Занятное происшествие, случившееся на пути в будущее

ЧАСТЬ I Две школы

23 МАЯ 2008 ГОДА МОЁ ФОТО ПОЯВИЛОСЬ НА ТИТУЛЬНОЙ СТРАНИЦЕ моей домашней газеты «Ванкувер Сан», в заголовке говорилось: «Доктор Майкл Дж. Фокс». Поскольку ни я, ни мой брат Стив никогда не давали повода нашей матери произнести слова «мой сын — доктор», она была безмерно горда тем, что Университет Британской Колумбии объявил её сына «Доктором юридических наук».

Уместно ли будет упомянуть, что у меня также есть докторская степень в области изящных искусств Университета Нью-Йорка, и докторская степень в области гуманитарных наук Медицинской школы Манхэттен Маунт Синай? Разумеется, они почётные[1], что ставит меня в один учёный ряд со Страшилой из «Волшебника из страны Оз».

В тот летний день в Ванкувере, Канада, когда я сверкал своим сине-малиновым церемониальным муу-муу, ловко удерживая на качающейся голове академическую шапочку, мне была предоставлена возможность обратиться к собравшимся выпускникам и преподавателям, их семьям и друзьям. Как и в предыдущих случаях, когда мне выпадала подобная честь, я начал с вопроса: «О чём вы, блин, вообще думали? Вы в курсе, что я бросил школу?»

Теперь, когда вы купили эту увесистую книгу в своём местном книжном магазине, я задаю вам тот же вопрос: «О чём вы, блин, вообще думали?» Если её купил кто-то другой в качестве подарка на выпускной, то можете спросить их, о чём, блин, они вообще думали. Но не поймите меня превратно: я получил свой аттестат зрелости. По настоянию моего сына я всё-таки приложил усилия и достиг этой цели. В то время ему было четыре. Я сидел за обеденным столом, а Сэм сидел на моих коленях и играл с пластиковым динозавром, пока репетитор по математике разъяснял мне тонкости теоремы Пифагора. И вот в нежном тридцатидвухлетнем возрасте, когда будущей осенью мой сын должен был пойти в детский сад, я подал заявление на прохождение теста, после которого, наконец-то, стал бы выпускником школы.

Но случилось это в 1994 году, примерно через пятнадцать лет после того, как я бросил школу в одиннадцатом классе. За прошедшие полтора десятка лет мне вперемешку посчастливилось и не посчастливилось получить удивительно разностороннее образование, хотя и бессистемное, и зачастую нежеланное. Такова школа жизни.

Понятно, что некоторые уроки больше подходят для определённого возраста или стадии развития. Например, когда я подбирался к совершеннолетию, я был достаточно глуп, чтобы попадать в разные передряги, но не достаточно умён, чтобы выбираться из них. Позже — о чём свидетельствует настойчивость Сэма в том, чтобы я закончил начатое, — я обрёл мудрость, которая приходит, когда ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать сколь многому можно научиться у детей. И с тех пор я оставался смиренным и благодарным учеником если и не Школы Пинков, то, по крайней мере, Университета Бытия. Я не выбирал факультеты, они выбирали меня. Пусть я и не получил никакого формального аттестата или диплома, зато сдал кучу экзаменов.

Хочу заверить вас, что я не из тех чванливых придурков, которые добившись успеха после того, как бросили школу, пропагандируют россказни о том, что высшее образование — это пустая трата времени. И тем не менее, иной раз я привожу свой жизненный путь в качестве тонкого укора тем, кто судит о личности исключительно опираясь на свой альма-матер или учёные степени.

Будучи исполнительным продюсером «Суматошного города», я отвечал за наём и управление группой поразительно талантливых авторов, пишущих в жанре комедии, многие из которых закончили престижные вузы: Дармут, Йель, Принстон и Гарвард — все из Лиги плюща[2]. Вдохновлённый иронией, что я был боссом группы настолько образованных людей, и честно признаюсь, немного смущённый, я подумал, что смогу немного повеселиться. Я собрал коллекцию футболок из лучших учебных заведений страны. Среди прочих у меня была футболка цвета бургунди из Гарварда, и футболка «Стенфорд Кардинал»[3]. А моей любимой была старая баскетбольная майка из Дармута. «А теперь, — объявил я вундеркиндам, собравшимся на одной из наших первых встреч перед первым сезоном, — если вы увидите меня в футболке своего альма-матер, скажем — Йеля (тут я украдкой глянул на энергичного молодого Илая, который специализировался на пердёжном юморе), значит пришёл ваш черёд подавать мне кофе». Видите, я тоже могу быть самодовольным придурком.

