Запретный плод

Глава 18

Черная «хонда» Муравьева остановилась у подъезда двенадцатиэтажного дома на Филевском бульваре.

— Подождешь? — спросил Марину Муравьев, открывая дверцу.

— Конечно. Но ты недолго, Игорь?

— Нет, постараюсь быстро решить вопрос. Тут главная проблема — дома Надежда или нет.

— Ладно. Я буду ждать. Правда, мне очень хочется познакомиться с твоим сыном.

— А мне хочется поцеловать тебя.

Муравьев обнял Марину, их поцелуй был таким долгим и страстным, что оба поняли — после свидания с сыном Муравьева они поедут на Ярцевскую.

Он поднялся на третий этаж, позвонил в дверь. Она открылась через минуту, на пороге возник мрачный мужик в тренировочных штанах и застиранной футболке.

— Чё надо? — грубо спросил он.

Муравьеву не понравился ни вид нынешнего мужа Надежды, ни его тон.

— Тебя не надо, — жестко сказал он. — Позови моего сына, Артема, я хочу с ним погулять.

— A-а, Муравьев… Артист наш знаменитый… Давненько ты не вспоминал о своем сыне. Да и он о тебе тоже.

— Ты свои суждения оставь при себе и позови Артема, — сказал Муравьев, чувствуя, что теряет контроль над собой.

— А что будет? — с ухмылкой спросил мужик. — Учти, хоть ты и знаменитый артист, а в морду можешь получить запросто. Так что вали отсюда!

— Ты мне угрожаешь?

— Я тебя посылаю! Не понял, да?

Муравьев мгновенно имитировал удар в лицо, мужик вскинул кулаки, прикрываясь, но настоящий удар пришелся в солнечное сплетение здоровяка, от которого он утробно охнул и согнулся.

И тогда Муравьев ударил кулаками, правым и тут же левым, снизу по челюсти. Мужик свалился на вытертый коврик в прихожей. Из комнаты выбежал шестилетний мальчик, склонился над поверженным.

— Дядя Гена… — пробормотал он. — Дядя Гена, что с вами? — Потом поднял ненавидящие глаза на Муравьева, крикнул: — Ты бандит самый настоящий! Уходи отсюда!

— Артем, я твой папа, ты что, не узнаешь меня? Артем… — пробормотал Муравьев, отступая под ненавидящим взглядом мальчишки.

— Уходи отсюда, уходи! — с плачем кричал мальчик. — Я не хочу тебя видеть, понял?

— Хорошо-хорошо, Артем, я ухожу. Зайду как-нибудь в другой раз, когда мама будет дома.

Муравьев изобразил улыбку и пошел вниз по лестнице. Получил то, что заслужил… Сын не хочет его видеть… Да, наверное, он прав. Столько лет не виделись, даже день рождения своего первенца иногда забывал, а если и помнил, присылал в подарок игрушку… А парню, наверное, хотелось поговорить с отцом, тем более известным актером, потом друзьям рассказать об этом. Но скорее всего приходилось скрывать, что актер, которого часто показывают по телевизору, — его отец. Гордый парень растет, он в детстве был таким же…

Надежда, понятное дело, хороших слов об отце Артему не говорила, дела ее шли не блестяще, судя по квартире и по очередному мужу, человеку, явно далекому от мира искусства.

Но черт возьми! Пять лет назад, когда он активно снимался, много зарабатывал и уже был известным актером, у Нади появился богатый «покровитель». Она тоже снималась, играла в театре и была замечена людьми с большими деньгами. Он долго не придавал значения слухам, которые так или иначе достигали его ушей, а потом сорвался. Выяснение отношений было бурным и, наверное, совершенно безобразным, если смотреть со стороны. Надежда не оправдывалась, она сама обвиняла его в изменах, в том, что он мало внимания уделяет семье, жмот невероятный… Даже сейчас, когда прошло столько лет, горькая усмешка исказила его губы.

