Закон Долга. Болото

Глава 7. Сая

Начиналась осень. Она подходила маленькими незаметными шажками. То тут, то там появлялись пучки пожухшей травы. Листья на деревьях желтели странным манером, начиная с краёв и постепенно продвигаясь желтизной к середине. Очень медленно. Похолодало заметно, особенно ночью, но днём погода походила на летнюю. Скорее всего, это было «второе дыханье» тёплого сезона — бабье лето. Но какое-то более прохладное и затяжное, чем было привычно Ире. Дроу и рабы работали не покладая рук. Осень — шаг до зимы, и, видимо, каждый на своей шкуре знал, что это такое. Умолкли ропот и возмущения, в работу вкладывали душу, потому что шарики горючего теперь означали жизнь. Ире думалось, что буйное поведение летом вызвано внутренней надеждой каждого раба на лучшее. Надежда мрёт последней, и даже у таких грубых и суровых людей, как пленники Утёса, она всё ещё должна была оставаться. А теперь, когда тёплый сезон не принёс облегчения, каждый понимал, что зима не будет делать различий по национальному признаку, на орехи отсыпется всем без разбору — и человеку, и эльфу, и дроу. И работали. До седьмого пота, до ломоты в спинах, до сбитого дыхания. Ира тоже прониклась всеобщим настроением, не позволяя себе халявить даже минутку. Может, у неё и не было представления о том, как местные проводят зиму, но она родилась в те годы, когда понятие «тёплая зима» и «глобальное потепление» ещё не вошло в речь. Зима её детства — это сугробы по талию минимум и мороз минус двадцать пять. Не приведи господи! В бараке. Под тонким одеялом. Без обуви и нормальной одежды! Может, ещё и на улицу выходить придётся?! Ажиотаж вокруг горючего подливал масла в огонь, и она с удвоенной силой вонзала кирку в неподатливый камень.

Стала замечать дроу, которые подходят к деревьям, долго смотрят на них, изучая листья. За этим занятием замечала многих.

Как-то утром на раздачу инструмента пришли старики, совсем детишки и женщины, обычно остававшиеся в селении. Они потребовали встречи с начальником, и один древний старик долго разговаривал с ним, показывая первый целиком прокрасившийся в жёлтый лист. Начальник повертел листок в руках и стал мрачнее тучи. Долго раздумывал. Cказал несколько слов. Старик и люди переглянулись меж собой, что-то обсудили и кивнули. Детишки ушли по домам, сопровождаемые напутствиями матерей, а все остальные встали в общую очередь за инструментами.

С того дня всё селение без исключения работало на добыче. Даже мать Ринни-то и ещё несколько беременных находили чем заняться — разбирали породу, приносили нужные вещи, выполняли мелкие поручения. Маяти и врач тоже изменили свой привычный жизненный уклад, взявшись за кирки. Еду опять перераспределили, питание стало четырёхразовым, по три с половиной лепёшки в день. Никто не пожаловался. Приехало подкрепление, правда небольшое: полтора десятка дроу, которые вместе с частью охранников также «переквалифицировались» в рудокопы. Зиму или чего похуже ждут они с таким страхом?

Начальник теперь безвылазно находился на раскопках. Он старался успевать везде, руководя новыми работниками, распределяя задания, отслеживая состояние пещер и подчинённых. Иногда выглядел ещё более уставшим, чем его подопечные. Он, как и все, поддался «болезни наблюдения» и часто ходил проверять состояние листьев. Ира впервые видела всю серьёзность применения на практике народных примет. Ей часто попадались во всяких ширпотребных газетах рубрики из серии «приметы на месяц». Иногда по диагонали пробегала их глазами, умилялась мудрости предков и… забывала. И теперь не смогла бы воссоздать в памяти, что предвещает жаркое лето, — пролетевший жаворонок или проползший по своим делам жук-короед, ещё бы вспомнить, как последний выглядит. А ведь предки знали эти признаки наизусть ещё в те времена, когда не было грамотных, чтобы их записать или прочесть записанное. Для дроу и местных жителей подобные знания имели колоссальное значение. Что бы ни пугало их, но беда, подсказанная самой природой, заставляла копошиться как муравьёв в муравейнике.

Начали поглядывать на небо. Нет, не погодные условия и не набегающие тучи заставляли это делать. Луны. Даже Ира при всей своей астрономической неграмотности заметила изменения, когда решилась выйти ночью на улицу. Она видела, что люди, несмотря на холод, часто покидают барак, хотя раньше их ничто не могло заставить высунуть нос за дверь. Решив разобраться, в чём дело, она увязалась за одним из мужчин, усиленно делая вид, что идёт куда-то по собственным делам. Мужчина вышел на улицу, подёрнул плечами и посмотрел наверх, в ночное небо. Ира проследила за его взглядом и сдвинула брови. Что-то не сходилось. В школе нас учат, что Земля вращается вокруг Солнца, Луна вокруг Земли. Что каждая планета имеет свою круглую или овальную орбиту обращения вокруг своей звезды и все спутники точно так же вращаются вокруг своей планеты. Тогда как объяснить эти странные траектории, по которым сдвинулись луны за то время, что она не уделяла им должного внимания? Они будто вышли погулять, выбирая себе дорогу, не спрашивая силу гравитации, сдвинулись, образуя пока ещё неровное и несовершенное кольцо. Стараясь вспомнить, в каком положении они были, когда она видела их последний раз, Ира всё больше и больше приходила к выводу, что «дороги», по которым ходят местные спутники, сильно отличаются от круга или овала. Это ломало все и без того зыбкие представления об астрономии: этому предмету уделялось недостаточно внимания с её стороны. Кроме того, большинство лун было почти в полной фазе, а остальным недолго до неё оставалось. Всё шло к тому, что вскоре они все достигнут этой стадии и кольцо, которое они составляли, станет идеально ровным. Ну, во всяком случае, такой вывод напрашивался. И что тогда? Полнолуние? Очередная примета или поверье? Суеверие?

Ира вернулась в барак, разогрелась упражнениями и уснула беспокойным сном, гадая, что же означают знаки на небе для местных жителей.

День за днём её догадка подтверждалась, всё ближе и ближе подступал тот момент, когда наступит, как она это назвала, «кольцевое полнолуние». Ожидала каких-то новых изменений в лагере, распорядке дня, нововведений на работе, но только не того, что случилось однажды.

Обычное утро. Гонги. Телега. Очередь. Пока не пришёл начальник и не обратился с негромкой речью к сая, коротким жестом ткнув в небеса. Ира кожей почувствовала, как напряглись дроу и люди вокруг них. Сверля напряжёнными взглядами, с молодого парня не сводили глаз, ожидая ответа. Он глубоко вздохнул и скривился, а потом поднял глаза и улыбнувшись, как всегда, во весь свой белозубый рот, вытянул вперёд руки в жесте, который Иру покоробил донельзя. Так протягивают руки преступники, которые добровольно дают надеть на себя наручники. Повинуясь кивку начальника, охранники связали парня.