Достаточно несколько минут порыться в «Википедии», чтобы получить впечатляющий список известных людей из всех сфер жизни, которые добились успеха и признания, не окончив даже средней школы. Мне, конечно же, ближе актёры и артисты, чей ранний жизненный опыт, несомненно, похож на мой, движимый одержимостью построить карьеру в шоу-бизнесе. К ним относятся такие достойные люди, как Леонардо Дикаприо, Джонни Депп, Роберт Дениро, Крис Рок, Кевин Бейкон, Джон Траволта, Хилари Суонк, Джим Керри, Чарли Шин, Шок Коннери, Аль Пачино и Квентин Тарантино.

Но отказавшись от формального образования, не только актёры добились успеха. От этих людей, ставших миллиардерами, начнёт зудеть в заднице у любого финансиста со степенью магистра делового администрирования: Ричард Брэнсон (основатель «Вёрджин Мьюзик» и «Вёрджин Атлантик Эйрвэйс»); Эндрю Карнеги (промышленник); Генри Форд (основатель «Форд Мотор Компани»); Джон Ди. Рокфеллер (нефтяник); Филип Эмигуоли (исследователь суперкомпьютеров и один из пионеров Интернета); Кирк Керкорян (инвестор и владелец многих казино); и Джек Кент Кук (медиамагнат и владелец «Вашингтон Редскинс»).

А среди моих любимых гениев без диплома — Томас Эдисон, Альберт Эйнштейн и Бенджамин Франклин.

Но справедливости ради стоит сказать, что в мире не хватит бумаги, чтобы напечатать книгу «Кто есть кто: Известные люди, которые окончили высшую школу». И с уверенностью могу сказать, что успешные люди, бросившие школу, стали ещё более редким явлением на современном конкурентном рынке труда, где дипломы, учёные степени и технические знания имеют больший вес, чем когда-либо. И в этом списке много представителей старой гвардии, что более, чем доказывает, что можно быть умным и без книг. Но верно и обратное. Как однажды сказал Дэн Куэйл[4]: «Какое же расточительство — лишиться ума. А не иметь ума — значит быть очень расточительным. Вполне справедливо». Дэн посещал Университет Депо и получил юридическую степень в Университете Индианы. И он четыре года был вторым самым влиятельным человеком на планете.

Тем не менее, нет никакой по-настоящему приемлемой замены профессиональному образованию, чтобы донести информацию до зрелого ума. Эти мужчины и женщины, возможно, преуспели не за счёт отказа от классического образования, но за счёт того, что нашли способ если и не продублировать его, то получить аналог. Ходите ли вы в школу или занимаетесь самообразованием, некоторые уроки неизбежны. И исходя из моего личного опыта, возможно, менее болезненно будет получить их в школьном классе.

ЧТО ЖЕ КАСАЕТСЯ МОЕГО УРЕЗАННОГО СРЕДНЕГО ОБРАЗОВАНИЯ, то как сказала бы моя мама: я витал в облаках, а если бы вы спросили моего отца — я думал задницей.

В творческих дисциплинах (театр, музыка, сочинение, рисование, живопись, гравюра) я приносил домой одни «А»[5]. Но оценки по любым предметам, основанным на чётких правилах — математика, химия или физика — находились в свободном падении; золотые звёзды и улыбающиеся рожицы из начальной школы давно исчезли.

Во время проверки табеля об успеваемости я пытался объяснить моей недовольной матери: «Эти абсолюты мам. Они скучны. Возьмём математику: два плюс два равно четыре. Я о том, что всё это уже есть в книгах, так? Кто-то уже давно выяснил это. При чём тут я? Вот, если нужно, чтобы стало пять, тогда пусть зовут меня». Мама вздыхала и спешила подписать табель до прихода домой отца.

Когда на школьном горизонте появлялись красные флаги, на лбу отца появлялись синие вены. Минимальный проходной балл или звонки из школы из-за походов в кабинет директора оборачивались строгим выговором от отца с дежурной фразой «какого хрена я вообще думал» и требованием «всё исправить». Однако я не воспринимал это в штыки; я не злился на родителей или на кого-то ещё, хотя мои оценки продолжали падать в течении всей средней школы. Когда отец понял бесполезность ответных действий — уже автоматических — они почти сошли на нет. Его губы искривлялись, он вскидывал вверх руки и рассерженный удалялся прочь, — но это если я попадался ему на глаза.

