Занятное происшествие, случившееся на пути в будущее

ЧАСТЬ III Прояви внимание, парень, — может чему-нибудь научишься

НЕСМОТРЯ НА ВСЮ ПОМОЩЬ, ПОЛУЧЕННУЮ НА МОЁМ ПУТИ, я всё ещё склонен к заблуждению, что до всего дошёл сам. Обычно я говорил людями, что я автодидакт[12], затем самодовольно улыбался, потому что по выражению их лиц понимал: был настолько автодидактом, что выучил новое слово, которого они даже не знали. Вот же придурок. Но я понимаю, что сильнейшее влияние на мою жизнь оказывали и оказывают те, кто держит меня в связи с окружающим миром и с живущими в нём людьми.

Джон Вуден, уважаемый тренер мужской баскетбольной команды КУЛС в её лучшие годы, недавно отпраздновал свой девяносто девятый день рождения. Дабы отметить это событие «И-Эс-Пи-Эн»[13] взял интервью у Билла Уолтона, долговязого, словоохотливого центрового в двух чемпионских командах Вудена. Не совсем интервью, скорее монолог, когда Уолтон начал предложение за предложением разливаться в похвалах человеку, который, очевидно, глубоко повлиял на его становление и личность. Истории и воспоминания были сдобрены вуденизмами, которые Уолтон и его товарищи по «Брюинз», вероятно, каждый день слышали на баскетбольной площадке во времена их спортивной карьеры в колледже. «Если у тебя нет времени сделать правильно, то откуда возьмётся время всё переделать?» А также: «Суть не в том, что ты делаешь, а в том, как ты это делаешь». И мой любимый: «Получается у тех, кто делает всё для того, чтобы получилось».

Было очевидно, что отношения тренера с этими молодыми мужчинами выходили за рамки баскетбола. По крайней мере для Билла Уолтона Джон Вуден был не просто тренером, а стал наставником. И это, должно быть, были непростые отношения; в голосе Уолтона слышалась не только явная любовь и уважение к маэстро, но и боль, загадочное чувство раскаяния и сожаления, отголоски ситуации или ситуаций, когда связь между ними оказывалась под угрозой. Всё-таки годы становления их отношений совпали с обострением во Вьетнаме, и юношеский бунтующий дух Уолтона вкупе с консерватизмом старой школы Вудена, должно быть, представляли собой взрывоопасную смесь. Возможно, Вудену гораздо проще было оставаться только тренером: мотивировать, организовывать, возможно, даже вдохновлять, но не рисковать, видя в игроках то, что могло помешать победе в следующем сезоне.

Слова похвалы Билла Уолтона напомнила мне о том, скольким людям я обязан в своей жизни, которые нашли время поверить в меня, научить меня, ободрить, вдохновить или просто вытянуть мою задницу из встречного потока. И среди них было несколько тех, кого я могу назвать своими наставниками.

Росс Джонс, учитель драмы в начальной школе взрастил во мне понимание того, что творческая жизнь действительно может быть продуктивной, и что имеет смысл рассматривать актёрство в качестве карьеры. Он был одной из тех редких авторитетных фигур, которые не прочь, порой, нарушить заведённый порядок вещей. Думая о Россе, я вспоминаю о двух словах, которые он повторял снова и снова. На его худом бородатом лице появлялась хитрая улыбка, обрамлённая неприлично длинными космами даже по меркам семидесятых, он разводил перед собой руки, как фокусник, показывающий свои ладони и риторически вопрошал: «Почему нет?» — таково было одно из его наставлений.

Учителя и тренеры, за исключением таких, как Росс или Вуден, отличаются от наставников широкой повесткой дня: они придерживаются общего учебного плана или сосредотачиваются на интересах всей команды, а не отдельного ученика. Они могу выказать к тебе особый интерес, но не будут выделять тебя, как и ты их. Поэтому в моё собственное определение наставника я не включаю и родителей, хотя они являются основным фактором, влияющим на нашу жизнь. Они приводят нас в этот мир и стараются сделать всё возможное, чтобы мы безопасно прошли по нему, но в некотором смысле это их работа.