Его-то за что?! За какие грехи этого улыбчивого работягу?! Она уже ощущала, как на душе поднимаются волны неприятия и нетерпимости. Чувствовала бурную жажду деятельности, хотя, убей бог, не знала, что могла бы сейчас предпринять. Внезапное прикосновение заставило её резко обернуться. Ринни-то, успокаивая, гладил её по руке. Всю злость смыло как не было. Рядом с этим ребёнком она не могла дать волю ярости, даже если б захотела. Она изобразила на лице всю «вопросительность», какую смогла, и показала на удалявшегося под охраной парня. Мальчик склонил голову, раздумывая, а потом потянул её за руку в сторонку. Он подобрал небольшую палочку и на земле быстрыми движениями нарисовал две картинки. На одной человечка в стиле «палка-палка-огуречик» со связанными руками и над ним окружность, составленную из двенадцати кругов. А на второй того же человечка, радостно поднимающего свободные руки, и над ним десять кругов вразнобой и два месяца. Потом показал три пальца и дорисовал в сторонке три стилизованных солнышка чередующихся с тремя месяцами. Потом показал на первый рисунок, на солнышки и вторую картинку. Разжевал, как для младенца. Сая отпустят через три дня, когда кончится «кольцевое полнолуние». Но что послужило причиной ареста? Три дня не срок, но всё равно вопрос «за что?» остаётся открытым. Мучила мысль, что парня могут подвергнуть какому-то наказанию, однако спокойствие мальчика частично передалось ей, и, смирившись, Ира вернулась в очередь за инструментом, которая уже подходила к концу.

Скорее всего, сая ничего не грозит. Если Ринни-то так убеждён, что всё хорошо, то она доверяет ему безоговорочно. Надо же хоть кому-то тут верить! Но червяк сомнения грыз глубоко внутри. Что такого страшного сделал парень, что его приговорили к трём суткам лишения свободы? И при чём тут положение лун на небосводе? Что за дурацкие законы? Любые события среди одинаковых будней казались такими яркими вспышками, что всякое изменение удостаивалось глубокого обдумывания. Этот случай исключением не был. Но как Ира ни старалась, так и не смогла придумать разумного объяснения происходящему. Оставалось только наблюдать и, возможно, получить ответы позже, когда сая выпустят из-под ареста.

«Полнолуние» должно наступить сегодня. Как ни тяжек был трудовой день и как ни холодно на улице, Ира мечтала о том моменте, когда выйдет посмотреть на интереснейшее небесное явление. Кто знает, может, она единственный человек с матушки Земли, кому доведётся увидеть такое зрелище. Незабываемое. Желание её было сильным, но разочарование оказалось ещё больше. Этим вечером один дополнительный охранник стоял возле дверей барака и никого не выпускал. Что за новости?! Никогда до сегодняшнего дня, если не считать первых дней плена, ей не препятствовали в перемещениях! Вообще никому преград не чинили, а сегодня ограничение коснулось всех без исключения. Что же происходит? Рабы никак не реагировали на нововведение, очевидно, считали нормальным. С досады Ира кусала губы. Вот только решишь побыть астрономом-любителем, а тебе — фигу! Она подошла к окошку. Бесполезно. Кроме частокола, в него ничего не разглядишь. Пришли охранники с топливом. Шарики разгорались, и она села поближе к печке, чтобы согреться, пока холод не унёс крупицы тепла. С расстройства даже упражнения делать не хотелось. Подышав на ладошки, потерев их друг о друга и погрев у очага, она вернулась на коврик, слопала остатки лепёшки, «окуклилась» в простынку и одеялко. Чувствуя себя обиженным дитём, которому не досталось подарка на Новый год, Ира задремала.

Её разбудили шум и голоса. Приподнявшись, она едва разглядела фигуры начальника и охраны, переговаривающихся с Минэ. Небольшие фонарики на порухе, которые они держали в руках, давали совсем немного света: кусочки горючего в них были крошечные. Лидер заключённых был напряжён и серьёзен. Выслушав начальника, он подошёл, достаточно грубыми движениями растолкал Карру, сказал ему короткую фразу, заставившую того мгновенно проснуться. Он в одно движение вскочил на ноги, что-то рыкнув под нос, видимо, ругнувшись. Быстро оглядевшись, чуть ли не ногами распинал спавших молодых мужчин и любителя позажиматься в углу с женщиной. Они не были рады ночной побудке, но прекословить не решились. На шум разговоров и возни проснулась вся камера. Один из пожилых дяденек уточнил у Минэ, что происходит, и тот ответил ему. На сей раз Ире удалось в потоке речи различить слово «сая», но не успела задаться вопросами, как услышала полузадушенный не то писк, не то всхлип и резко обернулась. Звук издавала эльфийка. Она была в панике, если не сказать больше. Сидя на своём половике, она обнимала руками собственное тело, сотрясаемое крупной дрожью, лицо было белее мела, глаза вытаращенные. На её состояние никто не обратил внимания, но Ира заметила, что остальные женщины тоже порядочно напуганы, а мужчины встревожены не на шутку. Впервые она видела, как Карра и Минэ общаются с дроу без раздражительности и своих обычных выходок. Убрать рабский антураж, и их можно было бы принять за членов одного коллектива, решающих общую задачу. Они в несколько предложений уложили разработку неведомого плана. Рабы получили по связке тяжёлых верёвок и спешно покинули камеру вместе с дроу, которые, уходя, закрепили на стене один фонарик, оставив стариков и женщин в томительном ожидании и напряжённой неизвестности. В воздухе витал запах беды. Что бы ни случилось, это было более чем серьёзно. И ещё неизвестно, что лучше: мучиться неведением, как Ира, или знать о том, что творится, и корчиться на полу от страха, как эльфийка.

Потянулись минуты. Тишина стояла гробовая, оставшиеся в камере не производили ни единого звука и даже дышали через раз. Женщины вздрагивали от каждого шороха, сбившись в кучу рядом с оставшимися мужчинами, эльфийка готова была впечататься в стену, забившись в углу. Сколько прошло времени, неизвестно, в таком томительном ожидании и десять минут могли показаться часом.

