Записки солдата

3. Тунис

Наш самолет прибыл одним из первых прямо из Натала в Бразилии на еще строившуюся базу командования транспортной авиации в Дакаре. До открытия этой линии самолеты в южной части Атлантики следовали через остров Вознесения, на котором был устроен промежуточный аэродром, к британской базе в Аккра — 2100 километров южнее Дакара.

После 25-центового завтрака, приготовленного из консервированного бекона и яичного порошка, который нам предложили в домике из толя на аэродроме в Дакаре, мы снова сели в самолет, чтобы продолжить наш путь на север еще на 2250 километров до Марракеша во Французском Марокко. Самолет несколько часов летел над безжизненной Сахарой. Но как только мы пересекли границу Марокко, снежные пики Высокого Атласа круто поднялись над пустынной равниной, и наш дальнейший путь мы продолжали между ними. За горным хребтом, на плодородных северных склонах, лежал Марракеш, похожий на хрустальный город в центре зеленого оазиса. С высоты белые огромные мечети города казались нам гигантскими грибами. Мы приземлились здесь и провели ночь в отеле «Арабеск Мамуниа». На следующий день рано утром мы вылетели в Алжир на грузовом самолете «С-47».

Бронированный «Кадиллак» Эйзенхауэра уже поджидал нас у ангаров, когда днем 24 февраля 1943 г., поднимая фонтаны воды, мы приземлились на разбитом бомбами аэродроме в предместьях Алжира. Бронированный автомобиль был изготовлен в Англии по настоянию офицеров разведки, опасавшихся за безопасность Эйзенхауэра на узких людных улицах Алжира. Однако покрышки не выдерживали тяжести бронированного кузова, смонтированного на обычном шасси автомобиля, и в конце концов машина была передана для перевозки важных персон. Сойдя с взлетно-посадочной полосы, покрытой металлическими пластинами, мы потащили наш багаж, шагая по непролазной грязи, и я впервые понял Айка, который жаловался генералу Маршаллу на грязь, приковавшую авиацию к земле. Уже много лет здесь не было таких сильных дождей, как в эту зиму. Они превратили Северную Африку в болото, в котором тонули даже стальные пластины, доставленные сюда для улучшения аэродромов.

Штаб союзных войск Эйзенхауэра был втиснут в неуклюжий отель «Сент-Джордж». Отель стоял на покрытом пальмами склоне холма, возвышавшегося над оживленной гаванью Алжира. Суда «Либерти» теснились у причалов, на которых сновали грузчики-арабы. Пасмурное небо было усеяно аэростатами заграждения. Отель «Сент-Джордж», коридоры которого были отделаны мозаикой, стал африканским Пентагоном, заполненным прекрасно одетыми офицерами союзных войск. Как и все штабы, штаб союзных войск угрожающе разросся после высадки десанта в Алжире. В нем работало не менее 1100 офицеров.

По прибытии в отель «Сент-Джордж» меня немедленно провели в кабинет Эйзенхауэра. По соседству помещался кабинет его неутомимого начальника штаба Беделла Смита Так началась моя совместная служба с Дуайтом Эйзенхауэром, которая продолжалась всю войну. В течение 28 лет после окончания Вест-Пойнта нас перемещали из одного гарнизона в другой, но мы никогда не служили вместе. По существу, мы виделись не более шести раз, и то лишь во время спортивных соревнований армии и флота и на редких традиционных встречах выпускников.

Эйзенхауэр поступил в Вест-Пойнт 14 июня 1911 г. и закончил его в 1915 г. В 1911 г. я еще работал в мастерских на железной дороге «Вабаш» в городе Моберли в штате Миссури. Мой отец, сельский учитель, умер, когда мне было 14 лет. Я жил на средства матери-портнихи. По окончании средней школы в Моберли в 1910 г. я поступил на железную дорогу, рассчитывая скопить денег, чтобы на следующий год поступить в университет.

Как-то в воскресный вечер в конце весны 1911 г. Джон Крюсон, агент по торговле недвижимой собственностью и директор воскресной школы при церкви моего прихода, спросил, почему бы мне не поступить в Вест-Пойнт. Он знал о моей любви к жизни на свежем воздухе, унаследованной от отца, который брал меня на охоту, когда я был еще ребенком.

— Я не могу рассчитывать на поступление в Вест-Пойнт, — сказал я, — мне и так тяжело будет зарабатывать на жизнь.