Тогда он не изменял жене, много работал, купил двухкомнатную квартиру, хотелось обставить ее красиво, естественно, приходилось серьезно ограничивать собственные расходы. Но жена, сама актриса, уже возомнила себя звездой и хотела жить не хуже, чем Джулия Робертс…

Он просто собрал свои вещи и ушел. Полгода жил у тестя Котовича на даче, а потом купил квартиру на Ярцевской. Надежда запретила встречаться с Артемом, сказала, что не хочет травмировать психику ребенка. Честно говоря, он обиделся на них обоих. Дураку понятно, что малыш тут ни при чем, он его сын, но… ребенок жил с Надеждой, в квартире, которую он так любил — первая своя квартира в Москве, честно заработанная… Если откровенно — все, что связано с тем миром, им построенным, из которого его вынудили уйти, было противно. Теперь понятно, что был не прав, нужно было чаще встречаться с сыном, но… тогда он был молод, горяч и не умел прощать. А теперь здесь живет чужой мужик, наверное, что-то делает для его сына, но сама квартира… Ну что ж, можно только аплодировать гению Пушкина, написавшего «Сказку о рыбаке и рыбке». Актуальнейшее произведение!

Муравьев сел за руль своей «хонды», включил скорость, выезжая со двора на бульвар.

— Что случилось, Игорь? — с тревогой спросила Марина, обнимая его.

— Надежды дома не было, а муж ее теперешний оказался хамом, он грубо разговаривал со мной.

— Игорь?

— Ну да, ты все правильно поняла, пришлось врезать ему. Видела бы этого «орла»! Он же не сомневался, что какого-то актеришку уложит одним ударом! Надо же мне было как-то разуверить его?

— И что?

— Парень выгнал меня, в смысле — сын, ему шесть лет…

Не представляешь, с какой ненавистью он смотрел на меня, когда этот «дядя Гена» корчился на полу. Ну да, я виноват, виделся с сыном последний раз… не помню когда. Да и вообще, всего-то несколько раз виделся. Понимаешь… он был причастен к этому гнусному, продажному миру, в который вляпалась Надя, он был с ними, понимаешь? А я весь этот мир жутко ненавидел. Ну да, в отношении ребенка ошибался, но разве только я виноват, что так получилось?

— Конечно, ты, и только ты, — решительно заявила Марина. — Ребенок твой, сын — твой, и только ты должен был объяснить ему это, повлиять на его отношение ко всем этим событиям. А ты что сделал?

— Ничего… Да я же не оправдываюсь, Маринка. Но… со стороны всегда виднее.

— Я завтра же созвонюсь с Надеждой, сама решу эту проблему, — сказала Марина. — Надеюсь, она не станет ревновать тебя ко мне, слишком много воды утекло. Я знаю, что ей сказать.

— Ты уверена?

— Абсолютно.

«Хонда» выехала на Новозаводскую улицу, помчалась по направлению к Большой Филевской.

В квартире на Ярцевской Муравьеву очень хотелось залезть в ванну и поразмышлять о том, что случилось этим вечером. Но рядом была красивая, энергичная блондинка, которая хотела устроить красивый ужин при свечах.

— Я вижу, ты не совсем в кулинарной форме, Игорь? — спросила Марина.

— Это верно. Извини, но…

— Не надо извиняться, я сама что-нибудь приготовлю, накормлю тебя.

— Что может приготовить девушка… из высшего общества? — с иронией спросил Муравьев, присаживаясь на стул.

— Ты имеешь в виду тех, которым трудно избежать одиночества? Кое-что могут… Я сделаю тебе омлет! — объявила Марина. — Яйца у тебя есть?

— Да вроде еще на месте, — со смехом сказал Муравьев.

— Дурак. Я про куриные спрашиваю.

— В холодильнике найдешь.

— А сало?

— Там же найдешь бекон, это лучше сала.

— Хорошо.

Марина уверенно поставила на газ сковородку, достала из холодильника «нарезку» бекона, размашисто покромсала ее, бросила на сковородку. Достала шесть яиц, разбила их в кастрюльку из нержавейки, размешала вилкой.

— В шкафу сухие сливки, разведи их водой, добавь в яйца, взбей все это, вкус нежнее будет.

— Без тебя знаю, — сказала Марина, в точности следуя его указаниям.

— А теперь достань из холодильника сосиски, порежь их и — на сковородку. Там же сырокопченый окорок, тоже можешь добавить.

— Грамотный какой! Сидит тут, указывает!

Она порезала сосиски прямо на столе, Муравьев не стал говорить, что для этого существует разделочная доска, окорок тоже порезала на столе, бросила в сковородку. Посмотрела на Муравьева, ожидая дальнейших указаний.

