Зараза

Глава Шестнадцатая. "Последний бой, он трудный самый…"

Мы успокоились и даже повеселели. Солнце закатывалось за лес. Вечерело. Проехали еще три часа и решили остановиться и оглядеться на предмет отдыха и ужина. Потом уже будет некогда, надо ехать всю ночь. А сейчас размяться и поужинать. Следующий прием пищи хотелось осуществлять уже дома, в тепле и за столом.

Опять съехали с обочины на полянку, окруженную невысокими кустами. Быстро расположились. Все хлопотали за сооружением места под ужин и развели костерок для приготовления горячего. Елена с Виктором суетились у костра, ребята помогали им, Людмила с Симеоном разбрелись по округе, собирая хворост, а Ольга с Эйтаном о чем-то говорили, стоя в сторонке. Все как-то расслабились и слышались отдельные вскрики и даже смех. И только дети, сидели нахохлившись на стульчиках, видно устали и от поездки и от неудобств в пути. Их даже не отвлекала Ляля, что бегала и лаяла то на них, то на Юзека, приглашая к играм, но детские ножки отталкивали ее нехотя, а кот сторонился и уходил к столам, где уже выкладывалась еда.

Я отошла от них к кустам и отвернувшись, глядела на закат. Листочки на ветках слегка дрожали от колебания воздуха, и мне казалось, что так же подрагивала и я, прислушиваясь к себе. Что-то тяготило меня, какое-то нехорошее предчувствие. Та еще моя нюха, чего я всегда не любила в себе. Вздрогнула, когда почувствовала руки Симеона. Он приник к моему уху.

— Что с тобой, хорошая моя? — поцеловал в шею. — Что-то чувствуешь? Брось. Уже всё прошли, и теперь еще один переход и мы дома.

Я повела плечом.

— Нехорошо на сердце, будто чую беду, только откуда, не знаю, но она рядом.

Он резко развернул к себе и наклонился над моим лицом.

— А ну-ка посмотри на меня, — тихо сказал он.

Я подняла голову и заглянула в его вдруг потемневшие зеленые глаза.

— Что может такого произойти, когда кругом никого нет, даже деревушки. Одни горы, леса и поля.

— Я не знаю, — вздохнула и высвободилась из его рук.

Отошла в сторону и принялась машинально обрывать листочки с веток.

— Понимаешь, — повернулась к нему, — я верю своему предчувствию и оно меня не обманывает никогда.

— Ну, и что говорит твоя «нюха»? — спросил усмехаясь.

— Говорит, что будьте начеку.

— Будем, — улыбнулся он. — А теперь иди ко мне. И перестань хмуриться, тебе это не идет.

Обняв, прижал к себе. Так мы и стояли, пока не услышали голос Елены, чтобы шли к столу.

Всё убрав после себя и даже зарыв остатки костра, потихоньку собирались к машине. Эйтан ловил собачку, а Ольга, смеясь, закрывала кота в переноску, дети уже оживились и бегали в догонялки вокруг машины, их пытались поймать Митька с Витькой от чего те визжали от восторга. Я наблюдала эту картину и мрачнела всё больше. Наконец все устроились в салоне, и я залезла последняя. Обернувшись, пожурила ребят и Людмилу, что не надели жилеты, но ребята рассмеялись, а Люська махнула рукой.

— Ой, отстань, подруга! Так надоело тяжесть таскать. Скоро уже приедем. Осталось всего ничего и все будет хорошо.

— Твои слова, да Богу в уши, — прошептала я на ее слова и отвернулась.

Выехали на дорогу и тронулись в путь. Дорога опять шла в гору, и машина ехала медленно. А там опять поворот за поворотом и все ввысь. Горы, хоть и старые, и все же возвышенность. Сумерки сгущались и уже проступали на небе первые звезды. В салоне было тихо.

Многие уже дремали, когда из-за поворота на нас выехала грузовая машина. Эйтан дал по тормозам, и машина пошла юзом. Все проснулись тут же.

— Что случилось! — вскрикнула Елена.

