Записки сельского священника

Просто докладная записка

В конце сентября 1999 года архиепископ Костромской и Галичский Александр обратился с циркулярным письмом к настоятелям Костромской епархии. В письме он сообщил, что по решению I Священного Синода намеченный на юбилейный 2000 год Поместный Собор не состоится, а будет проведена сначала региональная, а потом и Всероссийская конференция. Архиепископ просил всех настоятелей прислать свои предложения: какие вопросы, какие проблемы сегодня стоят перед Русской Православной Церковью.

Наиболее важные предложения будут обсуждаться на нашей региональной конференции, а самые существенные вопросы будут отосланы в Москву для обсуждения на Всероссийской конференции РПЦ. Архиепископ Александр просил каждого настоятеля дать ответ. И вот текст, который я направил нашему правящему архиерею 24 октября 1999 года.

Докладная записка Архиепископу Костромскому и Галичскому Александру

На циркулярное письмо Вашего Высокопреосвященства от 124 сентября сего года за № 761 считаю своим долгом ответить и подтвердить то, что мне приходилось много раз говорить и писать за годы служения в священном сане.

1. Все наше общество тяжко болеет. Главную причину этой болезни я усматриваю не в экономических, политических, экологических и прочих внешних недугах, о которых денно и нощнотвердят средства массовой информации, все светские и церковные мастера элоквенции. Главное — болезнь духа, смута и разруха в сердцах, душах и головах. Диагноз был безошибочно поставлен еще в середине прошлого века: "Не плоть, а дух растлился в наши

185дни" (Ф.И. Тютчев). С тех пор растление стократно усилилось. Исцелить его может одна только Церковь, но Московская Патриархия сама по сей день тяжко страждет, она остается островком брежневско-черненковской стагнации, без малейших признаков выздоровления. По сей день мы не покаялись ни в одной мерзости прошлых лет: ни в многолетнем тесном сотрудничестве с людоедским режимом, ни в лакейских панегириках извергу рода человеческого И.В. Сталину, ни в гнусных восхвалениях "миролюбивой внешней политики Советского Союза", без которых не обходилось ни одно Пасхальное или Рождественское послание, ни в лжесвидетельстве и клевете на весь сонм Новомучеников и Исповедников Российских. И чем далее, тем все менее и менее мы склонны к покаянию, тем безнадежнее коснеем мы во грехе.

2. Общеизвестно, что основой канонической жизни Церкви являются определения Соборов. Мы злонамеренно предали забвению все определения Всероссийского Поместного Собора 1917— 1918 годов, которые никто никогда не отменял и отменить не мог: меньший Собор, естественно, не может отменить или изменить определения Собора большего.

Если в предыдущие десятилетия мы прятались за хилое оправдание, что нас-де "заставляют", "вынуждают" государственные чиновники, то сегодня мы не можем сваливать вину ни на какие внешние силы или обстоятельства. В нарушении постановлений Собора повинны только мы сами.

Выборы последних трех Патриархов проводились с нарушениями канонических правил. Священный Синод также формируется незаконно, о чем более тридцати лет назад писал архиепископ Ермоген (Голубев). Синод фактически превращен в церковный аналог Политбюро ЦК КПСС. Оригинал, к счастью, исчез, но аналог остался. Выздоровление Московской Патриархии может начаться только с возвращения к деяниям Собора 1917— 1918 годов. Остроумное возражение Святейшего Патриарха Алексия II в письме к спикеру Государственной думы Ивану Рыбкину о том, что это практически невозможно, так как "тот Собор проходил в совершенно иных исторических условиях, и решения его не выполнимы сегодня", — еще в большей степени относится ко всем без исключения деяниям Семи Вселенских Соборов, к Апостольским правилам и правилам Свв. Отец.

3. Церковные "документы" советского периода, начиная с пресловутой Декларации 1927 года "О радостях", являются,

186

' в лучшем случае, продуктом совместного творчества церковных коллаборационистов и чиновников государства воинствующих безбожников. Они интересны только для иллюстрации нравов эпохи, но не могут иметь никакой силы в Церкви.

4. Так называемый Архиерейский Собор 1961 года принял , два решения: незаконно устранил священника из жизни прихода

и без всяких канонических оснований предал забвению деяния Всеправославного Совещания 1948 года по проблемам экуменизма. Мне кажется, что вступление Московской Патриархии во Всемирный Совет Церквей явилось более вредоносным для судеб Православия, чем превращение пастыря в наемника.

К сожалению, Московская Патриархия по сей день остается членом этой политически ангажированной организации, много лет морально и материально поддерживавшей прокоммунистических бандитов, заговорщиков и террористов во всем мире.

Двадцать лет я говорю и пишу, что отношусь к любым экуменическим движениям и организациям в их современном виде крайне отрицательно: это просто "крыша" для антицерковных сил. Вместе с тем я убежден, что Православная Российская Церковь должна быть открыта к честному диалогу с любыми христианскими конфессиями, хотя бы в той мере, насколько они открыты для диалога с нами.

5. Вопросы канонической жизни Церкви должны решаться на Соборах, а не в кулуарах Священного Синода и не на юбилейных конференциях. После 1918 года у нас не было ни одного Поместного Собора в собственном смысле слова. То, что именовалось "Соборами", было или самочинными сборищами живоцерковников-обновленцев, или, начиная с 1943 года, зеркальным отражением пустопорожних сессий Верховного Совета, где все всегда голосовали единогласно. Решения соборов редактировались и принимались задолго до того, как члены собора запевали "Днесь благодать Святаго Духа нас собра", и, как правило, во враждебных Церкви органах.

Когда нынешний Священный Синод решил не проводить Поместный Собор в юбилейном 2000 году, то лишний раз подтвердил, что он — вечно позавчерашний.

6. Даже вопрос об имени нашей Церкви был решен за кулисами, в каких-то внецерковных ведомствах. И в Своде Законов Российской Империи, и в документах Собора 1917—1918 годов, и в Соловецком послании она именуется Православной Российс-

187кой Церковью. И выбор этих слов, и их порядок более точно указывают на ее сущность и место в нашем многонациональном государстве. Татарин, украинец, еврей, чуваш, якут выходят из Святой купели теми же украинцами и якутами, не превращаясь в русских. Название, употребляемое ныне, — "Русская Православная Церковь", — лишь провоцирует по сути антихристианскую деятельность как русских ультранационалистов, так и тех, кто в ближнем зарубежье борется против "Церкви москалей".

7. Давно пора ясно сказать, что Московский Патриархат — лишь одна из частей Православной Российской Церкви. Необходимо начать честный диалог со староверами, с Зарубежной Церковью, с другими частями, имеющими законную иерархию, разумеется, не с самосвятами и еретиками.

Ни одна часть нашей Церкви не отвергает de jure деяния Собора 1917—1918 годов, не отвергает документы Святейшего Патриарха Тихона и Обращение соловецких епископов-исповедников. На основании этих документов и должен начинаться диалог.

Восстановить утраченное единство, исцелить существующий de facto раскол можно только братской любовью, молитвой и покаянием. До сего дня мне не приходилось слышать ни одного покаянного слова ни в Москве, ни в Монреале, ни в Париже, ни в Нью-Йорке. Зато злоба нередко хлещет через край.

8. Краеугольный камень Московской Патриархии — серги-анство, т. е. выпестованное гэпэушниками красно-поповское обновленчество, скрывающееся под маской благообразного древ-леправославного благочестия. Обличая сущность обновленчества, соловецкие епископы-исповедники не сказали ни слова о богослужебном языке, григорианском календаре или даже женатом епископате и прочих "новшествах" "живцов", но они сказали о главном, о сущности обновленчества, о его корнях. Сущность обновленчества — ложь, попытки примирить "да" и "нет", свет и тьму, Христа и антихриста, христианство и коммунизм.

"Православная Церковь не может по примеру обновленцев засвидетельствовать, что религия в пределах СССР не подвергается никаким стеснениям и что нет другой страны, в которой она бы пользовалась столь полной свободой. Она не скажет в слух всего мира этой позорной лжи, которая может быть внушена только или лицемерием, или сервилизмом, или полным равнодушием к судьбам религии, заслуживающим безграничного осуждения в ее служителях"1.

188

И сам митрополит Сергий, и другие сергианцы десятки и сотни раз, не краснея, устно и письменно возвещали эту позорную краснопоповскую ложь всему миру. По какому праву люди, повинные в позорной лжи, лицемерии, сервилизме и полном равнодушии к судьбам религии и Церкви, заседают сегодня в Священном Синоде? Кто из них, например, осудил полиграфически роскошную и насквозь лживую книгу "Правда о религии в России", изданную митрополитом Сергием и митрополитом Николаем в 1942 году?2

Сергианство служит главной (если не единственной) причиной нашего разделения с зарубежными братьями. Сергианцы нимало не стыдятся своей лжи, своего многолетнего постыдного "братского" сотрудничества с извергами рода человеческого, но даже гордятся ими. Сергианцы веруют и исповедуют, что они спасли Церковь своею ложью и компромиссами с коммунистическими людоедами.

9. Доктрина сергианства заставляла нас из года в год все теснее сотрудничать с агентствами коммунистической агитации и пропаганды. Мы приняли без малейшего сопротивления коммунистический новояз, не стыдились именоваться Ленинградскими митрополитами, Молотовскими, Свердловскими, Кировскими, Калининскими епископами, учились в Ленинградских и Загорских духовных школах. Даже сегодня, в 1999 году, у нас есть митрополит Смоленский и Калининградский. Неужели и в XXI веке мы от всемирного позора не освободимся? Ведь имя, по учению Церкви, — это икона. На таких иконах рогатый, хвостатый с копытом намалеван. С какой целью Церковь хранит в своей памяти мерзкого дедушку Калинина? Такие имена — большевистский плевок в лицо православию. Константинопольский Патриарх за пятьсот лет не превратился в Стамбульского.

Сергианство заставляло нас становиться сексотами или, по удачному выражению моего любимого мыслителя И.А. Ильина, "чекистами в рясах", "иерочекистами". Я не отказываюсь ни от одного слова того интервью, что дал еженедельнику "Аргументы и факты" в августе 1991 года3, за которое мои собратья дружно поливали меня грязью и мазали дегтем без малого три часа. Жаль только, что я был так наивен восемь лет назад, верил, что хоть кто-нибудь из рясофорных чекистов покается, бросит хозяевам сребреники, чины и ордена, полученные за деятельность, несовместимую со священным саном.

189Когда большевики захватили власть, они мечтали сделать нас своими рабами. Главными орудиями убеждения были массовые казни, концлагерь и лесоповал. Сергианцев первого поколения можно если не оправдать, то хоть понять: нельзя требовать от людей повального героизма и мученичества. В последние десятилетия, после смерти Сталина, нам не грозили ни маузер, ни Соловки, ни каторжные работы. Мы продались за чечевичную похлебку, за продвижение по служебной лестнице, за сверкающие черным лаком лимузины, икру и семгу на банкетах, загранкомандировки. Мы добровольно пошли к ним, извергам, в услужение, стали колесиками и винтиками в дьявольской машине коммунистического государства.

10. Более ста лет назад Ф.М. Достоевский писал, что католичество покоится на трех китах, на трех искушениях, отвергнутых Христом в пустыне, это — чудо, тайна и авторитет. Сегодня эти три искушения — фундамент Московской Патриархии. Наш Священный Синод остается одним из самых секретных "руководящих органов" посткоммунистической России.

Восемь лет назад архиепископ Хризостом во всеуслышание заявил: "У нас в Церкви есть настоящие кагэбэшники, сделавшие головокружительную карьеру, например Воронежский митрополит Мефодий. Он офицер КГБ, атеист, человек порочный, навязанный кагэбэшниками". Яснее не скажешь. Если эти слова — правда, Мефодий не может быть священнослужителем. Если он, сняв рясу и крест, останется атеистом, офицером КГБ и порочным человеком, никто его не упрекнет: чекист как чекист, ничем не лучше и не хуже прочих. Но ни первое, ни второе, ни третье принципиально не совместимо со священным саном. Но кто станет выяснять правду о Мефодии, кто заинтересован в разоблачении одного кагэбэшника, когда гласности были преданы документы, что почти все высшие иерархи Московской Патриархии — сексоты с многолетним стажем.

11. Тайно, за какие-то неведомые миру заслуги, кого-то из священнослужителей возносят, кого-то низвергают, награждают, перемещают. Дух строжайшей секретности окутывает всю жизнь Московской Патриархии, начиная со Священного Синода. Все тот же Мефодий взлетал стремительно, словно ракета: епископ — архиепископ — митрополит, все за считаные годы. Стал председателем Хозяйственного управления, чуть ли не десять лет распоряжался всеми деньгами Патриархии. Но ведь все решения о его

190

продвижении принимал Священный Синод. Кто и как заставлял членов Синода? Ни слова об этом сказано не было, и, боюсь, так никогда сказано и не будет. Ни один их наших иерархов не рассказал пока ничего о Совете по делам религий при Совете Министров СССР, который (так мы всегда верили) якобы "вынуждал", "заставлял" наших иерархов идти на компромиссы.

Столь же стремительно взлетали по иерархической и административной лестнице митрополит Никодим (Ротов), архиепископ Алексий (Кутепов) и другие иерархи, нет нужды перечислять их имена, они общеизвестны. Менее известны их заслуги перед Церковью. Архиепископ Ермоген писал об одном таком шустрике, что он стал митрополитом Киевским и Галицким, постоянным членом Священного Синода единственно за то, что во время хрущевского шабаша закрыл более сотни храмов сначала в одной, потом в другой епархии. А сам Ермоген не позволил закрыть в своей епархии ни одного храма, поэтому Священный Синод обманом лишил его кафедры и отправил исповедника "на покой".

