Заповедная тропа

ГЛАВА 4

Утро четверга началось с разборок — Бессмертный, Сорокин и Барская пытались разобраться, что за дребедень творится в нашем заповеднике. Первым на ковер к начальству был вызван Соколов.

По моему мнению, смысла в этом не было никакого, ибо горе-экскурсовод еще в среду успел рассказать всему поселку, как потерял Царева, как искал его по лесу, и как летел к бабе Вене, когда она связалась с ним через волшебное зеркало и сообщила, где именно находится его подопечный.

Я обо всем этом узнала из первых уст — вечером, когда вернулась домой. Слава нарочно мне позвонил, чтобы поблагодарить за участие в судьбе московского проверяющего.

— Я ведь всего на минутку отвернулся, Вася! — горячо говорил он. Руки его при этом подрагивали, из-за чего изображение в зеркале немного рябило. — Клянусь ясным небом! Поворачиваюсь, а Ивана нет. Я его зову, надрываюсь, по тропе бегаю, а он как сквозь землю провалился! Ох и струхнул я тогда, Василиса… Там ведь была только одна дорога — широкая и удобная, других отродясь не водилось. Куда, спрашивается, он мог деться?! Я уж потом догадался, что белобрысый в олений портал шагнул, — техники его как раз между двумя елками установили, сразу не заметишь. Цареву-то, небось, показалось, что он на соседнюю тропку свернул, а по факту километров на пять перенесся. Повезло еще, что он тебя встретил, а то пришлось бы весь заповедник на поиски поднимать. Слушай, Вась, — голос Соколова стал обеспокоенным, — как думаешь, Бессмертный меня теперь уволит или просто премии лишит?

— Увольнять тебя никто не станет, — ответила ему я. — Хорошего орнитолога сейчас днем с огнем не сыщешь. По поводу премии ничего сказать не могу, однако предположу, что зарплата твоя останется такой же, как и всегда. А вот головомойки, милый друг, тебе не миновать. Жди теперь царского гнева.

Из кабинета Владислава Игоревича Славка вышел прямой, как кол, белый, как бумага, и готовый к подвигам, как кавалерийский конь.

— Убивать не стали, — ответил он на мой вопросительный взгляд. Меня должны были вызвать на аудиенцию сразу после него. — Но настоятельно попросили больше гостя в лесу не терять. А гость-то наш, между прочим, после своего приключения гоголем ходит. Вчера полдня меня о тебе расспрашивал. Откуда, мол, такая красота чернобровая да зеленоглазая в нашей глуши появилась. И почему среди сосен прозябает вместо того, чтобы в столице на светских раутах блистать.

— И что ты ему ответил?

— Сказал, что ты лесавка. С виду царевна, а по сути, чудище, которое питается кабанами и любопытными московскими чиновниками.

— Дурак.

— Я в курсе. А если серьезно, Ивашке очень понравилось, как ты его к бабе Вене вела и бутербродами угощала. Я, Василиса, думаю Цареву магический ошейник соорудить. А то, не дай Бог, увидит тебя в лесу и снова потеряется.

Я закатила глаза. Соколов усмехнулся.

— Скажи лучше, острослов, когда мне ждать вашу компанию в гости. Ты говорил, вы придете не раньше четверга, а он уже сегодня.

— Сегодня мы двинем к озерам, — покачал головой орнитолог. — Так что жди или завтра, или в понедельник. В выходные господин Царев изволит заниматься своими бумажками.

Дверь директорского кабинета отворилась, и из-за нее выглянула секретарша Наина Карловна. Увидев меня, приглашающе махнула рукой.

— Когда соберетесь к горам, предупреди заранее, ладно? — сказала я орнитологу.

— Ладно, — кивнул он. — К золотым фазанам мы его, стало быть, не поведем?

— Ни в коем случае. У Огневушки сейчас нервы ни к черту. Она теперь на любой шорох пламя выдувает, как огнемет. Приближаться к ее поляне опасно.