Внезапно слух Иры уловил странное «цок-цок» по крыше барака. Лёгкий шелест и снова «цок-цок-цок-цок». Еле слышный царапающий звук. Сначала она никак не реагировала на него, но, когда он повторился снова, поднялась с места и прислушалась, подняв голову. Её поступки привлекли внимание мужчин, и один из них тихонько подошёл к ней, впервые обратившись, с вопросительным взглядом. Ира молча указала на крышу и, приложив ладони к ушам, растопырила пальцы, мол «слушай!». «Цок-цок-цок…» Мужчина побледнел. Он подбежал к окну, стараясь не шуметь, и начал напряжённо всматриваться в ночную темень. Ира быстро пробежала глазами по окошкам, вздрогнув на сей раз от громкого стука наверху и увидев, как что-то большое упало с крыши, заслонив одно из окошек полностью. Она быстрым жестом показала в нужную сторону. Рабов как ветром разметало по углам барака, подальше от двери. Ира не знала, куда деваться, что вообще происходит. Она медленно соображала, как ей себя вести, не последовать ли всеобщему примеру, когда со стороны входа в барак послышались осторожные шаги, сопровождающиеся еле слышным «цок-цок». Всё замерло. Сначала в свете единственного оставшегося в бараке фонаря показалась мельтешащая в свете пламени тень, а потом…

Это был сая. Вернее, то, что раньше им являлось. Вместо улыбчивого паренька перед ней стояло создание, весь вид которого свидетельствовал о глубочайшей степени безумия, с трудом можно было признать знакомое существо. Глаза горят, лицо искажено в гримасе, с подбородка течёт слюна. Его тело изменилось, под кожей что-то бурлило, перекатывалось, вызывая у зрителя попеременно ужас и тошнотворный рефлекс. Все волосы встали дыбом, что на голове, что на теле, каждый волосок будто ожил, переливаясь в свете фонаря. Оскаленный рот был полон зубов, казавшихся острыми, как ножи, клыки выделялись на общем фоне своим крупным размером и похожими на иголки концами. Руки и ноги заканчивались, вместо ногтей, блестящими изогнутыми когтями. Именно они издавали цокающий звук при движении по деревянному полу и ранее — по крыше.

Парень вошёл внутрь и выпрямился перед Ирой во всей красе своего нагого великолепия. Ни единой тряпки на нём не было. Его достоинство явно свидетельствовало о высочайшей степени возбуждения. В его намерениях, если в его голове осталось хоть что-то, кроме животной похоти, сомневаться не приходилось. Рабы и рабыни старались уйти, исчезнуть с глаз этого существа, старики, как могли, прикрывали женщин. На лице эльфийки был неописуемый ужас, она забилась в самый дальний угол, сев на колени и стараясь руками и тряпьём прикрыть ту часть тела, которая сейчас интересовала безумное создание. Холодный пот покрывал лица мужчин и женщин. Видимо, разбору по половому признаку это существо делать не собиралось, и все об этом знали. Куда девался симпатичный рубаха-парень, которого она видела каждое утро? Его тело бесконтрольно менялось на глазах, то обрастая шерстью, то снова становясь гладким. Мышцы напоминали желе, которое бурлило под кожей. Зрачки превратились в точки. Существо всё более и более приобретало волчьи черты. «Мама дорогая, это что, оборотень?!» Ира стояла перед ним, полная ужаса и непонимания, не способная уйти с его пути, даже если б захотела. А он, увидев её прямо перед собой, готов был броситься в любую секунду, ничего больше не видя и не обращая внимания на других обитателей барака, нацелившись на конкретную добычу, преграждающую путь.

Это было состояние, описываемое фразой «в вашем адреналине крови не обнаружено». В какой-то момент у неё перед глазами остался только сая, двигавшийся словно в воде. Всё казалось медленным и виделось кадрами. Драться, защищая собственную жизнь, ей не приходилось никогда. Это было не истеричное желание отстоять свое «я», как в случае с Каррой, и не экспромт по защите слабого, как с Минэ. На кону — само её существование. Чувство, подогретое извечным, древнейшим желанием женщины защитить собственную девичью честь, даже если последней уже давно не было и в помине. При всём старании она не сможет после описать, как работал её мозг в этой ситуации, из каких источников черпал озарение и решения. Ей казалось, что она вообще не думала, а исключительно действовала. Откуда в голове всплыла устойчивая позиция для драки, и сама не знала: может, по телевизору видела, может, кто-то когда-то показывал. Однако ноги автоматически встали в позу, колени подогнулись, одна рука поднялась чуть выше бровей, защищая лицо. Справиться с этим существом нереально, поэтому, когда он бросился на неё, сделала единственное, что было по силам, — ухватила его голову в районе ушей, большие пальцы рук направляя в глаза. Нечто похожее она проделывала во время драки с Каррой. Со всей дури впиваясь ногтями, царапая и причиняя боль, со всей приправленной адреналином силой повиснув на ушах зверя, въехала ему коленом в пах. Полузверь согнулся в три погибели. Однако она недооценила его нечеловеческое здоровье. Буквально через мгновенье он был уже на ногах. Изогнув спину, он цеплялся руками за пол, постепенно становясь на четвереньки. А ещё через полминуты перед ней стоял уже огромный… волк, наверное, будет правильным определением, хотя скорее он напоминал волчье-собачьего метиса. В глазах было только одно желание: убивать!

«Доигралась!»

Внезапно, несмотря на горячку боя, на неё снизошли спокойствие и расчётливость, уровень адреналина резко упал. С животными дело приходилось иметь в больших количествах, и их она считала куда менее опасными, чем людей. Руки ещё дрожали от возбуждения, но мысли были ясны. Что такое волк? Большая собака. Наиболее опасны они в стаях, но перед ней был хоть и крупный, но единственный экземпляр. И самое страшное — пасть. Пережить удары когтями до прибытия подмоги более чем возможно: у одной из женщин уже проснулся голос, она вовсю орала, скоро сюда прибежит охрана. «Пасть. Её надо вывести из строя. Места для достаточного разбега, который бы добавил зверю инерции, способной сшибить с ног, тут нет. А значит…» Домыслить не получилось, потому что именно в этот момент он прыгнул на неё, показав зубы и целясь в горло. Ира рефлекторно выпрямилась и, сжав кулак, с ударной силой отправила его прямо в рот животному, а второй рукой изо всей силы зафиксировала голову, обняв шею и удерживая под мышкой. Рука проталкивалась все глубже, царапаясь о зубы, которые были ещё острее, чем казались на вид. Они покатились по полу, зверь бил лапами, но боли в этот момент не чувствовалось. Нос уловил запах свежей крови. Своя или его? Кулак дошёл до самого горла, Ира царапала нёбо изнутри ногтями, второй рукой не давая вырваться. Она удачно упала: зверь был силён, и только боль, мешающая мыслить, и вес чужого тела, полностью лежащего сверху, не давали ему встать. Оборотень бился, попав в ловушку, которую не ожидал, но сделать ничего не мог — кулак мешал ему сжать зубы и дышать, боль лишала разума. Зверь боролся за каждую крупицу кислорода. В этот момент раздался топот ног, и в барак ввалились охранники во главе с начальником. В руках у всех были арбалеты. «Они что, убить его собрались?» Ира посильнее прикрыла тушу своим телом, дав возможность «волку» лупить её задней левой лапой, но при этом закрыв от стрелков. Глаза бегали по сторонам, ища помощи или решения. Да, зверюга вне себя, но это же… перед глазами встало улыбчивое лицо парнишки, каким он был тем утром, когда подставил руки под верёвки. И тут её осенила мысль. Она даже замерла. Но как это осуществить? Руки-ноги заняты, если попытается двинуться, зверь освободится и его в тот же миг пристрелят! Идея была простая как валенок. Она нашла взглядом глаза начальника, перевела взгляд за его спину, усиленно кивая. Затем повторила всё снова. И не выдержала:

— Дурень несчастный, да обернись же ты! Снотворное! Снотворное!