Все на той же Киевской кафедре много лет подвизался другой злохудожник — Михаил Антонович Денисенко, ныне дерзающий именовать себя патриархом Филаретом. Его зазорнейший образ жизни не был секретом ни для кого, именно поэтому, видимо, члены Священного Синода избрали его в мае 1990 года Местоблюстителем Патриаршего Престола. Этот коммунистический прихвостень председательствовал на Соборе в 1990 году. Он был одним из претендентов на кафедру Святейшего Патриарха Московского и всея Руси. И ни один член того Собора не посмел встать и заявить, что такой человек не может быть ни местоблюстителем, ни священнослужителем, ни монахом. Не посмел просто потому, что все члены Собора, в равной мере епископы, священники и миряне, были воспитаны в духе сергианских добродетелей, привыкли всегда и во всем лгать для пользы общего дела: ведь молчание — одна из самых распространенных форм лжи и предательства. "Молчанием предается Бог".

12. Давно пора если не полностью отменить, то хоть в несколько раз сократить ни с чем не сообразное число церковных наград, они украшают только блюдолизов да подхалимов. Беленький крестик, желтенький крестик, крест с украшениями, два креста, три креста. Хватит делать посмешище из величайшей святыни христианства. Крест нельзя украсить ничем, он должен быть простым, сообразной формы и размера. И непременно толь-

Очевидцы

191ко один, на втором был распят не Христос, а разбойник, хотя, возможно, благоразумный.

Кавалерами церковных орденов ни в коем случае не могут быть ни фашисты, ни коммунисты, ни коммунистические прихвостни. И по всей России, и в нашей епархии встречаются более чем странные случаи награждения.

Равным образом и священнослужители не могут быть кавалерами ордена Красного Знамени или любых иных орденов и медалей, имеющих национал-социалистическую, коммунистическую или сатанинскую символику. Если такие награды были получены до принятия сана, ставленник должен публично отказаться от них.

К сожалению, даже наши Патриархи не гнушались прикалывать к рясе Красное Знамя, медали с профилем Ленина или Сталина. Многие из таких наград выставлены напоказ в археологическом кабинете Московской духовной академии4.

13. Сегодня мы столь же далеки от прославления сонма Новомучеников и Исповедников Российских, как и тридцать лет назад. И причиной тому — все то же сергианство: мы не покаялись перед ними за многолетнее лжесвидетельство, за злобную клевету на них "от лица всей Церкви", за подлое издевательство над их семьями, о котором все забыли, и по сей день никто не сказал ни слова.

Митрополит Кирилл (Смирнов) наотрез отказывался ли-тургисать с митрополитом Сергием или любым иным единомышленным с Сергием архиереем, отказывался причащаться с ними из одной Чаши. Мы не можем сегодня схватить за шиворот Новомученика Кирилла и поставить его у Святого Престола рядом с митрополитом Сергием, с нашими архиереями-сергианцами. Считаю своим долгом засвидетельствовать, что я полностью разделяю точку зрения митрополита Кирилла на сергианство.

По сей день ни один священнослужитель Московской Патриархии не имеет права даже помолиться об упокоении Новомученика митрополита Иосифа (Петровых)5, архиепископа Димитрия (Любимова)6, епископа Алексия (Буя)7, священника Анатолия Жураковского, ибо сергианский Синод приравнял их к обновленцам. Указ Священного Синода гласит: "Умерших в обновленчестве и в указанных расколах («иосифлян») не следует, хотя бы и по усиленной просьбе родственников, отпевать, как и не следует совершать по ним и заупокойную литургию. Разрешать только проводы на кладбище с пением «Святый Боже»"8.

192

Вместе с митрополитом Сергием это постановление подписали архиепископ Хутынский Алексий (Симанский), будущий Патриарх, и архиепископ Костромской Севастиан (Вести). Отпевать Сталина, Брежнева, Черненко можно. Говорят, что какие-то наши собратья дерзнули отпеть Владимира Ленина (Ульянова), а кто-то собирается "хоронить Ленина по христианскому обряду" и поминать его на панихиде. Хорошо бы заодно помолиться об удавленнике Иуде Искариотском и отслужить панихиду о "болярине Каине". Отпеть наконец отлученного от церкви графа Льва Толстого и всех прочих, отлученных от церкви. Заодно и всех тех, кого за-\ копали у стен московского Кремля в XX веке, несмотря на протесты Поместного Собора 1917—1918 годов. Только Новомучеников отпевать нельзя. Бирку на ногу и в ров, с пением "Святый Боже".

14. Мне кажется, что от нашей Синодальной комиссии по канонизации во всех ее деяниях дурно пахнет политической кухней. Убежден, что вопрос о причислении к лику Святых Исповедников митрополита Арсения (Мациевича), архиепископа Ермо-гена, нашего земляка мирянина Бориса Талантова не менее актуален, чем вопрос о канонизации князя Дмитрия Донского или блаженной Матронушки. Он замалчивается лишь потому, что самые активные гонители и хулители архиепископа Ермогена и Бориса Талантова по сей день — постоянные члены Священного Синода Московской Патриархии, и в первую очередь, как Вам хорошо известно, его председатель.

В чисто политическом аспекте рассматривается и вопрос о канонизации последнего царя. Никто почему-то не говорит о канонизации царя-освободителя Александра II, хотя он не отрекался от престола, систематически проводил на благо России либеральные реформы во всех областях жизни, не испытывал поражений в войнах, не повинен ни в Ходынке, ни в "кровавом воскресении", у его трона не грелись проходимцы вроде Григория Распутина, о перспективах канонизации которого, впрочем, тоже рассуждают уже не только миряне, но и архипастыри наши.

Жаль, что убийцы императора Александра II — Желябов, Перовская, Кибальчич, Рысаков; тут никак не состряпать миф о ритуальном жидомасонском заговоре. Есть там, правда, бомбометатель поляк Гриневицкий, но он ведь просто пешка, технический исполнитель.

И еще одно недоумение, хорошо бы его на юбилейной конференции разрешить. Несколько лет во всех православных храмах

193России в один и тот же воскресный день января поют очень-очень странный тропарь: "Днесь радостно ликует Церковь Русская, яко мати чада, прославляющи Новомученики и Исповедники Своя: святители и иереи, царственные страстотерпцы, благоверные князи и княгини". Никак не могу взять в толк, что он означает, кто такие "царственные страстотерпцы", кто такие "великие князи и княгини", ведь прославлена пока одна только великая княгиня Елисавета. Опять закулисные махинации, синодальные заморочки, тайная политическая кухня. Иконы Николая II продаются в десятках храмов, переизданные зарубежные книги о царе-мученике лежат во всех церковных лавках, тропарь ежегодно по всей Руси непременно поем, в требниках Московской Патриархии есть специальное по-следование-в день убиения царской семьи, а канонизации не было.

Поймите меня правильно, Ваше Высокопреосвященство, я не против канонизации государя Николая II, я против тайных, закулисных махинаций.

15. Много лет смешит и дивит меня пустопорожний спор между нашими православными "либералами" и "консерваторами". Собираются конференции и симпозиумы, публикуются сотни статей, выходят книги за и против священников Георгия Кочеткова и Александра Борисова. Эти принципиальные разногласия напоминают мне непримиримую войну Лилипутии с государством Блефуску, спор остро- и тупоконечников. Священники Кочетков и Борисов такие же сергианцы, как их "консервативные" оппоненты. Прочитал почти все, что вышло из-под их пера, много раз слушал их, но не помню ни одного случая, когда они дерзнули бы сказать правду в глаза высокому начальству.

Новшества о.о. Кочеткова и Борисова кажутся мне безвкусными, порой даже вредными. Но еще вреднее и соблазнительнее козни против о. Георгия Кочеткова, с помощью которых его убрали с прихода. По сей день ни Собор, ни Синод не обсудили и не осудили его учение, не обсудили и не осудили и очень соблазнительные высказывания о. Александра Борисова. Просто потому, что Синод предпочитает все делать тайно, закулисно, подковерно. Экклезиология о. Георгия Кочеткова так и не была рассмотрена Синодальной комиссией. Никто не предостерег нас, пастырей и пасомых, от "открытого христианства", от новшеств митрополита Никодима (Ротова), от экуменизма без берегов.

Я твердо убежден, что в Церкви никогда не было и не может быть деления на либералов и консерваторов. Это лишь про-

194

екция политических шашней на церковную жизнь. Апостол Петр не был консерватором, апостол Павел не был либералом. В церкви есть деление на тех, кто верует и исповедует, что Христос даровал нам абсолютную свободу, и тех, кто поставляет мелочную регламентацию каждого шага христианина выше всего на свете, выше любви, выше надежды, выше веры, выше дел милосердия. Ни Петр, ни Павел, ни Иоанн Богослов не отцеживали комара и не поглощали верблюда. Если воспользоваться терминологией Владимира Лосского, экклезиологические монофизиты и эккле-зиологические несториане в равной мере удалены от православного учения о свободе.

16. Совершенно недопустима практика постоянного перемещения чем-то провинившихся священнослужителей с прихода на приход. Вот только одни пример. Дьякон Сергий Шевченко (год рождения — 1975, ему 24 года) чуть более года прослужил в Нерехте, откуда был уволен по просьбе настоятеля. Назначен в Буй, прослужил четыре месяца, уволен по просьбе настоятеля. Назначен против воли настоятеля к нам в Воскресенскую церковь с. Карабаново, где служит по сей день, хотя дьякон нашему приходу не нужен, о чем Вам было сказано и написано. (Полагаю, это единственный случай в нашей епархии, когда на бедном сельском приходе одновременно служат священник и дьякон).

Должен со всей ответственностью за свои слова сказать, что для молодого клирика, выпускника нашего духовного училища, нет ничего более вредного, чем такие перемещения.

Не мое дело судить настоятеля в Нерехте или в Буе, я никогда подробно не беседовал с о. Сергием о причинах удаления из первого или второго прихода, как и его удаления из кафедрального Собора г. Иваново, знаю лишь в общих чертах. Но я убежден, что, если какой-либо клирик, московский священник Г. Кочетков или костромской диакон С. Шевченко, в чем-то провинился, он должен : быть подвергнут церковному суду. Основы церковного судопроизводства общеизвестны. Ему должно быть предъявлено письменное обвинение с перечислением по пунктам всех его преступлений и ; право письменно представить объяснение по всем пунктам. Второй раз предъявить обвинение с учетом его объяснения и опять право оправдания или раскаяния в содеянном. Если суд признает его ви-i новным и заслуживающим наказания, на него должна быть, по рассуждению правящего архиерея, наложена епитимия. Какое-то вре-; мя он может выполнять послушание на клиросе, быть сторожем,

195истопником, дворником, но непременно на том же приходе. Это будет не менее полезно и настоятелю, который не смеет ни на секунду забывать, что в недалеком будущем вновь скажет собрату своему: "Христос посреди нас". — "И есть, и будет". В определении суда и в указе архиерея непременно должно быть перечислено, какие церковные каноны клирик нарушил и на какой срок налагается епитимия. Ныне действующая практика в подобных случаях прямо противоположна церковным канонам.

17. Безусловно, скромность украшает любого человека. К сожалению, я не знаю сегодня более чванливых людей, чем наместники наших монастырей или наши архиереи от Московского до Магаданского.

Из года в год множится число печатных изображений наших архиереев. Зайдите едва ли ни в любое епархиальное управление — сколько портретов правящего архиерея вы там найдете? Мне никогда не приходилось видеть такого числа торжественных изображений какого-то секретаря обкома или председателя облисполкома. Мне никогда не приходилось слышать, чтобы кто-то из них с такой помпой и парадом праздновал десятилетний юбилей своего пребывания в должности. Этот культ личности тем более прискорбен для монаха, который не может не помнить жития святых Иоанна Златоуста, Сергия Радонежского, Нила Сорского и тысяч других подвижников благочестия. Тем паче в годину, когда две трети наших сограждан живут за чертой бедности. Что может оттолкнуть людей от церкви дальше и грубее, чем сознание, что православный архиерей по образу жизни — просто "новый русский".

Как-то в беседе несколько лет назад я спросил у Дмитрия Сергеевича Лихачева, приходилось ли ему бывать на приемах в Московской Патриархии. "Был один раз, ничего более омерзительного вспомнить не могу", — публично ответил он. Человек он очень деликатный, резкие отрицательные характеристики в его устах — редкость. Мой вопрос и его ответ записаны на пленку, она хранится у о. Виктора Потапова9.

18. Мне по сей день непонятно, почему среди всех священнослужителей Костромской епархии не нашлось ни одного, кто был бы достоин занять должность секретаря епархиального управления. Пребывание на этой должности светского молодого человека, не имеющего духовного опыта, никогда не служившего на приходе, кажется мне крайне соблазнительным потому лишь, что считаю подобную субординацию неестественной. На епархиаль-

196

ном собрании два года назад я задал Вам этот вопрос, но ответа так и не получил до сих пор.

19. Мне кажется, что ни коммунистов, ни людей, открыто сотрудничающих с ними, нельзя приглашать на епархиальные собрания, какие бы должности эти люди ни занимали.

Я отдаю себе отчет, что сотрудничество епархиального управления с прокоммунистической администрацией Костромской области приносит управлению значительные материальные выгоды, но допускать коммунистов на наши собрания все же нельзя, как нельзя допускать на них, к примеру, и уголовных авторитетов или каннибалов10.

20. Насколько мне известно, никто пока не отменял почетную обязанность каждого священнослужителя появляться в общественных местах только в духовном платье. К большому сожалению, мы дерзаем сегодня ходить в цивильной одежде, например, в джинсовом костюме и в светлых кедах даже в епархиальном управлении. Мне совершенно непонятно, почему священник или дьякон легко позволяют себе то, что никогда не позволит правящий архиерей. В прошлые годы мы могли обманывать себя и других, что нам-де запрещают носить рясу и крест. Но вот уже десять лет мы лишены этой лукавой отговорки, а носить рясу стыдимся и не умеем.

