Засунь себе в задницу! (сборник)

Валери Соланас. Засунь себе в задницу!

Посвящаю эту пьесу

СЕБЕ,

неизменному источнику силы и наставничества, без чьей непоколебимой преданности, верности и веры эта пьеса никогда не была бы написана.

Дополнительная благодарность:

Мне — за корректорскую правку, редакторские комментарии, полезные советы, критику и рекомендации, а также утонченную работу машинистки.

Мне самой — за независимое изучение мужчин, замужних женщин и прочих выродков.

Бонджи Перес

Прохожие

Цветной чел

Белый чел

Элвин Кунц

Официантка

Имбирек

Расселл

Мисс Коллинз

Шахразада

Училка

Артур

Мальчик

ВРЕМЯ: настоящее; после полудня.

МЕСТО: крупный американский город; тротуар.

БОНДЖИ ПЕРЕС в брюках цвета хаки, яркой спортивной куртке в клетку и кроссовках зависает на ступенях многоквартирного дома, где живет; рядом расположен изысканный ресторан с террасой на тротуаре. Мимо проходит телка.

БОНДЖИ: Адский привет, куколка!

Телка ее игнорирует.

Надутая сучка.

Мимо проходит вторая телка.

Адский привет, кралечка!

Телка ее игнорирует.

Боже ж ты мой, небось из аристократок? С мандой от Диора?

Мимо проходит третья телка. БОНДЖИ загораживает ей путь. Телка пытается ее обогнуть, но БОНДЖИ по-прежнему преграждает путь.

Телка огибает ее с другой стороны, но БОНДЖИ снова загораживает ей путь.

Поцелуй, тогда дам пройти.

ТЕЛКА (раздраженно ноя, окликает хахаля в паре шагов позади): Мортон, тут девушка пройти не дает.

МОРТОН (подходит): Ну хватит уже, девонька, пропусти ее.

БОНДЖИ: Ого, Джим Денди спешит на помощь![3]

Она по-прежнему загораживает телке дорогу.

МОРТОН: Если у тебя такой юмор, уверяю, это не смешно.

Он отпихивает БОНДЖИ.

БОНДЖИ: Ой, какой ты большой и сильный, Мортон!

Мортон и его телка важно шагают по улице.

(орет им вслед): Забирай ее, Джим Денди: она вообще-то не в моем вкусе.

Подходят два чела, белый и цветной, которые наблюдали за этой сценой, стоя чуть поодаль.

ЦВЕТНОЙ ЧЕЛ: А я в твоем? Хотя бы на одну ночь? Мы офигенно повеселимся. Я мужчина с о-очень страстным сердцем и душой.

БОНДЖИ: Сердцем и душой, ну-ну. У тебя вся страсть в елде.

ЦВЕТНОЙ ЧЕЛ: Но это же офигенно классная елда. Ты должна хоть раз попробовать.

Мимо проходит телка.

БЕЛЫЙ ЧЕЛ: Эй, зацени, какая жопа.

ЦВЕТНОЙ ЧЕЛ: Не надо мне напоминать про ее жопу. Это офигенно классная жопа.

Он смотрит на задницу Бонджи.

А твоя тоже ничего так. Можешь считать это большим комплиментом — я знаток по части задниц. Нет ничего милее моему сердцу, чем большая, мягкая и толстая жопа.

БОНДЖИ: Потому что она идеально подходит к твоей большой, мягкой и толстой голове?

БЕЛЫЙ ЧЕЛ: Нечего тут иронизировать, мы же члены одного клуба: ОНАЖ, Объединенные Наблюдатели Американских Жоп.

БОНДЖИ: Ошибаешься: я не наблюдатель, а женщина дела.

БЕЛЫЙ ЧЕЛ: Думаешь, я не мужик дела? Видишь вон ту цыпу? Смотри, как я ей сейчас вставлю.

Он подходит к эффектной, шибанутой на вид цыпе, которая идет мимо.

БОНДЖИ: Почему цыпами называют девушек? Хвосты же только у мужиков.

БЕЛЫЙ ЧЕЛ (цыпе): Прошу прощения, мисс. Извините за назойливость, но, по-моему, мы с вами где-то встречались.

ЦЫПА: Отвали, пацан, иди лучше поиграй со своим йо-йо.

Она отходит на пару шагов и останавливается поглазеть на витрину.

ЦВЕТНОЙ ЧЕЛ: Ты не вставляешь и не вынимаешь, а просто стоишь как пень. Вы, парни, не рубите фишку. Тут нужна деликатность — мягкость, обходительность. Отойди в сторонку и смотри, как действует настоящий мужчина.

Он подходит к цыпе.

Добрый вечер, богиня. Простите мне гиперболу, но для меня вы — настоящая богиня.

ЦЫПА: Хорошо понимаю вашу реакцию: вы уловили мою внутреннюю суть. А вон тот бойскаут — ваш друг?

ЦВЕТНОЙ ЧЕЛ: Просто знакомый, но я хорошо его знаю: он совершенно не ваш тип — приемчики у него линялые, как и его кожа.

ЦЫПА: А ваши такие же жгучие, как ваша?

ЦВЕТНОЙ ЧЕЛ: Вы проницательны.

ЦЫПА: Возможно, в этом что-то есть. По виду вы мужчина, способный по достоинству оценить лучшие качества женщины.

ЦВЕТНОЙ ЧЕЛ: Безусловно. Я — знаток лучших качеств. Может, пойдем ко мне на хату и досконально изучим их на досуге?

ЦЫПА: С удовольствием.

Оба удаляются, знакомясь на ходу.

БЕЛЫЙ ЧЕЛ (удаляясь): Можно сворачивать свой йо-йо. Все клевые цыпы — либо лесбиянки, либо гуляют с цветными. У белого мужика в наше время никаких шансов. Что нам остается? Мелкая рыбешка.

Уходит.

Мимо проходит элегантный мужчина средних лет, украдкой поглядывая на БОНДЖИ.

БОНДЖИ: Эй, Джо, хочешь познакомиться с моей сестрё-онкой?

МУЖЧИНА (останавливаясь): Ну еще бы я не хотел — если она такая же красивая, как ты. У меня на дамочек глаз наметан.

БОНДЖИ: А другой на кого наметан? На мужиков?

МУЖЧИНА: Ты красивая, как кинозвезда.

БОНДЖИ: Так я и есть кинозвезда: звездю в фильмах для мальчишников. Но у меня есть профессиональная честь — я работаю только у лучших режиссеров.

МУЖЧИНА: А ты случайно не в курсе, где можно разжиться этими фильмами?

БОНДЖИ: Зачем тебе порнуха, если у тебя есть я?

МУЖЧИНА: Есть ты? У меня есть ты?

БОНДЖИ: Ну конечно. В любое время.

МУЖЧИНА: А твоя сестренка?

БОНДЖИ: На фига тебе сдалась сестренка? У тебя же есть я. Тебе мало?

МУЖЧИНА (покаянно): Да-да-да, ты просто супер. Я не хотел обидеть.

БОНДЖИ: Ладно, проехали. Я покладистая.

МУЖЧИНА: Скажи мне одну вещь: почему именно я? Почему ты подошла ко мне? Наверно, почуяла что-то необычное.

БОНДЖИ: Почуяла?! Да я офигела! Любая женщина сразу смекнет, что ты — просто огонь!

МУЖЧИНА: Так мне все говорят. Женщины как-то понимают, что я кобель.

БОНДЖИ: Так вот что торчит у тебя в штанах — кобелиный хвост!

МУЖЧИНА: Этот хвост не даст тебе спуску.

БОНДЖИ: Я вся аж горю в предвкушении.

МУЖЧИНА: Я и сам немного горю. Может, пойдем выпьем?

БОНДЖИ: Я не только выпью с тобой, но еще и поужинаю. Поедим прямо здесь (показывая на соседний ресторан).

МУЖЧИНА: Но это же страшно дорогое заведение. Я‑то имел в виду по стаканчику на нос — ну, может, по два. Я не могу себе позволить…

БОНДЖИ: Ты что, не кормилец, не добытчик? Ну вот я и дам тебе шанс раздобыть хлебца, помогу тебе реализоваться как мужчине.

МУЖЧИНА: Если я угощу тебя ужином, это чем-нибудь закончится? Ты же не сбежишь, как только поешь?

БОНДЖИ: От такого знойного кобеля?!

МУЖЧИНА: Да нет, вряд ли: хорошего мужика в наше время днем с огнем не сыскать. Хорошо, пошли.

По дороге к ресторану он берет БОНДЖИ за руку, но та вырывается. Он берет снова, и БОНДЖИ опять вырывается.

БОНДЖИ: Зачем тебе держаться за руки? Мы же не любовники.

МУЖЧИНА: Наверно, это во мне романтик взыграл.

БОНДЖИ: Но в чем смысл? Тебе приятно? У тебя что, половые органы на руке?

МУЖЧИНА: А что здесь такого? Когда твоя рука лежит в моей, у меня аж мурашки по коже.

БОНДЖИ: Просто у тебя короткозамкнутая нервная система — все дороги ведут в Рим, а все нервные окончания мужчины ведут к его члену.

Они усаживаются за столик. Официантка приносит меню и воду.

МУЖЧИНА: Никак не могу прийти в себя: как прозорливо ты выделила меня из толпы на улице! Но я, разумеется, очень рад. Какая ты славная, нежная!

Он подсаживается ближе и засовывает руку ей под рубашку.

Дай потрогать твою пухлую грудку.

БОНДЖИ: Слышь, Чарли…

МУЖЧИНА: Элвин. Элвин Кунц.

БОНДЖИ: Убрал нахер руку с моей груди!

ЭЛВИН: Постарайся следить за выражениями: неприятно, когда женщина ругается.

БОНДЖИ: Будь любезен, убери руку с моей груди?

ЭЛВИН: Да брось, никто же не видит. Просто чуть-чуть ущипну.

БОНДЖИ: Убери свою обезьянью лапу с моей груди, или я пну по твоим большим, жирным, волосатым ногам!

ЭЛВИН: Ладно, ладно! Постараюсь быть паинькой.

БОНДЖИ: Хорошо. А теперь давай поговорим, как приличные дамы и господа.

