Запретный храм

ГЛАВА 41

Лука следом за двумя молодыми монахами шел по бесконечным деревянным лестницам, спускаясь все ниже к основанию монастыря.

— Что происходит? — спросил он. — Где Дорже?

Один из монахов быстро повернулся и поднес палец к губам, после чего продолжил путь. Лука разочарованно опустил плечи, но тем не менее последовал за монахами дальше.

Они спускались все ниже, этаж за этажом, постепенно углубляясь в гору и уходя от естественного света из окон. Высеченные непосредственно в скале, как шахты, коридоры освещались длинным рядом невысоких желтых свечей. Потолок становился все ниже, и Лука, будучи на голову выше проводников, единственный вынужден был пригибаться.

Проводники спешили, а Лука чувствовал нарастающий страх. Куда его вели? Он предыдущим вечером уже видел, на что способны монахи, — тот несчастный, связанный ремнями в темноте, не выходил у него из головы. Сколько бедняга уже сидел там? Перед глазами Луки до сих пор стояло его смертельно бледное лицо. А эти глаза… Они смотрели на него сквозь мрак с такой отчаянной грустью.

Кто он такой? Тот, кого меньше всего ожидаешь случайно увидеть в стенах тайного монастыря?

Лука, глядя в спины проводников, почувствовал, как непроизвольно напряглись мышцы рук. Его успокаивало только одно: эти двое совсем еще мальчишки. Он знал, что в случае чего легко справится с обоими, но пока приходилось следовать за ними и подчиняться — более всего ему необходимы были ответы.

Туннель вывел их в высокое помещение с двумя колоннами, высеченными в породе и уходящими на двадцать футов вверх. Обе сверху донизу были расписаны золотыми свастиками. Когда один из проводников пересек помещение и взял из подставки горящий факел, свастики заиграли в неверном свете.

Основанием факела монах дважды постучал по двери в дальнем конце помещения. Послушался звук отодвигаемых тяжелых засовов, и дверь открылась, скрипнув на петлях. Потянуло воздухом.

— Что там? — прошептал Лука, чувствуя, как участилось сердцебиение.

Он бросил взгляд через плечо туда, откуда они пришли, спрашивая себя, сможет ли прорваться назад. Вероятно, было глупо с его стороны довериться двум проводникам, которые завели его сюда.

Из-за дверей показалось молодое лицо, и к ним вышел мальчик лет четырнадцати, высокий для своих лет. Двигался он неловко, неуверенно волоча ноги. Когда мальчик приблизился, Лука понял, что бояться нечего. Карие глаза смотрели мягко и стеснительно, на лице застыла робкая улыбка.

— Пожалуйста, — сказал он с сильным акцентом, делая приглашающее движение рукой.

— Что там? — спросил Лука.

Он видел, что внутри мерцает свет.

— Пожалуйста, — повторил мальчик; его знание английского явно ограничивалось несколькими словами.

Отступив внутрь, мальчик снова жестом пригласил Луку следовать за ним. Лука помедлил, подавляя естественное желание броситься наутек, потом пригнул голову, чтобы не удариться о притолоку, и зашел.

Он оказался в большой комнате, разноцветной и теплой. В нишах рядами стояли сотни маленьких свечей. Воск стекал на пол, образуя неровные лужицы.

Вдоль глухой задней стены, словно часовые, высились громадные золотые молитвенные барабаны. Они вздымались к потолку, золото казалось потускневшим и побитым от употребления, а священные слова, выгравированные на боках барабанов, почти стерлись. В дальнем углу виднелась большая ниша, прикрытая прозрачной ширмой, в середине которой находилось громадное изображение Будды с пронзительными глазами. Несмотря на безмятежное выражение лица, в глазах Будды было что-то такое, отчего Луке стало не по себе. Они, казалось, провожали его взглядом, как бы он ни повернулся.

Рядом с ширмой стоял Дорже, сцепив за спиной руки.

— Вы находитесь в присутствии его святейшества седьмого настоятеля монастыря Гелтанг и высокого ламы синего ордена, — пропел Дорже.

Выражение его лица стало чрезвычайно серьезным, когда он предостерегающе поднял палец.

— Не пытайтесь заговорить, пока к вам не обратятся.

Лука повернулся, услышав, как закрылась за ним дверь и металлические засовы проскрежетали по доскам. Он снова повернулся к ширме и разобрал за ней очертания сидящей на полу фигуры, которая, подавшись вперед, прошептала что-то Дорже.

— Что вы искали прошлым вечером? — перевел Дорже, поворачиваясь к Луке.

