Бостонский детектив

Чтобы повествовать о нём — надо быть французом, потому что одним людям этой нации удаётся объяснить другим то, чего они сами не понимают.

Н.С. Лесков «Несмертельный Голован».

I. Необычная находка

Городок был небольшой — тысяч на двадцать жителей, и раскинулся на берегу спокойного овального залива на север от Бостона. Но иногда воды Атлантики, недовольные неадекватным поведением людей, приходили в волнение и выбрасывали на набережную резко пахнувшие водоросли, мешая прогуливаться скучающей публике. В городке было всё, что положено по штату маленькому городку: ратуша, где дремали ответственные чиновники; полицейский участок и пожарная часть, возле здания которой всегда стояла кучка пожарников, оживлённо обсуждающих спортивные новости; и, конечно, библиотека. Иногда по улицам городка со звоном молодецки проносились две или даже три пожарные машины, сопровождаемые эскортом ревущих полицейских машин, — это какому-нибудь престарелому жителю становилось плохо под тяжестью длинной вереницы прожитых дней, и потому пожарники и полицейские спешили помочь ему задержаться на нашей грешной земле. Беспокойство обывателям также причиняли ремонтные рабочие в жёлтых куртках, цветом напоминающих тоскливую осень. Ремонтники вечно что-то чинили, что-то копали, мешая проезжающему автотранспорту.

Стрела экскаватора задрожала от напряжения и, словно это была человеческая рука, стала сгибаться в локтевом суставе и во всех своих сочленениях, напрягая мускулы; а ковш с грохотом ударил по поверхности земли. Экскаватор был небольшой, как его обычно называют — мини-экскаватор, производства японской фирмы «Мицубиси». Его пригнали сюда, потому что новый владелец дома, окружённого большим садовым участком, любил культурно развлекаться, а потому решил построить стационарный бассейн. Денег у этого человека было достаточно, так что он мог позволить себе такую роскошь.

— Подожди Карлос, — закричал экскаваторщику по-испански его напарник, — посмотри что ты откопал.

— Ну что там у тебя, — недовольно произнёс человек, которого назвали Карлосом. Он хотел скорее закончить работу и отправиться в небольшой ресторанчик на берегу океана под названием «Станция Виктория», где его ждало голландское пиво и добрые приятели.

— Иди сюда, — продолжал настаивать его напарник.

Карлос слез с мягкого сидения, на котором восседал наподобие китайского мандарина, потому что четыре металлических стержня вознесли над ним некое подобие японского зонтика, защищавшего от солнца и непогоды. Так вот, в ковше экскаватора он увидел то, что поразило его приятеля — полузасыпанный землёй человеческий череп.

— Господи Иисусе, — произнёс Карлос и перекрестился. — Теперь всю ночь мне это будет сниться.

— А ты вечером выпей пару лишних банок пива, — посоветовал напарник. — Будешь спать как убитый. Однако надо позвонить в полицию.

Прибывшие немедленно полицейские с помощью Карлоса и его приятеля стали ковыряться в яме и постепенно перед ними обнажились два человеческих скелета.

Вечером того же дня прибывший из Бостона шеф полиции Лапардье дал интервью представителям прессы, которое транслировалось по местному телевидению.

— Обнаруженные скелеты идентифицированы как принадлежавшие крупному мужчине и женщине, которые умерли насильственной смертью, — сказал шеф Лапардье. — Больше я ничего не могу сообщить вам — ни имена этих людей, ни время преступления. Предстоит длительное расследование. Я понимаю, что эта печальная находка взволновала общественность вашего городка, в котором за последние пятнадцать лет не было ни одного серьёзного нарушения. Исключение составляет прошлогодний пьяный дебош в ресторане «Станция Виктория», учинённый работником фирмы «Железо, чугун и драгметаллы» мистером Ховардом. Подозреваемых в этом преступлении пока нет, поскольку дом и участок раньше принадлежали Эллен Перкинс, в девичестве Донован, которая получила его по наследству от своего брата Кэвина, а потом эта собственность переходила из рук в руки нескольких владельцев.

На этом пресс-конференция к разочарованию журналистов и собравшейся публики закончилась.

II. Гараж

В то время я работал в компании «Арчибальд и Николас», которая занималась ремонтом автомобилей. Клиентами были в основном эмигранты из Советского Союза, и было их вполне достаточно. Понятно почему — компания все работы выполняла добросовестно, а денег за свои услуги брала сравнительно немного. Занимался ремонтом машин Николас, который носил фамилию Квачёв. Был он худ, высок ростом, а жилистые длинные руки проворно копошились во внутренностях автомобиля.

— Я тебе советую продать машину, — говорил он очередному клиенту, растягивая слова и по-особенному выговаривая их, потому что родом был из Перми. — Она сейчас в хорошем состоянии, чистая. Посмотри на компьютере сколько можно за неё взять, потому что зиму корпус не переживёт.

Тут он тыкал указательным пальцем в переднее крыло машины, царапал поверхность своим чёрным, будто железным ногтем и объяснял неопытному клиенту:

— Видишь, краска вся слезла, а голый металл сгорит быстро. Ремонтировать — это всё равно, что бороться с ветряными мельницами. Здесь починишь — в другом месте дыра вылезет. Позвони под вечер Фурману — он тебе на аукционе подберёт недорогую машину, без хлопот проездишь лет десять.

Фурман был его напарником. Занимался он бухгалтерией, подбирал машины для клиентов на аукционах, но когда Квачёв зашивался, становился рядом и тоже занимался ремонтом. Фурман и принял меня на временную работу, для начала — на три месяца. В то лето было очень много клиентов, и Квачёв не справлялся. Платили мне не густо, потому что был, что называется, на подхвате; но я только приехал в Америку и был рад любой живой копейке. Помню, как сейчас, встретил меня мужик невысокий, плотный, вокруг большой лысины густой венчик зеленоватых, неопределённого цвета волос, вроде тех лавровых венков на головах римских скульптур, которые я видел в бостонском музее. Сунул мне заскорузлую, жёсткую ладонь и сказал: «Я — Фурман. Иди переоденься, будешь помогать Квачёву».

Тут я обратил внимание на лежащую перед ним газету. На переднем плане была помещена фотография: красивый садовый участок, а посредине его безобразная яма. Какие-то люди сгрудились вокруг неё и с ужасом разглядывали лежащие на дне два человеческих скелета.