— Тебе не нужно будет платить в Вест-Пойнте, Омар, — объяснил Крюсон. — За твое обучение будет платить армия.

Это усилило мой интерес к возможной карьере солдата.

Никто из моих знакомых не знал нашего конгрессмена от второго избирательного округа штата Миссури, уважаемого В. Ракера, поэтому я сам написал ему и попросил рекомендовать меня в Вест-Пойнт. Он ответил, что основной кандидат в Вест-Пойнт от нашего штата уже намечен, однако ему будет приятно, если я попробую свои силы на экзаменах в качестве запасного кандидата.

Для подготовки к экзаменам у меня оставалось меньше недели, а прошел почти год с тех пор, как я окончил среднюю школу. Я отчаялся в возможности поступить и поэтому не бросил работу на железной дороге с тем, чтобы иметь возможность заниматься днем. Тогда меня только что повысили в должности и перевели в котельный цех, где я зарабатывал по 17 центов в час. Более того, поскольку я должен был держать экзамен в Сент-Луисе, мне не хотелось тратить деньги на билет для явно бесполезной, как мне казалось, поездки. Несмотря на такое разочарование, я все же пошел к другу моего отца, директору школы Дж. Лилли, за советом.

— Не опускай руки, Омар, попытка не пытка, — убеждал он меня. — Может быть, железная дорога обеспечит тебя бесплатным проездом.

— Если так, сэр, то я поеду.

Я получил бесплатный железнодорожный билет, и через три недели меня уведомили, что основной кандидат провалился на экзаменах. Мне было приказано явиться в Вест-Пойнт 1 августа 1911 г.

В течение трех лет пребывания в училище я дружил с Эйзенхауэром, мы находились в одной учебной роте, вместе играли в футбол, пока Эйзенхауэр не вывихнул колено и не выбыл из команды.

Эта травма еще более осложнилась при неудачном прыжке Эйзенхауэра с лошади в манеже. Во время выпуска медицинская комиссия поставила под вопрос производство Эйзенхауэра в офицеры, опасаясь, что он окажется ограниченно годным к военной службе.

Во время войны командир 8-го корпуса генерал-майор Трой Миддлтон также страдал артритом колена (воспаление суставов). Генералу Маршаллу предложили снять его с командования корпусом и вернуть в Соединенные Штаты.

— Я предпочитаю, — ответил Маршалл, — иметь человека с артритом колена, чем с артритом головы. Оставьте Миддлтона на месте.

К счастью, выпускная комиссия в Вест-Пойнте отнеслась к Эйзенхауэру не менее чутко.

Мои отношения с Беделлом Смитом были более тесными, хотя я знал его меньше времени. Ревностный к работе, пылкий и беспокойный, он резко отличался от своего вежливого начальника. Смит уже зарекомендовал себя самым ценным работником штаба Эйзенхауэра. Он вступил в национальную гвардию в возрасте 16 лет. Его познания выходили далеко за рамки военной службы, и поэтому такой офицер был весьма полезным Эйзенхауэру при разрешении сложных административных и политических вопросов, над которыми ломал голову штаб.

В 1931 г. Беделл Смит, тогда только капитан, поступил в пехотную школу в форте Беннинг на курсы усовершенствования. Смит показал себя незаурядным офицером с ясной головой, способным четко оценивать обстановку и излагать свои мысли. После того как он закончил одногодичные курсы, я попросил Маршалла оставить Смита в школе в качестве одного из преподавателей.

Как раз в это время генерал Маршалл присутствовал на занятиях в классе, где Смит прочитал реферат о своем боевом опыте в годы первой мировой войны. На генерала Маршалла доклад Смита произвел огромное впечатление, и он сказал своему адъютанту: — Я хочу, чтобы Смит работал здесь в секретариате. Это самый лучший реферат, который я слышал в моей жизни.

Я не стал настаивать на своей просьбе, и Смит стал офицером штаба школы.

Сидя в кресле перед оперативной картой с указкой в руке, Эйзенхауэр изложил мою задачу.

— Немедленно, — сказал он, — отправляйтесь на фронт и изучите все, что сам я хотел бы выяснить, если бы у меня было время. Беделл даст вам письмо для Фредендолла и других, где будет сказано, что вы являетесь моим представителем.

Поражение американцев у прохода Кассерин уже вызвало беспокойство в Алжире и поставило под сомнение компетентность американского командования, качество подготовки и соответствие нашего вооружения современным требованиям. Однако Эйзенхауэр не искал козла отпущения, ибо ошибки при Кассерине всех звеньев командования были так многочисленны, что их нельзя было приписать неправильным действиям одного человека. Эйзенхауэр подчеркивал, что он хотел прежде всего извлечь уроки из поражения.

