Захватывающий XVIII век. Революционеры, авантюристы, развратники и пуритане. Эпоха, навсегда изменившая мир

Эпилог Планета продолжает вращаться

Борьба американских патриотов за независимость, несомненно, запалила революционный фитиль на международной пороховой бочке второй половины XVIII века. Не только Американская, но и Французская революция навсегда изменили мир и наш образ жизни, и обе вызвали огромное политическое и социальное потрясение. Летом 1789 года Шарль-Жозеф де Линь записал реакцию русской царицы Екатерины II и габсбургского императора Иосифа II, и их высказывания весьма показательно иллюстрируют ужас, охвативший доселе неприкосновенных монархов. «Вместо того чтобы согласиться на отделение 13 колоний, как это сделал мой добрый друг Георг III, – спокойно сказала Екатерина II, – я бы предпочла пустить себе пулю в лоб». Иосиф II ответил: «Я не знаю, что бы я сделал на месте моего доброго друга и шурина [Людовика XVI] вместо того, чтобы уйти в отставку, как сделал он, созвав народ для переговоров о бесчинствах власти». Английский писатель Чарльз Диккенс волшебным образом подытожил влияние революций на события второй половины XVIII века в первых строках романа «Повесть о двух городах»: «Это было лучшее из времен, это было худшее из времен; это был век мудрости, это был век глупости; это была эпоха веры, это была эпоха безверия; это были годы Света, это были годы Тьмы; это была весна надежд, это была зима отчаяния; у нас все было впереди, у нас не было ничего впереди; все мы стремительно двигались в сторону Рая, все мы стремительно двигались в обратную сторону».

Американская революция, приняв 4 июля 1776 года Декларацию независимости, привела к радикальному политическому расколу и одновременно создала новый взгляд на мир. Человеческое существование, описанное за столетие до этого британским философом Томасом Гоббсом как «одинокое, бедное, опасное, жестокое и короткое», в 1776 году получило новое дыхание. Декларация независимости дала американцам возможность создать новое общество, в котором ключевым понятием должна была стать социальная справедливость. По словам философа Томаса Пейна, подписание мирного договора между Америкой и Британским королевством в 1783 году открыло новую страницу в мировой истории: «Времена, которые испытывали души людей, закончились, и величайшая и абсолютнейшая революция, которую когда-либо знал мир, славно и счастливо свершилась». Эта «величайшая революция человечества» навсегда перекроила основы американского общества. По крайней мере для белых американцев, владеющих собственностью, потому что к стенаниям индейцев, рабов и американских женщин отцы-основатели Американской революции не прислушивались.

В 1775 году, в начале войны против Великобритании, 13 американских колоний заключили договор, объединяющий их в конфедерацию, чтобы вместе выиграть войну. После капитуляции британского короля и подписания мирного договора в 1783 году колонии напомнили друг другу о желании сохранить за собой административную автономию, «самоуправление», которое они в значительной степени сформировали до войны с Британией. Другими словами, новообразованные штаты не желали подчиняться центральной власти Национального конгресса. Для подавляющего большинства американцев их «страной» был штат, в котором они родились и выросли. Делегаты Национального конгресса, возглавившего войну против британцев, понимали, что их власть и влияние ослабевают. В мае 1787 года 55 делегатов Национального конгресса во главе с Джорджем Вашингтоном собрались в Филадельфии, чтобы выработать разумное политическое решение и найти золотую середину между автономией штатов и всеобъемлющей центральной властью. Звучали пламенные речи, велись многочасовые дискуссии, и вот 17 сентября 1787 года большинство делегатов утвердили новую Конституцию США. Первыми ее подписали делегаты от штата Делавэр, поэтому и сегодня на номерных знаках всех делавэрских автомобилей можно прочитать слова «Первый штат».

Конституция США начинается с заявления: «Мы, народ Соединенных Штатов, с целью образовать более совершенный Союз, установить правосудие, гарантировать внутреннее спокойствие, обеспечить совместную оборону, содействовать всеобщему благоденствию и закрепить блага свободы за нами и потомством нашим, провозглашаем и устанавливаем настоящую Конституцию для Соединенных Штатов Америки».

Можно сказать, что именно в этот момент Америка трансформировалась из конфедерации в федерацию, где каждый из 13 штатов мог сохранить свою самобытность и автономию, а Конгресс гарантировал им всем, что их административную власть никогда не поглотит центральная. Принцип Epluribus unum, то есть «из многих одно», стал для США основным: единые, но автономные.