Слава кивнул снова.

Вчерашняя сирена действительно вызвала в заповеднике переполох. Когда жар-птица отправилась на прогулку (уговорить ее оставить гнездо оказалось очень непросто), к защитному куполу потянулись встревоженные чародеи, чьи участки располагались неподалеку от моего. Подходить к гудящему щиту они не рискнули, поэтому разрозненным хором начали звать меня к себе. Я вышла к ним всего один раз — чтобы объяснить причину произошедшего и попросить самостоятельно поговорить с другими коллегами, ибо мне самой этим заниматься некогда.

К концу рабочей смены происшествие на Огневушкиной поляне оказалось раздуто едва ли не до масштаба катастрофы. Когда я возвращалась домой, мне повстречался Виталик Яровой в сопровождении двух темных духов, которых, как объяснил некромаг, он хотел предложить в качестве дополнительной охраны. В поселке же меня отыскал старший завхоз заповедника и молча вручил коробку с новенькими сигнальными и защитными артефактами.

Если духи-охранники Ярового были явно лишними, то коробку завхоза я взяла без возражений — в обычной ситуации этакое богатство у него выпросить невозможно. После этого, как была, с рюкзаком и артефактами, отправилась к директору — докладывать о случившемся.

Владислав Игоревич меня внимательно выслушал и попросил прийти завтра в административный корпус, чтобы пересказать эту историю Сорокину и Барской.

Сегодня эти трое встретили меня напряженным молчанием. Бессмертный сидел за столом, господа проверяющие стояли у окна. Судя по их лицам, пересказывать историю уже не требовалось.

Первой тишину нарушила Барская.

— Как часто у вас случаются такие происшествия? — спросила она.

— В нынешнем году это первый случай, — ответила я.

— В прошлом и позапрошлом подобные ЧП бывали несколько раз, — бесстрастно добавил директор.

Проверяющие переглянулись, но ничего ему не ответили.

— Быть может, купол потревожил какой-нибудь зверь? — подал голос Сорокин.

— Нет, — я покачала головой. — Защита включает в себя отворотные чары. Преодолеть их может только чародей.

— Вы думаете, это кто-то из работников заповедника?

— Возможно.

— Ничего себе подозрения, — удивилась Ядвига Марковна. — А как же браконьеры? Василиса, вы не хуже нас знаете, как много желающих поживиться золотыми яйцами. Ваш лес, конечно, защищают сильные заклинания, но всегда есть вероятность, что найдется тот, кто сумеет их преодолеть.

Безусловно. Однако, чтобы украсть яйца, надо знать, где они находятся, а без помощи местных это выяснить невозможно. Поляна жар-птицы расположена едва ли не в сердце заповедника. Со всех сторон ее окружает множество других волшебных территорий, и каждая из них снабжена всевозможными чарами и сигналками. Заявись к нам чужак, он будет обнаружен задолго до того, как сумеет добраться до огненного гнезда.

Я посмотрела на директора. Владислав Игоревич был строг и задумчив. Он рассматривал что-то за моей спиной, а между его бровей пролегла глубокая складка.

Бессмертный не хуже меня знал, что грабитель — кто-то из своих, однако убеждать в этом руководство не хотел. Это понятно — выносить сор из избы дело неблагодарное. А уж признаваться в том, что за три неполных года он не смог вычислить вора, и стыдно, и чревато неприятными последствиями.

Бывая в Москве, я не раз слышала разговоры о том, что господин Бессмертный засиделся в кресле директора. Мол, пора бы ему уступить место кому-нибудь помоложе. Эта болтовня всегда казалась мне смехотворной. Право, кто лучше Владислава Игоревича справится с делами заповедника?

Сейчас же ситуацию с жар-птицей можно повернуть так, что директору действительно придется отправиться на заслуженный отдых. Что стоит обвинить его в преступной халатности, из-за которой критически сократилось поголовье редких волшебных созданий? За такое не только на пенсию выгонят, но и заставят заплатить солидный штраф.

