Засланец божий 6

Глава 8

Винишко винишком, однако грог местный мне понравился немного больше. Если кто не знает, что это такое, то коротко это можно описать самым его простым рецептом, изобретенным, по слухам, морскими пиратами. Это ром, разведенный кипятком с сахаром градусов до пятнадцати-двадцати. Далее этот рецепт легко модифицируется, как вашей душеньке угодно. Можно взять мед вместо сахара, или любой вкусный сироп. Можно взять ароматный отвар ягод или трав вместо кипятка. Или, как местные, со сливками его замутить. И в общем-то, вместо рома можно добавить любой другой крепкий напиток, хотя тут можно долго спорить, будет ли это грог, или уже нечто новое. Странновато было, конечно, что употребляют такой напиток именно в Гальсане — городе тропическом, а потому и без того достаточно жарким. Грог же, как и глинтвейн, считаются напитками согревающими и придуманы были народами северными.

Однако, все непонятки исчезли, когда наступил вечер. И даже наличие раскаленной печки стало наилогичнейшим явлением. Едва солнце скрылось за горизонтом и начало темнеть, пришло понимание всех особенностей местного климата. Днем я как-то не обратил внимания на то, что невыносимой сорокоградусной жарой тут даже не пахнет. Так, обычный денек середины или конца августа. Но с наступлением темноты в распахнутое окно подул пронизывающий ледяной ветер. Как объяснил Леха, связано это оказалось с местными горами. Высокие горные пики были покрыты внушительными ледяными шапками. Внушительными — потому что по ту сторону гор находилось морское побережье, и влажный воздух выпадал осадками на эти горы. Однако, за счет тропического местоположения эти шапки быстро таяли. И ледяные горные речки несли свои стремительные потоки в долину животноводов, иногда даже с ледяной крошкой, в направлении этих земель, охлаждая их не хуже всяких кондиционеров.

Вот и сейчас, согревшись бухлишком и печкой, мы как-то не сразу заметили, что в комнате стало весьма неуютно. А когда внутренний сугрев подвыветрился, было уже поздно. Так что пришлось закрывать окошко и бежать за горячительной добавкой. Пушистик, видимо, наслушавшись рассказов нового знакомого о том, что кто-то на его шкурку позарился, не пожелал оставаться один и опять забрался мне на плечо. Вместе с мохнозадым увязался и Леха, хотя и уступал зверьку в своей мохнозадости. Но не в этом ведь настоящая сила, правда? Сила, она в силе, а параметр этот у паладина был раскачен уже — просто пиздец.

В главный зал трактира мы пришли, как всегда, вовремя. Парочка каких-то долбоебиков по вечернему градусу, как это водится в подобного рода заведениях, что-то не поделила. И уже начали, было, чистить друг другу морды, но в конфликт вмешался Трикириртир. Хозяин заведения явно не любил, когда ему разносят хату.

— Гости! — рявкнул трактирщик так, что даже Леха вздрогнул. — Драки, дуэли и любого иного рода методы силового разрешения конфликта запрещены в Гальсане! Либо выясняйте отношения битвой питомцев, либо убирайтесь в лес и там деритесь хоть насмерть!

Драчуны проигнорировали предупреждение, схватив друг друга за грудки и делая не самые удачные для пьяниц попытки причинить своему оппоненту повреждения. Трикириртир же нахмурился и крикнул, повернувшись в сторону кухни:

— Маки, Наки! Разнимите этих придурков! — после чего пробурчал себе под нос. — Еще не хватало из-за них лицензию потерять…

Сначала мне показалось, что из кухни выскочили два бугая в шубах. Но достаточно быстро стало понятно, что это просто две огромные гориллы. Две, мать его, гориллищи с седыми спинами! Народ уважительно расступился перед местной охраной, и обезьяны, пыхтя и угукая, обхватили драчунов вокруг животов руками и рванули их в стороны так, что у каждого из нарушителей порядка в руках остались обрывки одежды своего соперника. После чего гориллы просто закинули драчунов на спины и умчались прочь из гостиницы.

— Это че щас было? — посмотрел я на паладина полными, мягко сказать, удивления, глазами.

— Видимо, вышибалы. — пожал плечами Леха. — А чего ты ожидал увидеть в городе животноводов и магических дрессировщиков?

— Трехметровую статую пикачу на главной площади. — почесал я затылок, задумавшись на минуту. — А че, в этом городе нельзя морды бить?

— Да, нельзя. — хмуро ответил вместо Лехи трактирщик. — Если хочется выяснить отношения — вон, арена есть, с помощью питомцев решайте все споры.

— И какое наказание за мордобой положено? — уточнил я на всякий случай. — Не то, чтобы я планировал бить лица, но мало ли. У меня вот в отряде мастер дуэлей, предупрежу хоть, чтобы шпагу в ножнах держал.

— Наказание — изгнание из города. — с усмешкой ответил Трикириртир. — Стражи — груллаты, их не подкупишь. А запах перед изгнанием заносится в особый сторожевой кристалл, что скрыт в основании моста. Так что и запах изгнанника будет известен всем сторожам.