ЭЛВИН: Ладно. Расскажи о себе. Ты счастлива?

БОНДЖИ: Не могу сказать, что я очень несчастна — у меня куча прикольных воспоминаний. (Ностальгически.) Помню, один раз плясала на груди у мазохиста, и пришлось взять с него десять баксов приплаты за ущерб. Нас еще познакомил пидор Лялька, который предложил на нем потоптаться, но он хотел только женщину. Сказал: «За кого ты меня принимаешь? За извращенца?»

Она вскакивает.

Вот как, ребятки, танцуют чечетку на груди.

Она пускается в бешеный пляс с притопом.

У меня к этому талант!

ОФИЦИАТКА (поспешно подбегая): Вы отдаете себе отчет, где находитесь? Пожалуйста, сядьте, или мне придется попросить вас уйти.

БОНДЖИ (усаживаясь): Боже ж ты мой. Что ни день, новая грудная клетка. А помнишь скромнягу в баре «По воскресеньям — шиш»? Знаешь, почему он был таким скромным? Да потому что у него не хватило смелости попросить ее станцевать у него на груди, и тогда он пошел на компромисс: они позвали группу «Базуки», и те все вместе обоссали его с ног до головы. Еще припоминаю Макгрю Шустрого Курка: не успел спустить штаны, как уже натягивал их обратно. (Вздыхает.) Эх, воспоминания!

ЭЛВИН: Ты, я вижу, способна на все.

БОНДЖИ: Ну, только не слишком уж отвратное — например, мужиков я никогда не целую.

ЭЛВИН: Но мне безусловно хотелось бы остаться у тебя в памяти.

БОНДЖИ: Думаю, это можно устроить за небольшую мзду.

ЭЛВИН: Мзду?! Да я никогда в жизни не платил за секс!

БОНДЖИ: У тебя его, небось, вообще никогда не было.

ЭЛВИН (сдерживая негодование): К твоему сведению, женщины сами мне платят. В койке я — динамит! Меня не раз очень хвалили за выдающиеся способности.

БОНДЖИ: Чего у тебя не отнять, Гарри…

ЭЛВИН: Элвин.

БОНДЖИ: …так это слишком буйной фантазии.

ЭЛВИН (в ярости): Ах ты… грязная… (Постепенно берет себя в руки.) Обычно я воздерживаюсь от грубой откровенности, но ты сама напросилась, так что теперь получай! (Медленно, членораздельно, с расстановкой произносит высшее убийственное оскорбление.) Ты — ни — на — вот — столечко — не — СЕКСУАЛЬНА.

БОНДЖИ: Успокойся, Мелвин.

ЭЛВИН: Элвин.

БОНДЖИ: Я просто пошутила. Я же выделила тебя из толпы на улице?

ЭЛВИН: Ну да, выделила.

БОНДЖИ: Я же сказала, что ты обжигаешь, как огонь?

ЭЛВИН: Ну да, кажется, сказала.

БОНДЖИ: Так чего ж ты так завелся?

ЭЛВИН: Ну да, ты права. Только не подумай, что я просто старый пердун. На самом деле, во мне есть легкая игривость, которую я постоянно оттачиваю, регулярно читая самые пикантные мужские журналы — «Хи-хи», «Ха-ха», «Хо-Хо», «Похоть», «Слюни», «Сопли», ну и «Разврат» для полноты картины. Кроме того, я знаток красивой жизни. Я разжился вращающейся кроватью, как в «Плейбое». Это что-то с чем-то! Представь себе огромную круглую кровать, которая поворачивается, когда нажимаешь кнопку. А вокруг встроена целая куча всякой всячины: радио, стереосистема, бар, телефон, электроплитка, холодильник… Вся прелесть в том, что вообще не нужно вставать — крутись себе по кругу и бери, что хочешь. Это жизнь, доведенная до предельного максимума… (Повышая тон.) Кровать становится центром и средоточием всей жизни. Вдумайся… (Увлекаясь.) …все вращается вокруг кровати. (Вернувшись к реальности.) Тебе непременно нужно прокатиться на этой вращающейся кровати. Знаешь что? Я уже говорил, что никогда не плачу за секс, но я даже готов заплатить, чтобы ты увидела меня в работе. Ты не забудешь этого никогда. У тебя голова закружится быстрее, чем эта кровать. АХ-ХА! Так какие же у тебя расценки?

БОНДЖИ: Ну, пятьдесят баксов за пять минут с сорокапятисекундным антрактом. За десять баксов доплаты стебусь, матерюсь и похабничаю. Есть еще специальное предложение за сотню долларов: я скачу голая в водолазном шлеме и сапогах штурмовика, горланя во всю глотку пошлые песенки.

ЭЛВИН: Прелестно, но вернемся к варианту за пятьдесят долларов. Хотя даже это слегка чересчур для моего кошелька. Ты, конечно, аппетитная штучка, но я никак не могу согласиться на пятьдесят баксов.

БОНДЖИ: Тогда выгодное предложение — двадцать пять баксов, это последняя цена. Бери или вали.

ЭЛВИН: Согласен. Беру. А теперь давай рванем отсюда ко мне на квартиру и нырнем щучкой в большую, мягкую, вращающуюся кровать.

БОНДЖИ: Никуда мы не пойдем: я никогда не хожу к мужикам на флэт.

ЭЛВИН (очень обиженно): Ну ладно… тогда пошли к тебе.

БОНДЖИ: Не пойдем: я никогда не вожу мужиков к себе на флэт.

ЭЛВИН: Тогда снимем где-нибудь номер.

БОНДЖИ: Не снимем: я никогда не хожу с мужиками в номера.

ЭЛВИН: Так куда же мы пойдем?

БОНДЖИ: Я поведу тебя в подворотню.

ЭЛВИН: В подворотню?!

БОНДЖИ: Да брось, где же твой авантюризм? Подворотня — на втором месте после Касбы.

ЭЛВИН: Но что можно сделать в подворотне?

БОНДЖИ: Я подрочу тебе на скорую руку.

ЭЛВИН: За двадцать пять баксов?!?!

БОНДЖИ: Вот именно. Бери или вали.

ЭЛВИН: Но я рассчитывал на другое.

БОНДЖИ: Это или ничего.

ЭЛВИН: Но за двадцать пять баксов я хочу большего!

БОНДЖИ: Ты ведешь себя по-свински. Такой гадкий, требовательный мужик. Благодари Господа за маленькие радости.

ЭЛВИН: Но я все-таки надеялся, что получу шанс продемонстрировать свои способности.

БОНДЖИ: Ты получишь все шансы на свете — будешь крутиться, стонать, вздыхать, раскачиваться, извиваться и вибрировать.

ЭЛВИН: Я же смогу?

БОНДЖИ: Конечно. Я тебе сейчас покажу.

Она вскакивает и начинает крутиться, стонать, вздыхать, раскачиваться, извиваться и вибрировать.

ОФИЦИАНТКА (подбегая): Боюсь, мне придется попросить вас уйти. Люди ходят в шикарные рестораны не для того, чтобы крутиться, стонать, вздыхать, раскачиваться, извиваться и вибрировать.

БОНДЖИ: Можно выйти через черный ход? Так ближе.

ОФИЦИАНТКА: Уходите как угодно, только уходите.

БОНДЖИ (направляясь с ЭЛВИНОМ к черному ходу): Назовем это амурами а-ля подворотня, Альберт.

ЭЛВИН: Элвин. (Выходя в дверь.) Что я должен сейчас делать? Стонать, крутиться…

За ЭЛВИНОМ закрывается дверь, и его голос смолкает. Примерно через минуту он выходит один, застегивая ширинку, из подворотни между рестораном и многоквартирным домом БОНДЖИ. Сразу после этого из подворотни слышится голос БОНДЖИ.

БОНДЖИ: Досвидос, Джордж.

ЭЛВИН: Элвин. (Понуро бредя по улице.)

Пожалуй, после таких выступлений не вызывают на бис. Что ж, слава тебе, Господи, за маленькие радости.

Он уходит. БОНДЖИ выбегает из другой подворотни и снова садится на ступеньки. Она замечает знакомую, которая идет по улице.

БОНДЖИ (кричит): Мисс Коллинз! Привет, мисс Коллинз!

Жеманно подходит МИСС КОЛЛИНЗ, стервозного вида трансвестит с толстым слоем косметики на лице.

МИСС КОЛЛИНЗ: Адский привет, мой Ангел.

Он целует ее.

Котенок, ты выглядишь просто роскошно. Правда! Так и хочется тебя скушать. А теперь скажи, как выгляжу я.

Он напыщенно расхаживает, принимая разные позы.

Скушать хочется?

БОНДЖИ: Трудно сказать: я вегетарианка.

МИСС КОЛЛИНЗ (заметив кого-то невдалеке): Господи, кто это… Не смотри на нее. С такой пошлой и вульгарной пидараской я еще не сталкивалась. Мне стыдно стоять с ней на одной улице. Только погляди: на дворе 1965 год, а она носит танкетки!

Жеманно подходит ШАХРАЗАДА.

ШАХРАЗАДА: Адский привет, Бонджи, любовь моя.

Он целует ее.

И тебе тоже адский привет, мисс Коллинз.

МИСС КОЛЛИНЗ: Не смей ко мне прикасаться.

БОНДЖИ: Я тут заметила — у Шахразады девичья задница.

ШАХРАЗАДА (в восторге): Что, правда? Правда?!

Он вихляет задом.

МИСС КОЛЛИНЗ: А моя? Взгляни на мою.

Он вихляет задом.

БОНДЖИ: Не, у тебя тощая.

ШАХРАЗАДА показывает МИСС КОЛЛИНЗ язык.

МИСС КОЛЛИНЗ: Но ты глянь, когда я хожу: большая разница.

Он шагает, вихляя задом.

БОНДЖИ: Не-а, все равно тощая.

МИСС КОЛЛИНЗ: Ну и ладно, нельзя же иметь всё и сразу.

ШАХРАЗАДА: А что у тебя есть еще?

МИСС КОЛЛИНЗ (обращаясь к БОНДЖИ): Ты бы следила, как садишься, мисс Штучка. Мы-то все равно мужчины.

ШАХРАЗАДА: Говори за себя.

