Занятное происшествие, случившееся на пути в будущее

ЧАСТЬ II Экономика

Экономика — это социальная наука, которая имеет дело с тем, как лучше всего использовать ограниченные ресурсы для удовлетворения неограниченных потребностей и желаний человека.

ЧИСТО В ОБРАЗОВАТЕЛЬНОМ ПЛАНЕ ВСЁ, ЧТО Я ЗНАЮ ОБ ЭКОНОМИКЕ — это заслуга Алекса Пи. Китона. Годы игры ультраконсервативного молодого капиталиста, обожающего Милтона Фридмана[8], мимоходом познакомили меня с такими терминами, как «спрос и предложение», «национальный валовый продукт», «просачивающаяся экономика». Но без какого-либо личного вовлечения в мир финансов и рыночных трендов помимо моего желания выглядеть убедительно в роли, мне часто приходилось быть очень внимательным в обращении с «Уолл-Стрит Джорнал», чтобы не взять его перед камерами вверх ногами. Но годы между моим переездом в Штаты и окончательным закреплением в «Семейных узах», дали мне интенсивный курс базовых законов экономики.

Такие фундаментальные понятия, как «спрос и предложение» обретают совершенно новое значение, когда ты, как актёр — это «предложение», и как бы сильно ты не старался, порой ты не можешь добиться никакого «спроса». А «просачивание» — это ещё один способ сказать: «Ты просираешь свои деньги ещё до того, как они окажутся у тебя в карманах». Более того, математические абсолюты, на которые я ранее жаловался матери, больше не были случайными числами на странице, а были конкретными частицами информации, касающейся моей жизни, получение контроля над которыми играло решающее значение для моего сиюминутного выживания. Проще говоря, я должен был научиться выводить конечный результат; анализировать ситуацию, выяснять, что важно, и от чего можно абстрагироваться.

Размеры и удобство моей первой квартиры в Лос-Анджелесе поразили бы рядового студента схожестью с комнатой в общежитии колледжа: помещение размером семнадцать на двадцать футов с микроскопической ванной комнатой, в которой был туалет, душ без ванной и раковина. Это была единственная раковина в квартире, и она была настолько мала, что грязные тарелки мне приходилось брать с собой в душ; обычное дело — тарелки я мыл «Палмоливом», а голову «Хед энд Шолдерс». Кладовка выступала в роли кухни. Но за 225 долларов в месяц и с арендой на полгода я чувствовал себя в Калифорнии независимым и безумно счастливым.

Перечень моих лос-анджелесских пожитков в восемнадцатилетнем возрасте: один вещмешок, полный одежды (то есть грязной одежды), одна плитка, некоторое количество разношёрстной кухонной утвари, туалетные принадлежности, одеяло, простыни и заводной будильник. Затем появилась кое-какая мебель: один матрас и одно складное режиссерское кресло.

Поначалу у меня был стабильный заработок: несколько эпизодичных ролей в таких телевизионных шоу, как «Семья» и «Лу Грант», а вскоре я на постоянной основе устроился в «Палмерстаун, США», межсезонное шоу «Си-Би-Эс» на восемь часовых эпизодов. Затем последовало больше эпизодических ролей на ТВ («Охотник Джон», «А вот и Бумер»); несколько рекламных роликов («Макдональдс», средство для чистки кафеля и сантехники «Тайлекс»); и вроде-как-фильм, халтурная классика «Класс 1984». В целом, мои первые два с половиной года в Лос-Анджелесе можно было назвать успешными.

Так почему же к концу трёхлетнего периода я почти оказался на грани голодной смерти? Можно сказать, что я был наивен, но опять же это можно списать и на явную глупость. Я на дух не переносил цифры и, следовательно, не отслеживал свои долги и расходы. Ещё не начал понимать, как лучше всего использовать ограниченные ресурсы для удовлетворения неограниченных потребностей и желаний человека.

Мой агент Боб брал свои 10 процентов от моего заработка, а мои менеджеры Сью и Берни брали ещё 20. В середине первого сезона «Палмерстауна» плата за квартиру была поднята, и я, нуждаясь в дополнительном пространстве, нашёл чуть большую по размеру, но также без излишеств однокомнатную квартиру в соседнем Брентвуде. Арендная плата почти удвоилась, составив 425 долларов, но вдобавок к ванной, там была настоящая кухонная раковина.