— Не слишком ли сурово для наказания за простую драку? — искренне удивился я. — Ну подумаешь — по морде дали, тем более — по пьяни, что сразу изгонять то?

— Да нормально. — пожал плечами бармен, наливая очередную порцию очередному заказавшему пива чуваку. — Все свои прекрасно знают, что грозит за нарушения закона. А чужаков сначала предупреждаем. А если им все позволять, то что твориться будет? Сегодня они избивать гальсанцев будут, а завтра — жен наших насиловать пойдут?! Чего хотели вообще? Выпить, или поболтать?

— Ну так-то да, я за выпивкой пришел. Уж больно хорош ваш грог, можно попросить каждые двадцать минут приносить добавки, до полуночи?

С этими словами я кинул трактирщику золотой. Сразу заметно прибавивший в настроении мужик довольно кивнул и ловко припрятал денежку.

— Эй, мажор! Пошли-ка выйдем. — раздался наглый голос из зала.

Обернувшись, я встретился взглядом с неприятным типом. Даже память напрягать не пришлось, чтобы вспомнить его. Когда мы только зашли, он на моего змеебоя пялился. Черные волосы, стянутые в хвост. Неприятная рожа с неоднократно ломанным носом и частично выбитыми, частично — сломанными зубами. Одежда — потертая застиранная и немного грязная, из когда-то плотной ткани. Обувь — старые растоптанные сапоги. Вот если Кайл может вызвать некоторую неприязнь своим видом просто потому, что не очень красив, то этот упырь был однозначно из бандюганов, причем из тех, что впитали законы вместе с молочком пахана, занюхивая парашей. Вот есть нечто в них общее во всех народах и мирах. Надменность вот эта, презрение ко всем, кто богаче их хоть на грош. Такие в тюрягу возвращаются по кулдауну. И если есть люди, что иногда реально по глупости попадают на зону, и выходят оттуда более нормальными, чем даже попадают, то… Это не про таких вот упырей.

— Да-да, я к тебе обращаюсь. — усмехнулся уркозавр, когда я, вопросительно подняв бровь, ткнул себе пальцем в грудь. — Пошли. Зверями померяемся.

— Отказ от поединка карается изгнанием. — хмуро посмотрев на бандюгана, сказал мне Трикириртир.

— А если бы у меня не было зверьков? — приподняв бровь, поинтересовался я. — Я ж не местный. Это тут с такими правилами петы наверняка даже у детей есть. А вот в других местах это не такое уж и популярное явление.

— Вот не было бы, тогда да, другое дело, можно было бы его и изгнать за вызов заведомо безоружного. — кивнул трактирщик, мельком глянул на вызвавшего меня на поединок чувака и перевел взгляд на нахохлившегося на моем правом плече зверька. — Вот только есть у тебя зверь. Хм… Знаешь, я, пожалуй, пойду с вами, присмотрю, чтобы Смэйдж не жульничал.

— А он может? — в полголоса уточнил я у Трикиритира.

— Да ты на рожу его посмотри. — недовольно буркнул трактирщик. — И вообще, ты с ним поосторожней. Доказательств никаких ни у кого, конечно, но все считают, что он со своей бандой крадет хороших боевых зверей. Иногда и хозяева при этом пропадают.

— Ну, это он пусть еще попробует. — усмехнулся я и, повернувшись к Смэйджу, ответил ему. — Ну, пошли, выясним, у кого хвост длиннее и пушистее!

На улице уже было весьма так холодно. Дул пронизывающий, даже можно сказать — ледяной ветер. Заполненное темнотой пространство перед таверной освещалось забавной гирляндой светящихся желтым кристаллов на веревке, растянутой в несколько рядов между домом и оградой. Самое примечательное, что магическое зрение указывало на то, что никаких внешних источников магии кристаллы не имели, зато в каждом заключалась небольшая душа. Мелкая, даже не душа, а так — душоночка. Как у крупного жука какого-нибудь. Даже у моей виноградной кравдинской беседки та и то мощнее. Эх, как она там, без меня?

— Лех, а ты, как самый трезвый, не помнишь, что с моим виноградным шалашом в городе грехов стало? — спросил я у своего походного справочника. — А то я себе записку передавал, чтоб видеозаписи не смотреть. А сам не помню. Он вообще цел?

— А я бы посоветовал посмотреть. Может, в следующий раз вел бы себя адекватней. — дернул щекой воин. — На месте твоя беседка, только виноградником это теперь не назвать. Упоровшись в один момент так, что ты даже ходить уже не мог, ты велел отнести тебя на холм с беседкой. После чего сожрал пару гроздей, воскликнул, что это, цитирую: «Самый охуенный и пиздатый одновременно виноград». После чего выпустил целое облако тумана, заполнившее вершину холма. Когда он рассеялся, то листья и ягоды у этого, прости господи, растения имели вид человеческих половых органов. Целые грозди шевелящихся мужских и женских писек! То, что они вытворяли друг с другом, думаю, сам догадаешься, еще раз.