— Квачёв, — закричал Фурман, — ты зачем сунул мне под нос это безобразие!

— Что ты такой нервный, — спокойно отвечал его напарник откуда-то из-под машины, — почитай что делается на белом свете.

Но Фурман уже скомкал газету и сунул её в урну.

Гараж, который снимали Фурман и Квачёв, был не очень просторен — загонишь две машины в помещение, а для третьей места уже нет. Но голь на выдумки хитра — включишь подъёмник, подымешь машину на уровень второго этажа, а третью временно поставишь на освободившееся пространство, пока до неё очередь дойдёт. Офиса специального у них тоже не было, потому поставили в углу стол, а на нём приспособили компьютер и радиоприёмник. Из него целый день неслась музыка, под которую танцевали в молодости папы и мамы нынешних американцев.

По соседству с ними был другой гараж, в котором заправляли так называемые испанцы, то есть выходцы из Южной Америки. Клиенты у них были, соответственно, испаноязычные. Вечно они собирались кучками на свежем воздухе у входа в гараж, низенькие, крепкие, и что-то быстро и громко тараторили на своём непонятном языке. Все эти крепыши, словно на подбор, были определённого роста, как будто владельцы гаража задались целью не обслуживать клиентов крупных размеров. Но один тип всё-таки выделялся из этой толпы. Был он на фута полтора выше остальных, а голова похожа на котёл, в котором прорезали узкие щели-глаза; и фигура его была какой-то нескладный — вроде взяли ствол сибирской сосны, грубо обтесали топором и сделали человека. Как-то мы с Квачёвым проходили мимо испанского гаража, а он стоит у входа, как столб, который воткнули в асфальт, и таращит гляделки — аж на душе нехорошо стало. Квачёв и говорит мне: «С таким в тёмном переулке встретишься — не обрадуешься. Может этот парень и укокошил тех двоих, скелеты которых ты видел на фотографии в газете». Из этого гаража тоже неслась музыка, но, конечно, испанская.

Поскольку в нашем гараже помещения для клиентов не было, то они болтались под ногами, хотя Квачёв всегда предлагал очередному клиенту: «Пойди, друг, погуляй часок, пока я этой женщине масло в машине поменяю». Но где тут погуляешь! Это же не парк культуры и отдыха, а большой двор, заставленный старыми машинами и моторными лодками с ржавыми бортами. Поэтому такой клиент, побродив во дворе минут десять, опять возвращался в гараж и со скуки морочил голову. Квачёв делал основную работу, а я первое время был на подхвате, потому больше приставали ко мне: «Проверь, Евгений, давление в шинах и посмотри, пожалуйста, почему при правом повороте руль скрипит». А потому он у него скрипит, что машину давно пора на металлолом отправить, а клиент этот планирует ещё лет десять на ней спокойно проездить.

Благодаря такой ситуации я через месяц со многими клиентами перезнакомился. Все они приехали, как я говорил, из бывшего Советского Союза, но один был коренной американец. Звали его Пол Ховард. Чёрт его знает чего он к нам ходил, утверждал, что один дедушка у него русский. Может так оно и было, но это ещё не причина ходить в наш зачуханный гараж. Однако ходил, и чем-то я ему понравился. — «Привет, Евгений», — кричал он мне уже издалека и приветливо махал рукой, а белые, ухоженные зубы обнажались в радостной улыбке — этакий русский Павлуша, душа нараспашку. Работал Ховард приёмщиком металлолома, но также их компания принимала у клиентов драгоценные металлы. Для меня это было странное сочетание — с одной стороны привозят старые железные кровати и поржавевшие трубы, а с другой — золотишко, но хозяевам виднее как вести свой бизнес.

Был Ховард человеком одиноким, снимал у кого-то квартиру в нашем городишке, который расположен на север от Бостона, но близко от него — всего полчаса на электричке. Вот однажды приехал он к нам в гараж к концу рабочего дня и, пока Квачёв менял масло в его машине, говорит мне:

— Пошли, Евгений, выпьем немного. У меня сегодня день рождения.

Ну я, конечно, стал мяться. Пойти с ним — значит положить пятьдесят долларов, а то и больше, а это сделает прореху в моём бюджете. А Ховард настаивает — пошли да пошли, он, мол, угощает. Но я всё равно засомневался: кто он мне — один из клиентов. С каждым пить — сопьёшься, а из людей, которые за день проходят через наш гараж, можно пехотный батальон составить, да и неудобно — чего он за меня должен деньги выкладывать. А Фурман, который только с аукциона вернулся, понял мои мысли и говорит:

— Иди с ним, потому что он прав. Когда разбогатеешь, ты его поведёшь в ресторан и меня с Квачёвым прихватишь.

В общем, поехал я с ним. Привёз он меня в ресторан на берегу океана с пышным названием «Станция Виктория». Сели мы за столик. Через стеклянную стенку видно было, как сумерки окутывают поверхность океанского залива и большой парусник, стоящий на приколе. Этакий пиратский корабль, зашедший в гавань. Можно было подумать, что команда только на короткое время сошла на берег, чтобы попить голландское пиво, а вскоре опять будет шляться по океану и грабить проходящие суда. Ховард пояснил мне почему ресторан носит такое название — вроде бы в Лондоне есть остановка метро — «Станция Виктория». Может папа хозяина держал кабак в тех краях до того, как переехал в Америку.

Ну, выпили мы, потом принесли нам суп, притом очень уж необычный: из рыбных продуктов, залитых молоком. Наваристый, густой, ложку воткнёшь — не упадёт. Миску такого супа похлебаешь и обедать больше не захочешь, и вкусно. Едим, значит, и ведём неторопливый разговор. Обсудили, конечно, необычную находку на садовом участке, которая взволновала весь город.

— У меня есть некоторые соображения по этому поводу, — подвёл итог обсуждению Ховард, — но я изложу их следователю.

Не хочет открыть секрет — не надо; я и переменил тему — рассказал ему несколько забавных историй из своей шофёрской жизни в Киеве. Он выслушал внимательно и говорит:

— Евгений, я тебе сейчас тоже весёлую историю расскажу, которая приключилась со мной этой зимой. Обхохочешься.