МИСС КОЛЛИНЗ: Я смотрю правде в глаза, а правда в том, что мы — мужчины.

ШАХРАЗАДА: Все зависит от внешнего вида.

БОНДЖИ: Парень ты красивый.

ШАХРАЗАДА (сдерживая гнев): В смысле — «парень»? Слушай, не хочу хвастаться, но я знаю свои достоинства.

МИСС КОЛЛИНЗ: А ты знаешь, где они? У тебя между ног!

ШАХРАЗАДА: Ой, какая проти-ивная! Мисс Хреновая Задница!

МИСС КОЛЛИНЗ: Может, оно и так, но я, по крайней мере, никогда не мажу глаза тенями с блестками, если иду на дневную тусовку. В любом случае, ты бы не задумываясь запрыгнула в койку ради какой-нибудь пизды — это так, так, и ты сама знаешь, что это так.

ШАХРАЗАДА (в ярости): Да я ведь тоже пизда!

МИСС КОЛЛИНЗ: Я о том и говорю — у тебя рожа на манду похожа. Мандорожа! Мандорожа!

ШАХРАЗАДА: Как же я ненавижу пидарасов!

МИСС КОЛЛИНЗ: Поделиться с тобой секретом? Я ненавижу мужиков. Ну почему, почему я тоже мужик? (Повеселев.) Знаешь, кем бы мне хотелось быть больше всего на свете? Лесбиянкой! Это как рыбка, которая сама же не давится косточкой.

ШАХРАЗАДА: У тебя нет чувств, и ты не способна оценить все благородство дорических отношений. А вот у меня были такие прекрасные, будоражащие романы!

МИСС КОЛЛИНЗ: Ну да, романы: три минуты в кустах — по полторы на каждого.

ШАХРАЗАДА: Меня от тебя тошнит: вечно ты возьмешь что-нибудь красивое, возвышенное и изгадишь.

Он лупит МИСС КОЛЛИНЗ ридикюлем.

МИСС КОЛЛИНЗ: Не бей меня, змеюка!

Он грубо отталкивает ШАХРАЗАДУ, и тот чуть не падает.

Не смей меня бить никогда.

Он снова грубо отталкивает ШАХРАЗАДУ, и тот пятится еще дальше. МИСС КОЛЛИНЗ отпихивает ШАХРАЗАДУ все дальше по улице.

ШАХРАЗАДА: Я ударила не так уж сильно. Перестань меня бить, а то пожалеешь! (Скрываются из виду.) Офицер, офицер, это самое, она сует мне в задницу карандаш для бровей!

Их голоса постепенно смолкают.

Из многоквартирного дома выходит девушка лет двадцати пяти.

ДЕВУШКА: Извините, мисс, вы случайно не видели здесь говно?

БОНДЖИ: Ты имеешь в виду Элвина Кунца?

ДЕВУШКА: Нет, у него нет имени: это обычное, заурядное, безымянное говно.

БОНДЖИ: А как оно выглядит? Синее?

ДЕВУШКА: Нет, нет, нет, нет!

БОНДЖИ: Зеленое?

ДЕВУШКА: Нет, нет, нет, нет!

БОНДЖИ: Красное?

ДЕВУШКА: НЕТ! НЕТ! НЕ-ЕТ! НЕТ! Просто маленькая желтенькая какашка.

БОНДЖИ: Нет, не видела. Не хочу показаться назойливой, но эта какашка чем-то дорога вашему сердцу?

ДЕВУШКА: Что за ересь! Это просто на ужин.

БОНДЖИ: A-а, но почему она должна здесь валяться?

ДЕВУШКА: Я достала ее, чтобы покрасить в желтый цвет, и наверное, она выпала из сумки, когда я входила.

БОНДЖИ: И часто ты ешь на ужин говно?

ДЕВУШКА: Что за бред! Вот ты бы хотела есть одно говно?

БОНДЖИ: Тут ты права.

ДЕВУШКА: Сегодня вечером у меня гости. Я пригласила на ужин двух очень энергичных, обворожительных мужчин и хочу произвести наилучшее впечатление.

БОНДЖИ: И поэтому угощаешь их говном.

ДЕВУШКА: Ты меня замучила! Уверяю тебя, у меня нет ни малейшего намерения угощать гостей говном. Какашка — для меня. Всем известно, что мужчины гораздо больше уважают женщин, если те ловко хавают говно. Кстати, не хочешь поужинать с нами?

БОНДЖИ: Не знаю. Зависит от того, что там еще в меню.

ДЕВУШКА: Не могу тебе сказать: ужином заведует Расселл. Он должен прийти с минуты на минуту. Поэтому мне нужно поскорее найти какашку. Я хотела положить ее на середину стола перед его приходом.

БОНДЖИ: Если случайно наткнусь на нее, дам тебе знать.

ДЕВУШКА: Честно говоря, я приглашаю тебя из-за Рассела. Он мало общается с девушками, и я — его единственная коллега. Однако я знаю, что он бы с удовольствием пообщался. Я его как бы усыновила — он такой милый мальчик! Я всегда о нем забочусь, а ты вроде как славная девушка. Может, ты ему понравишься, и кто знает, может, отхватишь себе классного хахаля. Давай, пошли с нами.

БОНДЖИ: Может, это и неплохая мысль. Я ведь так и не поела. Ладно, пойду с вами.

ДЕВУШКА: Чудесно. Ты будешь в восторге от Расселла: он невероятно талантливый, совершенно блестящий ум. Писатель с очень самобытной точкой зрения — он высмеивает женщин. Пишет абсолютно блестящие эссе — ни слова не разберешь! Вдобавок ко всему, он человек, умудренный опытом: сообщил мне, что перепробовал все на свете.

БОНДЖИ: В смысле, его даже трахали.

ДЕВУШКА: Могу поспорить, он прошел даже через это: он такой эс-тэт! Кстати, меня зовут Вирджиния Фарнэм, но я больше люблю, когда меня называют Имбирек: это так метко меня характеризует — бойкая и пикантная.

БОНДЖИ: Бонджи Перес.

ИМБИРЕК: Так приятно с тобой познакомиться, Бонджи. Расскажи немного о себе. Какие у тебя пороки?

БОНДЖИ: У меня нет никаких пороков — я никогда не пью, не играю в азартные игры и не работаю.

ИМБИРЕК: Понятно, простая старомодная девушка. По-моему, это миленько. Ну а я из этих современных девах — вечно иду на обгон.

БОНДЖИ: Обгон чего?

ИМБИРЕК: Ну знаешь, вперед — окунуться в реальный мир, в мир мужчин, и пока мне не на что жаловаться. У меня фантастическая работа — я имею дело исключительно с мужчинами.

БОНДЖИ: У нас много общего — я тоже.

ИМБИРЕК: Но я работаю только с самыми интересными мужчинами — сплошные невротики. Обожаю Невроз, это такой простор для творчества! Твори ментальными блоками, выражай свои комплексы — вот мой девиз. Я как раз недавно обсуждала это на вечеринке с Реджи Ронкони, — ну знаешь, известный режиссер, — и он полностью согласился. Потом мы обсудили роман, который я пишу, — про измученного впечатлительного юношу, пытающегося найти себя. Этот роман — глубинное выражение моего самого сокровенного «я». Потом я показала ему свои верлибры, и он пришел в полный восторг. Мужчины разбираются во всем гораздо лучше женщин.

БОНДЖИ: Да, в женщин они врубаются.

ИМБИРЕК: Должна признать, моя поэзия отличается некоей чистотой — чистое чувство, не скованное ни единой мыслью, позицией или идеей. Потом беседа перешла в очень глубокое экзистенциальное русло: мы обсудили свободу и как это изумительно — быть свободным для секса.

БОНДЖИ: …и свободным от него.

ИМБИРЕК: Мы согласились друг с другом буквально во всем. Мы оба считаем, что женщина с маломальским норовом и характером не должна выбирать между браком и карьерой: она может их совмещать. Это трудно, но вполне возможно.

БОНДЖИ: Но еще труднее совмещать отсутствие брака с отсутствием карьеры.

ИМБИРЕК: Между нами возникла удивительная духовная связь. Думаю, он без ума от меня. Постоянно хватал меня за задницу и говорил, что я не такая, как все. По-моему, он почуял во мне бунтарку. Я бунтовала с самого детства. Помню, когда отец велел мне собирать игрушки, я топала ногой и два раза говорила «Нет!», а уж потом собирала. Ох, какой я была врединой! В последний раз я взбунтовалась против религии моего детства. Раньше я была высокой англиканкой.

БОНДЖИ: А сейчас кто?

ИМБИРЕК: Низкая. (Доверительно.) Знаешь, иногда я даже сомневаюсь в Троице.

БОНДЖИ: Ты о Мужиках, Деньгах и Ебле?

ИМБИРЕК: Нет, об Отце, Сыне и Святом Духе. А ты какого вероисповедания?

БОНДЖИ: Была католичкой, но отреклась, когда начались разговоры о том, чтобы понизить в должности Деву Марию.

Появляется РАССЕЛЛ, элегантный мужчина лет тридцати.

РАССЕЛЛ: Ах, я вижу, ма птит Эмбэр ждет в жадном предвкушении, когда Великий Рюсель приготовит ля кюизин экстраординэр!

ИМБИРЕК (смеется): Ты чокнутый!

БОНДЖИ: Это что, мой жеребец?

ИМБИРЕК: Да, это Расселл. Расселл, у меня для тебя сюрприз: это Бонджи Перес, и она ужинает сегодня с нами.

РАССЕЛЛ: Чудесно. Всегда рад познакомиться с очаровательной юной леди.

БОНДЖИ: Лишь бы вам было приятно.

ИМБИРЕК: Бонджи, ты будешь в восторге от того, как Расселл готовит: он — натуральный шеф-повар.

РАССЕЛЛ: Как вы знаете, лучшие повара — мужчины. Это будет мужественный ужин — такой, с волосатой грудью, никакой скуки и изнеженности. Это будет ужин, словно созданный для флирта и романтики. Разгадка мужской кухни — алкоголь: обертона бренди и унтертона рома и вина. Вообразите: сладострастные холмики жирного картофельного пюре, омытого ромовой подливкой, стекающей на взбитую спаржу, которая нежно ласкает вымоченного в вине кальмара, трепещущего в желе. А на десерт…

БОНДЖИ: А мы не окосеем до десерта?