— Возьми помидор в холодильнике, где овощи, порежь колечками и положи на сковородку. Кстати, переверни бекон, чтобы не пригорал и жир заполнял все днище сковородки.

— Какие мы умные, сидючи на стуле!

— Но ты ведь сама вызвалась готовить.

— И приготовлю! А то у нас тут сплошные гении! Что в кино, что в кулинарии!

— Выливай яйца со сливками. Молодец, все правильно сделала. Теперь накрой крышкой, огонь убавь. Так, достань зелень, лук, кинзу, порежь мелко и посыпь омлет.

— Может, потом, когда будет готов?

— Нет, сейчас. Зелень должна проникнуть в тело омлета, пропитать его своими ароматами.

— Какие слова! Прямо поэму написать можно!

Муравьев уже забыл о неудачном свидании с сыном и уединиться в ванной не хотел. Ему приятно было находиться на кухне и смотреть на красивую девушку, которая хозяйничала тут. Красивая — да, но еще и умница! Она реагировала на его подсказки именно так, как он хотел. Вообще вела себя так, как он хотел, как ему нравилось. Ни в ее словах, ни в жестах не было желания понравиться ему, лживой слащавости, подчеркнутой грациозности. Она вела себя так, как и должна вести себя хозяйка его дома. Пусть что-то не умела, да многое, наверное, но это ничуть не смущало ее. Она с иронией относилась к своим пробелам в кулинарных знаниях и спокойно, уверенно принимала подсказки. Это было просто удивительно, если помнить о том, что она дочка солидного банкира и талантливая актриса. Да такую хозяйку он в мечтах своих только и видел, а встретить наяву давно уже отчаялся!

Он вскочил со стула, обнял Марину, страстно поцеловал в шею, потом обхватил губами мочку уха… Марина улыбнулась, ласково отстранила его:

— Омлет пригорит…

— Выключай, — с тяжелым вздохом сказал Муравьев. — Все отлично, Маринка, ты настоящая хозяйка. Раскладывай на тарелки.

Он побежал в комнату, достал из бара бутылку коньяка «Хеннесси». Хороший коньяк и дорогой, берег для важных гостей, но более важного гостя, чем эта девчонка, и представить себе трудно.

Марина уже разложила омлет по тарелкам и вилки положила рядом с ними. Сама села на стул, внимательно глядя на Муравьева. Он поставил на стол бутылку, достал из навесного шкафчика бокалы, поставил рядом с бутылкой, не удержался — припал к губам Марины. Долго целовал эти теплые, сладкие губы, эту нежную, сладкую шею, эти розовые мочки ушей, сжимал ладонями ее груди, чувствуя, как они напрягаются, как все ее тело движется в такт его движениям…

— Все, Игорь, все. Нам нужно поесть или как?

— Я бы предпочел «или как».

— Ну, ты нахал! Я тут готовила, старалась в поте лица своего, а мой труд не хотят оценить! Кстати, где свечи?

Муравьев достал из шкафа подсвечник с тремя изрядно оплавленными свечами, зажег их, выключил верхний свет.

Да, такую, именно такую женщину он хотел видеть рядом с собой! Ни Надежда, ни Арина такими не были. А Маринка… Господи, да будь она совсем некрасивой, он бы влюбился в нее за этот вечер. Но она была еще и красавицей!..

Муравьев сел на стул, наполнил бокалы.

— За тебя, Маринка. Наверное, такие вещи нельзя говорить, но ты — самая настоящая из всех женщин, которые у меня были.

— Учти, я еще не женщина, — с лукавой усмешкой сказала Марина.

— Да это не важно. Все не важно, знаешь… Ты… самая красивая, Маринка, вот и все дела. За тебя!

— Ну ладно, если ты настаиваешь… — с усмешкой сказала Марина. — Я согласна.

Они разом осушили свои бокалы, и Муравьев тут же вновь наполнил их.

— Вкусно получилось, правда? — спросила Марина. — Или это я сама себя хвалю?

— Действительно вкусно, Маринка, — сказал Муравьев. — Но под чьим чутким руководством…

— Я не возражаю, под твоим. Но правда вкусно?

— Очень, Маринка! Выпьем еще раз за тебя.

