Записки кинорежиссера о многих и немного о себе

Влиятельная поклонница

История была простая. Как-то на традиционной встрече губернатора с творческими работниками, в середине января, по случаю старого Нового года, я сказал:

— Валентина Ивановна, «Ленфильм» совсем загибается. Вы можете сделать так, чтобы он стал собственностью Петербурга? Помогите выстоять!

Она ответила:

— Я подумаю, Евгений Маркович, я подумаю. Решу этот вопрос так или иначе и позвоню вам.

— Договорились!

Это было первое общение с Матвиенко. И вдруг раздался звонок — помощник Матвиенко — Виктор Павлович Акулов:

— Евгений Маркович, Валентина Ивановна ждет вас завтра в 7 часов.

Вот наступило это завтра. Если говорить о «Ленфильме», то это «да» или «нет», а дальше-то о чем?.. Не воспользоваться ли моментом и не поговорить ли с Валентиной Ивановной по другому поводу? Союз кинематографистов — вот отдельная боль. И я попросил принести мне список всех, кто старше 75-ти лет, таких оказалось человек 70–80. А это значит, что у всех болезни. Вечером Петр Иванович лег спать, а утром мне его жена звонит:

— Евгений Маркович, Петру Ивановичу плохо…

— Что такое?

— А он встал, а нога не ходит… Вывих тазобедренного сустава.

А у второго инсульт, а у третьего инфаркт, и так далее, и тому подобное. И на все это нужны деньги! Кинематографисты были нищими. Мы зарабатывали деньги только в Доме кино на показе фильмов в зале. И все. Никто никогда нас не финансировал. Я подумал, надо попросить Валентину Ивановну помочь, потому что сумасшедшие деньги тратились на коммунальные услуги… Посчитал: миллион на коммуналку, миллион на здоровье ветеранам — кому-то материальную помощь, кому-то починить сустав, кому-то шунты вставить в сердце, а кого-то и похоронить и оказать помощь вдовам, детям.

Я уже стою в пальто, а по коридору идет Андрей Толубеев. Я знал, что он лежал в Военно-медицинской академии и пересекался с Кириллом:

— Андрюша, как там Кирилл?

— Женя, не очень, честно говоря, не очень…

И вдруг появляется Кирилл, он пришел за деньгами. Мы оказывали помощь ветеранам, как могли, и ему, как ветерану, в том числе. Он уже очень болел, но замечательно выглядел.

Я говорю:

— Здравствуй, Кира! Вот, еду к Матвиенко, как ты думаешь, стоит ее попросить деньги на помощь ветеранам?

Он говорит:

— Женя, это святое! Давай с Богом!

Он меня благословил на этот разговор, я поехал к Матвиенко. Она сказала:

— О «Ленфильме»: нет! Федералы ни за что не отдают «Ленфильм», стоят насмерть. А если это не собственность Петербурга, то я не могу помогать из бюджета Санкт-Петербурга, не имею права, это будут большие финансовые нарушения, поэтому этот разговор отложим. Есть еще какие-нибудь проблемы?

Я говорю:

— Есть! Валентина Ивановна, посмотрите, этот миллион мы платим за коммунальные услуги, а этот — на ветеранов, а их у нас вон сколько…

— Я понимаю! Сколько нужно денег?

Поздний вечер. Она, ее помощник Акулов и я — мы втроем сидим в ее кабинете, в Смольном. Это было неожиданно. Сразу: «Сколько нужно денег?» Я не знаю, сколько нужно денег.

Я говорю:

— Я не знаю! Расходы большие, а доходов чуть-чуть. Едва сводим концы с концами.

— Сколько? — нажимала она.

Я говорю:

— Я не знаю, честно вам говорю, Валентина Ивановна, я не знаю!

— Нет, это не разговор! Сколько нужно денег?

Ну и я бахнул:

— Тысяч пятьсот нужно!

Она так посмотрела на меня внимательно:

— Это несерьезно!

