Закон постоянного невезения [Невезуха]

33

Когда я привезла семейство обратно в Варшаву, перед домом меня дожидался тот самый сержант, который перепутал двух Из Брант. Вёл он себя крайне скованно и официально, и мне даже показалось, что я ему не нравлюсь.

— Мне поручено переговорить с вами, — с достоинством объявил он, как только я вышла из машины.

Я ничего не имела против и более продолжительного разговора, но ведь не сейчас же, боже милостивый. Я провезла их по несколько кружному пути, через Мальорк, они посетили замок[16], а теперь хотели чего-нибудь выпить и вообще отдохнуть. Все вылезали из машин со своими узлами, и кто-то должен был занести наверх треклятый багаж!

Этот последний вопрос разрешила бабушка.

— Молодой человек в прекрасной физической форме, — сказала она голосом, который, пожалуй, укротил бы и тропический смерч, — без сомнения, должен оказать помощь людям, которые старше его. Прошу вас забрать половину вещей и поставить в холле.

Сержант, полностью обалдевший от своей скованности и от бабушкиной напористости, действительно подхватил часть сумок. Вторую часть забрал давящийся от смеха Лукаш, добровольно взявший на себя роль заботливого шофёра.

Освободившись в холле от поклажи, сержант пришёл в себя.

— Я коротко, — пообещал он. — У вас есть садовый участок на улице Сасанки.

Я была занята чайником, заваркой, стаканами и рюмками, к тому же никакого садового участка у меня не было, поэтому я поверила, что разговор действительно будет коротким.

— Нет, — ответила я вежливо, но решительно.

— Да? — упёрся сержант. — Ваша девичья фамилия Годлевская.

— Правильно. Но участка у меня нет.

— А вот и есть. В шестьдесят первом году он был выделен Станиславу Годлевскому, адрес совпадает, это — ваш предыдущий адрес.

Я на мгновенье оторвалась от чайника.

— Да меня в шестьдесят первом году ещё и на свете-то не было. Я родилась только в шестьдесят четвёртом; если у вас есть мой адрес, то вы могли бы получить и дату моего рождения.

— Ваша дата рождения здесь не при чем…

— Господи боже, не хотите же вы сказать, что я копала грядки в младенческом возрасте!

— Наследство от родителей переходит к их потомкам. Участок от вашего отца перешёл к вам. Вы же не будете отрицать, что Станислав Годлевский был вашим отцом?

— Нет. Не буду.

Семейство утратило интерес к своему багажу и начало кучковаться в кухне. Даже бабушка задержалась в холле поблизости от кухонной двери. Уши у всех вырастали с сумасшедшей скоростью.

— Таким образом, участок принадлежит вам, — сержант продолжал гнуть своё. — Что вы можете о нем сказать?

— Ничего.

— Как это ничего? Вы что — не знаете, что в вашей семье имеется садовый участок?

Я залила чай кипятком и вытащила из холодильника разные напитки, надеясь, что мучимое жаждой семейство хоть в какой-то мере на них отвлечётся.

И тут я поняла, о чем он говорит и что ему от меня нужно.

— А, вспомнила! Не имеется, а имелся. Факт. После смерти бабушки, а потом и отца он как-то оказался никому не нужен, и моя мать подарила его одному человеку…

— Какому человеку?

— Сейчас. Я как раз пытаюсь вспомнить, как же её звали. Женщина среднего возраста, ей было нечего делать, и она любила растения, я её почти не знала. Кажется, у неё были дети… Вам это обязательно нужно знать?

— За этим я и пришёл. Обязательно.

— Тогда мне придётся заглянуть в старые документы, может, там завалялась какая-либо информация. Разрешите мне вначале подать чай и приготовить все, что нужно, вы же видели — я только что вернулась.

Хорошо было видно, что сержант вовсе не желает позволять мне тянуть время, а мои хозяйственные дела вызывают у него раздражение, но иного выхода у него не было. Бразды правления взяла в свои руки бабушка, так что он вынужден был сесть за стол со стаканом чая. Кажется, столь же охотно он сидел бы и над чашей с цикутой.

Я выгребла из шкафа большой ящик с документами и принесла его в столовую, чтобы не вызывать дурацких подозрений, как будто я что-то скрываю или уничтожаю… Копаться в старых бумагах я начала со дна.

Где-то посередине я нашла ордер на выделение этого садового участка и квитанции каких-то платежей. Это мне ничего не дало. Попалась мне и старая записная книжка матери, тридцатилетней давности, там были записаны самые разные вещи, я интуитивно раскрыла её на букве У и — смотри-ка, действительно: участок, номер 149, садовод — фамилия и телефон, давно устаревший, Антось, тоже телефон, я смутно припомнила себе, что соседний участок принадлежал какому-то Антосю, которого моя мать терпеть не могла. А дальше какая-то Ядзя Стемпкова, Спартаньская, 4, квартира 2, без телефона, по всей видимости, его у неё не было.

Я с торжеством показала все это сержанту.

— Вспомнила! Пани Стемпкова! Я ещё в школу ходила, когда начали болтать, что Стемпкова на том участке такую работу развернула! И тогда моя мать отдала его ей в полную собственность, по доброте душевной и из-за недостатка времени. Когда же это было?.. Лет двадцать назад. И никаких счётов мы уже не оплачивали, платила Стемпкова. Понятия не имею, что она с ним дальше сделала, так что не морочьте мне больше голову какими-то участками.

— Но в документах правления фигурирует Годлевский…

— Ну и что я с этим поделаю? Пусть себе фигурирует. Да, моя мать намеривалась все на неё переписать, но, видно, не переписала.

— А по какой причине старый садовый участок зятя моей сестры может сегодня интересовать полицию? — сурово и с большим достоинством осведомилась бабушка.