Она кричала одно и то же слово, повторяя действия глазами. Дроу понял, что она куда-то указывает, и развернулся, бегло осматриваясь, периодически оборачиваясь и пытаясь понять, куда именно. А потом сорвался с места и кинулся к посту охраны. «Дошло!» Сметая со стола всё лишнее, он готовил раствор, бухнув в него едва ли не тройную дозу порошка. Вернулся, отдал приказ, и двое дроу, аккуратно приблизившись, помогли разжать волку зубы. Ещё пара охранников, медленно подойдя и не сводя с сая оружия, помогли зафиксировать зверя, прижав сильнее к земле. Ира аккуратно вытаскивала руку, но не вытащила до конца, а прижала язык к нижнему нёбу, чтобы он не проглотил его часом во время питья. Начальник стал медленно лить жидкость прямо в пасть. Существо судорожно глотало, захлёбываясь и вырываясь. Постепенно реакция его затормозилась, глаза закатились, веки медленно опустились, морда приобрела более спокойное выражение. В какое-то мгновенье, никто даже не успел толком понять, что произошло, тело начало меняться. И через минуту под Ирой находился уже не зверь, она лежала на животе у человека. Под руками вместо шерсти была гладкая кожа, руки скользнули по мышцам мощной грудной клетки. Она скатилась с парня, по дороге покраснев. Его озабоченность никуда не делась, и, несмотря на глубокий сон, в который он впадал, мужская часть жила отдельной жизнью. Ира была вся перепачкана в крови, а ноги покрыты соками ещё не успокоившейся похоти этого создания. Командир отдал какой-то приказ, и бывшего зверя связали, не пожалев верёвки и перенесли на свободный коврик. Один из охранников ненадолго ушёл и вернулся с тазиком, водой и врачом. Тот осмотрел Иру в фонарном свете. Во время этого осмотра болевой шок начал проходить, и она впервые ощутила, как сильно подрал её зверь. Бёдра, плечи, грудь… всё было исполосовано когтями, местами глубоко. Одежда сейчас напоминала рваные лохмотья пополам с половой тряпкой. С неё сняли цепи и приказали раздеться. Это была привычная процедура. Первое время после поимки она делала это через силу, постоянно краснела, но одежду тут меняли регулярно. И естественно, никаких тебе ширм и отдельных комнат. Мужчины относились к этой процедуре спокойно, женщины стоически. Постепенно привыкла и Ира, потому сейчас без пререканий сбросила с себя бывшую рубаху и изрядно порванные, но поддающиеся починке штаны. Руки расковали, и, пользуясь возможностью, она размяла запястья. Раны промыли, смазали щиплющейся мазью и кое-где перебинтовали чистой тряпицей. Выдали новую рубашку и штаны, которые принёс кто-то из охраны, пока ей обрабатывали царапины. Ира оделась, позволила снова сковать руки и знаками попросила оставить ей таз с водой и тряпочку. Начальник кивнул, и скоро ей принесли чистую, естественно, холодную воду. Когда охрана ушла, она аккуратно, краснея и отворачивая лицо, почти на ощупь смыла кровь и… всё остальное с тела спящего сая. Должен же кто-то о нём позаботиться! Охранники этого явно делать не планировали. Парень продолжал дрыхнуть, несмотря на обжигающе холодную воду, текущую по его коже. В это время вернулись остальные рабы. Судя по тону негромких голосов, все испытывали усталость и облегчение. Бросая раздражённые взгляды в сторону связанного пленника, они махали на него рукой и отправлялись спать, укладывая под бок перепуганных женщин. Что странно, Ира не заметила в этих взглядах ни единого признака злобы или мстительности. Будто всё произошедшее было …нормальным, на худой конец — ожидаемым. Это стало последним её наблюдением. Адреналиновая встряска начала окончательно проходить, она задрожала, испытывая жесточайший озноб. Отложив таз и тряпку в сторону, отправилась спать на свой половичок, провалившись в глубокий сон без сновидений.

Утро ещё не вступило в свои права, когда она проснулась. Вокруг было темно, на посту сидел только один дроу и в свете фонаря что-то шил, прищуривая глаза и стараясь разглядеть создаваемые стежки. Кажется, подлатывал камзол. Его плётка лежала со стороны рабочей руки. Не приходилось сомневаться, что стоит чему-нибудь произойти, и она прыгнет к нему в руку, заставив моментально забыть о том чисто домашнем деле, которым сейчас заняты его ловкие пальцы. Ира огляделась, прислушалась к дружному храпу рабов и тихому посапыванию связанного сая, который что-то эротично выстанывал во сне. Этот звук не оставлял сомнений, что парня ещё не отпустило возбуждение.

«Как подросток, ей-богу!» — фыркнула про себя Ира, задним числом подумав, что она тоже ещё не совсем старая в свои двадцать. Но, может, такова природа девочек, что они сами себе кажутся разумнее ровесников противоположного пола. Она не знала, сколько сая лет, но почему-то он казался ей примерно того же возраста, что и она сама.

Зов природы поднял Иру с лежанки. Она тихонько прошла мимо охранника и спящего под действием снотворного часового из предыдущей смены. С тех пор как многие стражники стали работать на добыче, смена состояла только из одного «кнутоносца». Она аккуратно поклонилась, когда охранник поднял глаза от своей работы. Он тоже ответил ей еле заметным кивком и вернулся к шитью. Посчитав это знаком делать всё, что считает нужным, она сначала нырнула в «кабинку», а после тихими шагами вышла на улицу. Дополнительного охранника на входе не было. Полнолуние царило на небосводе, заставляя душу проситься куда-то ввысь. Ира устроилась на своём любимом камне и погрузилась в размышления, не отрывая глаз от неба.

Основной вопрос можно было выразить фразой: «Что это, матерь вашу, было?» Оборотень. Да. Понятно. Ага. В мире с эльфами и дроу. В пору вернуться к давно забытым размышлениям о том, не сон ли всё это и не больная ли галлюцинация. Мысли совершенно не хотели примиряться с данными вариантами и потекли дальше. Так что же? Магия? Чем ещё, какой силой можно объяснить превращение существа из одного вида в другой? Стоп. Попробуем рассмотреть что-то менее фантастичное, должно же быть разумное объяснение! Может… биология? Сверх-супер-пупер-скоростная регенерация и метаболизм? Эволюция? Спонтанная мутация? Все накопленные знания разбивались об увиденное собственными глазами. Нет, генетика тут явно ни при чём. Хотя регенерация, скорее всего, возможна… Что такое «сая»? Чудо природы? Искусственное творение? Он один или все его сероволосые родственники, которых ей доводилось видеть, такие? Реакция рабов и дроу на это существо была однозначной — с подобным явлением тут знакомы, прекрасно знают, когда оно случается, чем кончается и чем чревато. И парня никто не винит в произошедшем — вот самое главное! Сая — племя или народ с подобными способностями? Достаточно распространённый, чтобы не смотреть на него как на диковинку? Так что же получается… принимать в расчёт факт, что магия здесь такая же реальность, как и возможность человека стать животным? Где же она всё-таки? Куда занесло?

