Заповедная тропа

ГЛАВА 1

Чай был темно-янтарного цвета и умиротворяюще пах мелиссой. На дне чашки лежала россыпь крошечных травинок, соединявшихся в замысловатый узор, похожий на большую хищную птицу.

— Что же ты, Васятка? Пей, а то остынет, — Глеб Иванович поставил рядом с моей чашкой мисочку с медом и блюдо, на котором ароматной горкой лежали куски свежего ржаного хлеба. — Это мой фирменный сбор. Ты этакого чая нигде больше не найдешь. И медку откушай. Пчелки-то затейницы в этот раз такую вкусноту принесли — пальчики оближешь.

Я подняла чашку. Потревоженные травинки тут же сбились в бесформенную кучу.

— Хороший у вас напиток, — сказала, отпивая глоток. — Терпкий, горячий. В сырую погоду как раз то, что надо. Я пока от портала до вашей избушки топала, озябла, как суслик. Хотела чарами согреться, но передумала — про дубки вспомнила. Они же слабенькие еще, не дай Бог магию впитают и погибнут.

— Правильно, Васятка, молодняк надо беречь, — кивнул леший. — Ты молодец, все правильно понимаешь. Не то что Ванька со Славкой. Этим аспидам хоть блокпосты ставь, все одно колдануть норовят — то телепорты перед избой активируют, то зверьем обернутся. Нет чтобы зимы дождаться — зимой дубы в силу войдут, тогда ворожи, сколько хочешь, а они…

Леший махнул рукой и отхлебнул чаю из большой глиняной кружки.

— А скажи-ка, Василиса, — произнес он, — ты когда к моему дому пробиралась, столичных гостей не видала?

— Это которые из министерства природных ресурсов? — уточнила я, поливая хлеб медом. — Нет, Глеб Иванович. Я думала, что они уже здесь, у вас. Алена за ними в город еще утром уехала. Время — полдень, а их все нет.

— Начальство, Вася, появляется, когда захочет, — заметил мужчина. — Мы, если помнишь, столичную делегацию в пятницу ждали. Сегодня уж понедельник, а проверяющих наших нет как нет.

— Все выходные из-за них Горынычу под хвост, — буркнула я.

Глеб Иванович развел руками.

Леший, конечно, прав. Московское руководство само решает, в какой момент нагрянуть в заповедник с проверкой. И каждый раз выбирает для этого совершенно неподходящий момент. Нам, сотрудникам, скрывать от них нечего, однако необходимость водить по своим заповедным тропам экскурсии конкретно меня попросту вымораживает.

В этом году господа номенклатурщики особенно отличились. Это же надо — выбрать для инспекции первую неделю октября!

Когда Владислав Игоревич Бессмертный — директор волшебного заповедника — сообщил на еженедельной летучке, что со дня на день к нам явятся столичные гости, возмущались даже хранители грибных полянок. Хотя уж им-то с чего быть недовольными? Их подопечные осенью становятся взрослыми и серьезными, из-за кустов не хихикают, сов не пугают, по лесу не разбегаются. Стоят себе, важные, как индюки, перешептываются, глаз радуют.

Не то, что мои драконы.

— Как там твои ящеры, Василиса? — словно подслушав мои мысли, поинтересовался Глеб Иванович. — Сколько их в этом году вывелось?

— Трое.

— Ого! На крыло уже встали?

— Встали, — поморщилась я. — Дважды из гнезда вылетали. Мы с Синеглазкой, их матерью, замучились этих ребят из расщелин выковыривать. Они же, когда горы видят, норовят их боднуть, как барашки. Да еще с разгона.

— Да ты что? — испугался леший. — Как они хоть? Целы?

— Горы?

— Дракончики.

— Что им сделается, — отмахнулась я. — У драконят головы, что чугунные горшки. И такие же пустые. Синеглазка говорит: нет мозгов — нет сотрясения. Ей сейчас справляться с ними гораздо легче, чем раньше. Они хоть и летают, зато в лес проникнуть уже не пытаются. Так что все нормально.