В своей конституции американцы придерживаются принципа trias politica – разделения ветвей власти, о котором прежде писал французский философ Монтескье, – для обеспечения более эффективного и справедливого управления. Таким образом, Конституция США предусматривает, что законодательная, исполнительная и судебная ветви власти действуют независимо друг от друга и без какого-либо взаимного влияния. Это один из фундаментальных принципов современной западной демократии. Декларация «Мы, народ» подчеркивает, что власть теперь принадлежит американскому народу. «Мы, народ» – суверенный народ, – отныне стоим на страже будущего Соединенных Штатов Америки, поскольку это позволяет американским гражданам, имеющим право голоса, вносить в конституцию необходимые поправки. Конституция США установила тот самый общественный договор между гражданином и правительством, о котором так долго спорили философы, который был вдохновлен философией Джона Локка и Жан-Жака Руссо, в рамках которого американцы отказываются от части своей абсолютной свободы, получая взамен защиту государства.

Однако многие делегаты Национального конгресса сочли федеральную конституцию несовершенной в том, что касается гражданских прав американцев. Делегаты потребовали внесения дополнительных поправок, защищающих конкретные свободы, и в сентябре 1789 года представители Национального конгресса согласились с двенадцатью такими поправками, вдохновленными французской «Декларацией прав человека и гражданина» и английским «Биллем о правах», разработанным столетием ранее, хотя затем, в декабре 1791 года, сократили их число до десяти. Эти десять первых поправок к Конституции США также называют «Биллем о правах», и в них подчеркивается среди прочего право на свободу слова, на свободный выбор вероисповедания, на справедливое судебное разбирательство («У вас есть право хранить молчание» – помните?) и свободу владения оружием.

У всех на устах был вопрос, кто возглавит Соединенные Штаты Америки. В конце 1787 года Джордж Вашингтон, главнокомандующий американской Континентальной армией, удалился в свое поместье Маунт-Вернон, однако, с точки зрения членов Национального конгресса, именно он был идеальной кандидатурой на роль общенационального лидера. У самого Вашингтона эта идея не вызывала ни малейшего энтузиазма. Почти каждый день в его имение приезжали друзья и соратники, уговаривали, дергали за рукав, но отставной генерал продолжал сомневаться, что обладает необходимыми качествами для управления огромной страной, которая, по его словам, окружена «океаном трудностей».

Тем не менее политическое давление продолжалось достаточно долго и упорно, чтобы Вашингтон в конце концов уступил. Члены Национального конгресса единогласно избрали его лидером новой Американской Республики, и 30 апреля 1789 года Вашингтон вышел на балкон Федерального зала на Уолл-стрит в Нью-Йорке, чтобы принять присягу в качестве первого президента Соединенных Штатов. В чем-то этот выход напоминал коронацию: бывшего главнокомандующего приветствовала огромная ликующая толпа, повсюду вспыхивали фейерверки, гремели пушки. Как сказал Вашингтону американский политик Джеймс Макгенри: «Теперь вы король, но под другим названием».

Американцам, конечно же, пришлось привыкать к своему уникальному строю, этому политическому эксперименту, однако Джордж Вашингтон постепенно наладил процесс управления страной и уверенно повел ее по неспокойным международным водам. Отныне его называли Господином Президентом, и он как никто другой олицетворял единство Американской Республики.

Впервые на огромной территории с четырехмиллионным населением начала функционировать политическая система, основанная на британской двухпалатной системе парламента, но не тождественная ей: Сенат США функционирует подобно Палате лордов, а Палата представителей США – подобно Палате общин. Джорджа Вашингтона переизбрали на пост президента в 1792 году, но к 1797 году он решил, что с него хватит. Он совершенно не желал ни стать, ни прослыть политическим тираном, избирающимся на третий срок, так что передал президентские полномочия своему вице-президенту Джону Адамсу. С этого момента продолжительность пребывания на посту президента США будет ограничена двумя четырехлетними сроками. По крайней мере до прихода к власти президента Рузвельта в XX веке, который сможет избраться суммарно на четыре срока и будет руководить страной в общей сложности 12 лет. Впрочем, в 1951 году Конституция США официально ограничит количество президентских сроков до двух по четыре года. В прощальной речи первый в истории США президент воздерживается от высокопарного слога: «Я хорошо знаю свои недостатки, и мне не кажется, что я совершил больше ошибок, чем есть на самом деле». Генерал, который привел американцев к независимости и который, став президентом, положил начало превращению Соединенных Штатов Америки в политическую и экономическую сверхдержаву, до последнего оставался неуверенным в себе человеком.

Вашингтон едва успел вернуться в Маунт-Вернон, как простудился на зимней конной прогулке. Простуда переросла в инфекцию горла, приковав Вашингтона к постели и стремительно отнимая силы.