И тут уж было не до ответов. Я поняла, что моя чуйка была права, и мы попались и при том круто. Машина была военной, из последних моделей с плотным брезентовым тентом. Она тоже ушла в сторону и тормозила. Я крикнула Эйтану, чтобы он выравнивал машину и продолжал ехать. Тот ругался вслух и давил на педали. Машина взревела, и мы покатили дальше. Я оглянулась и увидела, как разворачивался по узкой горной дороге тяжелый ГАЗ, и теперь поняла, что так просто они не отстанут. Это уже не те деревенские халявщики, это банда, хорошо оснащенная и, возможно, хорошо вооруженная. Мы ехали медленно, так как дорога шла в гору, да еще и фаркоп с бадьей тормозил. Машина надрывалась, а прибавить скорость не мог, иначе мотор заглохнет и тогда нам будет плохо.

Я сдержано говорила ему в поддержку и утешение:

— Все хорошо, Эйтан, ты молодец. Не спеши. Они еще только разворачиваются. Машина у них тяжелая и им надо время, а мы успеем, и скоро будет спуск. Там и оторвемся.

Уже все встревожились. Детей закутали в жилеты и спустили на пол, Ольга села к ним, Симеон переместился к ребятам, потеснив Людмилу в середину. Она приготовила санитарный чемоданчик и пистолет.

— Елена, — прокричала я, — если что, падай на пол! Виктор, ты отвечаешь за женщин и детей. Всем приготовиться к возможной резкой остановке, если начнется пальба. Будем рассыпаться по местности и прятаться.

И тут захрипело у меня во внутреннем кармане куртки. Я вздрогнула и тут же поняла и обрадовалась — рация! Как же я про нее забыла! Вот сейчас-то она была очень даже нужна! Выхватив из кармана, нажала кнопку:

— Слушает Надежда. Прием.

— Это папа, дочь, — услышала я родной голос. — Вы где? Прием.

— Папа, — закричала я, — мы в тридцати километрах от тебя и у нас в хвосте военный грузовик. Прием.

— Что делает? Прием.

— Пока только развернулся и следует за нами. Это могут быть свои? Прием.

— Нет, дочь, — услышала я тревогу в голосе отца, — это враги. Вам надо оторваться и как можно дальше. Если начнут стрелять, тут же остановись и сообщи мне место вашего нахождения. Будем пробиваться. Будь осторожна. Прием.

— Все поняла. Я так и говорила. А кто это? Прием.

— Это другая бригада, и она идет в обход по области. Хорошо вооружена. Постарайтесь уцелеть. Мы уже выдвигаемся вам навстречу. Прием.

Я сообщила наши координаты и повернулась к своим.

— Слышали! — радостно крикнула. — Отец сказал, что выручит нас. И будем делать всё, как он сказал. Поняли?

Повернулась к Эйтану.

— Все будет хорошо. Давай вперед и не бойся.

— Я и не боюсь. Только страшно за своих, — прошептал он сквозь сжатые зубы.

Машина нас нагоняла. Включили фары и мигали ими, показывая остановиться. Мы ехали, не снижая скорости. И тут я услышала частый стук.

— Ложись! — крикнул Симеон в салон.

Я поняла, что по нам открыли огонь. Мы не могли останавливаться, иначе съедем в обрыв. Надо выбираться. Автоматные очереди уже участились. Стреляли по колесам прицепа. Он пока загораживал нас от пуль. И тут услышали, как выстрелили его скаты, и наша машина потяжелела и затормозила.

Эйтан выругался вслух и заорал, что надо отцеплять цистерну иначе она утащит нас вниз. А там уже было не хило высоты.

— Что будем делать? — кричала я в салон.

— Надо отцеплять ее, — откликнулся Симеон. — Эйтан прав. Она уже тяжелит машину.

— Как! — кричала я сквозь вой мотора. — Останавливаться?

— Нет, — покачал головой он, — только на ходу.

— Как это на ходу?

— Надо пробраться назад и спустившись вниз отцепить фаркоп.

— Кто должен пойти?

— Я пойду, — откликнулся Симеон. — Я предложил, мне и идти. Но нужен еще подстраховщик, чтобы придерживать меня. Кто? — обернулся он в салон.

— Я пойду, — после недолгого молчания сказал Витек. — Больше некому.

Симеон кивнул.

— Значит так, слушай меня. Ты, как самый легкий, будешь снимать фаркоп с машины, я буду тебя держать за ноги. Как только снимешь, втащу и мы двинемся обратно. Понял? — Тот кивнул.

Я потеряла дар речи, сидела, прижав руки к груди, и смотрела на Симеона.