Между тем, Сорокин с Барской птицы не того полета, чтобы выживать Бессмертного из его кабинета. Для этого они слишком ленивы и трусливы. Им проще придумать какую-нибудь отговорку, которая бы позволила закрыть глаза на вчерашнее происшествие, и предоставить Владиславу Игоревичу возможность разобраться с ним самостоятельно.

— Все может быть, — я пожала плечами. — Надо выяснять.

— Безусловно, — кивнул директор. — Я уже отдал распоряжение проверить периметр заповедника. Василиса, буду благодарен, если вы усилите защитный купол, которым окружена поляна жар-птицы.

Я кивнула.

— Коллеги, — обратился он к Макару и Ядвиге. — С сегодняшнего дня в лесу и прилегающих к нему зонах увеличится магическая активность. Учитывая, что на нашей территории находится непосвященный человек, считаю целесообразным запретить ему покидать поселок и сократить командировку как минимум на день. Сами понимаете, находиться на заповедных тропах может быть небезопасно.

Сорокин и Барская переглянулись.

— Не преувеличивайте, Владислав Игоревич, — кисло улыбнулся Макар Евгеньевич. — Можно подумать, вы среди своих осин нежить будете гонять или от темных магов отстреливаться. Магическую активность ваш гость даже не заметит. И вообще, — он замялся. — Тут, коллеги, такое дело…

— Царев останется в заповеднике еще на неделю, — сказала Ядвига. — В понедельник мы уедем в столицу без него.

Мои брови взлетели вверх. На скулах Бессмертного вздулись желваки.

— Что значит — останется? — медленно произнес директор. — И почему я ничего об этом не знаю?

— Уже знаете, — развел руками Сорокин. — А вообще, Иван Андреевич сказал нам об этом около часа назад. Вчера вечером он позвонил в министерство и договорился об увеличении срока своей командировки. Заповедник показался ему таким интересным, что он решил изучить его тщательнее. Как-то так, коллеги.

Владислав Игоревич сложил руки на груди и повернулся ко мне.

— Спасибо, что уделили нам время, Василиса. Не смею вас больше задерживать.

Я кивнула и вышла в коридор.

Магическая активность в лесу действительно усилилась. Когда я шагнула из портала на тропинку, меня, как ветром, обдало витавшими в воздухе потоками волшебства. Видимо, в этот раз директор решил взяться за грабителя всерьез и распорядился не только укрепить границы заповедного леса, но и активировать сокрытые в земле артефакты.

С одной стороны это было хорошо: теперь на территорию леса без личного разрешения Бессмертного не проникнет ни один чужак, а каждый шаг сотрудников будет отмечен на специальной схеме, разработанной в этом году ребятами из техотдела.

С другой стороны, магические всплески побудили к активности многих лесных обитателей, которые не успели уйти в анабиоз, и это наверняка прибавит нам работы.

Так, пока я шла к поляне жар-птицы, мне дважды перебежали дорогу хихикающие мухоморы, а среди опавшей листвы то и дело мелькали алые головки хищных красноцветов.

У Огневушки все было хорошо. Она нормально провела ночь и выглядела почти спокойной. Увидев меня, птица принялась восторженно «рассказывать», что яйца стали горячее, чем раньше, и сквозь истончившуюся скорлупу ясно ощущается шевеление малышей.

Улетать сегодня из гнезда она не собиралась, поэтому надолго задерживаться у нее я не стала. Разложила по периметру поляны новенькие сигналки и защитные кристаллы, добавила в кормушку пшеницы, погладила Огневушку по золотым перышкам, и отправилась дальше.

Идти к драконам нужды не было, а потому я решила навестить полозов. Теоретически, огненные змеи должны были отправиться в спячку. С прошлой недели эти ребята ни разу не покинули свою нору, однако, увеличившаяся магическая активность могла запросто их пробудить.