Я сижу и думаю: вот дурак, зачем я брякнул 500 тысяч, попросил бы 200!

— Нет, это несерьезно! Виктор Павлович, сделаем так: в этом году миллион из моего бюджета, а на следующий год строкой в бюджете: полтора миллиона Союзу кинематографистов.

Я опешил.

Мы еще поговорили о кино, о моей картине, в частности, оказалось, что она поклонница моих фильмов, а посему и моя поклонница. С той поры мы стали с ней друзьями, и у нас сложились доверительные и добрые отношения.

Я один раз воспользовался этими добрыми отношениями, когда на лестнице Дома кино дама из КУГИ шепотом мне сказала:

— Евгений Маркович. А Дом кино выставлен на продажу! Вы бы побеспокоились!

— Как на продажу?

— Так, на продажу!

Я тут же позвонил председателю комитета культуры Н. Бурову:

— Коля, что?

— Женя, я…

— Кто покупает?

— Я не могу тебе сказать ничего, вот скоро будет совещание по поводу фестиваля в Смольном. Ты будешь там, задай вопрос Валентине Ивановне.

— Замечательно! — говорю я.

Через несколько дней совещание в Смольном по поводу фестиваля на Дворцовой площади.

— Валентина Ивановна, я слышал, что Дом кино выставлен на продажу!

— Кто вам сказал?

— Я не могу сказать, кто мне сказал. Я не знаю отчество и фамилию человека, но человек ответственный!

— Я говорю в присутствии всех, — а сидело человек семь-восемь кинематографистов, и все вице-губернаторы Петербурга. — Дом на Караванной продаваться не будет!

А до этого мне один чиновник из КУГИ сказал:

— Вы не можете содержать дом в нормальном виде. Посмотрите, в каком ужасном состоянии фасад, отремонтируйте!

Я говорю:

— У нас нет таких денег, ремонтировать фасады…

И на совещании с Матвиенко я спросил:

— Валентина Ивановна, раз уж вы сказали «А», скажите и «Б»! Можно, чтобы наш Дом кино вошел в программу «Фасады Санкт-Петербурга»?

Была такая губернаторская программа.

— Почему нельзя? Можно! Передайте Дементьевой, чтобы дом на Караванной был включен в мою программу.

Дементьева — из ГиОП.

Я подошел к Дементьевой неделю спустя, спрашиваю:

— Вы получили распоряжение Матвиенко?

— Я ничего не знаю! У меня денег нет!

— А у вас деньги никто не просит. Вам было сказано включить дом в губернаторскую программу «Фасады Петербурга»!

— Не знаю! Мне никто ничего не говорил!

— Как так?

А это было на какой-то тусовке, где был помощник Матвиенко.

Я говорю:

— Виктор Павлович, скажите Дементьевой про распоряжение.

— Да, конечно!

А она:

— Ничего не знаю, у меня денег нет!

Проходит еще три недели. Опять встречаемся. Спрашиваю:

— Ну, что?

— Ничего! — отвечает.

— Как ничего? Мне что, написать Матвиенко письмо? Я сегодня это сделаю.

— Вы себя ведете, точно как ваша жена!

Жены уже к тому времени не было, она умерла.

Я удивляюсь:

— То есть?

Думаю, как они могли пересекаться?

— Галя Татарская — ваша жена?

— Галя Татарская была моей женой, но она умерла. И пересекаться вы не могли.

— Как? Разве не она директор Летнего союза?

Я говорю:

— Нет!

Просто совпадение, и имя, и фамилия! В общем, появились деньги. Дом был включен в программу, и потом мы долго возились с ремонтом. Но этим уже подрядные организации занимались. Я в этом ничего не понимаю. Они мне давали сметы, которые надо было подписывать. Год-полтора это длилось. Отремонтировали, но не все, почистили фасад, а колонны не тронули. И колонны стали другого цвета, нежели основной гранит. Разве не смешно?

А после этого увезли на реставрацию скульптуру льва с крыши. До сих пор реставрируют… Боюсь, что зареставрируют…