Над раковиной висел шкаф — якобы для посуды, в котором я держал своего монстра: те самые математические «абсолюты» вернулись, чтобы укусить меня за задницу. У меня была привычка собирать в кучу счета и письма от кредиторов и запихивать их в этот кухонных шкаф — растущий бумажный монстр. Не желая думать о нём, даже не заглядывая внутрь, я просто открывал его, скармливал больше красных уведомлений и быстро захлопывал дверь. С глаз долой, из сердца вон: полный шкаф пугающих неумолимых абсолютов.

Я получал минимальную ставку по шкале Актёрской гильдии, которая покрывала основные затраты: квартиру, одежду, машину и еду, плюс деловые издержки (все те проценты). Потом подключилось правительство. В течении первого года в Лос-Анджелесе я упускал одну тонкость в моих зарплатных чеках: мои работодатели не вычитали из моих чеков государственные или федеральные налоги, и мне никогда не приходило в голову, что для этого нужно откладывать отдельные деньги.

Когда я получил свою первую налоговую квитанцию, я в панике позвонил менеджерам, и они порекомендовали мне бухгалтера. Этот парень изложил метод упорядочивания нынешних и будущих доходов, направленный на погашение налогов, за что хотел брать 5 процентов сверху. Теперь мои авансовые выплаты возросли до шокирующих 35 процентов.

Я зарабатывал четыре тысячи долларов в месяц, что кажется кучей денег для подростка, и представлял себе много всего, на что можно было их потратить. Но когда чек проходил через мои финансовые обязательства, от него мало что оставалось.

4000 долларов (зарплата)

— 1400 (35 % выплаты)

— 1200 (налоги)

— 425 (квартплата)

— 300 (прокат машины, страховка, бензин)

— 100 (коммунальные услуги)

— 150 (одежда для прослушиваний, фотографии, реклама и тому подобное)

— 450 (еда: только 15 долларов в день)

________________________________________________________

= (25) Для тех из вас, кто ещё не прошёл «ЭКОН 1», скобки означают, что в конце месяца я оставался должен 25 долларов. И это не считая любых излишеств, как, например, поход в кино или пиво.

Мой план финансового оздоровления так и не был снят с чертёжной доски. Не имея возможности работать во время длительной забастовки Актёрской гильдии в 1980 году, во время второго сезона «Палмерстаун» я был почти на нуле. После того, как сериал был отменён, последовала пара других ролей, но денег едва хватало, чтобы продолжать жить, не говоря уж о выплатах долгов. В то время, как большинство безработных актёров могли подзаработать упаковкой продуктов или обслуживанием столиков, мой статус пришельца делал это невозможным. Легально работать в Штатах я мог только в качестве актёра. Так что я оказался в незавидном положении.

Время от времени я получал остаточные чеки со старой рекламы или сериалов — обычно небольшие суммы, которые сначала проходили через руки моего агента и моих менеджеров, затем своё съедали налоги и в остатке получалась довольно жалкая сумма. Вот, что они имеют в виду под словами «жизнь голодающего артиста». Был я артистом или нет — вопрос спорный, так как у меня не было возможности развивать своё ремесло и не поступало новых предложений. Ну а в части про голод — этому я вполне соответствовал. Мой рацион составляли банки и коробки с такими стандартными надписями на этикетках, как «ТУНЕЦ» и «МАКАРОНЫ».

Я начал избавляться от своих немногочисленных пожитков — например, от мебели. В течении нескольких месяцев я по частям продал свой секционный диван. Покупателем был другой молодой актёр, живущий в одном здании со мной. Ещё одной издёвкой нищеты был постепенный характер этой сделки, подчёркивающей противоположные направления движения наших карьер.

Учитывая мою ситуацию, было бы разумно задёрнуть занавес. Не было ничего постыдного в том, чтобы вернуться в Канаду и пересмотреть свои варианты. Но приходилось брать в расчёт долг перед налоговой. Если бы я уехал, то навсегда попрощался бы с Соединёнными Штатами.

Мой домашний телефон был отключён, так что я дал своему агенту номер телефонной будки рядом с «Пионир Чикен». Она стала неким аналогом моего офиса. Если я вдруг получал какие-нибудь предложения, мой агент мог найти меня там. Хотя чаще я сам звонил ему. Но тут начало что-то происходить. Не думая об этом в конкретных терминах, я начал прокручивать в голове идею о спросе и предложении. Бизнес, в котором я хотел преуспеть, предполагал невероятные повороты судьбы, если только ты мог убедить кого-нибудь нанять тебя. Поэтому всё свелось к следующему: удариться в рекламу, либо погрязнуть в море красных уведомлений.