Разомлел я от выпивки и вкусной еды. После длинного рабочего дня даже на сон потянуло. Устроился поуютнее на мягком стуле и лениво так поощряю: «Давай, парень, рассказывай». А тот и рад доброжелательному слушателю, потому что человек одинокий — дома не с кем словом перекинуться.

III. Как Пол Ховард попал в тюрьму

Была пятница. Это Ховард помнил точно, также как и все детали последующих событий. Тогда, вернувшись с работы довольно поздно, он сварил себе кофе и устроился у телевизора. За окном завывал холодный, февральский ветер, который прилетел откуда-то с просторов Канады, но в комнате было тепло и уютно. Ховард смотрел фильм ужасов и было занятно, хотя немного страшновато. В перерывах, заполненных рекламой, он думал о том сладостном моменте, когда завтра вечером сядет в машину и поедет в ресторан «Станция Виктория». Это был раз и навсегда заведённый приятный ритуал: по субботам вечером он отправлялся в ресторан, сидел допоздна в баре, пил голландское пиво и калякал о разных разностях с постоянными собутыльниками. Однако в тот вечер Ховард не досмотрел фильм, только допил остатки кофе и вышел на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха.

— Привет, мистер! — крикнул ему какой-то мальчишка, проезжая на велосипеде.

— Привет, — пробурчал Ховард, а сам подумал, что этот парень вместо того, чтобы учить уроки, шляется неизвестно зачем по улицам в вечернее время. Однако вслух делать замечание поостерёгся. Чёрт его знает, может этот мальчишка член уличной банды, связанной с наркомафией, и свой невинный школьный ранец загрузил наркотиками. Получил этот парень у дилера очередную партию незаконного товара и развозит по известным адресам; а сделаешь ему замечание, так завтра же получишь пулю в лоб в подарок от его дружков. Эти вполне справедливые мысли Ховарда были неожиданно прерваны.

— Как поживаешь, Пол? — услыхал Ховард голос позади себя.

— Неплохо, — машинально ответил Ховард, поворачивая голову в ту сторону откуда шёл голос. Это был его домохозяин мистер Стэнли Райт.

— Слыхал, опять перепродали дом и участок, который принадлежал твоему дружку Кэвину Доновану. Это уже, наверно, шестой владелец. Не нравится почему-то людям там жить. Кстати, не знаешь ли ты что с ним приключилось?

— Не знаю, — неохотно отвечал Ховард, хотя имел некоторые соображения.

— Погода портится, — продолжал мистер Райт, — по прогнозу ночью начнётся буран. Завтра до продуктового магазина не доберёшься.

— Верно, — согласился Ховард и посмотрел на небо. Слабый свет уличного фонаря давал возможность разглядеть низко нависшее чёрное покрывало, словно раскинувшийся над землёй плащ убийцы, который тот приспособил, чтобы удушить невинную жертву.

— У меня жена уехала в Нью-Йорк к дочке, — сообщил мистер Райт.

— Приятное путешествие, — откликнулся Ховард, ещё не зная к чему клонит его домохозяин.

— Только что звонила, — продолжал мистер Райт, — всего за четыре часа добралась от Бостона до Нью-Йорка.

— Очень быстро, — согласился Ховард. — Наверно, никаких заторов на дороге не было.

— Не было, — задумчиво подтвердил мистер Райт, а затем произнёс: — Она уехала на неделю, так что у нас в гараже временно освободилось место.

Ховард выжидательно посмотрел на домохозяина, а тот пояснил свою мысль:

— Можешь загнать туда свою машину, а то её утром занесёт снегом — не откопаешь.

— Очень благодарен тебе, Стэнли, — сказал Ховард и сделал так, как предложил ему домохозяин.

Всю ночь и следующий день шёл сильный снег. Забегая вперёд, надо сказать, что закончился он только в понедельник к утру. Жизнь в городке замерла. Куда поедешь в такую погоду? Только машину разобьёшь и неизвестно останешься ли сам цел. В субботу к вечеру собрался Ховард, как обычно, в ресторан «Станция Виктория». Одел тёплую куртку, а шапку не надел, потому что её у него не было. А зачем тратиться на шапку: вышел из дому — и в машину, выскочил из неё — и в помещение. При всеобщем охвате населения автомобильным транспортом шапка стала анахронизмом, атрибутом прошлого, о котором школьники учат на уроках истории.

Так вот, вышел Ховард на улицу, а метелица метёт — зги не видно; куда в такую погоду поедешь — только машину разобьёшь. По мостовой одна за другой уборочные машины едут, отгребая горы снега в сторону на тротуар, и горы эти уже высотой в двухэтажный дом. — «Может автобус ходит», — подумал Ховард и пошёл по улице к автобусной остановке. Снег мгновенно залепил ему глаза, залез в волосы, и тогда Ховард накинул на голову капюшон куртки. Автобус ходил, и Ховард благополучно добрался до ресторана.

Воскресный день прошёл по такому же сценарию, и он опять провёл приятный вечер в баре ресторана «Станция Виктория». Тут следует сказать, что Ховард никогда не напивался до положения риз. Знал свою норму — десять банок крепкого голландского пива. Не больше, но и не меньше. Конечно, если бы ему предложили пройти десять шагов по прямой, то после пива он не сумел бы это сделать; но пиво не мешало ему вести машину уверенно. Однако в эти дни из-за непогоды он пользовался услугами автобуса, так что вообще не было никаких проблем.

В понедельник утром Ховард вышел на улицу и поглядел на небо — буран вроде бы закончился, мостовые расчистили для проезда машин, но дороги из-за снега настолько сузились, что две встречных машины рисковали зацепить друг друга. Ховард подумал немного, подумал и, махнув рукой, поехал на работу автобусом. Конечно, таким же манером вернулся вечером домой. То же самое сделал и во вторник, а в среду решил, что жизнь наладилась, снег почти весь вывезли, так что можно спокойно пользоваться своим транспортом. Вышел Ховард на улицу, а машины нет. Кинулся туда, кинулся сюда — нет её, как будто никогда и не было.

Вернулся Ховард домой и позвонил в полицию — так и так, была машина такой-то марки, номер такой-то, а теперь нет. В полиции, конечно, все данные записали и обещали принять меры. Однако делать нечего — поехал на работу опять на автобусе.

