Записки сельского священника

ОБРАЩАЯСЬ К ОТВЕРГНУТЫМ ЗАВЕТАМ Вновь о "Соловецком послании"

Все, что в последнее время говорится, пишется и публикуется атеистами-пропагандистами, — лишь вялое перетолковывание четких лапидарных указаний основоположника советского государства: "Революционный пролетариат добьется того, чтобы религия стала частным делом для государства. И в этом очищенном от средневековой плесени политическом строе пролетариат поведет широкую, открытую борьбу за устранение экономического рабства, истинного источника религиозного одурачивания человечества". Намеренно искажая учение Церкви о Ее миссии, о Ее цели и задачах в этом мире, воинствующие безбожники упорно ассоциируют Ее с каким-то политическим строем, социальной группой, экономической формацией, государственным учреждением или политической партией, объявляя Ее "надстройкой" на каком-то "базисе", делая из этой ложной посылки вывод о неизбежном падении, исчезновении Церкви после разрушения, ликвидации экономической системы, "базиса". Безбожников мало беспокоит теоретическая несостоятельность, абсурдность этих выкладок, их вопиющее противоречие всей истории человечества. Христианская Церковь, которая, согласно "историческому материализму", должна была бесследно исчезнуть вместе с падением не то античности, не то феодализма, пережила все экономические формации, всех ересиархов, всех слуг тьмы, чаявших стать Ее могильщиками. Переживет и "самое передовое в мире и единственно верное учение", предсказавшее Ее неизбежную гибель, и не просто предсказавшее, но и "научно доказавшее". Богоборчество, война против Церкви всегда оборачивались пагубой, внезапно настигавшей самих богоборцев.

Наиболее дальновидные и мудрые православные иерархи давно осознали гибельность атеистической философско-полити-ческой доктрины для нашего Отечества, для всего народа. Они отвергали "диалектическую" интерпретацию декрета 1918 года,

153настаивали на максимально строгом и последовательном соблюдении обеими сторонами его духа и буквы.

Особенно четко и ясно эти мысли выражены в знаменитом Соловецком послании православных епископов, направленном Правительству СССР в 1927 году. Авторы послания — заключенные знаменитого лагеря на Соловецких островах. Сейчас вряд ли можно с достоверностью назвать их поименно. Да и не имена здесь важны. Важно, что поставленные перед выбором, смириться со злом или погибнуть, эти христианские иерархи думают не о собственной судьбе, но о судьбе Церкви (качество столь редкое у нынешнего епископата).

"При создавшемся положении Церковь желала бы только полного и последовательного проведения в жизнь закона об отделении Церкви от государства. К сожалению, действительность далеко не отвечает этому желанию. Правительство, как в своем законодательстве, так и в порядке управления, не остается нейтральным к вере и неверию, но совершенно определенно становится на сторону атеизма, употребляя все средства государственного воздействия к его насаждению, развитию и распространению, в противовес всем религиям. Церковь, на которую ее вероучением возлагается религиозный долг проповеди Евангелия всем, в том числе и детям верующих, лишена по закону права выполнить этот долг... В порядке управления правительство принимает все меры к подавлению религии — оно пользуется всеми поводами к закрытию церквей и обращению их в места публичных зрелищ и упразднению монастырей... и устами самых крупных государственных деятелей неоднократно заявляло, что та ограниченная свобода, которой Церковь еще пользуется, есть временная мера и уступка вековым религиозным навыкам народа.

А Православная Церковь не может по примеру обновленцев засвидетельствовать, что религия в пределах СССР не подвергается никаким стеснениям и что нет другой страны, в которой она пользовалась бы более полной свободой. Она не скажет в слух миру этой позорной лжи, которая может быть внушена только или лицемерием, или сервилизмом, или полным равнодушием к судьбам религии, заслуживающим безграничного осуждения в ее служи-

154

телях. Напротив, со всей справедливостью она должна заявить, что не может признать справедливыми и приветствовать ни законов, ограничивающих ее в исполнении своих религиозных обязанностей, ни административных мероприятий, во много раз увеличивающих стесняющую тяжесть этих законов, ни покровительства, оказываемого в ущерб ей обновленческому расколу. Свое собственное отношение к государственной власти Церковь основывает на полном и последовательном проведении в жизнь принципа раздельности Церкви и государства. Она не стремится к ниспровержению существующего порядка и не принимает участия в деяниях, направленных к этой цели, она никогда не призывает к оружию и политической борьбе, она повинуется всем законам и распоряжениям гражданского характера, но она желает сохранить в полной мере свою духовную свободу и независимость, предоставленные ей Конституцией, и не может стать слугой государства".