Так что на прослушиваниях я выкладывался как никогда прежде, уделяя много внимания своему выступлению. К тому времени большая часть моего детского жирка уже растворилась, но не из-за диет, а благодаря старому доброму голоду. После звонков с кастингов я пользовался драгоценными четвертаками и наседал на агента, чтобы он связался с директорами по кастингу. Короче говоря, я изо всех сил рвал задницу, чтобы вырваться из задницы… или хотя бы расквитаться с долгами. И это принесло свои плоды. За секунду до отхода поезда под названием «Семейные узы», мне удалось запрыгнуть на него в роли Алекса Китона. И вот я стою в той же телефонной будке рядом с забегаловкой на Сан-Висенте и обсуждаю мой новый контракт.

Через несколько месяцев у меня больше не было проблем с нехваткой денег. В начале моего третьего десятка в Лос-Анджелесе начала восьмидесятых, окрылённый успехом телесериала, я столкнулся с новой проблемой (если можно её таковой назвать)… бушующей миндалиной и золотой картой «Американ Экспресс».

Курсы сравнительного литературоведения рассчитаны на студентов, заинтересованных в широком взгляде на литературу, в многообразии литературных культур, литературных течений и жанров.

МОЯ ЛЮБОВЬ К ЧТЕНИЮ ПОЧТИ СТОИЛА МНЕ КАРЬЕРЫ.

Я провёл в Лос-Анджелесе шесть месяцев и преодолел уже половину первого сезона «Палмерстауна». Возвращаясь в Л.-А. после Рождества, проведённого дома, я был задержан сотрудниками иммиграционной службы США, которые спросили о цели моего прибытия в страну: работа или развлечение. Мой работодатель подал заявку на разрешение на работу, которое, будучи гражданином Канады, я должен был получить, чтобы работать в Штатах, и хотя она была одобрена, виза ещё не прошла. Нервничая из-за отсутствия бумажки на руках, я спросил у продюсеров, что мне отвечать. «Будь проще, — посоветовали мне. — Не начинай танцы с бубном вокруг бумаг. Скажи им, что просто едешь в гости».

Те, кто давал мне совет, не брали в расчёт упорство мужчин и женщин, стоящих на защите границы. И они не могли знать, что будучи довольно приличным актёром, я был так себе лжецом. А вскоре они узнали, что я был ещё и полным идиотом. Совет тем, кто окажется в подобной ситуации: иммиграционная служба не поверит, что вы едете отдыхать, если: А) у вас билет в одну сторону; Б) у вас полный чемодан грязного белья; В) у вас есть улика, привязывающая вас к чужому городу, в то время, как вы настаиваете на «просто еду в гости». В моём случае этой уликой была библиотечная карточка Беверли-Хиллз.

Одним из положительных элементов этой истории является то, что у меня была-таки библиотечная карточка. Будучи голодающим актёром, я не мог позволить себе покупать книги, но не мог отказаться от чтения. Однако, взглянув сейчас на список книг, которые я брал в то время, я, вероятно, поежился бы. В основном я читал ради развлечения, а не ради просвещения, и если натыкался на великолепный литературный образчик, то происходило это случайно, а не намеренно. Даже годы спустя, когда я уже покупал книги, вместо того, чтобы одалживать их, в художественной литературе я по-прежнему был простофилей. Через несколько месяцев после того, как мы с Трейси начали встречаться, мы отправились в наш первый совместный отпуск. В первый день каждый из нас взял с собой на пляж по книге. Трейси, как я узнал, читала «Мэра Кэстербриджа» Томаса Харди. Я — Стивена Кинга. Не помню точно, что это была за книга, но одна из его самых тяжёлых (не менее двух-трёх фунтов).

Относительно термина «сравнительной» литературы кто-то может спросить: «А что с чем мы вообще сравниваем?» Лично я чаще всего сравниваю книги с их экранизациями. Это интересное занятие. Далее я привёл короткий список из пяти наименований, которые приходят на ум, а также свою скромную оценку того, насколько хорошо материал был подан сценаристом или режиссёром. Проще говоря, что лучше — книга или фильм?

1. «Крёстный отец» Фрэнсиса Форда Копполы, 1972 год. В основе книга Марио Пьюзо 1969 года.

В то время, как цветастая эпопея Марио Пьюзо, визуализированная с живостью и размахом — это то, чем я мог бы занять себя в отпуске, пока Трейси перечитывает «Муки и радости»[9], она всё же не соответствует шедевру Фрэнсиса Форда Копполы, на который вдохновила его. Клишированные персонажи, перекочевав со страниц на экран, завораживают благодаря артистизму Брандо, Пачино, Дувалла и Казале.

2. «Челюсти» Стивена Спилберга, 1975 год. В основе книга Питера Бенчли 1974 года.