В субботу под вечер, как всегда, собрался в ресторан «Станция Виктория». Тут его окликнул домохозяин мистер Райт.

— Пол, — сказал мистер Райт, — у меня сегодня жена возвращается из Нью-Йорка.

— Поздравляю, Стэнли, — сказал Ховард, — тебе, наверно, надоело целую неделю быть одному.

— Нет, не надоело, — отвечал мистер Райт. — Но похоже, что ты вечно собираешься держать машину у меня в гараже.

— Ёлки-палки, — хлопнул себя по лбу Ховард. — Прости, Стэнли, я совсем забыл.

Сел Ховард в свою машину, и благополучно доехал до ресторана «Станция Виктория», где провёл приятный вечер со своими собутыльниками. На радостях он нарушил правило и вместо обычной нормы выпил двенадцать банок крепкого голландского пива. Всё было бы хорошо, но на обратном пути с ним случилась незадача.

IV. Продолжение

В голове приятно шумело голландское пиво, на душе было радостно. Завтра — воскресенье, а это означало, что предстоял ещё один хороший день. Машина, увлекаемая мощным мотором, шла ровно, параллельно снежной кромке, окантовывающей тротуар. Правда, дома по обе стороны улицы, по которой ехал Ховард, слегка покачивались и подмигивали ему светящимися глазами-окнами.

Вдруг позади раздался душераздирающий вой сирены. Ховард посмотрел в зеркало, — сверкая мигалкой, его догоняла полицейская машина. Делать нечего — пришлось затормозить и припарковаться у кромки снега.

— Ваши права, — жёстко сказал полицейский и на всякий случай расстегнул кобуру, где у него помещалось табельное оружие.

Неожиданно душераздирающий вой сирены раздался вторично. Появилась ещё одна полицейская машина и стала впереди Ховарда, заблокировав ему дорогу.

— Взяли в клещи, — подумал Ховард с испугом, потому что действия полицейских были совершенно необъяснимы.

В этот момент появилась третья полицейская машина и стала рядом с машиной Ховарда. Этот полицейский сирену почему-то не включал, возможно потому, что она у него испортилась.

— Полное окружение, — пришла очередная мысль в голову Ховарда, и ужас наполнил его пропитанное голландским пивом сердце.

Полицейские извлекли Ховарда из его машины и затолкали в одну из своих. Когда усаживали, то голову резко пригнули книзу, чтобы он не расшиб себе лоб. Не дай Бог что случится, и тогда этот пьяный дурак отсудит себе пару миллионов за причинённое увечье. А шишку-то он, может быть, набил по пьяной лавочке.

Итак, Ховард очутился в жёстком пластмассовом корыте, которое выполняло функции сиденья, уткнулся лбом в прозрачную перегородку, отделяющую его от полицейского, и задремал. Всё остальное ему потом виделось в некотором тумане. Куда-то его вели, что-то спрашивали, а потом уложили на вполне удобную койку.

Ночь Ховард провёл вполне удовлетворительно. Ему снился ресторан «Станция Виктория», и кто-то из его обычных собутыльников уговаривал его выпить одиннадцатую банку пива. Поначалу Ховард отказывался категорически, потому что его стандартная норма была десять банок. Но потом уступил и выпил одиннадцатую, а затем и двенадцатую, чтобы не огорчать приятеля. Но под утро приснился ему страшный сон. Вроде включил телевизор на том самом месте, когда показывали фильм ужасов, и видит: стоит перед ним его дружок Кэвин Донован, большой, толстый, в необъятных штанах, тот самый, который исчез много лет назад при невыясненных обстоятельствах; смотрит на него пронзительно и ничего не говорит.

— Меня в полицию таскали, — объясняет ему Ховард, — всё спрашивали не знаю ли я куда ты подевался. Может откроешь свою тайну?

А тот хочет что-то сказать и не может, и вдруг стал тыкать пальцем в грудь Ховарда. А палец, грязный, толстый, вроде сосиски, которую уронили на пол.

Когда Ховард проснулся в холодном поту, то не поверил своим глазам — вроде он опять в армии в помещении солдатской казармы.

— Чего таращишь глаза, приятель, — весело сказал элегантный джентльмен, стоящий перед ним.

— Где я? — слабым голосом спросил Ховард.

— Конечно, на курорте, — ответил весёлый джентльмен, и люди, которых Ховард принял поначалу за своих сослуживцев-солдат, беззлобно захохотали.


В общем, Ховард был арестован и препровождён в тюрьму за езду на машине, которая числилась в угоне. То, что это была его машина, никого не интересовало. Машина марки такой-то, под номером таким-то была зафиксирована как угнанная у владельца. Всякое лицо, находящееся в такой машине, вполне могло оказаться криминальным элементом, занимающимся этим незаконным промыслом. Предстояло длительное расследование, а пока что, делать нечего, Ховард стал обживаться в тюрьме. Элегантного джентльмена, который отнёсся к нему чрезвычайно дружелюбно, звали Джон Рокфеллер.

— О, у тебя знаменитая фамилия, — сказал ему Ховард. — Ты, случайно, не родственник им.

Кому «им» он не стал пояснять, потому что это семейство знала не только вся Америка, но и весь мир.

— Родственник, — скромно подтвердил мистер Рокфеллер и, помолчав немного, продолжил: — Конечно, я не так богат, как мои троюродные братья и сёстры, но у меня тоже достаточно денег.

— Как же ты попал в тюрьму?! — воскликнул с удивлением Ховард. — Такой богатый и уважаемый человек.

— Прыжки и гримасы жизни, — сокрушённо покачал головой мистер Рокфеллер, — и кроме того, происки моих многочисленных врагов.

Тут он задумался надолго, потому что перед его мысленным взором пронеслись отвратительные лица многочисленных врагов; а Ховард подумал, что этим людям не позавидуешь, когда мистер Рокфеллер, развеяв в прах все наветы, выйдет на свободу.

— За что же тебя судят? — только и спросил Ховард, когда узнал, что мистер Рокфеллер сидит в камере предварительного заключения уже целый год, но ввиду загруженности прокурора и судей его процесс начался буквально на днях.