Он подмигнул:

— Все будет хорошо, поверь. Эйтан не глуши мотор. Езжай в том же темпе. Как оторвем прицеп, тогда и прибавишь скорость. Понял?

— Понял! — крикнул тот.

Они открыли окно и полезли вверх, хватаясь за решетки багажника и веревки. Сначала вылез Витек, за ним Симеон. С вражеской машины увидели их и перестали стрелять. Потом вновь возобновили. Пока это был одиночный автомат, что стрелял короткими очередями. Мужики передвигались по багажу, хватаясь за веревки и подпрыгивая вместе с машиной на неровностях дороги. И уже полез вниз головой Витек и принялся откручивать ручкой винт и поднимать рычаг соединения с машиной. Откинув последнюю цепочку, он прокричал втягивать его обратно. Прицеп начал отставать и машина полегчала. Мы уже вздохнули свободно, как услышали крик Симеона.

— Витька!

Я увидела в боковое зеркало, как упал он на дорогу и не встал.

— Тормози! — закричала я Эйтану.

Тот ударил по тормозам. Все закричали разом. Послышался сверху удар, и я поняла, что это упал Симеон.

И снова его крик:

— Не тормози!

Я вновь выглянула и увидела наш прицеп и как в него врезалась ехавшая за нами машина. Раздался взрыв, и огонь даже затронул и нас.

— Гони! — крикнула я Эйтану.

Он выжал сцепление. Мотор взревел и пополз вверх на последнем издыхании. Вниз мы уже спускались быстро и в полном молчании. Остановились на обочине. Услышала, как спрыгнул Симеон и забрался в салон. Он был бледен.

— ВитькА больше нет, — как-то отстранено сказал он.

Я зажмурилась, а потом уставилась на Эйтана. Тот слегка подрагивал. Сзади слышался какой-то скулеж. Это выл Митька.

— Как все случилось? — выдохнула я, поворачиваясь к Симеону.

— Мы всё сделали и я его уже втянул. А тут очередь и пуля попала ему в голову. Он падал вниз и я не смог его удержать. Все произошло так быстро, что я понял лишь тогда, когда увидел его там, на дороге. А потом сразу взрыв. Как раз на том самом месте.

И он замолчал. Митька взвыл.

— Людмила, да помоги же ему! — вскрикнула я. — Дай что-то успокаивающее.

Та закивала и полезла в сумку. Достала ампулу и вскрыла ее. Елена подала пластиковый стаканчик и налила воды. Вытряхнув содержимое, она поднесла его ко рту Митьки.

— Выпей! — крикнула ему.

Тот взглянул на нее и открыл рот. Она схватила его за шею и влила в трясущиеся губы.

— Успокойся, парень, — гладила его по лицу. — Все пройдет… все пройдет…успокойся.

Постояв немного, услышала треск рации. Схватила ее и отжала кнопку.

— Здесь Надежда. Прием.

— Это майор Иванов. Я от полковника. Как вы там? Прием.

— А папа? — встревожилась я. — Прием.

— Я вместо него. У него нормально. Вы где? Прием.

— Мы в точке, — и я назвала координаты, взглянув в карту. — У нас ЧП. Нападение чужой машины. Взорвана цистерна. Той машины больше нет. А у нас погиб один человек. Прием.

— Жаль человека. Координаты принял. Впереди у вас скопление некоторых сил. Будьте осторожны. Действуйте по плану. Мы уже рядом. Прием.

— Вас поняла. Будем действовать по плану. Только быстрее, Николай Иванович. Нам очень страшно. Прием.

— Держитесь. Отбой.

Рация пискнула и затихла. Я положила ее в карман. Обернулась к сидящим в салоне:

— Всё слышали? Будем двигаться. Мертвых оплачем позже. Эйтан, заводи.

Мы ехали по пустой дороге. Темнело быстро. Эйтан включил фары. Теперь мы спускались. Вдали показались огни последней деревушки. Она была далеко в стороне. Я положила руку на локоть Эйтана.

— Останови машину и выключи свет. Иди к своим, а Симеон сядет на место водителя. С тебя на сегодня достаточно.

Он вздохнул облегченно, забрал автомат и спрыгнул. Обошел и влез на сидение к матери и Арелю. Симеон забрался в кресло и повернулся ко мне.