По правде говоря, меня это тоже интересовало.

Сержант поддался, не успев, видимо, мобилизовать все свои силы.

— Им пользуется один из подозреваемых… Минутку. Ченгала Мариуш, вы ведь его знаете?

— О холера… Вы правы, никакой не Влечены, а Ченгала. Ну что поделать, я ошиблась. Вы не могли бы от моего имени извиниться перед майором?

— В данный момент это не так важно…

— Молодой человек! — одёрнула несчастного сержанта бабушка. — Хорошее воспитание никогда не перестаёт быть важным. Будьте любезны выполнить просьбу моей внучки!

Мне подумалось, что в следующий раз, получив задание допросить меня и мою семью, сержант сломает себе ногу или бросится в одиночку па шестерых бандитов, надеясь заработать при этом как минимум перелом челюсти.

Он снова подчинился.

— Да, конечно, — спешно заверил он. — Дайте мне, пожалуйста, этот адрес и фамилию, я их с вашего разрешения запишу… Стемпкова Ядвига… Это как же выходит? Стемпкова — это, видимо, по мужу, то есть он — Стемпек? Или Стемпко? Поскольку для нас это большая разница: они иначе располагаются в алфавитном порядке.

— А вы не можете просто поехать туда и посмотреть, кто на этом участке работает? — вмешался Лукаш, сидевший тихонько в уголке, хотя давно уже мог бы пойти домой. — Спросить, кто он и так далее?

Сержант поднял голову, взглянул на него, и в глазах у него что-то блеснуло.

— Да знакомы мы с вами, знакомы, — сразу же успокоил его Лукаш. — Я сам в этом деле по уши торчу, давал у вас показания, так что не надо говорить, что я вдруг должен ослепнуть и оглохнуть. Мне тоже важно, чтобы этого преступника поймали.

— Ах, — издевательски заметила тётка Иза. — Так у вас уже союз?

Остальное она договорила без слов, переводя взгляд с Лукаша на меня и обратно.

— А почему не Стемпак? — внезапно отозвался дядя Игнатий.

— Стемпак — это что-то из лошадиной области, — деликатно напомнил ему дядя Филипп.

Сержант, несмотря ни на что, все же сохранил какую-то сопротивляемость.

— Если бы это был Стемпак, прошу прощения, то она была бы Стемпакова. Так эти фамилии изменяются. А я вижу здесь Стемпкову. И прошу не подсказывать, мы сами знаем, что нам делать. А когда вы в последний раз пользовались этим участком?

— Насколько я помню, когда мне было четырнадцать лет, — беззаботно ответила я. — Не думаю, что в данном случае подходит слово «пользовалась», так как я собирала там груши, а потом мне пришлось их чистить, и у меня образовались волдыри на пальцах. Твёрдые были, я имею в виду груши, а не волдыри. А больше, слава богу, не привелось.

— А ключи?

— Какие ключи?

— К таким участкам имеются ключи — от калитки, от ворот, от сарая… Где эти ключи?

— А я откуда знаю? Наверное, их получила Стемпкова. Если хотите, можете обыскать мой дом, даже без ордера прокурора, тут у нас валяется множество ключей, потому что у меня, изволите ли видеть, есть дети. Но даже если вы найдёте старые ключи от этого участка, то они наверняка уже не подойдут, ведь все это, знаете ли, ржавеет, замки заменяются… Лучше найдите Стемпкову, она была вовсе не такая уж старая, это мне, девчонке, она казалась старой. Но ведь у неё были маленькие дети, гораздо младше моих.

— Откуда вы знаете?

— Не знаю, откуда знаю, что-то у меня в памяти брезжит. Вы теряете время, потому что отсутствие информации о Стемпковой не наказуемо. Так что вы меня за это даже посадить не сможете.

— У вас есть свидетели… — по инерции начал сержант и совершенно явно прикусил язык. Минутку подумал:

— Если бы вы смогли вспомнить что-либо о ключах от калитки и сарая, что угодно, все равно что… не откажитесь сообщить нам.

— Не откажусь. С большой охотой. Хочу обратить ваше внимание, что о Бешеном я сообщила сразу же.

— Вполне возможно, что есть много такого, о чем наша племянница должна бы вам сообщить, — истекая ядом, вмешалась тётка Иза. — Я бы посоветовала вам…

Её совет остался невостребованным, так как сержант с необычайной быстротой попрощался и сбежал.

Дискуссия на тему связи между садовым участком и приписываемым мне преступлением тянулась бесконечно, тётка Иза оставалась упрямой и несгибаемой, вызвав к жизни целую шайку, состоящую из меня, Лукаша, Мариуша Ченгалы и неведомой Стемпковой. При этом она довольно смутно упоминала о непристойных сценах в гостиничном баре, прозрачно намекая, что собирается информировать об этом компетентные органы. В конце дядя Игнатий впал во вдохновение и высказал мнение, что на этом участке наверняка был закопан труп, с чем я, однако, ни в коей мере не могу иметь ничего общего, так как меня там не было. Труп неизвестно почему не понравился бабушке, которая решительно положила конец дискуссии, теперь уже окончательно потерявшей всякий смысл.

Уходя, Лукаш остановился в дверях.

— Я вынужден непрерывно выражать тебе своё сочувствие, это уже становится слегка монотонным.

Однако все это мне совсем не нравится, и нужно будет что-то с этим сделать.

— Возьми ту тачку, что из проката, — посоветовала я ему, старательно избегая вопроса о том, что надо что-то делать. — Не идти же тебе домой пешком, а я и так на двух машинах не поеду. Завтра я её сдам, договоримся по телефону.

— …а знакомства почему-то исключительно в преступных кругах, — услышала я поднимающуюся по лестнице тётку Изу.