— Эй, послушайте, я видел такое…

— Что вы искали? — уже тверже повторил Дорже.

Лука несколько секунд сверлил монаха взглядом.

— Я искал Билла. Вы удовлетворены?

Лука сделал шаг в сторону ширмы и тут же отметил движение за дверями, едва различимое шевеление теней в дальнем конце комнаты. Какие-то люди наблюдали за ним. Охрана настоятеля?

Он остановился футах в десяти от ширмы.

— Вы за все это время не позволили мне даже взглянуть на него. А поскольку он едва дышал, когда мы добрались до вас, я решил проверить, как у него дела.

— И ничего другого вы не искали? — спросил Дорже.

— Разве этого не достаточно? — отрезал Лука. — Меня не интересует, что творится в вашем монастыре. Но у меня есть право видеть Билла.

Из-за ширмы донесся шепот, и Дорже наклонил голову, чтобы лучше слышать. Потом он снова выпрямился.

— Его святейшество понимает ваше беспокойство за товарища, и когда этот разговор завершится, я сразу же отведу вас к вашему другу.

— Наконец-то. Спасибо, — сказал Лука, пытаясь скрыть удивление.

— Его святейшество также заметил, что для него было большим облегчением узнать, какие причины побудили вас гулять по монастырю в одиночестве. Но он еще раз спрашивает, не искали ли вы еще что-нибудь?

Лука засунул руку в карман, и пальцы нащупали украденную им маленькую свинцовую печать. Он набрал в грудь побольше воздуха, и клубящийся дымок свечей обжег легкие.

— Оставим игры, Дорже. Я знаю, что ваш монастырь — один из тайных бейюлов. И вчера вечером я видел сокровища, которые вы храните. Мне все известно.

Дорже замер, слушая Луку.

— Я видел статуи, драгоценные камни… всё, — продолжал Лука. — Я знаю, что многие люди потратили десятилетия, чтобы отыскать ваши сокровища, но вы должны понять кое-что… Мы сюда пришли не за этим. Мы пришли в Тибет, чтобы подняться на гору-пирамиду. Нас больше ничего не интересовало, и только ради этого мы проделали весь путь. Единственная причина, по которой мы оказались у вас, это рана Билла.

Он пожал плечами.

— Вы прячете сокровища от китайцев, и это ваше дело. А мы альпинисты, Дорже. Мы любим горы. Вот и все объяснение — мы ищем лед и снег.

Дорже неторопливо кивнул.

— А как вы можете гарантировать, что, вернувшись в большой мир, не раскроете тайну монастыря? — поинтересовался он.

Лука помедлил.

— Пожалуй, вам придется поверить нам на слово, — сказал он наконец.

Дорже снова кивнул.

— Поверить, — повторил он, растягивая гласные. — Это немало. В особенности когда мы видели, как вы пользуетесь нашим доверием. Можем ли мы в самом деле позволить вам уйти, положившись лишь на ваше слово?

— Позволить уйти? — удивленно переспросил Лука.

Он снова уловил движение за дверями. Там почти незаметно переступил с ноги на ногу человек. Он попытался приглядеться, но пламя свечей было слишком ярким. В тенях под дверью таилась угроза, они словно готовились прыгнуть на него.

Несколько секунд Лука молча смотрел на Дорже, потом засунул руку в карман и вытащил печать.

— Может, это поможет, — сказал он, протягивая раскрытую ладонь. — Я взял это вчера вечером. Извините, но там были сотни, и я подумал, что вы не заметите.

Дорже вытянул шею, присматриваясь, и слабая улыбка появилась на его губах.

— Может, мы и сумеем научиться вам доверять, мистер Мэтьюс, — сказал он, и улыбка его стала чуть шире. — Может, и сумеем.

Он сделал едва заметное движение рукой, и мгновение спустя силуэты, прятавшиеся за дальней дверью, словно растворились. Лука почувствовал, что напряжение в комнате спало, но выражение его лица не изменилось. Он столько всего видел прошлым вечером, а они так и не ответили ни на один из его вопросов.

— Вы говорите о доверии, — сказал он, дерзко поднимая голову, — но держите в темноте связанных людей. Что это за монастырь, где так поступают?

— Это особый монастырь, — ровным голосом ответил Дорже. — Не сомневаюсь, то, что вы видели прошлым вечером, могло показаться страшноватым, но я вас уверяю: вам не следует нас бояться. Те ревностные поборники веры принадлежат к маргинальному течению нашей веры, мы называем его «совершенная жизнь».

— Совершенная жизнь? Но, Дорже, они связаны, как преступники!