Если к тому времени Эйзенхауэр и потерял доверие к Фредендоллу как к командиру 2-го корпуса, то он предусмотрительно умолчал об этом в беседе со мной. Я должен был сделать выводы сам и доложить об этом ему. Хотя я не имел никаких полномочий действовать от имени Эйзенхауэра, мне предоставлялась свобода, как он выразился, «вносить предложения» по лучшему использованию американских командиров на фронте. Я находился в довольно незавидном положении, потому что многие рассматривали меня как агента Эйзенхауэра на фронте, который соберет сплетни и сообщит их своему хозяину через голову командования. Я очень скоро убедился, что моя миссия не привела в восторг командира 2-го корпуса.

Когда Эйзенхауэр спросил хорошо ли я снаряжен для длительных поездок по фронту, я с горечью подумал о тех 35 килограммах ненужных курток и светлых брюк, которые я взял с собой по совету моих вашингтонских друзей. Мой сверток с постельными принадлежностями — спальный мешок, надувной матрац и непромокаемая накидка «Л. Л. Бин» — остался в порту в Бруклине в ожидании перевозки на каком-нибудь товаро-пассажирском пароходе. Это было последний раз во время войны, когда я расстался со своим постельным свертком.

В первый вечер во время обеда на хорошо охранявшейся вилле Эйзенхауэра около отеля «Сент-Джордж» приятные манеры Эйзенхауэра исчезли, когда он сердито заговорил о критике в США его сделки с Дарланом. Как будто стараясь окончательно убедить самого себя, он горячо и подробно говорил об обстоятельствах, заставивших пойти на эту выгодную сделку с Виши. Убийство Дарлана накануне рождества избавило Эйзенхауэра от хлопот, тем не менее этот вопрос все еще мучил его.

Эйзенхауэр вовсе не совершил ошибку, пойдя на соглашение с Дарланом, — он понимал политическую опасность сделки. Он быстро разобрался в тонкостях своего политического положения в Северной Африке. Перед тем как вступить в переговоры с Дарланом, он обстоятельно взвесил военные выгоды сотрудничества, сравнивая их с риском создать затруднения союзникам. Хотя реакция общественности на сделку была значительно острее, нежели Эйзенхауэр предполагал, он продолжал придерживаться мнения, что этот компромисс был чрезвычайно важен для обеспечения безопасности союзников во время высадки в Северной Африке.

Эйзенхауэр утверждал, что, несмотря на беспринципность и скверную репутацию, Дарлан выполнил свое обещание и передал Французскую Северную Африку в руки союзников. Только приказ Дарлана прекратить огонь положил конец сопротивлению французов вторжению союзников. Именно Дарлан убедил несговорчивого адмирала Пьера Буассона в Дакаре связать свою судьбу с союзниками, обеспечив таким образом для нас базу в Южной Атлантике на территории Французской Западной Африки. Правда, французскому флоту в Тулоне не удалось уйти и присоединиться к союзникам, однако он был затоплен, и немцы не смогли использовать его.

Военная необходимость иногда заставляет нас жертвовать принципами. Сотрудничество с Дарланом вызывало не меньшее отвращение у Эйзенхауэра, чем у его критиков в Соединенных Штатах. Однако Эйзенхауэр утверждал, что он использовал Дарлана не как союзника, а как удобный и полезный для осуществления его планов инструмент.

Два дня я знакомился в штабе Эйзенхауэра в Алжире с дополнительными данными относительно обстановки на фронте. В переполненных импровизированных помещениях штаба союзников британский и американский персонал уже достигли единства, которое можно отнести на счет Эйзенхауэра, настаивавшего на сотрудничестве между союзниками. — Никто не возразит, — объяснил мне один офицер, — если вы захотите обозвать кого-нибудь ублюдком. Но если вы назовете его «английским ублюдком», тогда, сэр, берегитесь!

Приказы Айка были ясны. Склочники, подрывавшие единство, немедленно отсылались в свою страну на обычном судне без охраны.

Создавая общий союзный штаб, Эйзенхауэр организовал объединенные отделы по оперативным вопросам, по разведке и по планированию снабжения. Если отдел возглавлялся британским офицером, его заместителем был американец, и наоборот.