Что же касается семьи, то я благодарен моей бабуле по материнской линии за то, что в детстве мне была дана возможность быть мечтателем и так сказать выходить за контуры раскрасок. Первые десять лет своей жизни я был настолько невероятно чудным и маленьким, что большинство окружавших меня взрослых сомневались, что я смогу когда-нибудь стать полноценным взрослым членом общества: «Чем он будет заниматься, когда вырастет? Если вырастет».

«Не переживайте за него, — уверяла их бабуля. — Майкл добьётся в жизнь гораздо большего, чем вы можете представить». Её заявление имело ощутимый вес, как заявление человека, имеющего в семье репутащию ясновидящей (помимо прочих предсказаний, во время Второй мировой войны, после того, как двое её сыновей пропали на поле боя и считались погибшими, она предсказала точные обстоятельства их возвращения, подробности которых явились к ней во сне). И точность её прошлых предсказаний обеспечила меня большей свободой действий. Бабуля умерла, когда мне было десять, но она успела дать мне наставление о пользе сомнений, когда дело дошло до обсуждения моих перспектив. Непоколебимая вера бабули во внука оказала глубокое влияние на выбранный мной путь и на готовность других обезопасить меня на этом пути.

Если и не наставником, то примером для подражания служил мой брат Стив. Стив — здравомыслящий парень, который играет по правилам и получает от этого чертовски огромное удовольствие. Фактически его здравомыслие облегчило моё пребывание в роли чудака: Может, Майк и станет неудачником, но со Стивом всё будет в порядке. Мой старший брат, праведный человек, никогда не использовал это против меня в качестве дубинки. Будучи младше него на восемь лет, я всегда чувствовал (и до сих пор чувствую), что Стив любит меня. И несмотря на мой выбор, который он мог считать неординарным и которого мог сторониться, он всегда поддерживал меня. Всегда впереди меня в ключевых событиях — брак, дети и так далее, Стив подготовил почву для того, чтобы я сделал всё правильно. Они с женой преданы друг другу. У них есть дочь и два сына, старший из которых родился с ограниченными способностями. Каждое испытание он встречал с решимостью, умом и состраданием. Он встал на защиту мамы и всех нас, когда умер наш отец. По сей день Стив единственный человек, с которым я могу говорить по телефону дольше тридцати секунд. Порой наши звонки растягиваются на несколько часов. Но он не в курсе, что наставляет меня, — мы просто треплем языками.

Вне семьи самым значительным моим наставником, конечно же, был Гэри Дэвид Голдберг, который, будучи создателем и исполнительным продюсером «Семейных уз», спас меня от нужды, вырвал из безызвестности, и во многом помог подготовиться к испытаниям и возможностям, о приближении которых я не подозревал. Гэри был как мистер Мияги в «Парне-каратисте», как Крэш Дэвис для моего «Нюк» Лалуш, Док Браун для Марти Макфлая… хотя нет… если Кристофер Ллойд был Доком для Марти, то это тоже благодаря Гэри.

Поначалу Гэри вовсе не хотел нанимать меня. В роли Алекса Китона в «Семейных узах» он видел Мэтью Бродерика. Когда тот отказался, Гэри запустил прослушивание для других актёров, и я был первым из сотен, кто примерил роль Алекса. Моё выступление понравилось кастинг-директору Джудит Вайнер. Гэри был против. Шли недели и в конце каждой бесплодной кастинг-сессии Джудит наседала на Гэри, чтобы он дал мне ещё один шанс. Наконец, Гэри сдался, и я снова пошёл на прослушивание, нищий, голодающий и невероятно мотивированный. Всего через несколько минут Гэри превратился из «только ради тебя Джудит» в моего поклонника номер один.

Победа над Гэри всё же не была окончательным гарантом моего трудоустройства. Ему пришлось направить меня к менее оптимистично настроенному «Эн-Би-Си», где возникли вопросы по поводу моих дальнейших перспектив в качестве телезвезды. «Не знаю, Гэри, — сказал глава канала Брэндон Тартикофф. — Не могу представить себе лицо этого парня на ланч-боксах». Потрясённый критерием «ланч-бокса», Гэри, неукротимый боец, вступился за меня, хотя легче было бы уступить начальству и двинуться дальше. Осознание того, что Гэри верил в меня, прибавило мне уверенности. Я и предположить не мог, что этот бородатый, похожий на медведя комедийный автор и продюсер когда-нибудь станет моим наставником, но смутно осознавая позицию, которую он занимал в поддержку моего имени, я понял, что у меня, по крайней мере, есть заступник. Всё, что мне было нужно — один шанс. И теперь появился человек, который не только предоставил мне возможность, но в процессе сделал на меня ставку.