— Ну и хорошо, — улыбнулся хранитель лесных угодий. — А что жар-птица? Птенчики-то ее, поди, не вылупились еще?

— Не вылупились, — вздохнула я. — И это, Глеб Иванович, моя главная головная боль. Верите ли, я от их гнезда лишний раз отойти боюсь. Палатку рядом с ним поставила, каждые два дня в ней ночую, — стерегу и грею малышей, когда Огневушка на прогулку улетает. Представляете, она поначалу наотрез отказывалась яйца оставлять. Все боялась, что с ними та же беда случится, что и в прошлом году. Для нас всех это было потрясением, а для Огневушки — настоящей бедой. Поэтому, она как яйца в июле отложила, так и заявила, что будет на них три месяца сидеть, пока дети не вылупятся. Я ей каждый день зерно и воду таскала. Насилу уговорила хотя бы раз в неделю крылья разминать. Жар-птицам без полетов нельзя, они от этого чахнут и даже умирают. А лишиться последней жар-птицы нашему заповеднику было бы очень обидно.

— Бедная ты, — покачал леший косматой седой головой. — Все лето со своим зверьем маешься.

— Что лето, — усмехнулась я. — Лето — ерунда. У меня самая работа сейчас, в октябре. Драконы — полетели, скоро пламенем дышать начнут. Огненные птицы вот-вот появятся. У их матери сезонная линька началась — перья выпадают, а новые лишь в полете растут. Огневушке волей-неволей приходится гнездо на несколько часов оставлять. Вот я ее на боевом посту и сменяю. Поляну сигналками обкладываю, чтобы ни одна муха к ней приблизиться не могла, а сама рядом сижу, температуру воздуха контролирую. Утомилась — жуть. Счет уже на дни идет — у яиц вот-вот скорлупа треснет, а тут проверка…

Я устало потерла виски. Леший вздохнул.

За окном громко карнула ворона.

— Слышишь? — оживился Глеб Иванович. — Кажись, наша делегация пришла.

Стоило ему это сказать, как дверь избушки скрипнула, а в сенях раздался топот ног. Первой в горнице появилась Алена. Ее взгляд был обеспокоенным, брови сдвинуты на переносице.

— Всем привет, — угрюмо сказала она. — Заждались? Встречайте гостей.

Вслед за Аленой в комнатку вошли еще двое — Макар Евгеньевич Сорокин и Ядвига Марковна Барская — неизменные кураторы заповедника от магического управления Министерства природных ресурсов и экологии. У меня давно сложилось впечатление, что эти ребята воспринимают поездку в наши «поля», как увеселительную прогулку, законную возможность вырваться из душного офиса, чтобы подышать свежим воздухом и побродить по лесу. На инспекцию им традиционно отводится неделя, и используют они ее на всю катушку — во все овраги залезут, сунут нос в каждое дупло. И это несмотря на свой возраст и габариты.

Впрочем, надо быть честной — при одинаковых годах (каждому из них лет пятьдесят, не больше) серьезные габариты имеет только Ядвига Марковна. Этакую красоту и мощь не каждый стул выдержит. Макар же Евгеньевич тонок, будто полевая былинка. При этом необъятная Барская скачет по тропкам и буеракам молодой косулей, а Сорокин задыхается уже после двух километров неторопливой ходьбы. Чудеса да и только.

Учитывая, что поездки в заповедник кураторами воспринимается, как активный отдых, при встрече с нами эти ребята расцветают, как козлобородник в пять часов утра. Однако сегодня их лица почему-то были хмурыми, а взгляды озабоченными, один в один, как у Алены.

— Что случилось? — вместо приветствия спросила я у них.

Сорокин коротко вздохнул. Ядвига Марковна на мгновение скривила губы и мотнула головой в сторону приоткрытой двери. В тот же миг дверь скрипнула снова, и на пороге появился светловолосый незнакомый мужчина лет тридцати. Он был высокий, широкоплечий, с копной буйных золотых кудрей и большими серыми глазами, делавшими его удивительно похожим на поэта Сергея Есенина. Как и остальные члены комиссии, он был одет в крепкую куртку и теплые походные штаны.