РАССЕЛЛ: На десерт…

БОНДЖИ: К тому времени мы все уже кончим.

РАССЕЛЛ: На десерт…

БОНДЖИ: Ромовая баба, что же еще?

РАССЕЛЛ: Вы когда-нибудь бывали на таком ужине?

БОНДЖИ: Не помню, но, возможно, я вытеснила его из сознания.

ИМБИРЕК: Где ты достал трепещущего кальмара?

РАССЕЛЛ: Он трепещет только в желе.

ИМБИРЕК: Изысканный образ. Расселл, ты подлинный художник.

РАССЕЛЛ: …а также блестящий острослов. Я изучил от корки до корки несколько книг по юмору и получил очень высокий балл на юмористическом экзамене, так что уверяю вас: я просто умора! Кроме того, я великолепный собеседник, однако не стоит судить о моей способности поддержать беседу по моим словам: я не спешу раскрываться перед людьми, поскольку, если честно, они этого не заслуживают. Одна из других моих интересных черт — сильная озлобленность и, я бы еще добавил, обеспокоенность. Я полагаю, в нашем очень быстро, даже слишком быстро меняющемся мире буквально всё заслуживает пристального, обеспокоенного внимания. Женщины, например, станут причиной гибели общества.

БОНДЖИ: Если повезет.

РАССЕЛЛ: С каждым днем они конкурируют всё агрессивнее. Медленно, но верно втираются во все мужские сферы — юриспруденция, акушерство, дизайн одежды…

ИМБИРЕК: Некоторые косметические салоны даже начинают нанимать женщин на работу.

РАССЕЛЛ: Это совершенно неприлично.

ИМБИРЕК: Ну, Бонджи тебе понравится — она не конкурирует.

РАССЕЛЛ: Вполне возможно, она меня удовлетворит — если, конечно, она моего уровня. Всегда хотелось познакомиться с девушкой своего уровня. Посмотрим, насколько ты сообразительна. Дай определение слову «сверхкомплектный».

БОНДЖИ: Излишний, избыточный.

РАССЕЛЛ: Наверное, просто угадала. А что означает «пульверизация»?

БОНДЖИ: Не знаю. А что это?

РАССЕЛЛ: Это означает распыление, превращение в порошок. Подозреваю, что я немного умнее тебя. Дай определение слову «умбиликовидный».

БОНДЖИ: Сдаюсь.

РАССЕЛЛ: Это нетрудно. Прислушайся к звучанию. Разумеется, это означает «имеющий вид умбилика, или пупка». Даю тебе еще один шанс. Объясни слово «повой».

БОНДЖИ: Без понятия.

РАССЕЛЛ: Оно означает…

Он запинается, украдкой достает из кармана карточку два на пять, торопливо заглядывает туда и прячет обратно.

…оно означает «накидка». Ну, не расстраивайся — первое ты все-таки отгадала. К тому же, ты не так уж плохо выглядишь — точнее, выглядела бы, если бы надела юбку и стала похожей на женщину.

БОНДЖИ: Когда ты последний раз видел мужика с сиськами под свитером?

РАССЕЛЛ: Ты отклонилась от темы. Мужчинам нравится видеть ножки.

БОНДЖИ: Почему ты думаешь, что мои ножки стоит выставлять напоказ?

Он приподнимает ее штанину и пялится на ее ногу.

РАССЕЛЛ: Я считаю, они этого заслуживают.

ИМБИРЕК: Мужчинам нравится, когда женщина выглядит сексуально.

БОНДЖИ: Зачем мне одеваться так, чтобы у мужиков вставал? Пусть сами себя возбуждают. Если б я захотела, чтоб у мужика встал, у него бы красиво, жирно, сочно встал; я бы показала ему не ногу, а свою…

ИМБИРЕК: Прошу тебя, на кону моя репутация!

РАССЕЛЛ: Имбирек, твоя репутация в моих скрижалях всегда безупречна.

ИМБИРЕК: Огромное спасибо, Расселл!

РАССЕЛЛ: Имбирек — чудесная женщина, из поистине выдающихся.

ИМБИРЕК (смущенно смеется): Ну право же!

РАССЕЛЛ: Ты всегда меня поражаешь.

ИМБИРЕК: Ну перестань. Не перегибай палку.

РАССЕЛЛ: Нет, Имбирек, я отвечаю за каждое слово. Имбирек — единственная девушка у нас в штате, так что она типа рулевого в бурном море творчества. Спокойно и терпеливо подбирает обломки, оставляемые нашей неуемной фантазией: изучает данные, организует, анализирует, интерпретирует и составляет отчеты…

ИМБИРЕК: Зато мне воздается сторицей. На днях наш босс, мистер Пронырлив, сделал мне очень приятный комплимент. Он подошел и сказал: «Имбирек, я знаю, ты следующая в очереди на повышение и должна занять должность помощника программиста, но… честно говоря… Имбирек, без тебя я буду как без рук, и я знаю, как ты сама расстроишься, если придется уйти от нас, так что я назначу на это место Стюарта Йорка». После чего он сдавленным голосом добавил: «Ты так нужна нам здесь, Имбирек, я не могу тебя отпустить». И знаете, что произошло потом? На глаза ему навернулись настоящие слезы, и я была так тронута, что даже расплакалась сама, и мы стояли и ревели вдвоем, как малые дети. Под конец я сказала: «Мистер Пронырлив, вы просто большой ребенок — большой, великовозрастный, пухленький ребеночек». Все мужчины — маленькие мальчики в душе.

БОНДЖИ: И по умственному развитию.

ИМБИРЕК: Что сталось бы с миром без них?

БОНДЖИ: Мечтаю увидеть.

ИМБИРЕК: Лично я бы совсем пропала: я обожаю мужчин.

БОНДЖИ: Всякие бывают напасти.

ИМБИРЕК: Я превосходно с ними лажу. Не хочу хвастаться, но я бы никогда не ужилась с другими женщинами: от этих жеманных соплей меня просто тошнит. Но мужчины всегда обходятся со мной, как с себе подобной. Я идеально приспособлена к цепкой динамике мужского ума. Я общаюсь с мужчинами на их уровне, и у меня мужские, убедительные, изощренные интересы — я обожаю различные позы полового акта, кейнсианство и готова часами смотреть порнуху. Мужчины могут флиртовать с бабами и терпеть их банальность, но если им нужны действительно содержательные отношения, они приходят ко мне. Взять, к примеру, меня и Расселла: у нас общество взаимного обожания — я благоговею перед его суждениями, а он глубоко уважает мои вкусы. И я настолько гибкая, что одинаково легко принимаю не только точку зрения Расселла, но и точку зрения Фила и Боба.

БОНДЖИ вставляет в рот сигарету и зажигает спичку. Когда она собирается прикурить, РАССЕЛЛ отнимает спичку и задувает.

БОНДЖИ: Придурок! Зачем ты задул мою спичку?

РАССЕЛЛ: Я просто пытался быть джентльменом. Хотел поднести огонь сам.

ИМБИРЕК: Рассел — всегда идеальный джентльмен.

БОНДЖИ: Он что, даже ебется в галстуке?

РАССЕЛЛ: Я никогда не ебусь, а занимаюсь любовью. Для меня занятия любовью — это не половой акт, а уникальный феномен. Как и во всем остальном, у меня глубоко рассудочный подход к занятиям любовью, и я никогда не занимаюсь любовью по-дилетантски. Я привношу в свои занятия лоск и профессионализм, приобретенный благодаря кропотливому изучению руководств по занятиям любовью. (Предается воспоминаниям.) В прошлом году у меня как раз был один уникальный феномен: из всех девушек, которых я отфеноменил, она была определенно лучшей.

БОНДЖИ: Ну давай уже! Ты дашь мне прикурить или нет?

РАССЕЛЛ: Я ищу свою зажигалку. Всяко лучше спичек и поддерживает неугасимое пламя — точь-в-точь как настоящий мужчина. Шутка!

ИМБИРЕК (смеется): Расселл, ну ты даешь.

Он включает зажигалку и подносит огонь БОНДЖИ.

БОНДЖИ: Ну правильно, дебил, спали еще мне ресницы.

РАССЕЛЛ: Похоже, тебе не по нраву маленькие мужские знаки внимания.

БОНДЖИ: Мне не по нраву, когда у меня что-то вырывают из рук, ну и, разумеется, не по нраву, когда мне пытаются спалить ресницы. А теперь убери эту чертову паяльную лампу!

ИМБИРЕК: Ой, какая ты агрессивная! Это просто обезоруживает. Знаешь, можно получить от жизни гораздо больше, если быть покладистее и женственнее.

БОНДЖИ: Например, спаленные ресницы.

ИМБИРЕК: Например, мужчину, который будет тебя оберегать и защищать.

БОНДЖИ: От кого? От других мужчин?

ИМБИРЕК: Знаешь, у тебя о-очень нездоровое отношение.

РАССЕЛЛ: Она больна.

ИМБИРЕК: Причем серьезно.

РАССЕЛЛ: Совершенно запущенный случай.

ИМБИРЕК: У нее зависть к пенису. Ей нужно сходить к психоаналитику. Я бы рекомендовала своего доктора Абу Газавеса, поистине выдающегося человека. Ты, наверное, о нем слышала: он знаменитый специалист по женскому полу и ведущий представитель учения о том, что родовые схватки — это приятно. Я познакомилась с ним в Институте брака и семьи, где прохожу курс творческого домоводства. Я буквально преклоняюсь перед этим мужчиной — я стою перед ним на коленях.

БОНДЖИ: Когда я становлюсь на колени, мне за это платят.

ИМБИРЕК: Очень важно найти подходящего психоаналитика. Когда я впервые решила пойти на психоанализ, я колебалась между фрейдизмом и юнгианством.

БОНДЖИ: С какой стати? Какая разница, к кому идти — к знахарю или к заклинателю змей?