Дорже принял менее официальную позу, черты его лица смягчились.

— Позвольте объяснить, мистер Мэтьюс. Как вам, возможно, известно, приверженцы нашей веры считают, что человек, умирая, перемещается по Колесу жизни. Если человек прожил хорошую жизнь, он на шаг приближается к состоянию полного просветления, или нирване, как мы это называем. В конечном счете мы все стремимся туда, но у многих уходят на это десятки, сотни, даже тысячи жизней. Те, кого вы видели вчера, выбрали для себя трудный и одинокий путь. Они решили посвятить каждый час своей жизни медитации в надежде, что перейдут прямо к нирване и достигнут просветления за одну жизнь.

— Но почему они связаны кожаными ремнями?

— Чтобы даже во сне сохранять позу медитации. Никто не принуждает их там находиться. Они сами выбрали свой путь.

Лука молчал, не понимая, как человек может добровольно обречь себя на долгие годы страданий.

— Я знаю, вам это кажется невероятным, — сказал Дорже, заметив выражение глаз Луки. — Но для нас вера — все. Наша религия проникает во все сферы жизни. И мы готовы на все, чтобы ее защитить.

Он сделал несколько шагов и остановился перед Лукой.

— Я должен извиниться, если вы находите нас чрезмерно скрытными, но мы проявляем осторожность только потому, что в недалеком прошлом многие из нас были уничтожены. Во время культурной революции пришли китайцы и все у нас отобрали. Даже Джоканг, самый главный наш храм, превратили в хлев, а мани, священные камни, пошли на строительство солдатского нужника. Многие тысячи наших братьев оказались в заключении, и многие умерли, отказавшись предать веру.

Глубокая морщина пересекла лоб Дорже, его глаза заволокла скорбь горьких воспоминаний.

— Один за другим они нашли и разрушили все бейюлы, все двадцать один. Все, кроме того единственного монастыря, в котором вы находитесь. И тогда наши высокие ламы приняли решение перенести все драгоценное, что сохранилось, сюда, в Гелтанг, включая и те сокровища, что вы видели вчера. Был создан наш синий орден, хранящий наследие. Сегодня, после стольких лет отсутствия в мире, мы практически забыты и рады такому положению дел. Единственное свидетельство того, что мы существуем, это синий цвет на молельных флагах на многолюдных улицах Лхасы. Поэтому, мистер Мэтьюс, если вы считаете нас скрытными, причина этого в том, что нас поставили на грань полного уничтожения.

Гелтанг — наш последний бейюл. Других нет. Если китайцы найдут дорогу сюда, у нас больше не будет укрытий.

Он сделал еще шаг, положил руку на плечо Луки и заглянул ему в глаза.

— Надеюсь, теперь вы простите нас за то, что выясняли ваши мотивы.

Плечи Луки ссутулились, он медленно кивнул.

— Тут нечего прощать. Извините меня за то, что наговорил, но просто я видел то, что видел, и решил… — Он помедлил. — Спасибо, что приняли нас, невзирая на опасность.

Дорже тепло улыбнулся, и Лука обратился к ширме.

— Вы можете нас не опасаться, — произнес он, глядя на человека, наклонившегося вперед, чтобы лучше слышать. — Мы никому не скажем об этом месте. Что бы ни случилось. Я даю слово.

Дорже пододвинулся к ширме, и Лука терпеливо ждал, пока тот перешептывается с настоятелем.

— Его святейшество в высшей степени доволен, что мы пришли к такому соглашению. Он благодарит вас за доверие.

Дорже поклонился и показал в направлении двери. Молодой прислужник отодвинул засов.

— Молодой Норбу проводит вас в ваши покои, а вечером мы навестим с вами мистера Тейлора.

— Спасибо, Дорже, — сказал Лука и, поклонившись ширме, последовал за Норбу.

Дорже дождался, когда дверь закроется, и повернулся к фигуре за ширмой.

— Вы считаете, он подозревает о правде? — спросил он.

Фигура за ширмой подалась вперед. Потом раздался голос — медленный, размеренный.

— Я считаю, что нет.

— Значит, вы желаете, чтобы мы отпустили их?

Фигура неспешно поднялась на ноги и поправила одеяния.

— Я пока не понимаю, почему они здесь, но знаю, их прислали с какой-то целью. Пока это окончательно не прояснится, они останутся в наших стенах.

Дорже низко поклонился, а фигура исчезла в невидимом коридоре за ширмой. Дорже направился к двери, на лице его снова появилось озабоченное выражение. Настоятель шел на страшный риск. Европейцы могли узнать правду в любой момент.