Когда я подошла к порталу, неожиданно завибрировало волшебное зеркало — сегодня оно, наконец-то, было при мне. Я достала переговорник из кармана, и на нем тут же появилось обеспокоенное лицо Алены.

— Вася, что за ерунда творится в нашем лесу? — воскликнула девушка. — Магия скачет, как полоумная! Опять случилась какая-то беда?

— И тебе доброе утро, Аленушка, — улыбнулась я. — Нет, ничего пока не случилось. Просто директор активировал защитные рубежи.

— Вот же щуки-караси, — Алена закатила глаза. — Предупреждать надо! У меня на озерах с самого рассвета такая свистопляска творится, что с ума сойти можно. Русалки проснулись и на берег полезли, одна за другой, представляешь? А из третьего болота кикимора сбежала.

— Куда сбежала? — испугалась я. — В лес?

— В него, — мрачно кивнула водяница. — Васенька, милая, если встретишь ее, приведи ко мне. Она совсем молоденькая и тупая, как пень. Заблудится, а обратной дороги не найдет. Сгинет же, дурында.

Ага, сгинет. А вместе с ней сгинут все, кого она успеет поймать.

— Я бы сама на поиски отправилась, но, пока русалок не успокою, от озера отойти не смогу, — продолжала подруга. — А тут еще Соколов обещал Царева ко мне привести. Я брата попросила, чтобы он мою зелененькую поискал. Но и ты, когда по лесу будешь идти, смотри по сторонам внимательнее, ладно? Вдруг она тебе на пути попадется.

— Хорошо, — кивнула ей. — Я как раз в твою сторону собиралась. Хочу полозов своих проверить.

— Отличная идея, — кивнула Алена. — Тогда — до встречи.

Она отключилась, а я спрятала зеркало в карман и вошла в портал.

Его воронка вынесла меня на другую тропу — узкую, едва заметную в опавшей листве. Воздух стал тяжелым и влажным, а откуда-то слева потянуло тиной. Разгребая листья в стороны, я пошла вперед.

Стоило сделать несколько шагов, как окружающую тишину нарушил чей-то топот, потом раздался короткий вопль, а вслед за ним воздух, как ножом, разрезала громкая отборная брань. Ругательства неслись сплошным потоком и были такими цветистыми и многоэтажными, что у меня покраснели уши.

Я обошла раскидистый шипастый куст и увидела потрясающую картину: на крошечной полукруглой полянке стоял Ваня Козлов и вдохновенно орал на большое поваленное дерево, вернее, на большую пупырчатую жабу, сидевшую на замшелом стволе. С каждым Иванушкиным словом жаба заметно меняла цвет — становилась бледнее, и как будто бы уменьшалась в размере.

Козлов же распалялся все больше и больше. Спустя минуту у меня создалось четкое впечатление, что мои уши вот-вот свернутся в трубочки и облетят, как осенние листья. Я вытащила из рюкзака складной пластмассовый стакан и тихо ступила на поляну.

Иван меня заметил сразу, однако вида не подал, зато ругаться начал еще ярче и активнее. Я осторожно подкралась к дереву и ловко накрыла жабу стаканом. Ваня тут же замолчал и громко вздохнул.

— Спасибо, — с чувством сказал он. — Вовремя же ты появилась! У меня бы вот-вот словарный запас закончился, и фантазия тоже.

— Не умаляй своих достоинств, — усмехнулась я. — Столько красивых слов не каждый филолог знает! Я так понимаю, ты ругался на сбежавшую кикимору?

— Правильно понимаешь, — кивнул Козлов. — Знаешь, что она учудила? Залезла на дерево, а потом прыгнула мне на загривок, когда я мимо него в звериной личине пробегал. Ну, не дура ли? Мага от козла отличить не может.

— Молодая еще, — развела я руками. — Подрастет, поумнеет. Ты из-за этого ее так костерил?

