговорщики видели в том, чтобы ускорить покушение и совершить переворот. Покушение было решено осуществить в июле. Заговорщики назвали свое предполагаемое выступление «операцией Валькирия», по имени героини скандинавской мифологии, воспетой в одноименной опере Вагнера.

Непосредственную организацию покушения, не колеблясь, взял на себя Штауффенберг, который, как начальник штаба армии резерва, посещал иногда совещания в ставке Гитлера.

Чем объяснить, что такую крайне опасную и сложную задачу руководители заговора возложили на человека, который в случае необходимости даже не смог бы воспользоваться личным оружием? Западные историки объясняют это тем, что Штауффенберг был допущен на совещания к Гитлеру. Но ведь и многие другие участники заговора, особенно генералы, при желании всегда могли быть приняты и принимались регулярно Гитлером или присутствовали на созываемых им оперативных совещаниях. Следовательно, тот факт, что Штауффенберг в силу своего служебного положения посещал совещания у Гитлера, еще не мог служить основанием для такого опасного поручения. Дело в том, что далеко не все генералы — члены заговора обладали таким мужеством и отвагой, как Штауффенберг, не все из них были убеждены до конца в необходимости устранения Гитлера, и, наконец, были среди них такие, которые лишь обозначали свое участие в заговоре и все свои действия ставили в прямую зависимость от результатов покушения. «Отвага и готовность к самопожертвованию, — пишет Отто Винцер, — конечно, делают честь полковнику Штауффенбергу, но тем более позорным и жалким выглядит поведение генералов-заговорщиков… Сама смерть не смыла с них этот позор».[115]

Последние детали плана

Заговорщики в деталях разработали план действий после убийства Гитлера.

Основными моментами этого плана были следующие:

Первое. Сразу же после убийства Гитлера, чтобы предупредить возможные революционные выступления, в стране временно устанавливалась военная диктатура со всеми вытекающими отсюда последствиями, вплоть до объявления осадного положения, запрещения политических партий, ограничения передвижения и т. п. Об этом должен был по радио объявить генерал-полковник Бек. Он же должен был объявить, что командующим вооруженными силами назначается фельдмаршал Витцлебен. Заговорщики предполагали сообщить населению Германии, что Гитлер мертв, и ни слова не говорить о том, что он убит и как это произошло.

Второе. Командный состав войск на фронте должен был остаться без изменений. Это касалось главным образом Западного фронта, где главнокомандующим был Клюге, а его помощники Роммель, Штюльпнагель и Фалькенхаузен являлись участниками заговора. Заговорщики рассчитывали на быстрое заключение перемирия с англо-американцами и незамедлительную переброску основных контингентов войск с Западного на Восточный фронт. Восточный фронт предполагалось вначале укрепить, а затем, в зависимости от обстановки, перейти там к активным действиям или, используя изменившееся соотношение сил, заключить выгодное перемирие.

Третье. Одной из главных задач заговорщиков после покушения было быстрое восстановление порядка внутри Германии и подавление возможного сопротивления эсэсовских войск в Берлине и в других важнейших пунктах Германии. Выполнение этой задачи возлагалось на армию резерва под командованием генерал-полковника Фромма, а также на берлинский гарнизон, командующий которым генерал-лейтенант Хазе вместе со своим штабом участвовал в заговоре. Заговорщики также надеялись на резервные войска, расположенные в районе Зоссена, Вюнсдорфа, и курсантов военных училищ вблизи Берлина.

Кроме того, в путче согласился участвовать полицей-президент Берлина Гельдорф, который обещал заговорщикам помощь полицейских частей, особенно в первые часы после покушения.

Эти войска должны были разоружить эсэсовские части, занять важнейшие правительственные здания в Берлине и установить в городе порядок.

Особенно ответственная задача возлагалась на гвардейский батальон «Великая Германия» под командованием майора Ремера. Этот батальон сразу же по получении приказа должен был занять имперскую канцелярию и обеспечить охрану тех помещений, в которых размещались заговорщики и их штаб-квартира. Правда, сам Ремер не пользовался у членов организации особым доверием, предполагалось даже в день путча направить его в Кенигсберг, где жила его семья, но потом это решение было отвергнуто, так как они считали, что Ремер хороший солдат и беспрекословно выполнит приказ своих начальников.

Командующий армией резерва генерал-полковник Фромм знал о заговоре, но формально не примкнул к нему. В случае если бы он отказался перейти на сторону заговорщиков после начала переворота, его должен был заменить участник организации генерал-полковник Гёппнер.

Самыми опасными для заговорщиков являлись первые три часа после отдачи приказа на начало «операции Валькирия», ибо в течение этого времени в их распоряжение мог прибыть только батальон Ремера, а остальные войска должны были прибыть позднее.