Роман был захватывающим чтивом, но прорывной фильм Стивена Спилберга заставлял всколыхнуться желудок (в хорошем смысле). Одно дело читать о том, как белая акула пожирает капитана Куинта. И совершенно другое видеть, как эта тварь пережёвывает Роберта Шоу. В заступу Питера Бренчли добавлю, что предпочитаю экранизацию «Моби Дика» от Джона Хьюстона, чем роман Мелвилла.

3. «Моби Дик» Джона Хьюстона, 1956 год. В основе книга Германа Мелвилла 1851 года.

Серьёзно, попробуйте прочитать это… у вас уйдёт целая вечность только на то, чтобы добраться до корабля.

4. «Бойцовский клуб» Дэвида Финчера, 1999 год. В основе книга Чака Паланика 1996 года.

Первое правило Бойцовского Клуба: Никому не рассказывай о Бойцовском Клубе. Но я скажу. Отличная книга. Отличный фильм. Техническая ничья.

5. «2001: Космическая одиссея» Стэнли Кубрика, 1968 год. В основе книга Артура Си. Кларка 1968 года. Хотя тут есть одна загвоздка.

Книга Кларка была опубликована после выхода фильма Кубрика, и оба они работали над своими версиями одновременно. Визуально фильм был потрясающим, а атмосфера — поразительной. Но должен признать, что разглядеть сюжет я смог только после прочтения книги. Преимущество на стороне Артура Кларка. Интересное замечание: буквально недавно я узнал от моего сына Сэма, что HAL, имя, данное мятежному компьютеру — это игра с хорошо известной аббревиатурой. H-A-L — три буквы алфавита, предшествующие соответственно каждой букве аббревиатуры IBM.

МОЖНО СОСТАВИТЬ довольно длинный список киноадаптаций, и у вас, вероятно, имеются свои фавориты. При сравнении положительных и отрицательных качеств книг и фильмов имейте в виду преимущества каждого из этих повествовательных средств. У писателя есть преимущество экспозиции, внутреннего диалога и воображения, не ограниченного затратами на производство. А режиссёр может использовать динамические визуальные эффекты и глубинную силу актёрской игры.

Я не понаслышке знаю о трудностях, присущих превращению популярной книги в успешный фильм — «Яркие огни, большой город».

Кстати… стоит прочесть книгу.

Физика занимается изучением основных взаимосвязей, которые управляют моделью вселенной в том виде, в каком мы её знаем. Таким образом, знание физики необходимо для понимания любой другой науки.

БОЛЬШЕ ВСЕГО В ЗАКОНАХ ФИЗИКИ Я ЦЕНЮ их абсолютное безразличие к тому, как я к ним отношусь. Их соблюдение не является обязательным. Их абсолютизм ощутим гораздо сильнее, чем во взыскательной математике, где доказательства требуют бесчисленного количества закорючек на доске. Урок физики может быть так же прост, как встать под падающий кирпич… или помочиться на ветру… или попытаться засунуть десять фунтов барахла в пятифунтовый рюкзак.

Когда я был молод, я много раз невольно испытывал пределы этих регулирующих законов модели вселенной. И бывало я подтверждал их правоту, даже не подозревая об этом. Возьмём, например, время, когда я был низкорослым молодых хоккеистом. День за днём я бросал своё шестидесятифутовое тело на пути гораздо более крупных игроков, только чтобы превратиться в лепёшку на льду. Но в итоге я понял, что если правильно поставить себя на пути несущегося противника, направив плечо прямо по центру его корпуса, то этот засранец полетит на задницу. Я не понимал, что использую силу физики. У меня не было понятия о точках опоры, переносе веса, центре тяжести или действиях, имеющих равные или противоположные реакции. Я понимал одно: чем крупнее противник, тем сильнее он падает.

Со временем моя оценка физики стала более точной. «Единственная причина существования времени — чтобы всё не случилось одновременно». Будучи подростком, я не знал, что эти слова сказал всем известный Альберт Эйнштейн. Я услышал их от кого-то другого и выдавал за свои в качестве оправдания при опоздании в школу, на ужин или куда-то ещё. Я думал — это забавно. Мой отец, военный до мозга костей, у которого были точные военные часы, не находил это забавным (хотя он был бы впечатлён, если бы хоть кто-нибудь из нас знал, что я цитирую Эйнштейна). Эйнштейну, разумеется, было что сказать о законах физики, поскольку они касаются всех временных материй, и в какой-то момент он пришёл к тому, что… «различие между прошлым, настоящим и будущем является лишь стойкой иллюзией». Возможно, только в таком контексте Альберт и я можем быть упомянуты в одном предложении: путешествия во времени. Как написано на постере фильма: «Он никогда не мог прийти вовремя на занятия… Он не поспевал к ужину… Затем однажды… он совсем потерялся во времени».