— Также, как и тебя, за кражу, — спокойно ответил Джон Рокфеллер. — Только ты украл собственную машину, а я — собственную дочь.

V. История мистера Рокфеллера

Свидетельство пострадавшего социального работника:

— Мне было поручено поехать в аэропорт и встретить семилетнюю дочь Линды Андерсен, бывшей жены человека, который называет себя Джоном Рокфеллером. Девочка прилетела из Лондона, где постоянно проживает с матерью. Я доставил ребёнка на улицу Комменвелс в Бостоне, где по уговору должен был передать ребёнка отцу, мистеру Рокфеллеру. В мои обязанности входило контролировать находится ли ребёнок в нормальных условиях, а в установленное законом время девочка опять переходила под мою опеку с тем, чтобы я мог отправить её к матери в Лондон. Когда мы встретились, мистер Рокфеллер посадил ребёнка на плечи и направился к спортивной машине белого цвета, где его ждал собственный водитель в ливрее, я же сопровождал их. Мистер Рокфеллер усадил дочь в машину и неожиданно сильно толкнул меня. Я упал и на несколько секунд потерял сознание, а когда пришёл в себя, то машины мистера Рокфеллера уже не было. Прохожие вызвали скорую помощь, потому что я повредил руку и бедро, а лицо было разбито в кровь.


Свидетельство полицейского шерифа:

После того, как поступил сигнал от службы «Охраны детства и материнства» о похищении ребёнка, девочки семи лет, был объявлен всеамериканский розыск человека, который именовал себя Джоном Рокфеллером. Через шесть дней он был обнаружен в Балтиморе и арестован в собственном доме, который этот человек приобрёл незадолго до указанных событий. Этот факт свидетельствует о том, что мистер Рокфеллер готовился к похищению ребёнка заблаговременно.


Свидетельство психиатра, приглашённого прокуратурой:

Имея многолетний стаж в области психиатрии, я смею утверждать, что мистер Рокфеллер, конечно, страдает некоторым психическим расстройством, но эти симптомы сильно преувеличены. Его действия убедительно свидетельствуют, что он был вполне в здравом уме, когда похитил ребёнка. Я посетил мистера Рокфеллера в тюрьме, где он сейчас пребывает, и наблюдал за ним в течение трёх часов. Конечно, мистеру Рокфеллеру свойственен некоторый нарциссизм, а также антисоциальные наклонности, но в общем он вполне нормальный человек. Его утверждение, что он страдает «выпадением памяти» и не помнит, что родился в Германии, не выдерживает критики. Если бы это было правдой, он бы испытывал большие трудности в повседневной жизни.


Свидетельства психиатров, приглашённых защитой:

Мы провели с мистером Рокфеллером не три часа, а шестнадцать. В результате длительных бесед с ним выявилось, что у него было тяжёлое детство. Отец подозревал его в гомосексуализме и постоянно незаслуженно попрекал этим. Вообще этот, так называемый родитель, ревновал свою жену и считал, что мистер Рокфеллер не его сын. Как следствие — отношение было соответственным. Мы смеем утверждать, что мистер Рокфеллер страдает серьёзными психическими отклонениями, как результат психологических травм, нанесённых ему в детстве.


Свидетельство бывшей жены обвиняемого Линды Андерсен:

Я, Линда Андерсен, финансист по профессии, в своё время успешно закончила Гарвардский университет и работала в системе финансов, зарабатывая до двух миллионов долларов в год. В течение двенадцати лет моего супружества с этим человеком, он жёстко контролировал мои дела, поступки, поездки и главное — мои финансы, хотя я была единственным источником семейного дохода.

Я никогда не видела фотографий его детства и родственников, не видела документов и никогда не встречала его партнёров по бизнесу, хотя он утверждал, что происходит из семейства Рокфеллеров и работает в частной компании, занимающейся укреплением культурных и экономических связей между Европой и Америкой. Он говорил, что потратил всё своё состояние — пятьдесят миллионов долларов, чтобы восстановить честное имя отца, который был морским офицером высокого ранга, но уволен из флота, потому что в чём-то облыжно обвинён. Мой бывший муж также рассказывал, что его мать была кинозвездой, что он был немым от рождения и заговорил в семь лет, когда его испугала собака.

Мы жили в штате Нью-Хемпшер, где он был столпом общины и имел репутацию исключительного отца. Три года назад я настояла на переезде в Бостон, потому что его рассказы и поведение стали казаться мне подозрительными. Я считала, что в Бостоне легче будет прояснить его прошлое. Для этого я наняла частного детектива, который выяснил, что его фамилия Рокфеллер не является настоящей.


Вопрос адвоката защиты:

Как вы, женщина с таким образованием и общественным положением, могли быть столь наивной.


Ответ Линды Андерсен:

Я понимаю, что мой выбор мужа был не самым удачным. На ваш вопрос я могу ответить так: человек может быть гением в профессиональной области и дураком в обычной жизни. После развода я сразу ухватилась за возможность переехать в Лондон, где было отделение нашей компании, так как боялась контактов с ним.


Заявление прокурора:

Я считаю, что обвиняемый является ловким комбинатором и проходимцем с неуёмной фантазией, который всю жизнь манипулировал людьми и успешно надувал их. У обвинения есть доказательства, что человек, именующий себя Джоном Рокфеллером, в течение своей жизни многократно менял свою фамилию, заметая следы.

VI. Продолжение

Мистер Хилмс взял с камина пузырёк и вынул из аккуратного сафьянового несессера шприц для подкожных инъекций. Нервными длинными пальцами он закрепил в шприце иглу и завернул манжет левого рукава. Некоторое время он задумчиво смотрел на свою мускулистую руку, испещрённую бесчисленными точками прошлых инъекций. Потом вонзил острие и откинулся на спинку плюшевого кресла, глубоко и удовлетворённо вздохнув.

Эта картина пронеслась в голове старшего детектива Уолтена, когда он прочитал в газете сообщение о смерти своего друга и учителя мистера Хилмса от передозировки кокаина. В своё время это имя не сходило со страниц самых популярных газет в связи с раскрытием громких преступлений. Что только не писали о нём самом и о его необычном методе раскрытия запутанных случаев, когда самые квалифицированные детективы заходили в тупик. И вот теперь такой финал.