В старших классах я совсем забросил учёбу в пользу моей растущей актёрской карьеры: увлечённость переросла в страсть, которая расцвела в мечту. Большую часть осени 1978 года днём я ходил в школу, а вечером играл в успешной театральной постановке в Художественном клубе Ванкувера, крупнейшем профсоюзном театральном заведении города. Каждый день я задерживался на спектакле до полуночи, поутру вставал с кровати, кое-как осиливал занятия, забирался в свой пикап, ехал в ближайших парк, останавливался в прохладной тени клёна, доставал из кабины «пенку», закидывал её в кузов грузовика и досыпал.

Первым предметом с утра была драма; я оказался в странном положении, получив одобрительные отзывы о моей профессиональной актёрской игре и в то же время завалив драму из-за частых прогулов. Я указал на эту иронию своему учителю, пытаясь выбить пару зачётов. Бесполезно. Её руки были связаны школьной политикой.

Со временем стало ясно, что я завалил все предметы, на которые ходил. Я подал уведомление, что весной не вернусь к занятиям. Я прошёлся по школе, забрал вещи из шкафчика и попрощался с друзьями и учителями, с которыми всё ещё бы в ладах. Сомнения в правильности моего решения были практически единодушными. Помню один короткий разговор с учителем естествознания. «Ты совершаешь большую ошибку Фокс, — предупредил он. — Ты не будешь красавчиком бесконечно». Я на мгновение задумался, улыбнулся и сказал: «Может, достаточно долго, сэр. Достаточно долго».

Мой папа согласился отвезти меня в Лос-Анджелес, чтобы найти агента и начать строить карьеру. Возможно, вы думали, что он будет возражать, но сам проучившись в школе до восьмого класса, он рассуждал так: пусть я и облажался со школой, зато неплохо зарабатывал в качестве актёра. О переезде в Калифорнию он сказал: «Эй, чтобы стать лесорубом, нужно зайти в лес».

Ого, мог бы сейчас подумать старшеклассник или студент колледжа. Чертовски отличается от моего собственного опыта. Ну, не знаю… отличается ли? Сейчас, когда я думаю над этим, это кажется мне обрядом, который каждый год проходят миллионы семнадцати- и восемнадцатилетних подростков. Мой отъезд из дома аналогичен опыту любого другого неоперившегося студента колледжа. У меня ушло те же четыре года на то, чтобы стать актёром с постоянным заработком, но, что более важно — я обладал преимуществом по сравнению со многими сверстниками, нацелившимися на университет штата: я уже определился со своей специальностью, но нельзя сказать, что в этом была заслуга моей бывшей школы.

И вот отец отвёз меня в Л.-А., подобно тому, как ваши родители отвезли вас в Кеньон или Болл Стэйт, или в любое другое учебное заведение на ваш выбор. И далее в ближайшие четыре года последовало всё то, чего можно ожидать от обучения в любом колледже: вечеринки и большая загруженность, нехватка времени, обилие лишнего времени, вечеринки, крайние сроки, успех, неудачи, вечеринки, сердечные муки, девушки, вечеринки, бывшие девушки, будущие девушки, вечеринки и выпускной. Был ли я поначалу на взводе? А вы? Про себя не скажу — скорее испытывал возбуждение. Я знал, что для меня это был следующий шаг, и причина, по которой мне было легко решиться на него, в том, что мой мозг, как и мозг любого восемнадцатилетнего всё ещё находился на этапе формирования (поверьте, я узнал об этом от мозговитых ребят).

Подростки беспечно кидаются в омут неопределённого будущего, пока их родители сидят на обочине в своём «Вольво» понурив головы, потому что подростковый мозг недостаточно сформирован, чтобы распознавать и оценивать риск. Вот почему мы ссоримся с молодыми парнями и девушками, а «Эм-Ти-Ви» и «И-Эс-Пи-Эн-2» полны татуированных скейтбордистов с ирокезами. Префронтальная кора, иногда называемая обиталищем разума — это часть мозга, которая используется для принятия решений. Это наш оплот против поведения камикадзе. Префронтальная кора подростка всё ещё продолжает расти и соединяться с другими частями мозга. С миндалиной — стартовой базой для подсознательных и эмоциональных реакций, которые на данном этапе бьют ключом. Поэтому там рождается не так уж много разумных мыслей.