— Кто бы возражал…

Через полчаса Марина достала из сумочки мобильник, быстро набрала номер.

— Ты кому… — спросил Муравьев, но не успел закончить свой вопрос.

Марина прижала палец к губам, призывая его к молчанию.

— Але, папа? Привет, — сказала Марина в трубку. — Я сегодня не приду домой, ты не волнуйся, у меня все отлично. Где я и с кем, ты знаешь. Пожалуйста, передай маме и Петровне, что я счастлива. Пап, а вот этого не надо. Ты всегда верил мне, считал меня умной девочкой, так поверь и на этот раз. Я знаю, что делаю.

Муравьев пожал плечами, слушая ее монолог, машинально плеснул себе коньяка, выпил. Ну что ж, он сам сделал выбор, да оно и проще. Как говорится, открыл свои карты. Ну а что сделают другие игроки, видимые и невидимые, станет ясно уже завтра.

— Ты волнуешься, Игорь? — спросила Марина, бросая мобильник в свою сумочку.

— Немного, и только за тебя. Наш мир жесток, и непродуманные действия твоего отца могут отразиться на твоей карьере.

— Ты мне поможешь, — уверенно сказала она. — А если тебе будет трудно — я всегда рядом. Так — годится?

— Кто б возражал, — со смехом повторил Муравьев ее излюбленное выражение.

— Я больше не хочу пить, помою посуду и пойду в ванную. А ты принеси мне свою рубашку.

— Да ладно, оставь эту посуду…

— Нет. Утром проснемся, а в раковине непонятно что творится, противно смотреть… Я так не люблю.

Муравьев засмеялся:

— Знаешь, я и сам никогда не оставляю в раковине грязную посуду на ночь. Я «сова» и утром чувствую себя не так комфортно… Поэтому все не очень приятные дела стараюсь завершить вечером или даже ночью.

Он коротко поцеловал ее в губы и пошел в комнату за рубашкой, а Марина уверенно встала к мойке. Уж посуду мыть она умела. Петровна с детских лет приучила ее мыть за собой посуду, сколько скандалов у них было из-за этого! Но получается, мудрая домработница была права, внушая своенравной девчонке, что девушка, даже из обеспеченной семьи, должна иметь кое-какие навыки по ведению домашнего хозяйства, по крайней мере могла хоть вымыть за собой посуду, если рядом нет домработницы. Еще как была права!

Муравьев быстро разложил диван, застелил чистую простыню, сменил наволочки и пододеяльник на свежие, разделся, лег.

В ванной шумела вода, и этот шум возбуждал его. Хотелось вскочить и пойти к Марине в ванную. Но… непонятно, как она воспримет это. Девчонка и так сделала слишком много для того, чтобы он поверил ей, поверил в то, что они могут быть вместе.

Кстати, Арина никогда не мыла посуду в его квартире, да и в своей тоже.

Дурацкая фраза вертелась в голове, мало того, что Цезарь ее сказал, почему-то вспомнилось, что и Киров в своей революционной юности написал родителям: «Рубикон пройден».

Ну, пусть будет так. Рубикон это или нет, а он сделал свой выбор. И к черту прежние сомнения, размышления, страхи! Отныне у него есть своя семья — Маринка.

Она вошла в комнату, остановилась у двери, смущенно улыбаясь. Муравьев рывком сел на постели, судорожно облизнул внезапно пересохшие губы. Она была не просто красивой девчонкой, но — родной и желанной. И… это невозможно было передать словами.

— Что, Игорь? — настороженно спросила Марина.

— Марин… В этой моей рубашке ты… просто фантастика… — прошептал он.

— Тогда я докажу тебе, что это реальность!

Марина подбежала к дивану и прыгнула прямо на Игоря. Муравьев вскинул мускулистые руки, поймал ее, плавно опустил на себя.

— Все равно ты — фантастика, Маринка, — сказал он.

— Как ты это сделал? — удивилась Марина. — Можешь повторить?

— И не подумаю, забирайся под одеяло, а то замерзнешь.

— С таким-то «качком»? — со смехом спросила Марина.

— Если мои мышцы не нравятся тебе — завтра же начну убирать их, стану дистрофиком.

— Мне нравится все, что у вас есть, господин заслуженный кулинар России, — сказала Марина, прижимаясь к нему.