— Добрый день, — громко сказал мужчина, широко улыбнувшись.

Мы с Глебом Ивановичем обалдело смотрели на него круглыми глазами. Незнакомец совершенно точно не был ни волшебником, ни оборотнем, ни даже троллем. Он был самым обычным человеком. В связи с этим у меня закономерный вопрос: как, черт возьми, он здесь оказался?!

— Коллеги, прошу любить и жаловать — Иван Андреевич Царев, — выдавив из себя дружелюбный оскал, провозгласила Ядвига Марковна. — Иван Андреевич является третьим заместителем директора Департамента госполитики в сфере особо охраняемых природных территорий. Он будет инспектировать ваши владения вместе с нами.

Я растерянно моргнула. Инспектировать волшебный заповедник?.. А что, обычных людей теперь допускают к магическим объектам? Или этот Царев настолько крут и важен, что его посвятили в тайну существования чародеев?

Если не ошибаюсь (а я не ошибаюсь!) о том, что рядом с обычным человеческим миром живет мир волшебный, знают далеко не все. Так как наши пути неизбежно пересекаются, при каждом столичном министерстве давным-давно были организованы особые отделы, ведающие делами магического сообщества. Все эти отделы следят за колдовским правопорядком автономно и главам людских департаментов отчитываются о своей работе хорошо если раз в год. Насколько я знаю, у них выстроена четкая схема взаимоотношений, которая всех устраивает — хоть и сотрудничают, однако в дела друг друга не вмешиваются.

Между тем, даже такое регламентированное общение для чародеев отнюдь не безопасно — всегда есть вероятность, что коллеги-чиновники случайно (или не случайно) раскроют кому-нибудь тайну магического мира. Чтобы исключить эту вероятность, каждый из них приносит Клятву молчания, скрепляемую собственной кровью. После такого ритуала поклявшийся может говорить о волшебниках — реальных, не сказочных — только с самими волшебниками или с другими людьми, посвященными в наш секрет.

Мера эта не слишком приятная, но необходимая. При этом что-то мне подсказывало: Иван Царев никаких клятв не приносил и вообще не в курсе, что все находящиеся перед ним люди являются чародеями. Возможно, дело было в его спокойном оценивающем взгляде и плавных размеренных движениях. Встретившись с колдунами, посвященный человек ведет себя скованно и тревожно. Или же, наоборот, лучится детским восторгом. Этот же, хоть и улыбался, был невозмутим, как горный склон, и чувствовал себя в нашей компании вполне уверенно.

В связи с этим, встает все тот же закономерный вопрос: как получилось, что этот третий заместитель пятнадцатого министра приехал в наши заповедные края?

Ядвига Марковна, между тем, продолжала церемонию знакомства.

— Иван Андреевич, позвольте представить вам сотрудников заповедника. С Аленой Игнатьевной Козловой вы уже знакомы и знаете, что она отвечает за благополучие здешней акватории. А это Глеб Иванович Дубравин — заслуженный ботаник страны, селекционер, крупный эксперт по деревьям и кустарникам редких пород.

Царев протянул лешему руку. Тот поднялся из-за стола и крепко ее пожал.

— Приятно познакомиться, — сказал Иван, глядя на лесного великана снизу вверх.

— Взаимно, — ответил Глеб Иванович. — Добро пожаловать.

Ядвига Марковна повернулась ко мне.

— А эта чудесная барышня — Василиса Матвеевна Берендеева, — сказала она. — Старший научный сотрудник заповедника, зоолог, уникальный специалист по работе с исчезающими видами животных. Не поверите, Иван Андреевич, звери ее обожают. Да-да. Я сама видела, как к ней ластилась огромная страшная змея, а редчайшие золотые фазаны преспокойно садились к Василисе Матвеевне на колени.

— Очевидно, Василиса Матвеевна — добрая заботливая девушка, — серьезно сказал Царев. — К злому человеку звери в руки никогда не пойдут. Рад знакомству, Василиса.