Столкнувшись с таким количеством сиюминутных размышлений, не знаю было ли у моих родителей время обдумать более широкие последствия моей Одиссеи. Будучи никак не связанными с миром шоу-бизнеса, они могли быть недостаточно информированы, чтобы у них возникли определённые страхи, но всё же их посещали опасения, что я мог пропасть в вихре разврата, погрязнуть в безостановочной вакханалии, движимый пьянством, буйным поведением и бесстыдной половой жизнью.

Разумеется, всё это было, но так случилось, что «вечеринка» прошла не в Голливуде, а в Вествуде, в кампусе КУЛА[6]. Хотя я не был связан с академической жизнью университета, я подружился с тремя студентами, которые перевелись из Университета Мэна; они были членами студенческого братства и жили за пределами кампуса, дожидаясь свободных мест в доме братства. Временно занимая квартиру по соседству со мной, мэн-ньяки (так я их называл) пребывали в культурном из-Ороно-в-Лос-Анджелес шоке, каждая частичка которого била по ним так же, как и мой собственный шок из-Канады-в-Калифорнию бил по мне. В их опыте легко проглядывались те же аспекты. Молодые, вдали от дома, с желанием соответствовать каким-то ещё не определённым стандартам, они корпели над учебниками, чтобы получить лучшие оценки, как я корпел над сценариями, чтобы получить лучшие роли.

Хотя во время моей работы и их учёбы мы двигались разными дорожками, мои друзья всё же угощали меня блюдом из лучших ингредиентов жизни в кампусе — бесплатного пива и студенток. Помню, как думал в то время, что наши ситуации схожи, но позволял себе чуть больше из-за напряжения, связанного с поиском новых ролей. «У вас всё гладко, — говорил я им. — Ваши родители купили вам четыре лишних года в старших классах».

Но я был неправ по нескольким причинам. Во-первых, колледж более требователен, чем высшая школа (не то, чтобы требования высшей школы были мне знакомы, учитывая, что я приложил мало усилий для их выполнения). Другой изъян моего утверждения заключался в предположении о том, кто оплачивает счета. По моему мнению, основанному на моём происхождении из канадского рабочего класса, за каждым из этих тусующихся студентов стояли их добродетельные и снисходительные американские мамы и папы, с радостью передающие деньги университету, которым к тому же предстояло кормить и поить своих детей до тех пор, пока префронтальная кора и миндалина не обретут достаточный вес и баланс для воздействия.

Будучи озвученной, моя теория «ещё четыре года высшей школы» могла породить бурю негодования. А представлял ли я вообще, в какие долги влезали эти парни? Должен признать — нет. Большая часть их затрат на формальное образования выпадала на ранний период, в то время как я со своим эмпирическим образованием, по сути, накапливал счета, — очень опасное занятие как я вскоре узнаю, когда ты не знаком с основами математики. В общем, все мы ощущали тяжесть ожиданий. И всё же, я чувствовал себя более комфортно, не неся на плечах все эти долги, ещё даже не решив, ради чего вообще стоило взваливать их на себя.

Несмотря на то, что я был посредственным старшеклассником, я всегда любил читать и был знаком с историей Сизифа[7]. Я представлял себе мэн-ниаков с их студенческими долгами, будто каждому из них приходилось толкать в гору огромный валун. И начал понимать, что валун был не долгами, а их учебной нагрузкой. Долгами была гора. А я просто балансировал на краю обрыва.

Так что каждого из нас — их в колледже или меня в Голливуде — можно описать так: полны бахвальства и бравады, завышенных ожиданий и заниженных возможностей. Думаю, мы отличались только тем, что мне не хватало собственного плана.

Недавно из любопытства я взял в руки учебную программу колледжа Хантер, являющегося частью Университета Нью-Йорка. Читая программу, я понял, насколько мой жизненный опыт вписывался в установленный план высшего образования, которое якобы прошло мимо меня. Описание типичных учебных курсов колледжа помогло понять, что до некоторой степени я выполнил требования каждого конкретного курса, хотя абсолютно не подозревал, что делал это.

Я, может, и не ходил на занятия, но не пропустил ни одного урока.