ИМБИРЕК: Но потом я познакомилась с доктором Газавесом и поняла, что он словно создан для меня: у нас общая система ценностей — мы оба верим в творчество. У него очень творческая теория о творчестве, которая так прекрасно выражает мое собственное творческое мышление — творческую пассивность. Это такой возвышающий опыт, если только освоить метод: тут все дело в пустоте — душа должна легко повиснуть в вакууме. Глядя сквозь пустоту, обретаешь чистое, незамутненное видение других. Прозреваешь насквозь их внутреннюю сущность. Взять, к примеру, вон того парня… (Показывает на тротуар.) …это мечтательный, впечатлительный юноша, что заметно по его отрешенному взгляду.

БОНДЖИ: Наверно, дрочит через карман.

Подходит БЕЛЫЙ ЧЕЛ.

БЕЛЫЙ ЧЕЛ: Эй, это снова я. Я вернулся.

БОНДЖИ: Ага, вечная мужественность.

ЧЕЛ: К вопросу о нашей культуре: мою соседку сегодня изнасиловал и задушил курьер.

ИМБИРЕК: Ах, бедняжка! Вероятно, у него была негодная мать.

РАССЕЛЛ: Видимо, все время конкурировала. Видите, какой мир создают женщины?

ЧЕЛ (БОНДЖИ): А ты что, так все время и слоняешься по улице?

БОНДЖИ: Не-а, изредка заглядываю в подворотню.

ЧЕЛ: Так вот чем ты подрабатываешь. Кайфово. Порой тоже охота стать телкой и сесть на золотую жилу — я бы тогда зашибал деньгу по всему городу. Но на что они все-таки откладывают? На старость? А ты сметливая — зарабатываешь своим талантом.

БОНДЖИ: Откуда ты знаешь, какой у меня талант?

ЧЕЛ: А какой талант у любой девушки?

БОНДЖИ: Терпение и выдержка. Иначе бы ни один из вас, бабуинов, не остался в живых.

РАССЕЛЛ: Вы, женщины, слишком серьезно к себе относитесь. Шуток не понимаете.

БОНДЖИ: Да нет, я врубаюсь в шутки. Просто жду не дождусь, когда выйду на сцену и расскажу свои анекдоты.

РАССЕЛЛ: Кстати, правильно ли я понял из твоего разговора с этим парнем, что работы у тебя нет?

БОНДЖИ: Правильно. Один раз я нанималась на работу, но там мало платили. Я этому мужику сказала, что не собираюсь работать за такую мизерную зарплату, а он ответил, что остальных девушек зарплата не интересует, потому что у них там очень весело и работает прорва умных, красивых, перспективных холостяков. Я спросила, заплатят ли мне больше, если я пообещаю, что не выйду ни за одного из них замуж, но он сказал, что у меня сомнительная система ценностей.

ИМБИРЕК: Это было бестактно с его стороны.

БОНДЖИ: Но я бы не осталась, даже если бы платили штуку в неделю, — я любовница, а не труженица.

ЧЕЛ: Я тоже любовник — потому и тружусь.

ИМБИРЕК: Это нелогично — нельзя же купить любовь.

ЧЕЛ: Любовь — это просто зуд в паху.

БОНДЖИ: Тогда зачем вам девушка? Мните свое хозяйство сами.

ЧЕЛ: Я парень сентиментальный — люблю компанию.

РАССЕЛЛ (БОНДЖИ): Но ваша работа довольно ненадежна?

БОНДЖИ: Да, бывают взлеты и падения.

РАССЕЛЛ: Я хочу сказать, она ведь довольно нестабильна?

БОНДЖИ: А что такое жизнь? Тест на выносливость?

РАССЕЛЛ: Неужели вы никогда не волнуетесь?

БОНДЖИ: По пустякам — никогда. Например, о том, кто накормит меня в следующий раз.

ИМБИРЕК: Знаешь, мне кажется, у тебя восхитительная профессия — искусная куртизанка, мастерски владеющая всеми приемами соблазнения. Расскажи, как соблазнить мужчину?

БОНДЖИ: Существовать в его присутствии.

ИМБИРЕК: Да брось! Это не так уж просто.

БОНДЖИ: Ну, если очень спешишь, можно походить с расстегнутой ширинкой.

ИМБИРЕК: Да брось ты свои шуточки! Для тебя большая честь быть верховной жрицей в храме любви, выполнять освященную веками женскую миссию — ублажать мужчин. В каждой из нас есть что-то от шлюхи.

БОНДЖИ: Во мне — нет.

ИМБИРЕК: Но большинство женщин этого не проявляют. Они не умеют быть женщинами: в их жилах течет ледяная вода.

БОНДЖИ: А я всегда думала, что моча.

ИМБИРЕК: Женщинам надо развивать свои распутные способности. Они утратили женские чары, которыми когда-то располагали к себе мужчин.

РАССЕЛЛ: Слишком увлеклись конкуренцией.

ИМБИРЕК: Мужчины так очарованы мною потому, что чуют во мне страсть дикой, неприрученной хищницы, вот только эта страсть обузданная, изящная. Хоть я и неприрученная, но вовсе не дешевка. Я — скрытая хищница.

РАССЕЛЛ: Да, лучшая сторона хищной натуры — скрытность, а вовсе не безжалостная борьба за лидерство и жестокая конкуренция.

ИМБИРЕК (цитируя): «Когда женщина стремится к равенству, она отрекается от своего превосходства». Верно, Расселл?

РАССЕЛЛ: Несомненно. (БОНДЖИ.) Для тебя это слишком глубоко?

БОНДЖИ: И чего вы хотите? Паранджу на женщин нацепить?

ЧЕЛ: Паранджи нам не нужно — у нас есть пригороды.

РАССЕЛЛ: Вас слишком легко удовлетворить: вы не замечаете, как подкрадывается ужас. Господи, какое все же проклятие — чрезмерная восприимчивость! Их самое смертоносное оружие — брак: до брака мужчины активны, неугомонны и энергичны.

БОНДЖИ: Как стая мартышек.

РАССЕЛЛ: Кипучая, трепетная молодость.

БОНДЖИ: Догадываюсь, где у них трепещет.

РАССЕЛЛ: Но затем мы успокаиваемся, становимся безмятежными и умиротворенными, лишаемся жизненных сил, смирные и покорные. Женщины нас обезоруживают и торжествуют, отнимая наше ценнейшее достояние — холостяцкую свободу.

ЧЕЛ: «Холостяцкая свобода»? Как бы не так! Это свобода дворового кота, который рыщет по улице да вынюхивает, кого бы трахнуть.

РАССЕЛЛ: С кем бы заняться любовью. Впрочем, я допускаю, что некоторые преимущества в браке есть.

БОНДЖИ: Например, пенсии вдовам.

ИМБИРЕК: И материнство.

РАССЕЛЛ: Ах да, Материнство — славные, миленькие младенчики!

БОНДЖИ: Так, все склонили головы и пару минут посюсюкали.

РАССЕЛЛ: Сын, который пронесет мою фамилию Пшикбаум сквозь века! Я отдал бы все на свете, чтобы родить ребенка, — это высшее достижение, о котором мечтают все женщины.

БОНДЖИ: Кроме меня.

ИМБИРЕК: Откуда ты знаешь? Ты же не специалист.

РАССЕЛЛ: Высшая честь, верховная власть.

ИМБИРЕК: Рука, качающая колыбель, правит миром. Правильно, Расселл?

РАССЕЛЛ: Бесспорно.

БОНДЖИ: Сомнительное изречение: пока рука качает колыбель, она не может раскачивать лодку.

ИМБИРЕК: Вокруг множество мужских рук, которые могут раскачивать лодку, сколько угодно.

БОНДЖИ: Я повидала немало старых волосатых мужских лап на своем веку, и все они тянутся уж никак не к лодке.

ЧЕЛ: А почему должно быть иначе? Это же мужской мир.

БОНДЖИ: Только по умолчанию.

ИМБИРЕК: По умолчанию или нет, но я считаю, это чудесно.

ЧЕЛ: Конечно, в мужском мире у вас, телок, есть абсолютное оружие — секс.

БОНДЖИ: Тогда почему у нас никогда не было сексуальной президентши?

ЧЕЛ (БОНДЖИ): Может, ты свою кандидатуру и выдвинешь?

БОНДЖИ: Не, не люблю мелочиться.

ИМБИРЕК: А мне от женщины-президента было бы противно.

ЧЕЛ: Почему? Женщины не уступают мужчинам во всех отношениях.

БОНДЖИ: Я сыта по горло твоими оскорблениями.

ИМБИРЕК: Как бы то ни было, у нас никогда не будет женщины-президента. Никогда! Никогда не было… (категорическим тоном) …и никогда не будет. Правильно, Расселл?

РАССЕЛЛ: Это немыслимо.

БОНДЖИ: Возможно, президентство — не такая уж плохая мысль. Я могла бы упразднить денежную систему, а всю работу выполняли бы машины.

ЧЕЛ: Спасибо, что предупредила. Теперь-то я уж точно не буду за тебя голосовать. Я не хочу нуждаться в хлебе насущном — не хочу совмещать брак и карьеру, — но телкам именно это и нужно. Видели букву S на символе доллара? Она означает «секс».

ИМБИРЕК: На самом деле, в словах Бонджи есть рациональное зерно: мужчины нуждаются в свободном времени.

ЧЕЛ: И что мне с ним делать? Валяться на диване с гигантским стояком?

ИМБИРЕК: Привязывать мужчин к работе — большой грех. Ведь они — охотники…

ЧЕЛ: Да уж, этим я часто промышляю.

ИМБИРЕК: …авантюристы. Они свободно перемещаются, изобретают и исследуют, воспаряют в неведомое.

РАССЕЛЛ: И оставлять детей на попечение женщин? Испортить моего сына женственностью? Никогда в жизни! Когда матери не конкурируют, они уходят с головой в материнство: за ними нужен глаз да глаз. Я хочу, чтобы мой сын был лучшим из мужчин.

БОНДЖИ: Ты хочешь сказать: недоделанной женщиной.

РАССЕЛЛ: Я хочу, чтобы когда он вырастет, я мог сказать: «Вот мой сын — настоящий мужчина». Я хочу жить в мужской цивилизации.

БОНДЖИ: Это противоречие в терминах.