Хочу еще раз подчеркнуть, что в данной записке нет ничего нового, о чем бы я не говорил и не писал прежде. Я не считаю свои мысли оригинальными, в значительной части это просто посильный школярский пересказ или приложение к нынешним обстоятельствам деяний Собора 1917—1918 годов, идей соловецких и многих единомысленных с ними Мучеников и Исповедников, а также наших современников архиепископа Ермогена, священника Николая Эшлимана, протоиерея Андрея Сергеенко, духовным чадом которых я имел счастье быть много лет. У меня нет никаких оснований скрывать свои взгляды или стремиться обсуждать их с кем-либо келейно. Буду благодарен Вашему Высокопреосвященству, если мне будет предоставлена возможность изложить какую-то часть этой записки на региональной конференции, о которой Вы сообщаете. Это могут быть любые пункты по усмотрению Вашего Высокопреосвященства.

16 октября 1999 г.

Настоятель Воскресенской церкви с. Карабаново священник Георгий Эделыитейн

197Прошел почти год. Я не получил не только ответа, но даже уведомления, что докладная записка получена и прочитана. В августе 2000 года редакция московского еженедельника "Пределы века" обратилась ко мне с просьбой дать какой-нибудь материал для первого номера. Я письменно известил архиепископа Александра, что предаю текст этой докладной в печать. Ответа я опять не получил.

Редакция озаглавила этот материал "Открытое письмо". На него последовали десятки откликов. Я попросил редколлегию опубликовать наиболее интересные из них. Отклик митрополита Ставропольского и Владикавказского Гедеона был напечатан в пятом номере "Пределов века".

Отклик митрополита

Ставропольского и Владикавказского Гедеона на открытое письмо священника Георгия Эдельштейна

Исполняющему обязанности главного редактора еженедельной газеты "Пределы века" Василюку И.П.

Уважаемый господин Василюк!

Духовные чада доставили мне для ознакомления первый выпуск новой московской газеты "Пределы века". В ней содержатся материалы разной степени полезности и актуальности, но лишь прочитав объемистое (на две полосы) "Открытое письмо" священника Георгия Эдельштейна, опубликованное в этом выпуске, я понял, почему редакция предпослала своему изданию такой эпиграф: "Они вышли от нас, но не были наши: ибо если бы они были наши, то остались бы с нами" (1 Ин. 2,19).

Действительно, "они вышли, и через то открылось, что не все наши".

Двухтысячелетняя история христианства знает немало лжепро-роков-хульников, которых Апостол уподобляет хищным волкам. Были Иуды-предатели и Юлианы-отступники; выпускники Семинарий шли в "пламенные революционеры" и глумились над верой нашей, а сегодня выпускник училища имени "ленинского комсомола" Константин Душе-нов под видом ревнителя Православия отравляет души русских людей. Но сколько бы их ни было, каждый раз при виде такого предательства сердце сжимается от мучительной боли и жалости к Матери нашей Русской Православной Церкви, замученной и ошельмованной многими поколениями безбожников.

198

Когда нас шельмуют враги, это понятно. Но вот читаешь в подписи автора этого "открытого письма" — "священник" — и становится страшно: неужели этот человек не понимает, какой грех совершает?! Возможно, он не верит в Суд Христов, надеется на то, что гробовая плита скроет все, но знайте — будет и суд истории, и окончательный Суд Божий, а это страшно. Г. Эдельштейн утверждает, что первоначально направлял это письмо в частном порядке, но Архиепископ Костромской Александр ему не ответил. Так это или не так — Бог весть, в любом случае отец Георгий не сказал в этом письме ничего такого, чего он, как и другие хулители Православия в России, не говорил бы уже ранее, на протяжении последних десяти-пятнадцати лет. Из года в год в российских и зарубежных средствах массовой информации он повторяет с упорством, достойным лучшего применения, все те же хулы на Мать Церковь, а мы все терпим, то ли страха ради иудейска, то ли надеясь, что "батюшка" образумится, придет в себя. Судя по последней публикации, надежды эти тщетны. Снова все те же измышления возмущенного до состояния кипения разума. И Архиереи у нас были сотрудниками КГБ; если не все, то почти все. И Соборы у нас до того неправильные, что все их, сколько ни было после 1917 года, можно посчитать небывшими. Святейший Патриарх Сергий для Г. Эдельштейна "обновленец", а настоящий обновленец — Б. Талантов — святой.

Горе-батюшка все беды Русской Православной Церкви сводит к тому, что он служит на бедном приходе и ограничен в средствах, в то время, когда на официальных приемах в Патриархии, куда его не приглашают, хорошо кормят. Не стоило бы, отец Георгий, если Вы считаете себя христианином, сводить все к такой мелочной бытовой проблематике. Не хлебом единым жив человек. А если Вам не хватает русского хлебушка, так у Вас в Израиле есть близкие родственники, занимающие высокие посты в Парламенте и Правительстве, которые в состоянии помочь Вам материально. Хотя, если, как Вы где-то утверждали, Ваш приход состоит из двадцати старушечек — как же Вы при этом разъезжаете по международным конференциям и круглым столам?

Если у Вас нет церковных наград, то это, поверьте, не может служить поводом к отмене таковых. Кресты белые, желтые, с украшениями — они бытуют в Церкви более тысячи лет, так же как протоиерейство, митры и прочее. Неужели наличие церковных наград умаляет подвиг того сонма угодников Божиих, которые их имели и с ними шли на Голгофу?

Вас в свое время отказались рукополагать в священный сан многие Архиереи. Я помню, как Вы просили и меня рукоположить Вас в священнослужители Русской Православной Церкви. Вас долго не руко-

Очевидцы

199полагали. Конечно, Вам выгоднее объяснять это "происками КГБ", своей национальностью, высоким образовательным уровнем. Попробуйте взглянуть на ситуацию с другой стороны и понять, что, возможно, и не стоило бы Владыке Хризостому Вас рукополагать — ведь став формально батюшкой, Вы сделали своей профессией хулу на Святую Мать нашу Русскую Православную Церковь. Вы даже отказываетесь признавать наименование нашей Церкви, но это не мешает Вам эксплуатировать то уважение, которое сохранил наш народ к русскому православному священнику. В своих пасквилях Вы постоянно путаете два разных понятия: "Московский Патриархат", то есть всю Русскую Православную Церковь, и "Московскую Патриархию" — совокупное наименование органов церковного управления. Для человека с высшим образованием допускать-такую ошибку неловко.

Владыка Хризостом Вас рукоположил, может быть, по неосторожности, неопытности, а может быть и потому, что увидел в Вашем настойчивом стремлении стать священником покаянный порыв Вас, еврея по национальности, пожелавшего пожертвовать собой в трудные годы для нашей многострадальной и гонимой, в основном иудеями, Церкви. Но не для покаяния Вы пришли, а для сознательного глумления. Все и вся Вам в Церкви не нравится, хотя добрый русский народ, несмотря на десятилетия антирелигиозной пропаганды, сумел сохранить духовную трезвость — добрый христианин видит то хорошее, что удалось сделать священнослужителям в тяжелые годы лихолетья. Даже такие гонители, как чекист Тучков, удивлялись, какая сила духа у наших христиан, а священник Г. Эдельштейн, словно за послушание, как будто выполняя чей-то приказ, все в Церкви хулит и чернит. Только сознательно можно "не заметить" ни одного положительного факта в истории Русской Православной Церкви в XX веке.

Вы открыто заявляете о том, что не почитаете новомучеников и исповедников российских; прославление царственных мучеников вызывает у Вас недоумение. А Ваши хулы на Священноначалие, чем их можно объяснить?

Святейший Патриарх Сергий в страшное для России и русской Православной Церкви время преодолел все многочисленные ереси и расколы, раздиравшие нешвенный хитон Христов. Именно он воодушевил народ русский на борьбу с немецким нашествием в 1941 году. Во времена самых лютых гонений он крепко стоял за святое Православие — и, Богу содействующу, выстоял.

Неужели Патриарх Алексий I или Патриарх Пимен не старались ничего сделать, чтобы облегчить в то страшное богоборческое время

Iжизнь Русской Православной Церкви? Они отнюдь не молчали, как Вы ' стараетесь представить это, рассчитывая на то, что наше общество плохо знакомо с новейшей историей Церкви, но отстаивали права Церкви пе-1 ред гражданскими властями, помраченными богоборчеством. Святей-' ший Патриарх Пимен дерзновенно, как истинный исповедник, свидетельствовал перед Харчевым: "от моря и до моря вы закрываете храмы и монастыри".

Неужели богоизбранный митрополит Никодим, отдавший за ' святую Церковь жизнь в буквальном смысле (умер в 49 лет), не боролся с душителями Православия? А ведь он был сыном первого секретаря обкома и без труда мог выбрать спокойную обеспеченную жизнь, но Христос его призвал, и Владыка Никодим не сумняся последовал за Христом. Неужели я, митрополит Сибирский, открывший более пятидесяти приходов в то чудовищное время, когда Хрущев обещал показать последнего попа, конечно, не еврея, служил не Богу, а "Брежневу-Черненко"?

В Церкви, чего Вы, не имея духовного образования, наверное, не знаете, действует Сам Христос, дающий благодатную силу священнику, архиерею, Патриарху. У каждого из нас есть что-то хорошее и плохое, ибо нет человека, который бы не согрешал. Преследуемый Вами и Владыкой Хризостомом митрополит Мефодий, каковы бы ни были его грехи и ошибки, есть, прежде всего, человек верующий, монах и служитель Божий. Владыка Мефодий отдает все силы свои на благоукрашение Воронежской епархии, он из мерзости запустения воссоздал поистине образцовый монастырь в Задонске. Всего этого Вы сумели не заметить, хотя и называете себя православным священником. Вот и возникает естественный вопрос: православный Вы человек, или просто, как говорят внароде, "моченый еврей"?

Не делает чести и редактору, провозглашающему себя радетелем Святое Православие, что он напечатал такое сквернопакостное открытое письмо. Валаамова ослица была, прямо скажем, умнее (Числ. 122). Бог покарает всех хульников, но пока человек жив, остается и возможность покаяния. Подумайте, кому Вы служите! Вспомните слова Девятого праведного Иоанна Кронштадтского: кому Церковь не Мать, тому Бог не Отец! Опомнитесь!

Гедеон,

митрополит Ставропольский

и Владикавказский

200

201В номере седьмом газеты "Пределы века" был опубликован мой ответ митрополиту Гедеону. Одновременно, как просил митрополит Гедеон, я направил ему письмо, где ответил на некоторые вопросы более подробно. Вот это письмо.

Ваше Высокопреосвященство!

В дополнение к тому, что было напечатано в газете, считаю нужным сказать следующее.

Вы утверждаете, что я, священник Георгий Эдельштейн, — плохой. Конечно, плохой. Гораздо хуже, чем Вы думаете. Не может священнослужитель не сознавать свое непотребство. Но даже если самый плохой, самый мерзкий, если — последний пес смердящий, это ни в малой степени не опровергает то, что я говорю и пишу о сергианстве.

Вы полагаете, что архиепископ Хризостом рукоположил меня по неосторожности, неопытности. Если Вам очень хочется, соглашаюсь, что не только меня, но и всех остальных дьяконов, священников, епископов он рукополагал по неосторожности и неопытности. Таких ошибок он совершил, предположим, не менее трехсот. Но и это ни в коей мере не опровергает то, что я говорю и пишу о сергианстве.

Вы рассказываете, что "выпускники семинарий прежде шли в пламенные революционеры". Кто же спорит? Имена Чернышевского, Добролюбова, Гапона, Галкина-Горина, Введенского, Крас-ницкого и прочих подонков от духовного сословия общеизвестны. Одни "звали Русь к топору", другие сами брали в руки топор, наган или бомбу, третьи писали вместе с Лениным "Декрет о свободе совести", четвертые помогали Троцкому, Калинину и Тучкову разрушать "контрреволюционную" "Тихоновскую" Церковь и взамен созидали свою "красную", "интернациональную", во главе с блоковским оборотнем "в белом венчике из роз", где апостолы — Петрухи да Андрюхи — пьют кровушку, где свобода — без креста. Впрочем, разве дворянские дети лучше? "Вси уклонишася"... К сожалению, Вы забыли добавить, что некоторые выпускники наших советских семинарий пошли в пламенные защитники коммунистической идеологии, в офицеры ГРУ, в сексоты ЧК-ГПУ-КГБ. Почему бы Вам не вспомнить таких семинаристов, как И. Сталин, А. Микоян, маршал А. Василевский (последний окончил нашу костромскую семинарию). Православная российская семинария — что Ноев ков-

202

чег, там всякой твари по паре. В ней возросли и Новомученики, и сергианцы. Но, опять же, это не опровергает то, что я говорю и пишу о сергианстве.

Вы говорите, что сегодня выпускник училища имени "ленинского комсомола" отравляет души русских людей. А чему еще по-Вашему там обучали? Опять безоговорочно соглашаюсь. И снова это не опровергает то, что я говорю и пишу о сергианстве. Если на моем огороде в селе Карабаново Красносельского района Костромской области хорошо растет картошка, это не опровергает того, что в Эквадоре растут бананы, а в Австралии живут кен-

ГУРУ-

Ваше письмо не имеет никакого отношения к моей "Докладной записке". Вы отлично понимаете, что защита сергианства — дело априорно безнадежное, и даже не пытаетесь подыскать в его оправдание хоть какой-то плохонький аргумент.

Я утверждаю, что шестьдесят лет все самые высокопоставленные иерархи Московской Патриархии лжесвидетельствовали перед всем миром о дивной свободе совести, которая пышным цветом процвела в нашем государстве, как только большевики устроили государственный переворот и захватили власть. Пятьдесят лет, полвека архиереи восхваляли на все лады "ленинский принцип свободы совести". Если сомневаетесь, готов привести десять, сто, тысячу цитат из их речей, интервью, проповедей, посланий. Ложь, говорю я, краеугольный камень сергианства. Все сергианцы — бесстыжие лжецы и лжесвидетели.

Я утверждаю, что шестьдесят лет все высокопоставленные иерархи Московской Патриархии всеми доступными им средствами затыкали рот любому человеку, который пытался сказать правду о Московской Патриархии. Они называли Исповедников "врагами Матери-Церкви", "клеветниками", "белогвардейцами", "отщепенцами", "шатающимися на религиозной почве", "лжецами". На этом благородном поприще затыкания рта и лжесвидетельства наши иерархи трудились рука об руку с функционерами из ведомства коммунистической агитации и пропаганды и КГБ. Они творили "общее дело". Соловецкие узники, архиепископ Ермоген (Голубев), священник Николай Эшлиман, Борис Талантов были их общими врагами, позорили их Церковь, их социалистическую Родину, их советскую власть.