— Что будем делать? Майор сказал, что где-то тут рядом бандиты. Не в той ли деревушке? — и махнул рукой в сторону.

— Не знаю, — покачала головой с тоской в голосе.

— Надо что-то делать, товарищ командир, — хмыкнул он, — нельзя тут стоять. Может быть рядом охрана.

— Майор сказал, что и они почти рядом. Будем прорываться, если что. Как получится, но надо вперед идти к ним навстречу. Поехали.

Симеон кивнул и завел мотор. Машина чихнула пару раз и поехала, набирая скорость. Фары уже светили в полную силу, так как мрак подобрался близко, но все еще видно было и впереди и по краям. Небо темнело медленно и было чистым без облаков.

— Завтра будет хорошая погода, — почему-то мелькнула мысль и я усмехнулась. — Только увидим ли мы ее, — и вздохнула.

Симеон повернулся ко мне и подмигнул. Я слабо улыбнулась.

И тут мы увидели впереди мигающие огни и еще какие-то загородки. Симеон резко затормозил и выключил свет.

— Всё, — выдохнул он, — дорога перекрыта. Ехать некуда.

Я оцепенела от страха и потеряла дар речи. Поняла, что это точно конец. Нам не уйти. Выхватила рацию.

— Надежда вызывает Иванова. Прием.

Тишина. Только хрип и треск. И так несколько раз.

— Хватит, Надюша, — вытащил он рацию из моих холодных пальцев. — Он нас не слышит. Либо глушат, либо горный массив. Но он же сказал ждать. Будем надеяться. А сейчас предлагаю по одному выходить и прятаться, кто как сможет. Главное дети. Будем стараться их защитить. А теперь все внимательно смотрят на меня.

Он повернулся в салон.

— В связи с тем, что служили в армии только я и Эйтан, правда, в разных, но там и там принцип один — защита населения от врага, мы делимся на два отряда. Один возглавляет Эйтан и отводит свой в тыл. Мы же, я, Надя, Виктор и Людмила остаемся в прикрытии, если случится принять бой. Всем прятаться основательно, просто зарываться в землю. Найди балку, яму, щель, слышишь Эйтан, и прячь их там. Переговоры светом фонаря. Две вспышки подряд — враг рядом, три — это мы рядом, один с перерывом — все свободно, можно выходить. Запомнил?

— Запомнил, — кивнул Эйтан, и начали тихо выходить из машины.

Людмила прихватила сумку с медикаментами, а Елена с водой. Животных не оставили в машине, их выпустили на волю. Авось, не пропадут. По крайней мере, останутся в живых.

— Куда с собой! Будем надеяться, что их-то пощадят. Хотя, кто их знает. Но сейчас надо спасать людей, — думала я, двигаясь в полусогнутом виде за такими же спинами своих друзей.

Вскоре я возблагодарила небеса, что мы вовремя ушли, уже слышались возбужденные мужские голоса у нашей машины. Мы быстро двигались, пытаясь найти хоть какую-то расщелину, где спрятать детей. И тут услышали, что они начали нас искать, перекрикивая друг друга. Потом послышался голос через рупор.

— Внимание, внимание! Мы знаем, что вы покинули автомобиль и пытаетесь спрятаться. Выходите с поднятыми руками, и мы оставим вас в живых. Пощадите своих детей! Надеюсь на ваше благоразумие. Повторяю.

— Ты слышала? — проговорил в пол голоса Симеон. — Судя по всему, они многое знают и попытаются нас пленить, чтобы выторговать себе жизнь за наш счет. Видимо наши их здорово прижали где-то. И они слышали твои переговоры по рации. Сейчас пойдут на приступ. И я хочу тебе сказать, что я люблю тебя, моя хорошая, и буду любить даже тАм, — он прижал меня к себе.

Я приникла к его плечу и всхлипнула.

— Я тоже люблю тебя. И если мы останемся живы, то ты на мне женишься.

— Так и будет, обещаю, — и, повернув, впился в мои губы. Мы целовались просто отчаянно, понимая, что это может быть в последний раз.

— Ребята, — проговорил Симеон, чуть повышая голос, — здесь и примем бой. Спасибо за вашу дружбу.

— И тебе спасибо, — ответили все в разнобой.

— А сейчас, огонь! — вскрикнул он и нажал на гешетку автомата.

