Зараза

Глава Одиннадцатая. "Вместе весело шагать…"

После утренней смены нас собрали в актовом зале и шеф объявил, что мы свободны в выборе посещать работу или нет. Кто будет уезжать или откажется приходить, должны отметиться у кадровика. Жалование выплатят немедленно вместе с трудовой книжкой. Когда все закончится и можно будет вернуться, всех возьмут обратно на свои же рабочие места.

— Можно вопрос? — поднял руку один из моих «голубых дружков». — А если все уйдут, кто будет вещать?

— Тогда попрощаемся и закроемся. Еще есть вопросы? Нет вопросов. Всем желаю здоровья и дай нам Бог! — закончил свое выступление шеф.

Лицо его было печальным.

— Надежда, — остановил меня в коридоре, — ты куда-то собираешься?

— Пока никуда, — повела я плечом. — Но есть возможность и я, вероятно, уеду.

— К отцу? — спросил тихо.

— Да, — удивилась я его интонации.

— Вот какое дело, — он подтянул меня к окну и облокотился на подоконник. — Если поедешь, не найдется ли у тебя место для моего оболтуса и его парня? Я не смогу уехать. Жена не транспортабельна, а за сына боюсь. Насколько известно, он является твоим другом?

— Да, является, — хмыкнула, вспомнив их за тем еще занятием в моем душе. — А что они сами? Может, не захотят?

— Еще как хотят, только стесняются тебя спросить, да и отца твоего боятся.

— Ну, да, — подумала я, мой папа не признает нетрадиционную ориентацию. — Пусть подойдут ко мне и мы переговорим.

Он сжал мои руки.

— Спасибо.

— Да пока не за что, — пожала я плечами.

0н ушел, а я осталась стоять и прикидывать, как будем размещаться в той машине. Как будто слышала, что может и десять взять с собой. А груз? И еще ребенок и кот с собакой. Итого уже получается восемь.

— Что ж, — вздохнула я, — в тесноте да не в обиде. И эти прихвостни пригодятся. Все же мужики. Ну, по крайней мере, один из них точно.

Они подошли, когда я им сама позвонила. На лицах само смирение. Ах, мой милый Августин…!

— Значит так, милые мои, папка все рассказал и я вас беру. Только сейчас вы идите со мной. Мне нужна рабсила.

Они закивали и, подталкивая друг друга, спустились к машине. Через полчаса мы заваливали в багажник две коробки с красными крестами, оранжевый чемоданчик работника скорой и мешок еще с чем-то. Потом подъехали к квартире Людмилы, и ребята снесли две большие сумки с вещами. Она закрыла квартиру и перекрестила свою дверь. Спустилась в машину и, вздыхая, тихо что-то бормотала под нос. Наверно молилась.

Ребят подвезла к дому, приказав быть готовыми в любой момент и много вещей не брать, только необходимое, направила машину домой. Эйтан помог оттащить всё в квартиру, и теперь гостиная напоминала небольшой склад. Поужинав, разбрелись по своим комнатам.

Я сидела на кровати и держала на коленях подушку, ту, на которой спал Симеон. Я не переставал ему звонить и все также «абонент недоступен». Позвонила отцу и рассказала про Людмилу и девочку соседку. Отец одобрил их кандидатуры, врач нужен их маленькой коммуне.

Уже прошла почти неделя, как я пыталась дозвониться до Симеона. Тоска съедала сердце и если бы не мои заботы о тех, кто сейчас спал в других комнатах и кто еще ожидал, то я бы отчаялась вовсе. Конечно, уехала бы к своим, но там было бы просто невыносимо.

— Боже, пошли мне хоть какую-то весточку о нем! — взмолилась я и, уткнувшись в подушку с его запахом, разревелась.

Дни летели с бешеной скоростью. Уже на улицах стало страшно находиться после восьми, а не только после десяти. И вновь я читала сообщения горсовета о сокращении дня и увеличении комендантского часа с восьми вечера. Рано утром, проезжая по улицам, видела картину, как из фильмов-катастроф, только это были улицы моего города, только это происходило здесь и сейчас: разбитые витрины, разграбленные магазины, кругом мусор, который уже мочил холодный осенний дождь. Хмурое небо добавляло в копилку безнадеги еще и свои «прелести» в виде тяжелых дождевых туч, сквозь которые уже давно не пробивалось солнце.

