Захват цели

Глава 28 — Огородники

Закрытые города… забор, колючка, КПП. Пропускной режим, дяди, тети на входе, «ущемляющие права и свободы». Место, где даже за воздухом и то следят! Следят за его качеством. Особые поставки всего необходимого, и население, что вечно считает, что им кто-то что-то должен, и вообще — они птички в клетке!

Вечно думающие, что где-то там, все получше, а их тут, бедных, все зажимают. Думают, что стоит вырваться из-за стен, и вот она — настоящая жизнь! Только вот беда в том, что это «настоящее» обычно окрашено кровью, потом и гнилью. А их клетка не просто золотая, но еще свободно открывается изнутри — большинство населения таких городов внутри них никто не держит.

Но они, эти люди, проживая жизнь как у Христа за пазухой, в дали от всей политики и мафии, не понимают каким счастьем обладают. Они не видели жизни! Они словно дети. По крайней мере в тех городах, что были закрытыми еще со времен союза. Те же, что стали таковыми совсем недавно, это совсем иная песня. Такие города, словно военные городки при части, где все знают устав, как и друг друга.

И вот я приперся в один такой городишко, что стоит таким «неприкосновенным» еще со времен последней мировой войны. Город атомщиков, и ядерного оружия. Меня тут… не особо ждут! Но мне сюда НАДО! А еще, несмотря на то, что я успел уже столь крупно зазвездится на ТВ, никто все равно не ждет супер звезду, за голову которой назначено уже десять миллиардов долларов, вот так просто, посреди улице.

Без охраны, без спецназа… да даже без военной формы! Вообще в деловом костюме с закосом под мальчика. Так что топаю я по тротуару от проходной до нужного мне цеха-лаборатории, вместе с иными, праздношатающимися, горожанами. И им всем, нет до меня дела, как и мне до них.

Хотя, нет! Вот этому кадру… что прошел мимо меня мгновение назад, до меня явно дело появилось. Остановился, пристальным взглядом сверлит мой затылок. Ну, чтож — оглянусь!

Ааа! Так это… один из ученых! Знакомый кадр! — и он меня тоже узнал, и ему это осознание не принесло счастья. Задергался, словно что-то украл. Решил бежать, но тут же замер. Достал телефон, начал набирать… сбросил, сплюнул, вновь задергался.

Перебежал улицу прямо пред машиной, чуть под неё не угодив. Водила там, наверное, посидел! Даже вон, из машины ради матерной тирады, не высовывается. А профессор то… бежит! Ну ей богу, как мальчишка! И как понимаю — к себе в лабораторию.

Но мне туда не надо! Так что пусть бежит. Я иду… немножко в другую сторону. Хотя, раз уж так все вышло, и меня уже спалили, и пол улицы чешет репу «почему столь уважаемый человек, в очках, костюме и с портфелем, бежал аки школьник на урок?», думаю, загляну в еще одно местечко. Там для меня… припасён «пирог».

— Ну, чем порадуете? — сказал я, съев свой «пирог», из всякой дряни питательной, и придя в лабораторию, которую шел изначально.

— Боюсь, что радовать нам вас нечем — вздохнул доктор наук, ответвлённый за отдел, которому я и поручил своё важное задание — Результаты курам на смех.

— А именно? — все же поинтересовался я, разглядывая его, скрытую под специальной маской, бороду.

ШИКАРНАЯ!

— Нам так и не удалось разобраться в причинах мутации. — подал он мне папку с какими-то научными выкладками, мне ничего не говорящими, и словно написанными на неизвестном языке — Даже просто скопировать установку, оказалось для нас непосильной задачей. Похоже, на успех мутации влияет не только изотоп радионуклида, состав «охладителя», и даже материал трубок и капсулы, но и еще и тип самого магмойда.

— То есть?