Детектив Уолтен сидел в кафе «Заботливый доктор» и, попыхивая трубкой, смотрел в окно. Трубка была привезена им из Индии, и представляла собой причудливым образом изогнутую кривую линию, которая заканчивалась большой чашечкой-набалдашником. В неё можно было заложить солидную порцию душистого индийского табака. Перед детективом Уолтеном на пластмассовой поверхности столика стоял бумажный стакан, формой напоминающий перевёрнутый усечённый конус. Он вмещал не менее пинты обжигающе горячего кофе. Кафе носило столь необычное название — «Заботливый доктор», потому что находилось на первом этаже госпиталя восстановительной медицины.

Итак, детектив Уолтен попыхивал трубкой, периодически вынимая её изо рта, чтобы глотнуть кофе, и смотрел на массивное здание на другой стороне улицы. Там на втором этаже какие-то люди в спортивной форме играли в баскетбол. Это была городская тюрьма. Детектив Уолтен знал, что в одной из камер находится заключённый, мистер Джон Рокфеллер, дело которого он расследует.

— Очень жаль, что Хилмса нет в живых, — подумал детектив Уолтен. — Это дело его бы заинтересовало. Оно только кажется простым, а на самом деле…

Перед мистером Уолтеном на столике лежала месячной давности газета, на переднем плане которой была помещена фотография: красивый садовый участок, а посредине его безобразная яма. Видны были какие-то люди, собравшиеся вокруг неё и с ужасом разглядывающие два человеческих скелета.

Детектив Уолтен, попыхивая трубкой, поглядывал то на фотографию в газете, то на окна тюрьмы; и вдруг на мгновение в одном из окон ему померещилось красивое лицо его клиента Джона Рокфеллера. Мистер Уолтен медленно провёл рукой по лицу и подумал: «Устал я, наверно».

На другой стороне улицы у входа в тюрьму охранники курили сигареты и что-то оживлённо обсуждали. Они стояли так уже минут сорок и уходить не собирались. Вдруг небо потемнело. Упало несколько капель дождя. Охранники вместо того, чтобы вернуться на рабочие места, побежали через дорогу, и вот они уже с громким топотом ворвались в кафе «Заботливый доктор», где их ждали пончики с вареньем и обжигающее рот душистое кофе.

Детектив Уолтен посмотрел на охранников и поднялся со стула. Они походили на стадо бизонов, которых спугнули с насиженного места, и глядя на них можно было подумать, что главное их занятие в жизни — поедать пончики с вареньем. Детектив Уолтен поднялся со стула, потому что ему надо было в спокойной обстановке подумать о порученном деле.

— Копай глубже, Уолтен, — сказал его босс Лапардье, — поверь моему опыту. Я чувствую запах чего-то необычного.

При этих словах Лапардье потянул носом воздух, и нос этот был похож на чашечку-набалдашник трубки детектива Уолтена, только размерами побольше. Уолтен и копал, продираясь через дебри многочисленных фамилий, которые в зависимости от обстоятельств в разные периоды жизни носил мистер Джон Рокфеллер.


Свидетельство первой жены обвиняемого Марши Смит:

Я была знакома с обвиняемым только один час. Я тогда приехала учиться в Бостон и очень нуждалась в деньгах. Это был рослый молодой человек с длинными, удивительно красивыми белокурыми волосами. Нас познакомила моя сестра Лиззи, которая была подругой этого человека. Они снимали небольшую квартиру на берегу океана в маленьком городке на север от Бостона — полчаса на электричке. Лиззи была очень практичной и сказала мне, что собирается расстаться с этим парнем, который сидит у неё на шее. Лиззи сказала, что ей сделал предложение солидный и обеспеченный человек, и она уже дала положительный ответ, но всё-таки хочет помочь своему сожителю найти место в жизни.

Я встретилась с этим парнем в тихом месте — ресторане «Станция Виктория». Он сказал, что приехал из Германии в Америку по программе обмена студентами, однако возвращаться домой не хочет. Он дал мне 500 долларов, чтобы я согласилась оформить с ним фиктивный брак. Для меня это были большие деньги. Когда мы в ратуше оформляли необходимые документы, этот человек попросил разрешения взять мою фамилию. Как он объяснил, «чтобы чувствовать себя полноценным гражданином Америки». Так он стал Джеймсом Смитом. Я оформила развод с ним только через десять лет, когда собралась выходить замуж.


Итак, детектив Уолтен докопался, казалось бы, до самого корня: Джон Рокфеллер, он же Джеймс Смит, он же Конрад Хольт приехал из Германии по программе обмена студентами и остался в Америке незаконно благодаря простой комбинации.

— Продолжай копать, Уолтен, — долбил его босс Лапардье, — не всё так просто. Я чувствую запах жареного.

При этих словах Лапардье тянул носом воздух, и нос его раздувался так, что шесть чашечек-набалдашников трубки детектива Уолтена, составленные вместе, уступили бы ему своими размерами.

А пока что процесс Джона Рокфеллера, обвиняемого в похищении ребёнка, шёл к завершению; и наконец, газеты вышли под громкими заголовками:

ЧЕЛОВЕК ПОД МНОГИМИ ФАЛЬШИВЫМИ ИМЕНАМИ ПОЛУЧИТ ОТ ЧЕТЫРЁХ ДО ПЯТИ ЛЕТ ТЮРЕМНОГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

Вердикт присяжных гласил:

— Коллегия присяжных в составе четырёх мужчин и восьми женщин отвергла аргументы защиты и признала Рокфеллера виновным в двух из четырёх предъявленных ему обвинений, а именно: похищение ребёнка одним из разведённых супругов и оскорбление действием социального работника. Рокфеллер оправдан по двум другим обвинениям: оскорбление действием полиции и предъявление полиции документа на фальшивое имя.

Поскольку Рокфеллер с момента ареста находился в заключении без права взятия на поруки, коллегия присяжных рекомендует засчитать все 314 дней, проведённых им в тюрьме, и вычесть их из срока определённого ему наказания.


— Копай глубже, Уолтен, — продолжал долбить Лапардье. — Пусть этот молодчик пока посидит, а мы с тобой должны добраться до самой сути. Я думаю, что четыре года недостаточная награда за его подвиги.

Поощряемый боссом, Уолтен продолжал копать.

