Запрет на любовь

Глава 7

POV Тимур

Водные данные пролистал, бегло глазами прыгая по строчками:

Поступила…

Диагноз…

Дело…

Чем больше читал, тем больше к горлу подкатывал ком.

Лия попала в больницу после жестокого изнасилования. Наркотики, избиение до полусмерти… По выходу из реанимации, она предприняла попытку суицида, после чего Алию определили в частную клинику Никоненко.

Подробностей не нашёл, но себе сделал пометку: знакомого потрясти.

Я захлопнул папку. Сидел в прострации какое-то время, а потом отыскал записи по лечению и наблюдениям.

Но что интересно, Алия мужчин не сторонится, а часто жертвы насилия остро реагируют на тот пол, который причастен к жестоким действиям по отношению к жертве.

Значит, её нежелание вернуться к реальности, не из-за насилия…

Я встал. Убрал панку обратно и покинул кабинет, надев белый халат, оставленный, как понимаю, для меня Никоненко. Его встретил на первом посту. Лектор меня представил как практиканта и выписал пропуск на одно отделение, в котором лежала Алия.

Я остановился за дверью в игровой зал, где уже были пациенты. Алия в том числе. Сидела, как и в прошлый раз напротив окна.

Я не сомневался, но прежде чем подойти, собирался с мыслями.

А потом решился и посмотрел ей в лицо… в глаза, но она меня словно не замечала — глядела отстранённо… куда-то сквозь…

— Привет, — брякнул, хотя не знал, как вообще уместно начинать беседу с человеком в подобном состоянии.

Жадно выискивал хоть какую-нибудь реакцию, но Алия по-прежнему смотрела в одну точку.

— Прости, что так ступил, был слеп и глух, — сглотнул сухость. — Прости, что бросил, — опять перевёл дух. — Прости, что так долго… — было сложно говорить, потому что мысленно вертеть разговор, и звучать в реальности — разные вещи. — Но я вернулся. Я тебя нашёл, — присел на корточки и робко взял её за руку. Холодную, бледную…

Мне захотелось её немедля отогреть, как когда-то. Не думая, что делаю, поцеловал маленькую ладошку, а потом подул и зажал в своих:

— Я же обещал, что всегда буду тебя согревать, — улыбнулся глупому обещанию, брошенному когда-то.

И заговорил тихо, сбивчиво… о чём-то несерьёзном. Мне было важно не молчать. Казалось необходимым звучать и много. Потому что молчания и тишины в её жизни уже было предостаточно.

Я пробыл у неё долго, и завтрак, и обед…

— Спасибо, — искренне поблагодарил Никоненко. — Спасибо, — но теперь меня совсем поглотила боль. Понимал, что секундно результата не будет, но куда страшнее и тяжелее для меня оказалось — видеть её такой… неживой.

— Завтра я могу?..

— Конечно, — кивнул Андрей Вячеславович.

И я погнал на тренировку к мальчишкам.

Подарки мы распределили — что получше, оставили на чёрный день.

Никогда не смотрел на себя как на тренера, но к удивлению, общение с пацанами давалось несложно, без напряга. И они слушались. Нет, было дело и огрызались, куда без этого, но в основном… выполняли указания чётко.

Уже расходясь, меня застал представитель дворовой коробки.

За аренду волновался.

Я чертыхнулся, слегка поскрипел зубами за сумму, которую Санычу собрали, но по ходу, его жена ей нашла другое применение. Спрашивать за это не собирался, но в душе надеялся, что… она её не спустит просто так. Ладно бы на похороны, памятник…

Только позвонив ей, меня почти оглушило её обвинение:

— Мне и так от него всю жизнь ничерта не доставалось, а вот теперь я его ещё и хоронить должна? Как получится, так и закопают…

И мне пришлось срочно ещё и с этим делом разбираться. Как-никак три дня уже… Обзвонив самых верных пацанов, с ними договорился на утро в похоронном увидеться, попрощаться с тренером.

А сам погнал разруливать то, на что его жена, пусть и бывшая, времени и средств не нашла.

Хоронили тихо, ребят и тренеров пришло много, поэтому церемония была достойная. Давно я не был так признателен. ВСЕМ! Какая бы грязь не была, хороших людей хватало…

И уже после кладбища, я не к Алие поехал, а к другу в ментовку.

Он не ожидал меня увидеть. Засуетился, бледнел, краснел…

— Тим, ну нахер ты в это лезешь?

— Так значит есть дело? — осенило меня. Не ожидал, что знакомый будет это скрывать.

— Не тупи, Бажов, грязи тут столько, что не отмыться.