— Знаете, раньше мы не задавались вопросом, а если ли принципиальная разница меж теми, что ходят на двух ногах, и теми, что пользуют на шести. Делали разницу лишь в их размере, и в размере камней с них получаемых.

Да, это так. Некоторые магмойды, вырастая, обзаводятся сразу пачкой сердец, вместо генерации одного большого. Таких сложнее убить, если ты вооружен лишь мечом. Для оружия типа нового «шершня», огнемета последнего поколения, что плюётся капсулами с термитом, разницы особой не стоит.

Однако, все же такие магмойды не самый удачный трофей. Ведь чем больше сердце — тем оно ценнее! И даже сотня сердец по сантиметру диаметром не покроют стоимости одного в десять.

— В общем, никто особо не заморачивался с тварями и какой-либо классификации не проводил — продолжил профессор свою речь — Ведь камни с них всех падают одинаковые, а их размер зависит только от размера и силы твари. Но последние исследования говорят, что разница все же есть, — он протянул мне еще одну папку с бумагами, в которой оказались фотки магмойдов. И описания особенности конкретно этого вида — Например вот тип «Б» — указал он на того, что собственно был на первой странице — вы, думаю, с ним знакомы. Его часто используют для опытов ввиду малых размеров.

— Ага — усмехнулся я, глядя на эдакого коротышку, человечка из лавы, да без головы. — А в эксперименте с крысами использовался тип «Н» — попросил он жестом перевернуть страницу — шестиногий бычок. Точнее, правильнее сказать, многоногий. Ведь данный вид при развитии наращивает число ног и длину тела, обращаясь в некую гусеницу. Собственно, данный вид известен своей любовью создавать множество сердец в теле размером с горох, и считается довольно бесполезным. Однако, — вознес палец к небесам профессор, пока я пытался понять, что там за странные «иероглифы» в описании этой твари, сразу после того как кончается описания его внешнего вида, что я и без того прекрасно знаю — именно изучение данной твари, в сочетании с радиацией, способно созданию жизнеспособного вида.

— Жизнеспособного? — поднял я взгляд на собеседника.

— Ну… относительно. — замялся хозяин здешних стен.

— Скорее похожего на зомби, — встрял в разговор стоящий неподалёку лаборант, разливающий что-то по пробиркам — тех, что жили в подземелье Москвы. Со свойством размножатся почкованием.

— Почкованием? — переспросил я, глядя на более серьёзного дядьку, а не на жалкого лаборанта — Так они еще и плодится могут?!

— Вообще-то это сложно назвать именно почкование. — замялся профф — Но иного термина мы подобрать не смогли. Данный вид, как и предполагалась ранее, действительно больше не может размножатся обычным, половым образом. Зато каждая особь может создавать клонов самой себя.

— Писец — представил я ситуацию, как армия этих размножившихся живучих агрессивных тварей заполоняет город, подобно тому, как было в Сочи.

Где из-за радиации от остатков тел существ, пришлось делать холмы могильники на месте тех домов, где тварей жгли. Ну а то, что улетело в атмосферу… точных данных нет, но там довольно смешные цифры. Как ни странно, большая часть радионуклидов осталось в сухих тканях, угольках и трупиках, а не испарилось в атмосферу. Видимо тяжелы они что ли, или что — не знаю! Но это все никак не отменяет факт легкой паники и не желание общественности более отдыхать на данном курорте.

— Жуткое зрелища, я вам скажу! — продолжал тем временем говорить ученый — Нажравшись вволю, тварь, теряет форму, а потом из неясной субстанции, образуются сразу несколько одинаковых существ. К счастью, они не омолаживаются, и в конечном итоге все равно погибают от накопленных проблем, болезней и старости.

Так вот куда делись все мутокрысы подземки! — воскликнул я про себя, облегченно вздыхая — просто вымерли со временем! А я то думал…

— То есть… — проговорил я с намеком.

— Да. После создания, у них есть не более двух лед на существование и размножение.