— Нет, — покачал головой Ваня. — Это такой способ борьбы с нечистью. Брань ее деморализует и лишает сил. Главное, ругаться с чувством, от души. Как я. Видела, как зеленая скукожилась? Она ведь сначала в истинном облике была — мохнатая, с хвостом и рожками. Потом маты услышала и сразу уменьшилась, превратилась в жабу.

— Ты — виртуоз, — улыбнулась я. — Как же мы кикимору Алене понесем? Прямо так, в стакане?

— Ну да, — пожал плечами Иван. — Только стакан надо чем-нибудь накрыть, а то убежит.

Сосуд с жабой мы закупорили Ваниной шапкой, а сверху для надежности обмотали моим шарфом.

— Повезло, что эта красотка не успела далеко уйти, — сказал Козлов, когда мы потопали к озеру. — Натворила бы она бед.

— Думаешь, загрызла бы кого-нибудь?

— Не, до мясной диеты эта девчонка пока не доросла. Зато ментальной энергии хлебнула бы вдоволь, да и кровушкой не побрезговала.

У озера было тихо и безлюдно. В его зеркальной глади отражалось небо и золотые кроны росших вдоль берега деревьев. Прибрежный песок, по-осеннему серый и холодный, лениво лизали едва заметные волны.

— Где же твоя сестра? — спросила я у Ивана. — Что-то я ее не вижу.

— Под водой, наверное, — пожал плечами парень. — С русалками воюет.

— Что будем с кикиморой делать? Бросим в озеро?

— Ни в коем случае, — почал головой Козлов. — Она из него выберется и снова по лесу шататься пойдет. Надо ее сестре с рук на руки передать.

— Но ведь Алена сейчас на дне.

— А мы ее позовем.

Иванушка по-мальчишески подмигнул, после чего набрал воздуха в грудь и заголосил:

— Аленушка, сестрица моя! Выплынь, выплынь на бережок! Мы с Василисой Премудрой тебе подарочек принесли!

Озерная вода тут же забурлила, а потом расступилась в стороны, обнажая круглый кусочек дна. Оттуда, словно из маленькой комнатки, к нам навстречу вышла хозяйка заповедной акватории — взъерошенная и злая, как сто чертей.

— Вы сдурели, что ли? — прошипела она. — Чего орете? Я только русалок успокоила!

— Подарок, говорю, принесли, — ответил ей брат. — Вот, держи свою зеленую.

Он сунул ей в руки замотанный в одежду сосуд. Алена осторожно сняла с него наши вещи и расплылась в счастливой улыбке.

— Нашлась пропажа, — проворковала она. — Какие вы молодцы, ребята!

— То-то же, — фыркнул Ваня. — А то сразу — сдурели…

— Не обижайтесь. У меня все утро такой бардак творился — жуть. Еле-еле порядок навела. Сейчас эту красотулю в болото верну, и вообще все будет отлично.

— Боюсь, сестрица, вернуть красотулю в болото ты не успеешь, — задумчиво протянул Ваня.

— Почему это?

Парень молча указал пальцем куда-то влево. Мы с Аленой обернулись и синхронно вздохнули. По жухлой травке озерного берега к нам шагал Иван Царев в сопровождении Вячеслава Соколова.

— Здравствуйте, коллеги, — радостно провозгласил он, подойдя ближе.

Слава махнул нам рукой. Мы помахали в ответ.

— Василиса Матвеевна, — по губам Царева скользнула быстрая улыбка, — рад вас видеть. И вас, Иван Игнатьевич, тоже. Какими вы здесь судьбами? Мне казалось, ваши участки находятся в другой части заповедника.

— У наших территорий общие границы, — ответил Ваня. — А вообще, мы уже уходим. Я, по крайней мере, точно. Хорошего дня, коллеги.

Он еще раз махнул рукой и потопал обратно к лесу. Царев повернулся ко мне.

— Вы составите нам компанию, Василиса?