Джордж Вашингтон умер 14 декабря 1799 года в Маунт-Верноне в возрасте 76 лет.

Создав Соединенные Штаты, американцы провели внутреннюю институциональную реформу, в центре которой был суверенитет американского народа. 30 апреля 1789 года, в тот самый момент, когда Джордж Вашингтон приносил присягу в качестве первого президента США, по другую сторону Атлантики, во Франции, вспыхнуло восстание. Революционное лето 1789 года опрокинуло Францию в хаос.

Падение Бастилии 14 июля 1789 года, разумеется, не стало финальной точкой. После этой недолгой промежуточной остановки революционный авангард жаждал продолжить борьбу с внутренним врагом: дворянством и духовенством. Прежде всего дворянство и духовенство лишили имущества, которое выставили на открытые торги. Далее не прошло и шести месяцев, как Собрание распустило все монашеские ордены и закрыло монастыри. Десятки тысяч монахов и монахинь оказались вне закона.

Французская революция буквально ударом кувалды положила конец старому режиму. 5 октября 1789 года многотысячная толпа взяла штурмом Версальский дворец, а на следующий день королевскую семью перевезли в Париж и поместили под домашний арест во дворце Тюильри. Людовик XVI больше не мог претендовать на титул «короля Франции», однако еще почти полтора года его называли «королем французов» – королем, который может править только по милости своих подданных.

В июне 1791 года Людовик XVI с семьей попытался бежать за границу. Его арестовали недалеко от границы в деревне Варенн и вернули в Париж, теперь уже на правах пленника. Французский народ с огромной тревогой отреагировал на эту попытку побега, для многих французов это стало предательством: «хороший» монарх не стал бы бросать свой народ ради союза с дворянами-контрреволюционерами! И это действительно был важный переломный момент во Французской революции. Радикально настроенные делегаты Собрания потребовали низложить Людовика XVI и навсегда ликвидировать монархию.

Через месяц после неудавшегося королевского побега Национальное собрание утвердило новую конституцию, в которой Людовику XVI отводилась только исполнительная власть, законодательная же переходила под контроль Национального собрания – будущего Национального законодательного собрания. Большинство умеренных делегатов в Собрании приветствовали реформы, но депутатам-радикалам, таким как Максимилиан де Робеспьер, Жан-Поль Марат и Жорж-Жак Дантон, реформ недостаточно. В этой борьбе они рассчитывают на поддержку санкюлотов – ремесленников и лавочников, простых людей, заседающих в народных советах Парижа, получивших прозвище за длинные брюки, которые они носят вместо бриджей до колена и шелковых чулок знати и богатой буржуазии. Несколькими месяцами ранее санкюлоты устроили массовую демонстрацию на улицах Парижа в знак протеста против бедственного экономического положения, в котором все еще находилась Франция. Теперь же заседания советов превратились в битву между радикальными и неимущими gens de rien и более умеренными и богатыми gens de bien.

Британский философ Эдмунд Берк в политическом трактате «Размышления о Французской революции», опубликованном в ноябре 1790 года, с ужасом отмечает, что революция приобретает все более радикальный характер: «Английский народ не станет подражать тем веяниям моды, которые он никогда не пробовал, и не станет возвращаться к тем веяниям, которые оказались на поверку пагубными. Он воспринимает законное престолонаследование как право, а не как правонарушение, как благодеяние, а не как преступление, как гарантию свободы, а не как символ рабства». Берк называл Французскую революцию «чудовищной причудой… диким безнравственным поведением и бесстыдным одичанием взглядов и практик», а делегаты Национального собрания, по его словам, «вели себя как комедианты на ярмарке перед шумной толпой».

Томас Пейн считал иначе. В книге «Права человека», опубликованной также в 1790 году, он утверждал, что только с помощью радикальных действий французский народ сможет «очистить авгиевы конюшни от паразитов и грабителей… совершив полную и всеобщую революцию».

Французы же воспринимали свою революцию как всенародную борьбу с несправедливостью. Под политическим давлением жирондистов, политической группировки, состоявшей в основном из купцов и предпринимателей, в апреле 1792 года Собрание в полном составе объявило войну Австрии. Французскую революцию стремились распространить на весь мир.

Тем временем в условиях внутриполитического хаоса лета 1792 года Людовик XVI работал над своим политическим возвращением. Король сделал ставку на то, что австрийские и прусские войска проникнут во Францию при помощи émigrés[404] и помогут восстановить порядок. Но мечта короля вскоре разбилась вдребезги, когда французам удалось оттеснить прусские и австрийские войска под Вальми. Тогда же королевскую семью перевели в Тампль – бывший штаб тамплиеров, ныне тюрьму.