В квартире было зябко, и мы включили обогреватели. Слава Богу, еще работало электричество, но еще не топили. И будут ли неизвестно. Скоро середина осени и после Покрова может лечь даже снег. Надо думать о выезде, да и отец торопит. А я по-прежнему все вызваниваю и тяну время. Сердце подсказывает, что он должен объявиться, что просто обязан это сделать. Для нас обоих.

Сегодня ночью слышались звуки выстрелов. Ну, не фейерверки же! Очень даже похоже. Вначале, не обратила внимание, потом прислушалась и ахнула, вспомнив, что по улицам уже ездили бронетранспортеры военных патрулей. И еще частые звуки сирен скорой или пожарных. Где-то что-то даже горело. Хаос! Полный абзац!

И что теперь делать? Мои уже сидят на вещах и вопросительные их взгляды мне не нравятся. Осуждают или боятся? Меня или моей нерешительности? И то и другое отвратительно. И все это, Симеон, и мысли только о нем.

Я зарылась в подушку. Вдруг раздается звонок. Уже далеко за полночь. Кто же может быть? Мазнула по плоскости.

— Да, — чуть прохрипела. — Слушаю.

— Надежда? — услышала мужской голос.

— Да, я, — сердце чуть не выскочило, но потом вспомнила, что это голос моего бывшего мужа.

— Что тебе, Виктор?

— Прости, что звоню так поздно, но прошу тебя помочь и это срочно.

Слышу рядом какие-то отрывистые команды, потом звук сирены, какие-то крики.

— Говори, Виктор, что случилось и где ты?

— Надюша, — его голос срывался и был слабым, почти истеричным. — Меня забрали на улице. Я вроде заражен и упал на улице. Меня подобрали и везут в ту зону, о чем ты говорила.

Да, я рассказывала горожанам о зоне изоляции зараженных. Если кто сам чувствует или кого-то увидел, смело звонить по такому номеру и за ним приедут тут же. И еще они подбирали упавших на улице.

— Да, понимаю, и мне жаль.

— Надя, моя жена умерла, я изолирован, мне дали телефон только из-за того, что в квартире осталась наша дочка. Она очень мала и не выживет одна. Прошу тебя, вывези ее и возьми с собой. Она не заражена и даже нет никаких признаков. Умоляю и клянусь, что и Там, буду молиться за тебя. Мне не к кому обратиться. Осталась только ты. Очень надеюсь на твое доброе сердце. Спаси мою девочку!

И он заплакал. Мои руки затряслись, и я, проглотив комок в горле, прохрипела:

— Успокойся, Виктор, я обязательно заберу ее. Вот прямо сейчас и поеду. Увезу к своим в село. Ты знаешь, где это. Если все получится, и ты здоров, пробирайся туда.

— Спасибо, — его уже было еле слышно, и он отключился.

Я сидела замерев, всё еще осмысливая произошедшее. Опомнившись, принялась быстро одеваться.

— Так, надо ехать в свою бывшую квартиру. Срочно. Ключи от нее еще есть. Только на улице же патруль? Что же делать? Тут недалеко, — уже строила путь, — попробую задворками.

Вышла из комнаты и наткнулась на удивленное лицо Людмилы.

— Ты это куда собралась? — зашипела она.

— Виктор заражен, его подобрали на улице. Марита умерла и Танюшка осталась одна в квартире. Надо срочно забрать. Я поеду, а ты тут сдерживай народ. Поняла.

Та ахнула и схватила меня за рукав куртки.

— Никуда ты не поедешь одна! — повысила голос. — Жди меня. Я оденусь и поеду с тобой. Ишь, чего придумала! Джеймс Бонд несчастный! Одна! Жди или сейчас всех разбужу!

— Ладно-ладно, — зашипела на нее. — Не ори. Собирайся быстрее. Поможешь, ежели что.

И пока ее ждала, вышла Елена.

— Вы это куда? — округлила от удивления глаза. — Слышу ваши голоса и вот встала.

— Мы скоро будем, Лена, — проговорила тихо, обнимая ее за плечи. — Не волнуйся. Тут недалеко. Надо забрать из пустой квартиры маленького ребенка. Понимаешь?

Она кивнула, но до нее все же не доходило.

— А как же вы…Там же патруль!