— Вряд ли, — покачала я головой. — Мне нужно проверить моих подопечных, а они живут на противоположной стороне озера.

— Тебе с нами будет по пути, — сказала Алена. — Дальше этого водоема мы все равно не пойдем.

— Почему же? — удивился Иван.

— Видите те кусты? Сразу за ними начинаются болота. Топь непроходимая, тянется до линии горизонта, да еще с кучей бурелома по берегам. Лучше туда не соваться.

— Как скажете, — кивнул Царев.

Мы неторопливо пошли вдоль кромки воды. Иван и Алена шагали впереди. Водяница увлеченно рассказывала гостю о местной флоре и фауне, тот с интересом глазел по сторонам, то и дело задавая вопросы. Его интересовало все — от поголовья плотвы и рельефа дна до разросшихся на берегу ив и ракит. Наверное, господин чиновник думал о том, чтобы организовать в Алёниных владениях места для купания или ловли рыбы.

Я мысленно усмехнулась. Русалкам такая идея наверняка бы понравилась. Они девчонки задорные, общительные, даром что плотоядные.

Орнитолога эта прогулка явно веселила. Любопытство Царева казалось ему смешным: каждый его вопрос он встречал дурашливой гримаской, закатыванием глаз и беззвучным хихиканьем. Видимо, в глазах Славика Иван выглядел дураком — ходит, суетится, что-то записывает, чертит, планирует… А потом приедет в свою Москву и обо всем забудет.

Мне стало противно. Право, так вести себя по отношению к непосвященному человеку стыдно и неприлично. Иванушка не виноват, что оказался втянут в этот спектакль. Он, в конце концов, делает свою работу, и, прошу заметить, делает добросовестно. Общаться же с ним и вовсе одно удовольствие. Он и вежливый, и доброжелательный, и улыбчивый.

И красивый.

Стройный, как тополь. Широкоплечий. И руки у него такие… не офисные. У офисных трудяг ладошки мягкие, вялые. А у Ивана большие, крепкие, будто он ими не по клавиатуре стучит, а землю пашет или в кузнице железки кует.

Что ж. Современные фитнес-центры творят чудеса. Хотя мне отчего-то кажется, что работать руками Царев тоже умеет.

А вообще, есть в нем что-то впечатляющее. Надежность, что ли?.. Или та самая сила духа, которую не видишь глазом, зато ощущаешь всем своим существом.

Бывает, стоишь рядом с мужчиной и чувствуешь себя сильной уверенной женщиной, способной заслонить своей сильной уверенной спиной и этого мужчину, и всю свою страну. А бывает наоборот. Вроде бы, понимаешь, что мужчина заведомо слабее тебя, однако ж ты, чародейка-стихийница, ощущаешь себя рядом с ним маленькой цветочной феечкой, а он кажется могучим великаном, рядом с которым можно быть хрупкой и беззащитной.

Не знаю, каков Царев на самом деле, а только потешаться над ним мне кажется не только неправильным, но и чреватым неприятностями. Попробовал бы Славка рассмеяться ему в лицо, живо бы понял, что этого делать не следует.

Когда Соколов в очередной раз скорчил рожу, я ощутимо ткнула его локтем в бок и прошипела:

— Пожалуйста, держи себя в руках.

Тот удивленно на меня покосился, однако сказать ничего не успел. Иван, начавший задавать Алене очередной вопрос, вдруг осекся, а потом повернулся к одному из росших неподалеку деревьев.

— Это еще что такое?.. — удивленно пробормотал он.

Мы переглянулись.

Царев подошел к дереву, склонился над его корнями и осторожно вытащил что-то из опавшей листвы.

— Смотрите!

У меня екнуло сердце. Алена судорожно вздохнула, Слава с шумом втянул в себя воздух.

На ладони московского гостя лежало крошечное золотое перышко, явно выпавшее из крыла жар-птицы.

Видимо, во время вчерашней прогулки, Огневушка пролетала над русалочьим озером. Наверное, хотела попить воды, или просто решила отдохнуть на одной из древесных веток.