Одновременно епископы совершенно честно и открыто заявили, что лояльность Церкви по отношению к государству вовсе не означает замалчивания или устранения антагонистических противоречий в учениях христианской Церкви и антирелигиозного марксизма.

"Подписавшие настоящее заявление отдают себе полный отчет в том, насколько затруднительно установление взаимных благожелательных отношений между Церковью и государством в условиях текущей действительности, и не считают возможным об этом умолчать. Было бы неправдой, не отвечающей достоинству Церкви и притом бесцельной и ни для кого не убедительной, если бы они стали утверждать, что между Православной Церковью и государственной властью Советских республик нет никаких расхождений. Но это расхождение состоит не в том, в чем желает его видеть политическая подозрительность и в чем ее указывает клевета врагов Церкви.

Церковь признает бытие духовного начала, коммунизм его отрицает. Церковь верит в Живого Бога, Творца мира, Руководителя его жизни и судеб, коммунизм не допускает Его существования, признает самопроизвольность

155бытия мира и отсутствие разумных конечных причин в его истории. Церковь полагает цель человеческой жизни в небесном призвании духа и не перестает напоминать верующим об их небесном отечестве, хотя бы жила в условиях наивысшего развития материальной культуры и всеобщего благосостояния, коммунизм не желает знать для человека никаких других целей, кроме земного благоденствия. С высот философского миросозерцания идеологическое расхождение между Церковью и государством нисходит в область непосредственного практического значения, в сферу нравственности, справедливости и права, коммунизм считает их условным результатом классовой борьбы и оценивает явления нравственного порядка исключительно с точки зрения целесообразности. Церковь проповедует любовь и милосердие, коммунизм — товарищество и беспощадность борьбы. Церковь внушает верующим возвышающее человека смирение, коммунизм унижает его гордостью. Церковь сохраняет плотскую чистоту и святость плодоношения, коммунизм не видит в брачных отношениях ничего, кроме удовлетворения инстинктов. Церковь видит в религии животворящую силу, не только обеспечивающую человеку постижение его вечного предназначения, но и служащую источником всего великого в человеческом творчестве, основу земного благополучия, счастья и здоровья народов. Коммунизм смотрит на религию как на опиум, опьяняющий народы и расслабляющий их энергию, как на источник их бедствий и нищеты. Церковь хочет процветания религии, коммунизм — ее уничтожения. При таком глубоком расхождении в самих основах миросозерцания между Церковью и государством не может быть никакого внутреннего сближения или примирения, как невозможно примирение между положением и отрицанием, между «да» и «нет», потому что душою Церкви, условием ее бытия и смыслом ее существования является то самое, что категорически отрицает коммунизм.

Никакими компромиссами и уступками, никакими частичными изменениями в своем вероучении или перетолковании его в духе коммунизма Церковь не могла бы достигнуть такого сближения... Православная церковь никогда не станет на этот недостойный путь и никогда не от-

156

кажется ни в целом, ни в частностях от своего, овеянного святыней прошлых веков, вероучения в угоду одному из вечно сменяющихся общественных настроений. При таком непримиримом идеологическом расхождении между Церковью и государством, неизбежно отражающемся на жизнедеятельности этих организаций, столкновение их в работе дня может быть предотвращено только последовательно проведенным законом об отделении Церкви от государства, согласно которому ни Церковь не должна мешать гражданскому правительству в успехах материального благополучия народа, ни государство стеснять Церковь в ее религиозно-нравственной деятельности".

Пророческий призыв Соловецких исповедников не был услышан никем из власть имущих. И сегодня его пытаются не услышать, он даже не был опубликован в нашей стране ни в светской, ни в церковной печати. Второе, пожалуй, понятно: ни один документ не обличает ложное положение Церкви в нашей стране и лжесвидетельства наших иерархов так честно, ясно и беспощадно, как Соловецкое послание. Понять туманные суждения секулярных религиоведов значительно труднее. Послание не содержит в себе ни слова крамолы, не занимается и апологетикой, но зовет смотреть правде в глаза, не унижать себя ложью и строго соблюдать действующее законодательство.

Сегодня нам представляется несомненным, что первый и самый необходимый шаг к нормализации положения Церкви в стране, к подлинному отделению Церкви от государства — публикация Соловецкого послания. Мы знаем — слово истины всегда было преградой для лжи и лицемерия...