Однако в отношении снабжения и административного обслуживания потребовалось создать параллельные британские и американские органы ввиду особенностей в оснащении и организации обеих армий.

Англичане, работавшие в разведывательном отделе союзного штаба, заткнули за пояс своих американских коллег. В течение многих лет перед войной англичане упорно изучали весь мир, и это дало им преимущества, которые мы никогда не могли себе обеспечить. Американская армия длительное время недооценивала значение разведывательной подготовки. Это вскоре сказалось на руководстве нашими войсками. Готовя офицеров для командных постов, мы на протяжении многих лет не обращали должного внимания на их разведывательную подготовку. Совершенно нереально предполагать, что каждый офицер имеет склонности и способен командовать войсками на поле боя. Многие пригодны только к штабной и разведывательной работе и, безусловно, предпочтут работать по этой специальности всю жизнь. Однако вместо того, чтобы отбирать способных офицеров для разведывательной работы, мы пропускали их через обычные стажировки в войсках, мало используя их природные наклонности. В органы разведки зачастую назначались совершенно неподходящие люди. В некоторых гарнизонах разведывательный отдел стал даже тем местом, куда сплавляли офицеров, не пригодных к строевой службе. Я припоминаю, как я лично старался избавиться от своего поста, когда меня назначили на разведывательную работу. Если бы не исключительно одаренные люди из призванных на военную службу резервистов, заполнивших многие из разведывательных постов во время войны, наша армия остро нуждалась бы в компетентных кадрах офицеров-разведчиков.

26 февраля, за день до моего отъезда на тунисский фронт, в Алжир поступили сообщения, что немцы перешли в новое наступление против северной половины фронта союзников. Вновь противник избрал направление для удара с учетом слабого места союзников. Пока Александер производил перегруппировку своих войск на фронте, чтобы выделить разбросанные американские части и направить их в расположение 2-го корпуса, Арним ударил по британским позициям на севере в направлении центра их коммуникаций в Беже (см. схему 4).

Надежно укрепившись в Восточном Дорсале, прикрывающем прибрежные долины, противник мог сдерживать Монтгомери на юге на линии Марет и в то же время использовать свои войска вблизи Туниса для нанесения внезапного удара по союзникам. Противник не только не давал нам возможности замкнуть кольцо окружения и объединить наши силы на западе с войсками Монтгомери, прибывшими из пустыни, но и старался разбить нас по частям, переходя в контратаки на слабозащищенных участках нашего западного фронта. Более того, после соединения войск Роммеля и Арнима в Тунисе противник получил возможность действовать по внутренним операционным линиям. Он мог быстро перебрасывать крупные контингенты войск с фронта 8-й армии на фронт 1-й армии. Пока инициатива находилась в руках противника, он продолжал изматывать нас на обоих фронтах.

Мои полномочия в качестве представителя Эйзенхауэра на тунисском фронте были изложены в коротком письме на имя всех командующих американскими войсками:

«Генерал-майор О. Н. Брэдли прибыл в Ваш штаб в качестве личного представителя командующего войсками на Североафриканском театре военных действий для обсуждения интересующих Вас вопросов относительно американских войск, находящихся под Вашим командованием. Будьте любезны оказать ему всяческое содействие и помощь».

Беделл Смит хотел на несколько дней оторваться от письменного стола в Алжире, за которым он переживал столько неприятностей, и вызвался проводить меня до места расположения 2-го корпуса. Мы прилетели в Константину на вооруженном бомбардировщике «В-17» Эйзенхауэра, а Хансен и Бридж прибыли вслед за нами на джипах. Константина была естественной крепостью, окруженной с трех сторон ущельем в несколько раз глубже ниагарского. Здесь разместились штабы командований сухопутных войск и военно-воздушных сил.

В штабе сухопутных войск Александера работали преимущественно англичане, от американцев было всего несколько офицеров связи. Одежда английских штабных офицеров, побывавших в боях большей частью в пустыне, представляла собой набор живописного и крайне разнообразного обмундирования. Свитера, плисовые штаны и куртки заменили стандартную британскую полевую форму, в которую был одет личный состав 1-й армии. Многие офицеры кутались в вонючие овчинные бурки. Мне сказали, что эта одежда весьма практична, так как температура воздуха ночью в пустыне резко понижается. Офицеры штаба группы армий Александера вели себя спокойно и непринужденно, как люди, давным-давно привыкшие к неудобствам войны.