— И я рада, Иван Андреевич, — кивнула в ответ.

Глеб Иванович негромко кашлянул.

— Что ж, гости дорогие, не желаете ли отведать травяного чайку с медом? — предложил он. — Вы к нам полдня добирались, — леший выразительно посмотрел на Сорокина с Барской. — Устали, небось, с дороги-то.

— Устали, — печально вздохнул молчавший все это время Макар Евгеньевич. — А потому ни от чая, ни от меда отказываться не будем.

— А я бы перед чаепитием немного прогулялся, — вдруг заявил Царев. — Коллеги мне рассказывали, что вы, Глеб Иванович, неподалеку от своей избушки аллею редких дубов посадили. Вроде бы у вас там и монгольские дубки имеются, и зубчатые, и даже каштанолистные.

— Что есть, то есть, — согласился леший. — Желаете на них взглянуть?

— Если вы не возражаете. Очень уж любопытно. Я, знаете ли, по дубам собираюсь диссертацию писать.

— Ну, раз диссертацию… — пожал плечами Дубравин. — Василиса, Аленушка, вы ж знаете, где у меня чай с медом хранятся? Поухаживайте за гостями. А мы с Иваном Андреечем мигом — до дубков сбегаем и назад, одна нога здесь, другая там.

Когда леший с чиновником вышли из избушки на улицу, я снова уселась на стул, повернулась к гостям и, стараясь скрыть раздражение, поинтересовалась:

— Кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?

Сорокин и Барская переглянулись.

— Происходит бюрократический произвол, Василиса, — ответил мне Макар Евгеньевич. — В самом его махровом виде.

Ядвига грустно кивнула.

Мне же захотелось сказать, что бюрократический произвол начался с тех пор, как был отменен регламентирован график проверок, и ревизоры стали вмешиваться в наши дела, когда им вздумается. Однако сдержалась и просто вопросительно приподняла бровь.

— Вы наверняка заметили, что Иван Царев — обычный человек, — начал объяснять Сорокин. — Магии в нем нет ни на грош…

— Это трудно не заметить, — подала голос Алена. — Когда вы трое вышли сегодня из поезда, я попросту обалдела.

— Из поезда? — изумилась я. — Вы приехали на поезде?!

— Двое суток тряслись в купе, как горошины в консервной банке, — мрачно подтвердила Барская. — Поверь, Алена, когда мы узнали, что этот белобрысый отправится в заповедник вместе с нами, обалдели не меньше тебя. Думаешь, почему мы прибыли так поздно? Потому что, вместо того, чтобы добраться до вас нормальным телепортом, кинулись покупать железнодорожные билеты, а потом наслаждались прелестями междугороднего транспорта — чтобы нашему новому другу было комфортно.

— Ивана Андреевича сюда командировали решением магического и общелюдского управлений, — сказал Макар Евгеньевич. — Видите ли, дамы, коллеги из смежных отделов давно выражают недовольство нашей автономностью. Особенно те, которые не давали Клятву. Мы для них — такие же служащие министерства, как и они сами, и многим из них наша деятельность, мягко говоря, не понятна.

— Им не правится, что мы почти ни перед кем не отчитываемся, — фыркнула Ядвига Марковна. — Если их работу, при желании, может проследить любой человек, имеющий маломальские полномочия, то нашу — только высшее руководство.

— Много лет на магический отдел никто не замечал, — продолжил Макар Сорокин. — Однако последние два года все как с цепи сорвались — всем интересно, чем конкретно мы занимаемся. Дело в том, дамы, что в министерстве существует еще один отдел — точно такой, как наш. С теми же обязанностями, должностями и даже зарплатой. Только в ведении этого отдела находятся самые обычные заповедники и заказники. Три года назад там сменился начальник. Он-то на нас внимание обратил, а потом начал задавать неудобные вопросы. Теперь все спрашивают, в чем состоит наша работа, если есть люди, которые делают то же самое? Многие считают, что нашего ведомства на самом деле нет, а его должности — липовые. Соответственно, происходит нецелевой расход бюджетных средств. А это уже подсудное дело.