Ай да Царев! Не только любопытен, но и глазаст, и удачлив. Разглядеть рыжее перышко среди рыжей листвы не каждый сумеет. Правда, толку от этой находки не много. Старые Огневушкины перья дольше суток не живут — распадаются на искры и гаснут. Не удивлюсь, если Ивану посчастливилось найти последнее из тех, от которых она вчера избавилась.

Я склонилась над ладонью Царева, судорожно размышляя, кого из пернатых объявить обладателем золотого пера. Что бы не воображал себе Соколов, а Иван вовсе не дурак, к тому же является биологом, и должен понимать, что столь интересными узорами ни одна птица наших широт похвастаться не может.

Слава и Алена, очевидно, думали о том же. Ситуацию разрешил (или, наоборот, усугубил) налетевший ветер. От его порыва золотое перышко вздрогнуло и, разлетевшись на сотню желтоватых крупинок, растаяло в воздухе.

— Что это было, коллеги? — спросил у нас Царев.

— Asphodelus plumam — златоцветник перьевидный, — тут же сориентировалась Алена. — Очень редкое растение, между прочим. Один из эндемиков нашего заповедника. Видимо, его веточку принесло сюда ветром.

— Надо же, — пробормотал Иван, отряхивая руки от возможных остатков рассыпавшегося «растения». — А я уж решил, что это перо жар-птицы.

Я почувствовала, как за моей спиной напрягся Слава.

— Вы знаете, как выглядят жар-птицы? — выдавив из себя улыбку, поинтересовалась я.

— Нет, — беспечно покачал головой Царев. — Я, к сожалению, никогда их не видел. Однако, если бы они существовали на самом деле, их перья наверняка были именно такими.

Мы с коллегами переглянулись.

— Ну что, идем дальше? — Иван отошел от дерева и вернулся на прибрежную тропку. — Алена Игнатьевна, что еще вы нам покажете?

Алена встрепенулась и принялась рассказывать о травах, которые произрастают у озера и рядом с местными болотами. Я же решила не задерживаться больше в этой теплой компании, дойти до видневшейся из-за кустов дорожки и отправиться-таки к своим полозам, пока господин Царев не отыскал в здешних зарослях еще что-нибудь интересное.

У интересного же были на этот счет собственные планы. Видимо, пресловутая магическая активность заставила взбеситься не только кикимор и русалок, но и вообще всех жителей заповедника. Стоило нам подойти к той самой тропинке, как я краем глаза уловила какое-то движение.

Повернула голову и — похолодела. На высоком пне, оставшемся от старой ивы, грелась в лучах октябрьского солнышка большая змея. Она была не менее метра в длину, а ее огненно-рыжая чешуя блестела, как начищенное драгоценное кольцо. Наверное, рептилия приползла сюда недавно — несколько минут назад ее совершенно точно здесь не было.

Мне захотелось вцепиться в свои черные космы и взвыть. Не заметить эту красавицу, а вернее, красавца, было попросту нереально.

Царев при виде змеи снова оборвал себя на полуслове и застыл, как истукан. Алена устало потерла виски. В глазах Соколова появилась решительность. Судя по всему, орнитолог обдумывал, каким заклинанием лучше ударить гостя по голове, чтобы он забыл отдельные эпизоды сегодняшней прогулки.

— Давайте не будем пугать животное, — негромко сказала я. — Посмотрели друг на друга, и будет. Идемте дальше, только медленно и не делая резких движений.

На мои слова никто не отреагировал. Иван по-прежнему зачарованно смотрел на полоза, Алена и Вячеслав — на Ивана. Зато полоз неожиданно пришел в движение. Он неторопливо приподнял голову и обвел внимательным взглядом нашу компанию, на секунду задержавшись на моем лице.