Председатель ОВЦС митрополит Минский Филарет, несомненно, знает, что государство постоянно грубо вмешивается в дела Церкви, знает и выступления против этого вмешательства ученых, писателей, журналистов. Знает и не удивляется. Но когда об этом самоочевидном и всем хорошо известном факте упомянул президент США Р. Рейган, митрополит вдруг почему-то очень удивился и обиделся.

"То, что мы услышали из уст президента, мягко говоря, вызвало у нас удивление. Это все та же печаль по «свободе вероисповедания в Советском Союзе», неведение факта отделения церкви от государства. Госпожа Рейган так и спросила: надеетесь

157ли вы, в связи с перестройкой, на действительное отделение церкви от государства?

Поэтому невольно задаешь себе вопрос: что это — незнание или же игнорирование всего, что было достигнуто обществом в процессе демократизации?"1.

Не только митрополит Филарет, но и другие иерархи продолжают повторять давно уже всем надоевшее лжесвидетельство обновленцев о подлинной свободе совести при социализме, которая загнивающему империализму и не снилась, об отсутствии непримиримых противоречий между Церковью и государством, об отсутствии любых форм дискриминации верующих в нашей стране, о доступности книг Священного Писания всем желающим, о том, что ни один человек никогда не подвергался преследованиям за свои религиозные убеждения, а только за свою контрреволюционную деятельность. Таковы речи нынешних иерархов.

Голос соловецких узников был заглушён грохотом новостроек, государство чаяло низвергнуть Бога энергией Днепрогэса, металлом Магнитки, мрамором метрополитена, беспосадочными перелетами "сталинских соколов". Мировосприятие христианских исповедников было совершенно чуждо правившему страной недоучившемуся семинаристу. К великому сожалению, и тогдашний Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий тоже не пожелал услышать их голос. Трудно понять, чем руководствовался при этом ученый богослов. Он умел ладить со всеми. Безропотно выполнял пожелания Царского села при государе, был единственным архиереем, остававшимся в Синоде при Временном правительстве. Может быть, он надеялся умилостивить своим сервилизмом и новых властителей России? Может быть, какую-то роль сыграли и более эгоистичные соображения — борьба за власть, например. Может быть, слишком большие упования возложил он на свою политическую 'Мудрость", поверил в свою миссию "спасать Церковь". Может быть, его каким-то способом принудили к сотрудничеству. Пока мы ничего не знаем об этом. В последние годы стало модой, признаком хорошего тона безаппеляционно судить обо всех действиях этого иерарха и сваливать на него вину за все беды, за все нестроения Русской Православной Церкви за тягчайшие 25 лет. Во многом виною тому бездумное повторение нашими иерархами в Праздничных посланиях и юбилейных речах сегодня

158

того, что он говорил в те жестокие годы, усугубление лжи, которую сегодня оправдать уж ничем нельзя.

Факт тот, что было признано благовременным избрать именно тот путь, который в Соловецком послании был категорически отринут. Говорить то, что Исповедники назвали позорнейшей ложью, стремиться не к возможно более строгому и неукоснительному соблюдению принципа отделения Церкви от государства, но вновь попытаться достигнуть симфонии Церкви и государства, преодолеть Декрет от 20 января 1918 года de facto при соблюдении и сохранении его de jure. Отвержение Соловецкого послания стало одним из самых страшных и катастрофических по своим последствиям для России, для нашего народа событий XX века. Мы только сегодня начинаем понемногу осознавать это, и нам, несомненно, предстоит еще очень многое увидеть и осознать. Отвержение Послания лишило Церковь ее высокой духовной миссии в мире, породило все те неисцельные духовные недуги и язвы, которыми и по сей день страдают Россия и Русская Православная Церковь. Телесная болезнь вызывается духовным недугом. Страждущий, расслабленный сначала слышал слова Спасителя: "Дерзай, чадо! Прощаются тебе грехи твои". И только после этого: "Встань, возьми одр твой и иди в дом твой". Декларация митрополита Сергия от 16(29) июля 1927 года, которая пыталась перечеркнуть правду соловецких Исповедников, сопрягла несовместимое: Церковь — и ложь. Заявлением, что радости и успехи безбожной, антицерковной власти — ее, Церкви, радости и успехи, а неудачи антицерковной власти — ее, Церкви, неудачи, она приняла на себя ответственность за все мерзости безбожного режима: за бездушную индустриализацию, убийственную коллективизацию, за лагеря и тюрьмы, за любое вероломство в стране и за рубежом. Фактически она обязалась сотрудничать с государством в построении безбожного земного Царства, забыла горний Иерусалим, воспела песнь Господню на земли чуждой, в Вавилонском плену.