В глазах многих людей Марти Макфлай воплощает возможность, которую величайшие физики мира могли только едва обозначить. Меня постоянно засыпают вопросами о пространственно-временно котнинууме, теории струн и поточных конденсаторах. И без доли смущения я невежественно отвечаю: это же просто фильм. И, кстати, ховерборда не существует (подробнее об этом чуть позже). Однако скажу вот что. «Назад в будущее» дал мне возможность, если и не игнорировать пределы, установленные законами физики, то растянуть их далеко за рамки того, что я считал для себя невозможным. Много раз во время нашего суматошного графика съёмок случалось так, что временные линии начинали размываться, и я мог бы поклясться, что находился в двух местах одновременно.

Я взялся за роль Марти Макфлая в январе 1985 года. Режиссёр Боб Земекис и его команда уже пять недель вели съёмки с другим актёром, когда решили, что необходима замена. Стивен Спилберг, исполнительный продюсер фильма, связался со своим хорошим другом, создателем «Семейных уз», Гэри Дэвидом Голдбергом, и спросил обо мне. Это был не первый раз, когда Стивен хотел взять меня на роль Марти. Ещё до начала производства «Назад в будущее», он спрашивал у Гэри о моей доступности. Но с целым сезоном съёмок впереди Гэри неохотно пришёл к выводу, что освободить меня не получится. Сам я об этой просьбе ничего не знал.

Теперь, месяцы спустя, когда осталась только половина сезона «Уз», мой ТВ-босс решил позвать меня в свой офис и рассказать о предложении. Я ухватился за эту возможность. Хотя Гэри был рад за меня, он мягко предупредил: «Ты же понимаешь, что не можешь пропустить и часа работы над шоу. Ты должен быть здесь каждый день и участвовать во всех сценах, как обычно. В фильме можешь сниматься по ночам и в уикенды или в любое время, когда ты не здесь. Так что выбор за тобой».

Молодой, амбициозный и убеждённый в своей неуязвимости я смеялся в лицо восемнадцати- и двадцатичасовым рабочим дням; меня нисколько не пугала перспектива мотаться из локаций «Парамаунт Студиос» в локации «Юнивёрсал Студиос» и обратно.

Через три недели съёмок я дошёл до состояния настоящего слабоумия. Как и обещал, весь день я находился на съёмках «Семейных уз», потом меня забирал водитель с пакетом фаст-фуда (или просто с молочным коктейлем), чтобы я мог подкрепиться во время двадцатиминутного переезда через Кауэнга-Пасс к съёмочной площадке фильма, где я работал до двух-трёх часов ночи; затем тот же водитель вёз меня домой, и порой буквально относил меня в кровать на руках. Через четыре-пять часов другой водитель (профсоюз защищал их от работы по моему графику) заходил ко мне домой, включал душ, пробуждал меня от комы и доставлял обратно на ТВ-шоу.

Исследования показали, что интенсивное недосыпание может иметь катастрофические последствия для организма, вызвать галлюцинации, а в крайних случаях — временное помешательство. Я же испытывал замешательство: на какой съёмочной площадке я нахожусь в данный момент? с каким персонажем я имею дело? в какую одежду мне переодеться? да и вообще, кого из них ставить на первое место? Несколько раз я обращался к Стивену Китону, как к Доку Брауну, и паниковал перед выходом в декорации кухни, когда не мог найти под рукой оранжевого пухового жилета. Благодаря графику съёмок я переосмыслил для себя, что возможно, а что — нет. К счастью, в течении двух часов или около того «Назад в будущее» сделал то же самое и для зрителей.

Независимо от того, насколько фантастична основа фильма, всегда находится парочка особо одарённых, которые воспринимают самую невероятную хренотень за чистую монету, как, например — ховерборд. Я получил о ховерборде вопросов больше, чем о любом другом аспекте трилогии. Обычные здравомыслящие люди были убеждены, что подобные устройства действительно существуют, особенно после того, как Роберт Земекис упомянул в прессе о родительских группах, не позволяющих производителям игрушек выставлять их на рынок (это привело к тому, что сотни детей позвонили в «Маттел»[10], требуя ховерборды на Рождество). Поверьте, если бы кто-то действительно изобрёл и произвёл летающий скейтборд, способный переносить человека по невидимым воздушным потокам, он не поделился бы со мной своим секретом. Хотя это могло бы освободить меня от многих часов трёпа языком, будто я Пиноккио. Меня попеременно привязывали ко всем видам тросов, закрепляли на ногах шарнирные наколенники и подвязывали ко всякому подъёмному оборудованию, какое только могли придумать садистские умы инженеров по спецэффектам; моя ступня крепилась к этому куску розового пластика, и я часами болтался на стальных кабелях, свисая с шестидесятифутовых кранов, пока меня перемещали туда-сюда по декорациям возле здания суда.