— Идеальное оружие. — сказал другой «яйцоголовый», сидя через стол и за своим, рассматривая что-то в микроскоп — Выпускаешь — они уничтожают инфраструктуру противника, он отступает, ты приходишь — территория уже стерильна, и её не нужно чистить от своих поделок.

— Да, — подтвердил глава лаборатории — наши коллеги, — сказал он это таким тоном, что всем стало ясно, что он думает о таких «коллегах», и именно, в каких позах и чем тяжелым он бы их за такое «колегство» поимел — за океаном, не зря свой хлеб едят.

— Ясно… а что с теми, из Сочи? — поинтересовался я продвижением работ по этому направлению, и собеседник отрицательно помотал головой — Еще что интересное? — решил я полистать журнальчик с магмойдами, обращая особое внимание на вид «Ж», злостная жаба, умеющая прикидываться камнем, и «В», наверное, самая распространенная тварь из всех существующих — ящерица.

— Разве что магмойд группы «А», зачастую самые здоровые на момент приземления, и их же сердца нередко самые крупные — указал он пальцем на журнал в моих руках, и я открыл первую страницу, где был хорошо знакомый мне великан.

И я не смог сдержать гримасу отвращения! Мы звали их «колоссами», и это самый мерзкий тип на моей памяти! Исполинских размеров гиганты! Высящиеся на десятки метров над огненным морем врагов… любили швыряться своими «братьями» во все стороны, разбрасывая «семена» разрушения на сотни, а то и тысячи метров вокруг.

К ним невозможно подобраться! Их всегда охраняют! И кольцо отчуждение зачастую слишком велико, чтобы применить какую-нибудь дальнобойную магию. Они огромные, и их «нервный узел» всегда где-то высоко. А не устранив их, вторжение даже не замедлишь, сколько не уничтожай мелочь. Один мой знакомый даже подумывал создать «дальнобойную пушку Силы» для борьбы с этой напастью.

Но здесь, в этом мире, данные индивидуумы — лишь шикарные мишени! И источник ценнейшего высококлассного сырья.

— А еще, у нас теперь есть карта всех высадок, — пошевелил усами профессор — с примерным пониманием их закономерности.

— Хех! А говорите нечем порадовать! — улыбнулся я в ответ.

— Так это ж не наш труд то! — развел руками он в ответ — А вон, коллеги — указал он на человека с микроскопом, говоря о нем, как о брате.

Ученый, на которого указал глава лаборатории, оторвал на мгновение взор от аппарата и помахал рукой, тип не надо комплементов, после чего вновь вернулся к своему занятию.

— А карта вообще труд ИКАЯ.

— Чегось? — не понял я, этого «икая»

— Научно Исследовательский Институт Изучения Космических Аномалий и Явлений — НИИ ИКАиЯ.

— Но все его зовут икая — вновь в встрял в беседу болтливый лаборант, зачем-то гоняя воду из пробирки в пробирку. — Или вообще икотой.

— Ага. — кивнул профессор, поглаживая бороду, скрытую тканью — Это именно они, позаботились отечественным вариантом системы оповещения о вторжениях, когда американцы отключили нас от своей. И вообще, всё что связанно с предсказанием их появления и расчетом мест приземления — это все к ним! Они на этом деле собаку съели.

— Скорее целую стаю. — буркнул все тот же лаборант, зачем-то нюхая прозрачную жидкость из пробирки — И не собак — волков!

— Они вообще считают, что твари очень чувствительны к магнитному полю, радиосигналам. Считают, что существует определенные виды излучений, способные как приманить тварей, так и отпугнуть… Кстати, насчет этого! — вдруг всполошился профессор — Всё же кое чем я смогу вас сегодня порадовать — и метнувшись к стеллажу, нашел там ещё одну, видавшею виды, папку.

Заполненную кучей листков бумаги, разно размерных и разновидных, от а-четыре, до тех, что клеят на холодильники, и все исписанные ручкой от руки, мелким, корявым, непонятным, но хотя бы не медицинским подчерком.