В 1940 г., когда я был только подполковником и служил в Вашингтоне, Александер уже командовал дивизией при эвакуации английских войск из Дюнкерка. Затем он был переведен в Бирму, где ему также пришлось отступать. Таким образом, три года войска оси били его в противоположных концах земного шара. Теперь Александер наслаждался переменой ролей, которая произошла в результате численного превосходства союзников на фронте в Тунисе.

Терпеливый, осмотрительный и справедливый солдат, Александер, больше чем кто-либо другой, помог американским командирам достигнуть зрелости на поле боя и, наконец, вырасти в ходе тунисской кампании. Его основная задача заключалась в налаживании взаимодействия на фронте союзников. Выполнение этой задачи, не говоря уже о большом полководческом искусстве, такте и дипломатии Александера, требовало от него терпимости и осторожности. Среди знакомых мне британских офицеров никто не располагал этими качествами в большей мере, чем генерал Александер.

Во время конференции в Касабланке в январе 1943 г. представители союзных войск, занимавшиеся планированием, предвидели необходимость создания единого командования для сил Александера и Эйзенхауэра на завершающей стадии боев в Северной Африке. В соответствии с этим планом войска Александера должны были перейти в подчинение штаба союзников в тот день, когда 8-я армия Монтгомери пересечет границу с Тунисом. Александер становился заместителем Айка по сухопутным войскам.

Это произошло 20 февраля, однако Александер стал не только заместителем верховного командующего союзными войсками, но и командующим 18-й группой армий. Группа состояла из 1-й армии Андерсона, 8-й армии Монтгомери, 2-го американского корпуса Фредендолла и французского 19-го корпуса под командованием Жуэна. 18-я группа армий получила свой номер от вошедших в нее 1-й и 8-й армий. Перед нею была поставлена основная задача: взять Тунис в клещи, зажать войска оси в их прибрежном коридоре и затем отбросить на север в ловушку и уничтожить.

Как только Александер развернул командный пункт своей группы армий в Константине, Андерсона освободили от командования западно-тунисским фронтом, но сохранили за ним командование 1-й армией. Как французский, так и американский корпуса вышли из подчинения Андерсона и перешли под непосредственный контроль штаба группы армий Александера. Александер прежде всего положил конец беспорядочной переброске войск на фронте Андерсона. Войска каждой страны сосредоточивались в определенном районе, и на них возлагалась полная ответственность за оборону своего сектора фронта. В первый раз на южном участке фронта в Тунисе Фредендолл почувствовал себя командиром корпуса и по существу и по форме. Рассредоточенные танковые батальоны 1-й бронетанковой дивизии были сведены вместе. В первый раз после высадки в Оране 1-я пехотная дивизия была в состоянии собрать в кулак свои три полка.

Одновременно с перегруппировкой сухопутных войск Эйзенхауэр через своих заместителей объединил руководство военно-воздушными и военно-морскими силами, дислоцированными в бассейне Средиземного моря. 19 февраля он создал командование военно-воздушных сил на Средиземном море во главе с главным маршалом авиации Артуром Теддером. Новое командование Теддера распространило контроль Эйзенхауэра на все военно-воздушные силы союзников — британские, французские и американские, — находившиеся в Северо-Западной Африке, на Среднем Востоке и на Мальте. Генерал-майор Карл Спаатс, внешне спокойный человек и прекрасный летчик, был назначен командующим военно-воздушными силами в Северо-Западной Африке. Спаатсу были подчинены командующий стратегическими ВВС генерал-майор Джеймс Дулиттл, командующий тактическими ВВС маршал авиации Артур Конингем и командующий авиацией береговой обороны маршал авиации Хью Ллойд. Тяжелые («В-24») и средние бомбардировщики Дулиттла должны были уничтожать стратегические объекты и военно-морские базы противника, воспретить использование немецкой авиацией баз в Тунисе и наносить удары по вражеским коммуникациям. На Конингема (уроженца Новой Зеландии) Теддер возложил задачу оказывать непосредственную авиационную поддержку наземным войскам. Необходимость такой поддержки остро ощущалась на фронте, где даже устаревшие и неуклюжие «Ю-87» атаковали наземные войска союзников, не слишком опасаясь нашей авиации.

Адмирал флота Андрю Каннингхэм был назначен командующим военно-морскими силами на Средиземном море. Таким образом, когда 24 февраля я прибыл к Эйзенхауэру, его штаб контролировал все Средиземное море от Касабланки до Среднего Востока. Эйзенхауэр был готов не только выбить немцев из Африки, но уже усиленно занимался планированием высадки союзных войск в Сицилии.