— Они хоть съедобными остались? — уточнил я, пытаясь вообразить эту картину. — Или совсем мясные стали?

— В том то и дело, что ягоды остались полностью съедобными, не поменяв ни вкуса, ни консистенции, ни даже цвета внутри. — вздохнул Леха. — Вот только попробуй ты их сожрать без того, чтобы они над тобой надругались!

— Ну, так ел бы просто с пиздатой грозди. — ответил я воину.

В ответ тот лишь молча осуждающе покачал головой. Тем временем народ потихоньку подваливал к арене из трактира. Немного, так с десяток человек. Видать, для многих зрелище было не настолько интересным, чтобы ради этого терпеть местный климат. А может, для них это просто было обыденностью.

— Эй, голубки, хватит курлыкать! — оскалился подошедший к арене бандюган. — Иди сюда. Или прикажешь мне за двоих предохранитель заряжать?

Ага, видать предохранителем называют тот самый синий узорчатый столбик, который в данный момент выкачал из чувака порцию маны, от чего энергетические линии стали насыщенно светиться в невидимом диапазоне. После чего Смэйдж убрал руку с артефакта. Я подошел к столбику и положил на него руку.

«Активировать защитный дуэльный стазис?»

Стоимость: 119 единиц маны»

«Да/Нет»

Хм. Всего-то? Ну, да. И вот когда из меня откачалась требуемая арене мана, тогда-то ее граница и стала видна физическим зрением. На земле появилась четкая белая линия метров десять диаметром.

— Кстати. Из-за чего драться-то будем? — обратился я к бандюгану. — Или на что? И какие правила в бою? А то я тут впервые.

— Да не нравишься ты мне! Ыыыыы! — оскалился бандит. — Тряпка ты. Зверя своего катаешь, как извозчик! Это звери должны служить людям. А на что… Давай на выпивку.

— Ну, короче, просто кулаки чешутся, а помахать ими не дают, да? — по-своему понял я эту не особо связанную логически цепочку фраз, в ответ на что Смэйдж просто молча усмехнулся.

— А правила поединка на моей стоянке стандартные. — вступил с объяснениями трактирщик. — По одному зверю от каждого дуэлянта, замены запрещены. Так же запрещены различные магические усиления зверей, помимо их собственных способностей. Все наложенные до боя эффекты обнуляются при пересечении границы круга. Способы управления зверем — любые. Победителем становится зверь, либо вытолкнувший соперника за пределы круга, либо каким-либо образом заблокировавший сопернику способность продолжать бой. Оглушение, паралич, смертельная рана и прочее. По окончании битвы арена автоматически определяет победителя и замораживает внутреннее время, дабы избежать гибели кого-либо из зверей, после чего накладывает эффект излечения на обоих. Смерть на арене невозможна.

— Даже если раздавить соперника в лепешку? — на всякий случай уточнил я, чем вызвал приступ хохота у Смэйджа.

— Даже так. — серьезно кивнул трактирщик. — Арена может исцелить и такое. Самое главное — запрещено пожирать соперника. За это в Гальсане полагается казнь.

Сказав это, Трикириртир выразительно посмотрел на Смэйджа. Особой выразительности добавили этому взгляду вернувшиеся с задания Маки и Наки, вставшие по бокам от своего хозяина. Смэйдж же показушно, с усмешкой покрутил перед собой открытыми ладонями. Типа «я чист, а все что о нем говорят — слухи, ложь, поклеп и провокация». После чего прямо через арену прошел на противоположный край арены и достал из поясной сумки камень зверя. Рассмотреть на таком расстоянии и с таким освещением содержимое сферы было невозможно. Чуточку подумав, я извлек из астрала сферу с Потапычем. Гуле местечка будет маловато, чтобы полноценно развернуться, разбежаться и прочее. Ей, для полноценного боя, какой-нибудь стадион нужен. Желательно — с бассейном. А за Ктулху я еще не уверен толком, насколько он разумен. А сожрать моллюск может целиком уже, пожалуй, даже крупную овчарку. Не нужны мне лишние разборки. Пушистик… Ну, мелкий он, вот я на него и не подумал как-то.

Только вот это мелкий, едва увидел, что я достал Потапыча, разорался, как стая мартышек в брачный период. Только что за ухо не цапнул, и то хорошо. Но вот система вполне уверенно, почти как разумную речь это перевела. Внутри головы возник образ, что Пушистик мне яйца во сне отгрызет, если для того, чтобы поставить на место этого зарвавшегося хуя, я выберу другого зверька.

— Ну ладно, ладно, пикачуха, пиздуй сам, раз так хочешь. — почесал я пальцем тут же успокоившегося зверька по подбородку. — Заряжай батарейки.

— Тряпка! — захохотал с противоположного края Смэйдж и активировал свой камень, выпуская на свет своего питомца.