Страшно. Если допускать наличие магии — всё не так весело, как читать об этом книги. Это совершенно другой уровень знаний, которых нет. Не на сказки же ориентироваться в конце концов! На что способны здешние жители? И каково в этом мире место тех, кто никакими сверхспособностями не владеет? Естественно, душило любопытство. Было бы здорово посмотреть на пресловутые фаерболы[8], управляемые молнии и прочее. Вот только опыт со «средневековым миром» быстро охлаждал пыл. Реальность напрочь развеяла романтический образ Средневековья, показав многие из неприглядных его сторон. С магией то же самое. Огненный шар хорош в руках волшебника, но не тогда, когда может быть этими руками запущен в тебя, в члена твоей семьи или друга. Волшебство — как ядерная энергия, не факт, что будет использовано в исключительно мирных целях. Чернобыль от щелчка пальцев? Тяжкие телесные силой мысли? Выдохнуть. Пока успокаивало, что среди дроу и рабов она никаких искорок волшебства не замечала. Значит, не настолько это распространённое явление. Если, конечно, по всему миру ситуация такая же, как в этой забытой богом деревне посреди болот, чего нельзя гарантировать на сто процентов.

Магия… это пока слишком сложно. Просто запомним, что в этой странной стране есть явления, которые в нашем мире могут только в дурном сне присниться или в книжке прочитаться. Запомним. И подумаем о том, что поближе. Итак, у нас под боком конкретно взятый представитель вида «сая», который обладает способностью менять тело как перчатку. Допустим. Все жители данной территории в курсе особенностей молодого человека и ничему не удивляются. Его посадили под арест, зная о том, что здравый смысл покинет его вместе со шкурой во время местного астрономического явления. Вывод первый: если доведётся ещё раз наблюдать такое явление, держимся от «сая» и всех сероволосых в округе подальше. Второй раз боевой удачи на драку с оборотнем может и не хватить. К тому же, как гласит поговорка: «Бог любит троицу», а ей уже везло трижды. В четвёртый раз может и не подфартить. Ира отвлеклась на минутку от созерцания неба и повертела перед глазами ладони, вспоминая ощущение кожи с желеобразной субстанцией под ней. А ещё непробиваемую силу этого существа. Не попади она прицельно, куда метила, и о последствиях лучше не думать. Не удивительно, что поднялся такой переполох, когда парень сбежал из заключения. Он реально был способен взять необходимое ему… у любого. Задним числом вспоминая ощущения от столкновения, Ира сомневалась в том, что против паренька мог бы выстоять даже Карра, несмотря на его силищу. Но… тогда почему получилось у неё? Может, всё дело в том, что его трансформация завершилась до конца и он стал обычным… ну, пускай не совсем обычным, но волком. Зверем с вполне заданным набором физических качеств. Драться с ним было неудобно и тяжело, но это мало отличалось от столкновения с большой собакой. Зачем он перекинулся, когда его человечий облик давал столько преимуществ? Или он в том состоянии вообще мозгов лишился? Вот уж воистину, если мужик не той головой думает… Или сработали какие-то непонятные инстинкты? Катастрофически не хватает информации!

Ещё одно наблюдение, которое её смущало, — поведение эльфийки. Нет, понять, конечно, можно: сама была на грани изнасилования не пойми каким созданием. Но столь паническая реакция? Остальные женщины тоже были напуганы до чёртиков, но не так выраженно. Хотя, может, всё банально и наша ушастая красавица просто девственница? Чёрт её знает, сколько ей лет, хотя девочкой не выглядит. В литературе эльфы рисуются бессмертными, но что-то в это мало верится. В отношении дроу и эльфов Ира не решалась навскидку гадать о возрасте, слишком непривычная внешность, её хватало только на «молодой», «ребёнок», «пожилой», «среднего возраста» и подобные определения. Так что всё может быть.

Холод уже давно заявлял о себе, и Ира решила вернуться в барак. Последний раз бросив взгляд на сверкающее кольцо из лун в небе, приглушившее свет окружавших его звёзд, она вернулась в комнату, стараясь не греметь цепями. Ночка выдалась бурной, нечего устраивать всем очередную побудку. Заснуть толком не получилось, проворочалась до рассвета.

Утро, как обычно, начала с зарядки. Сая всё ещё дрых, снотворного в него влили ударную дозу. Но в отличие от ночи, теперь он спал спокойным и глубоким сном, ровно дыша и не издавая ни единого постороннего звука. Остальные сокамерники просыпались с некоторой ленцой и ворчанием — не выспались. Занятая утренними делами, стараясь всё успеть, Ира не сразу обратила внимание на их перешёптывания. А когда заметила, то решила на сей раз махнуть на них рукой. В голове ещё не уложились новые шокирующие данные, полученные ночью, чтобы заниматься ещё и анализом. Она просто отметила для себя глубоко задумчивого Минэ и пристальный взгляд эльфийки из-под бровей. А вот это что-то новенькое! Но нет. Не сейчас. Не сегодня.

Когда их повели на Утёс, постороннее внимание стало порядком раздражать. Дойдя до очереди у телеги с инструментами, она покачнулась, чуть ли не сбитая с ног подлетевшим Ринни-то. Лицо мальчика после многодневного общения с ней потеряло всеобщую для дроу невозмутимость, и сейчас на нём было отражено беспокойство. Он обнял её и вздрогнул, нащупав под рубахой перевязку и почувствовав, как она дёрнулась от его прикосновения. Взял за руки и глядел взволнованным вопросительным взглядом. Как видно, рассказы о ночных событиях уже успели облететь всю деревню, вероятно, после побега сая из-под ареста мало кому пришлось поспать спокойно. Она нашла в себе силы улыбнуться и потрепать его по голове.

— Всё в порядке, малыш. Не самое страшное, что со мной случалось. Собачьи царапки я как-нибудь переживу, — и она подвигалась, показывая, что её тело хоть и потрёпанное, но в полном порядке и серьёзных повреждений нет. Это показательное выступление стоило ей пары неприятных минут, но облегчение, промелькнувшее на лице ребёнка, того стоило. Подошла мать мальчика, и они вежливо поздоровались. На сей раз при помощи речи. Ира была благодарна Ринни-то за своевременно данный урок и при первой же возможности пользовалась теми немногими фразами и словами, что были ей известны, тщательно вслушиваясь и оттачивая произношение. Женщина раскрыла свою сумку и достала оттуда две бутылочки. В одной из них Ира признала очередную порцию шампуня. Тот, что был когда-то подарен Ринни-то, уже заканчивался. Вторая бутылка была с незнакомой маслянистой субстанцией глубокого коричневого цвета. Женщина передала ей оба флакона, указав жестами, что второй предназначался для её ран. Ира поклонилась, произнеся местное слово, означающее благодарность. Женщина не успела отреагировать: Иру кто-то тронул за плечо, и она обернулась. Маяти. Где бы ни провела девушка ночь, но последние события на ней не отразились. Она единственная из всех казалась выспавшейся. Который уж раз в голове мелькнул вопрос: «Да кто же ты такая? Куда исчезаешь каждый раз, когда что-то происходит?» Но сегодня всем вопросам, равно как и ответам на них, был дан отпуск. Они тепло поздоровались. От неё не ускользнул внимательный взгляд помощницы врача, которым она прощупала её рубаху, моментально определяя, где под складками притаились бинты, и осмотрела видимые царапины на руках. Покачала головой.