Беделл и я выехали из Константины на фронт на автомобиле «Форд» выпуска 1939 г., реквизированном союзниками вскоре после высадки. Хорошо вымощенное алжирское шоссе было заполнено грузовиками, двигавшимися из Константины в Тебессу. На обочинах шоссе попадались арабы в домотканных бурнусах, продававшие яйца. По мере того как увеличивалось количество войск, двигавшихся на фронт, возрастали цены на свежие яйца. Эти оборванные мелкие торговцы зарабатывали в то время больше, чем они получили бы за всю свою жизнь, занимаясь сельским хозяйством.

На полпути к Тебессе мы пересели, по предложению Смита, из нашего закрытого форда в открытый джип, из которого можно было легче выпрыгнуть в случае налета штурмовиков. Два бронетранспортера с 12,7-миллиметровыми пулеметными установками эскортировали джип. Усиленная охрана смешила меня до тех пор, пока Беделл Смит не объяснил, что всего за неделю до этого при налете авиации противника один из ехавших с ним был убит.

С этого времени в наших поездках по Тунису на джипе мы соблюдали обычные меры предосторожности. Один из сидевших в машине наблюдал за воздухом впереди, а другой — сзади. Ветровое стекло было отогнуто и прикрыто во избежание отражения солнечных лучей, а брезентовый верх был свернут и застегнут. Зимой 1943 г., несмотря на возросшую мощь авиации союзников, германские военно-воздушные силы действовали на фронте в Тунисе почти беспрепятственно. Звук мотора самолета стал сигналом для остановки и укрытия вблизи дороги.

Штаб 2-го корпуса размещался в маленьком городке Джебель-Куиф, в районе, где добывались фосфаты, в 24 километрах к северу от окруженного стеной города Тебесса. Войска корпуса отдыхали в лесистой части Дорсаля за грядой холмов, прикрывавших их тылы. В результате перегруппировки войск фронта, проведенной Александером, 2-й корпус состоял теперь из четырех дивизий, усиленных достаточным количеством артиллерийских, противотанковых и зенитных дивизионов. В состав корпуса входили: вновь сосредоточенная 1-я бронетанковая дивизия генерал-майора Орландо Уорда, 1-я пехотная дивизия генерал-майора Терри де ла Меса Аллена, 34-я пехотная дивизия генерал-майора Чарльза Райдера и только что прибывшая 9-я пехотная дивизия генерал-майора Мантона Эдди.

При планировании наступления на Сфакс в Тебессе были сосредоточены большие запасы, когда же наступление было отменено, эти запасы перешли в распоряжение 2-го корпуса. Тем временем для возмещения потерь у прохода Кассерин ежедневно на фронт направлялись новые танки, грузовики, полугусеничные машины и самоходные противотанковые орудия. Многие из этих танков были поспешно изъяты из 2-й бронетанковой дивизии, охранявшей отдаленную границу с Испанским Марокко.

Сначала начальник тыла 1-й армии Андерсона считал, что наличными транспортными средствами он мог обеспечить запасами на южном участке тунисского фронта войска численностью в 38 тыс. человек. Однако при этом не была учтена изобретательность американских железнодорожников и удивительная способность американцев снабжать в полевых условиях целые армии только при помощи автотранспорта. Чтобы возместить американские потери и быстро довести 2-й корпус до состояния готовности, Эйзенхауэр срочно приказал поставить дополнительно 5,4 тыс. грузовиков из Соединенных Штатов. Таким образом, вместо 38 тыс., что англичане считали максимумом на участке 2-го корпуса, мы в конце концов выставили 92 тыс. человек и обеспечили их снабжение во время наступления.

Склонность англичан недооценивать возможности американцев в отношении организации службы тыла создала большие трудности во время дальнейших действий в Тунисе. Ибо при переброске войск на тот или иной участок фронта армия должна учитывать возможности снабжения по имеющимся шоссейным и железным дорогам. Таким образом, вопросы тыла стали решающим фактором при разработке любого тактического плана.

Позднее в ходе войны я часто объяснял моему штабу, что разведывательный отдел существует для того, чтобы на основе полученной информации о противнике подсказывать мне, что следует делать. Отдел тыла информирует меня о наших возможностях по снабжению.

