38

Каким-то чудом мне удалось просмотреть переданную мне накануне корректуру.

По всей вероятности, я бы обратила внимание, даже если бы редактор на этом так не настаивал.

Одну из помещённых там фотографий я лично знала, Доминик хвастался ею в последние недели нашего знакомства. Фактически это была фотографика: большущий снимок, изображающий куницу и двух её маленьких детёнышей на фоне толстого раздвоенного ствола дерева. Я ещё тогда подумала, что на месте куницы я бы боялась, что мои детки упадут, но у неё, судя по выражению её мордочки, таких опасений не было. Он не захотел дать мне экземпляр, хотя я его очень просила, так как зверюшки меня восхитили, но картину эту я запомнила.

А теперь во всей книге под фотографиями стояла другая подпись. Доминик подписывал свои работы сокращением «Дом», а здесь было написано «Гамар».

Это выглядело, как обычная фамилия. Если бы не куница, я могла бы подумать, что кто-то, этот самый Гамар, делает снимки в идентичном стиле, с идентичным выбором темы, подбором кадра, использует идентичные эффектные трюки; в общем-то, такое вполне может случиться, но в данном случае просто напрашивалось слово «плагиат», а уж по меньше мере — подражание. Гамар подражал Доминику?

Да какая ерунда, вот ещё!

Я почти готова была голову дать на отсечение, что все предыдущие шедевры Доминика тоже сделал Гамар, а не он сам. И текст, хотя и весьма интересный, посвящённый секретам фотографии, был здесь вовсе не при чем. Разумеется, детальную корректуру я не сумела доделать до конца, на меня насела родня.

Я вежливо спросила майора, могу ли я поехать в Краков, где у нас на всю неделю зарезервирована гостиница. Была у меня тихая надежда, что он мне откажет, и тогда за деньги дяди Филиппа я пошлю с ними кого-нибудь ещё. Рысек найдёт мне какого-либо приятеля или Лукаш. Однако к моему великому удивлению и расстройству майор не высказал ни малейшего возражения.

В Кракове царили тишина и спокойствие, если не считать, что одну ночь заняло отмечание очередного дембеля из армии, которое потрясло улицы города до основания, вторую — экскурсия норвежских школьников, которая непреодолимо навевала ассоциацию со стадом бешеных бизонов, врывающихся в гостиницу около полуночи, третью — чья-то крайне шумная свадьба, до утра гулявшая в гостиничном ресторане, а четвёртую — беготня полиции по коридорам, с кровожадными криками гонявшейся за парой каких-то преступников, вроде бы гостиничных воров, причём я пережила несколько минут ужаса при мысли, что этой парой преступников могли быть тётка Иза с дядей Филиппом, возвращающиеся из казино. И ничего такого страшного не произошло, может быть, благодаря тому, что я полностью утратила благоразумие и предусмотрительность и отдалась стихии.

Можно даже сказать, очень отдалась…

Когда на следующий день после возвращения из Кракова я встретилась с Лукашем в ночном кабаке недалеко от моего дома, я вовсе не намеревалась открывать ему все то, что я обнаружила по части авторства снимков, по моему мнению, украденного Домиником у Гамара, надоел мне этот Доминик так, что уже из ушей у меня вылазил, а сама я казалась себе на его фоне все большей дурой и вовсе не хотела оповещать о своей глупости весь мир, однако тема сама так и лезла из меня наружу. Наверное, оба мы слишком сильно были замешаны в это дурацкое преступление.

— Одни и те же трюки? — заинтересовался Лукаш, когда я наперекор самой себе все-таки высказала свою точку зрения. — Какие, например?

— Зеркальное отражение, — неохотно отвечала я. — Он использовал каждую возможность, даже сам её создавал: зеркало, окно, вода, какая-нибудь чёрная гладкая поверхность. Животное, растение, предмет, в общем, любой объект отражается, и его видно одновременно спереди и сзади. Иногда весьма полезное и желательное зрелище.

— А люди?

— Что люди?

— Людей он тоже так снимал? Хотя бы, например, модели. Или актрис… впрочем, не важно, какого пола. Много есть таких, которые хотели бы увидеть себя с двух сторон одновременно.