— Мы выяснили, что магмойды, пусть и слабо, но все же восприимчивы к радиации! — продолжал тем временем вещать оживившийся ученый муж — Определенный вид и частота, способны как угнетать тварей, так и повышать их активность. Что-то даже приводит в бешенство!

— Такой себе был эксперимент — мы чуть не лишились оборудования и лаборатории! — проговорил вновь отвлекшийся от микроскопа ученый — сидевшая до этого довольно смирно Бешка, вдруг оживилась словно… словно… — начал он пытаться подобрать слова, осматривая стены и углы комнаты, и тут его взгляд «вцепился» в меня, словно это я во всем виноват — словно бы увидел вас!

Я указал себе на грудь:

— Меня?

— Ага. — улыбнулся человек в ответ — Они же всегда звереют, когда вы приходите. — и вновь вернулся к своему обожаемому микроскопу.

— Ну… думаю, — задумался я над сказанным — озверин тварям явно ни к чему. А вот успокоительное — и взглянул на хозяина лаборатории.

— Боюсь, в полевых условиях данные знания не применимы — вздохнул он в ответ — Даже направленное излучения данных видов слишком быстро теряется в пространстве. Разве что в условиях вакуума, в космосе… — задумался он, начав разглядывать потолок.

А лаборант тем временем, зачем-то залпом выдул содержимое пробирки.

Так! Стоп! Там что… да нет — сделал я вывод, принюхавшись — обычная вода. Была. Зачем он тогда её туда-сюда переливал? И пить таким вод образом зачем? А… — понял я и улыбнулся, а лаборант тем временем, подхватив поднос с целой кипой таких склянок заполненных чем-то прозрачненьким, и неторопливо пошел прочь из помещения.

— Какой праздник то сегодня, а? — крикнул я ему в след, и мужчина замер, стоя на одной ножке.

— Эээ… — потерял он вдруг весь свой «боевой» настрой.

И даже своего основного дара — повышенной болтливости! И то лишился, бедненький.

— Юбилей у них сегодня с женой. День рождение. — ответил за него, владелец роскошной бороды.

— Ясно… — покивал я — а что тогда сам не пьешь? — взглянул я на все так же стоящего истуканом человека, думающего что я не видел, как он сделал целый шаг поближе к двери. — А?

— Да язва у него. — ответил за него другой ученый, не отрываясь от микроскопа — Не может он.

— Ага… — кивнул я вновь, украдкой заметив, как этот хитрец сделав еще шаг, вновь застыл на месте — А спаивать коллег он значит может? — взглянул на профессора с бородой — В общем так… — сказал, но понял, что главная виновная жопа сейчас тупо сбежит, и пришлось вернуть всё внимание ему — Еще шаг, и все пробирки, без их содержимого, окажутся у тебя внутри! Через задний проход!

Лаборантик тут же замер, и, на этот раз, без всякого спектакля, а по-настоящему. И до меня донёсся запах страха, вместе с запахом пота. Проняло!

— В общем, так. — вздохнул я, вновь взглянув на бородача — время уже позднее, рабочий день кончается. Так что я не буду вмешиваться, тем более что вы — уже храпнули — усмехнулся я лукаво, а профессор сглотнул комок — В общем — ваше право. Но завтра рабочий день, середина недели. И я приду снова. И если я учую перегар… хотя бы от одного! — крикнул я тому телу у двери, что кажется тайный владелец лишней пары яиц — Я заставлю вас вспомнить, что это вообще-то военный институт. И вы должны быть всё в форме, а у вас там стадион одуванчиками зарос. Пропалывать заставлю! — прикрикнул я с улыбкой.

Но понял, что не проняло, огородники хреновы! Видимо каждые выходные на даче! И не вылезают из грядок, копаясь в удовольствие! Ненормальные… А потому добавил:

— Сапогами!