РАССЕЛЛ: Мне нужна сильная, мужественная среда.

БОНДЖИ: Почему бы тебе не потусить в качалке молодых христиан?

ЧЕЛ: Война полов ведется уже столетиями.

БОНДЖИ: Я знаю, как ее прекратить.

ЧЕЛ: Как же?

БОНДЖИ: Слышали когда-нибудь о детерминации пола?

РАССЕЛЛ: Никогда! Ни за что! Это противоестественно. Всегда будет два пола.

БОНДЖИ: Мужчины совершенно бестолковы: они даже не понимают, почему их нужно уничтожить.

РАССЕЛЛ: Нет! Система двух полов не может быть ошибочной — она существует уже сотни тысяч лет.

БОНДЖИ: Как и болезни.

РАССЕЛЛ: Нельзя просто взять и вычеркнуть нас из жизни. Мы этого не допустим: мы объединимся и будем драться.

БОНДЖИ: Лучше уж вам уйти подобру-поздорову: в конце концов выражение «женская особь» станет избыточным.

РАССЕЛЛ: Ты не знаешь, что такое женская особь, бесполое чудище!

БОНДЖИ: Напротив, я женщина, а значит, подрывной элемент.

РАССЕЛЛ: Вот я, например, не стал бы заниматься с тобой любовью и за миллион долларов.

БОНДЖИ: Может, и нет, но ты бы сделал это бесплатно.

РАССЕЛЛ: Никогда в жизни! Даже будь ты последней женщиной на Земле.

БОНДЖИ: Это не тебе решать.

РАССЕЛЛ: Какая чушь! Кому же тогда?

БОНДЖИ: Мне.

РАССЕЛЛ: У меня тут тоже есть какое-то мнение.

БОНДЖИ: Никакого нету. Когда я просигналю, ты вскочишь.

РАССЕЛЛ: Какая вопиющая наглость! Кем ты себя возомнила?

БОНДЖИ: Просто девушкой с сигналом. Сейчас покажу.

Она начинает расстегивать ремень.

РАССЕЛЛ: Я не хочу ничего видеть, шалава!

БОНДЖИ: Нет, хочешь, и я не просто покажу, а тебе это дам.

РАССЕЛЛ: Я не хочу.

БОНДЖИ: Еще как хочешь.

Она спускает штаны и прячется за кустом, но так, чтобы РАССЕЛЛ ее видел.

Мы сделаем это здесь и сейчас.

РАССЕЛЛ: У тебя не хватит духу.

БОНДЖИ: Иди и возьми.

Он нерешительно подходит, затем отступает.

РАССЕЛЛ: Нет!

БОНДЖИ: Иди и возьми.

Он нерешительно подходит, затем отступает.

РАССЕЛЛ: Нет!

БОНДЖИ: Иди и возьми.

ЧЕЛ: Если ты не поспешишь, возьму я.

БОНДЖИ: Иди и возьми.

РАССЕЛЛ: Я бы никогда не смог заняться с тобой любовью: в тебе нет загадки.

БОНДЖИ: Верно: если я тебе дам, гадать тут не о чем.

РАССЕЛЛ: Нет, я бы никогда не смог заняться с тобой любовью, но я порядочная гнида и потому трахну тебя. Ты это заслужила, кусок дерьма!

Он бросается к кусту.

ИМБИРЕК: Расселл, какой ты виртуоз!

БОНДЖИ: Нет, погоди. Сперва встань на колени и скажи: «Можно мне сделать это с тобой, ну пожалуйста?»

Он становится на колени.

РАССЕЛЛ: Можно мне сделать это с тобой, ну пожалуйста?

БОНДЖИ: Хороший песик. Да, можно.

Он заходит за куст и делает; ИМБИРЕК и ЧЕЛ наблюдают.

ИМБИРЕК: Она слишком остро на все реагирует — верный признак защитного механизма.

ЧЕЛ: Обалденный механизм.

ИМБИРЕК: Давайте посмотрим правде в глаза: какой мужчина мог бы ее уважать? Расселл, должна признать, у тебя изысканный стиль.

РАССЕЛЛ (из-за куста): Обрати внимание на форму.

ИМБИРЕК: Целая симфония телодвижений!

РАССЕЛЛ: …И на самообладание.

ИМБИРЕК: Да, самообладание, сущность свободы. Расселл, я так завидую тебе, тому, как ты даешь себе волю, свободный, словно птица, свободно самовыражаясь с беспечной раскрепощенностью: воспаривший мужской дух!

ЧЕЛ: Вон там есть еще кустик: можно там воспарить и оторваться по полной.

ИМБИРЕК: Жить! Жить! Жить! Вот мой девиз. Ощущать, как жизнь струится под кожей. Чтобы жизнь полностью тебя поглотила.

БОНДЖИ (из-за куста): Ну, тебе-то грех жаловаться: тебя и так засасывает по-всякому.

ИМБИРЕК: Эй, Расселл, что это там торчит?

РАССЕЛЛ: Вот это?

Он выбрасывает коричневый бумажный пакет.

ИМБИРЕК: Расселл, дорогой, ты нашел мою какашку. (Хлопает в ладоши и скачет от радости.) Ты нашел мою какашку! Ты нашел мою какашку! В честь этого нужно сплясать. Никогда не упускай возможности для творчества. Я назову это Танцем Какашки.

ЧЕЛ: Умереть не встать. Мне попердеть в такт?

ИМБИРЕК (с терпеливым негодованием): Это творческий продукт, и к его созданию следует подходить с чуткостью и интеллигентностью.

ЧЕЛ: Могу убавить громкости.

ИМБИРЕК (со сдержанной суровостью): Не будет никакого пердежа. Этот танец состоит из вариаций главного, образцового танца — танца живота.

РАССЕЛЛ (появляясь из-за куста): В одной очень заумной книге по антропологии, которую я прочитал уже в десять лет, говорится, что танец живота требует недюжинного, строжайшего самообладания и потому его мог изобрести только мужчина.

ИМБИРЕК: Расселл, раз уж ты вернулся, сбегай, пожалуйста, внутрь и поставь пластинку для танца живота.

РАССЕЛЛ: С легкостью, я все равно туда направлялся. Пора замачивать моего кальмара.

Он берет сумку с продуктами и входит внутрь.

ИМБИРЕК: Танец живота — фактически вершина артистического выражения: это искусство, сведенное к своей сущности…

ЧЕЛ: …сексу.

ИМБИРЕК: Я верю в нашу духовную близость. Я почувствовала это, как только заглянула в твое лицо сквозь пустоту. Твое лицо отражает твою внутреннюю сущность.

БОНДЖИ (появляясь из-за куста): Ага, одним словом — ебало.

ИМБИРЕК: Загляни в мое лицо — что ты там увидишь?

БОНДЖИ: Его уродскую харю.

ИМБИРЕК: Не бывает уродливых лиц — лишь уродливые души. Этот танец станет глубочайшим выражением моего самого потаенного «я», самой моей сущности.

Звучит музыка.

БОНДЖИ: А теперь, дамы и господа… (Имитируя фанфары.) …Жи-вот!

ИМБИРЕК исполняет танец живота, с душой и надрывом.

ЧЕЛ: Как раскачивается!

БОНДЖИ: Ага, на деревьях с макаками.

ЧЕЛ: Мы бы с ней поладили: я качаю, как бешеный.

БОНДЖИ: Ага, яйцами.

ЧЕЛ: У меня для тебя новость, малышка: я настоящий мужчина.

БОНДЖИ: В том-то вся и проблема. (Внимательно наблюдает, как танцует ИМБИРЕК.) Знаешь, не так уж и плохо для парня.

ЧЕЛ: Что значит «для парня»? Я тоже так могу.

Он танцует.

БОНДЖИ: Я тоже.

Она танцует.

Мой живот — всем животам живот. Это живот из животов! Вокруг пупка — татуировка змеи, и когда я по-настоящему завожусь, она шипит: ш-ш-ш-ш-ш! Я показала бы тебе в более непринужденной обстановке. У меня таланты, куда ни ткнись. (Наблюдает за ЧЕЛОМ, продолжая танцевать.) Извивайся, парень.

Он извивается.

Солнышко, если ты не солнышко, то сто процентов должен им стать!

ЧЕЛ: Ш-ш–ш-ш-ш!

БОНДЖИ: А ты заводной!

Они исполняют шимми, шейк и танец со змеями.

Ты и в постели так же справляешься?

ЧЕЛ: А ты думала, где я научился?

БОНДЖИ: Я — Блитцина, богиня молний! Я проношусь ослепительным зигзагом по небесам!

Она зигует своим загом.

Слышь, надо бы тебе как-нибудь посмотреть мой Танец Семи Полотенец: я срываю с себя седьмое, намыливаюсь и взбиваю пену, а потом хористки в шапочках для душа лупят меня за кулисами мокрыми тряпками. Затем идет модернистский танец с веером, который я заменяю электрическим вентилятором.

ЧЕЛ: А куда вставляешь вилку?

БОНДЖИ: У меня встроенный генератор. В торжественном финале я делаю короткое замыкание прямо у вас на глазах.

ЧЕЛ: Ты гонишь!

БОНДЖИ: А мне огромный кайф.

Они исполняют танец со змеями, шейк и шимми.

Богиня мечет могучую молнию, испепеляя все на своем пути.

Она заводит руку за спину, а затем, широко размахнувшись, выбрасывает ее вперед и толкает ЧЕЛА, который отлетает. ИМБИРЕК перестает танцевать и расстроенно озирается.

ИМБИРЕК: Расселл! Эти обыватели попирают ногами ИСКУССТВО!

Подходит ЦВЕТНОЙ ЧЕЛ.

ЦВЕТНОЙ ЧЕЛ: Непростительное оскорбление чувств, на которое я взираю с неописуемым презреньем и отвращением. Если позволите так выразиться, это был великолепный танец живота. Я большой знаток животов и, глядя вам в лицо, могу сказать, что живот у вас уникальный и весьма выдающийся.

ИМБИРЕК: Ну надо же! Это как раз про меня! Знаете, вы очень проницательны.

ЦВЕТНОЙ ЧЕЛ: Долгие годы профессиональных контактов. Дело в том, что я работаю агентом у исполнительниц танца живота и, пожалуй, мог бы что-нибудь для вас сделать.