«Всё, что я знаю — я даю ему две шутки, а он смешит троих», — так Гэри поставил вопрос после завершения пилота «Семейных уз». Съёмки с живыми зрителями прошли замечательно, их реакция была восторженной, и особенно они отметили персонажа Алекса. Как и любой протеже, я хотел, чтобы мой добродетель выглядел гением. Может, он и был гением, но по крайней мере, я не выставил его дураком. Колледж Комедии (известный термин в комедийном шоу-бизнесе; да, с двумя «К»)[14] — пожалуй, единственное полученное мной среднее специальное образование. Специализация: двойной дубль[15]. Гэри имел чёткое понимание комедии, и благодаря его продюсерским навыкам и таланту сценариста, он превратил подростка, который никогда раньше не занимался комедией, в молодого актёра, у которого хватало сил и возможностей потянуть ТВ-шоу.

В течении следующих нескольких лет я потерпел свою закономерную долю неудач, и по общему мнению, в середине восьмидесятых больше одного раза приближался к тому, чтобы сойти с рельсов, но убеждён, что без Гэри, присматривающим за мной, мой внезапный успех был бы ещё более опасным. Приходить на работу вовремя, заучивать строчки диалогов, уважать сценаристов; с каждым выходом, с каждой сценой и строчкой стараться улучшить то, что уже было сделано — к таким показателям Гэри подводил меня. Это была понятная мне этика. Во многом похожая на отцовскую. Я впитал её и до сих пор стараюсь следовать ей.

Наше прошлое, хотя и совершенно разное на поверхности, при более близком рассмотрении оказалось выстроено из одинаковых компонентов. Гэри был плодом Бруклина сороковых и пятидесятых, а я до совершеннолетия рос на различных военных базах по всей Канаде в шестидесятые и семидесятые годы. Но оба мы выросли в дружных семьях с ограниченными средствами, и каждый из нас оказался шальной картой в семейных колодах.

После каждых пятничных съёмок в разгар успеха «Семейных уз», актёрский состав, съёмочная группа и сценаристы направлялись в элегантный гостеприимный ресторан в паре кварталов от «Парамаунт Студиос» на Мелроуз, в Голливуде, поесть, выпить и повеселиться. Мы с Гэри обычно уходили последними, радостно шлифуя за столом остатки неприлично дорогого Каберне. Гэри ударялся в рассказ о том, как он оказался за этим столом победителей, начиная с игры в стикбол[16] на улицах Бруклина и баскетбол в Брандейс; о том, как бросил колледж и поехал в Грецию, где жил в пещере с будущей женой Дианой и их спутником — лабрадором Убу; о рождении их дочери и жизни на продовольственные талоны; о том, как был начинающим сценаристом и построил карьеру. История, которую он никогда не уставал рассказывать, а я никогда не уставал слушать, была такой же неправдоподобной, как моя. «Майк, — говорил он, хлопая своей мясистой волосатой рукой по поему костлявому веснушчатому предплечью, не контролируя силу, — знаешь, что мы сделали? Мы проскочили сквозь миры». И по сей день слово, которое приходит на ум, когда я думаю о Гэри — «благодарность». Никто из нас не имеет права на что бы то ни было. Мы получаем то, что получаем не потому, что хотим этого или достойны, или потому, что было бы несправедливо не иметь этого, а потому что мы заслужили это, относились к нему с достоинством, и можем и дальше обладать этим, только если разделим.

Как я и сказал, Гэри поставил на меня крупную ставку, против которой возражали многие его советчики. Как только «Семейные узы» набрали обороты, после первоначальных сомнений он позволил мне заняться «Назад в будущее». Поскольку я был связан с шоу контрактом, Гэри не переживал из-за того, что возможный успех на большом экране повлияет на мой уход из сериала. Я отблагодарил его веру в меня абсолютной преданностью, и хотя мировую известность я получил в роли Марти Макфлая, я удвоил свою приверженность Алексу Китону.