Я тоже начала стрелять короткими очередями, как и учил отец, и уже не думала, что за нами придут и нам помогут, я думала, что за нами дети и я их буду защищать до конца. Услышала, как ойкнул Виктор, видимо задело, как матерился и менял магазин Симеон. У меня тоже заканчивались патроны. Вытащила свой запас и, сменив, вновь стреляла и стреляла. Пули щелкали вокруг, и я меняла позиции, перекатываясь через себя и вновь стреляла. Сколько прошло времени, не знаю, но услышала взрывы и увидела огненные всполохи. Остановилась и прислушалась. Там, где-то, шел настоящий бой. А наш закончился. Больше здесь уже никто не стрелял. Я оглянулась. Симеона рядом не было. Вскочила резко.

— Симеон, — вскрикнула, — ты где?

Услышала стон. Включила фонарик и осветила его. Он лежал как-то боком и стонал. Подскочила и повернула его на спину.

— Что? — срываясь, выговорила. — Где ранен?

Он открыл глаза.

— А это ты, моя хорошая. Нет, я не ранен, если чуть зацепило. Бронник спас. Сильный удар в сердце, аж задохнулся. А где все? Живы? И что происходит?

— Где не знаю пока, живы ли тоже, что происходит непонятно. Ясно только одно, что нас оставили пока. Сможешь подняться? Надо найти своих.

Он поднимался тяжело, опираясь на меня, и мы двинулись вглубь балки, освещая путь фонариком. Уже было совсем темно. Я мигнула три раза, мне ответили. Подошли и увидели, что все живы и сидят под густыми кустами. Елена прижимает к себе детей, укутанных в жилеты, Виктор сидит рядом, сжимая автомат с перетянутой бинтом ногой, Ольга перевязывает Эйтану плечо, а вот Людмила сидит в стороне на коленях и тихо воет над кем-то. Этим кем-то был Митька, и он был мертв.

Я подошла и положила руку ей на плечо:

— Люсь, очнись, ты нам нужна, — потрясла ее.

Она смахнула мою руку и продолжала качаться и выть сквозь зубы. Я присела рядом.

— Расскажи, — взяла ее кисть и повернула к себе.

Она остановилась:

— Он спас мне жизнь, понимаешь, Надя. Он спас меня, — ее зубы стучали от озноба.

— Как?

— Я перевязывала Виктора, когда почувствовала, как он набросил на меня свою жилетку. Я свою отдала детям. У них же была всего одна на двоих. Во-от. А потом услышала автоматную очередь совсем рядом и его крик:

— Гады!

Я прикрыла Виктора, упав на него, а Митька вскоре упал рядом. Кинулась к нему, но было поздно. Очередь через всю грудь. Понимаешь! Он же прикрыл меня своим бронником, а сам…

И она зарыдала, закрыв ладонями лицо. Я погладила ее по руке.

— Что же делать, Люсь, на войне, как на войне. Тут тоже умирают и тебе ли не знать.

— А потом я наклонилась над ним, и он попросил меня, его поцеловать, — проложила она, всхлипывая. — Сказал, что ни разу не целовался с женщинами. Представляешь! Ни разу не целовался! Я его поцеловала, а он сказал, что в следующей жизни обязательно встретит меня и поцелует уже сам. И умер. У меня на руках. Надя, он умер на моих руках!

И она вновь зарыдала.

Я сидела рядом и молчала. Я думала, что вот они, эти странные ребята со странными желаниями, которых считали пропащими и даже сторонились их, оказались самыми настоящими мужиками, сильными духом и телом. Защитниками. Не даром говорится, что «не судите да не судимы будите».

И вот перед нами те, другие, что взяли в руки оружие против своих же земляков, в это страшное время, когда зараза косит людей направо и налево. Неужели, все человеческое в них погибло вместе с болезнью? Неужели осталась только жажда власти и звериная сущность?

Зло порождает зло, а за ней идет смерть. И только любовь спасает людей, она же спасет нас и от эпидемии.

Любовь, спасет мир!

И тут вновь зашипела, затрещала рация. Я отжала кнопку.

— Надежда у аппарата. Прием.

— Это я, папа. Вы живы? Прием.

— Да, папа, живы, но не все. Прием.

— Мы рядом. Выходите. Отбой.

Конец Первой книги