— А как же высшее руководство? — удивилась я. — То, которое посвящено в тайну магического мира? Неужели оно не может разобраться с недовольными?

— Это, Василисушка, не нашего ума дело — кто с кем разбирается, и кто кому что объясняет, — заметила Барская. — Для этого есть специально обученные господа. А мы с Макаром Егорычем люди маленькие. Заповедники инспектируем, отчеты пишем, бумажки перебираем. Нам сказали взять белобрысого в заповедник, мы взяли. Решило наше руководству другому руководству доказать, что отдел не липовый и денежки на развитие и хлеб с маслом не просто так получает, — кто мы такие, чтобы ему возражать?

Алена покачала головой.

— Клятву-то ваш Царев хотя бы принес? — спросила она.

— Ничего он не принес — ни клятвы, ни толку, — хмыкнула я. — Ты видела, как он себя ведет? Этот красавчик знать не знает, что приехал к колдунам, лешим и русалкам.

— А ведь и правда, — как-то испуганно пробормотала Алена. — Ох ты ж щуки-караси!.. Хорошо, что я по дороге болтать постеснялась. Ляпнула бы чего-нибудь лишнего, а мы потом огребали бы проблемы всем заповедником… Погодите-ка. Макар Евгеньевич, как же так? Ведь привозить непосвященного человека на магическую территорию строжайше запрещено!

Ядвига с Макаром снова переглянулись.

— На самом деле, Аленушка, господину Цареву бродить зачарованными тропами вовсе не нужно, — ответил Сорокин. — Ближайшие пять дней дальше поселка он не уйдет: будет гулять по кабинетам администрации и проверять документы у бухгалтерии и кадровиков. Именно для этого его с нами и отправили. Однако по пути пришлось внести в план небольшие коррективы.

— Например, притащить его в гости лешему, — кивнула я.

— Например, дать вашему директору время, чтобы он успел зачаровать документы, — едко возразила Ядвига Марковна, — и заменить жар-птиц на золотых фазанов, драконов на ящериц, а трын-траву на степной ковыль. Согласитесь, девочки, если проверять бумажки приехал непосвященный человек, значит, читать его отчеты будет кто-то такой же. Поэтому-то мы Царева и решили кругом провезти — сначала в лес на прогулку, а потом уж к Владиславу Игоревичу на рюмку чая.

— Вы уж нам подыграйте, девоньки, — с грустью в голосе попросил Макар Евгеньевич. — Мы тут немного посидим, по осенним дорожкам походим, а потом в поселок поедем. Мешать вам не станем.

С моих губ сорвался тихий смешок.

— Свежо предание, — буркнула я.

Сорокин оживился.

— А что, Василиса Матвеевна, ваши дракончики из гнезда уже вылетают? — вдруг поинтересовался он.

— Вылетают.

— Как интересно! Понаблюдать за ними позволите?

— Позволю, конечно, — я пожала плечами. — Только летают они пока низко и не очень уверенно.

— Это ничего, — махнул рукой Макар Евгеньевич. — Я, Василиса, на летающих драконят давно посмотреть мечтал. Нарочно в этот раз время инспекции выбирал, чтобы к их вылету успеть.

Я глубоко вздохнула. Убила бы, честное слово.

Барская открыла рот, однако сказать ничего не успела. В сенях скрипнули дверные петли, послышались шаги. Алена подскочила с места и кинулась заваривать чай.

Дубравин и Царев вернулись чрезвычайно довольными.

— Коллеги, я ошеломлен, — заявил Иван Андреевич, усаживаясь за стол рядом с Макаром Сорокиным. — Честное слово! У вас не заповедник, а сказочная страна. Я ни разу не видел, чтобы на одной территории было собрано столько краснокнижных растений! А ведь мы неподалеку от опушки гуляли, даже не углубились в лес!

— Дубочки мои вам тоже понравились? — с улыбкой поинтересовался леший.