Во время съёмок этой части трилогии Трейси была беременна нашим сыном Сэмом. Я всё время носил с собой пейджер (предвестник сотовых телефонов) с единственной целью — чтобы он предупредил меня о начале родов (или, говоря языком физики, — когда плод достигнет критической массы). Слава Богу он так и не запищал, когда я находился на ховерборде, потому что тогда я уже ничего не смог бы сделать.

Описывая меня, Трейси часто ссылается на хорошо известное понятие физики — инерцию. Как говорится в первом законе Ньютона: Не движущийся объект будет оставаться в состоянии покоя, пока к нему не будет приложена сила. Движущийся объект не изменит свою скорость, пока на него не подействует равнодействующая сила. Другими словами, в зависимости от того, что происходит в моей жизни в данный момент, я могу быть либо самым ленивым человеком на планете, либо самым занятым. Меня абсолютно устраивает состояние ничегонеделанья, пока меня не катализирует какой-нибудь человек или проект, а затем я двигаюсь вперёд без остановки, пока на меня не подействует какая-нибудь противодействующая сила, которая снова вернёт меня в статический режим.

Теперь, когда я думаю об этом, мне кажется, что Ньютон легко мог представлять в голове болезнь Паркинсона. Она будет держать меня в постоянном движении, пока мы не обнаружим силу (однажды мы это сделаем), которая остановит её. Хотя в метафорическом смысле я часто ссылался на то, что БП сама была силой, которая иногда тормозила бесцельное расходование кинетической энергии, которую я накопил в молодые годы. Моя формула такова: Я не мог спокойно сидеть, пока совсем не лишился покоя.

Даже тот, кто бросил школу, достаточно умён, чтобы знать, что он не в состоянии нарушить первый закон Ньютона. Но мне кажется, я нашёл способ немного подрегулировать его.

Политология занимается различными политическими, социальными и культурными механизмами, с помощью которых люди управляют своей жизнью.

МОЙ ИНТЕРЕС В ПОЛИТИКЕ КОРНЯМИ УХОДИТ В МЛАДШИЕ КЛАССЫ, когда я на добровольной основе занимался подсчётом голосов для Либеральной партии Британской Колумбии (оказалось, что мне не нужно было уметь считать так далеко). Будь то осознание, любопытство или чувство гражданской ответственности, но мой сын Сэм, который сейчас ходит в колледж, тоже увлёкся политическим процессом. Как и многие люди его возраста, Сэм вдохновился последними президентскими выборами и присоединился к кампании. Поэтому для нас двоих имело смысл быть там, где мы были 20 января 2009 года: мы морозили наши задницы в Национальной аллее в Вашингтоне, Округ Колумбия, пока Барак Хусейн Обама принимал присягу в качестве сорок четвёртого президента Соединённых Штатов Америки. Помимо погружения в большую политику, это событие имело для меня особое значение, потому что будущий президент обещал отменить ограничения Буша, наложенные на изучение стволовых клеток, против которых я активно выступал во время промежуточных выборов в 2006 году.

По данным опроса большинство американцев выступает за федеральное финансирование исследования стволовых клеток, поэтому с политической точки зрения — почему мы должны так усиленно бороться за это? Ответ одновременно прост и сложен. Политика Буша по этом вопросу не была включена в бюллетень; избиратель должен был сам определить, как данный кандидат относится к ограничениям на исследования, и решить — поддерживает он его политику или нет. С гражданской точки зрения у всех нас есть свои убеждения, этические озабоченности, страхи, желания и потребности, которые мы расставляем в нужно нам приоритете. Поэтому кандидат и его опросники пытаются выяснить, какие вопросы, как часть единого целого, мы можем отложить на потом или вовсе отказаться от них. Если вы сдержанный либерал, вы, вероятно, предпочтёте исследования стволовых клеток, а в своём списке наиболее важных вопросов поставите его на восьмую позицию. Если вы консерватор и выступаете против исследования стволовых клеток, этот пункт может оказаться у вас в тройке лидеров. В духе «разделяй и властвуй», проницательный, нейтральный политик, без сильной личной приверженности к той или иной стороне, понимает, что для консервативной стороны эта тема, как больная мозоль, поэтому давит на неё ради победы.