Впереди ждали трудные времена. Наши отношения наставник/подопечный подверглись проверке, как это было у Билла Уолтона и тренера Вудена (я сделал такой вывод, посмотрев интервью Уолтона на «И-Эс-Пи-Эн»). Через семь лет после того, как мы с Гэри по обоюдному согласию решили закончить «Семейные узы», пока они ещё находились на пике, мы объединились для сериала «Эй-Би-Си» «Суматошный город». Мы были в восторге от новой совместной работы, но я ощущал некоторое беспокойство. Прежде чем возобновить наши профессиональные отношения, я объяснил Гэри, что мы должны внести некоторые поправки в наши роли, которые отражали ряд сдвигов, случившихся в моей жизни за прошедшие годы. Теперь я был женат, имел троих детей и диагноз БП; я бросил пить, переехал в Нью-Йорк и настаивал, чтобы съёмки нового шоу проходили именно там. Гэри не возражал против продюсирования шоу в Нью-Йорке, а не на своей территории в Лос-Анджелесе. Также для меня было важно, чтобы мы были равными партнёрами.

Когда шоу вышло в эфир, оно имело огромный успех и в творческом и в денежном плане. Но ко второму сезону начало нарастать напряжение. Но не потому, что новая энергетика была неправильной, а потому, что старая была слишком правильной. Гэри решил откланяться. В течении нескольких месяцев, может, года между нами длилось какое-то глупое противостояние, но взаимная привязанность и уважение поглотили и нейтрализовали напряжение. Когда развитие болезни потребовало моей преждевременной отставки, Гэри вернулся на мои несколько последних эпизодов шоу, и наша дружба стала крепче прежней. Я убеждён, что наша взаимная благодарность спасла нас. Камни — не песок. Возьми пиво, но налей Гэри немного вина.

Мы всегда будем теми двумя парнями в ресторане, откинувшимися назад в мягких французских креслах перед остатками банкета, потягивающими наше вино и восклицающими: «Ты, блин, можешь в это поверить?»

Несколько дней назад Гэри заскочил ко мне в офис в Нью-Йорке. Мы прошли квартал по Мэдисон-Авеню до маленького кафе, где мамы останавливаются на чашечку кофе, отвезя своих детей в частную школу. Мы уже не те два младотурка[17] на подъёме, до поздних часов зависающих в дорогом бистро; в этот раз мы устроились за скромным столом, двое довольных мужчин средних лет, каждому под пятьдесят, всё ещё удивляющихся своему невероятному успеху. Я был рад увидеть Гэри таким подтянутым и здоровым, и был особенно тронут выражением удовлетворения на его лице, когда он описывал жизнь, которую он и его давняя любовь Диана вели в сельском доме в Вермонте. Объясняя, как им двоим, там в Зелёных горах, удалось умерить жизненные порывы, получая от неё больше удовольствия, Гэри выразил это красиво и поэтично: «Мы нашли способ, — признался он с чувством радостного изумления, — изогнуть время». Я представил, как мы с Трейси будем участвовать в подобном заговоре через десяток лет. Это было приятное чувство. В тот момент я понял, что мне ещё есть чему поучиться у Гэри, что он всегда будет моим наставником. Пусть ему ещё нет девяносто девяти, но это мой благодарственный монолог.

Если повезёт, в какой-то момент в будущем, когда вам понадобится совет или просто моральная поддержка, вы встретите подходящего наставника. А если повезёт больше, вы поймёте, что всё это время он уже был в вашей жизни, и вы по-новому взглянете на то, как выиграли от этих отношений. Лучше всего, конечно, если два этих обстоятельства сходятся вместе. Вам всегда кто-то помогал, и по мере расширения или сужения вашего пути, так или иначе в вашу жизнь вольются новые сильные потоки, которые помогут добиться прогресса.

По моему опыту наставник не обязательно говорит вам, что делать, но, что более важно, говорит, что он сам уже делал или мог бы сделать, а затем позволяет вам сделать свои собственные выводы и действовать соответственно. Если у вас получается, он отступает на шаг назад, а если вы облажаетесь, он делает шаг вперёд. Чему бы он не учил вас… передавайте это дальше.