Для сергианцев Россия и СССР были абсолютными синонимами, а для "врагов Церкви", "клеветников" между ними было

203не больше общего, чем между древней Русью и оккупировавшей ее Золотой Ордой.

Сергианцу прикажут охаять — охает; прикажут прославить — прославит. И неизменно объяснит профанам, что тем и другим подвигом он героически "спасал Церковь".

Митрополит Питирим, председатель Издательского отдела, и в 1986 году (!) неутомимо продолжал поливать Новомуче-ников грязью и безоговорочно оправдывал их палачей — коммунистов11. Никто из собратьев-сергианцев не опроверг его ложь, не укорил клеветника, даже не упрекнул его. Опровергнуть пытались только те, кто, по Вашему определению, являются врагами Матери-Церкви, кому Церковь не Мать и Бог не Отец, кто сам, якобы, признает, что не чтит ни Новомучеников, ни Исповедников Российских.

Митрополит Ювеналий и в 1989 году утверждал, что Церковь не смеет канонизировать Новомучеников, пока они не реабилитированы советской властью. Митрополит Ювеналий, постоянный член Синода, председатель Синодальной комиссии по канонизации, очень опасался "занять антисоветскую позицию". Если бы мы причислили к лику святых всех Новомучеников, как это сделала зарубежная Русская Церковь, утверждал Ювеналий, мы чисто религиозный акт канонизации превратили бы в политическую акцию, которая не разделялась бы не только атеистами, она бы и верующими не разделялась, потому что верующие — искренние патриоты своей родины и советской власти1^. Шестьдесят лет сергианцы не различали родину и советскую власть. А глубокомысленные текстологические истолкования гнусной "Декларации о радостях" — просто очередная сергианская ложь.

Наш долг — отринуть сергианство, пасть на колени перед всем сонмом Новомучеников и Исповедников, включая митрополита Иосифа (Петровых) и всех иосифлян, архиепископа Ермо-гена, раба Божия Бориса Талантова13, и смиренно молить их о прощении нас, грешных, молить вернуться к нам, забыть наши безумные слова и дела. Простить и за то, что мы морили голодом и холодом их матерей, вдов, детей, лишая их пенсий, ибо их кормильцы — "контрреволюционеры", "осуждены по статье 58 УК РСФСР". Давно пора об этих вдовах и детях вспомнить, они тоже Исповедники, и опубликовать их слезные вопли в Патриархию о какой-либо помощи, опубликовать и бездушные отписки функционеров из Пенсионного отдела Патриархии. До того дня

204

мы не смеем утверждать, что мы прославили Новомучеников, мы не смеем даже поднять глаза на их иконы.

Мы просто обязаны вспомнить, что сделал когда-то православный Государь, встречая мощи убиенного митрополита Филиппа1'1. Кстати, мы до того изолгались, до того разучились отличать правду от кривды, добро от зла, что тщимся не просто реабилитировать того древнего нравственного идиота и людоеда царя Ивана, что убил Филиппа, но и причислить его к лику святых. Уже и иконы написаны.

Именно об этом, о необходимости всенародного покаяния перед Новомучениками, я писал в "Докладной".

Шестьдесят лет самые высокопоставленные иерархи Московской Патриархии, перенапрягая все свои умственные и физические силы, тужились засыпать своим словесным мусором непроходимую пропасть между христианством и коммунизмом, между Христом и Велиаром. Началось с красных попов, подхвачено в "Декларации о радостях", а потом уж пошло-поехало. Справедливости ради следует признать, что и наши зарубежные благожелатели и друзья свою посильную лепту внесли, в Советский Союз пожаловали и сами воочию все разглядели. А потом всему миру всю правду о коммунистическом рае засвидетельствовали.

Слушая наших иерархов, все прогрессивное человечество могло убедиться, что у Православной Церкви нет принципиальных идеологических расхождений с Коммунистической партией Советского Союза, мы шли к одной цели, но только разными путями. Православные русские мыслители не были согласны ни с , сергианцами, ни с идеологами от ЦК КПСС, ни со всем прогрессивным человечеством. Они утверждали прямо противоположное: "Мы строго и последовательно отличаем национальную Россию от того интернационального, тоталитарного государства, которое называет себя Советским Союзом... Цели этого государства не суть русские цели, и успехи Третьего Интернационала не суть ^русские национальные успехи"15.

Совсем недавно обновленческие бредни о единстве или, в крайнем случае, близости христианского и коммунистического ^мировоззрений, не краснея, повторяли все те же митрополиты Ювеналий и Питирим. Вот Ювеналий: "Теперь очень важный, серьезный вопрос. Действительно, у Церкви с государством с началом революции возник очень острый конфликт. Это не было

205столкновением мировоззрений, это было политическое столкновение, хотя я должен уточнить, что в нем участвовала не вся Церковь. Большинство нашего населения было верующим, и многие верующие принимали активное участие в революции. Поэтому нынешнее поколение духовенства, руководство Церкви должно подойти взвешенно, осторожно к реабилитации репрессированных священнослужителей"16.

И коммунисты всех мастей и толков сегодня слово в слово повторяют интервью митрополита. У них, мол, никогда не было столкновений с Церковью в области мировоззрений, многие верующие принимали активное участие в революции. А святой Патриарх Тихон называл главарей революции "извергами рода человеческого" и анафематствовал их. Соловецкие епископы писали, что в области идеологии, в области мировоззрения у христианства и коммунизма нет и не может быть ничего общего, между ними невозможен никакой компромисс, никакое примирение.

Вот митрополит Питирим: "Коммунистическая партия — атеистическая организация. Она стремится улучшить уровень жизни народа. Мы со своей стороны помогаем людям, исполняя свою духовную миссию. Мы не враги. Напротив, у Партии и Церкви много общих целей, конечно, мы не можем вмешиваться в дела Коммунистической Партии. И Партия тоже не вмешивается в дела Церкви. Очень хорошо, что два главных общественных института — Партия и Церковь — мирно сосуществуют и во многих случаях сотрудничают в интересах нашей общей социалистической Родины"17.

У меня нет ничего общего в мировоззрении с митрополитами Питиримом и Ювеналием, с Зюгановым, Анпиловым, Селезневым. Я ни в чем не расхожусь с соловецкими Исповедниками и с Патриархом Тихоном. С кем Вы, Владыко?

Я считаю ложью ангажированную "борьбу за мир", которой занимались все наши иерархи, в том числе и Вы, Ваше Высоко-- преосвященство18, я осуждаю коммунистическую агрессию во всем мире, которую громогласно или безмолвно одобряли и поддерживали наши иерархи, в том числе и Вы, Ваше Высокопреосвященство. Я называю омерзительными статьи и речи митрополита Николая (Ярушевича), в которых он от лица всей Русской Православной Церкви защищал Советский Союз, оправдывал его преступление в Катыни. Митрополит Николай со слезами на глазах и надрывом в голосе повторял байки агитпропа о бактери-

ологической войне американских империалистов против свобо долюбивого корейского народа. Я называю бесстыжими холуями коммунистического режима наших иерархов, которые восхваляли брежневскую конституцию, какие-то "ленинские принципы свободы совести", "Великую Октябрьскую Социалистическую революцию", восхваляли все, что потребует родная советская власть. Вот что такое сергианство. Священный Синод дарил нам ядовитые цветочки агитпропа в канун 1000-летия Крещения Руси; перечитайте их послание ко всем нам, православным, по случаю 70-летия "Великого Октября".

Чтобы как-то оправдать сергианство, Вы рассказываете сущие небылицы о себе и о других высокопоставленных иерархах. Вы отождествляете каждого иерарха с Церковью и пытаетесь доказать, что, когда я обличаю непотребства сергианцев, я произношу хулу на Святую Мать нашу Русскую Православную Церковь. И заканчиваете письмо патетически: "Вспомните слова святого праведного Иоанна Кронштадтского: кому Церковь не Мать, тому Бог не Отец! Опомнитесь!". Мне кажется, что автором этих слов был не Иоанн Кронштадтский, это просто Ваша очередная ошибка. Слова дивные, я тоже очень их люблю и часто повторяю.

Вас ужасает, что под этим "сквернопакостным письмом стоит подпись «священник»". "Когда нас шельмуют враги, это понятно. Но вот читаешь в подписи автора этого открытого письма — «священник» — и становится страшно: неужели этот человек не понимает, какой грех совершает?!" Излейте, Владыко, свое горестное негодование на архиепископа Ермогена. Ныне здравствующий Патриарх Алексий II и покойный Патриарх Пимен на заседании Священного Синода укоряли его почти так же эмоционально, как Вы укоряете меня.

В середине XIX века славянофилов тоже жестко критиковали за "хулу на Церковь". Вот что отвечал таким критикам И.С. Аксаков:

"Вся беда от того, во-первых, что у нас, в обществе, понятие о «святой, соборной и апостольской церкви» нередко отождествляется с понятием о временном церковном управлении, об ее официальном представительстве, — приурочивается, так сказать, к личному, временному составу церковной иерархии. Во-вторых, оттого, что общество привыкло к безгласности и потемкам, что дневной свет правды невольно его раздражает, и свободы оно пугается. Вообще у нас в России, в деле церкви, как и во всем, ревнивее всего охраняет-

206

Очевидцы

207ся благовидность, decorum, — и этим большею частью и удовлетворяется наша любовь к церкви, наша ленивая любовь, наша ленивая вера! Мы охотно жмурим глаза, и в своей детской боязни «скандала» стараемся завесить для своих собственных взоров и для взора мира — многое, многое зло, которое, под покровом внешнего «благолепия», как рак, как ржавчина, точит и подъедает самый основной нерв нашего духовно-общественного организма. Конечно, преступен тот, кто ради личной потехи, кощунственно издеваясь, выставляет миру напоказ срамоту матери; но едва ли менее преступны и те, которые, видя ее срамоту, видя ее страшные язвы, не только не снедаются ревностью об ее чистоте, чести и излечении, но из ложного опасения нарушить благочестие, а в сущности, всего чаще, по лени и равнодушию, дают, почти заведомо, укорениться злу и недугам — мерзости запустения на месте святе"19.

Не полемизируйте со мной, ослицей Валаамовой, опровергайте соловецких епископов, опровергайте митрополита Кирилла Казанского (Смирнова), архиепископа Ермогена, И.С. Аксакова, священника Николая Эшлимана. Надеюсь, Вы не назовете их Иудами-предателями, Юлианами-отступниками, хулителями Матери-Церкви.

Оставим на время сергианство, поговорим на тему, которую Вы настойчиво предлагаете взамен, — о самих сергианцах. Увы, и здесь Вы сознаете свою слабость, и здесь пытаетесь измышлять какие-то басни, повторять беспочвенные слухи, фантазировать.

Разумеется, Ваше письмо рассчитано на людей ленивых и невежественных, на простачков и профанов. Поэтому Вы позволяете себе сознательно ошибаться в каждой фразе, искажать до неузнаваемости каждый факт, рассказываете сущие небылицы вдохновенно, как ребенок. Все это, думаю, от бессилия, от невозможности сказать правду.

"Неужели я, митрополит Сибирский, открывший более пятидесяти приходов в то чудовищное время, когда Хрущев обещал показать последнего попа, конечно, не еврея, служил не Богу, а Брежневу-Черненко?"

Вопрос риторический, он не предполагает ответа; но вынужден огорчить Вас: все, без исключения все высшие иерархи Московской Патриархии за последние 50 лет, в том числе, безусловно, и Вы, Ваше Высокопреосвященство, неизменно служили двум господам.

208

Вы торжественно именуете себя "митрополитом Сибирским". Не надо так пышно. Подобный титул годится лишь для хвалебных од, некрологов и эпитафий. Вы были митрополитом Новосибирским и Барнаульским, на территории Сибири существовали и существуют другие епархии. "Открывший более пятидесяти приходов в то чудовищное время, когда Хрущев..." — это ложь. В то "чудовищное время" Вы не открыли ни одного прихода. Просто потому, что Вы не жили тогда в Сибири, не были епископом, не были даже пострижены в монашество. Любой справочник напомнит Вам, что Хрущева убрали на Покров в 1964 года, а Вы до марта 1965 года были священником Ставропольской епархии, Вас звали тогда Александром, а не Гедеоном. Вы служили на очень престижных приходах в г. Кисловодске, а потом в г. Минеральные Воды. На Новосибирскую кафедру Вы были назначены 2 февраля 1972 года, в сан митрополита возведены в 1987 году. Только со 2 сентября 1987 года Вы получили ; возможность провозгласить: "Я — митрополит Сибирский". Но при чем здесь Хрущев и последний поп, конечно, не еврей? Пятьдесят приходов Вы не открыли ни при Брежневе, ни при Андропове, ни при Черненко: Вам Священный Синод и Совет по делам религий не позволяли, да Вы и сами вряд ли хотели. Как и по всей стране, в Новосибирской епархии приходы начали открывать десятками, когда В. Куроедов был заменен в Совете на К. Харчева, и заслуга в этом не Ваша и не Священного Синода, а М. Горбачева и Б. Ельцина.

Вынужден еще раз огорчить Вас: не надо патетики, не надо иллюзий, Вы действительно служили Брежневу-Черненко, коммунистической партии и тоталитарному государству. Именно с этой целью "Богоизбранный Вождь" (узнаете формулировку?) И.В. Сталин принимал в Кремле трех митрополитов сентябрьской ночью 1943 года20. Каждый из вас — просто колесико и винтик той системы. Не дерзаю в каждом конкретном случае решать, кто, кому и как служил, где за страх, а где за совесть. Последнее леня не очень-то интересует: кто поставил меня судией?

Кто отказывался служить сразу двум господам, того свои ке собратья архиереи грязно шельмовали, отправляли на покой, |рсылали в отдаленные монастыри. Вспомните архиепископа Павла, архиепископа Ермогена, архимандрита Тавриона, которого не рукоположили во епископа Курского просто потому, что он "религиозный фанатик".