VII. Развязка

Ясным августовским днём, когда солнце пройдя свою наивысшую точку, стало клониться к закату, в воздухе появился самолёт немецкой компании «Люфтганза». Покружив некоторое время над океаном, лётчик получил разрешение на посадку и сел в бостонском аэропорту «Логан». Из него вышел представительный молодой человек. На плече у него висела довольно объёмистая сумка, других вещей не было. Это был успешный выпускник предпоследнего класса мюнхенской гимназии Конрад Хольт, который приехал по программе обмена студентами. В аэропорту молодого человека встречали владелец небольшого строительного бизнеса мистер Кэвин Донован и его супруга Ольга. На участке, принадлежавшем супругам Донован, было два дома: в одном жила сама супружеская пара, а меньшая постройка, которая именовалась «дом для гостей», была предоставлена молодому человеку из Германии. Планировалось, что Конрад Хольт будет находится у них где-то около года.


Письмо Эллен Перкинс (в девичестве Донован) детективу Уолтену:

Я очень внимательно следила за судебным процессом в Бостоне над мистером Рокфеллером, которого знала как Конрад Хольт. Дело в том, что более двадцати лет назад этот человек проживал в доме моего брата Кэвина, который исчез вместе с моей невесткой при невыясненных обстоятельствах. Это известие было страшным ударом для отца, и потому он покинул наш бренный мир раньше времени. Недавно строительные рабочие, копая котлован для бассейна на участке, которым когда-то владел мой брат, обнаружили два скелета. Один принадлежал мужчине, другой женщине. Было установлено, что оба они умерли насильственной смертью.


Письмо Пола Ховарда, сотрудника фирмы «Железо, чугун и драгметаллы», детективу Уолтену:

С мистером Джоном Рокфеллером я познакомился в камере штатной тюрьмы, куда я попал на несколько дней по ошибочному обвинению в краже собственного автомобиля. До этого никогда и нигде с ним не встречался. Ничего плохого о нём сказать не могу — очень приятный, респектабельный джентльмен.

На ваш другой вопрос о Кэвине Доноване скажу, что нас связывала многолетняя дружба и одно время я работал в его фирме строительным рабочим. Познакомились мы лет тридцать назад в баре ресторана «Станция Виктория» и по выходным дням часто там встречались, но дома у него я никогда не был. Был, однако, в курсе всех изменений в его жизни. Знаю, что со своей женой Ольгой он познакомился по переписке и привёз её откуда-то из Украины. В нашем городе она работала в школе учительницей младших классов. Пару раз я видел её — это была очень красивая женщина, лет на пятнадцать, а может и больше, моложе Кэвина. Я знал, что у них живёт какой-то парень из Германии, но никогда его не видел. Когда Кэвин с женой исчезли, то ребята в баре говорили, что этот немец их укокошил, но делу тогда не дали ход.


Они сидели за столом, на котором лежала раскрытая книга. За окном тёмное покрывало осеннего вечера легло на землю. Конрад должен был прочитать вслух несколько обязательных страниц английского текста, поскольку никак не мог избавиться от ужасного немецкого акцента.

— Ты очень красивый мальчик, — задумчиво произнесла Ольга Донован, — девочки в школе наверно умирают за тобой.

— Я удивительно похож на свою мать, — отвечал Конрад, не подымая глаз от книги. — Она в молодости была кинозвездой.

На самом деле его мать проработала всю жизнь в регистратуре большой больницы, но какое это имело значение. Ольга Донован каждый вечер помогала Конраду совершенствовать английский язык, чтобы в будущем он смог поступить в американский колледж. Мистер Донован не присутствовал при этих уроках и беседах, потому что каждый вечер или дремал у телевизора, или отправлялся в ресторан «Станция Виктория», где пил с приятелями голландское пиво.

Когда Конрад закончил читать заданный текст, он вдруг сообщил ей, что всегда мечтал быть военным лётчиком.

— Зачем? — удивилась она. — Ведь это довольно опасное занятие.

— Чтобы летать в голубом небе, которое окраской похоже на цвет ваших глаз, — последовал ответ.

— О, ты мастер говорить комплименты женщинам, — засмеялась она, но его слова были ей приятны.

Так прошёл месяц, может два. Однажды Ольга пожаловалась, что ей надоел её муж. Конрад не стал спрашивать зачем она тогда вышла замуж за мистера Донована, если он ей не нравится. Он понимал, что красивые женщины выходят замуж за толстяков, потому что у них, кроме толстого живота, есть ещё толстый кошелёк.

Как-то посредине урока она вдруг закрыла лежащий на столе учебник и сказала, что сегодня они будут изучать другую книгу.

— Пошли в мою комнату, — сказала Ольга, а затем, видя, что он с некоторой нерешительностью посмотрел на неё, прибавила: — Мистер Донован уехал на несколько дней по делам бизнеса.

Эти несколько дней они изучали куда более интересную книгу, и ужасный немецкий акцент не мешал Конраду Хольту. Но когда мистер Донован вернулся, то пришлось опять засесть за английские учебники.

Однажды, когда они читали книгу «Современный американский детектив», Ольга спросила его умеет ли он стрелять.

— Конечно, — с жаром ответил Конрад, — ведь мой дедушка был генералом и привёз с войны именной пистолет.

Его дедушка был всего лишь обер-лейтенантом, но какая разница. Важно было то, что дедушка научил Конрада Хольта искусству владения оружием.

— У моего мужа прекрасная коллекция оружия, — сказала Ольга. — Идём, я покажу тебе.

Они прошли в кабинет мистера Донована, и Ольга некоторое время колдовала над цифровым замком.

— По-моему я правильно подсмотрела код, — с некоторым сомнением сказала она Конраду.

Замок, наконец, перестал сопротивляться, ящик выдвинулся и перед Конрадом Хольтом открылась картина, которая заставила бы биться с восторгом любое мужественное сердце. Конрад взял небольшой полуавтоматический револьвер двойного действия системы «Берса 380». Рукоятка удобно легла на ладонь и приятно холодила руку. Конрад подумал, что с удовольствием всадил бы пару пуль в толстый живот мистера Донована, из-за которого он вынужден был читать английские тексты, а не заниматься куда более приятным делом.