— Дай почитать, — нагло потребовал.

— Меня уволят!

— А кто узнает? — упирался я.

Васёк матерился, плевался, резину тянул, но в итоге в кафешку забурили.

— Ты не найдёшь материалов. А если и будет что-то, ничего толкового, за что зацепиться.

— Но ты что-то знаешь?

Васёк мрачно опустив голову, покивал:

— Из показаний Доровского… он приехал, когда она уже была изнасилована и избита. Он её-то и доставил в больницу. ДНК его не совпадало ни с одним ДНК насильников.

— Их было несколько? — очередная шокирующая новость.

— Трое…

Я шумно воздуха втянул.

— Поэтому за неимением доказательств, обвинения против него даже не были выдвинуты.

— И никого?

— Нет! Преступники не найдены. А так как Алия не в себе. Показаний не давала, дело закрыто за неимением каких-либо заявлений с её стороны. Тем более, в крови наркота была, а у наркоманок часто проблемы с дельцами, клиентами.

— Она не наркоманка! И не шлюха! — ладонью по столу хлопнул, мечтаю заткнуть приятеля и его рот.

Васёк на меня так странно посмотрел, что я больше не желал с ним говорить:

— Всё, бывай, спасибо, — куртку со спинки стула сорвал и прочь из кафешки пошёл. В мороз… охладиться, свежести глотнуть, мозги проветрить!

Я следил за другими пациентами и за работниками. Учился у них несколько дней уходу за больными и Ворона дёргал, когда встречал. Она вообще опешила первый раз, но потом призналась, что рада…

— Ты только Игорьку не говори, — попросил я.

— Да я не из болтливых, — дёрнула плечом Вероника. — Просто интересно. Ты ему не доверяешь? Он реально не знал, что вы…

— Никто, Ворон. И ты не должна знать. И никому, даже если смертью грозят. Тут сложно всё.

— Да я уже поняла. Мужик у неё мутный. Из бандитов. А если знать с чем она поступила… — многозначительно умолкла. — Ты как-то в этом замешан? — всё же озвучила. Я ждал этого вопроса. Не боялся, просто ждал.

— Пока она не расскажет, что случилось, я могу только с ума сходить из-за вариантов. Но… думаю, да.

— Хреново, — подытожила Вероника с тяжким вздохом. — Мне Алия очень нравится. Она какая-то другая, — задумчиво пробурчала. — Я бы хотела, чтобы она пробудилась!

— И я, — покивал мысли.

— Вот только, — с грустью на меня покосилась Ворон. — Если тебе удастся это чудо, что будет дальше? Как её мужчина на это отреагирует? Если уже был конфликт, и ты опять…

— Об этом я буду думать потом, когда проблема настанет, а пока хочу справиться с невозможным…

Вот так… день за днём, неделю я был рядом с небольшими перерывами на сон, обед и тренировки с пацанами. А потом решился на первый эксперимент. Притащил мольберт, краски, карандаши. И сидя рядом с Алиёй стал рисовать, не забывая её спрашивать совета и оценки.

Дурость конечно, при том, что я рисовать яблоко и получилось у меня хуже, не придумаешь.

— Мне кажется, я смог передать всю игру света и тени, — заумно брякнул. — Если скажешь обратное, разденусь и буду голым дефилировать. Меня в эту клинику положат на полных основаниях, и тогда я тебя доставать буду ещё чаще. И на художества мои смотреть днями и ночами! Хотя тебе это на руку — натуру для позирования искать больше не придётся, — цыкнул деланно сожалеюще. — Я всегда рядом! Даже если не нужен! — пробормотал в своих мыслях и перестав глумится, всё же о наболевшем сказанул. — Ничего. Я уже смирился. Буду любить за двоих!

Пару раз кистью мазнул по холсту, кисло понимая, что ничего не улучшил, лишь мазни добавил:

— Это нужно, чтобы сердце художника дрогнуло, и ты наконец вернулась, не выдержав такого измывательства над живописью, — хмыкнул, а когда глянул на Алию, не сразу среагировал моргание и на слезинку.

— Аль! — Кисть выронил. К ней метнулся. — Аль, ты со мной? — на корточки рядом присел, жадно всматриваясь в лицо любимой, но больше не было ни слезинки, ни моргания. Упрямое молчание, взгляд никуда, сжатая полоса рта.

— Ты же понимаешь, что я не сдамся! — не жалел её чувств и не собирался становиться мягким и слабым.

— Позвольте я её вывезу на улицу, — решился на наглость, почти ворвавшись в кабинет глав врача.