209Возносили до высших сфер только тех, кто рука об руку с безбожниками пакостил Церкви, творил Ей всяческие гадости. Не по своей, конечно, инициативе, а по приказу свыше. Такие действия получили у сергианцев кодовое название "спасать церковь".

Еще в 1927 году митрополит Сергий провозгласил: "Тем обязательнее для нас теперь показать, что мы, церковные деятели, не с врагами нашего Советского Государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и с нашим правительством. Засвидетельствовать это и является первой целью настоящего нашего (моего и Синодального) послания"21. С тех пор и пребывают все сергианцы в одном клане со своим правительством. Перечитайте свои, "митрополита Сибири", Рождественские и Пасхальные послания, хотя бы те, что Вы и Ваш секретарь подарили мне, когда я был на приеме. Когда Вы возглавляли Новосибирский областной комитет защиты мира, Вы занимались только прокоммунистической пропагандой и ограблением Церкви в совершенно чуждые ей фонды. И больше ничем. За эти заслуги перед КПСС и советским правительством Вы награждены почетной серебряной медалью Советского фонда мира, награждены какими-то знаками отличия Новосибирского комитета защиты мира и т. д. Но справедливость требует признать, что Вы не самый шустрый, не самый услужливый, так, серединка на половинку. Поэтому Вас в Синод не посадили и орденом Красного Знамени не украсили. Хочу поблагодарить Вас за это.

Вы постоянно защищаете своего благодетеля митрополита Никодима, рассказываете какие-то небылицы о нем и о его отце. Несколько лет я жил в Рязани, работал в пединституте, где когда-то начинал учиться Никодим, много раз встречался с его отцом, знал его мать. Никодим, действительно, недюжинная личность, он, безусловно, вошел в историю нашей Церкви. В первую очередь — как смелый революционный преобразователь ОВЦС. В официальном документе высшего законодательного органа нашего государства, распространенном в марте 1992 года, говорится: "По линии ОВЦС выезжали за рубеж и выполняли задания руководства КГБ агенты, обозначенные кличками «Святослав», «Адамант», «Михайлов», «Топаз», «Нестерович», «Кузнецов», «Огнев», и др. Характер исполняемых ими поручений свидетельствует о неотделенности указанного Отдела от государства и его трансформации в скрытый центр агентуры КГБ среди верующих"22.

Создателем нынешнего ОВЦС был митрополит Никодим, это он "трансформировал его в скрытый центр агентуры КГБ". За это Вы именуете его "богоизбранным", "отдавшим жизнь за Святую ! Церковь", "борцом с душителями Православия". Я оцениваю его кипучую деятельность по-иному, в моей системе ценностей он — душитель Православия, самый талантливый и вредный из всех сергианцев его поколения. Он без остатка отдал все свои силы, все полученные от Бога способности на то, чтобы стащить Православную Российскую Церковь на дорогу в никуда, в хлябь, в болото, чтобы приковать ее нерасторжимыми цепями к коммунистическому государству, превратить Ее в один из департаментов этого государства. Главная черта Никодима — фантастическая целеустремленность, умение решить самые сложные вопросы, обойти самые непреодолимые преграды, переубедить или хотя бы нейтрализовать самых несговорчивых оппонентов. Достаточно почитать воспоминания мудрого архиепископа Василия (Кривошеина). Никодим всей своей жизнью принципиально отрицал различие между правдой и ложью, между светом и тьмой, между добром и злом. Цель достигается любыми средствами, запретных путей и способов не существует. Никодим — воплощение политического аморализма, в этом он неповторим.

Частное определение Парламентской комиссии от 6 марта 1992 года начинается словами: "Комиссия обращает внимание 'руководства Русской Православной Церкви на антиконституционное использование Центральным Комитетом КПСС и органами КГБ СССР ряда церковных органов в своих целях путем вербовки и засылки в них агентуры КГБ... Через посредство агентуры держались под контролем международные религиозные организации, в которых участвовала и Русская Православная Церковь: Всемирный Совет Церквей, Христианская Мирная Конференция, Конференция Европейских Церквей. ... Такая глубокая 1 инфильтрация агентуры спецслужб в религиозные объединения представляет собой серьезную опасность для общества и государства: органы государства, призванные обеспечивать его безопасность, получают возможность бесконтрольного воздействия как на многомиллионные религиозные объединения, так и через них на ситуацию в стране и за рубежом. Как показал государственный переворот 19—21 августа 1991 г., возможность использования религии в антиконституционных целях была реальной". Вот чем страшно сергианство, вот куда Никодим волок Патриар-

210

211хат. Вся его жизнь, вся его энергия, вся его деятельность всегда представляли серьезную опасность для нашей Церкви, для нашего общества, для нашего государства. К счастью, не Феофаны Прокоповичи, не Александры Введенские и не Никодимы Ротовы определяют конечные судьбы Православия.

Вы сами отлично понимаете, что Ваш рассказ о Патриархе Пимене — сплошной вымысел, он может вызвать только смех.

Вы пишете: "Святейший Патриарх Пимен дерзновенно, как истинный исповедник, свидетельствовал перед Харчевым: от моря и до моря вы закрываете храмы и монастыри". Ни один трезвый человек этих слов перед Харчевым не произносил, упрек нужно было адресовать его предшественникам Г. Карпову и В. Куроедову. К. Харчев был назначен председателем Совета по делам религий, чтобы открывать храмы и монастыри.

Вятичи свидетельствовали: "Патриархия не только не боролась с незаконным закрытием храмов, но, когда в 1964 г. за границей стали писать и говорить о насильственном закрытии церквей в СССР, то для опровержения этого митрополит Никодим выступил в газете «Юманите», а митрополит Пимен по радио"25.

Их выступления сводились в конечном итоге к утверждению, что церкви закрывались добровольно. Они черное называли белым, а белое черным. Это неубедительная ложь, возможная только в условиях, когда широкие массы верующих не могут открыто сказать свое слово.

Лживые выступления митрополитов Пимена и Никодима — предательство Церкви! Они пренебрегали словами Святого Писания: "Мерзость пред Господом уста лживые" (Притч. 12:22).

"Первые иерархи Церкви, — писали вятичи, — митрополит Пимен, митрополит Никодим и преосвященный Алексий (ныне здравствующий Патриарх. — Г. Э.) являются сообщниками в нечестии"2'1. Трудно сказать яснее, чем сказали вятичи.

Вот Вам и "свидетельствовал от моря до моря". Откройте любой номер ЖМП, откройте альбомы Издательского отдела о жизни Патриархии, почитайте доклады самого Патриарха Пимена на юбилейных Архиерейских Соборах — это самые грозные обвинения нашим иерархам.

Я с радостью согласился с Вашим предложением не приглашать сельских священников на приемы в Патриархию. Им там делать нечего. Но зачем было звать туда злейших врагов Церкви — функционеров из Совета по делам религий? На всех фотографиях

их сытые холеные рожи. Пусть едят и пьют на свои. Когда священник, настоятель бедного прихода, устраивал прием на Пасху, на Рождество или по случаю приезда правящего архиерея, финорга-ны приплюсовывали эти деньги к его зарплате и облагали немыслимым налогом. А В. Куроедова облагали? На чьи деньги он вкушал икру? Не сомневаюсь, какой-нибудь архивист докопается до сухих скучных документов, где указана стоимость миротворческих банкетов, путешествий, гостиниц, подарков. Все это оплачивали наши деревенские "белые платочки". А запускали руку в их тощий карман Пимен, Никодим, Алексий. Запускали и Вы, Ваше Высокопреосвященство.

Вы глубоко ошибаетесь, когда пишете, что я "преследую" митрополита Мефодия. Я не отношусь к нему никак, ни хорошо, ни плохо. Точно с такой же долей вероятности можно утверждать, что я "преследую" архиепископа Хризостома. Я не знаю, кто из них прав, кто виноват. Возможно, Хризостом клеветал на собрата своего. Я ненавижу черненко-брежневскую стагнацию, я не желаю участвовать во лжи, которая окутывает все стороны жизни наших иерархов, я готов всюду "преследовать" патриархийную .практику закулисных разборок, подковерной борьбы, кулуарных интриг.

Архиепископ Хризостом рассказал, публично рассказал в одном интервью, что он "лишил сана двух мерзавцев, а Синод ихвосстановил". Я хорошо знаю этих двух священников, полностью согласен с характеристикой Хризостома, но решать подобные s проблемы должен гласный церковный суд, а не закулисные интриги. В каких только безобразиях ни обвиняли еще одно духовное чадо митрополита Никодима — епископа Гавриила (Стеблюченко), а Синод его неизменно оправдывал и прощал. Очень хвалили его только уполномоченные Совета по делам религий; не гскаредный человек, никто так щедро не кормит и не поит. И со ; всеми государственными праздниками поздравляет. Раньше в один голос говорили, что Совет по делам религий повелел. Надо думать, тоже "брали на себя грех". Гавриил был наместником Шсково-Печерского монастыря, репутация у него была самая скандальная. В 1988 году его вдруг за какие-то неведомые ни |Церкви, ни миру заслуги рукоположили во епископа. В 1991 году Запрещен в священнослужении за множество безобразий, порочащих высокий сан архиерея. С 1994 года он опять правящий епископ. Кстати, меня всегда поражало своеобразное чувство

212

213юмора у этих внешне таких скучных людей — членов Синода. Надо же было Гавриила непременно назначить епископом Благовещенским. Не примешивается ли к подобным изящным шуточкам тонкий аромат кощунства и тления?

Все архиереи, о которых Вы пишете, — Сергий, Пимен, Никодим, Мефодий, митрополит Сибирский — сплошь подлинные, исповедники, богоизбранные. Исключение составляет один Хризостом — дерзостный нарушитель благостной картины неизменной тишины и спокойствия. Его и пожурить не грех.

"Владыка Хризостом Вас рукоположил, может быть, по неосторожности, неопытности, а может быть и потому, что увидел в Вашем, настойчивом стремлении стать священником покаянный порыв Вас, еврея по национальности, пожелавшего пожертвовать собой в трудные годы для нашей многострадальной и гонимой, в основном иудеями, Церкви".

Вы В. Шандыбина с А. Макашовым цитируете, есть такие коммунисты в Государственной думе. Какие еще "иудеи" гнали Церковь в 1979 году, когда со мной беседовал Хризостом? Уже четверть века этим занимались только Хрущевы, Сусловы, Ильичевы, Федосеевы, гапочки. Мастодонты Крывелев и Шахнович в те годы не поднимались выше уровня лекторов провинциальных клубов. Кто закрывал и разорял храмы в шестидесятые, семидесятые, восьмидесятые? Наши советские колхозники и колхозницы, ударники социалистического труда. Что в Вашем тексте обозначает слово "еврей"? Это понятие родовое, национальное, культурное, религиозное или просто уничижительное? Есть у еврея что-либо общее с "жидовином" (самарянка употребляла именно это слово в беседе со Спасителем у колодца)? И кто такие "иудеи", которые, по Вашим словам, суть главные гонители Церкви? Я — иудей или только еврей? Кем становится обрезанный славянин — евреем, жидовином, иудеем? А кем перестает быть "моченый еврей"? И кем быть не перестает никогда? Но это просто к слову.

Один наблюдательный журналист, М. Поздняев, так характеризовал интервью Хризостома: "Это текст, сотканный из блистательных противоречий, из высказанного сгоряча и недоговоренного по умыслу". Легко могу пояснить с точностью до года и даже месяца дату, когда Хризостома вдруг стала беспокоить чистота моей крови.

"Вы знаете, наверное, — говорил Хризостом этому журналисту, — есть такой священник Георгий Эдельштейн. Он, придя ко

214

мне, сказал: «Двадцать два архиерея меня не рукоположили — и Вы не рукоположите». Он еврей по национальности, интеллигент, человек с высшим светским образованием, в прошлом преподаватель, — с какой стороны ни подступись, путь в Церковь ему тогда был закрыт. Я его рукоположил, и все пять лет, что он служил у меня, защищал его своей спиной — никто его не трогал"25.

В Курско-Белгородской епархии я служил не пять лет, а два с половиной года — с середины ноября 1979 по начало мая 1982 года. И все это время архиепископ действительно защищал меня своей достаточно широкой спиной. Хотя и уполномоченный Совета, и местные функционеры время от времени из-за спины пребольно дрыном доставали. Да и сам архиерей не однажды вызывал, уму-разуму учил, пропесочивал.

В 1980 году он дал мне отличную характеристику для поступления в семинарию. В сентябре 1981 года он вызвал меня в епархиальное управление и предупредил, что его скоро переведут "в Тмутаракань", а мне тогда несдобровать. По совету архиепископа Пимена и о. Александра Меня и по благословению Хризостома я перешел в Вологодскую епархию. В апреле 1982 года он специально приехал на приход в Коровино проводить меня. Наградил камилавкой, долго беседовал с прихожанами, потом хлебал какие-то очень подозрительные щи с головизной в моей "резиденции" — деревенской избе, крытой соломой, дружески болтал и шутил за столом. Он помог мне перейти в Вологодскую епархию, опять написал очень хорошую характеристику. Только в Вологодской епархии я по-настоящему оценил Хризостома, когда познал, что значит служить под омофором "настоящего гэбэшника" и епископа-самодура, почтительно влюбленного в себя. Думаю, нет нужды пояснять Вам, что архиепископ Михаил (Мудьюгин) далеко не самый мерзкий тип среди наших архиереев, в наших околоцерковных кругах он и по сей день числится в великих либералах, прогрессистах, экуменистах и проч.