Вдруг раздался шум автоматически отпираемой двери гаража — это приехал из ресторана «Станция Виктория» мистер Донован, где он пил с приятелями голландское пиво.

— Идём в гараж быстрее, — сказала Ольга и как-то странно посмотрела на Конрада Хольта. В голове его промелькнула мысль, что это правильное решение, потому что шум в гараже не будет слышен на улице. А за окном ночь полностью вступила в свои права. Она нависла над грешной землёй, словно плащ убийцы, который тот приспособил, чтобы удушить невинную жертву, пока она мирно занимается своими делами и не подозревает, какая возникла грозная опасность.

Мистер Донован, несмотря на толстый живот и жировые накопления на других участках большого тела, оказался достаточно проворен. Недаром он в молодые годы служил морским пехотинцем. Кто бы мог подумать, что этот толстяк в кармане своих необъятных штанов носит заряженный пистолет.

Ситуация неожиданно стала непредсказуемой, и женщина в испуге метнулась к своему дружку. Трудно сказать, зачем Ольга Донован это сделала. Странная вещь сердце человеческое, а женское в особенности. Может она хотела совершить героический подвиг и закрыть грудью своего приятеля; а возможно она просто растерялась от неожиданности и инстинктивно бросилась к дружку, у которого искала моральной поддержки. Как бы то ни было, но выстрел прозвучал, и так громко, что Конрад Хольт испугался как бы не лопнули его барабанные перепонки, а Ольга Донован тем временем стала медленно оседать на бетонный пол гаража. Вот тогда прозвучали два ответных выстрела, произведённые револьвером «Берса 380» двойного действия. Большое тело бывшего морского пехотинца, а до недавнего времени владельца успешного строительного бизнеса, мистера Донована мгновенно рухнуло на бетонный пол, как мешок, туго набитый тырсой.


— Молодец, Уолтен, — сказал босс Лапардье, — ты докопался до самого корня. Я говорил тебе, что мой французский нос чует жареное.

Детектив Уолтен ничего не ответил своему боссу. Стоял и попыхивал трубкой, потому что сожалел, что не может рассказать об этом деле своему другу и учителю мистеру Хилмсу, который, если верить газетам, недавно умер от передозировки кокаина.

— Ты, Уолтен, заслужил награду, — продолжал Лапардье. — Теперь этот фальшивый Рокфеллер после некоторого отдыха в тюремной камере, должен будет выйти на поле во втором тайме.

Детектив Уолтен продолжал молчать. Стоял и попыхивал трубкой, наслаждаясь душистым индийским табаком, а в голове крутились мысли, связанные с новым делом, которое на поверку выглядело покруче.

VIII. Эпилог

Прошло месяца три. Ховард в нашем гараже не появлялся, и я решил, что он по пьянке опять угодил в какую-нибудь неприятность. Очередной рабочий день катился к финишу, и в гараже я был один. Было даже как-то тоскливо, потому что Фурман застрял где-то на аукционе, а Квачёв ушёл к зубному врачу. Как вдруг ворвался Ховард, оживлённый и весёлый.

— Привет, Евгений! — с порога кричал Ховард, размахивая, видимо, только что купленным номером газеты «Бостон Глоб». — Читал? Этому артисту, Джону Рокфеллеру, за его проделки впаяли пожизненное заключение.

Газетные листы в его руках стали расти, вдруг заполнив пространство гаража, а буквы торопливо задвигались наподобие трудолюбивых муравьёв, торопясь сообщить эту новость миру.

— Ну не шуми зря, — откликнулся я, — он не будет сидеть так долго. Этот Рокфеллер в тюрьме напишет книгу «Как я защищал любовь», и под давлением защитниц прав человека его выпустят за примерное поведение.

В это время у входа в гараж, через который мы загоняли машины, появилась крупная женщина. Густые чёрные волосы, словно мантия прокурора, укрывали её плечи и спину, и в них в лучах заходящего солнца сверкали седые нити — серебряные звёзды преждевременного увядания.

— Где Фурман? — закричала женщина басом.

— Хоть бы поздоровалась сначала для приличия, — подумал я, но ответил культурно: — Задержался где-то на аукционе.

Это была одна из наших клиенток, которая всегда почему-то предпочитала иметь дело с Фурманом. Вечно она вляпывалась в какие-нибудь дорожные происшествия. Когда она уходила, то Фурман ей вслед говорил одну и ту же фразу: «Этой дамочке надо управлять не автомобилем, а швейной машинкой!» Её портрет часто появлялся на первой странице газеты «Бостон Глоб», поскольку она была председателем «Лиги защиты прав женщин». Её девиз: «Если женщина достойна стать членом Конгресса, то она достойна стать и автомехаником», только ленивый не повторял.

Когда женщина ушла, Ховард грустно произнёс:

— А знаешь, Евгений, это была моя бывшая жена.

Тут пришла очередь мне удивляться, а Ховард продолжал:

— Она хотела, чтобы я оставил работу в фирме «Железо, чугун и драгметаллы» и занялся домашним хозяйством, а также нянчил будущих детей, как этот артист Джон Рокфеллер. Теперь она командует целым батальоном женщин, потерявших надежду найти мужа, и, кажется, счастлива…

Я молчал, ошарашенный этим сообщением, а Ховард сразу переменил тему:

— Евгений, я к тебе вот по какому делу. У меня аккумуляторная батарея села — позабыл выключить свет. Подзарядить бы.

К этому времени мне уже доверяли самостоятельную работу, а потому получать стал больше и мечтал купить медальон, чтобы снова работать таксистом, как в Киеве.

— Прокатись по «хайвею» миль двадцать и будет полный порядок, — предложил я Ховарду.

— Пробовал, Евгений, не получается.

Открыл я капот его машины и спрашиваю:

— Ты когда менял аккумуляторную батарею?

— Не помню. Очень давно.

— Новую нужно ставить, — пояснил я авторитетно. — Поезжай пока в магазин «Автомобильный мир» и купи её, а я тем временем закончу эту машину и займусь тобой.

В общем, сделал я все работы на высшем уровне, закрыл гараж — Фурман так и не появился — и говорю Ховарду:

— Поехали в ресторан «Станция Виктория». Сегодня у меня день рождения, так что я угощаю.

— О’кэй, — отвечал Ховард, и мы поехали.

Загрузка...