— Гулять можно на территории, — отрезал Никоненко.

— Нет, мне за пределы…

— Тимур, — нахмурился Андрей Вячеславович, — это вне правил.

— Это нужно!

— Я и так нарушил десяток сводов и правил, а ты меня под казнь толкаешь.

— Она плакала, — как на духу.

Никоненко задумчиво умолк.

— Когда и как?

Пришлось о дурости своей рассказать.

— И что ты ей уже позировал?

— Ага, — кивнул, — обнажённым, — улыбнулся воспоминанию.

Андрей Вячеславович опять нахмурился:

— И она пустила скупую слезу, когда ты пригрозил раздеться?

— Ну да, — недопонял к чему уточнение.

— Хм, у тебя всё так плохо? — озадачился Лектор, и я не сразу догнал, что он надо мной опять издевался.

— Нет, — качнул я головой, — не жалуюсь! — оправдался и только после «Зато бывшая рыдает, вспоминая», понял, как глупо себя этим закопал.

— Ха-ха-ха, — ёрничал, оценив чёрный юмор Никоненко. — Зато действует! Вот и хочу дожать момент.

— Ага, — кивнул Андрей Вячеславович, — неужели разденешься?..

Впервые видел, как он откровенно хохотал.

— Если будет полезно для дела! — подтвердил я.

— Э-э-э, — ладошками сторпорнул мой порыв Никоненко, — только не в клинике, а то и впрямь придётся тебя оформить.

— Так «да» или «нет»? — устал от насмешки.

— Я не понимаю, что ты от неё хочешь? Зачем собираешься вывезти?

— Она любила аккуратность и красоту, а сейчас выглядит жутко. Хочу её проветрить. Покатать немного…

— ты хоть понимаешь, чем это чревато?

— Мы по-тихому…

— А если вас увидят?

— По таким местам Доровский не ходит. Музей, выставки… салон красоты… Это не его уровень.

— Я не могу выпустить просто так, но пропуск выпишу на обследование у стороннего психиатра, — сдался Никоненко. — Для дела полезна сторонняя точка зрения.

— Круто! — поблагодарил, спеша на тренировку. — Под таким предлогом, хотя бы пару раз в неделю…

— Чувствую, ты моя гибель, — пробурчал Андрей Вячеславович, я ещё не успел покинуть кабинет.

— Я буду предельно осторожным, — пообещал искренне.

— Это ты своей куче фанатов скажи, любителей телефонами помахать, да в соцсети залить новые кадры.

— Мда, — задумался над словами главврача. — Конспирация! — глубокомысленно заключил.

Миссия «выкрасть Алию» прошла успешно и без проблем. Никоненко сделал всё, чтобы на пропускном вопросов не задавали, за что я ему был не передать словами как благодарен.

Признаться, плана как такого не было, да и столкнулся с тем, что помещение её бывшего салона выгорело… На этом вначале стопор случился, ведь дело уже сразу показалось невозможным, но проявив смекалку и нехилые дедуктивные способности, вспомнил, что на одном из моих рисунков-портретов, художник оставил номер телефона. И я даже его вбивал в память своего. Полистав контакты отыскал! «Алекс».

Александр ответил, и я попросил у него помощи отыскать других. И вот так, по цепочке мы собрали всю группу.

Встретиться решили в баре, где группа изредка встречалась, и я туда привёз Альку, заранее забронировав столик.

Группа была счастлива её видеть и если поначалу сидела зажатая и молчаливая, словно боялась разговором навредить, то вскоре, слово за слово… начала оживать. Кто-то за настоящее говорил, кто-то за будущее, а потом в ход пошли воспоминания… Это самое грозное оружие.

Мне было приятно послушать то, что о студии и занятиях думали другие. Думаю, Алие это было важнее намного больше, потому что ничто так не возвращает к жизни как чувство, что ты НУЖЕН, что не зря жил и творил!

Она не проронила ни слова, но по дороге в клинику по её щекам текли слёзы.

Никоненко был вне себя от счастья. После этого дал добро на другие эксперименты, но напомнил:

— Тим, я не знаю, что у тебя за сила, но держи её. Не отпускай… Дожми и верни. Вот только, — он пожевал губы, отводя взгляд, — ты же понимаешь, что я рано или поздно буду обязан отчитаться о изменениях в поведении Алии. Этот день настанет, и как мы справимся с тем, что обрушится, даже не могу представить.

— Это будет… — согласился понятливым кивком. — Просто дайте нам время.

— Дерзай, Тимур Бажов…

И я продолжил.