— А мы задворками, задворками. Помнишь, как ехали в аэропорт там, в Израиле и Эйтан нас вез так же, зная запасной путь. А здесь этот путь знаю я. И если Бог милостив, будем дома уже через полчаса. Не волнуйся. Все будет окей.

Она вновь кивнула, закутываясь в ворот халата. Ждала, пока одевалась Люська и перекрестила нас, как только мы открыли двери.

Машину теперь я оставляла у подъезда, и поэтому быстро забрались в салон.

— Пристегнись, — бросила ей негромко, — могут быть гонки… с препятствиями. — И вывела машину на пустую улицу.

Окна домов были темны, и редкие фонари освещали дорогу. Я ехала в середине, поглядывая назад в переднее зеркало. Пока все было тихо. Людмила сидела напряженная, как стрела и вглядываясь то вперед, то в боковое зеркало. Вскоре я свернула в узкую улочку, которая вела мимо гаражей. Там было глухо и темно, и только свет фар машины освещал путь впереди. Еще немного и я выеду на прямую к моему бывшему дому. А там уже широкая дорога.

И вдруг прямо под колеса бросился мужчина, подняв одну руку, требуя остановки. На груди его висел …автомат! Но это был не патруль, в этом я точно убеждена.

— Значит бандит! — мелькнула мысль. — Надо уходить!

— Держись! — вскрикнула Люське и вжала педаль.

Машина взревела, и я поехала прямо на стоявшего мужика среди дороги. Как это у меня вышло, сама потом не могла понять, но тот успел отскочить, а мы вырвались. На полном ходу я рванула руль, поворачивая на широкое шоссе, что вело уже к пригороду, то есть спальнику города, где и находилась наша бывшая квартира. Машину занесло, но я вывернула руль и, продолжала все еще давить на педаль. Видимо адреналин от страха, зашкаливал. И тут услышала крики Людмилы:

— Надя, тише, тише! Ты слышишь! Надя! Мы уехали! Все нормально! Надя!

Я отпустила педаль и повернулась к ней.

— Все хорошо, Надя! Все нормально! — уговаривала она меня, поглаживая по плечу.

Я кивнула и расслабилась, вывернув машину на обочину и выключив двигатель. Я не могла ехать, руки дрожали, пальцы занемели. Людмила поняла и потихоньку помогала разжимать пальцы с руля один за другим, а я смотрела на это и не понимала, что она делает, только слышала ее голос.

— Тише, тише, моя родная! Сейчас мы поможем пальчикам и погреем их. Ишь, как заледенели. Все будет хорошо. Слышишь, Надюшка, все будет просто отлично. И никого мы не раздавили и никто за нами не гонится.

Слушая ее тихий голос, я отходила и уже совсем успокоилась. Вздохнула и отвела ее руки.

— Все, спасибо, я теперь сама.

— Вот и замечательно! Еще раз вдохнула-выдохнула и в путь. Нас ждет маленькая девочка.

Я так и сделала. Повернула ключ и завела мотор. Он заурчал, и мы потихоньку снялись с места. Вскоре показались темные девятиэтажки. Около поворота горел одинокий фонарь. Мы свернули и попали во двор. Выключив мотор прислушались. Было тихо.

— Я пойду туда одна, а ты сиди и карауль машину, — прошептала Людмиле, — и если что, смотри на окна. Я махну, если нужна будет помощь. Дверь оставлю открытой.

Она кивнула:

— Будь осторожна!

— Постараюсь! — бросила я в ответ.

Открыв ключом подъезд, поняла, что света нет, и включила фонарик, что обязательно теперь брала с собой, как раньше телефон. Свет отключали неожиданно, веерно, а уж ночью обязательно. Остановилась перед лифтом, потом опомнилась, что и он отключен и побежала на третий этаж по боковой лестнице. И вот она бывшая моя дверь. Прислушалась. Там было тихо. Руки затряслись, и я еле попала в замочную скважину. Открыла и поняла, что без света, с одним фонариком, будет сложно найти ребенка. Но пошла медленно, освещая углы и стены. Открыла ванную, высветила даже под ней. Пусто. Прошла далее и решила позвать.

— Танюша! — прошла далее в комнату. — Ты где, моя милая? Танюша! Это я, тетя Надо!

Она так меня назвала, когда ей сказали, как меня зовут. Та и произнесла: — Тетя Надо!

Еще все тогда засмеялись. "Надо же" была моей присказкой.