Зазвонил гонг, и внезапно образовавшаяся тёплая компания распалась, вливаясь в общую очередь. Работать было …неприятно. Недосып, да ещё и ранки постоянно давали о себе знать и мешали двигаться. Нет, пожалуй, словом «больно» не назовёшь, но дискомфорт был порядочный. Сидеть во время перерывов и хотелось, и не хотелось одновременно. С одной стороны, усталость так и звала воспользоваться пеньком, а с другой — крупная царапина на пятой точке сильно этому противилась. В общем и целом, не самый лучший на ощущения день, и Ира была неимоверно счастлива, когда он подошёл к концу.

В бараке она прошла на свой половичок и долго стояла рядом, глядя на него, как Ленин на буржуазию. Он так и звал прилечь, отдохнуть и забить на упражнения, намекая, что раны — это вполне обоснованный предлог для халявы и отдыха. Нет! Скрежеща зубами и собирая волю в кулак, она встала в позу. Главное — начать. «Ох, я передумала, лучше было не начинать!» — подумалось ей, когда во время очередного наклона на спине чуть треснула одна из свежезатянувшихся царапин. Ей даже показалось, что её слух уловил фантомный звук рвущейся кожи. В итоге внутренняя борьба закончилась ничьей — она всё-таки сократила себе список упражнений и количество подходов, но ненамного.

После зарядки Ира быстро выбежала на улицу и смочила тряпку, которую у неё почему-то не забрали, хотя тазик унесли ещё утром. От бочки до «своего места» шла быстро, перебрасывая её из ладошки в ладошку, — холодная вода жгла пальцы. Когда она немного согрелась, скинула рубаху, оставив её болтаться на цепях, и, сжав зубы, начала смывать земляную и каменную пыль с израненной кожи. Потом скинула штаны, не постеснялась размотать и полотно, которое в данной местности заменяло женщинам лифчик. Ранки и царапины были везде, пренебрегать ими не стоило. Осталось самое сложное — спина. Тряпка не очень большая, ворочать руками было неприятно, плюс цепи с болтавшейся на них рубахой. Но она старалась достать везде, где могла, хотя со стороны эти усилия выглядели донельзя неуклюжими. Когда в очередной раз не удалось дотянуться до лопатки, мешающаяся рубаха на мгновенье перекрыла обзор. Выпутавшись из неё, Ира вздрогнула, обнаружив прямо перед собой лицо эльфийки. Оно было странного выражения, не поймёшь, то ли обречённое, то ли боевое. Ну прям, что твоя великомученица. Она глубоко вздохнула и жестом попросила Иру отдать тряпку и передать сумку. А у последней некстати проснулась тяга к экспериментам, она наблюдала за ушастой с любопытством натуралиста. Ещё бы! Такое редкое зрелище: эльфийская особь пошла на сближение с другими объектами! Осудив себя за внезапный мысленный сарказм, подала эльфийке требуемое, внутренне выдохнув. Нельзя обижаться на это существо за нелюдимость. Никто не знает, при каких обстоятельствах она оказалась здесь и почему так не любит окружение. Посмотрим лучше, что будет делать, и попытаемся разобраться, почему вообще подошла. Эльфка тем временем достала из сумки флакон с коричневой жидкостью. В первое мгновение Ира дёрнулась забрать ценную вещь, но та сделала успокаивающий жест и переместилась ей за спину. По лопаткам поползла мокрая тряпка, смывая остатки грязи в труднодоступных местах. Потом по спине пробежали вымазанные в маслянистой субстанции ловкие пальцы существа, явно привыкшего обрабатывать ранения. Нос уловил терпкий запах, раны слегка защипало. Потом эльфийка переместилась вперёд и помогла обработать оставшиеся царапины и одеться. Что ж, если это было своеобразное «спасибо» за ночные события, то уже можно не жалеть ни о драке, ни о полученных травмах. Оно того явно стоило! Неважно, почему ушастик считает себя обязанной. Виной ли тому девичья стыдливость или иное, главное, что она наконец-то подошла на расстояние вытянутой руки! Ира произнесла «спасибо» и удостоилась медленного кивка.

Внезапно в ней проснулось вдохновение. Она поймала собравшуюся было уйти ушастую красавицу за руку, не терпящими возражения жестами поманила к себе и указала на место рядом, требуя сесть. Эльфийка растерялась. Мечтала выдернуть руку, захоти — и сил для этого у неё было предостаточно, но… видимо, догадка оказалась верной. Чувствующая себя обязанной, она просто подчинилась распоряжениям. Ира торжествующе улыбнулась, устраиваясь у неё за спиной и роясь в сумке в поисках расчёски. Когда гребешок коснулся волос, женщина под её руками замерла настолько, что её неподвижность можно было сравнить с неодушевленным предметом. Только волосы в руках казались живыми. Они, несмотря на грязь, спутанные узлы, обкромсанные кончики, ложились под зубчики, как прирученные. Стоило провести гребнем, и они разбирались на прядки, будто их только что вымыли шампунем с кондиционером. Узлы словно расплетались сами собой. Пыль слезала комьями, оставаясь на руках, и пару раз Ире приходилось тянуться за тряпкой, чтобы смыть её с ладоней. Изумительные волосы! Когда с них чуток сошла грязь, то стало ясно, что они более рыжие, чем казалось по первому впечатлению, хотя да, достаточно светлые. Ира было потянулась за лентой, чтобы заплести их, у неё оставались запасные в коробке, но в последний момент передумала. Не будем лезть в чужие обычаи, не знаючи. Если эльфке надо заплести волосы, она сделает это сама. Последний раз провела расчёской, откровенно наслаждаясь тактильными ощущениями от прикосновения. Надо заканчивать, хотя процесс был весьма приятным. А то глядишь, модель всё-таки превратится в статую, вон, уже почти не дышит.

Эльфийка просидела неподвижно ещё некоторое время. Потом начала поворачиваться, но в итоге остановилась на полдороге, глядя в пустое пространство. Еле слышное «спасибо». Она ушла в свой угол, ничего больше не сказав, села, обхватила коленки руками, расчёсанные волосы упали вокруг, заслонив её от зрителя. Ира разглядела подрагивающие плечи: плакала.