Когда же я принимал решение, то оперативный отдел оформлял его в виде приказа. Таким образом, нерасторопный начальник отдела тыла мог ограничить замысел командира. В то же время энергичный тыловик мог помочь осуществлению более широкого плана действий. К счастью, мои начальники отделов тыла были всегда находчивы.

Командный пункт 2-го корпуса помещался в заброшенной и неотапливаемой французской школе в Джебель-Куифе. Здание давным-давно было без мебели и водопровода. Все растащили арабы, жившие по соседству.

Здесь, в штабе корпуса, в англо-американской дружбе, которая так высоко ценилась в Алжире, появились признаки разлада после поражения у прохода Кассерин. 2-й корпус все еще испытывал острую боль поражения и открыто винил Андерсона за распыление сил, которое не дало возможности остановить наступление немцев. Андерсон перебросил американские войска на английский и французский участки фронта и тем самым лишил 2-й корпус подвижных резервов, которые он рассчитывал использовать для контратаки.

Хотя американцы опасались, что 2-й корпус станет козлом отпущения за «ошибки Андерсона», штаб корпуса вовсе не смотрел на обстановку на фронте пессимистически. Материальные потери еще не были полностью восстановлены, а штаб корпуса планировал наступление с целью отбить Восточный Дорсаль.

Хансену, Бриджу и мне предоставили одну комнату в грязной гостинице горнорудной компании, однако я немедленно выехал с Беделлом из Джебель-Куифа в 1-ю бронетанковую дивизию. При посещении этой и других дивизий я надеялся почерпнуть полезные сведения, которые могли бы помочь нам при проведении боевой подготовки войск в США.

Уорд сосредоточил свою сильно поредевшую 1-ю бронетанковую дивизию в районе Тебессы, где чахлые южные сосны прикрывали скалистые кручи Западного Дорсаля. Во время сражения за Тунис в декабре и при прорыве немцев у Фаида дивизия понесла большие потери в материальной части. Только у прохода Фаид сгорело больше 90 танков. Оставшиеся в строю танки были сильно измазаны грязью в целях маскировки. На каждом биваке экипажи ухаживали за машинами, приводя их в боевую готовность.

Уорд был доволен, что его дивизия, наконец, собрана. В течение четырех месяцев части 1-й бронетанковой дивизии вели бои изолированно друг от друга, поддерживая то британские, то французские или американские войска. 1-я бронетанковая дивизия еще ни разу не действовала в полном составе, и Уорду хотелось показать, на что способна американская бронетанковая дивизия, если ей поставить посильную задачу и хорошо обеспечить запасами.

В течение двух дней я находился в бивачном районе дивизии, разговаривал с офицерами и сержантами, спрашивал, чему они научились за первые недели боевых действий. Они признавали, что враг был ловким и умным противником, однако большую часть своих поражений они объясняли отсутствием боевого опыта. Если американцы часто бросались в атаку очертя голову, то немцы, наоборот, тщательно разведывали пути подхода, умело использовали русла высохших рек и лощины для прикрытия войск и обеспечивали маскировку наступления. Вначале наши танкисты бросались в атаку, как кавалеристы, опрометчиво полагаясь на скорость машин и толщину брони. К сожалению, это им не помогало, как только они оказывались в зоне досягаемости германской противотанковой артиллерии.

Проверяя соответствие техники требованиям боя, я выяснил, что наши танки «Шерман» с бензиновым мотором уже приобрели дурную славу среди американских войск на фронте. При попадании снаряда в двигатель высокооктановый бензин легко загорался. Экипажи просили поставить дизельные моторы, чтобы предохранить танки от загорания. Закаленный молодой ветеран 23-летний сержант Джеймс Боусер (из города Джаспер, в штате Алабама) обратился ко мне от имени экипажа.

— Генерал, — сказал он, — это мой третий танк, хотя состав экипажа тот же. Мы едва успели выскочить из двух прежних машин. Если бы на танках стояли дизеля, этого не случилось бы. Бензиновые двигатели вспыхивают, как факел, при первом или втором попадании. Тогда нам остается только выскакивать из горящей машины, оставляя ее догорать.

Я выяснил, что боевые качества полугусеничной машины также были сильно переоценены. Она являлась неплохим транспортером для перевозки солдат в условиях бездорожья, но не могла служить хорошей защитой от огня противника. Когда я спросил одного солдата, пробивает ли пулемет легкую броню этой машины, он взглянул на меня и усмехнулся.

— Нет, сэр, — сказал он, — насквозь не пробивает. Пули влетают только с одной стороны, пошумят немного и все.