Привозил её на корт, заставлял смотреть, как пацаны гоняли в хоккей. Возил в парк, говорил с ней много. Даже в салон красоты сводил. Без энтузиазма — волосы привели в порядок, ногти…

Мастера на меня смотрели косо, но мне было всё равно. Меня вполне устраивали её слёзы.

Ароматерапия, иглоукалывание, массажи, потому что её тело давно не использовалось как должное, и мышцы были в плохом состоянии.

И она стала чаще дёргаться и моргать. Всё чаще меня глазами ненавидела. Зло губы поджимала, недобро сопела. А я от счастья себя забывал… Пусть не говорила, но уже стала возвращаться к живым.

Поэтому и шёл на провокации.

Как-то депиляцию ей заказал. Я помнил, как она любила, но решил, что сделаю нечто… шокирующее. И когда чудо было готово, Алия даже замычала или выдохнула с шипением.

Ржачно!

И я поржал…

Мастер испугался:

— Вам нравится? — бедная девушка не поняла, что не так.

— Не-не, всё круто, — не мог сдержать улыбки. — Она всегда кошек любила. И киска на киске, — зашёлся смехом, а девушка-мастер поморщилась моему похабному сравнению, — самое то! — заверил, продолжая посмеиваться.

Если мастер нашёл это неприемлемым, Алия подавно.

— Думаю, она в восторге! — продолжал стебаться.

— Думаете? — недоверчиво вскинула брови мастер и с сомнением глянула на Алию.

Алька и впрямь была не особо счастливой. Глаза злые, дышала часто.

— Да нет, — соврал, подливая масла в огонь. — Это она так радость выражает. Если бы недовольство, поверьте, вы бы уже уволились!

Пока девушка вышла, я подошёл к Алиё, чтобы её одеть.

Она смотрела на меня гневно.

А я всё ждал… заговорит или нет? Но она скрежетнула зубами и опять мимо уставилась.

— Ну и дура, — буркнул, принимаясь её одевать.

А потом опять была группа, только в этот раз в снятом под студию помещении. Я нарочно выбрал другой район, зато близь бара, где они всегда собирались. Договорился с народом, они за эти полторы недели внутри забацали ремонт. Я просил нечто новое. Совершенно. Радикальное но так, чтобы человек с острым восприятием обязательно бы среагировал… Денег пришлось отдать: и за работу, и за скорость…

И если честно, даже не был в курсе, получилось или нет. Но после звонка Алекса: готово, мы ждём… Я вновь взял пропуск на вывоз Алии, и мы приехали по адресу и по времени.

Её группа, как в кино на днюхах, затаившись, сидела в темноте, и только мы вошли, дружно заорала:

— Привет!!!

ДА! Это было взрывно, шокирующе и пробудительно.

Если я вздрогнул, то Алия… подавно. Заморгала часто-часто, головой водила, глазами… дышала урывками…

А потом суета началась. Все к ней подходили, целовали и, не смотря на её могильное молчание, каждый о чём-то рассказал. Потом мы устроили чаепитие. И каждый, уходя, на листе у входной двери, оставил свой номер, на тот случай, если Алия вернётся к ним… И решит опять вести занятия.

Мы остались одни.

Я повернул её к себе, сел на стол:

— Ты вынуждаешь меня раздеться… — пригрозил миролюбиво.

— Думаешь, вид твоего члена меня добьёт?

Не сразу нашёл силы ответить. Вообще туго соображал, не померещилось ли мне. Ведь голос мало походил на Алькин.

Хриплый, тихий…

— Зачем ты это делаешь? — и слёзы опять по щекам.

— Потому что… люблю.

Она зажмурилась, а слёзы градом текли.

— Люблю до сих пор, — продолжал откровение. — Чтобы ты не делала, как бы не отталкивала, люблю.

— Я этого не хотела…

— Знаю, я и сам не особо спешил в такое болото нырять, но су*а-любовь.

— Я так хотела, чтобы ты меня ненавидел.

— Ненавидел, — кивнул без сожаления. — Ты меня уничтожила. Раздавила. Я и сейчас не живу, а так… существую… сижу на пепелище. Но всё равно люблю. Это сильнее ненависти… И дышу я только потому, что ты дышишь. И когда, наконец, ты поймёшь, что я не сдамся, дело пойдёт быстрее.

— Я тебе не нужна, Тим, — не спрашивала, утверждала в своей категоричной манере. И злость, и радость накатили…

— Это я сам буду решать, — ровно отрезал. — Просто дай мне шанс…

Она не сказала «да», но дело сдвинулось с мёртвой точки.