Несмотря на полусонное состояние, змей, конечно, меня узнал. Я его узнала тоже — это был один из старейших огненных полозов заповедника. Резкий скачок магии все-таки пробудил его семью от спячки, однако то, что он явился к людям один, а не в окружении родственников, давало повод надеяться: змей просто желает выяснить, что потревожило их сон.

Оглядев нас с ног до головы, полоз плавно спустился с пня на землю и, бесшумно скользя среди жухлой листвы, пополз к Ивану. Тот, словно завороженный, сначала просто наблюдал, как к нему приближается большая желтая змея, а потом неторопливо пошел к ней навстречу. Мы с Аленой попытались схватить его за руки, однако он ловко увернулся из наших объятий и опустился перед рептилией на одно колено.

— Здравствуй, дедушка полоз, — тихо сказал Царев.

Змей остановился в полуметре от него и плавно приподнял над землей голову.

— Мы побеспокоили тебя, прости. Мы сделали это не нарочно и не желаем обиды ни тебе, ни твоим сыновьям и внукам. Возвращайся в свою нору, дедушка полоз. С севера идут холода, они остудят землю и заморозят воду. Твоей семье нужно уйти очень глубоко, чтобы переждать это суровое время. Мы тоже уйдем и ваш сон больше не потревожим.

Я была готова поклясться, что змей понимает каждое слово. Он внимательно выслушал Ивана, после чего повернулся ко мне. Я послала ему ментальный сигнал успокоиться и вернуться в нору.

Полоз еще раз посмотрел на Царева, после чего развернулся и скрылся в траве.

— Да вы шаман, Иван Андреевич, — усмехнулся Соколов. — Велели рептилии уйти, и она уползла. Часто вы с такими собеседниками разговоры ведете?

— Я разговоры и не с такими собеседниками веду, — серьезно ответил тот. — И знаете, Слава, со змеями в этом смысле беседовать гораздо приятнее. А вообще, разговаривать с животными меня дед приучил. Он был лесником, всю жизнь в лесу прожил. Зверье его очень любило. Белки ему на плечи прыгали, а лисы руки лизали. Благодаря его примеру я в биологи и пошел.

Слава пожал плечами и жестом предложил продолжить прогулку.

— Сдается мне, Аленушка, дурит нас господин Царев, — сказала я водянице, когда мужчины отошли в сторону. — Это не мы с ним шутки шутим, а он с нами.

— Иван — не колдун, — тихо ответила подруга. — Это видно невооруженным глазом.

— Согласна, — кивнула я. — Однако этот неколдун откуда-то знает, как выглядят перья жар-птицы и спокойно общается с огненными змеями. Странно это, не находишь?

— Нахожу. И что с того, Василиса? Предлагаешь поинтересоваться, известно ли нашему гостю о волшебном мире?

— Да. Только не напрямую. Если мы ему свои вопросы в лоб зададим, он нас за сумасшедших примет. И это в лучшем случае. В худшем за такие разговоры можно выговор получить, а то и работы лишиться. Нет, Алена, здесь надо действовать по-другому.

— Как?

— Например, сводить его к Зеркальной горе.

Брови водяницы медленно поползли вверх.

— Сводить его можно куда угодно, — сказала девушка. — Только зачем, Вася? Какая разница, знает он о чародеях или нет? Нам Царева нужно потерпеть несколько дней. Потом он уедет, и мы никогда больше его не увидим. Пусть забавится — перья собирает, с рептилиями общается, сыроежкам доклады читает. Мне не жалко. Лишь бы работать не мешал. Все равно ему в Москве память сотрут.

Я закатила глаза. Если так рассуждать, на господина Царева можно вовсе не обращать внимания и позволить свободно бродить, где ему вздумается. Пусть окунется в сказку, ага. А в конце его или драконы сожгут, или русалки съедят.

Нет, прогуляться к Зеркальной горе нам все-таки стоит. Приведет Славка Ивана Змеиный хребет смотреть, а уж я ему экскурсию устрою. Тогда и узнаем, кто есть кто.