Утром эльфийка проснулась с красными глазами и не поленилась умыться по этому случаю. Что же, в одном сказки не врали: эльфийская красота — это то, на что можно смотреть, теша всё чувство прекрасного, какое в тебе есть. Женщины-дроу перед «светлыми» эльфами по части внешности проигрывали однозначно. Их облик был более простой и не столь изысканный, хотя общие черты налицо. Эльфийку любопытство не трогало, она продолжала гнуть свою обособленную линию поведения, но что-то в ней сломалось. Кто знает, какие струны вчера дёрнулись в её душе и вызвали столь искреннюю реакцию. Плакала ли она хоть раз с момента попадания в плен? Обычные вещи, как правило, имеют способность напоминать о том, что дорого сердцу. Может, ей вспомнился дом, большое зеркало, где она каждое утро приводила себя в порядок, а может, тот, ради кого стоило это делать и стараться. Так или иначе, Ира не смогла добиться того результата, на который внутренне рассчитывала. Изменилось только одно: теперь эльфийка с ней здоровалась. Но на все попытки сблизиться всё ещё реагировала отрицательно.

Ирин бой с сая и эльфийка, принявшая более приличный облик, какое-то время были местными диковинами. Два дня, не больше. Затем градус любопытства упал — все кости перетёрли, и все, что надо, обсудили. Подобное отношение ожидаемо в маленьком населённом пункте, как большая деревня, где совсем нет новостей. Хотя, скорее всего, пересуды в обычных деревнях длились бы дольше. Здесь же работа отбирала львиную долю сил на пару с борьбой за выживание. И, наверное, именно поэтому спрессованное в рамках ограниченного промежутка времени внимание окружающих чувствовалось острее и где-то даже навязчивее.

Прошло несколько дней с инцидента в бараке. Утром после «кольцевого полнолуния» Ира видела сая лишь мельком, но даже этого хватило, чтобы понять, что приём огромной дозы снотворного не прошёл для него бесследно. Его шатало, реакция была заторможенной. Парень дополз до Утёса только к «обеду». Ко всему прочему, его за долгим разговором задержал начальник, после которого сая ходил, повесив нос. Некоторые глядели на него сочувственно. На неё он косился не менее пристально, чем в своё время Ринни-то, только было в этом что-то такое звериное, что мороз бежал по коже. Как и прошлый раз, Ира решила не обращать внимание на взгляды до тех пор, пока их обладатель чётко не даст понять, что ему нужно. Долго ждать не пришлось.

Как-то утром, когда она заканчивала причёсываться, сая подошёл к ней. Вернее, он пытался подойти, но на его лице застыло выражение смущения, и он прям на глазах, достаточно стремительно, «забурлил» желеобразной субстанцией и перекинулся в «волка». Иру до чёртиков изумило то, что его штаны тоже исчезли. «Они что, вместе с ним превращаются, что ли? Всё чудесатее и чудесатее. И про биологию с генетикой можно забыть. Это магия как она есть. Вряд ли законы природы включили в круговорот шкур и личин портки». Он приблизился, прижав уши. «Ага. Кто-то пришёл извиняться», — подумалось ей. Она сомневалась, что здешние животные по своим поведенческим качествам отличаются от привычных, а прижатые уши семейства псовых — знак весьма показательный. Он поднял глаза. Они находились нос к носу, «волк» был здоровенным. Иру аж передёрнуло от мысли, что не удайся её манёвр с кулаком во время драки, и эта зубастая пасть запросто могла бы с одного движения перегрызть ей глотку. Однако сейчас зверь молча смотрел на неё грустными глазами. Ира не задумалась о том, как это выглядит со стороны или как это может быть воспринято разумным животным, когда протянула руку и, слегка улыбнувшись, потрепала его по голове и почесала за ухом.

— Не злюсь, — сказала она.

Он аж присел от этой ласки и машинально подставил морду. Ирины движения тоже были вызваны скорее рефлексом, чем осознанным решением. В детстве у неё была большая, до одури любимая собака. Чёрный терьер, не менее крупный, чем сая в зверином облике. Ностальгия прошила её иглой, и она запустила руки глубже в шерсть. В свете всех переживаний, когда такая большая псина ластилась, не почесать и не потискать было просто нереально. Под конец зверь так разомлел, что лизнул её в щёку. Потом замер на месте и, растопырив уши, умчался в сторону Утёса.

С того дня он стал прибегать каждый день. Словно соблюдая странный ритуал, сая-парень делал несколько шагов по направлению к ней, обращался и приходил уже зверем. Ни разу не подошёл в своём человечьем облике, и ни одним словом или жестом они не обменялись. Что бы это ни значило, но она просто приняла это. Тем более что волчья шкура больше привлекала её в этом создании. Порой корила себя за такое отношение, но поделать с собой ничего не могла. Ира никогда не отказывала себе в том, чтобы почесать его за ухом, поперебирать шерсть или погреть в ней руки. Зверь от такого количества ласки выглядел совсем ошалевшим. Как-то раз с недосыпу она неудачно встала и пошатнулась. «Волк» перелетел через неё и подставил спину. Она поблагодарила и засмеялась. Зверь начал прыгать, демонстрируя свои способности. Завязалась игра. Которая тоже стала традицией, приведшей к тому, что Ира забросила утреннюю зарядку и стала выходить на улицу задолго до первого гонга. Сая, будто чувствуя её нетерпение, тоже стал прибегать раньше. Они играли вместе, и это было куда эффективнее любых упражнений. Прыгали друг через друга, катались по земле, догоняли, падали и снова вставали. Дрались, несколько раз сая даже несильно прихватывал её зубами. Сначала игра была спонтанной, но потом он стал намеренно её учить, показывая прыжки и перекаты, которые Ира повторяла, не замечая набиваемых синяков и шишек. В школе ей легко давались кувырки, но вот правильно падать не умела, а теперь её ловкость росла с каждым днём. Они вместе катались кубарем с холма, а однажды сая загнал её на крышу барака и не отстал, пока она не сиганула с неё, трясясь от возбуждения, страха и применяя на практике всё, чему он её учил. Перебудили весь барак своим топотом. Карра даже высказал что-то парню потом, во время работы, когда он снова превратился в человека, но тот только отмахнулся, белозубо скалясь во весь рот. В такие игровые моменты Ира почти забывала, что это существо разумно. А как-то раз вообще схватила палку, подкинула вверх, сопроводив командой «апорт». Зверь как ни в чём не бывало поймал игрушку, и это тоже вошло в привычку. Он не знал такой игры и не оскорбился предложением в неё поиграть. Эта мысль пришла уже позже, на свежую голову, когда она в очередной раз напомнила себе, что зверь — это лишь вторая шкура разумного существа. Но за игрой забывалось всё.