ИМБИРЕК: Как интересно! Я всегда знала, что меня оценят.

ЦВЕТНОЙ ЧЕЛ: Может, пойдем ко мне на хату и досконально изучим ваш животик на досуге?

ИМБИРЕК: С удовольствием, если это не слишком вас затруднит.

ЦВЕТНОЙ ЧЕЛ: Могу взять с вас плату за осмотр, если вам станет легче. Пойдемте, обсудим по дороге.

Они уходят вдвоем, болтая на ходу.

ИМБИРЕК: А вы знаете известного режиссера Реджи Ронкони?

Их голоса постепенно затихают.

БЕЛЫЙ ЧЕЛ: Где я дал маху? Она же говорила, что у нас духовная близость! Смотрела на меня сквозь пустоту! (Страдальчески.) Так в чем же причина?

БОНДЖИ: А если я приглашу тебя к Расселлу на ужин? Тебе полегчает?

ЧЕЛ: Ну, хоть какое-то утешение. Там будет что-то особенное?

БОНДЖИ: Ага, какашка. Давай, пошли.

Она берет коричневый бумажный пакет, и они уходят внутрь. Полное затемнение, после чего прожектор освещает женщину средних лет, УЧИЛКУ.

УЧИЛКА: Ну что ж, я вижу, весь класс собрался. Надеюсь, вы все попали в нужную комнату. Это курс творческого домоводства, организованный Институтом брака и семьи, который возглавляет доктор Аба Газавес. Марлин, я вижу, вы проходите наш курс повторно. Это чудесно, дорогая, что вы так добросовестно относитесь к домоводству. Ведь каждая их вас, девушки, вероятно, станет в будущем американской домохозяйкой? Вот и славно.

Для начала хочу поздравить вас с выбором самой трудной, но такой интересной, вдохновляющей и облагораживающей профессии. Человек может об этом только мечтать. Для домоводства нужны твердость характера, сердца и ума. Другими словами, чтобы стать успешной домохозяйкой, девушке нужна дубовая голова. А теперь позвольте немного рассказать о философии нашего института: мы свято верим, что брак должен быть ВЕСЕ-О-О-ОЛЫМ! Но это веселье ответственное, оно вытекает из чувства долга и самопожертвования. Брак нельзя воспринимать легкомысленно: он требует зрелой, развитой зависимоети и безграничной выносливости. Поэтому Институт брака и семьи порицает нынешнюю тенденцию ранних браков. Мы считаем, что восемнадцатилетняя или двадцатилетняя девушка не должна опрометчиво выходить замуж и тем самым останавливаться в развитии. Ей следует подождать до двадцати пяти-тридцати и остановиться в развитии лишь тогда. Кстати, можете рассказать своим замужним подругам о наших брачных консультациях. Наши консультации пользуются огромным, просто оглушительным успехом — нам удается сохранить самые несовместимые пары. А теперь несколько слов о цели нашего курса. Институт брака и семьи сожалеет, что девушки вступают в брак без какой-либо подготовки. Собираясь стать врачом, вы должны посвятить несколько лет интенсивному обучению, ведь так? Ну разумеется. Тогда, руководствуясь здравым смыслом, вы должны пройти столь же основательное обучение, готовясь овладеть бесконечно более трудной профессией домохозяйки. Это настолько очевидно, что и спорить не о чем. Таким образом, цель этого курса — хотя бы отчасти компенсировать огромный пробел в образовании будущей домохозяйки. На этом и последующих занятиях мы затронем такие важнейшие стороны домоводства, как приготовление пищи, походы на рынок, составление бюджета, протирание пыли, воспитание детей и ебля. Надеюсь, вы, девочки, понимаете, что к ебле нельзя относиться легкомысленно. Это самое возвышенное и зрелое выражение человеческой любви (во время ебли мы всегда должны думать о любви). Ебля — не детская игра: чтобы по-настоящему насладиться поревом, требуются большая зрелость и развитой характер. Учитывая все это, пожалуй, будет уместно посвятить первое наше занятьице по творческому домоводству именно творческой ебле. Поистине творческий человек должен действовать комплексно, а у поистине творческой домохозяйки все аспекты домоводства, включая еблю, должны быть неразрывно взаимосвязаны. Не хотим же мы, чтобы творческое домоводство стало чередой разрозненных, не связанных между собой занятий? Это, конечно, не означает, что нужно постоянно трахаться, выполняя другие свои обязанности. Это может оказаться довольно обременительным, да к тому же вы подадите дурной пример детям, которые все-таки не совсем готовы к домоводству. На самом деле, комплексная ебля означает, что ебля должна соотноситься с другими вашими домашними занятиями. Так, например, возясь с пирогами или печеньем, можно напомнить себе, что совсем скоро тоже получите свои печеньки. А чтобы как-то связать с еблей походы на рынок, можно трахнуть продавца продуктового магазина, но это уже, конечно, супружеская измена, которая, как все мы знаем, является грехом. Институт брака и семьи вовсе не поощряет супружескую измену, как не поощряет он и мастурбацию, Марлин, так что убери руку со своей пилотки — для этого существует брак. А теперь позвольте мне привести еще один пример комплексного домоводства, и вы увидите, каким радостным может быть настоящее творчество. Свяжите свою сексуальную жизнь с мытьем детской бутылочки. Дождитесь, пока муженек приготовится принять ванну, а затем быстро схватите щетку для мытья детской бутылочки и взбейте нежную мыльную пену. Потом, когда муженек останется в чем мать родила и нагнется потрогать воду, ворви-и-и-и-и-итесь в ванную комнату… (Демонстрирует.) …и всад-и-и-и-и-ите щеточку прямо ему в очко. Вот видите, девочки, брак может о-очень веселым. Но прежде чем он унесет вас на безумных крыльях творческой фантазии, нужно овладеть азами, и именно этим мы сегодня и займемся: основами ебли. Марлин, выйди, пожалуйста, в коридор и скажи мальчикам, что они могут войти. Спасибо. Ну что ж, мальчики, надеюсь, вы все принесли с собой маты и гондоны, как я просила? Отлично. Теперь выберите себе партнерш, и прошу вас не разговаривать во время ебли. Хор-р-рошо, все смотрите на учительницу. Позиция № 1. (Занимает позицию № 1.) Р-раз-два. Р-раз-два. Видите, как это делается? Хор-р-рошо, начинайте. (Хлопает в ладоши.) Р-раз-два. Р-раз-два. P-раз… Марлин! Нет-нет-нет, Марлин, ты делаешь «раз», когда надо «два». Попробуем снова. Р-раз-два. Р-раз-два. Вот та-а-а-ак! Р-раз-два… (На пределе терпения.) Марлин, не могла бы ты ограничиться еблей? Институт брака и семьи создан для того, чтобы выпускать простых, стандартных, надежных в эксплуатации жен, а не проституток. А теперь вернемся к ебле. Следите за мной. Р-раз-два. P-раз… (С едва сдерживаемым раздражением.) Марлин, перестань выщипывать волоски из задницы партнера — это не имеет никакого отношения к творческому домоводству! Я хочу сказать, что даже в творчестве можно зайти чересчур далеко. Марлин, ты так вымотала мне нервы, что на сегодня все. Однако перед тем как я отпущу весь класс, хочу напомнить, что брак — это таинство, и, учитывая его божественную природу, закончить наше ебаное занятие краткой молитвой. (С глубоким благоговением.) О Господи, Отец наш, Сын Духа Святого, Муж Марии, насущные печеньки даждь нам днесь, но главное — пусть нам в браке будет ВЕ-Е-Е-СЕЛО, ВЕ-Е-Е-СЕЛО, ВЕ-Е-Е-СЕЛО! Аминь.

Луч прожектора уходит в сторону; затемнение. Затем луч возвращается и освещает БОНДЖИ, сидящую на ступенях. Мимо проходит женщина лет двадцати пяти-тридцати.

БОНДЖИ: Привет, Тряпка!

ЖЕНЩИНА: Если вы обращаетесь ко мне, меня зовут миссис Артур Хэзлетт.

БОНДЖИ: Артур?! Странноватое имя для женщины.

АРТУР: Это не мое имя, а имя моего мужа.

БОНДЖИ: Хорошо, теперь я знаю, как зовут его. А тебя-то как звать? По-моему, тебе подходит Тряпка — так же уместно, как и Артур.

АРТУР: Вы не будете меня никак звать, потому что я не собираюсь здесь оставаться. Не хочу иметь с вами ничего общего.

АРТУР шагает прочь, но БОНДЖИ хватает ее за руку.

БОНДЖИ: Никуда ты не пойдешь, Тряпка, а останешься здесь и будешь драться.

АРТУР: Вы спятили? С какой стати?

БОНДЖИ: Для чего нужна тряпка? Чтобы вытирать, правильно? Ну вот я и хочу вы тереть тобой улицу. Хочу помочь тебе выполнить твое предназначение.

АРТУР: Вы ужасно самоуверенны. Вы не допускаете, что я вытру улицу вами?

БОНДЖИ: Я допускаю все что угодно. Проверим?

АРТУР: Не понимаю, зачем это нужно.

БОНДЖИ: Это может стать началом прекрасного романа: тут хватает одного совместного переживания.

Подходит мальчик лети пяти-шести в длинном пальто. Он хнычет, ревет и визжит.

МАЛЬЧИК: Мам, можно с тобой? Ну пожалуйста!

АРТУР: Что ты здесь делаешь? Ты должен был играться на детской площадке.

МАЛЬЧИК (всхлипывая): Тетя на площадке сказала, что мне там нельзя.

АРТУР: Почему?

МАЛЬЧИК: Потому что у меня свисает пиписька.

АРТУР: Ну так спрячь ее!

МАЛЬЧИК (захлебываясь): Не могу.

АРТУР: Почему?

МАЛЬЧИК (всхлипывая): Потому что она вся в клее.

АРТУР: А почему твоя пиписька вся в клее?

МАЛЬЧИК: Я хотел, чтоб она стала твердой, как у брата Джои.

АРТУР: Ты объяснил это тете?