Он поразил меня этим вопросом, и на мгновение я перестала размешивать соломинкой «Джека Дэниэлса» с водой и льдом. А размешивала я его и пила через соломинку потому, что мне так больше нравилось. Виски там было что кот наплакал: я все же намеревалась вернуться домой.

— А знаешь — нет. Интересно… Он никогда не делал снимков людей, я только сейчас сообразила.

Лукаш усмехнулся.

— Я бы удивился, если бы было иначе. Хочу обратить твоё внимание на то, что человек обычно замечает, кто его фотографирует. В отличие от зверушек или растений, не говоря уже о предметах. Это тебе о чем-то говорит?

— Это подтверждает мою точку зрения, — гневно заявила я. — Что я оказалась самой большой идиоткой столетья. Я должна была заметить это гораздо раньше.

— Этот Доминик, должно быть, был чертовски сильной личностью.

— Не знаю, должно ли быть, но был. А Гамар меня заинтриговал, неужели он добровольно работал на него негром?.. Кто же это мог быть?

Лукаш некоторое время молчал.

— Я тут веду своё частное расследование, — с некоторой неохотой признался он. — И должен сказать, что меня просто тошнит от тех результатов, которые у меня получаются, к тому же мне кажется, что и майор Бежан пришёл к таким же. Убийца…

Нет, холера, промолчу, даже выговорить этого не могу. По сравнению с такими, как Пустынко, Карчох и так далее, он мне представляется бабочкой на цветочке. Жаль мне его.

— Мне лично по сравнению с Пустынками и Карчохами, точнее говоря, с одним даже Пустынко, было бы жаль любого. Но сейчас мы говорим о профессиональных вещах, а не о преступлениях. Ты угадал, кто такой Гамар?

— Я могу ошибиться.

— Ошибиться может каждый, — с готовностью согласилась я. — Если что, я не стану разглашать твою ошибку в печати. Должна же быть у меня своя точка зрения, и для неё должны иметься хоть какие-то основания… Ну так ты скажешь?..

— Скажу, как и любой другой кретин мужского пола, потому что я в тебя влюбился.

Я замерла и на мгновенье перестала верить своим ушам.

— Извини, что ты сделал?..

Лукаш начал с большим интересом меня рассматривать.

— Я в тебя влюбился. Ты этого не заметила? Говорят, что женщины знают такие вещи ещё раньше, чем их жертвы. Мне показалось, что со мной получилось то же самое.

Получилось, получилось, действительно, с ними могут получаться самые разные вещи, одна та ночь в Кракове… Возможно, что Краков и в самом деле романтичный город, хотя мне казалось, что уж скорее Верона или Париж… Я-то думала, что у нас просто так как-то все совпало, мне он и вправду нравился, так что на какой-то краткий миг могла и я ему понравиться… Ну, не такой уж и краткий… Но ведь это вовсе не должно было означать, особенно учитывая моё все ещё продолжающееся невезение, что… ну, того… Ну что, как бы это сказать, на меня свалилась взаимность…

Все свои силы я вложила в то, чтобы сохранить душевное равновесие и спокойствие.

— Возможно, меня ввело в заблуждение то, что в ту ночь семейство не начало стучать в дверь, — покорно сказала я. — По принципу — хорошенького понемножку… Они должны были выломать дверь, вот тогда бы я сочла, что все в порядке. А так — я, наверное, удивлена…

— Надо же, а до сих пор ты производила впечатление исключительно разумной женщины!

— У тебя что — совсем крыша поехала? — немедленно разозлилась я. — Не требуй от меня слишком многого! Прекрасно, я тоже в тебя влюбилась, возможно, даже ещё раньше, чем ты, но, пожалуйста, ничего себе по этому поводу не воображай. Где ты видел женщину, которая в пылу чувств сохранит хотя бы тень разума?! Так кто такой этот Гамар?!

— Смотрите-ка, все-таки сохранила… Хорошо, думай сама, раз ты на это способна. Гамар. Фамилия и имя в обратном порядке. ЧенГАла МАРиуш. ГАМАР.

Этот Ченгала со всех сторон в следствии болтается…

Он был прав, это мне ни с какой точки зрения не понравилось.

Загрузка...