— Ваши дубы, Глеб Иванович, — былинные богатыри, — охотно откликнулся Царев. — Я-то думал, вы мне хиленькие ростки покажете, а у вас там три в одном — мощь, сила, красота. Кстати, коллеги. Я слышал, что, кроме леса, в этот заповедник входят еще какие-то объекты.

— Верно, — кивнула Алена. — Мы, Иван Андреевич, работаем в четырех природных зонах: в лесной, озерно-болотной, почвенной, объединяющей три поля с уникальным плодородным грунтом, и горной.

— То есть как — горной? — удивился Царев. — Тут есть настоящие скалы?

— Есть, — кивнула я. — Вы слышали о гряде, которая называется Змеиным хребтом?

— Конечно, слышал.

— О ней мы сейчас и говорим. В горную зону заповедника входит нижний участок Змеиного хребта.

— Теперь понятно, — глаза Ивана блестели, как звезды. — Ох, и богаты же вы, коллеги! Туристы будут в восторге!

Алена замерла с поднесенной ко рту чайной чашкой. Сорокин и Барская перестали жевать.

— Туристы? — переспросила я. — Какие еще туристы?

— Обыкновенные, — пожал плечами Иван. — Которые в следующем году приедут в ваши угодья.

В горнице повисла тишина.

— Вы, должно быть, не в курсе, — сообразил Царев. — Дело в том, коллеги, что в ближайшее время эту территорию должны включить в список туристических объектов России. Знаете, прогулки по таким лесам, как ваш, сейчас очень популярны. Жители больших городов готовы платить хорошие деньги, чтобы посмотреть на диких зверей и живописные пейзажи. Поверьте, это настоящая золотая жила. Возьмите хотя бы Орловское полесье или воронежский бобриный заповедник. Экскурсанты едут туда сплошным потоком, а вместе с ними едет благоустройство территории, увеличение заработной платы сотрудникам и дополнительные средства на хозяйственные нужды.

— У нас в средствах и так нет особой нужды, — пробормотал Глеб Иванович.

— Развитие туризма, в том числе экологического, является личным указом президента, — заметил Царев. — Я, к слову сказать, сюда для того и приехал, чтобы осмотреть территорию и обсудить с вашим директором будущие туристические маршруты.

— А как же документы? — удивился Макар Евгеньевич. — Нам сказали, что вас командировали для ревизии бумаг.

— Для этого тоже, — кивнул Иван. — Сегодня-завтра я, конечно, их полистаю, однако потом буду детально изучать природные зоны заповедника.

Вот это поворот! Эта златовласка правда думает, что мы пропустим его на зачарованные поляны?..

— Иван Андреевич, — мягко произнесла я, — вы же биолог, и должны понимать, что наш заповедник для туризма совершенно не подходит. Его флора и фауна настолько уникальны, что мы не можем пустить сюда посторонних людей. Страшно представить, какие травы могут вытоптать эти самые экскурсанты и какие сломать кустарники.

Царев вежливо улыбнулся.

— Вы утрируете, Василиса Матвеевна, — сказал он. — К редким травам и кустарникам туристов никто не подпустит. Для этого и разрабатываются специальные маршруты — чтобы людям было интересно, а растения и животные от этого интереса не пострадали. Поверьте, туристы никому не причинят вреда. Мы с коллегами об этом позаботимся.

— Владислав Игоревич в курсе ваших планов?

— Ему должны были о них сообщить, — подтвердил Иван. — Думаю, как руководитель заповедника, он понимает, насколько это важное и нужное дело. Вы все тоже это скоро поймете.

А не поймете, так привыкните, ага. Это же надо выдумать: туристические тропы в волшебном заповеднике! Не знаю, что за спектакль устроили господа из природоохраны, однако место действия они выбрали весьма неудачное. Надеюсь, Бессмертный сможет это популярно объяснить и Цареву, и его чокнутому начальству.

Допив чай, московская делегация удалилась. Глеб Иванович вызвался проводить ее до опушки.

— Сдается мне, Вася, ждут нас в ближайшие время приключения, — мрачно сказала Алена, когда все они скрылись за деревьями.

Я устало потерла виски.

— Я в это не сомневаюсь, Аленушка.