Я хотел напомнить людям, что мы имеем дело не с абстракцией. Этот вопрос касается их, как и сотни миллионов других американцев, для которых он поднимается на уровень жизни или смерти. Единственное, о чём я совершенно не говорил, так это о том, что те, кто находится по другую сторону вопроса, испытывают меньше сострадания, сочувствия и заботы о больных и страдающих. Хотя многие, кто выступает против исследования эмбриональных стволовых клеток, и правда считают, что занимают сострадательную позицию.

Политики, использующие медицинские исследования в качестве «камня раздора», держали будущее в заложниках. Поэтому было приятно вовлечь в диалог так много американцев и так или иначе дать им возможность принять обоснованное решение. Как оказалось, пятнадцать кандидатов из семнадцати, выступающих за стволовые клетки, которых я поддерживал во время кампании 2006 года, выиграли предвыборные гонки. И, возможно, позиция Обамы по этому вопросу послужила небольшим фактором в пользу его президентства в 2008 году.

Телевизионные «говорящие головы» в каждый избирательный цикл твердят, что данные опросов прогнозируют апатию среди избирателей студенческого возраста. Молодые избиратели снова и снова слышат, что «молодой голос» ничего не изменит. Как и «камень раздора», это ещё один способ препятствовать участию в политическом процессе тех, кто может нарушить статус-кво, убеждая их, что их голоса бесполезны.

Только в конце 2008 года специалисты поняли, что фирмы, которые проводили опросы и звонил на стационарные телефоны, не могли выловить молодых людей, потому что те в основной массе пользовались мобильниками.

Всё сводится к индивидууму: к тебе. Что ты хочешь? Те, кто попытается убедить тебя, что твой голос ничего не изменит, правы только в том случае, если ты не воспользуешься им. Не зацикливайся на высшей лиге — президентских, конгрессиональных или губернаторских выборах. Прояви себя и на местном уровне: выборы мэра, главы городского муниципалитета, ловца собак. Демократия — это большая мышца. Нагрузи её, заставь работать.

К этому времени я прожил в Штатах уже тридцать лет, но гражданином стал только десять лет назад. Будучи отцом, я должен был иметь право голоса, направленного на формирование страны, в которой родились мои дети. Предоставляя каждому из нас право голоса, наша страна даёт возможность, а также несёт ответственность за создание будущего, которого мы заслуживаем.

Этот предмет включает в себя социально-экономическую географию, физическую географию, науку о земных системах, изучение окружающей среды и геологию. Студенты познают земные явления и роль, которую они играют в жизни людей.

«КУДА БЫ ТЫ НИ ШЁЛ — ТАМ ТЫ И БУДЕШЬ». Мой отец частенько любил повторять это, от чего я легко отмахивался, как от обычной отцовской болтовни, хотя, по идее, должен был кивать в явном согласии, чтобы не провоцировать его повторять это и дальше. Годы спустя я нашёл в этом большой смысл, но внёс маленькое изменение в этот афоризм: «Куда бы ты ни шёл — там это и будет». Краткий итог обеих этих мыслей заключается в том, что где бы ты ни находился, ты должен адаптироваться под своё новое окружение. Потому что оно не будет адаптироваться под тебя.

В 1987 году, работая над драмой про Вьетнам «Военные потери» вместе с Шоном Пенном и Брайаном Де Пальмой, я стал свидетелем того, как конкретная часть планеты — в данном случае остров Пхукет, Тайланд — противостояла попыткам голливудской съёмочной команды с большим бюджетом превратить её во что-то иное, помимо природы, климата, геологии, ботаники и биологии. Съёмочная команда буквально пыталась сотворить из этого места иную его версию. Я объясню.

Нужно было снять серию ночных боевых сцен в джунглях. Понятно, что сложность использования в тропическом лесу операторской тележки с рельсами, наряду с множеством других практических трудностей, сделала невозможной работу в настоящих джунглях. Так что Брайан и его техники перешли к плану «Б». Суть его заключалась в том, чтобы приблизить к джунглям бесплодный район, который когда-то покрывали леса, но с тех пор он уже давно использовался для добычи чего-то, вроде гравия, и был своего рода карьером. Техники выбрали участок на краю скалистой гряды. В этой гряде они вырыли серию туннелей и траншей, и выставили камеры Брайана. Теперь Брайан мог снять невероятно атмосферные сцены крадущегося вьетконговца с оружием наготове; как он движется по туннелям под покровом джунглей, а затем медленно поднимается на поверхность и видит патрулирующих периметр американских солдат. Чтобы создать иллюзию, декораторы принесли сотни деревьев и растений в горшках, и выкопали небольшой пруд размером примерно с акр. После того, как новый ландшафт был готов, Брайан и актёры могли приступить к репетициям сцен, которые должны были сниматься через несколько недель.