МАЛЬЧИК: Да, но она все равно отправила меня домой. Она сказала, у нее очень творческая площадка и я не могу участвовать в комплексных занятиях… (разрыдавшись) …с висящей пиписькой.

АРТУР: Так. Ты сейчас же вернешься и скажешь тете, что с радостью спрячешь свою пипиську, если она вытрет с нее клей.

МАЛЬЧИК (кричит): Н-н-не-е-ет! Я хочу с тобой.

АРТУР: Тебе со мной нельзя. Вернись на площадку. Она хорошая тетя и с радостью вытрет твою пипиську.

МАЛЬЧИК (ноет): Вот как ты обо мне заботишься. Прогоняешь, хотя у меня вон что с пиписькой. Чтоб у тебя тоже такое было. Увидишь тогда, пожалею я тебя или нет. Я буду стоять и над тобой смеяться. Ха-ха-ха-ха, у мамы свисает пиписька, и она вся в клее!

Его голос постепенно затихает.

АРТУР: Вот и все мои переживания. Хочешь их со мной разделить?

БОНДЖИ: Спасибо, не надо. Лучше сразу в табло.

АРТУР: Знаешь, мне тоже так лучше. Замужняя мать — отброс общества. Если я подкину ребенка городским властям, со мной никто даже разговаривать не будет! У меня нет права на сочувствие: как будто полоска металла на пальце волшебным образом превращает ошибки молодости в счастливые события. Для замужних беременных девушек должен быть специальный приют: мы же обязаны терпеть не только беременность, но еще и мужей.

БОНДЖИ: Почему это ты обязана терпеть мужа?

АРТУР: Такие уж мы, женщины. Верные, преданные, покорные и надежные.

БОНДЖИ: Ага, и должны получать за это по зубам.

АРТУР: К тому же, ребенку нужен отец.

БОНДЖИ: Для чего?

АРТУР: Ну, не знаю. Если не будет отца, ребенок может вырасти голубым, например.

БОНДЖИ: А что плохого? Пусть парни трахают друг друга в задницу и оставят женщин в покое.

АРТУР: А кому хочется остаться одной? Я много лет была одна, пока замуж не вышла. Знаешь, примерная девушка, ни разу не трахалась, зато после свадьбы только этим и занималась.

БОНДЖИ: Я в шоке. В смысле, это же неприлично. Когда женатые люди трахаются, в этом есть какая-то ужасная безвкусица.

АРТУР: Во всяком случае, когда трахаются друг с другом.

БОНДЖИ: Я еще могу понять, если пара подростков убегает перепихнуться, но людям, созревшим для женитьбы, пора бы уже выйти из этого возраста.

АРТУР: Я ужасная, да?

БОНДЖИ: Ты порочная.

АРТУР: Я такой выродок.

БОНДЖИ: Законченная извращенка.

АРТУР: Но что остается? Я была у доктора Газавеса, пыталась наладить связь с пустотой, но ничего не вышло: никакой реакции.

БОНДЖИ: Мужики такие сволочи.

АРТУР: Да, но я стараюсь хоть чуть-чуть сострадать: люди не виноваты в том, какие они уродились.

БОНДЖИ: Микробы тоже.

Снова подбегает МАЛЬЧИК.

МАЛЬЧИК (в панике): Мам, я не могу пописять, я не могу пописять!

АРТУР: Почему?

МАЛЬЧИК (все еще в волнении): Дырочка забилась клеем.

АРТУР: А ты не попросил тетю на площадке все вытереть?

МАЛЬЧИК: Попросил, но был полдник, и она пошла в кладовку за молоком и печеньем.

АРТУР: Ну и что?

МАЛЬЧИК: Она сказала, что у нее тут печенье, ей некогда заниматься пиписьками.

АРТУР: Наверняка она уже принесла печенье. Вернись и попроси снова.

МАЛЬЧИК (хватая ее за юбку, в отчаянии): Не-е-е-е-ет, мам! Можно я останусь с тобой? НУ ПОЖАЛУЙСТА!!!

АРТУР (строго): Нет, не можешь. Я иду в магазин и не хочу, чтобы ты меня доставал. В любом случае, нельзя идти в город с висящей пиписькой. А теперь возвращайся на площадку.

МАЛЬЧИК (подпрыгивая в истерике): Но у меня же вся дырочка забита клеем!!! Ты не можешь взять и оставить меня с клеем в дырочке!

АРТУР (сержантским голосом): Марш обратно на площадку!

МАЛЬЧИК (с сильным чувством): Он затекает все глубже — он никогда не вытечет. (Страдальчески.) Мне придется идти по жизни с дырочкой, забитой клеем!!!

АРТУР: МАРШ НА ПЛОЩАДКУ!!!

МАЛЬЧИК (уходит, причитая): Когда-нибудь ты пожалеешь. Я вырасту, и ты будешь говорить: «Вон идет мой сын — у него дырочка забита клеем».

Его голос постепенно затихает.

АРТУР: Я иду в магазин — купить подарок на день рождения своему Плюшевому Медвежонку. Так я ласково называю мужа — пушистый неодушевленный предмет, который я обнимаю, потому что больше обнимать нечего. Куплю ему трахальные штаны с монограммой — лосины с прорезью. Пусть надевает, когда мы трахаемся: лишь бы не видеть его толстых, волосатых обезьяньих ног и тощей задницы. Хочу купить сегодня, чтобы он надел уже вечером. У нас роман каждый вторник и субботу с 00:00 до 00:02, и еще иногда бывает быстрый перепихон после обеда. Сегодня он уже был, но я кашлянула и все пропустила.

БОНДЖИ: Попробуй «Братьев Смит»[4].

АРТУР: Только если они лучше моего мужа: я подумываю слегка расширить деятельность. На трах быстро подсаживаешься: он проникает в кровь, и начинаешь думать только о Ебле. Днем и ночью я мечтаю о Большом Ёбаре. Прямо наваждение. Уже дошла до того, что постоянно видела призраки ебарей в небе. Я прирожденная свингерша: хочу много путешествовать, кочевать туда-сюда.

БОНДЖИ: Туда-сюда будет у тебя только в заднице.

АРТУР: Где ж еще? Конечно, хочется совершить что-нибудь дерзкое и радикальное, но если живешь в обществе, приходится идти на небольшие уступки. Поэтому я занимаюсь сексом и коллекционирую антиквариат: люблю заплесневелые вещички из прошлого.

БОНДЖИ: Мужиков, к примеру.

АРТУР: Можно сказать и так: мужчин окружает аура натуральности, и когда они рядом, атмосфера пропитана Еблей. Она непреодолимо увлекает за собой, буквально засасывает.

БОНДЖИ: В каком же ебаном мире мы живем! Единственное утешение, что я всегда остаюсь собой — бодрой, энергичной, одинокой лесбиянкой.

АРТУР: А, так ты из этих. Всегда хотела познакомиться с одной из вас. Может, потрахаемся вечерком? Наверняка ты чумовая любовница.

БОНДЖИ: Вообще-то любовница я паршивая — я слишком хорошая собеседница.

АРТУР: Да брось! Ты же такой пикантный сгусток эротики!

БОНДЖИ: Раньше была, но сейчас вся пикантность выветрилась. Я решила твердо встать на ноги и перестать думать задницей. Да и вообще ты не в моем вкусе.

АРТУР: Очень жаль, мне бы хотелось побыть с тобой наедине.

БОНДЖИ: Потому ты и не в моем вкусе: я не бываю наедине.

АРТУР: Тебе что, нравится заниматься этим на публике?

БОНДЖИ: Чем заниматься?

АРТУР (выйдя из себя): Да чем угодно!

БОНДЖИ: Неужели нужно всегда чем-нибудь заниматься?

АРТУР: Ну, это же придает жизни остроты. А как ты вообще проводишь время?

БОНДЖИ: В детстве слонялась по улице. Потом стала взыскательнее и слонялась по барам. А теперь я еще взыскательнее и снова слоняюсь по улице.

АРТУР: И у тебя нет никакой частной жизни?

БОНДЖИ: Ее не бывает.

АРТУР: Ты что, коммунистка?

БОНДЖИ: Я очень коммуникабельна. Знаешь, что меня по-настоящему заводит? Вульгарные развратные телки, пошлые похотливые сучки. Когда такая заходит в комнату, она ослепляет, как вспышка, нагло и бесстыдно заявляя о себе всему миру. Если тебе попадется телка, горящая, как неоновая вывеска, мигом отправляй ее ко мне.

АРТУР: К тебе?! С этой минуты я тоже в деле!

На улице слышны крики и рыдания маленького мальчика.

АРТУР: Снова этот говнючонок!

Он подходит, рыдая.

МАЛЬЧИК (ноя): Ма-а-а-ам.

АРТУР: Покачайся на голом проводе, а?

МАЛЬЧИК (продолжая ныть): Мам, можно мне с тобой, пожалуйста! Моя пиписька…

АРТУР хватает мальчика за горло. Она рычит, стискивает зубы, скалится и таращит глаза. Поднимает его и швыряет на землю, продолжая крепко сжимать за горло.

МАЛЬЧИК: Кхаааа, буль-кхааааааа!

Его лицо синеет. Она сжимает еще секунд пятнадцать, затем бросает его на землю, берет из-под ближайшего куста садовую лопату и начинает копать яму.

БОНДЖИ: Только не здесь, а то собаки будут приходить срать. Тут и так полно какашек валяется.

АРТУР выбирает другое место рядом с домом, остервенело роет яму, берет мальчика, бросает его туда и засыпает сверху землей.

БОНДЖИ: А ты молодчина, даром что Артуром зовут.

АРТУР закапывает яму и возвращается к БОНДЖИ. Мимо проходит вульгарная, развратная телка.

АРТУР: Адский привет, вульгарная, развратная куколка!

Куколка идет по улице дальше. БОНДЖИ и АРТУР следуют за ней.

БОНДЖИ (КУКОЛКЕ): Эй, хочешь познакомиться с моей сестре-онкой?

КУКОЛКА: Почему бы и нет? У меня на дамочек глаз наметан.

Они уже скрылись из виду.

АРТУР (издалека): А другой на кого наметан? На шлюх?

Их голоса постепенно затихают.

КОНЕЦ

(перевод В. Нугатова)