Именно знакомство с прогрессистом-никодимовцем Михаилом заставило меня в 1987 году обратиться в Священный Синод с требованием церковного суда. Потом подал второе прошение, третье ...потом шестое. Обращался к Патриарху Пимену, митрополитам Ювеналию, Алексию, Филарету (Вахромееву), Владимиру (Сабодану), Кириллу. Гробовая тишина, ни слова, ни строчки ниоткуда. Только квитанции "извещения о вручении", да братское внушение заведующего канцелярией Патриархии

Очевидцы

215протоиерея Николая Петрова "не надоедать по пустякам очень занятым людям". Несколько раз был на приеме у митрополита Владимира, управляющего делами Патриархии. В коридорах особняка в Чистом переулке каждый раз мне приветливо улыбался о. Матфей Стаднюк, еще более приветливо, как родному, улыбалась Лидия Константиновна. Митрополит Владимир всегда выслушивал очень вежливо и благожелательно, но ничего не делал. Просто потому, что он — элемент системы. Хождение по высоким церковным и светским инстанциям убедило меня, что в Синоде нет хороших и плохих, нет либералов и консерваторов, есть просто сергианцы, разного роста и размеров головного убора. Остальное несущественно. Я также убедился, что видимые границы между Священным Синодом, Советом по делам религий и так называемыми церковными отделами КГБ существуют только для профанов. В действительности они весьма зыбки, условны и крайне размыты. Как-то в кабинет ответственного функционера Совета заглянул митрополит Мефодий и приветливо помахал чиновнику рукой, а чиновник, хозяин кабинета, не глядя ни в какие справочники и кондуиты, минут 20 подробно рассказывал мне о его, Мефодия, вкусах и пристрастиях, что он любит есть, что пить. Как-то я дал члену Синода оттиск журнала с секретными доносами членов Синода друг на друга, а через несколько дней этот оттиск лежал на столе заместителя председателя Совета ГА. Михайлова. Профессор Ю.А. Розенбаум, работавший юристом в Совете, рассказывал мне, что многие чиновники Совета платили партийные взносы с гораздо больших сумм, чем их зарплаты в Совете. Никогда нельзя было с полной уверенностью сказать, где кончается одна контора и ,начинается другая. Об этом многое рассказывали мне высокопоставленный дипломат А. Шевченко, генерал КГБ О. Калугин. Сегодня это ни для кого не секрет.

Все эти конторы не позволяли мне служить. И обещали, что вообще никогда больше у Престола мне не стоять. Когда я служил в Коровине, в Кадникове, у меня не было ни минуты свободной. Бывало, добреду поздно вечером, держась за стенку, до кровати, а в пять утра снова по глубокому снегу на автовокзал и на требы. А тут — когда запретили в священнослужении — полтора года праздности, праздность же, как известно, — мать всех пороков, в том числе и зуда бумагомарания, "писательства". В Камбодже, например, всех до единого писателей в сельхозкоммуны послали, дали в руки мотыгу. Другим еще проще: по башке моты-

гой, чтоб патроны зря не тратить. Проблема была кардинально решена раз и навсегда.

Вы совершенно точно определяете дату моего заболевания: пятнадцать лет назад. Когда закончился срок запрещения в священнослуженйи, "Лазарева Суббота", — было написано в указе архиепископа Михаила, но служить я не мог ни на одном приходе Московского Патриархата.

"Отец Георгий не сказал в этом письме ничего такого, чего он, как и другие хулители Православия в России, не говорил бы I уже ранее, на протяжении последних десяти-пятнадцати лет. Из года в год в российских и зарубежных средствах массовой информации он повторяет, с упорством, достойным лучшего применения, все те же хулы на Мать-Церковь".

О других "хулителях" судить воздержусь, а я, действительно, не сказал в "Докладной" ничего нового, и даже задачи такой перед собой не ставил. Первые мои статьи, опубликованные в 1987—1988 годах, — просто переработанные и отредактированные письма архиепископу Михаилу и членам Священного Синода. Тексты писем я обсуждал со своими друзьями-священнослужителями. Никто из начальства мне не отвечал, тогда я отправил их в (Газеты и журналы. Так я попал в "диссиденты" и "хулители". До 1987 года ни в чем предосудительном священноначалием замечен ; или просто заподозрен не был. Писал только курсовые сочинения в Московской духовной семинарии да изредка жалобы в Совет по делам религий на бесчинства местных чиновников. Правда, одно обстоятельство по сей день смущает меня. В 1984 году окончил семинарию, подал прошение о зачислении в академию. Архиепископ Михаил написал безукоризненную характеристику. Получаю ответ: "Не зачислен. В связи с конкурсом". Какой конкурс, если окончил семинарию первым учеником, а конкурс проводится по гоценкам в дипломе? Прошел год, подаю второе прошение, ответ |тот же, только исходящий номер сменился. Двадцать три года «февраль 1956 — ноябрь 1979) мне отказывали в любом без исключения церковно- или священнослуженйи, отказывались зачислить в семинарию. Не менее двадцати епископов (шесть из них и ксегодня правящие архиереи) объясняли мне причину отказа достаточно откровенно, хотя формулировки обычно были не такими §жесткими, как в Вашем отклике на мою "Докладную".

Вы пишете: "Конечно, Вам выгоднее объяснять это «происками КГБ», «своей национальностью», «высоким образователь-

216

217ным уровнем»". Предположим, Владыко, что я объясняю именно так. А чем Вы объясняете эти 23 года? Вы вспоминаете, что я обращался и к Вам с просьбой о рукоположении, Вы отказались меня рукополагать. Это ошибка. Но, предположим, обратился. Безошибочно знаю все восемь гласов на "Господи, воззвах" и на "Бог Господь", пою на память ирмосы осми гласов и прокимны и т. д. Чем Вы объясните свой отказ?

Эксперимент с зачислением в академию был поставлен идеально. Вообразите, что Вы — ректор академии и Вас просят объяснить, почему два года подряд не зачисляют первого ученика. Епископ Александр, тогдашний ректор, например, ответил так: "Все решения о зачислении принимает специальная комиссия, а не я один. Прикажете ради Вас всю комиссию собрать и поднять все протоколы?". Естественно, приказывать я не стал, попросил благословения, поклонился и удалился.

Все годы, пока я молчал, не говорил и не писал о сергианстве, о путях и судьбах Московской Патриархии, о поразительном единомыслии, единодушии высших чиновников Совета по делам религий и постоянных членов Синода, рукоположивший меня архиепископ Хризостом молчал и, по его формулировке, "считал меня хорошим". Сегодня могу открыть секрет: именно от Хризостома я услышал в 1980 году, что так называемый "Доклад" В. Фурова членам ЦК КПСС уже опубликован и в многочисленных списках ходит по рукам. Дело было так. После Божественной литургии мы, одиннадцать священнослужителей, сидели за столом в доме иеромонаха Иоасафа, нашего благочинного, в Валуй-ках. Хризостом довольно точно и подробно пересказал нам весь "Доклад" не один раз. Он очень гордился, что попал в "третью группу" архиереев, и специально подчеркнул это. Я был рад, что он рассказывает честно, ничего не искажает и не утаивает, ведь я хорошо знал "Доклад", внимательно читал его еще до знакомства с Хризостомом в доме Глеба Якунина. Но тогда, в 1978 году, это было строжайшей тайной.

"Простите, Владыко, вот Вы — в третьей группе, среди самых «плохих», может быть, еще раз простите, даже самый плохой. А кто самый хороший, социально-близкий? В. Фуров пишет, что первая группа — это архиереи, которые и на словах, и на деле подтверждают не только лояльность, но и патриотичность к социалистическому обществу, реально сознают, что наше государство не заинтересовано в возвышении роли религии и Церкви

218

в обществе и, понимая это, не проявляют особенной активности в расширении влияния православия среди населения. Кто самый-самый равнодушный к судьбам религии и Церкви?" — "Фу, отец Андрей, никак не ожидал от Вас такого наивного и даже глупого вопроса. Конечно, первый — Его Святейшество. Он самый пассивный и равнодушный, ему ничего не надо". (Это, Ваше Высокопреосвященство, отличный комментарий архиепископа Хризостома к Вашему утверждению "Патриарх Пимен дерзновенно свидетельствовал от моря и до моря") — "Простите, Владыко, а второй кто, сразу после Святейшего?" — "Этот второй вопрос не умнее первого. Разумеется, управляющий делами Патриархии, митрополит Алексий. Он далеко пойдет, если не сделает какой-то грубой ошибки, но, думаю, не сделает". Я не знаю другого архиерея, который так честно и откровенно беседовал со священниками, как со своими собратьями и сослужителями, как это делал Хризостом. Многие священники отвечали ему искренней любовью.

Во всем, что я говорил и писал, Хризостому самым неприятным было мое отношение к митрополиту Никодиму. Для Хризостома он в любом случае всегда был и остается непререкаемым авторитетом. Любые сомнения в правильности действий Нико-дима пресекались в корне. Когда я отверг постулат о непогрешимости митрополита Никодима, Хризостом вдруг вспомнил, что я "не очень хороший", что "свой пастырский путь начал со лжи", ибо скрыл от него, что я — еврей, прикинулся Эдельштейном — поляком.

"Вот среди нынешних критиков пишущих — отец Георгий Эдельштейн. Он ведь свой пастырский путь начал со лжи. Когда яего спросил о национальности — он сказал «поляк». Он солгал. Пусть даже и есть у него польская кровь, слегка — покривил душой. И это перед принятием священного сана! Как же он смеет об-; личать других во лжи? «Врачу, исцелися сам!» Я тоже, может быть, где-то и в чем-то лгал... Но я лгал кагэбэшникам — защищал от них : того же Эдельштейна! Говорил им всегда, что он — хороший. А он оказался не очень хороший... Сегодня он с каким-то упоением перетряхивает вчерашнее грязное белье — но это недостойно интеллигентного человека, христианина. Тем более — пастыря". Не спрашивал меня о национальности Владыка, ей-ей не спрашивал. Как, впрочем, не спрашивали и Вы. Рабиновичей, Абрамовичей, Эдельштейнов никто не спрашивает. Мой нынешний правящий

219архиерей тоже не спрашивает, но время от времени упрекает, что у меня с пятой графой не все гладко, есть разночтения. И бывший секретарь епархиального управления, маститый протоиерей о. Константин Ильчевский, тоже моей пятой графой обеспокоен.

Так что не стыдитесь, Владыка, когда Вам указывают на Ваши "национально-литературные изыски". Постоянно помните свою четкую формулировку: "Кому Вы служите?!" — и не смущайтесь. Как видите, даже лучшие архиереи Московского Патриархата озабочены не тем, что я говорю и пишу, не тем, как верую и что проповедую, а чистотой моей крови и формой носа. И архиепископ Михаил (Мудьюгин), как только я его, по его мнению, чем-то обидел, очень озаботился тем же, стал говорить и писать, что -"священник Георгий Эдельштейн — это польский еврей". К сожалению, Его Высокопреосвященство так и не объяснил мне, почему не "еврейский поляк", если ни я, ни мои родители не приближались к Польше ближе, чем на триста километров. Теперь, после кончины этого епископа-прогрессиста-экумениста, боюсь, так никогда и не узнаю. Формулировка осталась в архивах Вологодского УВД и в епархиальном управлении, а тайну ее смысла Владыка унес с собой.

Мне крайне прискорбно сознавать, что архиепископ Хризостом намеренно лукавит. Он отлично помнит, как 1 октября 1979 года, в шесть часов вечера, сидя в кресле своего кабинета в ОВЦС, он загибал пальцы, не переставая улыбаться, перечислял мои недостатки — препятствия на пути к священству: "Кандидат наук, доцент, много лет заведовал кафедрой, иностранные языки знает, Эдельштейн — фамилия все говорит, о пятой графе спрашивать не надо". — "У меня мать — полька". — "Это еще хуже. Эдельштейном Вы все равно остаетесь, это только в Израиле по материнской линии. А католическое влияние — это очень плохо, католиков всегда считали главными врагами Святой Руси".

Через полтора месяца после той первой встречи, 17 ноября, уже не в особняке на улице Рылеева в Москве, а в алтаре Курского кафедрального Собора, при поставлении во чтеца, Хризостом дал мне очень выразительный текст из "Апостола". Стоявший тут же протоиерей Лев Лебедев негромко прокомментировал: "Да ты не смущайся, он всем евреям перед рукоположением этот текст закладывать велит, иподиаконы уже знают". За болтовню в алтаре о. Лев тут же получил очень строгое замечание. Но, кажется, тоже ничуть не смутился.

Вы тоже не сомневайтесь, Владыко, что Хризостом еще до рукоположения однозначно понимал, где историческая родина Юрия Михайловича Эдельштейна. Вы пишете о "покаянном порыве еврея по национальности пожертвовать собой ради гонимой, в основном иудеями, Церкви". Простите, Владыко, мою темноту и невежество, но я совершенно запутался в терминологии наших экспертов по "еврейскому вопросу" — Баркашова, Макашова, митрополита Иоанна (Снычева), "выпускника училища им. Ленинского комсомола", Шефаревича, Солженицына и т. д. Кто такие евреи и кто такие иудеи? Принадлежу ли я к одной из ' групп или к обеим сразу? За чьи действия я несу коллективную ответственность и в чем не виноват?

После всего, что я прочитал и услышал за последние годы о Гришке Распутине, об Иване Грозном, о митрополите Сергии, о Сталине и прочих отечественных "подвижниках благочестия", "мудрых старцах", "ревнителях Православия", я утратил способность удивляться чему бы то ни было. Не удивлялся, когда читал письмо в "Пределах века" митрополита Сибирского. Но все же за Хризостома обидно. Он не фашист и не состоит в "Русском национальном единстве", он не член редколлегии "Опричного листка", у него нет в голове той кучи мусора, которую Вы хотите там увидеть: он, поверьте, не видел "покаянного порыва еврея".