Четвертое. Указания командующим внутренних военных округов и крупных гарнизонов должны были поступить по обычным каналам, в виде приказов законного верховного командования. С этой целью заранее разработанные указания были вложены в специальные пакеты с особой печатью и надписью «„Операция Валькирия“, вскрыть по получении распоряжения», и затем через канцелярию Ольбрихта — начальника управления общих дел вооруженных сил — разосланы на места.

В них содержались подробные инструкции о том, что делать после вскрытия пакета, и, в частности, предусматривалось разоружить и арестовать некоторых деятелей гестапо на местах, эсэсовцев, создать органы гражданской власти и т. п.

Пятое. Одновременно с покушением на Гитлера (независимо от того, где оно могло произойти) планировалось уничтожить центральный узел связи ставки Гитлера. Заговорщики предполагали на несколько часов полностью отрезать ставку от внешнего мира, чтобы никаких сведений или распоряжений ни туда, ни оттуда не поступало. Выполнить это должен был начальник войск связи генерал Фельгибель.

Таков был план действий заговорщиков сразу после уничтожения Гитлера. В сущности, весь этот план представлял собой обычный дворцовый переворот. Устранением Гитлера руководители заговора надеялись расчистить себе дорогу для переговоров с англо-американцами о заключении такого перемирия, которое удовлетворяло бы все территориальные и другие притязания германских империалистов.

Однако многие рядовые участники заговора искренне верили, что с уничтожением Гитлера рухнет ненавистный им фашистский строй, будут ликвидированы эсэсовские войска, заключено перемирие на обоих фронтах и откроется широкая дорога для демократизации Германии.

Но ни тем, ни другим надеждам не суждено было сбыться.

Заговорщики торопятся

Итак, участники заговора торопились. Время и события неумолимо подгоняли их.

Штауффенберг лучше многих других участников заговора понимал, что надо спешить, что наступило время действовать, и действовать не ради спасения германского империализма, а ради быстрейшего освобождения Германии от гитлеризма, иначе будет поздно и выступление заговорщиков может либо вовсе не состояться, либо потеряет всякий смысл. Поэтому он торопился и торопил других.

Он уже раздобыл адскую машину. Это была мина замедленного действия с кислотным взрывателем того же типа, что и мина, подложенная Тресковом в самолет Гитлера, на котором он улетал из Смоленска. Штауффенберг постоянно носил мину в портфеле, чтобы при первой же возможности незаметно, не вызывая подозрений, протащить ее на совещание к Гитлеру. Он ждал лишь случая, когда на совещании будут одновременно присутствовать Гитлер, Гиммлер и Геринг, чтобы одним взрывом сразу покончить с ними.

Руководители заговора в этот период часто встречались, еще и еще раз проверяли свои планы, уточняли детали и с надеждой ожидали сообщений от Штауффенберга.

В первой половине июля Штауффенберг дважды вызывался на совещания к Гитлеру (11 и 15 июля), но там не оказывалось ни Гиммлера, ни Геринга, и он уносил портфель с адской машиной обратно, подвергая свою жизнь большой опасности. Отсутствие Гиммлера на совещаниях в главной ставке было, видимо, не случайным: он мог знать о решении заговорщиков в июле осуществить покушение на Гитлера.

В третий раз Штауффенберг был вызван к Гитлеру 20 июля 1944 г. Совещание происходило в ставке Гитлера в Растенбурге, в Восточной Пруссии. Штауффенбергу было поручено лично доложить фюреру о возможности восполнения потерь на советско-германском фронте за счет войск резерва.

Штауффенберг, Бек, Гёрделер, Ольбрихт и некоторые другие участники заговора решили на этот раз осуществить покушение независимо от того, кто будет присутствовать на совещании у Гитлера. Штауффенберг дал твердое обещание во что бы то ни стало взорвать 20 июля 1944 г. в ставке Гитлера адскую машину. Если бы из этой попытки Штауффенберга ничего не вышло, то заговорщики приступили бы к реализации так называемого западного варианта, то есть они открыто обратились бы к Западу за помощью и открыли бы англо-американским войскам дорогу на Берлин.

Нервы заговорщиков были напряжены до предела. Один за другим исчезали члены организации в подвалах гестапо. 17 июля был выписан ордер на арест Гёрделера, о чем участник заговора Небе, возглавлявший уголовную полицию, немедленно предупредил заговорщиков. И вот их руководитель за несколько дней до решительного выступления вынужден был бросить все и бежать. Преследуемый агентами гестапо, Гёрделер ищет на время безопасное убежище в надежде, что 20 июля он сможет выйти из укрытия, но уже в новом качестве — в качестве главы правительства.

Все заговорщики с нетерпением и тревогой ждали 20 июля 1944 г., ждали взрыва адской машины, который должен был послужить сигналом к выступлению. С особенным волнением этого дня ожидали те, кто искренне надеялись, что 20 июля 1944 г. станет днем освобождения страны от гитлеризма, днем рождения новой, демократической Германии, и без колебаний шли на самопожертвование ради счастья и свободы немецкого народа.