То, что было дальше влечёт за собой урок из «куда бы ты ни шёл — там это и будет». Флора и фауна быстро отреагировали на наши изменения в окружающей среде, начав процесс восстановления. Будто это было не что иное, как большая чашка Петри[11]; на «съёмочную площадку» начали воздействовать сезонные дожди и знойная влажность, запустив процесс неконтролируемого разрастания. Под зелёным пологом собрались птицы. За ними появились змеи. Растения, которые несколько недель назад были обычной порослью, пробивающейся через лесной покров, теперь вытянулись на несколько метров, волочась по земле к недавно пересаженным пальмам, чтобы обвиться вокруг них мёртвой хваткой, и путаясь под ногами актёров, которые репетировали в этом месте всего несколько дней назад. Ночные сцены требовали больших угольных дуговых ламп и другого голливудского осветительного оборудования. Это привлекло тучи недружелюбно настроенных насекомых, размер и форма которых были настолько внеземными, что только самый отважный этимолог осмелился бы поймать их для изучения.

Помню, как-то раз я пытался переварить то, что Брайан — крупный внушительный человек, настоящий сгусток серьёзности — говорил по поводу моей роли. Он казался раздражённым моей отвлечённостью от дела, когда излагал своё видение дилеммы моего персонажа. «Прости, Брайан, — сказал я. — Постараюсь сосредоточиться. Просто по твоей руке ползёт „фольксваген“». Затем невозмутимый Де Пальма замахал руками, стряхивая скарабееподобное существо. До сих пор удивляюсь, как оно не утащило его. Новообразованные «съёмочные площадки» всё же послужили целям режиссёра, и я уверен, что условия были намного лучше, чем в диких джунглях, но быстрота и напористость, с которыми окружающая экосистема воспроизводилась на этом ранее бесплодном участке Таиланда, была щелчком по носу и напоминанием о силе природы и девственности этого места. Куда бы ты ни пошёл — там это и будет.

Так же, как вы не можете изменить сущность какого-то места, не стоит рассчитывать и на то, что это место сможет изменить вашу сущность. В какой-то момент может появиться соблазн начать новую жизнь и даже создать новую личность, вырвавшись из одного места и пустив корни в другом. Это то, что поп-психологи и люди на этапе адаптации называют «сделать географию».

Но для молодых людей, ведомых чувством неприкаянности, новые места и новые впечатления могут служить только источником радости. В начале третьего десятка я путешествовал не для самопознания, а просто ради удовольствия. Например, когда я в первый раз отважился посетить Мексику, я не был на руинах майя, не приглядывался к местным людям и не изучал их культуру. Лучше всего мне запомнилось, как я летел с голым торсом вниз с утёса Кабо, кувыркаясь через кактусы между пластами породы. Но я не думал о травмах, а переживал, как бы не разлить пиво. С глухим шлепком я приземлился на дне небольшого оврага. Радостный от того, что у меня всё ещё была полная бутылка «Текатэ», я не сразу заметил шестидюймовый порез на правом плече. Будучи типичным невежественным гринго, я не захотел посещать местную больницу, последовав вместо этого совету команды нашего рыболовецкого судна, которая на следующий день предложила мне полить рану текилой и подставить её под мексиканское солнце. Может, я и не ходил в колледж, но не пропустил весенних каникул. Хотя это было не путешествие, а скорее обычный набег.

С детских дорожных поездок в семейном «Понтиаке» и до моей самой последней поездки в Бутан, высоко в Гималаях, (далее об этом будет чуть подробнее) путешествия всегда были большой частью моей жизни. Даже, когда в основе поездок лежит бизнес, а не удовольствие, как съёмки в Таиланде или выступления в Европе и Азии с целью рекламы новых фильмов и телевизионных проектов, я всегда уделяю время на погружение в новое место. Я восхищаюсь всем непривычным, а не пытаюсь отыскать что-то знакомое. Я не пытаюсь отстраниться от себя или познать себя. Моя цель — просто получать удовольствие и узнавать что-то новое, чтобы ещё больше ценить удивительную многогранность этой планеты и живущих на ней людей.

Куда бы я ни шёл, я всегда беру туда себя, как и привожу что-то оттуда.