Когда я служил в Курско-Белгородсокй епархии, когда Щучился в семинарии, мне приходилось постоянно выслушивать безапелляционные суждения моих собратьев-священников о Хризостоме. "Он — Хризостович, еврей, поэтому рукополагаеттолько своих пархатых соплеменников да интеллигентов всяких, которые все такие же жиды, Россию продали, церкви все разорили. Он их назначает во все районы настоятелями самых лучших «богатых храмов, а настоящих русских и украинских людей разгоняет по деревням, никогда ничем не награждает, а то и вовсе ни за что запрещает или даже сана лишает. Это ты просто полукровка, вот он и отправил тебя в глухомань, а был бы ты чистокровный потомок Авраама, он бы тебя из Курска не отпустил, ключарем бы Собор сразу поставил". "Он с потрохами продался Ватикану, как и его шеф, Никодим. Не зря же к ногам Папы упал, о небесном заступничестве умоляя, тут же у ног и помер. Папа ему и отходную читал. И Хризостом твой любимый тоже в Ватикане умрет, или в синагоге, а раввин его в последний путь благословит. Ведь католики, это всем известно, с жидами заодно. Католик —

220

221не национальное понятие, и жид — не национальное понятие. И то, и другое — понятия высшего порядка, духовные понятия. Хризостом утверждает, что он родился где-то в глухой рязанской деревне. Так это или не так — Бог весть, в духовном плане он — жид и католик".

Кажется ли Вам эта теория правдоподобной? Чье задание выполняет Хризостом, кому он служит? Или будете настаивать, что рукоположил по неопытности, по неосторожности, по скудоумию, не ведая, что творит, принимая за покаянный порыв и т. д. и т. п.?

И Вы, митрополит Сибирский, и архиепископ Михаил, и архиепископ Хризостом вспоминаете, что у меня "есть близкие родственники в Израиле, занимающие высокие посты в Парламенте и Правительстве"; что я — "польский еврей", что я "жидо-вин сый", пытался обмануть архиерея, выдавал себя за поляка, "начинал свой пастырский путь со лжи". Вспоминаете все это только тогда, когда осознаете свое полное бессилие перед фактами, свое абсолютное поражение. Позвольте поблагодарить Вас за это, как я уже имел честь благодарить архиепископа Хризостома в 1992 году. Больше мне ничего не надо. Если сергианец прямо или косвенно признает, что в защиту своей теории и практики, в защиту дела всей своей жизни, в защиту высших иерархов Московской Патриархии он не может привести ни единого довода, кроме мифических "пятидесяти приходов при Хрущеве", мифических "дерзновенных свидетельств от моря до моря", значит, арсенал сергианцев абсолютно пуст. Что и требовалось доказать, Ваше Высокопреосвященство.

9 октября 2000 г.

Право-левацкий уклон в Московской Патриархии

Руководство Церкви однозначно взяло курс на открытость и реформы. Правые потерпели сокрушительное поражение по всем ключевым пунктам.

А. Мень. "Какой быть Церкви в XXI веке?"

Процесс пошел

За последние несколько лет наши газеты напечатали более сотни статей о "противостоянии, которое уже невозможно игнорировать" и "размежевании, которое выявляет столкновение двух подходов".

Партийные разборки между нашими церковными "либералами" и "консерваторами" переросли чуть ли не в глобальную проблему православия и надежно заслонили от профанов все смертельные недуги Московской Патриархии. Созываются международные конференции и симпозиумы, устраиваются "круглые столы", публикуются фолианты стенографических отчетов, проводятся дебаты на радио и телевидении. О "важнейших новых |'тенденциях в развитии православия" подробно рассказали urbi et orbi Би-би-си, "Свобода", "Немецкая волна".

Руководство Московской Патриархии с самого начала по' нимало, что баталии на пользу лишь ему, высшему руководству, •церковной номенклатуре, поэтому в 1994 году вопрос о "проти-Цвостоянии и размежевании" обсуждался на Архиерейском Соборе. Как гласит пресс-релиз, "собор высказался о разномыслии в позитивном смысле". Ликованию "прогрессивных левых" не было предела: "Главным итогом собора стало сокрушительное поражение агрессивных правых". "Собор осудил дух конфронтации и рвойны, присущий правым. Это был недвусмысленный ответ устроителям травли о. Александра Борисова и Георгия Кочеткова".

Община священника Георгия Кочеткова, насчитывающая эолее 2000 человек, считается главным бастионом "прогрессивных левых". Община священника Александра Борисова занимает рючетное второе место. В том же 1994 году, когда Архиерейский |Собор "сокрушительно поразил правых", председатель того

^Очевидцы

223Собора, он же правящий епископ Москвы, Патриарх Алексий II выгнал общину о. Георгия из восстановленного ею храма и передал его и все остальные помещения кочетковцев одному из самых консервативных "консерваторов", лютому ненавистнику всяческих "либералов" и "демократов", игумену Тихону (Шевкунову) с братией. Кочетковцам было великодушно дозволено собрать книги, иконы и прочую обновленческую рухлядь и перебираться в расположенный неподалеку храм Успения в Печатниках, восстанавливать его и служить в нем. В те дни в Успенском храме, напомню, все еще располагался музей морского флота.

Изгнание общины было традиционно приписано проискам и козням "правых", о роли самого Патриарха и Священного Синода" ни о. Александр Борисов, ни о. Георгий Кочетков не посмели сказать ни слова. Пошумели о карнизиках, о пилястриках, о балкончиках и фестончиках, обсудили, пестро или не пестро, а о фундаменте, о краеугольном камне благоразумно промолчали: ведь молчание — золото. Но тогда и неизбежные последствия своего лукавого политиканства, своей хороняческой дипломатии следует так же молча и безропотно принимать.

Всемерно подогреваемый интригами церковного руководства, накал страстей нарастал, в братской полемике чаще и чаще стали мелькать фразы типа "открытые боевые действия". Трудно сказать, какая партия шумела громче, но вожделенной драки все не было. Поэтому Его Святейшество Патриарх Алексий II был вынужден вновь взять инициативу в свои руки. В самый канун Пасхи, когда во всех храмах вот-вот должны были запеть "Радос-тию друг друга обымем!", Патриарх назначил вторым священником в Успенский храм о. Михаила Дубовицкого, недавнего выпускника Курской духовной семинарии, ревностного поборника "правых". Процесс пошел.

"Левая — правая где сторона?"

С первого дня о. Михаил безоговорочно отмел все "обновленческие заблуждения" своего настоятеля и своей паствы. Уже несколько лет в общине служат только на современном русском языке и безмерно гордятся таким революционным преобразованием богослужения. О. Михаил стал служить только на церков-нославянском, как принято во всех храмах Русской Православ-

224

рой Церкви, и очень-очень гордился своим непоколебимым стоянием в вере апостольской, вере отеческой. "Когда батюшка служил первый раз утреню, — рассказывает его жена Татьяна Дубовицкая, — хор и настоятель наотрез отказались служить утреню и сказали о. Михаилу: «Как хотите, так и служите»". Две тысячи че-эвек, многие с солидным богословским образованием, всю дорогу шагали не в ногу, в ногу зашагал один лишь вчерашний выпу-ркник провинциальной семинарии.

Мы все время горячо уговариваем друг друга, что первейшая задача сегодняшней России — создание правового государства, но почему-то упорно забываем, что Церковь тоже непремен-i должна быть правовой, что всю нашу жизнь и деятельность в |Церкви должно регулировать каноническое право. Семьдесят лет [[коммунистического режима приучили нас, что любые законы су-ицествуют лишь на бумаге. Подлинным законом является мили-щейская дубинка и вчерашнее решение Политбюро или Священного Синода. Поэтому руководство Московской Патриархии по |йей день отметает нашу церковную Конституцию, знать не желает решения и постановления Поместного Собора 1917—1918 го-цов, ибо, по изящной формулировке патриарха Алексия II, "тот |собор проходил в совершенно иных исторических условиях".

Все вопросы, которые на свой страх и риск, вкривь и вкось ешал о. Михаил, обязан решать правящий архиерей, в данном 1учае — Патриарх. Если богослужение на современном русском языке — "советском дичке" — по церковным правилам недопустило, Патриарх должен был с самого начала, т. е. еще несколько лет яазад, раз и навсегда запретить о. Георгию подобное бесчиние. Ес-чи Патриарх не усматривает здесь нарушения канонов, если он своим указом не запретил службу на русском языке, второй свя-денник обязан безусловно подчиняться распоряжениям настоя-еля и постановлениям приходского собрания, что не лишает его зава в случае любых разногласий с настоятелем обращаться с апортом к тому же архиерею и требовать разбирательства в цер-эвном суде.

Епископ, а не второй священник, должен решать вопрос о Высоте иконостаса, о чтении вслух так называемых "тайных" мо-№тв на Литургии, об обязательной катехизации, обо всем, что от-яЁичает "левых" от "правых". Любая форма самочиния безусловно Вредна и запрещена в Церкви. За все злохудожества, за все случаи неподчинения настоятелю Патриарх должен был в первые же дни

225подвергнуть молодого жестоковыиного священника церковному взысканию. Ведь самочиние священника неизбежно порождает соблазн среди прихожан.

Чувствуя за собой мощную поддержку священноначалия, о. Михаил при всякой возможности, словом и делом, "высказывался о разномыслии" в самом негативном смысле, его девизом было классическое "Умру за единый «азъ»". Делал настоятелю замечания во время богослужений, прерывал во время проповеди, куролесил, как только мог, целенаправленно провоцируя разлад и скандал. И при этом упивался своим подвигом самоотверженной борьбы за торжество православия, один против 2000, в оплоте мерзопакостных обновленцев. Пасомые платили пастырю тою же монетой.

Значительное большинство прихожан о. Георгия и о. Александра составляют люди образованные, широко и свободно мыслящие, имена многих из них знает вся Россия. Но на войне как на войне. Вот что и как думают, говорят и пишут сторонники открытости и реформ об инакомыслящих: об о. Михаиле, обо мне и еще о нескольких тысячах священников, кто служит только на цер-ковно-славянском, кто не сломал еще в своей церкви иконостас и максимально строго руководствуется Уставом (Типиконом), т. е. о "правых" "консерваторах", "не наших": "Это стремление к замкнутости, невротическое вытеснение проблем в бессознательное с невротической их последующей рационализацией, стремление укрыться в детстве, в мифологизированной истории, нелюбовь к миру и боязнь его, ужас перед возможностью перемен, ненависть к переменам, изоляционизм и ультраконсерватизм"1.

В общине моего друга священника Виктора Потапова, настоятеля русского православного собора в Вашингтоне, каждое воскресение служат две Божественные Литургии, одну — на современном английском, другую — на церковно-славянском. В соборе великолепный многоярусный иконостас, тайные молитвы в алтаре читают тихо. О. Виктор сам строго соблюдает Типикон и всемерно поощряет к тому же клир и всех прихожан. В прошлом году, например, День благодарения, самый чтимый праздник американцев, совпал с началом Рождественского поста. "Либеральная" Американская Автокефальная Церковь разрешила своим прихожанам есть в этот день традиционную для всей Америки индейку, а о. Виктор, сославшись на Типикон, строго запретил нарушать пост. Словом, консерватор, типичнейший бурбон. Но го-

iтов поклясться, что вся сия фрейдистская ахинея о замкнутости, невротическом вытеснении, боязни мира и ненависти к переменам не имеет никакого отношения ни к нему, ни к его замечательной православной общине. Его прихожане стараются не забывать русский язык, любят церковно-славянский и не сомневаются, что Господь Бог понимает английский, греческий, суахили не хуже славянского. Понимает даже и "советский дичок", когда мы, убогие, обращаемся к Нему с верою и любовию.

Противостояние о. Михаила и общины продолжалось два месяца. Священноначалие с удовольствием наблюдало за развитием процесса и, чтобы почище умыть руки, постоянно требовало от о. Георгия "стабилизировать внутриприходскую жизнь". А о. Георгий, как всегда, не смея сказать высокому начальству правду в глаза, "обещал нормализовать ее", как пишет в своем . указе Патриарх. В последний раз он успел дать такое обещание управляющему делами Московской Патриархии архиепископу Сергию в пятницу, 27 июня. А в воскресение, 29 июня, в день Всех Святых в земле Российской просиявших, бабахнула заложенная Патриархом мина: крепкое стояние обеих сторон в истине дошло | до отвратительной драки в алтаре во время богослужения. Вот рассказ самого о. Михаила, опубликованный газетой "Радонеж": "Когда я давал чтецам указание, как необходимо вести служ-[ бу, они категорически отказались это делать в грубой форме. О. Ге оргий сам вырвал у меня из рук аналой и книги, и мне не давали 1: книг, чтобы совершать службу. Когда я хотел выйти из храма, чтобы принять какие-то меры по прекращению этих бесчинств, то меня не выпускали под предлогом того, что я в облачении. Вход пикетировали, дверь заперли ключом. Я вернулся и стал читать первый час по Часослову, первой книге, которая мне попалась. Этого 4не тоже делать не дали. У меня вырвали из рук и эту книгу. Так эоходила эта служба. Потом я попытался выйти из боковой двери алтаря, но и этого мне не дали сделать. Я пытался посмотреть, : мне выйти из алтаря, чтобы просить о помощи. Но меня уже окружили, тянули со всех сторон, срывали облачение... После этого я ачал читать Страстное Евангелие от Матфея". О. Михаилу скрути руки, повалили на пол, вызвали психовозку и увезли в клини-у. Вечером того же дня он вернулся домой.

Каждый шаг, каждое действие о. Михаила, о которых он сам ассказал, — недопустимое безобразие. Второй священник не имеет

226"

227права давать указания, как вести службу, это исключительное право настоятеля. В Типиконе неизменно повторяется: "Аще изволит настоятель". Тем более, что настоятель, о. Георгий, стоял рядом. Никакие книги о. Михаилу и не должны были давать, ему вполне достаточно Служебника, который всегда лежит в алтаре. Судя по другим рассказам в той же газете "Радонеж", о. Михаил должен был принимать исповедь, т. е. был требным, а не служащим, значит, на клиросе ему вообще делать нечего. Ни бегать по какой-то нужде, ни прогуливаться по улице в облачении не разрешается, вне храма ходят только в подряснике и рясе. О. Михаил упорно рвался вон в облачении потому, что норовил учинить скандал погромче. Принять меры вне храма можно лишь одни: звать на помощь своих духовных наставников — игумена Тихона (Шевкунова) с братией, идти "в атаку стальными рядами", стенка на стенку, безобразничать вне всяких рамок, как шли красно-коричневые на мэрию, на Останкино в октябре 1993 года. Хватать первую попавшуюся книгу и читать по ней — значит опять же бесчинствовать в церкви. "Я пытался посмотреть, где мне выйти из алтаря" — означает попросту: "я полез в окно"; ведь ни в одну дверь не пустили и заперли дверь на ключ.