Путешествия оборотня к баракам каждое утро не остались незамеченными. Начальник лично пришёл проследить за происходящим. Нет, он не вмешивался в их общение, но неотрывно наблюдал каждый божий день до первого гонга. Сначала это нервировало, а потом Ира и сая перестали обращать внимание на зрителя. Но если бы пришлось описать ощущения, когда вольно или невольно их глаза сталкивались, то Ире становилось весьма и весьма не по себе. Что-то жуткое, сокрытое глубоко внутри, заставляло её быстро отводить глаза и снова бросаться в пучину игры. С «волком» не нужно было думать о последствиях поступков, изображать политес. Так сложилось с самого начала: если больно, Ира грустила, если весело, — хохотала до слёз. Впервые с момента попадания в рабство она позволила себе такую забытую на многие месяцы эмоцию, как искренний смех. Утром резвилась с оборотнем, день, если могла, посвящала общению с Ринни-то и кратким встречам с его матерью и Маяти. Дышать стало легче. Незаметно пролетело больше трёх недель.

Со временем Ира стала замечать, что зверь с каждым днём становится всё более вялым и играет менее охотно. Пытаясь понять причину, она старалась растормошить его вопросительными жестами и взглядами, даже нос потрогала, пытаясь убедиться, здоров ли он. Но всё было напрасно. Заметив её беспокойство, зверь вновь бросался в игру с головой, будто пытаясь отвлечь. А в человека, для нормальной беседы, так и не превращался, хотя пару раз Ира недвусмысленными жестами предлагала ему это. Странное поведение нового друга не на шутку встревожило её.

Всё разрешилось в тот день, когда у Иры лопнуло терпение и она решила добиться правды. Полночи продумывала речь из жестов, с которыми обратится к нему, чтобы быть понятой. Её безумно беспокоило, что именно в этот день сая не прибежал играть. Сидя на камне, она с тревогой вглядывалась в направлении, откуда обычно появлялся «волк», ожидая вот-вот увидеть его. Но он так и не пришёл. Прозвонил гонг. Рабы потихоньку выходили из бараков, как обычно, собираясь на работу. Иру хватило только на причёску. Неосознанный страх заставил её забыть обо всём остальном. В толпе народу у телеги она искала его глазами, хотя понимала, что это лишнее, — среди серокожих дроу он выделялся, как взорвавшаяся нефтяная вышка. Наконец он появился, но почему-то не встал в очередь, а остался стоять в стороне. Ира зашагала к нему, собираясь поведать о своём возмущении. Немного не дойдя, остановилась. Что-то было не так. Обычно парень был одет в одни только рабочие брюки, а сейчас на нём красовались толстые штаны и безрукавка с меховой оторочкой. На плече висела сумка. Другая сумка, не та, что обычно носили работники. Она была из толстой кожи с карманами и несколькими ремнями. Это не был костюм для работы. Подошёл начальник и передал сая небольшой мешочек. Ира узнала его, в таких хранили порух. Сая низко поклонился и что-то ответил, убрал мешок в сумку. Повертел головой. Увидел. Поставив сумку на землю, медленно приблизился, не меняя формы. Ира даже растерялась от такого, общаться с сая в его человеческом облике, кроме как тогда в бараке, ей не доводилось. Да и то вряд ли можно назвать общением. Сая долго глядел на неё, а потом сказал какую-то короткую фразу. Его голос вблизи она слышала впервые, и он напомнил ей немецкую речь. Естественно, этого языка она не знала, в школе и институте мучили «спик-инглишами», но чёткую ассоциацию со «шпрехен-дойч» этот говор вызвал. А ещё сразу стало ясно, что оборотень обратился к ней не на том языке, который звучал здесь повсеместно, и даже не на том, которым пользовались охранники между собой. Его родной язык? Ещё один камушек на весы версии, что сая — это отдельное племя или нация. Или ещё правильнее — другой вид. Ира ещё раз оглядела его. Ткнула ему пальцем в грудь, показала на сумку и на ворота, ведущие в сторону селения и далее — прочь с болота.

— Уходишь?

Парень проследил за её жестами и грустно кивнул. Всё ясно. Сая не просто так был здесь. Он не раб, свободный. Наёмный рабочий. Срок его службы закончился, и он, получив «зарплату» порухом, направлялся домой. Больше не будет игр по утрам и ластящегося пёсика. Да и шансы увидеться снова близки к нулю. Вот в чём причина его грусти и почему он не хотел это обсуждать. Ира не знала, какая ещё новость может ударить больнее. Трясущимися губами она едва слышно произнесла:

— Тогда… удачной дороги, что ли. Береги себя.

Она положила руку ему на плечо.

— Было весело.

Её душила ярость. Опять! Снова терять! Мало семьи и друзей! Теперь даже новые знакомые исчезают из жизни быстрее, чем ты успеваешь к ним привыкнуть! Ну что за…

Её лицо оставалось напряжённым, слёз не было, а в глубине бушевала злоба. Когда сая неожиданно ткнулся в её губы поцелуем, она со всей дури его оттолкнула. Сая смотрел на неё непонимающими глазами. Было в них что-то обиженное и вызывало ассоциацию с побитой собакой. Иру словно ледяной водой окатили, и она пришла в себя. Потом так же непонимающе посмотрела на него и коснулась рукой рта. Её лицо выражало изумление. Сая, видимо, подумал, что его поступок просто напугал её, и потянулся к ней снова. Но она решительно вытянула руку вперёд, преградив ему путь. Ира ещё не пришла в себя от неожиданного происшествия, была шокирована, но чётко знала, что именно хочет сказать этому парню. Она подняла руку и коснулась его груди. Там, где билось сердце. Потом коснулась своей груди и, подняв обе руки, скрестила их перед собой, качая головой. Во всех мирах любой понял бы эти знаки без переводчика. Сая впервые с тех пор, как она увидела его, выглядел потерянным, как дитя. Она взяла его руку в свои и чуток потрясла, несколько раз кивнув. Не любовь. Дружба. Понял ли? Сая молчал и смотрел на их сцепленные руки. Поднял влажные глаза, положил свою руку сверху и молча опустил голову. Потом развернулся, побежал, схватил сумку, закинув её за плечо. Пустился дальше к воротам, на ходу меняя обличье. Вместе с одеждой и сумкой. Достигнув ворот, он прыгнул на них, оттолкнулся от стены и перемахнул через острые зубья частокола, исчезнув с глаз. До неё донеслись испуганные крики тех, перед чьим носом выскочил оборотень.

Ира какое-то время не могла пошевелиться. Из ступора её вывел очередной гонг. Ему ведь безразличны переживания и происходящие события. Равнодушный гонг, напоминающий о необходимости наплевать на свои чувства и идти пахать до седьмого пота. Она невидяще огляделась вокруг. Смотрела, но никого не замечала. Потом перевела глаза под ноги. Там, где минуту назад стоял сая, лежал маленький кожаный шнурок с оборванным концом и синей бусинкой. Принадлежал ли он оборотню или кому-то ещё, не знала, но предпочитала думать о первом варианте. Единственная оставшаяся на память вещь. Почти не задумываясь над тем, что делает, подняла его и повязала на руку. В тот день, который она практически не запомнила, оглушённая смятением и горем, её выработка поруха составила тройную норму. Вонзая в породу кирку, она вымещала всю накопившуюся за это время злобу на судьбу, а отборный многоэтажный русский устный до вечера заставлял вздрагивать остальных работников.