Я вновь поискала по гостиной и вышла в коридор, когда услышала писк. Прислушалась. Он исходил из спальни. Открыла дверь и увидела закутавшееся в одеяло тельце, откуда выглядывали только глаза. Испуганные глаза ребенка.

— Танюшка! — бросилась я к ней. — Это я, тетя Надо! Ты узнаешь меня?

Присела на край и протянула руку. Она в испуге дернулась в сторону.

— Ну-ну, девочка моя, успокойся, — мягко отвела одеяло в сторону. — Я это я, посмотри. Меня послал к тебе папа Витя.

Она откинула часть покрывала с лица:

— Поедем к папе?

— Нет, моя милая, папа в больнице. Мы поедем ко мне, помнишь мой дом?

Она кивнула.

— Во-от! Потом папа нам обязательно позвонит, и мы встретимся. Поехали?

Она вновь кивнула. Я откинув одеяло, увидела, что та полностью одета, даже в сапожках. Посадила ее и вновь прикрыла одеялом.

— Посиди, я сейчас позову нашу тетю Люсю, помнишь ее?

Она вновь кивнула.

— Мы соберем вещи твои и поедем.

— И папины, тоже? — прошептала она.

Я остановилась и сердце сжалось.

— Нет, папа сам за ними приедет. Ведь я не знаю, что ему нужно, верно?

— Да, — вновь прошептала она, — папа знает сам.

— Ну, вот видишь, а сейчас посиди.

Я подошла к окну и помахала на улицу фонарем. Увидев, что открылась дверь и Людмила вышла, еще раз помахала. И она рванула к подъезду.

— Сейчас ворвется и мне отвесит, — тоскливо подумала я и пошла навстречу.

Так и случилось. Она вытаращилась на меня, потом опомнилась, поняв, что все нормально и выдала:

— Ну ты даешь, мать! Еще одна такая выходка и в вашей группе будет на одного члена меньше.

Я виноватым голосом подтвердила свою неразумность, но это же впервые у меня. Она прошла со мной в комнату и увидела сидящую Танюшку. Подсела.

— Ну, ты как, ребенок?

Та пожала плечиками:

— Я ничего. Только папа заболел, а мама умерла. И мне было очень холодно.

Мы с Людмилой всхлипнули одновременно. Помолчали успокаиваясь.

— Ну, ничего, — похлопала она по ее ручке, — папка выздоровеет, а ты к нам. Там познакомишься с мальчиком. Его зовут Ареэль и он настоящий мужчина. Смело можешь ему доверять. И еще там ждут тебя Юзик и моя Ляля. Сейчас мы соберем твои вещи и поедем, хорошо?

— Да, хорошо, — прошептала она. — Я давно не видела Юзика. Он уже стал большим?

— И толстым, — проложила я и начала собирать ее вещи, оглядывая полки.

Мне было трудно понять, что с собой надо брать, ведь не было опыта с детьми, но при подсказке Людмилы и некоторых спорах, мы собрали большую сумку. И еще маленький рюкзак, примерно такой же, как и у Арелика, и Танюшка положила в него своих кукол, пару книжек с карандашами и альбомом. Людмила спускалась вниз с Танюшкой на руках, а я закрыла двери и пошла за ними. Перед выходными дверьми, остановила их и осторожно выглянула. И была права. Около машины стоял полицейский УАЗ и один уже вылезал наружу. Он был в полном камуфляже в броннике и с автоматом. Подошел к машине, заглянул внутрь и попробовал дверцы. Они были закрыты. Потом прошел к водителю, и они о чем-то говорили.

— Что там? — выдохнула Людмила.

— Патруль, ешкин кот! — прошептала я.

— Что будем делать?

— Ждать и надеяться, — хмыкнула и приникла к дверной щели.

— Как хорошо, что не выскочили сразу! — думала я, все еще приглядываясь и прислушиваясь к происходящему. — Кто-то позвонил! — сплюнула, — Вот суки!

Подумав все же смекнула:

— Но может подумали, что грабеж? Всякое сегодня бывает. Вот и боятся.

Мы стояли еще немного, пока патруль, так ничего и не обнаружив, уехал. Вышли, опасаясь, что тот вернется, загрузили багажник, пристегнулись, и я завела машину. Доехали уже спокойно, без приключений. Выбрала другой маршрут, чуть более длинный, но спокойный.