И уж совсем ни с чем не сообразно и дико для священнослужителя читать в этот день и в этот момент службы Страстное Евангелие, которое никакого отношения ко дню Всех Святых в земле Российской просиявших не имеет и никогда на этой службе не читается. Такое использование Священного Писания в храме — кощунство, за одно это под запрещение в священнослуже-нии можно попасть. О. Михаил всем существом пребывал на Голгофе, упивался страданиями, жаждал страданий.

Разгромим, уничтожим врага!

Шквал обвинений обрушился на о. Георгия и на схизматиков-ко-четковцев. "Грязная уголовщина", "Обновленцы перешли к уголовным методам", "Совершенно немыслимое преступление", "о. Михаилу нанесены тяжкие увечья", "о. Михаил находился на грани жизни и смерти". О бесчинствах о. Михаила, разумеется, ни слова. Тем более ни слова о роли правящего епископа. Как в любой склоке, важен лишь повод безжалостно копытить врага.

Уже через два дня на имя подлинного виновника драки было направлено письмо.

"С надеждой на Ваше заступление, повергаем перед Вашим Святейшеством наши души, объятые ужасом и смятением. Совершилось чудовищное злодеяние. Самое мрачное воображение не могло бы предвидеть что-либо подобное. Перед этим поистине I страшным зрелищем мы ждем и надеемся, что с высоты Патриаршего Престола прозвучит твердое слово церковной правды. По нашему рассуждению, настал предельный срок. Глумящееся, вы-I. сокомерное и жестокое зло неудержимым потоком растечется по лицу земли Русской, если властное мановение не исторгнет его". Подписали: один архиепископ, два епископа, наместники крупнейших монастырей, настоятели храмов. За два дня успели I собрать 209 подписей: ведь мы, православные священнослужители, со школьной скамьи твердо усвоили непреложную истину большевистской идеологии: "Если враг не сдается, его уничтожают". Или смешивают с грязью, на худой конец.

Игумен Тихон (Шевкунов) откликнулся на события в соседнем храме статьей в газете "Радонеж": "Этот Вавилон лжи должен быть разрушен!". Примерно так же объективно, таким же языком писала газета "Правда" об убийцах в белых халатах в на-, чале 1953 года. Нет нужды напоминать судьбу Вавилона тем, кто ¦ знаком с Библией: "Вавилон будет грудою развалин, жилищем \ шакалов, ужасом и посмеянием, без жителей" (Иер. 51, 37). Пресловутое большевистское "до основанья" — детский лепет на лу-! жайке для о. игумена. Жилище шакалов, без жителей — только \ такая судьба уготована гнусной кочетковской общине, на мень-\ шее православный монах не согласен.

Всякому ясно: надругательство над о. Михаилом или любым иным священником не может остаться безнаказанным, будь эн хоть сто раз сам во всем виноват. Но когда о. Михаил бесчин-гвовал в алтаре, "пытался посмотреть, где бы ему выйти", настоятель был обязан немедленно прекратить богослужение, отправить прихожан по домам и написать рапорт правящему архиерею, . не вызывать милицию и психовозку, тем и другим в церкви девать нечего.

209 подписантов засвидетельствовали только, что они — духовные дети красно-коричневых, и не случайно красные знаме-*а, повязки со свастикой и монашеские клобуки постоянно в од-*их и тех же колоннах перемешаны. И язык и методы убеждения них у всех одни. По церковным канонам "исторгать властным РМановением" можно лишь после тщательного расследования

228

229и суда: "Судит ли закон наш человека, если прежде не выслушают его и не узнают, что он делает?" (Ин. 7, 51). Это общеизвестно, это азы Священного Писания и церковного судопроизводства. Всем 209, многим за сотни верст от Москвы, кто краем уха слышал нечто о происшедшем, все просто, ясно и понятно без всякого расследования и до всякого суда. "Согласно церковным правилам вселенского значения, — писали соловецкие епископы-исповедники в 1927 году, — необходимо личное присутствие обвиняемых на суде". "Всякий суд предполагает судебное следствие". Зато "красным попам" — обновленцам и чекистам-гэпэушникам все всегда было ясно до всякого суда и следствия2. Они "исторгали властным мановением" из Церкви и Патриарха Тихона, и еписко-•пов, удалившихся с эмигрантами за границу.

Своим указом от 1 июля Патриарх Алексий II запретил о. Георгия в священнослужении до суда, а о. Михаил как ни в чем ни бывало служит.

К вопросу о партийной принадлежности апостола Павла

После каждой статьи, после каждой конференции и особенно после драки в алтаре и потока патетических соболезнований "доброму воину Христову о. Михаилу Дубовицкому", который "находился в реанимации на грани жизни и смерти", когда наши новые православные возопили, что "происшедшая трагедия прямо или косвенно затрагивает все российское общество", я все тверже убеждался, что все, кому дороги судьбы православия, ОБЯЗАНЫ ИГНОРИРОВАТЬ "столкновение двух подходов". Трудно сказать, какая партия более глубоко и творчески усвоила сергианскую доктрину, что Церковь необходимо спасать ложью. Вожди "либералов" не просто молчат о сергианской сущности нынешней Московской Патриархии, о том, что она — уникальный заповедник эсэсэсэровской государственности, они постоянно словом и делом защищают сергианство. Вся их полемика пагубна для Церкви, ибо создает иллюзию возможности свободного и честного обсуждения у нас жизни Церкви.

Проблемы, о которых говорили на симпозиумах и конференциях, возникли не вчера. Подлинным основоположником наших "прогрессистов" является не о. Георгий Кочетков, не о. Александр Борисов, а митрополит Никодим (Ротов). Почти все, что

230

Ьделает сегодня о. Георгий в своем приходе, Никодим много лет делал во всей своей епархии. И никто, кстати, из нынешних 209 •-подписантов не вопиял тогда, что "жестокое зло неудержимым [потоком растечется по лицу земли Русской". Очень смирно все Iсидели.

Тридцать лет назад в Московской Патриархии было два кандидата на высокий Патриарший Престол — "либерал" митро-

¦ полит Никодим и "консерватор" митрополит Пимен. Именно очень прогрессивный Никодим решительно реформировал От-

! дел внешних церковных сношений, фактически создал его заново, и превратил ОВЦС, как записано в официальном документе Комиссии Верховного Совета России, "в скрытый центр агентуры КГБ среди верующих". ОВЦС стал таким же филиалом КГБ, как и Совет по делам религий, только в одном трудились чекисты в рясах, а в другом — в штатском. Митрополит Никодим был великим экуменистом, он развернул всю Московскую Патриархию в сторону "открытости", "диалога" и "тесных экуменических контактов" не только с Ватиканом, но и с многочисленными протестантскими организациями. Совместно с другими "заинтересованными органами", в первую очередь, естественно, КГБ и Идеологическим отделом ЦК КПСС, Никодим разработал и осуществил программу вступления Московской Патриархии в так называемые международные религиозные центры, которые дали великолепную церковную "крышу" агентам в любом наряде. Никто в

' XX веке не скомпрометировал идею обновления и реформы Церкви так безнадежно, как обновленцы; никто не навредил подлинному экуменизму так сильно, как самый прогрессивный экуменист митрополит Никодим.

Представим себе, что в 1971 году КГБ предложил, а ЦК КПСС утвердил на должность Святейшего Патриарха Московского и всея Руси не "консерватора" Пимена, а "либерала" Никодима, и Совет по делам религий рекомендовал бы Поместному Собору единогласно "избрать" именно этого архиерея. Нашим

шбералам" было бы просто не о чем спорить сегодня, но рефор-ш Никодима не излечили бы, а только усугубили наши недуги. |Никодим был более ортодоксальным, более последовательным сергианцем, чем сам митрополит Сергий (Страгородский). Он обладал талантом удивительно успешно морочить головы "прог-ссивным религиозным деятелям"" всего мира, всех конфессий [ деноминаций. Пожалуй, только в этом его преимущество перед

Ючевидцы

231"консерватором" Пименом, более надежный винтик, более шустрое колесико в машине агитпропа.

Очень боюсь обидеть своих собратьев — "наиболее активную часть клириков и мирян", но я убежден, что в Церкви никогда не было и никогда не будет разделения на "левых" и "правых", на "либералов" и "консерваторов". Это искаженное видение жизни Церкви глазами политически ангажированных людей, проекция одномерной социально-экономической модели мира на церковную жизнь. Апостол Павел не был "либералом", апостол Петр не был "консерватором". Четкое деление всех священнослужителей на "левых" и "правых" всегда существовало только на Лубянке, только "красные попы" обновленцы знали, что священномуче-ники'митрополит Вениамин (Казанский)3, митрополит Кирилл (Смирнов)"1, митрополит Петр (Полянский)3, митрополит Иосиф (Петровых) — "правые", только они понимали значение термина "контрреволюционная тихоновщина". Православному христианину нелепо и дико причислять к какой-либо политической партии или группировке Христа, пусть этим занимаются К. Каутский и все прочие марксисты, которым "Капитал" и солнце, и мир, и Бога заслонил.

Подлинное разделение в Церкви проходит между теми, кто верует и исповедует, что христианство и свобода нераздельно связаны между собой, что одно без другого существовать не может, перестает быть тем, что оно есть, и теми, кто неразрывную связь между христианством и свободой отвергает и осознавать не желает. Приняв такой постулат, мы перестанем удивляться, почему многие священнослужители, искренне ратующие за нравственное возрождение Отечества, поддержали бунт красно-коричневых, а потом призывали нас голосовать за коммунистов и их лидера, почему они так легко находят общий язык с красно-коричневыми, когда обсуждается закон о свободе совести: у них всех одинаковое в своей основе представление о свободе. Христианство для них — сумма разрешающих и запрещающих предписаний, правила внутреннего распорядка, какие в любом исправительном заведении на видном месте висят. Они — маленькие Великие Инквизиторы. Оттого многим из нас большинство решений подлинно свободного Поместного Собора 1917 года поперек горла: нельзя доверять общине выбирать священника, разве вы-соколобые кочетковцы о. Михаила выберут? Епархия не должна епископа выбирать: кто изберет митрополита, о котором в слух

232

всего мира сказано и повторено его собратом, что он — офицер КГБ и АТЕИСТ? Ни в коем случае нельзя избирать Патриарха по жребию, как постановил Собор 1917 года, нельзя же, когда не совпадет с выбором Священного Синода.

Лицемерие, сервилизм и полное равнодушие к судьбам религии

Общепринято именовать общину о. Георгия Кочеткова обновленцами, насколько я знаю, никто против этого имени не возражает. Но очень важно понять, что ошибочное употребление имени искажает всю историю Православной Российской Церкви XX века. Обновлением самых разных сторон жизни Церкви и Богослужения занимались все епархиальные архиереи в начале века. Потом занималось Предсоборное Присутствие, занимался Поместный Собор 1917—1918 годов. Вряд ли кто-либо дерзнет назвать "обновленцами" участников Собора. Отличительной чертой всех обновленческих толков было стремление сблизиться с большевистским режимом, пойти к нему в услужение, наняться в лакеи к новым господам. Поэтому православные люди звали их "красными попами". С того памятного дня, когда митрополит Сергий заявил: "Мы с нашим народом и с нашим правительством", — мы все пребывали в услужении у советской власти. Чекисты мечтали сделать нас рабами, а мы стали их лакеями сентябрьской ночью 1943 года.

Самую лучшую, самую емкую и правдивую характеристику дали обновленцам соловецкие епископы в 1926 году. Они ни слова не сказали о языковых или Литургических реформах, но только о главном:

"Православная Церковь не может, по примеру обновленцев, засвидетельствовать, что религия в пределах СССР не подвергается никаким стеснениям и что нет другой страны, в которой она пользовалась бы такой полной свободой. Она не скажет в слух всего мира этой позорней лжи, которая может быть внушенатолько или лицемерием, или сервилизмом, или полным равнодушием к судьбам религии, заслуживающим безграничного осуж-дения в ее носителях"6.

Митрополит Сергий многократно устно и письменно засвидетельствовал эту позорную обновленческую ложь от лица

233всей Московской Патриархии, от лица всех нас, "левых" и "правых", "либералов" и "консерваторов". По сей день мы не очистились от этой обновленческой скверны, не потребовали от нашего священноначалия осудить сергианство, покаяться в многолетней гнусной клевете на Новомучеников, покаяться в лакейском прислуживании сатанинской власти. Семьдесят лет мы все живем во лжи. Поэтому мне так же скучны и безразличны наши партийные церковные разборки, как "глубокие, принципиальные расхождения" между коммунистическими партиями В. Анпилова, Г. Зюганова, Н. Андреевой, С. Глазьева.

В годы моей студенческой юности то тут, то там возникали "антисоветские организации". Мои друзья и ровесники мечтали подарить России "хороший" социализм, "социализм с человеческим лицом", "евросоциализм" вместо "плохого", сталинского. И меня звали помогать им. Звали в Курске, Москве, Петербурге, Рязани. За все годы я не удосужился прочитать ни одну главу из их коммунистических манифестов и программ. По мне, югославский, албанский, российский и камбоджийский варианты вполне друг друга стоят. Мне безразлична разница между Лениным, Сталиным, Троцким, Че Геварой и Ким Ир Сеном. Мой лютый враг — коммунизм, а не коммунист, сергианство, а не сергианец.

Самому первому, самому умному, самому честному из позвавших меня на "перестройку" Борьке (Борису Борисовичу) Вайлю я подарил еще в начале 50-х книгу "Гнилые идолы социализма". Нам обоим не было тогда и двадцати.

С большим удовольствием подарю своим "левым" и "правым" собратьям книгу "Гнилые идолы сергианства", которая, надеюсь, скоро будет опубликована.

24 июля 1997 г.