В действительности американские полугусеничные машины были удобным и надежным транспортным средством. Дурная репутация возникла потому, что неопытные американские войска пытались использовать их не по назначению.

Уже в самом начале войны германская 88-миллиметровая пушка стала грозой пехоты и танков. Это орудие с высокой начальной скоростью снаряда, предназначенное для борьбы с танками и самолетами, уже продемонстрировало свои возможности как противотанковое средство. Немецкая пушка легко выходила победителем в борьбе с нашими танками «Шерман», вооруженными 75-миллиметровыми орудиями.

В первом же бою американские танкисты узнали, что их танки «Генерал Грант» и «Шерман» не могли тягаться с лучше вооруженными немецкими танками, имевшими более толстую броню. Даже два года спустя во время Арденнского сражения это отставание еще не было устранено. Хотя «Шерман» позднее был вооружен пушкой более крупного калибра, он никогда не мог бороться один на один с немецкими танками «Пантера» и «Тигр». Однако в отношении надежности американские танки далеко превосходили немецкие, на их мощные моторы можно было всегда положиться. Это преимущество, а также превосходство в количестве давали нам возможность окружать немцев и подбивать их танки с фланга. Наша готовность жертвовать «Шерманами» была, однако, слабым утешением для экипажей, вынужденных идти в бой на этих танках.

Если у противника прекрасно осуществлялось взаимодействие между танками и пикирующими бомбардировщиками, то просьбы американских танкистов о поддержке с воздуха большей частью оставались без ответа. Штабы авиации и наземных сил еще не упростили сложную систему удовлетворения заявок на авиацию, и зачастую самолеты появлялись тогда, когда противника уже и след простыл.

Я старался не затрагивать вопроса о командовании, однако в первую же неделю пребывания на фронте мне стало ясно, что Фредендолл уже не пользуется доверием своих командиров дивизий. Уорд не мог простить Фредендоллу его покорность Андерсону, в результате чего 1-я бронетанковая дивизия была распылена по всему фронту. Командир 34-й дивизии Райдер относился к командиру корпуса не менее критически. Он потерял лучшие подразделения одного из своих полков у прохода Кассерин в результате неправильной диспозиции войск. Лишенный авторитета, Фредендолл оказался в невыносимом положении. Вину за поражение у Кассерина нельзя было, конечно, возложить только на него одного, но он был слишком скомпрометирован в глазах подчиненных. Отныне он не мог должным образом командовать ими. Мне было ясно, что Фредендолла следует сместить, однако я не информировал об этом Эйзенхауэра.

Штаб Фредендолла в Джебель-Куифе был настроен лояльно по отношению к своему командиру корпуса. Но доверие было подорвано, и хотя в корпусе были склонны взваливать вину за трудности на 1-ю британскую армию, это скорее осложняло, чем облегчало, положение. Между тем англичане с нетерпением ожидали, когда 2-й корпус снова перейдет в наступление. В Алжире также росло убеждение, что поражение у Кассерина подорвало наступательный дух 2-го корпуса, что американское командование стало слишком осторожным и чрезмерно осмотрительным.

Эйзенхауэр, встревоженный сообщениями о падении морального духа личного состава 2-го корпуса, 5 марта посетил Тебессу. Хотя Александер в качестве командующего группой армий уже занимался реорганизацией всего тунисского фронта, 2-й корпус все еще находился в подчинении 1-й армии Андерсона. Эйзенхауэр предложил оба корпуса — и французский и американский — подчинить непосредственно Александеру на равных правах с армией Андерсона.

Фредендолл не сообщил мне о прибытии Эйзенхауэра в корпус. Я узнал об этом только после того, как мне позвонили в 9-ю дивизию, где я находился, и попросили прибыть в Тебессу. Во время перерыва совещания Эйзенхауэр попросил меня выйти на веранду небольшого оштукатуренного европейского домика, в котором мы собрались.

— Что вы думаете о здешнем командире? — спросил он.

— Довольно плохо, — ответил я. — Я говорил со всеми командирами дивизий. Все они потеряли доверие к Фредендоллу как к командиру корпуса.

— Спасибо, Брэд, — сказал Эйзенхауэр, — вы подтвердили именно то, в чем я сомневался. Я уже вызвал Паттона из Рабата. Он прибудет завтра и примет командование 2-м корпусом.

Известие о том, что прибывает Паттон, произвело такое впечатление, как будто над Джебель-Куифом разорвалась бомба.