Королю поставили мат.

21 сентября 1792 года Национальный конвент, заменивший Национальное законодательное собрание, провозгласил Францию республикой. Французская монархия окончательно лишилась опоры. Радикальные якобинцы объявили короля Людовика XVI главным врагом общества. Так, депутат-якобинец Луи Антуан де Сен-Жюст, получивший впоследствии прозвище «архангел террора», заявлял, что «для этого человека [Людовика XVI] нет среднего варианта; он должен либо править, либо умереть». По мнению Робеспьера, даже в судебном процессе нет смысла: «Людовика свергли из-за совершенных им злодеяний. Поэтому его нельзя судить дальше. […] Нужно вынести ему приговор, не проводя судебного разбирательства, и немедленно умертвить, поскольку он посмел бунтовать. Это наказание станет торжественным политическим реваншем».

Но до этого пока не дошло. Пока. 11 декабря 1792 года бывший французский король Людовик XVI, или Луи Капет, как его теперь называли, предстал перед членами Конвента. Ему назначили трех адвокатов, одним из которых оказался Ламуаньон де Малешерб, бывший председатель Cour des Aides[405] и бывший министр кабинета короля. Понимая, что суд над ним превратится в фарс, Людовик заявил Малешербу: «Ваша жертва [в деле моей защиты] достойна уважения, однако вы рискуете своей жизнью и не сможете спасти мою».

26 декабря 1792 года суд завершился. Раймон де Сез, один из трех адвокатов Людовика, обратился к членам Конвента с финальной речью, начав ее торжественными словами: «И вы обвиняете его [Людовика]. Того, кто подарил вам свободу. Он сделал так, чтобы вы здесь собрались, и теперь вы решаете его судьбу». Де Сез говорил два часа, пытаясь доказать, что процесс – фарс, что Людовик всегда преследовал интересы подданных и что обвиняемый никогда, никогда не хотел проливать кровь. Его почти не слушали. На трибунах стояла оглушительная тишина. Около половины второго пополудни де Сез сел, и Людовику тоже разрешили выступить. «Я обращаюсь к вам, возможно, даже в последний раз, и торжественно заявляю, что на моей совести нет никаких преступлений и что мои адвокаты говорили исключительно правду». Людовик понимал, что приговор был вынесен задолго до суда, и, садясь, непринужденно спросил Малешерба: «Вы уверены, что я с самого начала не ошибся и что мой приговор в самом деле был вынесен еще до того, как я его услышал?»

15 января 1793 года 691 из 749 членов Конвента проголосовали «за», признавая обвиняемого виновным. Герцог Орлеанский, член королевской семьи, избранный делегатом Конвента и получивший имя Филипп Эгалите, также не колебался ни секунды. На следующий день Конвент должен был вынести решение о наказании, и именно бывший герцог Орлеанский поднялся на трибуну, чтобы громогласно заявить: «Я убежден, что любой, кто пытался или попытается в будущем покуситься на суверенитет народа, заслуживает смерти, поэтому я голосую за казнь [Людовика]».

В итоге 290 депутатов проголосовали за тюремное заключение и возможность выслать Людовика из Франции. Еще 39 членов Конвента выступили за пожизненное заключение и 26 – за смертную казнь с тем, чтобы оставалась возможность заменить ее пожизненным заключением. И наконец, 365 членов Конвента вместе с герцогом Орлеанским подали голос за немедленную казнь Людовика. Робеспьер потребовал нового голосования, которое дало бы окончательный результат, и во втором туре 334 депутата потребовали пожизненного заключения, а 387 – смертной казни. Людовику о результате сообщили на следующий день.

Три дня спустя, 21 января 1793 года, в лютый зимний холод бывшего короля препроводили на гильотину. Барабанный бой на эшафоте заглушил последние слова некогда самого могущественного человека во Франции: «Я умираю невинным, я невиновен в преступлениях, в которых меня обвиняют. Я прощаю всех, кто повинен в моей смерти. Я молю Бога, чтобы на земле Франции больше никогда не пролилась кровь». Ровно в 9 часов 22 минуты голова бывшего короля Франции Людовика XVI слетела с плеч. Его жену Марию-Антуанетту отведут на гильотину 16 октября 1793 года, и за это время революция под руководством якобинцев обернется царством террора: Soyons terribles pour éviter au peuple de l’être. Революционный трибунал арестовал более 40 тысяч «врагов революции» в период с марта 1793 по июль 1794 года, а гильотина работала на износ.

Французская революция потрясла XVIII век. Отныне призыв к «свободе, равенству и братству» она без колебаний подписывала кровью.