Первым практическим шагом Церкви на пути сотрудничества с государством стал ее отказ от своих Мучеников и Исповедников, разрыв Церкви земной, воинствующей (!) с Церковью небесной, торжествующей. Сегодня официально признано, что миллионы людей стали у нас жертвами беззакония, произвола и насилия. Реабилитированы партийные идеологи, высокопоставленные военные, хозяйственники, ученые, писатели, артисты, дипломаты.

Очевидцы

159Реабилитированы те, кто, спасая свою шкуру, шельмовал, судил и убивал своих вчерашних друзей, признано, что и они пострадали безвинно. Но и сегодня сотни профессиональных жрецов атеизма поливают грязью принявших нетленные венцы христианских мучеников, всех, кто пролил свою кровь за Христа и Церковь Его, за то, чтобы мы могли ходить в храм, участвовать в Божественной Литургии, праздновать 1000-летний юбилей, да и просто носить крест на шее... Сотни пропагандистов научного безбожия без устали перепевают на все лады стяжавшие позорнейшую известность слова митрополита Сергия: "За годы после Октябрьской революции в России бывали неоднократные процессы церковников. За что судили этих церковных деятелей? Исключительно за то, что они, прикрываясь рясой и церковным знаменем, вели антисоветскую работу. Это были политические процессы, отнюдь не имевшие ничего общего с чисто церковной жизнью религиозных организаций и чисто церковной работой отдельных священнослужителей. Православная Церковь сама громко и решительно осудила таких своих отщепенцев, изменяющих ее открытой линии честной лояльности по отношению к советской власти"2. И по сей день ни один иерарх Русской Православной Церкви ни разу не дерзнул возвысит* свой голос и обличить эту гнусную ложь. Ждем, когда кто-то из пасомых это сделает. Или пока команда из Совета по делам религий в Синод поступит. А до того дня будем ее повторять и авторитетом своим поддерживать.

Наиболее авторитетные исследователи неоднократно высказывали мнение, что за первые двадцать послереволюционных лет в нашей стране были физически уничтожены более 40 тысяч православных священнослужителей. Естественно, официальной статистики по таким вопросам не существует. К этому сонму свя-щенномучеников нужно прибавить не менее 100 тысяч прочих православных "религиозных экстремистов". И миллионы исповедников.

На двадцать пятом году торжества безбожной власти, в самые страшные дни Великой Отечественной войны, которая провиденциально началась в день Всех Святых в земли Российской просиявших, Русская Православная Церковь устами Патриаршего Местоблюстителя Сергия назвала своих святых предстателей и молитвенников отщепенцами и изменниками. И по сей день мы не покаялись в этом страшном грехе нашем, прошедший Собор не снял с Мучеников этого имени.

160

В день Российских Святых в нынешнем году мы обратились с молитвой к Дмитрию Донскому и митрополиту Макарию, но не вознесли молитвы к сонму Новомучеников Российских, ибо церковь у нас полностью зависит от государства и акт канонизации непременно должен согласовываться с Советом по делам религий.

Увидеть сияние славы убиенного митрополита Вениамина, убиенного митрополита Владимира, архимандрита Сергия мешают только плевелы, буйно процветшие из Декларации от июля 1927 года. Именно в те дни, когда заседал юбилейный Собор, когда произносились патетические приветствия, когда проходили акты в Большом театре и прием в ресторане "Прага", исполнилось 66 лет со дня, когда ревтрибунал зачитывал обвинительный акт, допрашивал митрополита Вениамина и его подельника.

Как свидетельствуют традиция и древние летописи, св. князь Владимир совершил крещение Руси в Киеве 1 августа — в праздник Происхождения Честных Древ Креста Господня. "В понедельник, 1(14) августа 1922 года, людям, явившимся в Петроградский дом предварительного заключения для обычной передачи пищи митрополиту, о. Сергию, Новицкому и Ковшаро-ву, было объявлено, что эти заключенные «потребованы и уже отправлены» в Москву. Люди, знающие большевистский условный жаргон, поняли, в чем дело..."

В ночь с 12 на 13 августа митрополит Вениамин, о. Сергий, Новицкий и Ковшаров были увезены из тюрьмы и расстреляны в нескольких верстах от Петрограда3.

Надо было бы какую-то часть юбилейных торжеств в городе на Неве провести в зале бывшего Дворянского собрания, где заседал ревтрибунал. Может, возопили бы камни, и отцы юбилейного Собора вспомнили бы тех, кто своей кровью стяжал сегод-; няшнее торжество Православия.

Сентябрь 1988 г.

Первая публикация: Референдум. 1988. № 17. Сентябрь.